Текст книги "Тлен и пепел (СИ)"

Автор книги: Елена Шелинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

   Но я не слушала его. Ноги сами понесли вперед.

   Отис действительно лежал в том направлении, куда указал Корре, всего в метрах трех от нас, среди зарослей полевых цветов.

   Облокотившись на ствол старого дерева, он зажимал рану в груди, кровь из которой уже пропитала его белый свадебный фрак. Младший Батрис поднял на меня глаза, и его лицо свело от боли. Отис явно хотел что-то сказать, но из горла вырывались лишь хрипы.

   Я рухнула рядом, чувствуя, как глаза предательски защипало. Ладони свело дрожью, когда я дотронулась до груди любимого. Он вновь захрипел, и я поднесла палец к его губам.

   – Пожалуйста, не говори, – тихо, с трудом сдерживая рыдания, сказала я. – Береги силы.

   Я чувствовала сквозь ткань, как из него медленно, но уверенно вытекает сама жизнь. Хлад смерти буквально дышал в затылок. Еще немного, и будет слишком поздно, чтобы предпринимать что-либо.

   – Не умирай, – всхлипнула. – Только не умирай…

   – Мы не можем ему помочь, – Тихо сказал Идвин.

   Ему явно было больно смотреть на меня, исступленно глотающую слезы около Отиса.

   Я глубоко вздохнула, не давая себе окончательно впасть в панику. Отис не дождется лекарей и просто умрет на моих руках, если мы попытаемся перенести его к Анни. Что же я могу сделать…

   В голове мелькнула странная мысль. Повернулась к Идвину и взяла его за руку, даже не замечая, как пачкаю того кровью.

   – Пожалуйста, ради меня, уходи отсюда. Со мной все будет хорошо, но… я могу ошибиться, и задеть тебя…

   Идвин непонимающе взглянул на меня:

   – О чем ты вообще говоришь…

   – Молю, просто иди. Иди же, у меня почти нет времени! Пожалуйста…

   – Я уйду, – после паузы тихо ответил некромант. – Только пообещай, что с тобой все будет хорошо.

   Кивнула. Тогда Идвин наклонился, и его губы коснулись моего лба. Я удивленно вскинула брови, не ожидая подобной нежности. Некромант тем временем сунул руку в карман и растворился в облаке искр.

   Но у меня не было времени размышлять о поведении Идвина. Я сглотнула пересохшим горлом, и вновь положила дрожащие ладони на грудь Отиса.

   – Живи. Просто живи…

   Теперь все зависело только от меня.

   Вздохнула, стараясь прочувствовать множество ниточек жизненной силы, пульсирующих вокруг. Каждую звонкую травинку, каждый покачивающийся на ветру цветок, гулкое биение сущности дерева, гоняющее сок внутри толстого ствола… Они существовали в едином ритме, сливались в одну бесконечно прекрасную симфонию, воспевающую радость бытия.

   Мысленно прикоснулась к этим нитям, невольно поражаясь их красотой. И резко, безжалостно рванула на себя.

   Нити натянулись до упора и неожиданно легко лопнули.

   Вокруг медленно, но верно набирая обороты, завертелся водоворот силы. Он с жадностью вытягивал, забирал то, что мне никогда не принадлежало. Это было неправильно, это могло быть ошибкой, но я тянула, что есть силы, и забирала не мое.

   Трава под ногами стремительно чернела. Цветы поникли и тут же сжухлись, превращаясь в безжизненную темнеющую солому.

   В меня могучим потоком потекла сила жизни. Она обжигала нутро, была совсем чуждой мне, но тело словно само понимало, что ему с ней делать, едва она оказывалась внутри. Мелкие порезы на ладонях начали затягивать на глазах.

   – Нет, нет…. Это не мне… не надо…

   Я сцепила зубы, останавливая процесс регенерации, стараясь накопить как можно больше. Ветер трепал волосы, поднимал вверх пыль и тлен от умирающих растений. Ствол дерева, на котором полулежал Отис, затрещал, ссыхаясь.

