Текст книги "Ты будешь рядом (СИ)"
Автор книги: Елена Ляпота
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– С вашими формами это, наверное, нелегко.
Взгляд его как бы ненароком опустился на мои прелести четвёртого размера. Я подняла голову вверх и увидела камеры видеонаблюдения. Всё, что происходит, записывается и просматривается. Держу пари, у него есть моё изображение, и он уже не раз занимался со мною виртуальным сексом.
Осознавать это было и мерзко и приятно одновременно. Всё-таки я женщина, а Сергей далеко не урод. Но ему все равно ничего не светит в реальной жизни.
– Вы так заботливы. Не подскажете, куда мне идти.
– Пойдёмте, я вас провожу.
Это был повод дотронуться до моего локтя, но, к его чести, это секундное прикосновение было всё, что он себе позволил.
– Нам лучше поспешить. На орбите всегда такая суматоха перед отправкой. Золянскому могут помешать спокойно с вами пообщаться.
– Надеюсь, у него всё получится.
– Я тоже.
– Вы были удивлены, когда увидели меня на мониторе?
– Признаться да.
– Вам идёт. Когда вы удивлены, у вас становятся такие выразительные глаза. Наверное, близким вам людям нравится делать вам сюрпризы. Просто так, чтобы увидеть ваши глаза.
Мои глаза в эту минуту готовы были вылезти из орбит. Ничего не скажешь, весьма эмоциональный день.
– Сергей, вы никогда не смотрели фильм "Чужая женщина"?
– Нет, никогда, – он улыбнулся, и глаза его заблестели.
– Не смотрите. Просто запомните название.
У меня нет настроения флиртовать. Я хочу услышать Коллина. А когда я чего-то очень хочу, а мне мешают, я выпускаю коготки.
Связаться с Колином оказалось легко: он просто дежурил у видеофона, ожидая, когда я приду. Я с любовью посмотрела на его лицо: прошло чуть больше часа, а я уже успела соскучиться.
– Привет, любимая.
– Привет, любимый.
– Я уже успел соскучиться.
– Я тоже.
– У меня не более 10 минут. После этого мы приступаем к загрузке для полёта в космос. Как только корабль выйдет в космос и настроится на курс, мы включим автопилот и заляжем в капсулы сохранения жизни.
– Это значит, что следующие два месяца мы никак не сможем связаться или передать хотя бы весточку?
– Да.
– Просто ужас какой-то. Обещай, что как только сможешь, передашь мне хоть слово.
– Обещаю. Но и ты пообещай мне в последний раз.
– Я обязательно дождусь тебя.
– Именно это я и хотел услышать перед самым отлётом. Теперь я спокоен.
– Мне будет тяжело без тебя – я всё-таки не сумела сдержаться и выплеснула на него часть своего отчаяния. Прямо перед полётом.
– Не бойся любимая, всё будет в порядке. Просто закрой глаза и представь, что это сон. Когда откроешь глаза, я снова буду рядом.
Десять минут. Всего десять минут и связь оборвалась. На целых восемь месяцев. Я закрыла лицо руками и приказала себе не плакать. Я сильная женщина, я выдержу.
Не знаю, сколько я бы стояла вот так, наверное, пока не рухнула бы на пол от усталости. Кто-то сильный положил мне на плечи свои тяжёлые ладони. Я повернулась и уткнулась носом в горячую мужскую грудь. Красивая голубая ткань. Жалко будет, если я испорчу её тушью. Поэтому я не стала плакать, просто прижалась лбом к плечу и молча слушала, как у меня под подбородком бьётся чужое живое сердце. Оно то замедляло, то ускоряло ритм, такой чужой и незнакомый.
Интересно, Сергей был здесь, пока я общалась с Колином? Думаю, у него всё же хватило такта выйти. Жаль, что я раньше не обратила на это внимания. Голова была забита совсем другим. Впрочем, сейчас мне на всё глубоко наплевать. Коллин улетел. Я осталась одна.
