Текст книги "Ворона для Царя (СИ)"
Автор книги: Елена Попова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Под конец концерта я нисколько не удивилась, что Тоня целуется с каким-то лысым парнем, у которого вся шея была покрыта тату, а Марыга сидит на плечах у симпатичного парня с синими волосами. Что гитарист со всей силы ударил гитарой о пол и разломал ее на две части, что Ксюхин парень, который должен контролировать, чтобы фанаты не прорвались к сцене, танцевал с нами с голым торсом, размахивая в воздухе черной рубашкой охранника и выкрикивая вместе со всеми:
*Был на руке застывший ФАК,
Из кармана торчал пиратски флаг.
Зомби всю ночь кричали «ХОЙ»!
Мы, анархисты, народ не злой!
* * *
Концерт закончился пару часов назад, но в нас еще бушевала его бешеная энергия. Мы гуляли по ночной Москве, пели песни, танцевали, ели шаурму, которую нам купили наши новые знакомые – Антоха крепкий лысый парень, который на две головы выше Тоньки, и Гарик, который шел с Марыгой за руку.
Парни приехали на концерт из Обнинска. Этот город находится примерно в ста километрах от нашего, чему были безумно рады Тоня и Марыга. Девчонки уже договорились встретиться с парнями в следующие выходные.
Около трех часов мы вернулись к спорткомплексу, где ребята оставили машину. Гарик взял из багажника гитару, и мы отправились в маленький скверик.
С неба падал снег, деревья все еще были украшены гирляндами, тускло горели фонари, бархатный голос Гарика казался бальзамом для души, после громовых голосов музыкантов. Мы с девчонками сидели на спинке скамейки прижавшись друг к другу как воробушки. Тоня о чем-то мило ворковала с Антоном, Марыга влюбленными глазами смотрела на Гарика, и тихонько подпевала ему.
В тот момент мне почему-то вспомнились некоторые фрагменты из жизни: Юркино предательство, мамины затрещины, как я сидела за швейной машинкой, пришивая юбку к блузке, как надо мной смеялись одноклассники. И впервые от этих мыслей мне не хотелось заплакать, наоборот, я подняла глаза к звездному небу и улыбнулась вселенной, подумав, как сильно я ошибалась, решив, что старик забыл о моем существовании. Он продолжает писать главу за главой в папочке под названием «Люда Мухина».
«… И теперь в ее жизни появятся люди, с которыми ей будет легко и свободно. С ними она найдет и себя».
Глава 25. Таким я тебя и запомню
После того, как я избила маму ремнем, она стала как шелковая. За две недели ни разу не прикрикнула на меня, несмотря на то, что я зачастую возвращалась домой ночью, ни разу не оставила на столе записку, чтобы я вылизала квартиру, не просила сходить в магазин, не проверяла, сделала ли я уроки. А как-то за обедом сказала, что мне очень идут розовые волосы, и стрелки отлично подчеркивают серые глаза. Лукавила, конечно, но что ей оставалось делать, живя в одной квартире с внезапно повзрослевшей дочерью, которая помнит каждую пощечину, а еще она ясно дала понять, что теперь может за себя постоять. Недавно я слышала, как она разговаривала с Юркиной мамой по телефону.
– Свет, я наконец-то забрала из печати фотографии с моего дня рождения. Сегодня принесла их на работу, а ты, оказывается, ушла на больничный. Может, Юрку к нам отправишь?
Еще недавно она бы в приказном порядке отправила меня к Фомичевым, а теперь боится даже попросить. Юрка тоже к нам так и не пришел. Боится смотреть в глаза старой подруге? Ну ничего, я все равно до него доберусь.
Тонька и Марыга почти каждый день мотались в Обнинск, возвращались под утро, на уроках спали, а иногда вообще не приходили в школу. Сегодня им сделали последнее замечание: еще один прогул, и обе будут отчислены.
– Тонь, давай сегодня не поедем к парням, а не то завтра контроша по алгебре первым уроком, нам нельзя ее завалить, – Марыга хлопнула пакет с чипсами и забралась на Тонькину кровать, где Тоня лежала звездой и мечтательно улыбалась. – То-о-онь! – потормошила ее Марыга. – Слышишь, что я тебе говорю, или вспоминаешь, как вчера Тоха нес тебя на руках до вокзала?
