Текст книги "Это не любовь (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Открывать никто не спешил, вместо этого оттуда весело гаркнули:

– Да!

Анварес толкнул дверь и шагнул в комнату.

Юлька, в чёрной майке и спортивных штанах, сидела по-турецки на кровати, водрузив на ноги ноутбук. Волосы собраны резинкой почти на самой макушке в забавный хвостик.

Она подняла голову, взглянула и опешила. Брови взлетели вверх, губы приоткрылись, а в глазах в одну секунду пронеслись и радость, и изумление, и восторг. Там, в комнате, была ещё одна девушка. Она даже, кажется, поздоровалась, но Анварес не обратил внимания. Сейчас он видел только её, свою Юлю.

– Привет, – произнёс он, не в силах сдержать улыбку.

– Привет, – пролепетала она, превозмогая удивление.

Затем сдвинула вбок ноутбук, поднялась с кровати, неуверенно шагнула к нему.

– Я за тобой. Или ты занята?

– Я? – растерялась Юля. – Нет, нет! Но я… – она оглядела себя, – вон в каком виде…

– Выглядишь ты просто потрясающе, – с улыбкой заверил он.

До безумия хотелось немедленно обнять её. Но там действительно маячила фоном какая-то девушка и откровенно таращилась на него.

Потом он опустил взгляд, тронул Юлины пальцы, на мгновение нежно сжал и снова посмотрел в глаза.

– Тогда ты собирайся. А я подожду тебя в коридоре.

– Хорошо, – с готовностью отозвалась Юля. – Я быстро.

118

Ещё в пятницу Юлька выяснила, что Анвареса на время отстранили от работы, потому его и нет. Не то, что в институте, даже в городе нет, уехал.

Звонить ему больше она не пыталась. Но всем сердцем болела за него и очень хотела бы поддержать. Это же, думала, ужасно, когда все в один миг от тебя отворачиваются и считают виновным. Даже было немного обидно, что он от неё в такой момент отстранился, будто они чужие. Хотя, говорила себе, может, он из тех, кто сочувствие воспринимает как жалость, вот из-за этого и замыкается.

Поэтому она решила просто ждать. Хотя это было очень непросто и очень мучительно. Впрочем, ожидание хорошо разбавляли жизненные неурядицы.

Роза Викторовна от неё никак не отставала и грозилась выселением. Так что пришлось всё же на выходных нанять слесаря и поменять стёкла. И отдать, между прочим, почти половину из пяти тысяч, что остались на житьё.

Ещё две тысячи Юлька отложила на билеты домой, куда собиралась поехать сразу после зимней сессии. Так что, получалось, каким-то чудом ей придётся растянуть несчастные пятьсот рублей на целых две недели.

Но духом она не падала. Подумаешь беда – продержится уж как-нибудь и на лапше. Гораздо сильнее её волновала грядущая зачётная неделя. Конечно, Анварес хорошо её подтянул, причём не только по литературе. Ну и сама она старалась – и новое учила, и пропущенное навёрстывала усиленно, но всё равно было страшно.

И это очень удивляло.

Раньше она училась через пень колоду, прогуливала, не знала ничего, и совершенно не волновалась за сессию. Совершенно не боялась вылететь из института. А сейчас вроде и знала – на тройку уж она в любом случае сдаст, но вот ни в какую не хотела троек. Поэтому и каждую свободную минуту учила-учила-учила.

Это, ко всему прочему, помогало отстраниться от навязчивых мыслей об Анваресе. Хотя бы на время. Впрочем, он и тут её постоянно настигал. Читала ли она параграф, смотрела ли видеоурок – и невольно вспоминалось, как он ей объяснял, как всё раскладывал по полочкам, как затем переспрашивал и проверял и за хороший ответ целовал, сначала ласково, просто как поощрение, но очень быстро заводился, и тогда…

Юлька почувствовала, как к лицу прилила кровь. Подняла взгляд на Инну. Та сидела напротив на своей кровати с книгой и что-то бубнила под нос – тоже сосредоточенно готовилась к зачёту. Юлька смотрела урок в наушниках и её не слышала. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать несвоевременные, хотя и очень волнующие мысли, и снова погрузилась в разбор модальных глаголов.

