Текст книги "Это не любовь (СИ)"
Автор книги: Елена Шолохова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
62
Сколько раз ей мать твердила – следи за языком. Сколько раз она сама жалела о брошенных сгоряча словах. И всё равно упорно наступала на одни и те же грабли. Вспыхнет, ляпнет и только потом подумает.
Однако в этот раз она превзошла саму себя. Выпалив страшное, Юлька в следующую же секунду ужаснулась так, что внутри всё похолодело и мелко, противно задрожало. Осеклась, закусила до крови губу, но было уже поздно – гадкие слова уже слетели с языка и их не вернуть.
Стало дурно до тошноты.
«Что же я наделала?!», – Юлька выронила телефон, присела, обхватив голову руками.
Какая же она дура беспросветная! Когда она уже научится думать, а потом говорить?
Почему она вспылила – это понятно. С Анваресом ей вообще трудно сохранять здравомыслие и хладнокровие. Да ещё и он нашёл куда ткнуть – пообещал позвонить матери. Матери!
Вспомнилось сразу, как они в восьмом классе сбежали вместе со Светкой с биологии. Решили отсидеться в спортзале, понаблюдать, как парни из десятого играют в баскетбол – физрук, стареющий, безобидный ловелас, позволял. Но в середине урока ей вдруг приспичило, и на пути в уборную Юлька нос к носу столкнулась с классной руководительницей.
Та немедленно позвонила матери на работу, и уже через двадцать минут та примчалась в школу. Набросилась на Юльку, разъярённая как фурия, орала при всех – как раз была перемена. Бить не стала, но замахивалась. А уж какими эпитетами обложила – сапожники так не умеют. А все вокруг стояли и слушали. Жуть, как стыдно было.
Если бы Анварес действительно позвонил Юльке домой – а на шутника и пустомелю он не похож – мать примчалась бы на другой день. И, наверное, убила бы её.
Но Анварес этого не знал. Да и знал бы, всё равно то, что выдала ему Юлька – это… это было гнусно. И ведь он не знает, что она ляпнула те гадкие слова просто так, чтобы уязвить его, припугнуть, остановить любым способом, а на самом деле ни за что бы такого не сделала, даже если бы он действительно позвонил матери. Он теперь её считает циничной, беспринципной сволочью. Он ведь вряд ли понимает, что ей просто было до безумия больно слышать его голос. Так больно, что дыхание перехватывало. Она его забыть стремилась, а заодно и унижение, которое испытала, когда призналась ему в своих чувствах. Хотела как можно скорее выкинуть из сердца, из мыслей, а он тут названивает...
Решила показать ему, дура, что и без него у неё всё прекрасно, что не нужен он ей совершенно вместе со своей заботой. Показать, что она и думать забыла, кто такой Анварес. Хотя бы так, думала, сохранить лицо после того, как сдуру вывалила своё «люблю». И как бы отчаянно ни жалела о своём признании, из-за своих последних слов она убивалась во сто крат сильнее.
Вот теперь, осознала Юлька с горечью, она бесповоротно убила даже малейшую надежду, которой, в общем-то, и так не было. Но иногда она всё-таки мечтала…
И вот почему, спрашивается, она так вспылила? Ведь это неправда, что её ничуть не тронуло его беспокойство. Тронуло и ещё как!
Просто ей от него нужна была не забота, а кое-что другое. То, что дать он не мог. Или не хотел. Вот она и бесилась. Но эти его пропущенные звонки, пусть и всего два, очень грели душу. У неё аж сердце замирало, когда смотрела на экран телефона, и еле сдерживалась – так хотелось ответить.
Да он, если уж честно, своими звонками в один миг вывел из её депрессии!
И тут вдруг она решила продемонстрировать ему свою независимость и безразличие, а заодно и нахамила. Как же глупо!
Про Анвареса ведь все говорили, что он до безумия принципиальный. Ни за что не поставит незаслуженную оценку, а ей – поставил. Ну, не оценку, конечно. Аттестацию. Но всё равно поступился же принципами. Ради неё. А она его за это так оскорбила вместо того, чтобы спасибо сказать. Подло и глупо. И жестоко.
