Текст книги "Ты будешь рядом (СИ)"

Автор книги: Елена Ляпота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Поэтому нас никто не встречает?– спросил Колин, который всю дорогу то и дело оглядывался по сторонам, ожидая увидеть Лару. Увидеть её хотя бы мельком. Только бы знать, что она его ждёт...Только бы узнать...

– Но это же несправедливо. Мы столько лет не видели своих близких, – продолжал Колин, не замечая, что доктор смотрит на него как-то странно. – Ну а видеосвязь, надеюсь, не запрещена? Или вы держите всё в секрете?

– Господин Золянский, кажется? Дело в том, что вы наверно не в курсе. Но мне почему-то сказали, что в курсе. – издалека начал сопровождающий, но тут же почувствовал, как его больно ткнули в бок.

– Колин никак не дождётся, чтобы увидеть свою невесту. Он очень её любит. – сказал Давид, сделав выразительные круглые глаза. – Мы не знали, как повлияет на его психику новость о том, что все контакты запрещены центром эпидемиологии. И поэтому пока ничего ему не говорили.

– Но это же глупо, – сказал Колин. Сопровождающий посмотрел на него с жалостью и покачал головой. – Я ведь не маленький ребёнок. Я всё понимаю.

Радость, вызванная возвращением на родную планету, была омрачена. Все члены команды, не сговариваясь, шли молча, опустив глаза. На душе было неуютно, и у каждого были на то свои причины.

Коллин был заметно разочарован и обозлён. Им столько пришлось вынести, и теперь снова ждать. Снова оттягивался тот момент, когда он наконец увидит свою невесту.

Бражинский корил себя за то, что в своё время не сумел принять правильного решения. Хотя в глубине души понимал, что ничего другого никто и не сумел бы им предложить. Одна неточность потянула за собой череду случайных ошибок, которые вылились в итоге в огромный ком. Ничего не поделаешь, нужно жить дальше с тем, что у них есть на сегодняшний день.

София словно находилась в глубоком трансе. Её мучила совесть за то, что она завидовала Колину Золянскому и его возлюбленной куколке. Кто знает, быть может именно она накликала на них эту беду. Своей позорной недостойной завистью.

И только Давид внимательно смотрел по сторонам. Ему было интересно всё, что происходило вокруг. Он наблюдал, как ходят люди, как они улыбаются и кивают друг другу. Он так отвык от этого за долгие месяцы в космосе. Он вспоминал, как боялся, что больше никогда не увидит Землю. Хотя его на ней никто не ждал. Какой парадокс: его не ждали, а он всё равно вернулся и счастлив, просто потому что больше не один. На Земле миллиард людей, таких же как он, пусть даже их разделяет пропасть неизвестности. Главное, он не умер среди этих холодных звёзд, с которыми у него не было ничего общего.

Дни летели за днями. Каждый день они проходили множество тестов. Им кололи непонятные лекарства и то и дело с ними беседовали психиатры. Их поселили рядом: в одной комнате была семья Бражинских, а в другой Давид с Колином. Причём Давиду вначале предложили отдельное помещение, но он отказался и предпочёл соседство Колина. Всё-таки они теперь почти родные люди. Вряд ли на всей Земле сыщется кто-то родней.

Коллин чувствовал, как тревога растёт день ото дня. Он был в бешенстве оттого, что ему не позволяют связаться с Ларой. И недоумевал, почему она сама не пытается сделать это. Та Лара, которую он знал, готова была снести горы, чтобы добиться того, чего хочет.

– Скажите, может она сама не хочет со мной общаться? Пусть хотя бы свяжется со мной. Пусть скажет "отвали", наконец. – каждый день спрашивал Коллин докторов. – Скажите хоть что-нибудь. Она ведь моя невеста.

Но доктора молчали и подозрительно отводили глаза. Колину это казалось более чем странным. Он чувствовал, что происходит что-то непонятное, о чём ему никто не говорит. Коллин давно заметил, что ему уделяют более пристальное внимание, чем ко всем остальным. Когда он говорит, все опускают глаза. И стараются общаться на какие-нибудь отвлечённые темы. А его интересовало только одно – Лара. Но о ней все почему-то упрямо молчали.

