Текст книги "Лилея"
Автор книги: Елена Чудинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА XXXI
«Так вот, чего с плащами-то было», – подумала Нелли меж сном и явью. Не вдруг поняла она, что низкая каменная горница, окутанная предрассветным густым мраком, расположена в жилых покоях замка. Как оно заведено в вовсе старых замках, в Керуэзе спервоначалу отводились под жилье залы в донжоне, но немного после обыденная жизнь хозяев переместилась в возведенные отдельным зданием одноэтажные палаты. Нелли была такой уставшей, что даже не успела побрезговать тем, что на короткой старинной кровати с непонятно зачем нарочно отломанною рамой полога верно недавно спал кто-то из врагов.
Сколь же мало доносят до нас гишторические книги! Елена в волнении спустила босые ноги на холодные каменные плиты. Король Людовик ходил в поход тогда-то, через столько-то лет пошел вдругорядь. И все, и ничего боле! Или же просто она, избалованная грезами, не способна ничего иного извлечь из сухих строк? Да, похоже так. Вить рассказы о Людовике свекра почти столь же живы, как ее виденья. Почти, а все ж не так.
Ставня на единственном окне не было. Нелли не без усилия растворила тяжелую раму с мелко набранными слюдяными стеклами и уселась на удобный подоконник: он был вглубь больше, чем в ширину.
Еще и дома, особенно в отроческие годы, любила она эдак сиживать по ночам в открытом окне. Вокруг чуть колыхалась шелестящая под веяньем слабого зефира густая черная листва, сквозь прорехи коей просвечивали темные клочья неба. Что-то ты шепчешь, листва? Отчего ты, Краса Франция, раскрываешь так щедро сердце свое случайной чужестранке?
Полно, чужестранка ли она здесь, разве не мать она Платона Роскова, де Роскофа, как все чаще ныне сама она выговаривает? Сколь же богат ты вырастешь, Платон, ты вместе и Росков и де Роскоф, коли, конечно, неумная мать твоя сумеет все сие до тебя донести, ничего не растерять!
Нелли засмеялась невольно: что было ломать голову над тем, чего хотел от нее святой король? Все куда как просто: должна она унести с собой отсюда память этих своих видений, рассказать о них сыну. Что ж еще, кроме того, могли означать его слова: «дай мне прибежище в твоем дому»? Больше им и значить решительно нечего.
– Кому это не спится в такой час? Тебе, дама Роскоф?
Ан Анку, вылепившись из темноты, ступил на лужайку. Немудрено, что она не услыхала его шагов: разве можно услышать в ночи поступь шуана?
– Тебе не спится, я чаю, Ан Анку, – ответила с улыбкою Нелли.
– Не вали с больной головы на здоровую, когда б я лег, я бы и спал, так у добрых людей заведено, – хмыкнул шуан. – Просто за делом прилечь недосуг.
– Что ж за дело у тебя? Небось ты не на часах.
– Вестимо, нет. Язык нужен, хочу добыть.
– В каком же ты смысле без языка? – заинтересовалась Нелли. – Уж не в прямом, коли говоришь изрядно. С французским у тебя, поди, получше, чем у меня с бретонским. Может тебя русскому среди ночи поучить?
– Эк тебя разбирает, – проворчал Ан Анку, впрочем не сердито. – Помолись ко, да почивай себе праведным сном, ничего нету лучше перед самым утром.
– Эй, Ан Анку, погоди! – воскликнула Нелли увидав, что тот уж ступил под деревья. – Язык! Конечно, язык! Так вы зовете пленного, да? За кем охотятся, чтоб расспросить?
– Ясное дело. Надо ж знать, будем мы в осаде или как. Недосуг мне, дама Роскоф, предрассветье недолго.
– А ты б взял меня сходить за языком! – Еще накануне ребячество не вспало б Нелли в голову, но недавний долгий сон наполнял все существо ее странною бодростью. Да и можно ль уснуть, гадая, что ж привело святого короля в Карфаген?
