Текст книги "Это не любовь (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

98

К перрону Анварес не явился, ждал возле машины, на привокзальной площади.

Лариса лишь взглянула на него и предчувствие взвыло с удвоенной силой.

Он даже выглядел другим! Как будто за неделю изменился до неузнаваемости. Само выражение лица другое, и взгляд, и вообще… Возникло ощущение, будто это совсем чужой человек. И от этого было больно и нехорошо до тошноты.

– Как поездка? – спросил.

Спросил из вежливости – она это видела. Он не смотрел на неё, не улыбнулся, не поцеловал при встрече. Он просто выполнял обещание. Как унизительно это и как горько! Ларисе хотелось выть, громко, отчаянно, хотелось ударить его, хотелось вообще что-нибудь разбить… машину вот его, например. Или айфон, который лежал на приборной панели.

Впрочем, хвалённая выдержка её не зря хвалённая. Глядя на Ларису, никто не понял бы, никто не догадался бы о том, что у неё в душе. А уж Анварес тем более…

– Да ничего поездка, – ответила она. – Ты был прав. Улан-Удэ – замечательный город, на редкость гостеприимный.

Он лишь кивнул.

– Там, знаешь, был один преподаватель, историк, Борис. И он так за мной ухлёстывал! Аж неловко перед коллегами стало. Прямо чуть ли замуж не звал, такой весь решительный, настойчивый… я уж не знала, как от него отделаться.

Лариса говорила и наблюдала за Анваресом, а он переводил равнодушный взгляд с зеркала заднего вида на дорогу.

– Упрашивал, чтобы я там осталась…

Анварес молчал, даже непонятно – слушал ли её.

Лариса осеклась, осознав вдруг, как жалко она выглядела в этой своей ничтожной попытке вызвать в нём ревность. Неужто ему совсем на неё плевать?

– Саша, – позвала. Он наконец посмотрел на неё.

– А если бы я тебе изменила, ты бы как к этому отнёсся?

– Зачем это тебе? Эти "если бы"… Я не вижу смысла в таких фантазиях и не люблю сослагательные наклонения.

– Но всё же. Это ведь вполне реальная ситуация. И мне интересно знать, как бы ты отреагировал.

Он задумался. Задумался! Одно это перечеркнуло слабую надежду, которую она лелеяла из последних сил. А потом и вовсе высказался:

– Смотря с кем.

– То есть?

– Если бы это был кто-то достойный, кто к тебе относится должным образом, с кем ты могла бы быть счастлива, я бы порадовался за тебя.

– А если бы недостойный? – с усмешкой спросила Лариса, хотя желание выть и крушить достигло критической отметки.

Анварес, не глядя на неё, буднично и невозмутимо ответил:

– Ты благоразумный человек и ты бы не стала связываться с недостойным.

Они уже подъезжали к Академгородку, когда он свернул на заправку. Подрулил к свободной колонке.

– Сейчас заправлюсь, – пояснил, как будто она сама не поняла, зачем они тут, и вышел из машины.

Лариса с тоской смотрела, как он направился к кассе.

С виду она казалась обычной, чуть усталой, но внутри её лихорадило. Он не скучал по ней эти дни, не обрадовался встрече – слепому видно. Как быть? Послать его ко всем чертям? А потом что делать? Как потом без него жить? Она так привязалась к нему, буквально вросла корнями, видела их будущее только вместе, и если теперь отдирать – то уже с кровью, с мясом, с болью невыносимой. Нет, вариант без него никак не подходил. Он ей нужен. Не-об-хо-дим.

И вдруг тренькнул его телефон. На дисплее высветились первые строчки входящего сообщения.

Лариса скосила взгляд, и внутри… всё умерло.

Отправитель: Юля.

«Я скучаю…»

Она, эта наглая, распутная девица, эта вахлачка, писала ему такое!