Юлька кляла себя последними словами. Места себе не находила с расстройства. Кружила по комнате, гадая, надо ли ему позвонить теперь самой и извиниться? Или это будет совсем тупо? В груди колотилось отчаяние, буквально сводя её с ума.
63
Не в силах больше сидеть дома, Юлька накинула пуховик, натянула шапку с помпоном, сунула ноги в полусапожки и рванула из комнаты, выскочив в коридор так стремительно, что чуть не сбила с ног Егора.
На улице мело совсем по-зимнему. Ветер швырял пригоршни колючего снега в лицо, обжигая кожу. Юлька вжала голову, спрятав нос в воротник пуховика, короткими перебежками добралась до павильона на автобусной остановке. Здесь, в тепле, можно было определиться, куда двинуть дальше.
Первым делом она позвонила Алёне. С ней можно поговорить по душам, поныть, посокрушаться, зная, что она поддержит, как может. Единственный минус – Максим. При нём особо не пооткровенничаешь. А он наверняка дома, где ещё ему быть в такую погоду?
Алёна ответила не сразу, и голос её звучал неразборчиво на фоне какого-то гула.
– Мы с Максимом в кино пошли, – сообщила. – Хочешь с нами?
– Ой, нет, – отказалась Юлька. – Мне, если честно, выпить хочется.
– Ну, хочешь мы не пойдём никуда? Сейчас скажу Максу…
– Нет-нет-нет! Идите. У меня есть и другие варианты.
На самом деле, других вариантов особо и не было. Только девчонки из Первомайского, бывшие одноклассницы. К ним Юлька и отправилась – те завсегда рады гостям и веселью. Тем более – пятница.
В маршрутке, бездумно глядя на город в снежной дымке, Юлька вновь погрузилась в тяжёлые мысли. Пыталась взглянуть на всю ситуацию его глазами и понимала, что никогда он её не простит. Разве такое можно простить? Это так подло, что ей даже от самой себя-то противно.
И всё равно надо попросить прощения. Простит или нет – вопрос другой. Но, может, хоть тогда станет на душе чуть легче. Причём, решила Юлька, звонить ему она не будет. Лучше придёт в понедельник в институт, найдёт его и извинится лично. Хотя… как после всего смотреть ему в глаза – она даже не представляла.
* * *
Девчонки её уже поджидали. Правда, Нади – с ней они общались ближе, чем с остальными – не было. Уехала на выходные к каким-то родственникам. Ну а Света с Нелей встретили Юльку при полном параде, явно собравшись на «выход».
– Мы тебя замучались ждать, – не удержалась от упрёка Неля Грекова. – Костя мне уже три раза звонил.
– Какой ещё Костя? – не поняла Юлька.
– Нелькин новый, – пояснила Света. – Они уже месяц как встречаются.
– Два почти! – поправила Неля. – И он позвал нас в гости.
– Блин, ну не могли вы мне раньше сказать! Я бы не поехала к вам, – огорчилась Юлька.
– Почему? – удивились обе подруги.
– Ну знаете ли, я как-то не рвусь ездить в гости невесть к кому.
– Это не невесть, это Костя. Он классный! Светка, скажи?
– Ага, – подтвердила Света и многозначительно добавила. – На «Альмере» ездит.
– О, ну тогда да, – хмыкнула Юлька. – Раз на «Альмере», то это круто меняет дело.
– Слушай, Аксёнова, имей совесть. Вот чем ты недовольна? Мой Костя позвал нас уже после твоего звонка. Мы могли бы ещё час назад, между прочим, уехать с ним. Но остались тебя ждать. А тебе опять всё не нравится.
– Да всё мне нравится, успокойся. Ладно, бывайте, – Юлька развернулась к двери. – Привет классному Косте.
– Юль, Юль, погоди! – Света поймала её за рукав. – Поехали с нами! Ну? Тут недалеко. Посидим хорошо, весело. А то, если честно, мне неловко будет одной… Нелька с Костей, а я? Мы у них посидим, потом сюда вернёмся. Переночуешь у нас.