– Еще не хватало, – рассердился шуан. Сказать по чести, его трудно было попрекнуть: Нелли и сама понимала, что Ан Анку едва ль пойдет у ней на поводу.
– С кем ты? – из темноты появился Анри де Ларошжаклен: к поясу его было приторочено нечто вроде мешка. Уж не пленника ли он в мешке понесет, подумала Нелли, которую, по определенью Ан Анку, впрямь разбирало. – Мадам де Роскоф! Отчего Вам не спится после столь чреватого событиями дня?
– А Вы тож идете за языком, Анри?
– Собрался, как видите.
– Анри, Бог троицу любит, возьмите уж и меня! – попросилась Нелли сколь могла кротко.
В лице молодого дворянина проступило мучительное колебание. Нелли, как по книге, прочла в нем, что искус провести час другой в ее обществе слишком силен и почти перебарывает благоразумие.
– Риск есть, а надобности никакой, Элен, – ответил Ларошжаклен вовсе не то, чего она ожидала.
– Полноте! Уж так ли я хуже Антуанетты?
Сравнить себя с девочками-мальчиками Нелли не посмела. Слишком уж ясным ей было, что нипочем не взяли б тех воевать мужчины, когда б те были сами собою, но не одержимыми духом Войны, маленькими его жрицами.
– Я вить фехтую вовсе неплохо, – продолжила она. – И фехтую и стреляю, обузою не окажусь. А риск, он вить тут везде, Анри!
– Поторопимся, принц, – недовольно сказал Ан Анку.
– Анри, ну пожалуйста! – Нелли превосходно понимала, что не слишком-то красиво пользоваться властью своей над молодым предводителем шуанов. Просто-таки гадко, если честно. Но странным образом сон о короле-воине пробудил в Елене Росковой десятилетней давности Нелли Сабурову. Тогда тож все стояли на стенах против тартар, и девицы и дети, а ее согнал вниз отец Модест. Тогда он сказал еще, что не Неллин сие мир и война не ее. Что, и здесь ей скажут те же слова?! Так что ж она в жизни, только зрительница видений да сестра, расхлебывающая заваренную старшими либо младшими братьями кашу?
Нелли уставилась на Ларошжаклена, прожигая молодого дворянина требовательным взглядом. И тот впрямь не устоял.
– Будь по-Вашему, Элен. Только коли сумеете собраться в две минуты, лишнего времени впрямь нету.
– Я мигом! – Нелли соскользнула с подоконницы на пол.
Платье она натянула прямо на ночную сорочку, а в башмаки влезла на босу ногу. Небось не на бал в дворянском собрании, сойдет.
Выходить через дверь ей показалось хлопотно: еще разбудишь кого, объясняйся наново. Тем паче, что Параша сидит при раненом, а Катьки она с вечера и вообще не видала.
– Вам помочь, Элен? – Анри де Ларошжаклен противу воли своей сиял.
– Пустое. Ваши окна французские от полу так близко, что из них не выпрыгиваешь, а вышагиваешь.
Трава под ногами мягко спружинила.
Ан Анку самым неодобрительным образом молчал. Вопросов Нелли предпочла не задавать, справедливо полагая, что все обстоятельства грядущей охоты скоро проясняться сами. Втроем прошли они к службам, а затем поодиночке втиснулись в узкий проход между двумя амбарами.
– Все верно, вот о чем старик толковал, – сказал Ан Анку, останавливаясь.
– Не вижу, – отозвался Ларошжаклен.
Они стояли под самой стеною. Мрак здесь, в тени, был особенно черен.
Нечто тем не менее разглядев, Ан Анку нагнулся. Стукнуло тяжелым, и в сплошной стене вдруг показался просвет – чуть боле человеческой головы.
Огромные камни были плотно подогнаны друг к дружке там, где стена переходила в фундамент. Один из них, как оказалось, имел изъян: странную дыру посередине, словно нарочно высверленную. Дыра была заложена меньшим камнем, вмурованным не слишком крепко.
– Что сие за камень с дыркой? – шепнула Нелли.