Я вежливо отказалась от предложения проводить меня домой. Я ведь не калека, не больная, и могу самостоятельно передвигаться. Просто мне грустно.
Когда я вышла из центра, меня ожидал ещё один сюрприз. Оказывается, меня ждали. Непонятно каким образом Виктор пронюхал о том, где я нахожусь, и решил оказать мне моральную поддержку, а заодно подбросить на работу.
– Ты сейчас в состоянии работать? – участливо спросил он.
– Более чем. Трудолюбие просто бьёт из меня ключом.
Рыдать я буду дома, на подушке. Или на кафельном полу в душе. Так что чем дальше я оттяну этот момент, тем лучше будет для моего здоровья и внешнего вида.
– Заметно. – Виктор слегка потрепал меня по щеке и внезапно сделал нечто, чего я от него совсем не ожидала: взял меня обеими руками за лицо и крепко поцеловал в лоб. – Ты у меня молодец.
– Действительно?
– Да, и я хочу, чтобы ты это знала.
– С чего бы это вдруг?
– Просто ты моя сестра, и я тебя по-своему люблю.
Виктор улыбнулся мне своей особой чуточку хищной улыбочкой. Он всегда улыбался несколько плотоядно. Девушки на это западали. И отпадали так же быстро.
– Виктор, дай-ка мне свою личную карточку.
– Зачем? Хочешь записаться? – спросил он немного саркастически, но тем не менее сразу достал её из внутреннего кармана пиджака.
Я быстро пробежала по ней взглядом, и с непритворным ужасом вернула обратно.
– Тебе только двадцать шесть, а у тебя один брак и 38 сексуальных партнёров. Тебе не кажется, что у тебя реальные проблемы?
Виктор снова улыбнулся, но во взгляде его промелькнуло какое-то затравленное выражение. Похоже, у меня дар постоянно попадать в больное яблочко.
–7-
Первый месяц без Коллина.
Сегодня утром я впервые проснулась одна. Соседняя подушка выглядела сиротливо и раздражала. Я приняла душ в одиночестве. Потом спустилась позавтракать, но еда отказывалась проникать в организм обычным способом. Горло болело, и было больно глотать. Желудок недовольно урчал, но я не обращала на него внимания. Если так будет и дальше, к возвращению Коллина я похудею до размеров вожделённого мною платья.
В доме было так тихо и пусто, что любое моё движение словно эхо отдавалось по всей комнате. Рыбки молча плавали в аквариуме, ни подавая ни звука. Впервые в жизни я возненавидела рыбок.
Это было отвратительное чувство, поэтому нужно было срочно его прогнать. Надо заняться чем-нибудь полезным, чтобы забить голову, не оставить там места для ненужных мыслей.
Сааме полезное дело – пойти на работу. Что я и сделала.
Я впервые пришла не просто вовремя, а как положено: за 15 минут до начала рабочего времени. Обычно я влетаю в свой кабинет словно ведьма на помеле, вся взмыленная и взволнованная: быстро швыряю кейс в шкаф, набрасываю рабочий костюм и ещё минут 15 мельтешу словно угорелая, изображая непосильный труд, перекладываю бумажки с места на место. Только потом я успокаиваюсь и иду к своим любимицам и любимцам покормить их и пожелать доброго утра. К рыбкам нельзя заходить во взвинченном состоянии. Они мгновенно на это реагируют, особенно если вы им дороги. А я, как надеюсь, дорога каждому своему питомцу, как и они мне.
Сколько раз пыталась себя переделать, а всё без толку. Ну не умею я приходить вовремя. Так что сегодня разлука с любимым принесла свои первые полезные плоды. Как только я об этом подумала, мне тут же захотелось снова опоздать.
Я села, положив локти на стол и задумалась. О чём бы я не думала, мысли всё равно возвращались к Колину. Это начинало раздражать.