Коллин не знал, что думать. Всё вокруг казалось ему странным. Всё было так непривычно, так непонятно, как будто мир стал другим. Люди носили непривычную одежду, какие-то странные причёски. И выглядели как-то по-другому. Тот краешек города, который он успел увидеть из окна аэромобиля, показался ему незнакомым. И в то же время были вещи, которые он узнавал, хотя и с трудом. Центр геологических исследований возле космопорта был всё тем же. И в тоже время всё вокруг изменилось до неузнаваемости.

Может, длительное пребывание в состоянии искусственного сна так сказалось на его психике. Или же он просто отвык от жизни на Земле. А что если Лара тоже покажется ему такой же чужой и странной, как и люди вокруг? Нет, он не готов был в это поверить. Должно быть, ему действительно нужна помощь психиатра. А потом всё будет как прежде. Просто он отвык.

Было ещё кое что, что казалось ему непонятным. Среди людей, которые их посещали – а таких было немало: врачи, учёные из центра геологических исследований, космофизики,– не было ни одного знакомого лица. И язык, на котором они говорили, тоже был ему не сильно понятен. Слишком много слов, которые употреблялись не к месту, некоторые слова он вообще слышал впервые. У Колина складывалось впечатление, будто он сходит с ума.

Золянский с опаской поделился своими впечатлениями с Давидом. Тот отмахнулся и сказал, что это нормально. Глаза у него при этом стали такие грустные, что у Колина защемило сердце. Тяжёлое предчувствие не давало покоя.

– Я хочу видеть Лару. Пожалуйста, я хочу просто увидеть её...

– Я больше не могу так, Коллин, – неожиданно сказал Давид. – Просто не могу. Мы должны сказать тебе правду.

– Правду? – переспросил Коллин, и плечи его затряслись от мелкой дрожи, пробежавшей по всему его телу. – С ней что-то случилось?

– Я не знаю. Кол. И вряд ли кто-нибудь ответит на этот вопрос. Мне лучше позвать доктора.

– Ты несёшь чушь, – сухо бросил Коллин. – Почему все вокруг словно сговорились нести всякую чушь. И как долго нас будут держать в этом проклятом центре?.

Он развернулся и вышел из комнаты. Карантин, если он так назывался, распространялся на всю территорию центра искусственного сохранения сна. Так что команда могла свободно перемещаться в пределах центра. Но выходить в город было категорически запрещено. До этого дня Коллин практически не покидал своего этажа. Теперь он просто шёл куда глаза глядят, и глаза его при этом выражали пустоту.

В одном из коридоров он случайно задел проходящего мимо мужчину в белом костюме. Высокий, подтянутый, на вид около сорока. Его лицо показалось Колину смутно знакомым. Но присмотревшись повнимательнее, он понял, что вряд ли когда-нибудь сталкивался с этом человеком. Однако он был очень похож на кого-то, кого Коллин никак не мог вспомнить.

Мужчина в белом костюме приятно улыбнулся, очевидно, смущённый тем, как пристально Коллин смотрел ему в глаза. Должно быть, это выглядело очень неприлично, подумал Коллин.

– Простите, я не хотел вас смутить. Просто вы напомнили мне кого-то.

– Всё в порядке. Вы пациент?

– Наверное. Я сам не знаю, кто я. – сказал Коллин, глядя перед собой словно в никуда.

– Давайте я вас провожу.

– Не стоит.

– Думаю вам нужна помощь. Меня зовут Димарис Пирс.

– Надо же, – оживился Коллин. – Племянника моей невесты зовут точно так же. Ему уже наверное исполнилось десять. Кстати, вы напомнили мне его отца. Да, вы похожи на Арнольда. И, кстати, он вроде как тоже работает в этом центре.

О господи, подумал Димарис. Господи, да это же...

– Вы Коллин Золянский?

– Да. Но мы с вами раньше не встречались.

– Пойдемте, я отведу вас в вашу комнату. Вам не следует бродить по коридорам, Коллин.

Димарис взял Колина под локоть и решительно потянул за собой. Коллин не стал особо упираться.

