Текст книги "Любовь под бой курантов (СИ)"

Автор книги: Елена Полярная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12. Провалившийся ужин

Ну разумеется, я сразу начинаю юлить:

– Герман, зачем ты притащил меня в этот вертеп?

Блинский блин!

Кажется, я переигрываю… Это все нервы.

Можно же уже плюнуть на маскарад, однако что-то заставляет меня продолжать игру.

Но вертеп?

Это явный борщ.

Понимаю это, потому что Герман сощурившись смотрит на меня:

– То есть, пожрать в приличном заведении – это грехопадение, а ходить в массажный салон, чтоб тебя там мужики тискали – норм тебе?

– Мне мама не разрешает в такие заведения ходить… И задерживаться без предупреждения…

Что я несу? Божечки святы, расслабилась, он меня сейчас раскусит!

– Ничего, в твоем возрасте уже позволителен подростковый бунт, – крякает Бергман.

Вроде прокатило, но почему он смотрит на меня так подозрительно?

Черт, планируя этот спектакль несколько дней назад, я как следует все не продумала! Права была Медведева: я провалюсь еще до этапа Розы Моисеевны.

Лихорадочно рыщу глазами вокруг, надеясь, зацепиться хоть за одну подходящую вывеску. Но на барной улице это непросто. Например, в «Коломбине» со мной здоровается весь персонал, включая уборщицу, даже когда я в хэллоуинском костюме!

О!

– Вон в том кафе нам будет комфортнее, – оживляюсь я, указывая на чахлую чайную.

Герман приглядывается и, к моему горюшку, замечает на двери чайной афишу: «По четвергам проходят литературные вечера».

Бергмана нехило перекашивает. Где-то я его понимаю, однажды я заглядывала на подобное мероприятие. Это не для слабонервных.

До сих пор нежно лелею в душе стих юного дарования: «Одинокая я, как кукушка в лесу, по квартире брожу с ихтиолкой в носу». Жизненно, но для стойких.

Печалька в том, что сегодня именно четверг.

– Ну уж нет! – категорически упирается бесчувственный человек. – Большой литературы мне только еще не хватало. Левина, выходи. И прикрой коленки! Будешь так ходить, маме точно не понравится!

Пиздец-пиздец-пиздец…

Я выныриваю из салона и дую внутрь «Чемберлена» узреть первой, вдруг там все-таки фотки убрали.

Не-е-ет… Висят заразы.

Это будет очень стремно, если я сорву центральную? Или залью, как Мону Лизу?

– А говорила, в вертеп не хочешь. Вон как рванула, – ворчит Бергман, который чуть по мордасам хлопнувшей за мной дверью не получил, настолько стремительно я ворвалась в «Чемберлен».

Как назло, администратор знакомый уже улыбается и жаждет поздороваться. Строю ему рожи, но он упорно не хочет меня понимать. Более того, разглядев меня получше, удивленно поднимает брови.

Жопа дымится в ужасе от грядущего разоблачения, и я, метнувшись к Герману, как к родному, старюсь перекрыть ему обзор, что сильно осложнено разницей в росте.

На ходу расстегивая громоздкое пальто, пытаюсь развернуть Бергмана в сторону гардероба.

День, начавшийся вполне сносно, грозит стать катастрофой, и посылает мне уже вторую ласточку.

Я никогда не была особенно грациозной, но на ногах стою весьма твердо, поэтому то, что происходит в следующий момент – это подстава вселенной. Вероятно, за мои грехи. За вранье, походу.

В своем неудержимом рывке я совсем не смотрю под ноги, а зря.

Первый снег, занесенный ногами посетителей, превратил вымощенный плиткой пол с помощью грязной жижи в каток. И с интеллигентным: «Ах ты, чтоб вас всех к проктологу» на глазах у застывшей в метре от меня уборщицы со шваброй я, аки Плющенко, даю практически тройной тулуп в попытке не расшибить нос.

Растопыривший руки Бергман успевает меня подхватить в последний момент, когда я уже цепляюсь за его кашемировое пальто и съезжаю вниз.

Хороший Бергман. Надо дать ему косточку.

Спуск вдоль Германа прекратился, и я могу выдохнуть. Но прям вот так сразу вскочить с колен, которыми я стою на его ботинках, у меня не получится. Сердце еще колотится.