   Но и этого мало. Я тянула еще и еще, чувствуя, что пожар внутри может выжечь меня саму. Ветер бушевал, рвал, раскидывал и подхватывал вновь сухие ветви, безжизненные листья...

   Невыносимо. Я зажмурилась и пронзительно закричала от боли.

   Набрала еще чуть-чуть и, наконец, направила накопленную энергию в ладони, все до капли отдавая Отису. Внутри жгло и горело, я чувствовала, что переборщила, что почти сама умираю, не справившись с таким количеством опасной для некроманта силы… Я уже не была собой, я была потоком, который тек в тело молодого мужчины.

Мое сознание едва не покинуло меня. Еще несколько секунд я сидела, смутно понимая кто я, и где нахожусь. Затем подняла голову и огляделась.

   Парк вокруг нас напоминал оживший кошмар. Жизнь покинула его, то, что осталось от травы рассыпалось от малейшего прикосновения. Деревья, высокие, но серые, сухие, сбросили всю листву, превратившуюся в тлен. Как же много я отняла…

   Отис кашлянул.

   Я вздрогнула, наконец, вспоминая, что именно произошло, и зачем я все это сделала, и поспешно отвела ладони. Рана исчезла.

   Отис был жив. Спасен.

   Я с искренним облегчением прижалась к его груди, чувствуя биение сердца и мерное дыхание. По щекам покатились слезы, но теперь это уже были слезы счастья.

   Все позади. Теперь все будет хорошо. Теперь мы сможем…

   – Лучше бы ты дала мне умереть, – услышала я тихие злые слова Отиса. – Нет хуже участи, чем быть спасенным чудовищем вроде тебя.

   Взметнула голову и наткнулась на ненавидящий взгляд. Не верила, что это сказал он, но выражение лица Отиса говорило лучше любых слов.

   Я онемела. Медленно, встала, почти не чувствуя ног. Меня шатало, перед глазами прыгали мушки.

   Сделала шаг, и мир вокруг беспомощно провалился в темную всепоглощающую бездну.

***

Тишину, пропитавшую спертый, холодный воздух, прорезал лишь редкий звук далекого падения капель воды.

   Кап. Кап.

   От этого невыносимого капанья, повторенного множество раз, казалось, я скоро свихнусь, хотя в первые часы моего пребывания в этом месте я даже не замечала его.

   В каменном мешке, в котором я пришла в себя, не было окон, и я не имела ни малейшего понятия, день сейчас или ночь. Из-за невозможности увидеть движение солнца и луны, я не могла знать, сколько прошло времени с тех пор, как я потеряла сознание подле Отиса, и сколько уже здесь нахожусь. Несколько десятков часов? Пару суток?

    Дважды я забывалась сном на подбитом соломой матрасе, лежащем прямо на голом полу камеры. Очень хотелось принять душ, но из удобств присутствовала лишь дырка в дальнем углу.

   Стальная дверь, единственная ниточка к остальному миру, кроме узкого проема прямо под потолком, через который поступал воздух, была заперта и защищена чарами. Впрочем, будь она не испещрена защитными рунами, поделать бы с ней я все равно ничего не могла.

   Руки сковывали железные браслеты, позволяющие сотворить лишь блеклый светоч.

   Я пыталась расчесать пальцами спутавшиеся пряди волос, отмечая несколько колтунов, сбившихся на затылке. Шикарное свадебное платье, ныне порванное и грязное, виделось усмешкой горькой судьбы, последним отголоском былого благополучия. Я искренне ненавидела его до последнего блестящего камушка из шитья на груди.

   В голове до сих пор звучал голос Отиса.

    «Нет хуже участи, чем быть спасенным чудовищем вроде тебя».