Тоня расцвела еще больше.
– Вспоминаю, как он подарил мне медвежонка с миленьким синим ирокезиком, и валентинку с любовным признанием.
– Тонь, тебе так хочется в вечернюю школу перейти? – стащив пару чипсов из Марыгиной пачки, спросила я. – Вам сейчас надо об учебе думать, а к парням на выходных съездите. И вообще, почему они сами сюда не приезжают?
– А что в нашей дыре делать? – усмехнулась Тоня. – Гулять по району, где ошиваются одни нарики и алкашня? Сидеть у ДК на ржавых скамейках? В Обнинске хоть есть чем заняться.
– Можете позвать их на ночную дискотеку, – пожала плечами я.
– Ну так это в выходные, – вздохнула Тоня. – А сегодня еще только четверг.
Марыга неожиданно резко взбодрилась.
– Какое сегодня число?
– Хрен знает, – засмеялась Тоня. – Я не слежу за календарем. Единственная дата, которая меня интересует, это когда у нас будет выпускной, чтобы сказать школе досвидос и забыть про нее навеки.
– Пятнадцатое, – сказала я.
Марыга спрыгнула с кровати, подняла с пола свою сумку, вытащила из нее дневник, из дневника какую-то бумажку.
– Тонька, у нас есть повод пригласить сегодня парней к нам! – радостно воскликнула Марыга, затем запрыгнула обратно на кровать и развернула к нам бумажку.
«15 февраля в 19-00 в школе № 12 состоится дискотека в честь Дня Святого Валентина».
– Нет уж, спасибо, я в бывшую школу не пойду! – я сразу отсекла эту затею.
– Как это? – возмутилась Тоня. – Все пойдем! И парней позовем! Точно! – Тоня запрыгала по кровати. – Марыга, звони Гарику, скажи, чтобы приезжали, и девкам набери, пускай собираются и идут ко мне, а отсюда все вместе и выдвинемся.
* * *
Девочки хором уговаривали меня пойти с ними и показать бывшим одноклассникам, насколько я изменилась. И этот аргумент перевесил все мои отговорки идти в школу, от которой меня до сих пор бросает в дрожь.
На меня надели кожаную юбку, белый топ на тоненьких бретельках, Ксюха красиво подвела мои глаза, накрасила ресницы, приклеила накладные ногти и покрыла их красным лаком.
Мы толпой ввалились в школу, прошли к раздевалкам, а за нами быстрым шагом пошла моя бывшая классная. Она как раз дежурила на дискотеке.
– Ребята, а вы из какой школы? – удивленно глядя на лысого Тоху и Гарика с синими волосами, спросила Юлия Борисовна.
– Да мы свои, – нагло бросил Тоха и закинул руку на Тонькино плечо. – Ну что киса, показывай, где тут пляски пляшут!
Мы по очереди выходили из раздевалки. Я, широко улыбаясь, смотрела на Юлию Борисовну и ждала, когда она меня заметит. Но ее возмущенный взгляд был прикован к удаляющимся Тоньке и Тохе. Наконец она переключилась на остальных. Прикрыв губы ладонью, разглядывала дыры на Юлькиных колготках, Дашкины солдатские боты, Марыгу с Гариком, которые шли за ручку, мою короткую юбку и…
– Здравствуйте, Юлия Борисовна! – подмигнула я накрашенными глазками.
У бывшей классной отвисла челюсть до пола и на несколько секунд она потеряла дар речи.
– Мухина?.. – прошептала она, как будто только что поймала галлюцинацию.
– Мухина, Мухина, – громко засмеялась Даша. – Видали, какая конфетка стала! – Дашка потрепала меня по розовой макушке, взяла за руку и мы побежали на второй этаж в актовый зал.
У окна стояла компашка Царя, а самого предводителя с ними не было. Парни переглянулись и заметно напряглись, когда мы вбежали в зал. Тоня бросила сумку на пол, и крича «Хой! Хой! Хой!» запрыгала, мигом распугав народ возле себя.