А когда отпустил первый шок, Лариса с холодным ужасом осознала: они уже вместе. Девица сумела влезть в его постель, в его жизнь, в его мысли. Иначе бы не писала ему вот так запросто своё проклятое «скучаю».

Не ускользнуло от внимания и то, что контакт её сохранён у него под именем «Юля». Для любого другого – это, может, и ерунда, но не для него, кто упорно звал студентов по фамилии.

Впрочем, особого анализа и не требовалось. Лариса просто чувствовала – между этими двумя отношения. И очевидно, тёплые и близкие. Тут и провидцем быть не надо.

Каких нечеловеческих усилий ей стоило сохранить спокойный вид, когда внутри всё разрывалось от боли, обиды и отчаяния. Он предал её! Он связался с беспутной девкой, плебейкой! Это ж как сильно она его увлекла, что он забыл обо всём: о принципах, о чести, о морали, о карьере и о блестящем будущем.

Хотя… про карьеру и блестящее будущее ещё неизвестно. Может, он с ней крутит тайком? Раньше бы она в такое не поверила…, но она бы вообще не поверила, что он может связаться со студенткой. Тем более такой. А ведь связался же.

«А может, эта девица просто преследует его?», – шевельнулась последняя надежда.

Ну а что? Бывают такие. Современная молодёжь вообще не отягощена моралью. Сашу и раньше донимали всякие. А эту тем более подали на отчисление.

Лариса уцепилась за эту мысль, как за соломинку. Ну и пусть, что он смотрел её фото – он мог просто поинтересоваться, кто его преследует. В конце концов, сейчас не он ей, а она ему написало это мерзкое «скучаю».

Анварес заправился и сел в машину. Молчком тронулись с места.

– На работу сегодня пойдёшь? – спросил, пока стояли на светофоре.

– Нееет! – хохотнув, помотала головой Лариса. – Спасибо. Я не настолько энтузи…

Она оборвалась на полуслове, потому что Анварес вдруг взял с панели телефон и увидел смску. Господи, его лицо… Лучше бы она этого не видела! Потому что надежда, пусть и иллюзорная, всё-таки помогала ей хоть как-то держаться. А теперь, после того, как он, замерев, читал её смску, как в глазах его сразу полыхнул огонь, как на губах заиграла улыбка, неподдельная, счастливая, всё рухнуло.

Надежда, конечно, умирает последней, но умирает она в страшных муках.

99

Анварес остановился у её подъезда.

От него так мощно и бесстыдно несло радостью, что Лариса, внутренне сжавшись, как-то слишком суетливо и поспешно стала выкарабкиваться из машины.

– Лариса, постой, – окликнул он.

Она обречённо оглянулась. Теперь он выглядел… нет, всё таким же счастливым, но уже не бесстыдно. Наоборот, будто он стеснялся этой своей огромной радости.

– Послушай… мне нужно с тобой поговорить.

Стеснялся – не стеснялся, а смотрел на неё он в упор, глаза не прятал.

– Это серьёзно, – добавил веско.

Сердце у неё в груди на долгий миг остановилось, а потом забесновалось в груди. А рассудок холодно констатировал: ну вот и всё. Сейчас он её вежливо отошьёт и, расправив крылья, помчится к той, что  скучает…

Ларисе показалось – мир как-то странно дрогнул, потемнел, накренился. Она охнула и… неожиданно распласталась на заледенелой дорожке перед подъездом. Анварес – ну конечно – кинулся её поднимать.

– Не ушиблась?

Да пусть бы она сто раз ушиблась, пусть бы она себе руку или ногу сломала. Всё лучше, чем когда тебя вышвыривают из жизни.

– Скользко тут… – кряхтя, пробормотала она. – Слушай, Саш, я так устала с дороги. Вот честно, упасть и умереть. Может, твой разговор подождёт до завтра хотя бы?

– Да, конечно, извини, – к её облегчению быстро согласился он. – Я как-то не подумал. Завтра обо всём поговорим.