– Яна… – осторожно спрашивает меня он. – Тебе точно удобно?

– Лучшая поза за сегодня, – бурчу я ему в брюки, загнанно дыша в ширинку.

– Левина, даже не думай, что я тебе отдамся, – осознав, что резких телодвижений от меня не дождаться, шипит Бергман и, ухватив меня за подмышки, тащит вверх. – Твою мать, прекрати цепляться за мои штаны!

– Бергман, не будь жмотом. Штанов он пожалел, – ворчу я, но слушаюсь и даже уже сама принимаю участие в собственном укреплении на ногах.

– Мы почистим ваше пальто, – лепечет девочка в гардеробе, уборщица с овальными по вертикали глазами, подтверждая, судорожно кивает. Ну еще бы! Она не успела убрать воду, и я могла конечности переломать. Себе или Бергману.

Подлетевший администратор обещает:

– С нас блюдо в подарок, мы приносим извинения, Яна…

Бля…

– А я надеюсь, что вы примете меры, и такого больше не повторится, – переиначиваю я так неосторожно произнесенное администратором мое имя. И опять делаю ему «глаза». Кажется, что-то в его голове мелькает, и он оставляет меня в покое.

Выдохнув, я начинаю снимать пальто.

– Да стой ты! – раздражается Герман, которому кажется, что я опасно покачнулась. – Я сам сниму этот зипун с тебя… Левина!

Я не сразу соображаю, откуда столько возмущения, а потом, проследив за направлением его взгляда, понимаю, что это сработал мой сегодняшний наряд.

Сегодня напялила старое мамино трикотажное платье, а-ля длинная водолазка, которое она давно не носит, потому что оно покрылось катышками. Выбор пал на него, потому что оно относительно мне по фигуре. Я же решила, что пора Бергмана готовить к моему преображению.

Я не учла одного. Трикотаж кое-где вытерся и истончился, и натянулся этими местами на моей груди. Вишенкой на торте становятся нагло торчащие соски.

Разглядев всю эту порнографию, Бергман срочно запахивает на мне пальто.

– Ну Левина! – сглатывает он. – В машину! Никакой еды, пока мы не купим тебе хотя бы лифчик!

Глава 13. Аксессуары и проблемы, вызванные ими

– Стоматологам, что, так хреново платят? – никак не может угомониться Бергман. Мы стоим в пробке уже пятнадцать минут, и все это время он брюзжит. Эк мои перси его травмировали.

Ну не объяснять же ему, что я, как любая нормальная тридцатилетняя женщина, ненавижу каблуки, колготки и лифчики. Ходит легенда, что, если после рабочего дня зайти в квартиру и сразу снять все вышеупомянутое, то можно умереть от оргазма.

Верю.

И вот после массажа последнее, чего мне хотелось, это снова заковывать себя в броню.

Я и чулки ношу не потому, что секси-атрибут, а потому, что у меня в колготках задница чешется. Этого Бергману тоже знать не стоит…

Ну, под юбку он ко мне не полезет, так что хоть за них оправдываться не придется. Пусть верит, что в гости к Розе Моисеевне я их только ради него надела.

– Герман, смотри на дорогу! – рявкаю нервно, потому что нам сигналят, а он все прожигает взглядом мое пальто в том районе, где под розовым вязаным шарфом прячутся испуганные сиськи.

На самом деле, мне и самой немного не по себе.

На такой эффект я совершенно не рассчитывала.

Достаточно того, что Герман познакомился с розовыми трусами. Соски – это уже немного чересчур. Да и вообще, вдруг он успел заметить, что одна грудь у меня чуть больше, а сосок чуть ниже?

Какого хрена я вообще об этом думаю?

– Ты развратница, что устроила? Коленки эти, духи и э… прелести бесстыжие! Дай мне телефон твоей матери, я ей расскажу, что она тебе не то запрещает!

Представляю выражение лица маман, с которой мы благополучно разъехались по разным жилплощадям лет пять уже как. Она еще и поприветствует мое полуголое хождение, если это в перспективе принесет ей внуков.

Чего Бергман-то бесится? Его малолетки шире ремня ничего не носят.

– Еще ладно я! Но на твои… твою… туда тебе пялились все! Даже администратор!

Ой, ну это он преувеличивает. Герман с такой скоростью завернул меня в пальто, что трикотажная эротика досталась только ему.