Краем глаза она видела, что в следующую минуту Инна вскочила с кровати, засуетилась. Подняла глаза на неё, проследила взглядом до двери и обомлела.

На пороге стоял Анварес. Кажется, она даже сморгнула – уж не мираж ли это?

Нет, он правда стоял там, смотрел на неё и улыбался.

Юлька сдёрнула наушники, спихнула ноутбук с колен и подошла к нему на слабеющих от избытка чувств ногах. Хотелось сказать ему столько всего, но горло перехватило. А когда он сообщил: «Я за тобой», сердце ухнуло куда-то вниз живота, а потом стремительно взлетело к самому горлу и заколотилось как сумасшедшее.

– Это же был Александр Дмитриевич? – пролепетала шокированная Инна, когда Анварес вышел из комнаты.

В другой раз Юлька бы не удержалась и съязвила, но сейчас она была счастлива, оглушительно счастлива, так что лишь кивнула, блаженно улыбаясь. И завертелась по комнате, лихорадочно соображая, что бы надеть. Она даже не спросила его от волнения, куда они поедут.

– А вы давно знакомы? – приставала Инна.

– Не очень, – отвечала Юлька, впопыхах натягивая единственные приличные брюки.

– А как… вы… вообще?

– Потом, – отмахнулась Юлька, ныряя в свитер. – Где зеркало? А где моя косметичка?

– На подоконнике же, – Инна всё никак не могла выйти из ступора.

* * *

Анварес ждал её на лестничной площадке, и так дико было видеть его здесь, в таком антураже. Но и приятно до безумия!

Как он решился? Он тот, кто и до общежития подвезти её не мог?! Ну, не считая последнего раза, но тогда была уже ночь. А тут сам пришёл, наплевав на всё! Это ли не чудо?

А он ещё и за руку её взял.

Вахтёрша, увидев их, когда они выходили, аж рот открыла и ничего-ничегошеньки не сказала. Даже забыла про своё извечное «Хоть на минуту задержишься после двенадцати – не пущу».

– А мы куда? – спросила Юлька, когда они отъехали от общежития.

– Не знаю. Мне, если честно, всё равно, просто очень захотелось увидеть тебя. Ну и поговорить нам нужно.

Это «надо поговорить» слегка её озадачило. По опыту она знала, что такие вводные обычно ничего приятного не сулили. Но ему очень захотелось увидеть её – это главное!

Сначала Анварес завёз её в кафе поужинать – и это было очень кстати. За минувшие три дня лапша уже опротивела до тошноты. Поэтому Юлька скромничать и отказываться не стала.

 Сам он, правда, ел лениво и мало, больше на неё смотрел, с улыбкой наблюдая, как она уплетает сначала салат, потом суп, потом кусочек пирога.

– Ты так смотришь, что мне аж неловко, – слегка сконфузилась она. – Наверное, думаешь – ничего себе, обжора какая…

– Ешь-ешь, – усмехнулся он. – Ну, я не могу не смотреть. Целых четыре дня тебя не видел. Страшно соскучился.

Юлька, довольная, зарделась.

Потом он неожиданно предложил прогуляться по скверу.

Они неспешно шли по освещённым заснеженным дорожкам. Несмотря на поздний час, тут и там встречались гуляющие парочки, а порой и шумные компании.

Анварес молчал. Молчал тяжело, будто собирался с мыслями. Юлька догадалась – видимо, сейчас и состоится этот «разговор». И наверняка неприятный. Анварес, хоть и держал её за руку, но стал заметно напряжён и никак не мог начать.