Он уехал. Наверняка к той. К мерзкой вахлачке, которая привязала его неизвестно чем. Ведь с Ларисой он никогда так не горел, никогда так не светился, даже в лучшие их времена. Она и не предполагала, что он мог быть таким...

* * *

На эту девицу Лариса, конечно, злилась. Но злилась абстрактно, как на ливень, что размыл дорогу, или как на палящее солнце, выжигающее урожай. Вместо этой юной дурочки могла быть любая другая.

А вот Анварес… Он её обманул. Он её предал. Он заставил поверить в их будущее, а сам так легко всё разрушил, променял её на пустоголовую выдергу. Растоптал её безоглядную и преданную любовь. Согласился подождать с приговором до завтра! Подумайте, какая щедрость!

Лариса горько усмехнулась.

Её уютная квартира вдруг стала казаться ей душной клеткой. Она металась из угла в угол и никак не получалось взять себя в руки. В висках стучало: завтра поговорим…

Она приняла душ, но голову по-прежнему разрывали хаотичные мысли и страхи. Лариса сушила феном волосы и лила слёзы. Проклятый Анварес, что он с ней сделал!

Чувствуя, что так она попросту сойдёт с ума, Лариса решила отвлечь себя хотя бы искусственно. Сходила в близлежащий магазин, купила бутылку полусухого вина, гранат, помело и манго с тёмно-зелёной пористой кожурой. А ещё розовое полукружье окорока с белыми прожилками, горсть помидорок черри, багет и чёрный Риттер-спорт. Гастрономические удовольствия, конечно, вряд ли уймут душевную боль, но чем чёрт не шутит. Может, легче станет. Хотя бы от вина.

Легче не стало.

К семи вечера Лариса прикончила бутылку Ле Дерньер и совсем затосковала под старенький клип Фуджис «Killing me softly». Вот завтра Анварес её и убьёт, нежно, своим серьёзным разговором.

«Ну неужто ничего нельзя сделать?!», – взвыла она вслух, обращаясь неведомо к кому.

Неужто ей осталось лишь покорно вскинуть лапки кверху и признать своё поражение, сидя у разбитого корыта? А он… он будет развлекаться тайком с этой плебейкой…

У него будет всё. Всё, к чему стремился. И плевать он хотел на её любовь, на её преданность.

* * *

Номер Толи Жбанкова Лариса вбила в сотовый давно, по какому поводу – уже и не помнила. У неё таких рабочих контактов длиннющий список. Она даже не знала, актуален ли до сих пор этот номер или сменился.

Месяца два назад Лариса чистила контакты и наткнулась на «Жбан.», хотела удалить – уверена была, что кому-кому, а уж Толе она никогда звонить не станет – но почему-то не удалила.

Верно говорят – не зарекайся.

Толя ответил не сразу. То есть вообще не ответил, но спустя минуту перезвонил с другого номера. Наплёл что-то про трудности ни то с тарифом, ни то с балансом, а потом вкрадчиво спросил:

– Вы, Лариса Игоревна, по какому-то делу звонили?

– По делу, – подтвердила она. – Но это не телефонный разговор.

Жбанков с полминуты молчал, Лариса уже и пожалела о своём звонке, когда он вновь заговорил:

– Вы хотите встретиться?

– Да.

Он снова замолк. На Ларису накатило раздражение. Какого чёрта он делает эти паузы. У неё внутри всё буквально клокотало и рвалось на части.

– Можем встретиться, скажем, через полтора часа в каком-нибудь… уютном кафе?

– Мне всё равно где. Диктуйте адрес.

100

Лариса подъехала чуть не за полчаса до назначенного времени. Не сразу и сообразила, где это кафе. Оказалось – в подвале.

Лариса осторожно спустилась по щербатым ступенькам. С усилием распахнула тяжёлую дверь. В лицо пахнуло табаком.

Огляделась – заведение больше напоминало забегаловку. Обещанным уютом здесь и не пахло. Тут даже окон не было.