Внезапно раздался звук раскрываемой двери, и на пороге показался Бова. Я обрадовалась ему словно Богу.
– Надо же, а я думал, что ещё успею полистать журнал, пока все соберутся.
– Извини, я не хотела тебе мешать. Я пришла всего лишь поработать.
– Ладно, почитаю, когда будет свободная минутка, во время дождя.
– Какого дождя? На небе ни облачка.
– Должен быть: ты пришла раньше меня.
Я немного разозлилась. Бова постоянно меня подкалывал. Хотя обычно у меня нормальное чувство юмора и я на всё реагирую со стороны позитива. Мы с Бова часто ссоримся в шутку. Это помогает нам работать весьма органично.
Бова – мой, так сказать, напарник. Я работаю с питомцами и их опекунами, а Бова отвечает за техническую сторону сделок: он собирает, разбирает, перевозит и устанавливает аквариумы, подключает приборы и аппаратуру, выставляет необходимые параметры. Он работает руками, я языком.
Хотя по части языка у Бова равных нет: шутки сыплются из него как из бездонного кувшина. И хотя обычно он предпочитает работать молча, если его затронуть, то остановить будет нелегко. Особенно если опекунша – молодая и привлекательная женщина. Бова очень любит нравиться женщинам, но почему-то всегда один.
Ещё когда мы только начинали работать, у нас с Бова завязалось что-то вроде платонического романа. Бова очень привлекателен: чёрнокожий с пухлыми красиво очерчёнными губами и тонкими чертами лица. Мне нравились и его чувство юмора, и то, что с ним можно болтать обо всём. Я нравилась ему очень: меня очень долго убеждали на этот счёт все наши коллеги. С нас рисовали красивую пару.
Однажды я даже сходила с ним на свидание, которое планировалось продолжить у него дома. Всё было прекрасно, и я даже готова была дать ему свою карточку... Бова поцеловал меня своими сексуальными чёрными губами, а я почувствовала... Ровным счётом ничего. Я не смогла представить себе, что вот прямо сейчас мы будем заниматься сексом. Мне этого не хотелось. Что-то совершенно неуловимое отталкивало меня от Бова.
Я чувствовала, что не смогу полюбить его по-настоящему, а просто заняться сексом с Бова мне не хотелось. Поэтому я ушла. Бова оказался настоящим джентльменом и ничего мне не сказал, хотя я понимала, что сделала ему больно. После он предпринял ещё несколько попыток ухаживания за мной, но я была непоколебима. Тогда Бова сдался, и мы продолжали работать вместе и общаться, как просто хорошие знакомые.
С Колином было совсем по-другому. Когда я увидела его впервые, он не сильно впечатлил меня своей внешностью. Но что-то такое было в его взгляде, тогда ещё чужом и незнакомом, и его улыбке и манерах, что-то особенное, от чего у меня по телу пробежала лёгкая волна сексуального возбуждения. Если бы он предложил мне переспать в первый же вечер, я спрятала бы личную карточку в сейф. Но не потому, что мне этого бы не хотелось. Очень даже бы хотелось. Но мне нужны были отношения, а не просто секс.
Мысли опять вернулись в святая святых, а впереди был целый рабочий день. Я взяла себя в руки и с головой окунулась в работу. Должно быть, в этот день всё должно было идти вверх дном. Я так закрутилась, что просто падала с ног, а желудок до неприличия настойчиво требовал хоть какой-нибудь съедобной пищи.
Как же я мучаю тебя, родной. С таким отношением ты уже давно должен был наградить меня как минимум язвой.
Я решила вырвать у себя немного времени на удовлетворение нужд желудка, и забежала в соседнее кафе. С некоторых пор в любом обычном кафе можно было заказать все что угодно, вплоть до жареной мартышки. Правда, я не уверена, что последняя будет из натурального мяса.