Она его не торопила, потому что сама вдруг запаниковала: «А вдруг он сейчас ей скажет, что они будут вынуждены расстаться? Ой да, конечно! Что же ещё? После этого случая с анонимкой его, наверное, прижали. Велели прекратить всякие неформальные отношения. Наверняка ему приказали порвать с ней. Ему, может, и не хочется, но… у него же на кону всё. Да так и есть! А это, наверное, был прощальный ужин. И сейчас он извинится и скажет… Ой, нет! Пожалуйста, только не это. Я же не вынесу!».

Она вздёрнула лицо в отчаянной мольбе к ночному небу.

Анварес наконец заговорил:

– Юля, я должен перед тобой извиниться.

– Да? – севшим голосом переспросила она, чувствуя, как сразу засаднило горло.

– Эта анонимка… её написал Жбанков. Коллега мой. Но я об этом узнал только сегодня. А до этого… в общем, был момент, когда я допустил мысль, что её могла написать ты. Прости меня за это… Я понимаю, что оскорбил тебя своим сомнением. Понимаю, что должен был верить тебе и не имел права сомневаться. Просто всё так сложилось…

– Ты считал, что это я написала? – опешила Юлька.

– Я не могу сказать, что считал. Но и не был уверен, что это не ты.

– Это обидно!

– Знаю. Прости меня… Я, видимо, ни черта не разбираюсь в людях.

– Но мне-то ты должен верить!

– Я верю тебе, верю. Никогда больше не усомнюсь. Мне рассказал Волобуев, как ты уделала там всех.

– А если бы не рассказал, ты бы так и подозревал меня? – прищурилась на него Юлька.

– Нет, я бы приехал и поговорил с тобой.

Она молчала, переваривая услышанное. Потом спросила то, что тревожило больше всего:

– А что теперь будет? Волобуев не догадался про нас?

– Догадался.

– Я так и думала, – сокрушённо вздохнула она. – И что он тебе сказал? Ругался? Велел порвать со мной?

– Велел.

Внутри у неё всё оборвалось.

– А ты?

– Уволился, – просто сказал он.

Юлька остановилась. Ошарашенно переспросила:

– Ты что сделал?

– Уволился. Ещё две недели, как раз до конца семестра, отработаю и всё.

– Как так? Ты из-за меня уволился? Или из-за сплетен?

– Ну, сплетни бы я уж как-нибудь пережил. Всё-таки не кисейная барышня, – усмехнулся он.

– Значит, из-за меня? Ты всё бросил из-за меня? – Юлька стояла, как вкопанная, и смотрела на него во все глаза. В груди пронзительно защемило.

Он вдруг обнял её и притянул к себе:

– Не из-за тебя... из-за нас…

– Правда? Значит, мы вместе? У нас всё серьёзно? По-настоящему?

Анварес засмеялся, поцеловал в кончик носа.

– Серьёзнее не бывает. Кстати, что ты делаешь в следующую субботу?

– Не знаю… – выдохнула Юлька, захлёбываясь эмоциями.

– Я билеты купил на концерт. Правда, места остались там самые плохие, но какие уж были. Пойдём?

– Билеты на концерт? В органный зал?

– Нет, на этот раз, нет, – усмехнулся он. – На «Агату Кристи».

– О-о-о! – только и смогла вымолвить она.

– Ну так что? Пойдём?

– Конечно! Конечно, пойдём! Спрашиваешь! Но с тобой, если честно, я бы и в органный зал пошла.

– Ловлю на слове…

Юлька лишь крепче прижалась к нему, думая: «Вот бы этот миг никогда не кончался! Пожалуйста!»

ЭПИЛОГ

Декабрь

Никогда сессия у Юльки не была столь волнующей, нервной и упоительной.

Волнующей – потому что готовилась она к зачётам и экзаменам дома у Анвареса.

Поначалу это было не так-то просто – ну как тут учить, если рядом он? Ведь невозможно сосредоточиться. А он ещё над ней и подтрунивал, хотя он же и помогал, конечно. Слушал её и сразу понимал, где она «плавает», где какие пробелы и разъяснял всё очень доходчиво.