– Слушайте, отсюда можно выйти?

– Можно, но пока этого делать не стоит.

– Я хочу увидеть свою невесту.

– Колин! Вам следует вернуться к себе. Я позову к вам отца.

– Какого отца. Мой отец давно умер. Я ведь ещё не совсем сошёл с ума.

– Я имел ввиду своего отца. Он ещё работает здесь.

– Подожди.

Коллин не заметил, как прокричал это слово практически на весь коридор. Он замолчал и уставился на Димариса одичавшими глазами. Ужасная догадка промелькнула в мозгу, однако мысль эта была настолько болезненной, что организм тут же отверг её, и Колин опять очутился в пучине недоумения. Таким его застал Давид, который уже битый час искал его по коридорам центра.

Давид обхватил Колина за плечи и развернул лицом к себе. Димарис помешкал минуту, словно раздумывая, вмешаться ему или нет, но, видимо, решил, что вряд ли здесь понадобится его помощь, и ушёл.

– Коллин, вернёмся обратно. С тобой хочет поговорить врач.

– Скажи мне, прошло ведь всего два года, Давид. Два года, правда?

– Нет, неправда. Прошло тридцать лет, Колин. Прости. Мы просто не знали, как тебе об этом сказать.

–5-

– Привет, па, – сказал Димарис, заходя в кабинет к отцу. Арнольд поднял голову от книги, которую читал и приветливо кивнул сыну. За тридцать лет он довольно постарел, голова его изрядно поседела, но плечи по-прежнему были прямыми, а фигура подтянутой. В этом году ему стукнуло шестьдесят четыре.

Красавец, подумал про себя Димарис. От матери ему достались не совсем правильные черты лица и худоба. И хотя многие женщины считали его неотразимым, отец его был более привлекательным, даже в свои шестьдесят с хвостиком. Впрочем, как любящий сын он привык считать отца чуть ли не идеалом, и поэтому сознательно не замечал глубоких морщин, в которых спрятались некогда выразительные серые, а теперь выцветшие дымчатые глаза Арнольда.

– Я думал ты спешишь домой к жене и детям. – сказал Арнольд и отложил книгу в сторону.

– Могу сказать тебе тоже самое. – улыбнулся Димарис.

– Двое из моих детей здесь. А жена как умная женщина умеет ждать.

– Папа, ты знал, что "Татум 146-С" вернулся?

– Конечно, сынок. Я ведь пока ещё директор центра.

– Ты так спокойно об этом говоришь? Я ожидал, что ты встретишься с Колином.

– Я жду, когда наступит подходящее время. – Арнольд скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. – Может быть, он сам придёт ко мне.

– Я только что его видел.

– Он догадался, кто ты?

– Нет. Он даже не знает, какой сегодня день. Знаешь, о чём он меня попросил? Помочь ему выйти из центра, потому что хочет встретиться со своей невестой.

– Значит, он ещё не знает... Странно. Как-то глупо с точки зрения психиатрии.

– Ты собираешься говорить с ним?

– Попозже. Я подумаю об этом. А ты ступай домой. И, кстати, захвати с собой сестру.

– Она до сих пор здесь?

Арнольд кивнул головой. Алиса обещала зайти перед уходом домой. Она всегда держала обещания, стало быть, она ещё здесь.

Димарис вышел из кабинета отца и стремительно зашагал в сторону центра обслуживания пациентов. Ему не надо было спрашивать, где сестра. Если она задерживалась, она всегда была в одном и том же месте. В маленькой отдалённой комнатке, куда пускали только по специальному разрешению. У докторов Пирс было это разрешение.

Алиса стояла у стеклянного контейнера и старательно делала вид, будто проверяет показания датчиков, контролирующих обеспечение жизни.

Алиса была весьма привлекательной. Высокая как мать, она не унаследовала её худобу и обладала приятными формами. Лицо её было красивым, но это был результат пластики, на которую её уговорила Мария.

Алиса была довольно покладистой, однако если она чего-то хотела, то умела быть упрямой. В свои двадцать семь с кусочком она не была замужем, хотя у брата в этом возрасте уже было двое детей.