   Что ж, чудовища действительно должны сидеть в клетках.

   Голод давно просверлил черную дыру в животе. Дважды, пока я спала, у двери появлялся поднос с кувшином воды и тарелка с кашеобразным содержимым, которое прежде я бы даже не решилась понюхать, но сейчас жадно заталкивала в себя до последней ложки.

   Участь моя предельно ясна. Наличие темного дара у Клариссы Извич, единственной наследницы благородного рода, бесспорно, а значит, ее мог ждать лишь костер.

   Я думала, что голодная смерть лучше сожжения заживо, но не могла заставить себя отказаться от отвратительной похлебки. Смутная надежда на чудесное спасение постоянно питала меня где-то на подкорке, но чем дольше я сидела в полутемной камере, тем меньше ее оставалось. Она таяла, подобно туманной дымке поутру, оставляя лишь холод.

   Я крутила в голове обрывочные воспоминания и мысленно жевала жвачку, вроде той, смоляной, которую перемалывают крепкими желтыми зубами простолюдины. Она состояла из предположений и размышлений, как могла бы сложится моя жизнь, реши я никогда не применять темный дар.

   Что вообще я смогла сделать благодаря ему? Спасла ли я кому-то жизнь? Стоило ли это того?

   Мои родители похищены, Отис возненавидел меня. Я оказалась в тесной камере и жду вынесения приговора о смертной казни. Был ли хоть какой-то смысл во всем том, через что мне пришлось пройти и провести своих близких?

   Голые стены наверняка являлись безмолвными свидетелями не только моих слез. Когда они иссякали, я ложилась на матрас и бездумно смотрела в потолок, ожидая, когда же все это, наконец, кончится.

   И боги вняли моему желанию.

   Несмазанные петли двери протяжно заскрипели, и она распахнулась.

   – На выход… миледи.

   Высокий чуть полноватый мужчина, страж, был в полном военном одеянии, не имеющим отличительных знаков Инквизиции, но я не обманывалась. После всего случившегося ее роль вполне могли подхватить и другие, и мне было уже без разницы, кому непосредственно подчиняется мой тюремщик.

   Я встала, чувствуя, как качает от усталости. У свадебных туфель сбились каблуки, что еще больше придавало неровность походке.

   Меня повели по длинному коридору, освещенному редкими магическими светильниками. Страж шел сзади, что позволяло ему видеть каждое мое движение, но я даже не думала предпринимать попытку побега. Впереди стоял лишь полумрак, из которого, казалось, вообще никогда не существовало выхода.

   Мы сделали такое многочисленное число поворотов, что вскоре я перестала понимать, как далеко отдалилась от камеры. Двери вдоль стены коридора ничем не отличались друг от друга.

   Мы остановились у одной из них, и тюремщик толкнул ее. В глаза ударил теплый желтый свет и я, жмурясь, сделала шаг вперед. Дверь закрыли с громким хлопком.

   Когда глаза привыкли к яркому освещению, я инстинктивно попятилась.

   В небольшой комнате, освещенной множеством свечей, посередине стоял добротный стол. За ним с противоположной от меня стороны сидел сам государь.

   Римерий был одет во все черное, видимо, в знак траура из-за всего случившегося. Легкие синяки под глазами говорили о том, что у него не выдалось возможности выспаться и отдохнуть, но в целом, сказывалось благотворное влияние отсутствия хорогга. Лицо, уже не такое осунувшееся, красил полнокровный румянец.

   – Садись, Кларисса, – без приветствий сказал Римерий. – Нам предстоит долгий разговор.

   Он смотрел на меня со странной смесью сожаления и опасения, как смотрят на, казалось, хорошо знакомого человека, который совершили нечто, что полностью разрушило сложившееся о нем представление. В его взгляде так же сквозила и легкая, едва читаемая жалость.

   Слишком уж отличалась покачивающаяся грязная девчонка в лохмотьях от той полной собственного достоинства девушки, которую он помнил.