К моей величайшей досаде все столики были заняты. Видно, этот день был днем массового совпадения желаний. Мне вдруг так захотелось есть, что я готова была расплакаться. Бежать искать другое кафе не было ни времени, ни желания, поэтому я решила заказать обед с собой. Пробираясь к столику заказов, я наткнулась на Марию. Оказывается, она тоже решила пообедать, а я и не заметила, как она ушла.
Признаться, я сама от себя не ожидала, но у меня вдруг возникла жгучая потребность пообщаться с Марией. Как когда-то давно, когда мы были ещё близки. И слова сами сорвались с губ.
– О, Мария, рада тебя видеть. Не возражаешь, если я пообедаю вместе с тобой.
– Нисколько, – кивнула Мария. – Присаживайся, пожалуйста. Всё равно свободных столиков нет.
Мне стало немного стыдно. Мария отлично всё понимала, но старалась держаться непринуждённо. Я заказала большой картофельный салат и тушёное филе минтая. Пока Коллин далеко, я решила питаться менее калорийно. Бесподобное серебристое платье задело меня за живое. Всё-таки у меня слишком большая грудь.
За обедом мы вежливо болтали ни о чём: о рыбках, клиентах, платьях. Разговор плавно коснулся вчерашнего отлёта Коллина. В глазах Марии отражалось искреннее сочувствие, и в душе я была ей за это благодарна. Но мне не хотелось снова бередить эту рану, потому как я полдня настраивалась на то, чтобы отложить это на вечер. Поэтому я резко сменила тему.
– Угадай, кто вчера заявился оказать мне моральную поддержку?
– Димарис?
– Нет, Виктор.
Глаза Марии внезапно затуманились, будто кто-то завесил их прозрачным тюлем. Похоже, я выбрала не совсем удачную тему.
– И как он поживает?
Маленький бесёнок внутри меня вновь высунул свои рожки. На языке, независимо от моего желания, заплясала, завертелась дюжина совершенно ненужных слов. Почему у меня иногда такая маниакальная потребность говорить людям правду?
– По правде говоря, он не совсем в порядке.
– Он болен? Неприятности на работе?
– С этим вроде всё нормально. Хотя не мешает напомнить ему о том, что раз в полгода ему необходимо показывать свой нос в кабинете врача. Мне кажется, что у него проблемы психологического характера.
– Они у него были всегда, – грустно сказала Мария. – Гибель родителей никогда не проходит бесследно.
– Может, поэтому он подсознательно отталкивает от себя всех, кто способен вызвать у него сильные чувства?
– Скорее тех, кто может на них ответить.
– Я не думаю, что это доставляет ему удовольствие. Это просто какой-то нездоровый мазохизм.
– Он сейчас один.
– Он всегда один. Женщины проходят у него сквозь пальцы как песок. Только в огромных количествах.
Мне не надо было говорить этих слов. Едва речь зашла о других женщинах, Мария вдруг зрительно словно сжалась в комочек и побледнела. Голова её завертелась по сторонам, в поисках повода поскорее сбежать от меня. Или от самой себя. Наш обед закончился, и у обеих было довольно паршивое настроение.
День плавно подходил к концу. И вот уже не осталось ни малейшего повода сидеть на работе ещё дольше. Пришлось собираться домой. Я ещё никогда так медленно не брела к своему аэромобилю. Никогда так медленно не летала. Два раза меня останавливал робот-регулировщик, подозревая, что я заснула за рулём. Неугомонные подростки свистели мне вслед и предлагали взять на буксир.
Наконец я добралась до двери родного дома. Я долго топталась на пороге, не в силах войти. Мне казалось, как только я переступлю порог, стены раздавят меня своей пустотой.
Одиночество... Я не хочу к тебе привыкать.
–8-
Второй месяц без Коллина. Прошло столько времени, а я по-прежнему находилась словно в прострации. Но у меня сильный организм, и я не могу долго сосредотачиваться на негативе. Поэтому улыбка не сходила с моего лица, и я во всём старалась находить хоть малейшее утешение. Например, теперь есть время более детально изучить видеожурналы о редких заболеваниях рыб, способах сохранения их потомства с минимальными потерями, изучению патологий формирования рыбьих икринок и прочей научной ерунды. На это никогда не хватало времени.