Всему виной был мужчина, лежавший под стеклом контейнера. Димарис иногда ловил себя на мысли, что почти ненавидит этого субъекта, который лежит здесь почти столько же лет, сколько сейчас Алисе.

– Правда, он красивый? – Алиса задавала этот вопрос уже более сотни раз. Димариса это всегда раздражало.

– Он похож на труп. Тебе нравятся трупы?

– Интересно, какой он в жизни, этот Ярмолов? Кто он, и чем занимается? Не смотри на меня, как на сумасшедшую, Димарис. Я отдаю себе отчёт, что он фактически мёртв. Но ведь когда-нибудь он будет жить?

– Да, когда-нибудь. Когда настанет время. Его время. Не забывай, сестра, что он здоров. И лежит здесь, потому что ждёт её. Димарис указал на женщину, занимавшую второй контейнер. Лицо Алисы заметно омрачилось.

– Она такая страшная. Бледная как смерть. Что он в ней нашёл?

– Когда мы её разбудим, она станет очень красивой. А пока она такой же труп, как и он. Просто тело, без души и мыслей. Надеюсь, у тебя хватает мозгов, чтобы понять, что Ярмолов – это просто тело.

– Это не просто тело. Это человек, который умеет любить.

– Ты ведь его не знаешь.

– Я это чувствую, – просто сказала сестра. И глаза у неё при этом были серьёзные и чуточку грустные.

Димарису было непонятно это странное увлечение Алисы этим полуживым мужчиной. С одной стороны, сестра просто ещё не избавилась от детского романтизма, а с другой, разве каждый из нас не рисует в своих мечтах идеального для себя человека. И со временем этот идеал, не имея чётко заданных параметров, переносится на какого-нибудь живого человека, который сможет нас хоть чем-то удивить. И тогда мы говорим себе, что всю жизнь мечтали и любили именно его. Если человек со временем разочаровывает нас, то идеальный образ отделяется от общей картины и остаётся жить как будто сам по себе, в наших мечтах и желаниях. Кто знает, почему Алиса выбрала для своего образа именно Ярмолова. Или же она срисовала свой образ именно с него?

Димарис пребывал в растерянности. Она не мог ничего сказать Алисе, однако стоило бы разъяснить ей кое-что. Ради неё самой. Она ведь даже не подозревала, кем был этот Ярмолов. И если бы знала, какими бы тогда были её чувства?

Арнольд попрощался с детьми и ещё долго сидел за своим столом, задумчиво сложив руки под подбородком. Мысли его были светлыми, но грустными. Он думал о сестре и о том, как она ждала этого момента. Ждала и надеялась, пока эта надежда не привела к тому, что имело место быть в настоящее время. К пустоте, которая кровавой раной зияла в душе Арнольда уже много лет. Он так привык к этой пустоте, что, к своему ужасу, почти смирился. И вот "Татум" вернулся. И вместе с ним вернулся ни о чём не подозревающий Колин, который теперь хотел увидеть свою невесту. Невесту, которую оставил накануне свадьбы, этим самым проложил между ними пропасть глубиной в тридцать лет.

Случайность, не более того. И эта случайность стоила его сестре так дорого.

Где-то там, в потаённых глубинках своего сердца Арнольд любил Колина, потому что привык считать его хорошим малым, который искренне любит его сестру. Где-то там, глубоко, он сочувствовал и жалел Колина. Но здесь, на поверхности, всё было покрыто болью и ненавистью, которую Арнольд пытался в себе душить. Он не был романтиком. Он просто любил сестру. И поэтому он не мог просто прийти к Коллину и рассказать ему обо всём, что произошло, пока он был затерян в космосе. Ему было тяжело и в то же время легко, будто с души свалился камень. Арнольд всё-таки дожил до этого дня.

На улице начало смеркаться. Арнольд с трудом заставил себя выйти из оцепенения и начал собираться домой. У него ведь тоже есть своя семья. Семья, которую он любит.

– Добрый вечер, – сказал Арнольд, едва за ним закрылась входная дверь. Дома было хорошо. Дома всегда пахло чем-то вкусным, сколько Арнольд себя помнил. Дома было уютно и тепло. Где бы он не находился, Арнольду всегда хотелось вернуться домой.