Мои бывшие одноклассники сбились в одну стаю, и с вытянутыми лицами наблюдали, как я с девочками скачу по залу и громко подпеваю группе «Звери». Потом Тонька с Тохой забрались на сцену и подошли к диджею, которым работал Сашка Скворцов из одиннадцатого «Д». Тоха положил руки Сане на плечи, впечатав бедолагу в стул, Тоня что-то шепнула ему на ухо, Сашка послушно кивнул и через несколько секунд песня группы «Иванушки» сменилась пронзительным звуком электрогитары и песней Voodoo people группы Prodigy.
Танцевала только наша компания и еще несколько человек из школы. Тоха и Тонька дико смеясь прыгали по сцене и играли на невидимых гитарах. Я заметила, что компашка Царя под шумок выходит из зала.
– Испугались! – крикнула мне на ухо Дашка и засмеялась.
В конце песни Тоня с Тохой поклонились залу, и за руки спрыгнули со сцены, а диджей снова включил попсу. Народ немного отошел от внепланового рок концерта и стал выходить на танцпол.
Я заметила как в зал, держась за руки, вошли Даша с Юрой. С моего лица резко исчезла улыбка, руки сжались в кулаки так сильно, что накладные ногти до боли впились в кожу. Как мне захотелось расцарапать ими физиономию бывшего друга.
Он еще не заметил меня, не догадывается, что я здесь. А я словно маньяк слежу за ним, наблюдаю за каждым его нелепым движением. Юрка так и не научился нормально танцевать – он напоминал вышедшего из строя робота, у которого заклинило руки на уровне груди, а еще он смешно дёргал ногами, стоя на одном месте.
Заиграла медленная песня. Тонька с Тохой целовались у окна, Марыга с Гариком закружились в танце, Дашка с Машкой и Юлькой придурялись: не обращая внимания на романтическую обстановку в зале, бегали вокруг парочек и догоняли друг друга. Юрка с Дашей тоже танцевали… целовались…
Целуйся, Юрочка, целуйся, пока я тебе губы не разбила, – наблюдая за ними, думала я.
После медляка Юра что-то шепнул Даше и пошел к выходу.
Сказав девочкам, чтобы они меня не теряли, я поспешила за ним. Я могла шепнуть подругам, что парень, который сдал меня Царю, сейчас находится с нами в одном здании, и они бы разделались с ним в два счета. Но «лучшего друга» я решила оставить себе.
Он спустился по лестнице, свернул в коридор и не спеша пошел к туалету.
Я на цыпочках зашла в мужской туалет, осторожно закрыла дверь, и остановилась у единственной закрытой кабинки. Раздался смыв бочка, Юра открыл дверцу и, застегивая ремень на брюках, направился к раковине.
– С облегчением! – громко сказала я.
Юрка вздрогнул и резко обернулся.
– Л-люська? – заморгал он. – А ты чего тут делаешь?
– Тебя жду, – мило улыбнулась я, и медленно направилась к нему. – Я тебя не брошу, чего бы мне это ни стоило! – просюсюкала я. – Не напомнишь, кто это сказал? – прищурилась я.
– М-мух, у м-меня другого выбора н-не было, понимаешь? Они п-прижали м-меня, сказали, что е-если я не покажу им г-где ты жи-живешь, т-то уроют меня. Царю п-плевать, что у Дашки мать в м-ментовке работает, у н-него там тоже есть с-связи. Я п-подумал, что они все р-равно же у-узнают от кого-нибудь другого, к-какая разница.
– Какая разница? – закипела я. – В тот момент, когда мне сказали, что мой лучший друг, спасая свою задницу, не раздумывая назвал мой адрес, знаешь, что я почувствовала? – я залепила ему пощечину. – Вот что я почувствовала! – ударила еще раз. – Вот что я почувствовала! – я оттолкнула его к раковине. – Пощечины, Юра! Пощечины от моего самого близкого человека на планете!
– Людка, прости меня! – держась за щеку, промямлил он.
– Ты всегда был слабаком, Фома, – усмехнулась я, глядя на него пронзительно и горько. – Я соврала тебе. Я никогда тебя не любила, и не хотела быть с тобой. Сказала это только от одиночества, не больше. И знаешь, я даже рада, что с нами произошла вся эта история. Теперь я знаю, что ты всего лишь трусливый слюнтяй, который прячется за спинами девчонок, – я помолчала несколько секунд, и перед тем как уйти, добавила: – Именно таким я тебя и запомню на всю оставшуюся жизнь.