– Так, – припарковавшись у торгового центра, поворачивается ко мне Гера и веско предупреждает. – Я сейчас открою тебе дверь, а ты прикроешь свои коленки. Мы зайдем внутрь, и ты не раздеваешься, не расстегиваешь пальто, не поешь романсы, ни на кого не падаешь и не прижимаешься ни к чьим ширинкам. Инструкция понятна?

– Да, – закатываю я глаза. – Зря ты. Я не такая.

Бергман сопит сердито, у него даже проклюнувшаяся вечерняя щетина торчит как-то воинственно.

– Я доступно объяснил, Левина?

– Ой, да, – я демонстративно запахиваю пальто на коленях и обиженно смотрю в окно.

Ого! Мы приехали в «Бэллахаус»!

Дешевле, конечно, Бергман торговый центр найти не мог. Чего сразу не в московский ГУМ-то? Ну хоть не скряга.

Гера, кстати, ориентируется в отделах неплохо, и, подтверждая звание «Нежмота», тащит меня сразу в люксовый отдел нижнего белья. Хорошо, что не мой мужик, я бы изошла на гов… расстроилась бы я, короче, представляя сколько и кому он купил бельишка.

Ты посмотри, как оживилась девочка-консультант! Гера явно постоянный клиент.

К сожалению девицы, Бергман не обращает внимания на соблазнительно надутые губки и призывно выставленную грудь, а прямым ходом буксирует меня в примерочную.

– Стой тут! Я сейчас сам все принесу! – рявкает он и задвигает шторку.

От идиотизма ситуации меня начинает разбирать смех.

Ну капец же!

Ладно, шарф-то мне можно снять, наверное…

Бергман быстрый, я успеваю только размотать розового уродца, когда мне просовывают вешалки.

О-ля-ля!

Рано я похвалила Геру, рано. Очевидно, он действовал не разобравшись.

Разглядываю исподнее и понимаю, что Бергман стремился выбрать максимально закрытые модели, чтоб, значит, ни один сосок глаз не колол. Однако в отделе эротического нижнего белья даже то, что на вешалке выглядит пристойно, на теле будет производить совсем другое впечатление.

Повертела в руках ценник, от которого у меня волосы на затылке встали дыбом. Я б лучше деньгами взяла.

Анька бы сейчас возмутилась, что принимать такое дорогое белье от незнакомого мужика – это аморально.

Но мне тридцать лет, а мужик сам просто жаждет. Кто я такая, чтоб отказываться?

– Ты долго еще? – нервничает он там за шторой, когда я перестаю шуршать.

– Нет, – пыхчу взопревшая я, у меня застежка из рук выскальзывает, но я-таки наконец ее побеждаю. – Ты с размером как угадал?

– Чего там угадывать? Ты мне все показала! Твоя тройка мне в кошмарах сниться будет!

Ой ну уж прям, собираюсь я обидеться, но передумываю, потому что лифак просто огонь! А удобный-то какой!

– Ну что ты там копаешься? Не просвечи… – Бергман отдергивает штору и затыкается.

В этот раз он пялится не на грудь, а сразу на всю меня и в заботливо украшенное точечной подсветкой зеркало за моей спиной, где отражается моя задница в розовых стрингах.

Да. Я люблю розовый цвет.

– Ты охренел! Задвинь штору!

У Германа дергается щека, на секунду он прикрывает глаза, будто пытается избавиться от зрелища, а потом все-таки задвигает штору.

Перед этим шагнув в кабинку.

Глава 14. О пользе подслушивания

В пространстве полметра на полметра Бергман с закрытыми глазами стоит ко мне почти вплотную. Моего голого живота касается пола его пальто.

Нас разделяет всего несколько сантиметров.

От Германа тянет парфюмом и холодным воздухом.

Острое ощущение собственной раздетости запускает в моем организме странный сценарий. Куда девается моя дерзость? Сердце пропускает один удар, а потом заходится бешенным стуком, коленки слабеют… Я как щенок болонки перед взрослым доберманом. Даже сглатываю с трудом.

Уперевшись руками в стены кабинки, не открывая глаз Бергман чуть склоняется ко мне и с шумом вдыхает воздух рядом с моим ухом, где от влажных из-за подтаявших снежинок волос тянет духами.

Во рту мгновенно пересыхает, а по шее разбегается каскад мурашек.