Но один несомненный плюс стоило отметить – случайно в такое место кто-нибудь из её знакомых вряд ли забредёт. А ей, по понятным причинам, очень не хотелось, чтобы её и Жбанкова увидели вместе.

Она заняла столик чуть в стороне от входа. Заказала себе кофе, который, ожидаемо, оказался бурдой.

Жбанков явился минута в минуту. Пунктуальный. Заметив её, изобразил радость и засеменил к столу.

– Лариса Игоревна, приветствую! С возвращением. Как прошла командировка?

– Ничего, – кивнула она, постукивая ложечкой о край чашки.

Пока его ждала, Лариса несколько раз порывалась уйти. От одной лишь мысли о том, что она собиралась сделать, становилось тошно. Но стоило вспомнить лицо Анвареса, когда он прочитал ту смску, как злость и обида вытесняли стыд.

Нет, твёрдо сказала она себе. Если уж он разбил её жизнь, то и она в долгу не останется.

– Признаться, я был очень удивлён вашему звонку, – ворковал Жбанков. – Вы что-нибудь себе заказали? Советую лагман. Или плов.

– Благодарю, но не хочется. Давайте лучше сразу к делу.

Он расплылся в улыбке, а её передёрнуло. Как же не нравился ей этот Жбанков!

– Вы говорите, говорите. А я, с вашего позволения, всё-таки сделаю заказ. Голоден, как волк, – хохотнул Толя.

К ним подошёл полусонный официант, принял заказ и уплыл куда-то в подсобку.

– Анатолий Борисович, у меня к вам очень щекотливое дело. Поэтому, надеюсь, что этот разговор останется строго между нами.

– Обижаете. Знали бы вы, сколько я секретов знаю… о наших с вами коллегах. Знаю, но молчу.

– Я рада, – сухо ответила она. – Думаю, этот секрет вы пока не знаете.

– Какой? – живо заинтересовался он.

Лариса прикрыла глаза. В уме стучала мысль – если она расскажет, то это будет точка невозврата. И дело даже не в том, что Анварес её не простит, если вдруг узнает. Хотя и это страшно было представить. Но главное – она сама себя больше не сможет уважать. Или сможет?

Она молчала минуту, другую. Жбанков терпеливо ждал, наблюдая за ней с лёгким прищуром. Нет, зря она всё это затеяла. Видимо, перебрала с вином.

Она уже обдумывала, как поделикатнее закрыть эту беседу и попрощаться, как Жбанков вдруг произнёс:

– Я, кажется, догадываюсь, о чём вы хотите сказать.

– Что? – растерялась она.

– Вы… подозреваете, что Александр Дмитриевич завёл интрижку?

Ей подурнело от его слов, брошенных так небрежно, будто это не крах её мира, а нечто совершенно обыденное. Внутри как будто всё сковало льдом, а вот лицо наоборот полыхнуло, будто от пощёчин.

– Что…? Откуда вы…? – она закашлялась.

– Ну… несложно было догадаться. Он теперь вечно переписывается смсками с кем-то. И вообще, в последнее время он стал… как бы это сказать, совсем другой. Так и светится весь как самовар начищенный, а то ведь всё букой ходил. Уж простите, ради бога. Ну и я… Случайно! Услышал вчера вечером кусочек его разговора по телефону.

– И что ж он говорил? – неживым голосом спросила Лариса.

– Что говорил? Ну… посетовал… мол, что ж не дождалась, а потом пригласил её на ужин.

Лариса оцепенела. Предательство – это одно. А вот такое бесстыдство – совсем другое. Он не просто изменял ей, он даже не старался скрыть эти отношения. Он позорил её. Показывал всем, насколько он её не уважает. Ставит её буквально в ноль.

– И вы знаете, кто она?

– Нет, – сознался Жбанков. – А вы?

– Это его студентка, – с вызовом заявила Лариса.

Как там говорят? Украсть у вора – не воровство. Так вот и предать предателя – не предательство.