Глава 26. Только через мой труп
День не задался с самого утра: у подъезда вступила в собачье дерьмо, и минут десять отчищала его снегом, по пути в школу порвался ремешок на сумке, и мне пришлось нести ее в руках. А когда вошла в класс в разгар урока, меня ждал еще один очень неприятный сюрприз: парта Тони и Марыги была пуста.
– Мухина, если и ты желаешь повторить судьбу подруг, то можешь продолжать опаздывать на уроки и писать контрольные на двойки! – крикнула физичка.
Пока я шла к своему месту, взглядом задала вопрос Маше: что происходит?
Маша вырвала листок из тетрадки, быстро написала записку, и кинула её на мою парту.
«Тоньку с Марыгой отчислили за то, что прогуляли в пятницу и субботу. Сегодня их предки приходили за документами».
Я уронила голову в ладони, и мысленно выругалась на девчонок: ну зачем они поехали с парнями в Обнинск после дискотеки? Ведь мы с Машкой как знали, что они загуляют и уговаривали их остаться. Но Тоня с Марыгой в один голос уверяли, что парни доставят их обратно к первому уроку… Вот только мы с Машей забыли уточнить к какому конкретно дню недели.
Эта новость стала для меня настоящим ударом. Я так привыкла к девчонкам, мы были одной командой и в школе и за ее стенами. Тоня была нашим вождем, на которого мы ровнялись, за ней мы были готовы идти куда угодно, и только благодаря ей мы всегда держались вместе.
Первое время они с Марыгой навещали нас после уроков, рассказывали, что в вечерке учиться куда лучше, чем в обычной школе, потому что там учатся только три раза в неделю, а еще там полно таких же оторв как они, и Тоня с Марыгой быстро сколотили там свою банду. Новую банду… Посиделки у Тони тоже прекратились, так как девочки все свободное время проводили с парнями. Одним словом моя веселая школьная жизнь длилась совсем недолго, и стала серой и унылой как раньше…
Мы с Машей держались вместе, остальные – сами по себе. Наша сплоченная банда распалась, и никто даже не попытался ее сохранить.
* * *
Всю последнюю неделю зимы стояла очень классная погода: солнце и легкий морозец. В пятницу Маша предложила съездить в центр на большую горку, и я с радостью поддержала ее идею. После уроков мы договорились с ней сбегать до дома пообедать, переодеться, взять линолеум, и встретиться у остановки в половину третьего.
Пока отпирала дверь, слышала, как дома звонит телефон. Зашла в квартиру, споткнулась о какие-то коробки, расставленные по всей прихожей, и, с недоумением глядя на них, прошагала на кухню в обуви.
– Алло?
– Людочка, детка, у меня к тебе очень большая просьба. Выручи, пожалуйста, – тараторила мама. – Меня вызвали на операцию, и я не успела прибираться в коморке (так мы с ней называли комнату-слад) там осталось только вымыть пол и вытереть пыль, а еще нужно выбросить коробки с хламом. Сможешь всё это сделать?
– А зачем? – не понимала я.
– Люсь, помнишь, я тебе рассказывала, что у Жоры проблемы после подставы на дороге, – тихо говорила мама. – Там все очень-очень плохо! Они его без квартиры оставили, и я предложила ему временно пожить у нас.
– Пф, нормально! – возмутилась я. – А у меня забыла спросить, хочу ли я, чтобы какой-то мужик жил в нашей квартире!
– Люсь, ну я же не могу оставить их на улице, верно? Они поживут у нас не больше месяца, а потом что-нибудь придумают.
– Они? – переспросила я.
– Жора и его сын, ну, помнишь, я тебе про него как-то рассказывала. Да ты наверняка его знаешь, раз учились в одной школе. Люсь, может, и тебе повеселее будет, правда?
– Еще не легче, – закатила глаза я.
– Доченька, очень тебя прошу, пойди навстречу. Им сейчас и так очень сложно, и кроме нас податься некуда. Давай поможем хорошим людям?
– Ладно, мам, – вздохнула я. – Но только один месяц!