– Привет, па. – это был Алан, его младший сын. В этом году ему исполнится двадцать. – Я ждал тебя, но уже ухожу. У меня свидание.

– Ничего страшного, сынок. Увидимся завтра. Передай привет своей девушке.

– У меня новая девушка, папа. Ты её ещё не знаешь. – весьма нахально заявил сын. Он взрослел буквально на глазах. – До завтра.

Арнольд сбросил с себя верхнюю одежду и опустился на диван. Жена тихонько подошла сзади и обняла его за плечи.

– Добрый вечер, любимый. Ты сильно задержался. Алан долго тебя ждал.

– У меня был нелёгкий день, Мария, – ответил Арнольд, целуя её в губы. У этого поцелуя был вкус греха. Арнольд часто ощущал на губах этот привкус, но всё-таки не мог от неё отказаться. Он любил свою вторую жену. И не мог забыть первой.

Ольги не стало двадцать пять лет назад. Арнольд до сих пор ощущал эту потерю, но ничего не мог изменить. Мария была единственной, кто оказался рядом, кто разделил с ним боль. Она заботилась о его детях, вероятно, потому что не имела своих. Мария вошла в его жизнь незаметно, но прочно обосновалась в ней так, что ему некуда было деваться, кроме как полюбить её, жену своего двоюродного брата. И это был его грех.

Арнольд не смог искоренить в себе острое чувство вины, потому как подозревал, что Мария полюбила его давно, ещё задолго до того, как умерла его первая жена. Арнольд мог дать ей то, чего не смог бы дать Виктор – детей. Больше всего на свете Мария хотела быть матерью, и весьма успешно справлялась с этой ролью. Алан был их общим ребёнком, но Мария никогда не ставила его выше других детей Арнольда. Наоборот, она была благодарна за то, что они пустили её в свою семью.

– Тебе нужно отдохнуть, дорогой. Хочешь, я сделаю тебе ванну?

– Хочу. Только не надо обращаться со мной, как будто я старик. Я просто устал, как обычно устают нормальные люди.– проворчал Арнольд.

Мария усмехнулась. Когда он ворчал, то действительно становился похожим на старика. Внезапно она кое-что вспомнила, отчего лицо её приобрело странное выражение. Когда она заговорила, голос её звучал напряжённо.

– Я слышала, что вернулся корабль. Тот самый, на котором был жених Лары.

– Это правда. Они уже две недели как на Земле.

– И ты ничего мне не говорил?! – изумлённо воскликнула жена. – Как ты мог.

– Мне нужно было подготовиться. К тому же до настоящего момента это была закрытая информация.

– Они живы? – спросила Мария. Арнольд утвердительно кивнул головой. – Какой ужас. То есть, я хотела сказать совсем не это. Просто тридцать лет прошло. Ты уже видел Колина?

– Нет, но завтра собираюсь поговорить с ним. Больше нельзя оттягивать.

– Ты собираешься сказать ему правду?

– Конечно. Всю правду. И даже ту, о которой ты не подозреваешь.

– Ему будет больно.

– Ему будет больно в любом случае. Он улетал на восемь месяцев, а вернулся через тридцать лет в совершенно чужой для него мир.

– Ты скажешь ему про Лару и Виктора? Я думаю, ему не стоит знать. Пусть он, как и все, считает её пропавшей без вести в другом полушарии.

– Ты и сама не знаешь, что на самом деле произошло, дорогая.

– Знаю. Виктор рассказал, прежде чем ушёл от меня. Он сказал, что будет вместе с ней. Что ей он нужнее, чем мне. А я должна сделать свой выбор.

– Какой выбор, Мария? Почему он так сказал?– Арнольд был не на шутку взволнован. Оказывается, в этом мире были вещи, о которых он не знал.

– Он знал о нас, Арнольд. Знал, что я люблю вас обоих, и не могу отпустить ни одного.

– Тогда ещё не было нас, Мария. Тогда моей женой была Ольга. И я любил её, а не тебя. Прости, если я тебя обидел.