– Представляешь, – тихо говорит Герман, – мне сейчас показалось, что у тебя на заднице татуировка…

Ой ты ж твою Розу Моисеевну…

А про это я совсем забыла…

– Тебе показалось, – шепчу я, закрывая ладошкой компрометирующее место.

– Вот и я так подумал, – соглашается он. – Ты даже переводилку не налепила бы. Скажи мне, Левина, где твои трусы?

– На мне, – слабеющим голосом отчитываюсь я. У меня чувство, будто все тело заполняет газировка, и Бергман своей обманчиво спокойной хрипотцой с каждым словом встряхивает пузырьки. Прям еще секунда, и потечет…

Мне кажется, у меня на морде сейчас написано, что я почти полгода мужика не ела… Господи, хоть бы он глаза не открывал свои наглые серые.

Ох! Надо быть осторожнее в своих желаниях!

Глаза-то Герман не открывает, зато кладет руку на плечо, костяшками следует вдоль бретельки к чашечкам, оставляя за собой полосу огня. Кончиком пальца проходится по верхним кружевам, даже не касаясь кожи, но у меня полное подключение. Ощущение словно он рукой приласкал. Как тогда в машине, бесячий Бергман лишь рукой задел, а меня прошило всю и в жар бросило.

– Как ты меня раздражаешь, Левина, – цедит он и, резко развернувшись, выходит из кабинки.

Ноги меня подводят, и я прислоняюсь спиной к холодному зеркалу.

Это что за нахер?

Даже не потрогал, подышал только, а я, черт возьми, возбудилась!

И кто? Бергман!

Фактура у него, конечно, огонь, но характер и… бесит он меня!

Прерывая мое самобичевание, в кабинку снова вторгается рука с вешалками.

– Вот, – сердитое сопение из-за шторки раздражает меня еще больше.

– А трусы мне на кой? – оживаю я. – Я подол задирать в ресторане не собираюсь!

– Вот не уверен! В гостях же задираешь! – склочно припоминает мне он. – Я не нашел твой любимый бабулькин фасон, но эти хотя бы срамоту закрывают!

Чисто из вредности спрашиваю, разглядывая полупрозрачные шортики:

– Ты и их проверять будешь?

И тут же прикусываю язык. Если он и трусы мне погладит, как лифчик, то все кончится плохо. Я потеряю человеческое лицо, наброшусь на Бергмана, изнасилую, а потом уйду в монастырь. Оно мне надо? Нет.

– И не мечтай! – успокаивает мою разбушевавшуюся фантазию Бергман.

– Тогда какая тебе разница, какое на мне белье?

– Я не хочу смотреть на твою задницу, зная, что там под платьем!

Давлю в себе порыв уточнить, что на мою задницу смотреть совсем не обязательно. В конце концов, я не обязана надевать эти трусы на самом деле.

В итоге Гера, разжившись бирками, отчаливает оплачивать покупки, а я просто напяливаю платье. Вернувшийся Герман разглядывает меня, матерится сквозь зубы и тащит в другой отдел, где я становлюсь обладателем черного закрытого платья до колен.

Но и тут он недоволен.

– Левина, как ты докатилась до такой участи при таких исходных? – злится он, пытаясь навесить на меня еще какой-то шарфик, чтобы прикрыть ненавистную тройку, которая в платье по фигуре и в новом лифаке выпирает только еще сильнее.

Может, сказать ему, что шуба спасет положение почти наверняка?

Ладно уж.

Я отбираю у Бергмана свое пальто, облачаюсь, и он наконец выдыхает.

– Теперь мне можно поесть, пап? – кривляюсь я.

Как назло, как раз в этот момент к нам подходит продавец-консультант. Судя по выражению лица, она решает, что это у нас ролевые игры. Герман зло сверкает глазами.

Вот у меня четкое ощущение, что я доиграюсь и уже скоро.

И наконец принимаю мудрое решение помалкивать.

А то я развлекаюсь тут, понимаешь, и могу остаться без сопровождающего на сраную свадьбу бывшего и троюродной сестры. Вот где страх!

Поэтому по дороге в ближайшее от торгового центра кафе я не отсвечиваю, чем, кажется, напрягаю Бергмана еще сильнее. Он косится на меня:

– Ты чего притихла? Пакость замышляешь?