Пришлось позвонить Машке и отменить поездку на горку. Поела пюре с сосиской, включила музыку и принялась за уборку. В коморке управилась меньше чем за полчаса, затем сделала три ходки до мусорных баков, приняла душ, зашла в мамину комнату, включила в розетку фен, и заметила на ее столике конверт из фотосалона. Я как-то сразу не придала ему значения, и только когда я почти досушила волосы, меня осенило: там же фотки с маминого дня рождения!
Выключила фен, взяла конверт и села на кровать.
– Что же за Смирнов сегодня поселится в нашей квартире, – сказала вслух я, и вытряхнула фотографии из конверта.
Мама в вечернем платье с пышным букетом роз, мама целуется с Жориком, тетя Света с мамой танцуют, мама принимает подарки от коллег, а когда я взглянула следующее фото, в груди резко защемило, да так сильно, как будто сердце проткнули отверткой. Фотография выпала из трясущихся рук.
– Нет, нет, не может быть! Мне просто померещилось, – дрожащим голосом шептала я. – Потерла глаза, похлопала себя по щекам, как будто только что на фото мне причудился сам чёрт, сидящий с моей мамой за одним столом.
Собралась с духом, подняла с пола фото и еще раз взглянула на него. И вопреки всему святому, что есть на белом свете, рядом с моей мамой сидел… Царёв.
Я схватила остальные фотографии, наивно ожидая увидеть на них кого-нибудь другого, ну того самого парня по фамилии Смирнов, что учился со мной на одной параллели, ведь мама говорила, что у Жорика фамилия Смирнов! Она говорила Смирнов! Смирнов! Смирнов! О Цареве не было и речи! Тогда какого черта он делал на ее дне рождении? Может, он сын ее коллеги, или подруги, друга, ребенок главврача, или сынок какой-нибудь маминой одноклассницы. Да пусть он будет кем угодно, но только не сыном Жоры! Но на всех фото Царь был рядом именно с Жорой и моей мамой. И больше никого из детей за столом не было… Ни я, ни Юрка не пошли на мамин день рождения, а зря… О том, что Царь сынок маминого Жоры, я могла бы узнать гораздо раньше и очень многое изменить.
Я рванула на кухню, потеряв по пути полотенце, в одних трусах добежала до телефона, набрала номер ординаторской, и пока шли гудки, молилась, чтобы мама была еще на работе. Но вежливый голос в трубке сообщил, что она ушла десять минут назад…
– Эта тварь не переступит порог моей квартиры! – сквозь зубы проговорила я. – Только через МОЙ ТРУП!
Быстрыми шагами пошла в свою комнату. Выдернула из шкафа серый спортивный костюм, быстро надела его, побежала в комнату, которую я час назад вылизала до блеска, с ноги открыла дверь и начала крушить в ней все, что попадалось на глаза: стащила с кровати покрывало и швырнула его в коридор, следом за ним полетели подушки, накрахмаленное одеяло, простынь, книги с полки, которые остались от папы, горшок с цветком пролетел до самой кухни и разбился об обеденный стол. В этот момент открылась входная дверь и из прихожей послышались мамины оханья.
– Боже мой, что здесь произошло?.. Люда, доченька, что случилось?
Мама держалась за голову, глядя на постельное белье, которое было в земле, книги, и осколки от горшка. За ней с точно таким же ошарашенным лицом стоял Жорик, а за Жориком Царь, испепеляющий меня взглядом. А я точно так же смотрела на него.
– Как знал, когда мы подъезжали к твоему дому, что это не к добру, – сказал он.
Глава 27. Как на ладони
– Я еще раз повторяю, пускай убираются из нашей квартиры! – прокричала я. – Мне всё равно, куда они пойдут, ночевать в подъезде, в машине, на улице, да пусть катятся прямиком в преисподнюю, мне ПЛЕ-ВАТЬ!
– Люда, как ты ведешь себя? – осуждающе покачала головой мама. – Тебе не стыдно? Они же всё слышат! – мама кивнула на приоткрытую дверь ее комнаты.