– Но была ведь та ночь. Одна-единственная ночь, когда я изменила Виктору с тобой. Я понимаю, что ты всего-навсего меня пожалел. Но мне было так плохо, так одиноко. Я рассказала об этом Виктору, потому что хотела сделать ему больно. Из-за этого мы развелись тридцать два года назад. И это всегда стояло между нами, именно это, а не его измены.

– Почему ты молчала об этом, Мария? – обескуражено спросил Арнольд.

– Мне было больно его терять. Я не хотела потерять и тебя тоже.

– Но ты могла остановить его. Могла последовать за ним. Он ведь любил тебя.

– Просто я любила его недостаточно сильно. Не так как тебя. Ты отец моих детей. Виктор не мог дать мне этого. Сама жизнь сделала за нас этот выбор. Сначала ушёл он, потом умерла Ольга. Но я полагаю, что он не в обиде. Ведь он сам выбрал Лару.

Арнольд долго смотрел на жену немигающим взглядом. Ещё некоторое время после того, как она замолчала, он не сводил с неё глаз, как будто видел впервые. Потом обнял и усадил к себе на колени. Мария никогда не была с ним до конца откровенной, впрочем, как и со всеми. Такой уж была она. Кто знает, сколько тайн ещё хранится в её непредсказуемом женском сердце. Но несмотря ни на что Арнольд любил её не меньше, чем час назад. В таком возрасте, как у них, любовью не разбрасываются, а принимают такой, какая она есть. Даже если бремя прошлых грехов заставляет друг дружку тихонько ненавидеть.

–6-

Утро следующего дня выдалось невыносимо долгим. Арнольд едва высидел собрание докторов центра, прежде чем смог добраться до своего кабинета. Там он открыл потайной шкаф и достал оттуда одну из самых дорогих вещей в его жизни. Дневник Лары. Арнольд перечитывал его не раз. И каждый раз находил в нём вдохновение. Как будто сестра была рядом. Иногда ему даже казалось, что вот-вот откроется дверь и она влетит, подобно летней бабочке, и бросится ему на шею, как было в детстве.

Но эта вещь больше ему не принадлежит. Арнольд перевернул несколько страниц, раздумывая, стоит ли ему делать то, что он собирался делать. Это решение зависело только от него. Здесь он был полновластным хозяином. И Арнольд чётко осознавал, что, выворачивая душу Лары перед Колином, он подвергает последнего серьёзному испытанию. Но это необходимо было сделать. Прежде всего ради самой Лары.

Арнольд взял ещё несколько вещей и отправился в корпус, где находились космонавты. На этот раз Колин был один. Он никого не хотел видеть и настоял, чтобы ему дали отдельную комнату. Никто не захотел с ним спорить. Трудно спорить с человеком, который всё время молчит.

– Здравствуй, Колин, – поприветствовал его Арнольд, переступая порог его комнаты.

Коллин сидел на полу у окна, обхватив руками колени. Взгляд его был отстранённым. Арнольд внимательно рассматривал его, пытаясь сравнить его образ с тем, который он запечатлел в своей памяти. Кажется, он тогда он выглядел моложе. На щеках и лбу не было морщин. А теперь на висках и затылке щедро серебрилась седина.

Коллин выглядел весьма постаревшим. Арнольд бы весьма удивился, если бы узнал, что ещё вчера Колин был совсем молодым. За ночь он пережил сотню жизней. И теперь он пребывал в полной растерянности, пытаясь собрать картинку собственной жизни из тысячи неподходящих друг к другу кусочков. У него было масса вопросов, на которые он совсем не хотел слышать ответы.

– Ты узнаёшь меня, Колин? – спросил Арнольд и подошёл к нему поближе. Что-то в облике Колина его беспокоило. В его глазах читались отчаяние и страх. – Ты уже знаешь?

– Да, Арнольд. Я уже всё знаю.

– Ты хочешь задать мне какие-нибудь вопросы?

– Какое сегодня число?

– Второе ноября 2375 года. Я пришёл рассказать тебе кое-что.

– Не стоит.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что всё теперь не имеет смысла. Всё, к чему я стремился и так ждал – его просто больше нет.

– Димарис сказал мне, что ты хочешь увидеть Лару?