Вечера я старалась проводить не одна. Я стала очень частой гостьей у Арнольда, а когда совесть не позволяла надоедать ему, брала Димариса с собой. Один раз я рискнула наведаться к родителям, но получила такую огромную дозу сочувствия, что придя домой, долго не могла остановить слёзы. Мама никогда не умела красиво сочувствовать. Ей казалось, что если она выложит передо мной все свои страхи и сомнения, мне от этого станет легче.
Дни шли своим чередом. Невыносимо медленно, словно черепашьим шагом. В один из этих дней ровно в полдень у нас в центре появился весьма необычный клиент. Это был мой двоюродный брат Виктор. Он заскочил не просто повидаться и поболтать. Он был серьёзно настроен на то, чтобы стать опекуном аквариумных рыбок. Я не могла в это поверить.
– Ты действительно решил стать опекуном?
– Нет, я решил стать клоуном в цирке, но меня не взяли. С чего бы это вдруг я пришёл сюда?
– Не знаю, просто поболтать. Может, у тебя что-то случилось?
– Тогда я пришёл бы к тебе домой с бутылочкой вина.
– Учти, моя личная карточка заперта в сейфе. До возвращения Коллина.
– Лара, я никогда не приставал к тебе. Хотя очень хотелось. У тебя неприлично красивые волосы. Но ты моя сестра, и я наконец-то это понял.
– Я рада. – если честно, я была рада, что хоть кто-то обошёл вниманием мою грудь. – Так что я могу тебе предложить?
– Понятия не имею.
– Это не ответ. Ты уверен, что готов взять на себя такую ответственность?
– Ты говоришь так, словно я прошу разрешение на ребёнка.
– Рыбки – это те же дети. Только ещё более зависимы от нас.
Я уже готова была прочитать ему лекцию об ответственности и обязанностях опекуна, как вдруг заметила, что Виктор смотрит куда-то поверх меня. Взгляд его стал жёстким и сосредоточенным. Он совершенно меня не слушал, поглощённый какими-то своими мыслями.
На лице моего красивого брата играла целая гамма чувств: от щемящей душу нежности и до нескрываемой злости. Я обернулась, чтобы посмотреть на объект его неожиданных волнений.
Почему я не удивилась, увидев там Марию?
Она стояла, углубившись в видеосписок, и казалась полностью поглощённой работой. Но я заметила, как кусок магнитного пластика подрагивал в её руках. Она, несомненно, заметила бывшего мужа и изо всех сил старалась выглядеть безразличной.
Двое бывших любовников не ведут себя так, если между ними всё кончено раз и навсегда. Если в сердце осталась только пустота и привкус горечи. Между этими двоими явно осталось что-то недосказанное, недопрощённое и имеющее жгучее желание возродиться.
Как подсказывала мне интуиция, Виктору было глубоко плевать на рыбок. Я не могла не выступить в защиту своих питомцев, поэтому поспешила выставить его вон. Виктор пообещал зайти завтра. Может быть за ночь он определится, что конкретно он хотел приобрести. Но я уже не верила в эти сказки.
Вечером я снова решила заглянуть к Арнольду. На этот раз не с кислой миной, имея в душе тайное желание поплакаться на сильном мужском плече. А с конкретной целью поделиться новостью, от которой меня распирало.
– Арнольд, как ты думаешь, если люди однажды разошлись, они смогут снова быть вместе?
– Не знаю, – задумчиво сказал брат. – Если речь идёт об официальном браке, то, скорее всего, если двое решились взять на себя такой крест, то вряд ли им что-нибудь поможет. Любовь бывает разной и иногда она проходит.
– А если очевидно, что эти двое всё ещё друг другу небезразличны?