– А я не буду осторожничать в выражениях. Пусть твой Жорик знает, кого он воспитал! – из моих глаз вырвались слезы. – Пусть знает, что его сын отрезал мне волосы! Пусть знает, что он вытравил меня из школы! Что он со своей стаей еще совсем недавно поджидал меня возле подъезда, чтобы снова поиздеваться! – расплакалась я. – Зачем я говорю это тебе в третий раз? Неужели ты еще не поняла, что им не место в нашем доме!
– Я обещаю, что Жора поговорит с Максимом и он больше никогда тебя не тронет. Клянусь!
– Скармливай свои обещания кому-нибудь другому! – крикнула я. – У меня уже давно нет к тебе ни капли доверия… Мам, хоть раз в жизни наступи себе на горло, сделай так, как я тебя прошу. Скажи им уйти.
– Люсь, ну я же не знала, что Максим и есть тот парень, из-за которого ты перешла в другую школу. И я не знала, что у сына Жоры фамилия матери, понимаешь. Я же ни в чем перед тобой не виновата.
Я больше не могла кричать, не было сил. Я пыталась достучаться до неодушевленного предмета, пустого места.
– Или они, или я, – глядя на нее сквозь слезы, твердо сказала я.
Мама помолчала несколько секунд, тяжело вздохнула и закатила глаза.
– Люсь, дай нам несколько дней, и мы что-нибудь обязательно придумаем.
Я больше не могла это слушать. Выбежала из ее комнаты, влетела в свою, захлебываясь слезами, кидала в сумку первые попавшиеся тетрадки и учебники, затем быстро переоделась в джинсы и свитер и пошла в прихожую. Наступила на осколок от горшка и ногу пронзила дикая боль. В ту секунду показалось, что всё окружающее в этой квартире пытается меня добить.
Мама стояла с растерянным видом на пороге своей комнаты. Жорик с Царем были в коморке. Их сумки всё еще стояли у двери, и внутри поселилась маленькая надежда, что они их не распакуют. Что Жорик окажется разумней моей матери и сам решит уйти из нашего дома.
– Ты куда? – испуганно спросила мама.
– В церковь. Поставлю себе свечку за здравие, – шмыгая носом сказала я и надела куртку.
– Жора! – всхлипнула мама. – Жора, сделай что-нибудь. Людка уходит! – она расплакалась и побежала в ванную.
– Иди, поговори с ней, – из коморки раздался строгий тон Жоры.
– О чём? – усмехнулся Царь.
– Макс, извинись перед девчонкой!
– Ради того, чтобы нас здесь оставили? Мне это не нужно. Я лучше буду жить на улице.
– Послушай, – тихо заговорил Жора. – Ты ведь всё понимаешь, да? – повисла тишина. – Нам обоим сейчас это важно. Иди и попроси у нее прощения, – настоятельно попросил Жора.
Через несколько секунд тишины из комнаты послышались шаги.
Я быстро схватила шапку, сумку, ключи, открыла дверь.
– Эй! – послышалось за спиной. Я застыла на пороге. – Прости! – буквально выплюнул Царь.
Я, не оборачиваясь, вышла из квартиры и хлопнула дверью.
Единственный адрес, куда я могла пойти, был Машкин. Я бежала к ней, задыхаясь от слез. Внутри все раздирало от боли. Ну почему вселенная так несправедлива ко мне? Зачем она раз за разом пытается столкнуть нас лбами? Я сбежала от него из школы, так теперь он поселился в соседней комнате. Ну почему так? По-че-му? Что за жестокие игры со мной?
Слёзы устилали лицо, я почти не видела дорогу под ногами, на сумке снова порвался ремешок, который я не так давно пришила раз в пятый, нога болела от пореза. Хотелось остановиться посреди улицы и кричать что есть мочи, рыдать и кричать, пока не порвутся голосовые связки.
Только что мама сделала очередной выбор не в мою пользу. Ей жалко, что ее Жорик останется на улице. Ей плевать, куда отправилась я и в каком состоянии. Наверное, она вздохнет с облегчением если я больше никогда не вернусь. Она будет принимать ухаживания своего Жорика, который вместе с Царем навсегда поселятся в нашей квартире, она уберет мои фото с полок, и выбросит мои вещи, чтобы ей ничего не напоминала о дочери. Она избавит себя от фальши, которую ей приходилось выдавливать из себя, делая вид, что она хоть немного за меня переживает…
Мне повезло, что Маша была дома. Она увидела в каком я состоянии и ничего не расспрашивая попросила подождать на площадке пару минут, а затем пригласила меня в квартиру, сказав, что ее родители дали добро, чтобы я сегодня осталась у нее на ночь.