Нервной – потому что она почти до паники боялась провалиться на экзаменах. Не столько из-за себя, сколько из-за него. Даже материнского гнева так не страшилась в своё время, хотя та грозила расправой в случае чего. Анварес наоборот успокаивал, мол, всегда можно пересдать. Но так не хотелось его разочаровывать!

Ну а упоительной – потому что за каждый её успех, за каждую хорошую оценку Анварес не просто её хвалил, он смотрел на неё с неподдельным восхищением и не скупился на тёплые слова, ну и на другие проявления чувств тоже был щедр...

* * *

Съехаться он предложил ей сам. Так и сказал:

– Переезжай уже ко мне. У вас там, конечно, вахта грозная, но я предпочту сам отгонять от тебя ухажёров.

– Каких ухажёров? – не поняла Юлька.

Воззрилась на него в недоумении. Анварес стоял в дверном проёме, привалившись плечом к откосу, и смотрел на неё с затаённой улыбкой.

– Окна которые бьют и хамят вахтёрам.

Юлька растерянно захлопала глазами.

– А… Кто рассказал? Это, кстати, никакой не ухажёр! Неправда всё! Это мой бывший. Помнишь, я тебе про него говорила? – зачастила она. – Припёрся пьяный, я его не звала и не пустила, вот он и выбил стекло, идиот. Мне из-за него ещё попало. И ты потом меня выгнал…

– Вот поэтому я и предлагаю переехать ко мне.

– Только поэтому? – игриво прищурилась она, переняв его настрой. Подошла вплотную.

Конечно же, он сразу и охотно показал, что не только поэтому.

И конечно же, она согласилась… Как против такого напора устоишь?

– Завтра же перевезём твои вещи, – прошептал он, ещё разгорячённый, ей в макушку, тесно прижимая к себе.

– Хорошо, – выдохнула Юлька, чувствуя, как часто вздымается его грудь, как мощно и быстро колотится сердце, ещё не успевшее войти в привычный ритм.

Вещи они и правда на следующий же день перевезли. Она совсем по-детски ликовала в душе, глядя на вытянувшиеся лица соседки Инны, Ольги, Егора, а особенно – Розы Викторовны. Последняя вдруг принялась изображать из себя саму доброжелательность, хотя все последние дни рычала на Юльку при каждом удобном случае. И сроду по имени её не называла, а тут: «Юля, Юля…».

Двуличная какая, негодовала Юлька. Ещё и подхалимка!

Но негодовала недолго и несильно – потому что очень-очень радовалась.

Хотя и боялась тоже. Ей нравилось оставаться у Анвареса, нравилась его квартира, но она не могла даже представить, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Она при нём даже переодеваться стеснялась, не говоря уж о более интимных вещах. Но с этим, думала Юлька, она как-нибудь разберётся потом. Главное же – этот переезд означал новый этап их отношений. Означал, что она ему нужна, не время от времени, а вообще.

Жаль только, что Анварес ни разу не сказал ей пока, что любит её. А ей очень хотелось это услышать от него. Да, он доказал это делом, но слова-то тоже нужны.

Справедливости ради, нельзя было сказать, что он вообще ничего не говорил. Ещё как говорил! И что счастлив с ней, и что красивая – даже когда она спросонья и лохматая, и что скучает – но это он писал в смсках, когда они не виделись какое-то время, и что она – самая лучшая. И много всего другого. Но вот «я люблю тебя» ни разу не произнёс! А как хотелось, как нестерпимо хотелось услышать эти заветные, самые главные слова!

Юлька ждала, порой порывалась спросить в лоб, но всякий раз сдерживалась. А вдруг скажет: «Не знаю»?

Было ведь такое – говорил, что не знает, как к ней относится. Тогда она восприняла это спокойно, а сейчас, чувствовала, такая неуверенность её бы ранила, если не сказать хуже.