– Некая Аксёнова Юлия. Второй курс, факультет английского языка. Двоечница и прогульщица, насколько я знаю. Если об этом станет известно в деканате, то у Александра, сами понимаете, будут большие проблемы. Может, его и не уволят, но вот в Сиэтл его точно не отправят. Да и с диссертацией... Ну что я вам объясняю, Вы же прекрасно знаете, Анатолий Борисович, как к таким вещам относится Волобуев.

– О да! – повеселел Жбанков. Он даже не сразу заметил, что ему принесли заказ. – Прогульщица и двоечница говорите? Что-то это непохоже на Александра Дмитриевича.

– Ну вот так…

– Послушайте, Лариса Игоревна, я вам искренне сочувствую. Я понимаю, как всё это неприятно. Я и сам в шоке. Не ожидал подобной непорядочности от него. Но вы ведь не просто так мне всё это рассказали? Вы хотите, чтобы деканат узнал о его похождениях, я правильно понимаю?

– Вы правильно понимаете.

– Хорошо. Допустим, в деканат поступит такой сигнал. Но доказательств у нас нет. Анварес может всё отрицать. И Волобуев ему, скорее всего поверит. У Анвареса же кристальная репутация.

– Я бы хотела сказать, что Анварес не станет ничего отрицать. Ещё недавно я считала его неспособным лгать, но теперь понимаю, что, оказывается, совсем его не знаю.

Жбанков, помолчав, вдруг просиял:

– А вы знаете, у меня мысль. Если, как вы говорите, эта студентка проблемная, то он, возможно, просил за неё кого-нибудь из преподавателей…

Толя Жбанков загорелся – он буквально фонтанировал идеями, как убедить декана, что Анварес не такой уж и достойный, как все привыкли считать.

Лариса слушала его вполуха. Её вдруг словно плитой придавила усталость. Ещё и голову буквально разламывало, но это, скорее всего, от вина. Шутка ли – почти целую бутылку прихлопнула в одиночку.

В конце концов она прервала его на полуслове.

– Извините, Анатолий Борисович. Уже поздно, а я не на машине. Мне пора.

– Да, да, конечно, – закивал Жбанков. – Ну так что, как вам мои задумки?

– Делайте, как сочтёте нужным, – отмахнулась она.

Сейчас хотелось одного – немедленно выбраться из этого прокуренного подвала на воздух.

– Отлично, значит, карт-бланш… – светился Жбанков. Потом спохватился – скроил сочувствие на лице: – Лариса Игоревна, да не расстраивайтесь вы так. Вы – женщина умная, видная. Он – дурак, что так с вами поступил. Ещё сто раз пожалеет.

Лариса кивнула ему и поспешила на выход.

101

Юлька ревновала. Может, у этого чувства имелось другое название, ведь умом она понимала, что надо Анваресу верить. Но на душе было тягостно. И ведь она правда ему доверяла. Доверяла полностью, безгранично, а всё равно терзалась.

Вчерашний вечер они провели вместе, причём чудесно. Он повёл её поужинать в ресторан, небольшой, но уютный.

Сначала Юлька робела – прежде в настоящем ресторане она была лишь раз, во время школьного выпускного. А сейчас она жутко стеснялась своей скромной одежды. И макияжа никакого. Да ещё и выжатая после занятий и бессонной ночи.

Анварес, заметив, что держится она скованно, только подтрунивал, мол, она ли это и куда делась та бойкая госпожа Аксёнова. Но потом вдруг подался вперёд и, глядя в глаза, произнёс полушёпотом:

– Ты очень красивая. Очень…

– Вам… то есть тебе правда нравится, как я выгляжу? – зарделась от удовольствия Юлька.

– Любуюсь просто…

Он действительно смотрел на неё так, словно наглядеться никак не мог. А она разволновалась – аж все мысли из головы вылетели. И когда принесли меню, бессмысленно смотрела в строчки, и ничего не понимала. Какой «Цезарь», какой стейк, когда она очень красивая?