– Для стены взяли менхир, небось матерьялу для стройки недоставало, – тихо пояснил Ларошжаклен. – Эдакие дыры сверлили древние народы, Бог весть для какой своей надобности. Их много в наших краях, камней, кои неведомо зачем понатыканы на пустошах.
– Но если тут есть ход наружу, так почему надобно искать таковой под землею? – удивилась Нелли. Вместе с тем она отметила про себя, что про дырявые камни надобно будет порасспросить после свекра.
Ан Анку меж тем возился для чего то со стропилом одного из амбаров.
– Сейчас Вы увидите, куда из него можно вылезти, – Ларошжаклен перекинул в темноте Ан Анку мягкий сверток, который Нелли прежде увидела у него на поясе.
– Ах, конечно, – Нелли фыркнула в ладонь над своей глупостью.
– Ну да, прямиком врагу под нос. К тому ж сей час увидите сами, что лезть тут не слишком легко. – Ларошжаклен обернулся в темноте к Ан Анку. – Ну, что?
– Готово, – отозвался тот.
– Ну, с Богом! Я лезу первый, а Вы за мною, Элен, – шуан начал протискиваться в каменный лаз.
Скального лазанья Нелли с отрочества побаивалась, но по щастью сквозной лаз был больше дырой, нежели норой. Ларошжаклен подхватил ее снаружи, и через мгновение Нелли уже стояла на напоминающем небольшой балкон скальном выступе.
Да, воистину можно было нимало не опасаться, что синие воспользуются таковым лазом для своего нападения на крепость! Внутри стен каменный проем начинался по колено от земли. Однако ж по другую сторону его отделяло от подножия холма немалое количество почти отвесной кручи.
С «балкона» хорошо видны были костры вражеского бивака: размером чуть больше падающих с огнива искорок. Блистала лунным серебром вода во рву, вдали вздымался поросший яблоневым садом холм, тот самый, по которому они сюда шли.
Сзади через непонятный «менхир» уже лез Ан Анку.
Нелли без особого удовольствия подумала о предстоящем спуске. Цепляться в темноте за стебельки камнеломки…Вот уж удовольствие, знать бы ране. Ну да назвался груздем, так уж полезай в кузов.
– Длины хватит? – непонятно спросил товарища Ларошжаклен.
– Должно.
Вот уж другое дело! Нелли чуть не подпрыгнула, увидав в руках шуана толстую веревку, тянущуюся прямиком из дыры. Он, выходит, ее там закрепил.
Через мгновенье вервие уже натянулось тетивою. Ан Анку, скользя руками, направился по нему вниз преспокойным шагом – точно шагал по нормальной горизонтальной поверхности, а не висел над бездною затылком.
– Теперь я, ладно, Анри? – нетерпеливо спросила Нелли.
– Идите, – Ларошжаклен, плотно усевшись на природном карнизе одною рукой уцепился в него, другой перехватил веревку – надо думать, на всякий случай.
Полузабытое воспоминание о побеге из дому Венедиктова живо всплыло в памяти, когда под ногами весело побежала замшелая кладка камней. Зачем тогда было и пробираться через этот менхир, не проще ль спустить веревку со сторожевой галереи, подумала она, осторожно ступая, но затем случайно взглянула вверх. Оно бы вышло на добрую треть больше.
Один только раз Нелли слегка оступилась – когда в лицо ей ударился крохотный летучий мышонок. Однако вторая нога не потеряла опоры, и канат лишь слегка качнулся. Земля, вдруг приблизившаяся ногам навстречу, показалась с непривычки вертикальной.
– Ох, крутенько, – Нелли выпустила веревку из рук. Высоченная стена уходила в небо. Ларошжаклена не было даже видно, сколько ни закидывала она вверх голову. Не видно было и балкона, на коем они находились – верно он сливался снизу со стеной.
– Посторонись-ко, – Ан Анку пронзительно свистнул, и откуда-то очень далеко сверху донесся ответный свист. – Вот придумал, время-то терять, он, кажись, еще там.
Нелли благоразумно промолчала, подозревая, что Ан Анку еще сердит.