– Не хочу. – равнодушно прошептал Колин. – Думаю, ей это тоже не будет приятно.

– Как хочешь, – пожал плечами Арнольд. – Если тебе будет интересно, я захватил с собой видеофильм, снятый по книге, которую написала Лара.

– Лара стала писателем?

– Нет, не стала. У неё всего одна книга. Зато много лет назад эта книга была весьма популярна. А фильм и по сей день числится среди лучших. Посмотри, если будет время.

– Время – это то, чего у меня полно. Хочешь, поделюсь, Арнольд? – Колин саркастически усмехнулся. – Могу подарить целых тридцать лет.

– Здесь также её дневник. Она писала его, пока тебя ждала. До того момента, как все поняли, что это безнадёжно. Посмотри фильм, потом прочитай дневник. Только сделай это именно в таком порядке.

– Зачем? – спросил Колин. Арнольд взглянул на него свысока, но именно в этот момент что-то внутри него надломилось и голос его зазвучал непривычно нежно.

– Затем, чтобы ты понял, что из себя представляет моя сестра.

Сказав это, Арнольд вышел, оставив Колина наедине с самим собой и обрывками далёкого прошлого. Для кого-то оно было далёким, а для Колина оно было буквально вчерашним днём. И это прошлое, из которого он планировал построить будущее, в настоящий момент ничего не стоило в руках обычного человека. Как могила, заброшенная и обветшалая. Для Колина же это была мечта. Уже неживая, но ещё не до конца остывшая, и так тяжело, так нереально было поверить в то, что она уже умерла. И ничего с этим нельзя было поделать.

Коллин попытался сделать то, о чём ему говорил Арнольд. Он запустил фильм, но так и не смог его смотреть. Это было выше его сил. Он не мог, не хотел думать. Не хотел углубляться в чужие истории.

А вот дневник... Дневник он открыл очень бережно, словно он был из тончайшего хрусталя. И с опаской провёл пальцами по гладкой странице. С первых же слов дневника, Колин почувствовал, как по щекам заструились слёзы.

Слёзы радости. Это была его Лара. Он узнавал её в каждом слове, в каждом нелепом предложении. Он снова был с ней, снова любил, снова жил вместе с ней её жизнью. Когда Колин перевернул последнюю страницу, то почувствовал, что у него нет больше сил. Нет больше сил жить без неё.

И он начал читать всё с самого начала.

Арнольд заглянул к нему после обеда. Признаться, он очень волновался, ожидая увидеть, какую реакцию вызовет у Колина дневник откровений его невесты. Поймёт ли Колин её или осудит? Сейчас это был самый главный вопрос.

Коллин услышал, как дверь в комнату негромко распахнулась, а потом так же тихо вернулась на место. Арнольд стоял на пороге и в его глазах читался немой вопрос.

– Я никогда бы не подумал, что она так сильно меня любила, – сказал Колин, и в глазах его светилось какое-то особое чувство. Какая-то радость, восхищение, нежность. – Она так сильно меня любила, моя девочка. А я так и не смог этого понять.

Арнольд прислонился плечом к стене и стоял молча, глядя как Коллин медленно раскачивается из стороны в сторону, прижав к груди дневник Лары.

– Расскажи мне о ней. Что с ней стало дальше, когда она поняла, что я не вернусь? Она вышла замуж? У неё есть дети? Она счастлива? Я могу увидеть её хотя бы издалека?

– На все твои вопросы я отвечу нет, Коллин.

– Почему?

– Потому что на них нет ответов.

– Разве с ней что-нибудь случилось? Что-то плохое?

– Этого я тоже не могу сказать. Ты так ничего и не понял. Но не расстраивайся, потому как этого не понял никто.

– Прекрати издеваться надо мной, Арнольд. – голос Колина напоминал рычание затравленного зверя. Напряжение последних недель скопилось в один огромный шар и готово было вот-вот вырваться наружу. Все только и делали, как что-то от него скрывали. Он этого больше не вынесет.– Почему ты ничего не хочешь о ней рассказать?

– Потому что мне неизвестна судьба твоей невесты, Коллин. И никому не известна. Будущее никто не может предсказать. А будущее Лары начнётся примерно через двадцать минут.