– Не знаешь, что выбрать?

Юлька кивнула. Он предлагал там что-то, она бездумно кивала. В конце концов, она же не есть пришла, а просто с ним побыть.

Однако выбор его пришёлся ей очень даже по вкусу. Она с удовольствием уплела и салат, и мясо с овощами.

И беседа, что особенно хорошо, получалась приятной – Анварес не молчал, не упрекал её ничем, наоборот. Был щедр на приятные слова и улыбки, с нескрываемым удовольствием выслушал её рассказ о том, как она сразила Изольду. Даже выдал, что, мол, и не сомневался в ней. На эту реплику Юльке хотелось съязвить, что ей помнится всё несколько иначе, но не стала – боялась испортить душевную атмосферу.

Но всё же про Машу она спросила, не сразу, долго уговаривала себя не делать этого, но тщетно, не уговорила. Целый же день об этом думала. Думала и страдала.

– А что это за Маша? – Юлька постаралась придать голосу небрежность.

Анварес даже не сразу понял, о чём речь. Посмотрел недоумённо:

– Какая Маша?

– Сегодня вокруг вас… тебя… крутилась. Когда мы в институт заходили.

Он ещё несколько секунд сидел в замешательстве, потом сообразил:

– А-а, эта... Студентка моя с четвёртого курса, Маша Давыдова. Пишет у меня курсовую. А что это она так тебя заинтересовала? – спросил, а сам даже не попытался скрыть, как это его забавляет.

Юлька не удержалась:

– Она мне не нравится.

Он лишь продолжал улыбаться на этот её выпад, никак не комментируя. Потом протянул руку и нежно взял её пальцы. Вдруг сказал ни с того ни с сего:

– Интересно, какая ты была маленькая?

Он спрашивал её про детство, про родителей, про школу и слушал с неподдельным интересом. Про Лёшу Юлька лишь упомянула, очень осторожно и обтекаемо, но заметила, как в лице его сразу проступило напряжение, хотя он ничего не сказал.

«Ага, неприятно? Вот вам за вашу Машу, господин Анварес», – позлорадствовала в душе Юлька, но вслух заверила его горячо, что Степнов – это давно прошедший этап, что между ними ничего нет, да и то, что было – просто увлечение, ничего серьёзного.

Странно, раньше Юльке казалось, что Анварес совершенно безэмоционален. Но теперь, узнав его ближе, она легко угадывала за деланным спокойствием все его чувства. Непроницаемая маска, оказывается, не такая уж и непроницаемая. Он мог сколько угодно молчать, но один лишь взгляд сразу выдавал его целиком и полностью. Чувства в его глазах так и бурлили, меняясь, словно кристаллы в калейдоскопе.

* * *

После ресторана Анварес повёз её в общежитие. К себе не приглашал, и Юлька знала почему – завтра утром возвращается Лариса, и он должен её встретить.

Анварес обещал, что сразу же и поговорит с ней, тянуть не будет. Отвезёт после вокзала к ней домой, поднимется и… объяснит всё. Утверждал, что Лариса всё поймёт, что она благородная, умная, деликатная. Из тех, кто отпускает легко, кто красиво уходит с гордо поднятой головой.

Ещё вчера Юлька охотно ему верила, да она, в общем-то, и сегодня в нём не сомневалась, но вот ничуть не разделяла его уверенности в этой Ларисе. И потому её точили страхи.

Она бы, наверное, совсем духом пала, но было и ещё кое-что. Два светлых момента, которые грели душу.

Первое маленькое счастье случилось ещё в ресторане. Уже под конец вечера. Она тогда спросила его, замерев в ожидании:

– Это наш последний вечер вместе?

Он удивлённо вскинул брови:

– Почему последний? Я ведь сказал – я поговорю с Ларисой завтра же. Тебе вообще об этом не нужно беспокоиться.