Ехать в неведомые гости, конечно, не хотелось – это совсем не то, чего просила душа, но в общежитие возвращаться не хотелось ещё больше.
– Давай уже скорее рожай – едешь или нет? – раздражённо торопила её Неля.
– Едет, едет! Правда же, Юль?
– Ладно, я с вами.
Костя обитал действительно неподалёку. Буквально в паре остановок. Встречать их он не пошёл – мол, Неля и сама знает дорогу, не заблудятся. Хотя приходилось петлять гаражами и проулками.
К счастью, ветер с наступлением темноты утих, сразу стало теплее, и идти по свежему снегу было даже в удовольствие.
– Что за чел этот Костя? – поинтересовалась Юлька по дороге. – Где познакомились?
– Он тоже студент. В политехе учится, на пятом курсе. Костя местный, но у него сегодня предки куда-то уехали, так что вот, гуляем. А познакомились в маршрутке, – охотно поведала Неля – о себе она рассказывать всегда любила. – Но он вообще-то на общественном транспорте не ездит. Но в тот день машину в сервисе оставил, что-то там у него забарахлило. Так что, видишь, повезло.
– Судьба! – Юлька не хотела язвить, даже в мыслях не было, но, видимо, дурное настроение сказалось и тон получился насмешливый.
– Хотя бы! – сразу ощетинилась Неля, как раз нажав кнопку домофона. – У самой-то хоть кто-нибудь есть? Или как Степнов тебя послал, так всё одна?
– А мне хоть кто-нибудь не нужен.
– Угу. Вы у нас не такая, вам принца на белом мерседесе подавай.
– Да нет. Нам и чёрный «Инфинити» сгодится, – бодро ответила Юлька, а у самой сердце так и заныло от тоски.
Гудки в динамике домофона сменились шипением и бульканьем, затем раздалось: «Кто?».
– Костик, это мы, – ласково отозвалась Неля.
Замок щёлкнул, запиликал, и девчонки заскочили в подъезд.
Дом, в котором жил Костик со своими родителями, выглядел вполне презентабельно, так что беспокойство в душе слегка улеглось. Во всяком случае, в таких домах всякая гопота не водится.
64
Костя встречал их в прихожей. Нелю тотчас по-хозяйски обнял и поцеловал с влажным, причмокивающим звуком.
Потом уже поздоровался со Светой и познакомился с Юлькой.
Следом в прихожую выглянули ещё двое его друзей. Один – высокий, спортивный блондин. Второй – среднего роста, чуть полноватый.
– Костян, представь нас дамам, – попросил спортсмен, и Юлька внезапно и остро пожалела, что согласилась сюда прийти. Возникло навязчивое ощущение неправильности происходящего.
– Эм-м, – криво улыбнулся хозяин хором. – Это Светик. А это у нас, прости, солнце, забыл.
– Юля, – подсказала Неля.
Все вместе прошли в гостиную, где гуляли уже вовсю, если судить по батарее из пустых пивных бутылок, выставленных рядом со столиком. Да и на тарелках остались уже одни объедки.
– Зай, – елейным голосом Костя обратился к Неле, – вы же женщины, сварганьте что-нибудь закусить, а?
Неля с готовностью ринулась на кухню, утянув за собой Свету. Юлька просьбу проигнорировала, даже не столько из лени, а вот покоробило её это: вы же женщины, значит, к плите. Высказываться не стала – чужой же монастырь, просто молча осталась в гостиной. Впрочем, парни и не возражали, а с энтузиазмом продолжили знакомиться, прихлёбывая пиво из горлышка:
– А на кого ты учишься?
– На каком курсе?
– А где живёшь?
– Давно вы с Нелей друг друга знаете?
– А у тебя кто-нибудь есть?
Поток бесконечных вопросов прервался лишь с появлением девчонок. Неля гордо внесла блюдо с бутербродами. Укоризненно посмотрела на Юльку, но такими взглядами её не пронять.