   Я, запоздало вспомнив о приличиях, присела в поклоне, чувствуя себя нелепо, затем прошла вперед и опустилась на стул.

   – Не ожидала, что лично вы будете меня допрашивать, – честно сказала, разомкнув пересушенные губы.

   – Допрашивать?.. Скорее, я пришел поговорить, – Римерий тяжело вздохнул. – Все полетело в мир Иной в день вашей свадьбы, и то, что виделось истиной, оказалось лишь клубком перепутанных змей, жалящих друг друга, в котором невозможно отделить истину от лжи.

   Я кивнула. Я очень хорошо понимала, о чем он говорит. И сама давно перестала различать, где друг, а где враг, и есть ли принципиальная разница между ними.

   – Что с Отисом? – спросила я, пользуясь образовавшейся паузой.

   Этот вопрос мучал меня больше, чем уготованная мне судьба.

   – Жив, твоими стараниями. Не знаю, что именно ты сделала, но мой друг не покинул наш бренный мир. Однако… Лекари говорят, что никогда не сталкивались с чем-то подобным. Физически он исцелен, но его аура нестабильна, магические способности ослабли, тело лишилось былой выносливости… Слишком много некромантской энергетики, ему еще предстоит пройти курс реабилитации, и он не скоро вернется к своим обязанностям. Возможно, он уже не доживет до глубокой старости. В любом случае, это лучше, чем смерть. Я благодарен тебе за его спасение.

   Я почувствовала, как горячий ком подкатился к горлу, как защипало в глазах, но не дала этим чувствам волю, глубоко вздохнув.

   – А мои родители? Их нашли?

   Государь уклончиво качнул головой:

   – Я должен тебе сказать кое-что еще. Отис разорвал все брачные клятвы, данные на крови. Вы так и не испили освященной воды, к тому же, ты оказалась некромантом и уже только из-за этого проблем с расторжением брака у Отиса не возникло.

    Кивнула. Иного я и не ждала, хотя услышанное и больно резануло. Обхватила себя руками, стараясь сдержать предательскую дрожь.

   – Все перевернулось с ног на голову. – Устало продолжил Римерий. – Арнейм, в чей преданности я никогда не сомневался, оказался служителем зла, как и другие верховные инквизиторы. Кроме того, среди прочей знати их так же нашлось немало. В их числе и…

   Я подняла голову, закусив губу:

   – И я.

   – И ты, уже бывшая невеста моего близкого друга.

   Повисло молчание. Сердце бешено билось, стало дурно, и я положила руки на столешницу, чтобы, если сознание покинет меня, упасть не затылком об пол, а завалиться вперед.

   – Сколько всего мне пришлось выслушать за последние два дня. Сколько безумных объяснений, теорий заговора, всякой нелепой чуши… И я до сих пор так и не смог понять, что в то время, пока Арнейм по его словам очищал земли Рулевии от нечисти, действительно происходило вокруг меня. Я говорил с… Анни. Девушкой, которую сейчас зовут не иначе, как Глас Брианны.

   – Что с ней?.. Где она сейчас?..

   – В Главном храме. Ей оказали все полагающиеся почести. Теперь она будет служить богине там… Так вот, я лично пришел к новоявленному Гласу Брианны и задавал вопросы, но богиня… молчит. Эта девушка… она сказала, не может дать мне ответов. Что не знает их, хотя, по ее же словам, ответить мне должен именно человек, не боги. И что странно… она отправила меня к тебе. Кларисса – ключ, сказала она. Я не понимаю, что все это значит, как и не понимаю, почему именно твоя служанка оказалась божественным проводником Брианны. Это… сводит с ума.

   – И все-таки, Анни безумна, – хрипло рассмеялась я.

   Государь покачал головой. Кажется, он тоже об этом думал.

   – Так значит, теперь вы будете задавать волнующие вас вопросы мне? – уточнила я.