– Люда, будешь с нами ужинать? – с порога предложила Машина мама.
Очень приятная, улыбчивая женщина, с ангельским голоском, ясными как у Машки глазами и такими же светлыми волосами. Они с ней очень похожи, если не вспоминать, когда Машка выходит из образа милашки с косичками, заплетает рожки и красится черными тенями.
В ее доме была такая теплая атмосфера, что мне еще больше хотелось плакать. Не знаю почему, наверное, потому что у меня такого никогда не было.
Пока ее мама накрывала на стол, папа как ребенок носился по квартире с Машиным трехлетним братом, под моими ногами кружилась маленькая собачонка, стены в коридоре были увешаны фотографиями их счастливой семьи. Машина комната была большая и очень уютная: яркие занавески, обои с цветами, письменный стол, над ним полка, заставленная книгами, светлая кровать с прозрачным балдахином, рядом с ней тумба с ночником, в уголке притаилось трюмо с ее косметикой и всякими скляночками, а в другом углу стоял большой шкаф из светлого дерева. Ни одного намека, что в этой комнате живет панкушка.
Маша объяснила, что родители растили ее как цветочек, сдували пушинки, водили в музыкальную школу и на фигурное катание, прививали любовь к книгам. А Машка примерно с восьмого класса стала понимать, что в ней живет маленький чертенок, который так и норовит вырваться наружу. И когда она стала общаться с Тоней, поняла, чего именно ей так не хватает в жизни: рока, адреналина на панк-тусовках, хулиганства, бунтарства. Ей давали неплохие деньги на карманные расходы, она копила, а потом покупала себе балахоны и кожаные ошейники.
Как-то раз после вечеринки она заявилась домой в косухе и с ирокезом. И у ее мамы прихватило сердце. Машка, боясь за ее здоровье соврала, что это всего лишь наряд для вечеринки в панковском стиле, которую устроили ее подружки. И больше при родителях не появлялась в кожаных штанах и балахонах. А всю эту одежду хранит в ящике кровати.
Мы поужинали вкусными спагетти, попили чай с конфетами, и, прихватив с собой подушечки с шоколадной начинкой, отправились в Машину комнату. Она дала мне свою сорочку, направила кровать, включила магнитофон, убавив громкость на самый минимум, так, для фона.
– А теперь рассказывай, – Машка устроилась на кровати с пакетом подушечек.
Я на одном дыхании выложила ей все, что сегодня произошло. Маша слушала меня с открытым ртом, иногда заедая шок подушечками.
– Офигеть… И чего теперь делать?
– У меня один вариант – поехать к бабушке.
– Да ну, перестань! – возмутилась Маша. – Еще чего не хватало! Хочешь за три месяца до выпускного поставить крест на среднем образовании из-за какого-то больного на всю голову парня? Ты серьезно?
– А что ты предлагаешь, жить с ним в моей квартире? Ну уж нет, спасибо…
– Вот именно – в ТВОЕЙ квартире! – прикрикнула Машка. – Это твоя территория, ты там выросла и беззаботно жила много лет до его появления! Он вытравил тебя из школы, теперь из дома, какой будет следующий шаг, Муха? Вытравит тебя из жизни? Если не поборешься за свое место, то так и будет! Даже не вздумай мне сдаться! Ломаешься, как вафельный батончик! – брезгливо бросила Машка. – Отвоюй свою территорию, выживи его оттуда, дай отпор! Все возможно, если ты сама этого захочешь! Я помню какой ты была на концерте: сумасшедшей, одержимой каким-то существом, которое сидит в тебе, а ты о нем даже не догадывалась раньше. Вспомни, какой ты была до перехода в нашу школу. Ты сама говорила, что раньше думала будто бы весь мир обернулся против тебя. Ты терпела пощечины от матери, пока не поняла, что и сама можешь неплохо ей ответить, не так ли? В тебе живет нечто очень сильное, могущественное, способное постоять за тебя. Так разбуди в себе это нечто, не дай Царю снова опустить тебя на дно, с которого ты, благодаря нам, всплыла на поверхность!