Ну как всегда. Когда ведешь себя хорошо, тебя обязательно в чем-то подозревают. Так и тянет оправдать опасения, но я держу себя в руках.

– Устала, – отмахиваюсь я, и разговор умирает до тех пор, пока мы, усевшись за столиком, не переходим к обсуждению деталей договора.

Вроде все, как договаривались, но что-то мне в этом контракте покоя не дает. Однако, день был чрезвычайно насыщен событиями, уловить, по какому поводу воет сигнализация моей интуиции, мне не удается.

Пока я верчу в руках солидный документ аж на семи страницах, кто-то, походу, душнила похлеще меня, Бергману звонят.

Я ни в коем случае не хочу подслушивать. Ничего подобного. Честно-честно.

Мне просто все равно слышно.

А что я наклоняюсь в сторону Германа, так это у меня спина затекла.

– Видел фотку? – сквозь шум музыки на заднем фоне доносится из динамиков до меня мужской веселый голос. – Похоже, твоя красавица по пятницам тут тусит.

Бросив на меня быстрый взгляд, Бергман смотрит что-то в телефоне, а у меня подгорает, что нихрена не видно.

– Это где? – переспрашивает оживившийся Гера. – «Коломбина»?

– Да! Тут ролик крутят с какой-то вечеринки, я подумал, похожа на ту девчонку, что ты прохлопал в субботу. Спросил у бармэна. Говорит, частая гостья.

– Отлично, завтра идем в «Коломбину», – тут же решает Герман, и голос его звучит зловеще-предвкушающе.

А у греющей уши меня шевелятся волосы на затылке.

Мы завтра с девками-одногруппницами решили тряхнуть стариной именно в «Коломбине».

Твою мать!

Как перенести вечеринку из девяти баб, восемь из которых замужем и детные на другой день? Мы и место согласовывали полтора месяца, чуть не рассорились все.

Чего делать?

Пока я паникую, вцепившись в бумажки, Бергман начинает созвон.

– Настен, завтра вечером все отменяется… Нет. Не могу. Я тебе позвоню.

О-па! Какую-то кралю прокатили.

Но Герман продолжает.

– Танюш, утром в субботу никак не могу, буду уставший.

Охренеть!

Закончив, Бергман поворачивается ко мне, явно потеряв интерес к общению:

– Левина, ты доела? Дочитала? Ну и все. Давай-ка я тебя мамочке отвезу.

Глава 15. Шокирующее поведение

Я с отвращением смотрю в зеркало.

Кошмар. Можно даже не гримироваться.

Не те уже мои годы, чтобы не спать до утра.

Основным поводом для встречи с сокурсницами был личный праздник Ольги, которая откинулась после третьего декрета. Считай, из тюряги выпустили. Место и время мы согласовывали дотошно и заблаговременно, поэтому мне пришлось приложить немало усилий, чтобы закатились мы все-таки в другое место, а не в «Коломбину».

Выложив девкам, как на духу, во что я вляпалась, мне все же удалось их переубедить. В общем и целом, вчера мы не пожалели.

А вот сегодня со мной все отягчающие.

Обычно я строго блюду правило ложиться спать не позже четырех утра, но вчера у меня никак не получалось утрамбовать вырвавшуюся на свободу Ольгу в такси. Она требовала женского общества, потому что она «угнетена мужским превосходством в семье», и не для того она «свалила на вечеринку, оставив мужа главным по сынарнику».

Когда под утро мы вытряхивались из заведения у нее в одном глазу было пол-литра красного полусладкого, а в другом – пол-литра белого полусухого. Потому что «все такое вкусное и пахнет волей, а не пеленками».

Я запихивала Ольгу на заднее сидение, она вытекала из другой двери и шла навстречу приключениям. И только когда я психанула и пообещала позвонить ее мужу, эта фурия кутежа резко выпрямилась, вытаращила стеклянные глаза и согласилась наконец отбыть к месту заключения.

Понятия не имею, что с ней делал потом Артем.

Чего-то меня все меньше тянет замуж. Хотя, если плодиться не так активно, может, замужем и не так плохо. По какой-то же причине Ольга согласилась вернуться домой, а не побежала до канадской границы.

После вчерашнего мне бы еще поспать, но в девять утра позвонил злой, как сто чертей, Бергман и напомнил, что мы идем к Розе Моисеевне блистать на подмостках домашнего театра в амплуа счастливо влюбленных.