Алёна Рубцова уверяла, что любит. Говорила:

– У него же на лице всё написано.

Пусть так, а услышать всё равно хочется.

* * *

Эти две недели перед сессией были совершенно особенными. Теперь Анварес даже в институте не скрывал их отношений. Например, в столовую они ходили вдвоём, после занятий уезжали вместе. Единственный раз, когда она поехала на автобусе одна, какой-то ловкач умудрился незаметно вытащить у неё из рюкзака телефон. Хорошо хоть не кошелёк и не документы, но всё равно – плохо… Без телефона же как без рук. Но она сама виновата – нечего было мечтать, когда едешь в час пик.

Анварес её утешил и с того дня возил сам, даже в субботу, когда она сдавала зачёт, а у него никаких дел в институте не было. Привёз, подождал, отвёз.

– Ты меня так разбалуешь, – сетовала Юлька.

– Пока есть возможность, почему не побаловать?

А один раз Анварес подошёл к аудитории, где они сдавали экзамен по английской стилистике. Девчонки, толпились в коридоре, нервничая и ожидая своей очереди. А тут Анварес. И не просто так, а к ней. Спросил, как она, поддержал, сказал, что будет ждать.

Приятно, конечно, было, но и тревожно вдвойне – если она ответит так себе, то подведёт его. Будут думать, что её теперь из-за него тянут. Потому что многие преподаватели и в самом деле заметно переменились к ней. Но, к счастью, всё обошлось: и билет вытянула удачный, и собралась в нужный момент, и ответила вполне.

А после экзамена, уже вечером, они ходили на концерт.

Места и в самом деле достались самые что ни на есть скверные. Угловые в последнем ряду боковой трибуны. Ничего толком не видно, так только – драйв словить. Ещё и холодно было весьма, так что они сидели, а потом и стояли в обнимку. Но всё равно осталось ощущение восторга. Правда, скорее, не от концерта, а друг от друга.

* * *

Близился Новый год. Мама настаивала, чтобы Юлька всенепременно приехала домой.

– Я для кого холодец наварила?! Колбаски с отцом свиные наделали, как ты любишь. Юрка ёлку срубил. Кому это всё? Ты же обещала! Мы же договаривались!

Мама ругалась, возмущалась, обижалась.

Юлька выпрашивала разрешения приехать хотя бы на два дня позже – ну, никуда же колбаски и холодец не денутся. Хотя сама прекрасно понимала – не в них дело, а в заботе. Её ждут, готовятся, а она… А она хотела встретить новый год с Анваресом, пусть без ёлки и колбасок, но с ним вдвоём.

И осталась бы наверняка, но он сказал с улыбкой: «Езжай уж, маму нельзя огорчать. А у нас ещё всё впереди».

Ей даже немножко обидно стало – так легко уступил.

А перед самым отъездом Анварес удивил: преподнёс подарок. Большой бумажный пакет, набитый сладостями. Прямо как в детстве. Довольная Юлька перерывала конфетки, разглядывала обёртки и комментировала:

– О! Вот эти очень вкусные! А вот эти не ела…

А потом нащупала внизу какую-то коробку. Извлекла, открыла и ахнула. Новенький телефон. Да ещё и дорогущий такой. Юлька аж растерялась.

– Ой, зачем?! Он же безумно дорогой! Можно ж было что-нибудь попроще, – порозовела она, смущённая и счастливая.

– Ну как же? Ты уедешь на целую неделю. Мы хоть созваниваться будем.

* * *

Анварес провожал её на поезд. Занёс сумку, потом проводница попросила всех посторонних покинуть вагон.

Юлька понимала, что семь дней – это совсем мало, пролетят – она и оглянуться не успеет. И всё же, когда он прижал её к себе, крепко обняв, не выдержала и пустила слезу.

– Ну что ты? – зашептал он горячо, заглядывая в глаза. – Ты скоро вернёшься, я тебя встречу, всё будет хорошо.