   – Пожалуй, я хочу знать все.

   – Все?..

   – Расскажи мне обо всем. С самого начала и по порядку. Все, что знаешь, не упуская ни одной детали. Как так вышло, что ты, молодая девушка из дворянского рода, связалась с отвратительным темным ремеслом. Что толкнуло тебя на это, что ты знаешь о Голосах и их мотивах, что знаешь о реальных деяниях Инквизиции, в общем, все, что может хоть как-то прояснить мне картину случившегося и дать возможность понять тех, кто… подобен тебя.

   Я вновь рассмеялась, чувствуя, что и сама близка к сумасшествию. Я давно вела себя вопреки всякому этикету, но к чему все эти условности, если ты вскоре будешь казнен.

   – С самого начала? Этот рассказ будет долгим…

   – Нам некуда спешить, – государь всплеснул рукой, обводя стены комнаты.

   Я отбросила мешающиеся спутанные пряди. Если государь так желает… я расскажу. Да и пока я буду вести свой рассказ, этим хотя бы немного отдалю момент, когда мне придется взойти на костер.

   – Что ж… С начала, значит, с начала. – Я позволила себе чуть откинуться на стуле, чтобы устроиться поудобнее. Тело охватила обманчивая легкость. – Итак, первым восставшим мертвецом в моей жизни стала родная тетка, Айседора Орул, в девичестве Извич. Я запомнила ее, как улыбчивую круглощекую толстушку...

***

Я говорила несколько часов, прерываясь лишь на короткую трапезу, о которой распорядился государь, заметив, что я едва не падаю от голода. Проглоченное мясо с гарниром легли тяжелым комком, который я запила добрым вином, смакуя каждый глоток как в последний раз, и мое повествование продолжилось.

   Государь не перебивал. По его лицу скользили то едва сдерживаемое удивление, то недоумение, то злость, а пару раз мне показалось, что на губах мелькнула улыбка.

   Под конец я чувствовала себя полностью опустошенной. Римерий молчал. Понять, о чем он думает, было невозможно. Он не сказал ни слова по поводу рассказанного мной.

   Это пугало.

   Мы посидели в долгой, затянувшейся тишине, а затем государь встал, попрощался и вышел. Через минуту меня окликнул страж. Пора было возвращаться.

   Но вопреки моим ожиданиям, меня привели не в тот тесный каменный мешок, в котором я сидела прежде, а в сухую теплую комнату с настоящей кроватью и уборной. На покрывале лежало простое серое платье и чистое исподнее.

   Это давало надежду. Перво-наперво я вымылась, а после сразу легла спать, с восхищением ощущая свежесть постельного белья.

   Но радовалась я недолго. После сна принесли сносный простой завтрак и даже пару книг, прошло время, и я пообедала. Новый прием пищи, снова сон. Ко мне больше не стучался страж, и к очередному сну я уходила с очередной порцией тревожных дум.

   Так минуло несколько дней. Дурные мысли наваливались с новой силой. Я знала государя не так хорошо, чтобы быть уверенной, что рассказанное ему облегчит мою участь. Временный комфорт мог быть лишь наградой за откровенность, не более того.

   Я дочитывала одну из принесенных книг, когда в замочной скважине двери камеры провернулся ключ.

   Взволнованно встала, и тут же осела.

   Вошедший оказался тем же тюремщиком, который забирал меня к государю. В его руке висел пустой мешок.

   – Доброго вечера, миледи. Это вам следует одеть на голову. Со всем уважением, но если вы не сделаете это добровольно…

   – Сделаю, – поспешно сказала, не желая терять те крохи гордости, которые были мне позволены.

   Значит, суд уже провели без моего личного присутствия. Вот и все.

   Дрожащими руками я натянула холщевый мешок, чувствуя, как он пахнет соломой. Меня взяли за плечо и потянули. Ноги не желали идти, но я приложила всю силу воли, чтобы не заставлять себя тащить.