Вдруг веревка заходила по стене ходуном, словно обезумевшая змея.
Нелли не успела испугаться, как увидала Ларошжаклена: только он не шел по стене, а стремительно мчался вниз. Слава Богу не падал, хоть и было похоже по скорости, с каковой он приближался.
– Охота была руки обдирать, принц, – проворчал Ан Анку, когда Ларошжаклен стукнул о землю сапогами.
– Пустое, за нонешний день не впервой, – хмыкнул тот. – Поди скажи, что не пенял на мою задержку.
– И то верно. Ну, идем с Богом. Дождь будет кстати, я чаю.
Темные небеса были совершенно ясны, но Нелли, столько лет продружившая с Парашей, не слишком удивилась. Нисколь не задернутые тучами отражения последних звезд плескались во рву, и не успела она задуматься над новым препятствием, как уж оно было преодолено. Ан Анку вскарабкался на выросший под стеною гибкий остролист. Высокий куст гнулся туда-сюда, не выдерживая ноши, а шуан, раскачавши его еще сильней, приземлился с верхнею частью вместе по другую сторону рва. Основной ствол с двумя боковыми образовали, придавленные им, роскошный мостик, по которому перебрались де Ларошжаклен и Нелли.
– А вот обратно придется лезть в воду, дорогая мадам де Роскоф. Сие будет отменно мокро, – шепнул Ларошжаклен превесело, когда остролист, высвободившись из-под гнета, со свистом воротился назад.
– И того не сочтем в неприятность, – буркнул Ан Анку, и Нелли поняла иносказание: вымокнуть доведется только в случае благополучного возвращения.
Вражеский стан приближался в темноте. Разбросанные по долине костры уж не казались так малы. Стали различимы силуэты часовых с их ружьями, и сердце застучало сильнее. Под сенью деревьев, опасаясь особо удачливого стрелка, синие разбили несколько невидимых со стен палаток. Нелли не враз различила меж ветвей их серую парусину.
Резкий удар нежданного восточного ветра свистнул в ушах, хлопнул подолом платья так, что Нелли разве что не взлетела. Ночь, казалось, прибежала назад, передумавши уступать утру: бивак неприятеля укрыла тьма. Серебряный излом молоньи с грохотом разорвал небо. Сплошной ливень хлынул враз, не упредив первыми редкими каплями.
– Ставлю жбан сидра, что возьмем офицера! – даже не шепотом сказал на ходу Ларошжаклен: шум воды впрямь заглушал иные звуки.
– Идет! Первый подходящий синяк окажется солдат, – Ан Анку отбросил за спину мокрое крыло длинных волос.
Башмаки Нелли отчаянно скользили по мокрой земле, но она со всех сил тщилась не показать, как трудно ей идти. Негоже быть помехою, да и к тому ж незачем давать Анри повод подхватывать ее под руку.
Первая палатка выросла перед ними, повернувшись боковой стенкою. Полотно слабо мерцало теплым рыжеватым светом, напоминая каминный экран. Впрочем, края его были темны. Внутри, по другую сторону мокрой ткани, надо думать, бодрствовали при свечах.
Где не спят ловить нечего, поняла Нелли, однако ж Ларошжаклен прежде, чем проследовать далее, вынул из кармана нож. Переглянувшись с Ан Анку, он продырявил ткань на уровне глаз и тут же приставил сверху ладонь, чтобы водная протечка не изобличила образовавшегося отверстия.
Ан Анку же напротив повернулся к палатке спиною, карауля подступ к наблюдающему.
Так они и стояли посередь бушующей стихии, словно облаченные в сплошные плащи из ледяной воды. Нелли несколько позавидовала Ларошжаклену, приникшему к ткани, но не превращать же всю стену в решето! Едва додумав эту благоразумную мысль, она увидала ближе к темному углу еще одну дырку, судя по черному краю – нечаянно прожженную. Оказалась она даже больше той, что продырявил де Ларошжаклен, а неприметна была потому, что до нее недостало освещения.