Она кивала, а у самой горло перехватило спазмом. Непонятно даже, с чего вдруг она так расчувствовалась. Он поцеловал её и ушёл под требовательные окрики проводницы.

Юлька прильнула к окну.

Спустя несколько секунд Анварес появился на перроне. Она вдруг испытала острое желание сойти с поезда – так сильно не хотелось с ним расставаться. Ведь только-только у них всё наладилось.

Затем поезд тронулся. Анварес шёл по перрону, не сводя с неё глаза, потом отстал, а потом пропал из виду. На столе пиликнул телефон. Прилетело новое сообщение. От него!

Юлька открыла конвертик, ожидая увидеть уже ставшее их ритуалом «Я скучаю».

Но увидела другое: «Я тебя люблю»

С минуту сидела смотрела и перечитывала, затаив дыхание. А потом написала в ответ: «И я тебя».

* * *

Полгода спустя

Июль

Знакомиться с родителями Анвареса Юлька откровенно трусила. Он её, конечно, всячески уверял, что она не может им не понравиться и что вообще они люди мягкие и воспитанные. И даже если она им не понравится – она об этом даже не узнает.

Вот это вообще её не утешало ничуть, а очень даже обескураживало. Уж лучше знать… Или нет?

Но не поехать не могла.

Во-первых, они подали заявление ещё в прошлом месяце и в сентябре должны будут расписаться. Так что познакомиться с родителями будущего мужа, как ни крути, нужно. А во-вторых, Анварес уже познакомился с родителями будущей жены. Мама с папой приезжали сами, нагрянули неожиданно – пришлось знакомиться.

 Но что удивительно – мама отнеслась к Анваресу очень благосклонно, причём сразу. И буквально преобразилась: подобралась так, вела себя сдержаннее обычного, почти не выражалась. И даже Юльку не особо бранила за то, что держала такие дела в секрете. Пробыли родители всего два дня, но обещали теперь приезжать в гости почаще.

И вот теперь Анварес вёз её к своим.

– Просто будь собой, – говорил. – Не думай о том, какое бы впечатление произвести.

– Будь собой… – буркнула Юлька, – вспомни, что ты раньше про меня думал, а я собой была.

– Я был слеп, – улыбался он.

В чём Анварес точно не соврал так в том, что родители его воспитанные.

Встретили они её очень приветливо. Особенно отец. Внешне Анварес и пошёл в него, те же чёрные кудри и брови. Только глаза синие взял от матери и некоторую бледность.

Обед по случаю приезда проходил бы совсем чопорно, если бы отец время от времени не вносил нотку позитива – то пошутит, то сам над своей шуткой посмеётся.

Мама Анвареса лишь мягко улыбалась. Ну и расспрашивала Юльку обо всём: про детство, про здоровье, про семью и родителей и даже про учёбу. Даже сам Анварес счёл это перебором и попросил маму завязать с допросом.

Потом отец утянул Юльку во двор. Хотел похвастаться их садом. Юлька с удовольствием улизнула – мама ей понравилась, но рядом с ней она ощущала себя неуютно. А вот с отцом – другое дело. Да и сад был действительно чудесный. В мае так, наверное, здесь вообще сказка!

Папа Анвареса рассказывал ей, как они этот дом купили, как оживили сад, совсем захиревший, какие они тут сорта выращивают, заодно перемежая рассказ анекдотами из жизни.

Нагулявшись, Юлька вернулась в дом. Поднялась на второй этаж, в комнату, что родители выделили для них. Прилегла и незаметно уснула – тут сказалась и дорога, и нервы, и долгая прогулка на свежем воздухе. Проснулась уже вечером, тихонько выскользнула из комнаты, спустилась вниз.

Подслушивать она не хотела, даже в уме ничего подобного не держала, но, услышав, что говорят о ней, не могла пройти мимо.

Голоса доносились из кухни. Юлька сразу определила – беседовали вдвоём: Анварес и его мама.

– … она же не из нашего круга, – причитала его мама.