Герман был ко мне суров, говорил громко и велел не опаздывать. Какая муха его укусила? Он ведь тоже вчера собирался тряхнуть исподним. Чего ему не спится-то? Походу, его вечеринка не удалась.

В отличие от моей.

Не хочу никуда. Хочу ванну из минералки и компресс на все тело.

Ну почему все тетеньки старше пятидесяти устраивают день рождения спозаранку?

Какой к черту день рождения в два часа утра в субботу? Что за тяга к утренникам?

Мне нужно было быть готовой еще пятнадцать минут назад, а я прям даже и не знаю, как можно еще украсить то, что украсила вчерашняя пьянка.

Фу. Плохая компания. Не буду с ними водиться.

До нового года точно.

Как противен этот мир. Даже мобильник звонит запредельно мерзко.

Ну конечно, Герман Александрович.

– Ты собралась?

– Через пять минут буду готова, – кисло отвечаю я, почесывая татушку и разглядывая полотенце на мокрых волосах.

Бергман – калач тертый. Он сразу спрашивает:

– Бигуди сняла или еще нет?

Я аж закашливаюсь от восхищения его предвиденьем, ну и вообще словом «бигуди». Я его в последний раз слышала лет пятнадцать назад.

– В них поеду, – огрызаюсь я.

– Я так и знал. Хорошо, что нам не к двум, а к трем. Буду через сорок минут.

И отключается, оставляя меня, как рыбу, открывать и закрывать рот от бессильного гнева.

Я же могла еще спать!

Мерзавец! Как только сделка закончится, я его убью. Надо только в книжечку записать, чтоб не забыть, за что именно.

Меня так поражает коварство Бергмана, что киплю я до самого его приезда.

Котелок булькает так, что крышечку вот-вот сорвет.

Застегнув проклятое пальто и остервенело намотав по самый нос розовый шарф, я спускаюсь к Герману, силясь придумать ему какую-нибудь гадость, но достойного на ум ничего не идет, и я решаю, что просто буду ловить момент.

Впрочем, Бергман явно не в духе. Смотрит на меня зло, и у меня ощущение, что когда у обоих такой настрой, то обязательно бомбанет.

– Где перчатки, Левина? – рявкает он вместо приветствия еще до того, как я закрываю дверцу машины.

Демонстративно достаю перчатки из кармана и кладу их на приборную панель.

– Доволен? – тявкаю я. – На юбилей без перчаток не пускают? Могу сгонять за шляпой со страусиными перьями.

– Не беси меня, Левина! Успокой меня, скажи, что ты оделась прилично, и мне не придется за тебя краснеть перед соседями. Ты надела то, что я тебе купил?

– Платье надела, остальные твои покупки я соседям показывать не собираюсь.

– Что у тебя с лицом?

– Рыдала из-за несчастной любви.

– К тому поэту? – пренебрежительно фыркает Бергман. – Нашла из-за кого. Все равно, что-то не так… Не пойму что…

У меня такие воспаленные глаза, что я просто не смогла запудрить ресницы. Стоит нанести хоть немного пудры, как начинают литься слезы. Подозреваю, что именно мои родные ресницы и брови вызывают у Германа подозрения.

Всю дорогу я ловлю на себе его взгляд.

Ну ничего, сейчас я сниму шапку, Бергман увидит две косы, и ему полегчает.

Однако, я прокалываюсь.

Когда в прихожей Розы Моисеевны я стаскиваю верхнюю одежду, сразу же удостаиваюсь еще более пристального внимания.

– Левина, сколько говоришь тебе лет?

Не, ну не козел? Я хотя бы договор прочитала, который подписывала. Герман Александрович Бергман, сорок четыре года. А он даже не удосужился посмотреть? Вот уверена, что он и отчества моего не помнит.

– А что?

– Мне опять что-то мерещится, – морщится Гера, вешая мое пальто.

Я оправляю на себе платье, а повернувшийся ко мне Бергман стремительно меняется в лице. Не успеваю я и пискнуть, как оказываюсь зажата между его телом и вешалками.

Шокируя меня, Бергман распускает руки и бесстыдно шарит руками по моей груди.

– Где? Твою мать, Левина! Где сбруя? Ты принципиально не носишь лифчик?