– Шанс есть всегда. Нужно просто за него бороться. Всё зависит от желания самих людей.
– Сегодня в центр приходил Виктор. Он хотел стать опекуном рыбок.
– Виктор? Он говорил, что аквариумные рыбки наводят на него тоску.
– Я уверена, что если позволю ему приобрести хотя бы одну, она уже через неделю будет плавать кверху пузом.
– Не нужно быть столь низкого мнения о брате, – укорил меня Арнольд. Иногда мне кажется, что ему нужно было стать священником. Правда, он помешан на сексе также как и я. И Виктор тоже. Это у нас семейное. Только мы с Арнольдом отличаемся постоянством.
– Ты бы видел, как он смотрел на Марию. Как на богиню и дьяволицу в одном лице.
Арнольд задумался и потёр ладонью подбородок. Это означало, что он снова углубится в свою философию.
– А Мария?
– Краснеет при одном упоминании о Викторе, и бледнеет, если речь заходит о его личной жизни.
– Понимаешь, что бы ни чувствовали эти двое по отношению друг к другу, это не столь важно как проблемы, которые заставили их развестись. Если эти проблемы ещё актуальны, то этому браку не суждено иметь продолжение.
– А ты знаешь, что заставило их развестись? – Осторожно спросила я. В нашей семье с самого детства было заведено строгое правило. То, что сказано тебе наедине, автоматически переходило в папку под грифом "совершенно секретно". И делиться этим с кем-нибудь, даже самым близким, считалось недопустимым и даже подлым.
– Ты близкая подруга Марии, а женщины, насколько мне известно, не могут долго держать секреты в себе. Если даже ты не знаешь, то откуда мне знать.
Иными словами, Арнольд говорил мне "конечно, я всё знаю, но даже не проси, я всё равно ничего не скажу". Ох уж эти мужчины.
Тут появилась Ольга, и мы пошли к столу. Ужинать в семье Арнольда мне всегда доставляло удовольствие. Ольга умела подбирать меню так, чтобы каждый вечер казался неповторимым. Хотя сама она готовила очень редко.
Я ела свой ужин и молча любовалась этой парой. Какие они разные, и в то же время удивительно подходят друг другу. Как скрипка и смычок. Я не берусь утверждать, кто из них скрипка, а кто смычок. Наверное, каждый по очереди и в зависимости от обстоятельств.
Арнольд был красивый видный мужчина. Чистая старославянская кровь. Ольга была высокой и хрупкой, как тростинка. Я бы не назвала её красивой, но в ней было столько женственности и обаяния, что даже я робела, когда она мне улыбалась.
Ольга умела держать себя искренне и непринуждённо. Она называла себя серенькой мышкой и чувствовала себя такой, но при этом держалась так уверенно, что казалась необыкновенной. Она была напрочь лишена женского тщеславия и высокомерия, которым я, признаться, иногда страдаю. Арнольд любил её именно за это, и не скрывал, что будь она в тысячу раз красивее, но другой, то не обратил бы на неё внимания.
Он не мог жить без неё, также как я без Коллина.
Остаток вечера разговор вертелся вокруг Димариса, который вдруг начал взрослеть не по дням, а по часам. У него появилась восьмилетняя подружка, и он заявил, что хочет завести личную карточку. Понятия о сексе у детей столь невинны, основанные на поверхностных наблюдениях за взрослыми. Хорошо, что личные карточки выдаются только с 15 лет.
На следующее утро я пришла на работу в приподнятом настроении. Душа моя жаждала шоу, которое вот-вот развернётся у меня на глазах. Но в реальности его, к сожалению, не произошло.
Виктор снова пришёл варить воду в котелке. Он просто стоял и смотрел, как тупоголовый истукан. И отпускал свои ядовитые шуточки, ставшие вдруг очень злыми. Мария избегала встречаться с ним взглядом, но было очевидно, что его присутствие доставляет ей радость и муку одновременно.