Машины слова проникли в самую глубину души, нажали на какие-то кнопки моего мозга, включив резервное питание. Я почувствовала мощный поток энергии, а внутренний голос вопил: «Ты не должна сдаваться!»
И я решила, чего бы мне это ни стоило, завтра я вернусь в СВОЙ дом и покажу Царю, кто в нем хозяин.
* * *
После уроков Маша решила меня проводить. Она всю дорогу нарочно злила меня, выводила из себя, вспоминала всё, что я когда-то рассказывала ей и девочкам.
– А помнишь, как тебя кинул лучший друг? Хорошо помнишь? А ты за него как дура и в огонь и в воду! – усмехнулась Машка. – А помнишь, как тебе волосы обрезали? Понравилось? А что ты чувствовала, когда мать била тебя ремнем? Очень больно было, или терпимо? Да-а, Муха, – качала головой Машка. – Житуха у тебя, врагу не пожелаешь… А как твоего Костика посадили, вспомни-ка. Какая была красивая пара…
– Хватит! – крикнула я так громко, что на меня обернулись прохожие. – Достаточно, я и так готова!
– Вот и ладненько, – улыбнулась Маша, и мы остановились неподалеку от моего дома. – Всё, Муха, буду держать за тебя кулачки. Если что, звони, приду на подмогу. Поняла? – хитро прищурилась она.
– Поняла! – уверенно ответила я.
– Неправильный ответ! – крикнула Машка.
– Помощь не понадобится. Сама с ним разделаюсь! – как солдат, дающий присягу, сказала я.
– Во-о-т, это уже другой разговор! – Маша похлопала меня по плечу. – Давай, не пуха!
– К Чёрту!
– К нему родимому, – вздохнула Машка.
Я догадывалась, что Царь уже дома, так как по субботам у нас классный час и из школы я возвращаюсь поздно.
Вставила ключ в замочную скважину и перед тем, как открыть дверь, набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Толкнула дверь и застыла на пороге, услышав смех, доносящийся из моей комнаты.
В прихожей стояли кроссовки, пар пять, не меньше, на вешалке висели мужские куртки, на пуфике лежали шапки. Понимая, что Царь привел к нам в дом друзей, меня аж затрясло от злости. И они, похоже, расположились в моей комнате…
Не снимая грязных ботинок, прошагала по коридору. За дверью снова раздался громкий смех.
– А вот еще, только послушайте: «Одноклассницы пригласили меня отметить восьмое марта. Я так обрадовалась. Надела юбку с рюшами, белую блузку, и пошла к Маринке Киселевой. Если б я только знала, что они позвали меня только для того, чтобы поиздеваться… Девочки развлеклись: оторвали рюши, сделали дырки на черных копронках, нацепили на меня балахон Prodigy, покрасили пудрой мои белые волосы в фиолетовый, и сфотографировали меня. А на следующий день это фото увидела вся школа».
– Мой дневник… – испуганно прошептала я и ворвалась в комнату.
– Упс, – лежа на моей кровати, засмеялся Бритва.
Царь и Хохол сидели на подоконнике, Чиж за моим столом, развалившись на стуле, как у себя дома, а Сиплый с моим дневником стоял в центре комнаты.
– Смотрите-ка кто пожаловал, – пряча дневник за спину, противно улыбнулся Сиплый.
– Отдай сюда! – сквозь зубы процедила я.
– Опасная, – Хохол, глядя на меня, сделал вид, что испугался.
– Дерзкая, – подхватил Чиж.
Парни хором засмеялись.
– Верни мне мой дневник! – сморщив губы и сжав кулаки, повторила я
– На, забирай, – пожал плечами Сиплый и протянул мне дневник. Только я сделала шаг, он крикнул: – Царь, лови! – и мой дневник пролетел через всю комнату прямо в руки к Царю.
– Так-так... Что тут у нас? – Царь открыл дневник. – «Мне кажется, я влюбилась!» – громко сказал он. – «Костя, он такой...»
– Отдай его мне! – прокричала я и побежала к Царю, но меня схватили Сиплый и Чиж.