Следом семенила Света с глубокой чашей – в чаше какой-то салатик, щедро заправленный майонезом.
– О, богини, что бы мы без вас делали! – воскликнул Костя.
Костя Юльке не понравился. Сначала она не осознавала этого, но потом вдруг щёлкнуло: он ей неприятен. Вертлявый, экзальтированный, но, главное, весь какой-то наигранный. Все его жесты, все восклицания отдавали театром.
Потом спортивный блондин всучил Юльке бутылку «Охоты». За Светой взялся ухаживать «полный». Видимо, они как-то незаметно их «поделили». Только вот Свете внимание «полного» было явно в удовольствие, а Юльку всё это напрягало и сильно. Никак не получалось расслабиться и просто общаться: пить пиво, поедать бутерброды, болтать и смеяться, как все.
Невольно она сравнивала парней с Анваресом. И каждый из них проигрывал ему по всем фронтам. Анварес не хохочет, словно боевой мерин. Анварес так не выражается, не шутит так плоско и пошло. И вообще, какой же Анварес умный, красивый, интеллигентный по сравнению с ними!
Желание веселиться окончательно сошло на нет, но уходить домой сейчас было уже поздно. Одиннадцатый час. Пока дождёшься маршрутки (если ещё дождёшься), пока доедешь – уже и общежитие закроют.
65
Юлька томилась. С тоской наблюдала, как ворковали Костя с Нелей. Раз нечаянно уронила пульт от телевизора под стол, наклонилась, чтобы достать и… лучше бы не наклонялась. Тогда бы не увидела, как Костя запустил руку Неле под юбку. А поднялась, посмотрела на них – по обоим и не скажешь, и не заподозришь даже, что там под столом у них творится.
«Полный» тоже начал Свету охаживать – то приобнимет, то погладит. Но та воспринимала эти прикосновения, явно не случайные, очень даже благосклонно. Только блондину не повезло: едва тронул Юльку за колено, она тут же дёрнулась:
– Держи-ка руки при себе!
Дождавшись, когда Света, уже изрядно пьяненькая, поплелась в уборную, Юлька рванула следом за ней.
– Уже почти двенадцать, – зашипела, нагнав её в коридоре. – Поехали домой!
– Ещё немного побудем и поедем, – пообещала Света с блаженной улыбкой. – Всё хорошо же.
Это «немного» тянулось и тянулось… Юлька подавала девчонкам всяческие знаки, но те дружно их игнорировали.
В какой-то момент Неля и Костя под предлогом вышли и уже не возвращались. Вскоре так же незаметно из гостиной удалились Света и «полный».
Юлька не сразу поняла, что они уединились в комнате Кости – сам хозяин занял спальню своих родителей. Точнее, не сразу поняла, что Света уединилась добровольно. Сунулась туда и, охнув, поспешила ретироваться и постараться скорее забыть увиденное.
Вернулась злющая в гостиную, а там её поджидал блондин, и теперь уж он больше не скромничал. Сразу, без вступлений, перешёл к решительным действиям. Поймал за руки, притиснул к стене, попытался поцеловать, обдавая хмельным дыханием. Юлька вывернулась, впрочем, он тут же снова её поймал и схватил уже крепче, сжал до боли тонкие запястья.
– Неля! Света! – крикнула она во весь голос, но никто не отозвался. Попыталась освободиться – тщетно.
– Чего орёшь, дура? – пыхтел он. – Да чё ты из себя строишь? Сама же сюда пришла…
В пустом осоловевшем взгляде – ни разумной мысли, ни человеческих эмоций. При этом сжимал он Юльку очень крепко, словно железными тисками сковал.
Она ругалась, угрожала, отбивалась, как могла, но для такой груды мышц её трепыхания – как слону дробина. Поймал, скрутил, нагнул. Швырнул грубо на диван лицом вниз. Не успела Юлька вскочить, как он уже навалился сверху. Затем вцепился в волосы так, что из глаз брызнули слёзы. Все её вопли, угрозы и мольбы, казалось, попросту не слышал.