Перенесшись взором в сухое и освещенное пространство, Нелли увидала молодого человека в офицерском мундире, склонившего голову над картой, разложенной на столе, образованном из козел и двух досок. Лицо офицера кого-то ей смутно напомнило. Впрочем, пустое: мало ли санкюлотов перевидала она за эти месяцы? Было ясным, что эта-то карта и явилась причиной того, что Ларошжаклен все мешкал у стены палатки. Впрочем, ей, с ее позиции, ничего не разглядеть толком.
Из-под усов у офицера свешивалась черная курительная трубка, впрочем, погасшая. Затянувшись, но и не добыв в легкие дыму, он вынул трубку изо рта, и принялся задумчиво водить черенком ее по бумаге.
Тут дверь палатки, прорезанная в противуположной стене, откинулась. С силой встряхиваясь, вошел другой республиканец, в штатском платье, также не достигший еще средних лет. Хотя обитателя палатки он и был годов на шесть постарше.
– Льет как на лягушачьем балу! – воскликнул он, прекративши разбрызгивать во все стороны воду. – Салют, лейтенант, я еще не видал тебя сегодни.
– Салют, товарищ комиссар, – офицер шагнул к вошедшему и проделал на редкость странную штуку: протянул вперед раскрытую ладонь.
Не менее странным образом тот в ответ вытянул свою, затем оба встретились руками, и руки их с силою стиснули друг дружку. Немного походило сие приветствие на то, как заключают сделки мужики на ярмарках. Однако ж мужики только ударяют ладонью о ладонь, а не сцепляются ими и не трясут сцепленными руками в воздухе прежде, чем разобраться. Вот уж воистину санкюлоты во всем – созданья другого мира. Ладно, что они порешили все друг дружке не говорить «Вы», это Нелли уж давно знала. Ну, допустим, что военный штатскому может не отдавать честь, однако ж отчего бы приличным образом не обняться, коли встречаешь друга, либо поклониться, коли пред тобою просто знакомец? Так непременно они выдумают нечто ни с чем не сообразное и нелепое.
Ладно, коли бы их нелепости все исчерпывались бы трясеньем друг другу рук, тут же пришло ей в голову.
– Все на дислокацию любуешься? – меж тем вопросил военного штатский.
– Не знаешь, что сие за дыра такая, Карнак? – вопросом ответствовал тот.
Нелли сквозь потоки воды ощутила, как усилилось вниманье Ларошжаклена.
– Помене, чем Орей, который рядом, – штатский заглянул через плечо сотоварища. – Дикое место, как все этом гиблом краю. Затонувшие города, что трезвонят с моря колоколами, дурацкие огромные камни, что стоят торчком по полям, что кочны капусты, разукрашенные кресты на каждом дурацком перекрестке. Что Карнак, что Орей, что Лоньон, что Монфор, все их вшивые полугородишки-полудеревни скроены на один манер.
– Тоскуешь по Парижу, комиссар? – усмехнулся молодой лейтенант. – Как оно там без тебя-то обходятся?
Вопрос штатскому не понравился, и он окинул собеседника не слишком ласковым взглядом. Глаза у комиссара были глубоко посажены, но востры: Нелли даже почудилось, что тот ее приметил. На язвительный вопрос он ничем не ответил, ровно бы его и вовсе не прозвучало.
Молодой офицер снова принялся мять карту своей трубкой, проводя какие-то линии.
– С обозами и всем прочим нам пути больше недели, – заметил он. – Да вопрос не в том, а когда мы отсюда-то выступим.
Да вот, давайте уж, говорите, собираетесь ли нас осаждать, авось тогда и без пленников обойдемся. Добытая Нелли дыра была низковата, приходилось нагибаться. Из-за того вода лилась прямиком за шиворот.
Однако штатский и офицер, над которыми ни в коей мере не капало, не торопились удовлетворить живейшее любопытство своих противников.
Штатский зевнул в кулак, потянулся, прошелся по палатке, явственно прогоняя сон сей разминкой конечностей. Один раз тяжелое смуглое лицо его оказалось так близко, что Нелли даже отшатнулась от греха в дождь.