– Но кроме этого есть же ещё у вас какие-то запреты. Вы же говорили… ты же говорил, вам нельзя со студентами.

Он тогда ответил не сразу. Обдумывал, но не свой ответ, а ситуацию в целом – Юлька это видела. Затем произнёс:

– Я не знаю, Юля, что будет потом, не знаю, как всё сложится. Но я знаю одно: мне не хочется, чтобы наши отношения прекратились. Я хочу быть с тобой. А запреты… ну, всегда можно придумать какой-нибудь выход. Один из нас может, например, перевестись, если уж решим…

Юлька в тот момент еле удержалась от восклицания, что она хоть завтра готова переводиться куда угодно, но вовремя напомнила себе, что про чувство собственного достоинства забывать не стоит. Поэтому просто расплылась в счастливой улыбке, которая до конца вечера так и не сходила с губ. Наконец он это сказал! Сказал прямо и открыто, что хочет быть с ней. Это же с ума сойти!

А второй приятный момент – Анварес высадил её почти у самой двери общежития. Для кого-то это мелочь, а для неё, безусловно, хороший знак. Многообещающий. Да и попрощались они очень нежно. Долго сидели в машине, почти до самого закрытия. И Анварес держал её за руку. А как смотрел! А целовал как!

Юлька уснула самой счастливой на свете. Но вот утром страхи и сомнения повылазили из всех щелей и атаковали с новой силой.

Она беспрерывно поглядывала на часы, изводилась, прикидывая, встретил, не встретил, поговорили, не поговорили. Зачем-то накручивала себя: а вдруг он передумает? Нет, конечно, не должен! Он не разбрасывается обещаниями, но вдруг что-то произойдёт, что заставит его передумать? Откуда-то же взялось это нехорошее предчувствие… А вдруг эта Лариса выкинет какой-нибудь фортель? Например, сочинит, что беременна? Всякое ведь бывает, а уж эта «причина» – просто классика жанра.

Анварес, конечно, умный, но он ни черта не понимает в женщинах. С чего вот он взял, что она его отпустит легко и просто? Юлька видела её раза три от силы, но чувствовала – не отпустит. Во всяком случае, не легко и не просто.

В какой-то момент Юлька не выдержала – отправила ему смску: «Скучаю».

Ну просто, чтобы напомнить о себе. Или, может, поддержать, если разговор выдался тяжёлый.

Ответил он не сразу, спустя час с лишним. Ответил коротко, но именно то, что ей было сейчас так нужно: «И я».

Юлька тотчас воспрянула духом и начала бодро собираться в институт. Несколько часов уж она потерпит, а вечером Анварес расскажет ей сам, как всё прошло.

Однако встретиться вечером не удалось. Они лишь раз, ещё днём, пересеклись в столовой, обменялись многозначительными взглядами и потаёнными улыбками. Но потом его допоздна задержали на работе дела. И пришлось довольствоваться лишь вереницей смсок:

«У нас совет. Буду позже»

«Прости, задерживаюсь»

«Всё ещё совещаемся…»

«Прости, наверное, сегодня уже не увидимся…»

Про Ларису упомянул лишь вскользь. Уложив буквально в одну скупую фразу ответ на миллион вопросов, которые её терзали весь день:

«К сожалению, поговорить с Ларисой не получилось. Объяснюсь с ней завтра, сразу с утра, перед работой».

Юлька, конечно, приуныла. Ведь чувствовала заранее – не пройдёт всё это гладко. И ещё неизвестно, какие там всплывут трудности. Но решила заранее душу не травить. Уж завтра они точно с ним встретятся – вот всё и прояснится.

И как финальный аккорд, как маленькая трогательная нотка напоследок:

«Скучаю».

Это он от неё, конечно, перенял. Раньше он такого не писал, раньше «скучала» только она. И вот надо же! Между прочим, очень приятно. Одним слово он унял тревогу, успокоил, а то бы Юлька и не уснула…