Арнольд посмотрел на часы и впервые за много лет улыбнулся по-настоящему счастливой улыбкой. Он искренне боялся, что не доживёт до этого момента. Но даже на закате дней судьба иногда бывает благосклонной.

– Одно могу сказать тебе наверняка, Коллин. Она так и не смогла поверить в то, что ты не вернёшься. Она ведь обещала тебя ждать.

Часть 3

Одно мгновение – и ты снова рядом.

2375 г.

Я не считала, сколько дней прошло с той ночи, когда мы с Арнольдом сидели на крыльце нашего с Колином дома и говорили о том, как много мы значим друг для друга. Мы действительно, одна большая любящая семья, один организм. И если убрать одну её часть, вырвать какой-то, пусть даже самый маленький по размерам орган, рана всё равно будет кровоточить. А когда кровь засохнет, то на её месте всё равно останется уродливый шрам.

Однако тем не менее у каждого из нас была своя жизнь. Своя маленькая ячейка общества, за которую каждый из нас несёт ответственность, и к которой каждый день спешит домой, чтобы ласкать и быть обласканным.

Только у меня её не было. По крайней мере на этой Земле. И сердце упрямо не желало с этим смириться. Я ждала Колина, а рана по-прежнему кровоточила и не пыталась рубцеваться. Потому что я сама этого не хотела. Но как и всему в этой жизни, даже самой жестокой боли приходит конец. Всегда и во всём есть выход. Пусть даже не самый лёгкий. Пусть даже такой, в основе которого лежит пусть призрачная, но надежда. Это ведь моя жизнь, и я сделала свой выбор. Надеюсь, вы не будете меня строго судить.

В тот день, когда я пришла в центр, солнце светило особенно ярко, как будто искушая меня и вызывая острое чувство тоски. Но надежда в моей душе была сильнее и жарче далёкого мёртвого солнца. Поэтому я просто зажмурила глаза.

– Одна минутка, всего одна. И вы снова придёте в себя, – сказала девушка в светло-бежевом костюме. – Не бойтесь, всё будет в порядке.

Я не боялась. Я верила, что всё будет хорошо. Прости меня, Арнольд.

Сейчас я закрою глаза, любимый. А когда открою, ты будешь рядом. Я ведь обещала тебя ждать.

И я закрыла глаза, чтобы погрузиться в глубокий сон, и внезапно почувствовала, как на всё тело буквально навалилась огромная тяжесть. Я потерялась ровно на три секунды, а после почувствовала, что не сплю. Кто-то звал меня по имени.

Я чувствовала такую усталость, словно пробежала несколько километров без остановки. Глазные веки не хотели подниматься, словно прилипли к глазам. Но сквозь ресницы я видела свет. Значит, нужно сделать усилие. Всего одно. Просто открыть глаза.

Веки мои задрожали, и, наконец, я смогла их разлепить. В комнате был полумрак, наверное специально, чтобы я не ослепла. Ещё некоторое время глаза мои привыкали к свету, а когда я наконец смогла различать окружающие меня предметы, первое, что я увидела, было лицо Колина, залитое слезами. Должно быть, это были слёзы радости, потому что губы его улыбались и что-то пытались мне сказать. Но я с трудом его слышала. Я открыла рот, чтобы спросить его о чём-то, но тут же закрыла его, потому что вместо слов оттуда вылетали ужасные неразборчивые звуки, похожие на мычание. Язык ворочался во рту с трудом. Всё тело словно онемело и отказывалось слушаться.

– Не переживайте, это нормальная реакция после искусственного сна, Лара. Через несколько часов вы почувствуете себя лучше. – это говорила какая-то женщина, стоявшая у изголовья моего контейнера, и которую я поначалу не заметила.

Я так много хотела сказать, так много задать вопросов... От огорчения я заплакала, с ужасом представляя как должно быть отвратительно выглядит моё онемевшее лицо.

– Можно, я заберу её и вынесу на свежий воздух. – спросил Коллин, и я заплакала ещё больше, услышав его голос, такой родной, такой долгожданный.

Женщина пожала плечами и кивнула.