Я была бы не я, если бы не позволила себе вставить свои пять копеек.
– Пригласи её куда-нибудь, – шепнула я Виктору.– Тебе же хочется.
– Сегодня у меня есть с кем провести ночь, – громко сказал Виктор, специально, чтобы Мария услышала. И она услышала. – Когда не будет, тогда и посмотрим. Но на Земле очень много женщин.
– И мужчин. – заметила я. – Тем более под боком. Правда, Бова?
Бова утвердительно кивнул. Его большие сексуальные губы растянулись в улыбке. Молодец, Бова, всё схватывает на лету.
– Нельзя, чтобы женщина скучала.
Виктор посмотрел на меня так, словно я была мамой Гитлера. Но ничего не сказал.
Я разозлилась на него. Подумаешь, какой мачо. Такой крутой, что даже боится признаться, что всё ещё питает нежные чувства к своей бывшей жене. Скажете, это естественно, так реагировать на бывшего возлюбленного? Чувства уже умерли, но воспоминания вводят душу в обман? Ничего подобного. Когда я вижу кого-нибудь из своих бывших мужчин, я абсолютно безразлична. Я даже не всегда узнаю их, словно мы никогда не были близки. Впрочем, анализируя мои чувства к Коллину, я могу твёрдо сказать: на самом деле я их не любила.
Я предложила Виктору всего двух рыбок, хотя так и не положено. Семья рыбок должна состоять как минимум из трёх. Одна из них была чёрной. Я назвала её Виктор. Другая серебристой. Как вы догадались, я назвала её Мария. Я вручила контейнер с рыбками Бова, и сообщила Виктору, что теперь в его руках не только судьба этих двух рыбок, но и его собственная.
Когда Виктор ушёл, Мария ещё очень долго слонялась из кабинета в кабинет, выглядя при этом совершенно опустошённой. Я не выдержала, взяла её за руку и впервые за последние несколько лет пригласила вместе пообедать по собственной инициативе. Мария оказалось не в силах оценить мой жест, но я ничуть не обиделась.
Я видела, что ей больно. И эта столь очевидная боль нашла отклик в моей измученной душе. Снег начал таять, а ледяная корка дала трещину. Я почувствовала острую необходимость поговорить по душам.
Это был очень длинный обед. Мы говорили, говорили, не слушая, но и не перебивая. Каждая делилась своей болью. И хотя разлука с Колином казалась мне вселенской катастрофой, я не могла не признать, что боль Марии была намного глубже и серьёзнее. Ведь я знала, что мой любимый вернётся. А у Марии не было даже надежды.
Вечером я вновь вернулась домой в состоянии близком к упадку. Грусть окатила меня новой волной. Начинался третий месяц моей жизни без Коллина.
Я остановилась у порога и подняла глаза к небу. Ещё не стемнело, и не было видно ни звёздочки. Только бледный рогатый полумесяц свидетельствовал о том, что ночь уже на подходе.
Где-то там, среди невидимых звёзд мой любимый. Где ты, отзовись. Я так люблю тебя.
–9-
Третий месяц моей жизни без Коллина прошёл так же как и второй. Я ненавидела находиться дома одной, поэтому работала, не покладая рук. Мне также удалось восстановить прежнюю дружескую теплоту в наших отношениях с Димарисом. Теперь у нас даже появились свои тайны. Он поделился со мной, что поцеловал свою девушку в первый раз в жизни. По-настоящему, в губы. Когда я намекнула насчёт того, использовал ли он язык, Димарис меня не понял, и я мысленно спела "Аллилуйя". Он всё ещё ребёнок, и ему пока ещё рано знать, что вместе с радостями вожделённого секса во взрослую жизнь приходят прочие "нерадости", о которых он даже не мог подозревать. Так что лучше ему подольше оставаться ребёнком.