   Идти в полной темноте оказалось сложнее, чем я думала. Голова чуть кружилась, когда меня разворачивали на поворотах или останавливали перед ступенями. Пока мы шли, я неспешно размышляла, где именно меня будут казнить.

   На городской площади? Или в связи с таким большим количеством выявленных некромантов из благородных семей, государь не пожелал устраивать из этого представление, и распорядился о тихих казнях без лишних глаз?

   Внутри зияла пустота. Я прежде думала, что случись со мной подобное, непременно буду рыдать, просить о милосердии или сопротивляться, но вместо этого лишь шагала вперед, принимая свою участь. Нет, я не была сломлена или раздавлена, но внутри стояло четкое осознание, что все это время я вне своего желания стремилась именно к такому итогу.

   Брианна говорила что-то про колесо. Может, жизнь и смерть каким-то чудом и войдут в равновесие, может, неупокоенные души вернуться к богине, но мы, мелкие винтики в этом огромном механизме, легко ломаемся и так же легко заменяемся в зависимости от прихоти богов.

   Какая-то из очередных дверей распахнулась, и я почувствовала свежий воздух. Пахло травой и легкой сыростью после дождя. Под каблуками застучал мощеный камень, затем меня остановили и вдруг сдернули мешок.

   Я успела рассмотреть распахивающуюся дверцу кареты, а затем меня подсадили, и я по инерции шагнула внутрь.

   Первым я увидела напряженное лицо Идвина. Я охнула, забываясь, и кинулась некроманту на шею, моля богов, что не сошла с ума, и вижу реальность, а не больную галлюцинацию, созданную собственным ослабевшем разумом.

   – Это ты… – прошептала я. – Всемилостивые боги…

   Затем словно обдало ледяной водой. Если он здесь, неужели… неужели и он?..

   – Кларисса, садись уже скорее, – раздался знакомый голос, и я обернулась.

   Напротив Идвина сидел сам государь. Я обомлела и покорно опустилась на подушки рядом с некромантом. Тот так и не выпустил меня из объятий, но я не обратила на это внимание, полностью сбитая с толку происходящим.

   Карета тронулась. Римерий тщательно задернул занавески.

   – Что происходит? – спросила я.

   – Мы недолго прокатимся вместе, а затем карета повезет вас в ближайший порт, – откликнулся государь. – А там с моей грамотой вы можете сесть на любой корабль и отправится в любое приглянувшееся вам место, будь это Объединенные республики или даже Долмийские острова.

   Я потеряла дар речи.

   – И прошу прощение за фокус с мешком, – после короткой паузы добавил Римерий. – То, что мы делаем… не совсем законно. Ни один рулевский суд не оправдал бы тебя, Кларисса, а давать личное помилование в такое время я просто не могу. Бардак творится повсюду, двор кипит, и не дай богиня завтра-после завтра вспыхнет восстание. Пока мы будем улаживать все дела и наводить порядок, может пройти не один год. Столько тебе и придется просидеть в тюрьме, ожидая помилования, если ты останешься в Рулевии. Поэтому единственный выход – уехать отсюда. Хотя бы на время.

   – А Идвин… откуда ты здесь? – беспомощно пробормотала я. – Я многое рассказала, но я даже не знаю твоего настоящего имени, как же так?.. И зачем тебе уезжать, если ты ничем не раскрыл себя и…

   Некромант смутился.

   – Этот ловкий молодой человек за несколько дней всеми правдами и неправдами успел сделаться тюремным алхимиком, и наверняка устроил бы много шума, не вычисли его странную деятельность охрана. Я быстро понял, кто это. А когда он подумал, что мои люди решили его задержать, то показал свой темный дар, оживив пару раритетных скелетов в собственном поместье.