Она начала лихорадочно шарить рукой по полу около дивана. Попалась пустая бутылка из-под «Охоты». Юлька крепко сжала горлышко, и как только он чуть ослабил хватку, извернулась и что есть сил ударила его наобум, куда придётся. Угодила в лоб. Он охнул, сразу приподнялся, выпустил её. Тронул место удара, откуда тонкой струйкой сочилась кровь, заливая лицо и оставляя на одежде и обивке дивана алые кляксы.
– Ты! – взревел блондин. – Сука! Ты что натворила? Совсем сдурела? Да я сейчас тебя за это…
Выглядел он и без угроз устрашающе: разъярённый, с перекошенным, окровавленным лицом.
Юлька, взвинченная до предела, вскочила с дивана и пулей вылетела в прихожую. Но только потянулась к вешалке за пуховиком, как следом ввалился он, изрыгая матерную брань. Не дожидаясь, пока он снова схватит её, открыла входную дверь и бросилась прочь из квартиры.
Вдогонку неслось:
– Стой, тварь! Стой! Поймаю – хуже будет!
Юлька опрометью сбежала по лестнице вниз и, хлопнув подъездной дверью, с разлёта нырнула в ночную тьму.
На чистом адреналине пробежала ещё несколько десятков метров, не чувствуя холода, затем запал её иссяк. Свернув за угол какого-то приземистого здания, она остановилась. Привалилась к холодной стене плечом, оглянулась. Освещённый фонарями двор неплохо просматривался. Блондин, если и рванул в первую секунду за ней, то вернулся назад. Это, конечно, хорошо, но в остальном ситуация сложилась патовая.
Поначалу Юлька не совсем осознавала это, радуясь лишь тому, что удалось вырваться, теперь же её постепенно охватывал ужас. Среди ночи без денег, без сумки, без верхней одежды и обуви – в одних резиновых шлёпках, она оказалась чёрт знает где. Она пыталась взять себя в руки, отогнать подступающую панику, но вся беда была в том, что она не видела ни единого варианта. Куда идти? Район совсем незнакомый. У кого просить помощи? О том, чтобы вернуться назад, и думать нечего. Сунула руки в карманы – карманы пусты. Ну конечно, кошелёк с деньгами, как и телефон, она спрятала в рюкзаке, а рюкзак остался там...
Холод заползал под кожу, проникал вглубь, вызывая в теле озноб. Ноги от снега промокли выше щиколоток и совсем окоченели. Она куталась в толстовку, но та мало грела.
«Господи, должен же быть какой-то выход!», – судорожно всхлипывала она, стуча зубами.
Юлька шагала вперёд в надежде выйти к круглосуточному супермаркету или даже к отделению полиции. Да хоть куда-нибудь, лишь бы туда, где тепло, светло и люди. Но вокруг на неё глазели дома тёмными квадратами окон.
Вдруг во внутреннем кармане толстовки что-то пиликнуло. Сотовый!
Вот же она дура! Совсем забыла, что в какой-то момент достала телефон из рюкзака и переложила в карман, чтобы следить за временем. Только вот заряд на исходе, о чём телефон и сигнализировал нудным пиликаньем. Надо было срочно кому-нибудь позвонить, пока телефон не отключился.
Она набрала Алёну, набрала ещё раз, но она не отвечала. Затем Инну – но и та молчала. Телефон снова угрожающе пиликнул. Юлька аж взвыла от отчаяния. Чёрт! Кому звонить? Может, тётке? Но что она сделает? Примчится сюда в два часа ночи? Пожилая, больная, медлительная, она и днём-то из дома почти не выходила. Ну и главное, та, конечно, завтра же доложит матери.
Зажмурившись от волнения, Юлька окоченевшими пальцами выбрала заветный номер в списке пропущенных и нажала вызов. Пока шли гудки, не дышала, потом услышала голос, от которого тотчас перехватило горло, а сердце пропустило удар.
– Да?
Юлька попыталась ответить, но вдруг разрыдалась.
66
Вечером Лариса заглянула к нему на кафедру. Никого уже не было, да и Анварес собирался домой.