– Косим и косим эти сорняки, а они вновь подымаются, – недовольно заговорил он. – И поделом нам, глупцам, корни-то в земле остаются.
– Сантер не оставляет корней в земле, – ответствовал офицер с какою-то двойственной миной, словно осуждал и одобрял одновременно.
– Гиль! Все это полумеры, четвертьмеры, осьмушки мер. Я завершил сегодни свой прожект, оттого и не спал ночи, – штатский хлопнул себя по объемистому карману. – С утра отправлю оный в Париж. Убивать этих крестьянских скотов – пустая трата времени, сколько-то из них все одно останется, покуда им есть где укрыться. Я говорю о лесах, прежде всего о них!
– Да помню, товарищ Брасье, – на сей раз зевнул офицер. – Только все сие – невозможные фантазии. Легко сказать, превратить целый край в настоящую пустыню. Чтоб впрямь ничего не росло да не плодоносило… Воля твоя, несериозно. Понятное дело, что под тем же Броселианским лесом роялистских схронов больше, чем звериных нор. Но чтоб взять его да выжечь целиком, вдобавок без собственных потерь…
– Вот затем и отрывают нас от важных дел в Париже, – штатский горделиво вскинул голову. – Полета мысли в вас нету, в военщине! Без идейного руководства вы так и будете по старинке скрипеть. Да, сие представляется невозможным, не спорю. Но ныне – великая эпоха, время невозможных свершений! Разве возможно было стереть Бастилию, сей монумент тиранства, с лица земли? Разве возможным казалось срубить голову Людовику Капету? Для освобожденного народа возможно все! Вот, здесь у меня расписан подробный порядок мер. Должно быть две команды – лесорубы и пожарные. Леса должно делить на шахматные клетки, каковые будут разделены просеками. Огонь надобно пускать, выжигая клетку за клеткой, отступая с сожженной на целую, двигаясь к воде, на коей уже ждут суда. Здесь ведь повсюду рано либо поздно упрешься в большую воду, так что идти обратно по пепелищам не понадобится. Первый этап – выжечь леса, второй – поля и сады с жилищами. Третий – вывести из употребления колодцы. Часть скота угнать во Францию, часть забить на провиант для военных-ликвидантов. Все продумано до мелочей! Так что экспедиция на острова – только начало преображения Бретани, самое начало.
Нелли давно уж не ощущала водяного холода, но тем не менее услыхала сквозь шум ливня, как Анри де Ларошжаклен скрипнул зубами.
– А уж ученые мужи пускай ломают головы, чем посыпать здешние нивы, чтоб побольше лет ничего не взросло, – довершил тот, кого сотоварищ назвал Брасье.
– Только тогда уж не видать нам в Париже здешнего сливочного масла, – хмуро ответил безымянный покуда лейтенант. – Того, что зовется «луговым». Что пользы станет Франции в столь огромной пустыне?
– Пользы не будет, да не будет и вреда, а сие главное, – возразил Брасье. – Горбатого могила исправит. Нечего и тщиться переделать этих богожоров. Нужды нет, истребить в них Христа можно только с ними вместе! Живая Бретань всегда останется ножом, направленным в спину республике и революции. Позже мы проложим по этой пустыне дороги, прямые, к удобным морским портам. В портах мы разместим надежные гарнизоны, которые станут грозить англичанам. А лет через тридцать-пятьдесят, когда земля начнет оживать, мы поселим здесь земледельцев-граждан. Думается мне, Неподкупный согласится с моей логикой, я вить все изложил в самых подробностях.
– Тебе видней, – лейтенант поднялся. – Пойду, что ль, посты проверю.
– Так вить не в твоей обязанности, – голос штатского прозвучал холодно. – С чего такое раденье, а, лейтенант? Или скучно со мной время коротать?
– Дождь, – невыразительным голосом ответил офицер. – С бездельников станется развернуть свои скатки да накинуть на головы. А сие мешает обозревать.