   – Бекка оказалась свидетельницей всего это происшествия, – откликнулся Идвин. – Она тут же побежала в храм Брианны, прося о скором разрыве между ней и исчадием тьмы в роли меня. Более меня здесь ничего не держит. Наконец-то, я смогу покинуть Эргу и начать все с начала.

   – А твоя семья?.. Они же могут пострадать…

   – Общество бурлит. Выявлено столько носителей темного дара, что этим уже сложно кого-то действительно удивить, слишком много семей очернено. – Ответил государь. – И твои родители… Когда их лечение будет закончено, им не придется всех сторонится.

   – Они живы?! – воскликнула я.

   – Да, – кивнул Идвин. – После свадьбы я нашел Элину, и она указала на то место, где их держали. Когда государевы люди ворвалась туда, там не было ни одного некроманта, все Голоса смерти ушли. Судя по всему, над твоими родителями довлели оставленные охранные духи, но после кончины поставивших их некромантов, вероятно погибших на свадьбе, эти цепи разрушились. Поверь, твои отец и мать в полном порядке, не считая общей слабости и легкого обезвоживания.

   – Ты так говоришь, словно сам видел их…

   – Видел. И говорил с ними. Они уже знают о том, что случилось на свадьбе. Я лично обещал твоей матери, что вытащу тебя, и она кое-что передала...

   Он потянулся к сумке и извлек знакомый блокнот.

   – Твои родители любят тебя, Кларисса. Все что они делали, они делали лишь из желания тебе помочь.

   Я прижала записную книгу к груди. Слезы текли по щекам, оставляя влажные дорожки. Затем, вспомнив, я протянула блокнот обратно Идвину.

   – Он твой… наша сделка…

   Некромант покачал головой:

   – Я хочу, чтобы эта книга осталась у тебя. Пусть в нашем путешествии это будет напоминанием о твоей семье.

   Я смахнула набежавшие слезы, изо всех сил стараясь окончательно не разрыдаться.

   – Просто чтобы вы знали, чтобы расставить все точки… Я по-прежнему не вижу в вашей некромантии ничего светлого и чистого, – тихо сказал государь. – Мертвецы, манипуляции с душами, разложение… Это слишком далеко от милостивой богини. Но мир устроен действительно сложнее, чем мы привыкли себе представлять. Мою семью обманывали долгие годы, и пострадало множество невинных. И сколько душ по всей Рулевии нуждаются в упокоении, подумать страшно... Я надеюсь, вы еще вернетесь тогда, когда мы все будем готовы громко заявить о своих ошибках. А меня… меня ждет много работы.

   Карета затормозила.

   Я, повинуясь безумному порыву, двинулась вперед и обняла Римерия.

   – Спасибо вам… Спасибо вам за все…

   – Берегите себя, – коротко ответил он.

   Когда дверца захлопнулась, и лошади вновь тронулись, мы остались с Идвином одни.

   Я так много хотела ему сказать. Что благодарна за все, что он сделал. Что не представляю, что стало бы со мной, если бы я не встретила его, человека, который всецело смог меня понять, который ради меня рисковал своей жизнью…

   Внутри ворочался целый клубок запутанных чувств, но отчего-то я ощущала себя невероятно счастливой от того, что сижу в этой карете именно рядом с ним.

   – Клэр… – прошептал Идвин.

   – Да?.. – тихо откликнулась я.

   – Клэр, прошу… не покидай меня больше. Не покидай никогда…

   Он наклонился, и теплое дыхание защекотало кожу. Все преграды, прежде отделяющие нас друг от друга, оказались окончательно и бесповоротно сломаны.

   И я сама поддалась вперед, ловя губы Идвина своими. И всецело отдалась нашему первом поцелую, теряя и находя себя в тугом кольце рук некроманта.

А кучер тем временем гнал лошадей, уносивших нас все дальше и дальше от проклятой Эрги. Впереди нас ждало море. Впереди было будущее.

Конец.