– Слышал, меня в Улан-Удэ отправили? Целую неделю буду обмениваться опытом с нашими бурятскими коллегами. Завтра поезд…
– Поздравляю, – кивнул он. – Хорошее дело.
– Издеваешься? У всех будут выходные, а я в пути. Сначала – туда, потом – обратно. Ненавижу поезда. Ну и… Улан-Удэ, знаешь ли, это тебе не Сиэтл.
– Не Сиэтл, – рассеянно согласился он, складывая бумаги в узкую кожаную папку. Потом взглянул на неё уже осмысленно. – Я был в Улан-Удэ. Прекрасный город. Чистые, просторные улицы. И вообще, очень хорошее впечатление осталось.
Лариса спорить не стала, только вздохнула невесело. Потом спросила:
– Саш, может, ко мне поедем? Я вчера сдуру форель целиком запекла в фольге. Пальчики оближешь, но рыбина огромная, некому есть. Пропадёт ведь – жалко будет.
– Прости, но я домой, – сухо ответил Анварес.
Лариса подошла ближе.
– Ты какой-то сумрачный сегодня. Что-то случилось?
– Ничего не случилось, просто настроения нет.
– Тогда тем более поехали ко мне, я знаю, как вернуть настроение, – голос Ларисы стал игривый.
Она воровато оглянулась на дверь, затем, покачивая бедрами, подошла к нему и просунула пальчик в прорезь между пуговицами рубашки. Коснулась ногтем кожи, однако от этой ласки Анваресу почему-то захотелось передёрнуться. Он аккуратно убрал её руку.
– Не могу. Извини. Да и тебе ведь надо готовиться к поездке.
Не в Ларисе дело, говорил себе. Просто после мерзкого выпада Аксёновой ему вообще не хотелось никого видеть. Не хотелось ни с кем разговаривать.
– Жаль, – разочарованно пробормотала Лариса, выходя вслед за ним из кабинета. Затем вздохнула: – Саш, я сегодня без машины. Может, хоть до остановки подкинешь?
Анварес кивнул, всё такой же хмурый и отстранённый.
Всю дорогу молчал, но подвёз Ларису к самому дому.
– Может, всё-таки зайдёшь? Поешь и езжай домой. Всё равно ведь уже здесь.
– Нет. Я поеду.
Лариса совсем сникла, и он вдруг устыдился. Она ведь не виновата, что ему в душу плюнула какая-то дура. Какое право он имеет так её огорчать?
– Прости, Лариса, – сказал он уже мягче. – Мне правда домой надо. Давай лучше я завтра за тобой заеду и провожу на вокзал? У тебя во сколько поезд?
– В четырнадцать сорок по местному времени.
– Ну всё, договорились. Я заеду за час до отправления.
– А может, ты тогда меня и встретишь через неделю?
– Встречу, если смогу.
Лариса всё равно ушла явно расстроенная, но сейчас он ничего не мог с собой поделать. Если бы пересилил себя, остался с ней – стало бы только хуже. Раздражение, которое худо-бедно держал в узде, непременно прорвалось бы, и тогда он обидел бы её ещё сильнее.
Но и дома Анварес места себе не находил. Не помог контрастный душ, не помог чай. Пробовал поработать, но сосредоточиться никак не получалось. В ушах так и стучали её слова: «А я скажу в деканате, что вы до меня домогаетесь».
Вот же маленькая дрянь! Никогда он не строил на её счёт иллюзий, но даже от неё такой низости не ожидал. Странно только то, что это его настолько выбило из колеи. Мало его, что ли, в жизни разочаровывали люди? Почему сейчас-то он никак не мог прийти в себя?
Анварес откупорил бутылку виски, оставшуюся ещё со дня рождения. Плеснул в бокал, выпил, почувствовав, как опалило горло. Но хоть бы чуть стало легче. Нет – как саднило в груди, так и продолжало саднить.
Это какой-то бред, безумие, наваждение, говорил себе. И от этого надо избавиться. Только вот как?