– Она просто непосредственная и открытая. И вообще, мам, ну откуда ты этого набралась: какой ещё наш круг? Как будто мы тут столбовые дворяне.

– Дело даже не в происхождении, а в интересах. Вам есть о чём поговорить? На одной, прости меня, страсти брак долго не продержится.

– Не переживай, у нас полно общих интересов. Мы просто не все их ещё выявили. И потом, вы же с отцом как-то держитесь до сих пор и даже вроде счастливы.

– Но мы друг друга три года узнавали. Потом только поженились.

– Ну а мы решили не терять времени даром.

– Да ты сам стал какой-то несерьёзный! Диссертацию забросил.

– Не забросил, работаю над ней. Просто на этой работе немного другая специфика, приходится вникать, меньше времени остаётся…

– Ну вот видишь, а остался бы там…

– Я бы там не остался. И не будем об этом.

– Но всё равно! Зачем сразу жениться, я не понимаю! Она же не беременна. Друг друга мало знаете. Можно же как-то по-другому, ну, просто пожить. Сейчас это в порядке вещей.

– Главное друг о друге мы знаем. Я люблю её, она – меня, что ещё надо? И потом, ты бы видела Юлину маму – там как-то по-другому вообще не вариант.

Она не то вздохнула, не то всхлипнула.

– Мам, ну перестань. Ты полюбишь её. Узнаешь получше и полюбишь. Вот увидишь, её невозможно не полюбить.

– Я тоже так считаю, – неожиданно раздалось над ухом. Юлька вздрогнула, едва не подскочив на месте.

Папа Анвареса стоял рядом. Когда подошёл? Откуда? Боже, как неудобно! Юлька почувствовала, что стремительно и густо краснеет.

– Пойдём, смутим теперь их, – подмигнул он, – а то ишь какие, перемывают тут нам косточки. Не нашего круга, видите ли!

Мама и правда смутилась, когда они вдвоём вошли на кухню. Сразу замолчала, засуетилась у плиты и за ужином больше не атаковала Юльку вопросами. Но перед сном, пока Анварес с отцом парились в бане, заглянула к ним в комнату. Притворив дверь за собой, протянула Юльке аккуратно сложенное банное полотенце. Но сразу не ушла, взглянула на неё серьёзно сказала:

– Ты не думай, Юля, что я приняла тебя в штыки и что я против ваших отношений. Да, сначала я расстраивалась, конечно, ведь он же бросил всё, ради чего столько трудился... Но вот сейчас смотрю на него и понимаю, что никогда его таким счастливым не видела. Как будто внутри него свет горит. Прав Дима, может, на новой работе у него и не так всё гладко, но когда дома надёжный тыл, то всё нипочём. Поэтому я надеюсь, что мы с тобой подружимся.

Она подошла ближе и неловко обняла Юльку на мгновение. Затем вышла из комнаты, оставив её в полной растерянности.

Анварес вернулся из бани разомлевший. Чёрные влажные пряди завились колечками. Глаза горели.

Подошёл к ней, притянул к себе, произнёс полушёпотом, от которого тотчас побежали мурашки:

– Весь день ждал, когда наедине останемся. Даже два, если ещё поезд считать…

Поцелуями своими жаркими он умел заставить забыться и не думать ни о чём. Но позже, когда в доме, погас свет и стихли все звуки, Юлька всё же спросила его о том, что очень её волновало сейчас. Волновало оно, наверное, и раньше, но смутно, а после нечаянно подслушанного разговора – просто не давало покоя.

– А ты не жалеешь?

– О чём? – сонно спросил он.

– Я про нас…

– Мама тебе что-то сказала? – встревожился он.

– Она сказала, что хочет со мной подружиться.

– Ну и хорошо, – выдохнул, прижал к себе.

– И всё же, скажи, ты не жалеешь? Ты ведь так много потерял…

– Но обрёл-то я гораздо больше… гораздо… я же так люблю тебя...

Конец