– Вот оно что, – Брасье зевнул вновь, во весь рот. – Ты не будешь в обиде, коли я вздремну полчаса на твоей раскладной койке? Не хочу ворочаться под ливнем.
– На здоровье, – офицер накинул плащ.
– Вот оно и ладно. Как воротишься, так и подымешь меня. Надобно уж будет мне отправлять бумагу, – с этими словами он пропал из видимости, верно уселся на что-то низкое.
Ларошжаклен повернулся к Ан Анку. Шуаны обменялись долгим, очень долгим взглядом, а затем Анри шепнул несколько слов по-бретонски. Отчего-то у Нелли возникло странное чувство, будто глазами было меж ними сказано много больше, чем словами.
– Ни шагу дальше, Элен, – Ларошжаклен сорвал с ветви дерева забытую под дождем конскую попону, и, с нею в руке, двинулся огибать палатку. Ан Анку также пошел вокруг палатки, только с другой стороны.
Памятуя о воинской дисциплине, Нелли осталась таки за шатром, но не утерпела и выглянула вослед Ларошжаклену: за ним было ближе тянуться.
Анри шел следом за синим офицером, почти не таясь в шуме неистовствующей стихии. Сперва он двигался шагах в шести от врага, затем подступился ближе, вовсе близко. Теперь он шел уже в затылок, отдалясь лишь на расстояние, удобное, чтобы поднять руку. Нелли подумала было, что он размахнется сейчас и оглушит синего сзади, но Ларошжаклен поступил иначе. Он по-прежнему нес мокрую попону, но теперь перехватил ее в обеи руки, а затем, размахнувшись, накинул сверху на синего тяжелый кусок мокрой ткани – словно ребенок, прихлопывающий сачком бабочку.
Невнятный вскрик не пролетел под дождем и пяти шагов. Пользуясь мгновенной слепотою врага, Ларошжаклен пнул его с силою под колени. Офицер упал в лужу, разбрызгав ее во все стороны. Шуан уж сидел на нем верхом, увязывая лежачего его же собственным трехцветным кушаком.
– Так и знал, что сгодится, – в руке подошедшего с другой стороны Ан Анку покачивалось путлище.
– У тебя дело слажено? – Ларошжаклен затянул последний узел кушака.
– Да, – шуан нагнулся и стянул ремнем ноги отчаянно брыкающегося синего, но не донизу, а отчего-то только до колен.
– Тогда нам делать больше тут вроде как нечего, – Анри де Ларошжаклен рывком поднял вдруг лежащего и водрузил на его же собственные ноги.
– Выходит, что так, – Ан Анку вытащил свой нож из ножен и приставил к через ткань к горлу синего, слегка нажал. – А теперь слушай, мерзавец. Волочь тебя на себе нету у нас времени. Пойдешь на своих двоих. Коли взбрыкнешь, коли подумаешь взбрыкнуть или еще замычать, ты мертвец. Хотя мычать я тебе так и так не советую. Все одно не услышит никто, зарежу я тебя без всякого для твоих толку. Уразумел?
Трудно было понять, что уразумел человек с мокрым кочаном на плечах. Впрочем, брыкаться он перестал-таки. Ан Анку ухватил его за шиворот и толкнул в спину, указывая, куда шагать.
Дождь грозил излиться, и шуаны, без того торопившиеся покинуть неприятельскую территорию, прибавили шагу.
– Стало быть, выпивку ставлю я, – Ан Анку все толкал синего впереди себя, туго стянув в кулак ткань под его затылком. – Удачлив ты, принц.
– Не во всем, – Анри оборотил к Елене лицо, и ей показалось на мгновенье, что оно залито не дождем, но слезами. – Элен, Вы можете идти еще быстрей, хотя бы немного?
Нето, чтоб Нелли вправду могла, но опять же что поделаешь. Одно хорошо, быстрый шаг хоть малость согревал.
Еще немного, и ливень вправду иссяк. Впрочем, синие теперь могли выползать из своих укрытий сколько их душеньке угодно: перед шуанами уже плескал темной водою защитительный ров замка Керуэз.