Я вдруг вспомнила, как сама была подростком, и выражения типа "у тебя ещё всё впереди" или "погоди, ещё успеешь" воспринимала в штыки. Взрослая жизнь казалась такой привлекательной, хотелось всего и сразу. Теперь мне даже смешно оглядываться назад. Смешно и немного грустно, ведь вся прелесть детства состоит в том, что ты мечтаешь стать взрослым и попробовать то, что кажется далёким и непонятным. Я стала взрослой и успела попробовать всё, что могла предложить мне взрослая жизнь. Теперь впереди у меня нет ничего нового, а мечты солидно разбавлены чувством реальности.
Я с ужасом осознала, что начинаю привыкать к одиночеству. Воздух без Коллина по-прежнему отравлен, но я всё же могу дышать. Это не означает, что любовь остыла. Просто разлука добавила в неё горечи. Организму это не понравилось, и он решил заморозить все чувства. Вы пробовали есть пищу, когда у вас насморк? Ощущения примерно те же.
Меня начали одолевать всякие глупости и сомнения. Как там Коллин без меня? Вдруг находясь в разлуке со мной, он настолько от меня отвыкнет, что его треклятая работа займёт в его жизни моё почётное первое место? Ведь смог же он бросить меня накануне свадьбы и улететь за миллиарды километров в космос. Вдруг я придумала себе его страстную бесконечную любовь.
Арнольд был прав. Нельзя расставаться надолго. Хотя с другой стороны, бывает, люди расстаются и не видятся по десять лет, а потом встречаются, и любовь вспыхивает с новой силой.
Сидеть и гадать, строить предположения одно ужаснее другого, а потом находить им опровержения, было чрезвычайно болезненным процессом. Это настолько изматывало меня, что ровно за месяц моя грудь "похудела" на целый размер.
Я отчаянно скучала, но ничто не могло мне помочь.
Вчера, заметив наконец, изменения в моём теле, я снова забрела в заветный магазинчик, чтобы примерить платье. А вдруг произошло чудо и... Но чудо не произошло. Платье по-прежнему было тесно в груди.
Настроение было хуже некуда. Я сидела на кухне, болтала ложечкой остывший чай, как в дверь позвонили. Я открыла и обнаружила робота-почтальона. Послание было для Коллина. Я нажала кнопку связи с центром рассылок и объяснила, где сейчас находится Коллин. Диспетчер пришёл в некоторое замешательство, а я предложила передать послание под мою ответственность. Диспетчер согласился, но только после того, как сканировал мою личную карточку. Наличие записи "постоянный партнёр" даёт определённые права, кроме тех вещей, на которых стоит гриф "конфиденциально". Я приняла от робота небольшой конверт и оставила на приборной доске свои отпечатки пальцев, всё как положено.
Как примерная девочка, я собиралась положить документ в сейф. Мне честно не хотелось совать нос в сугубо личные дела Коллина. Но любопытство – второе имя любой женщины. Тем более что пакет говорил сам за себя.
На пластиковой поверхности красовалась надпись: центр планирования семьи. Я была несколько озадачена. Вся подготовка необходимых документов к заключению брака полностью лежала на мне. И документы, если подумать логически, тоже должны адресоваться мне.
Что же это за пакет?
Я колебалась ровно две минуты. После этого вскрыла пакет.
То, что я увидела, заставило меня плавно опуститься на пол. Сердце вдруг застучало быстро-быстро, я глубоко вдохнула воздух и долго не могла выдохнуть.
Разрешение на ребёнка. Полностью оформленное и одобренное.
Так быстро? Разве такое может быть?
Но в бланке заявителя стояло совсем не моё имя, а имя Коллина. Дата принятия заявления – два года и два месяца назад. Мы с Коллином тогда только начали жить вместе.
Как это понять? Быть может, он вовсе не...
Я зажмурила глаза, прежде чем прочитать имя в графе "Потенциальная мать ребёнка"
Лара Пирс. Это моё имя...
Выходит, выходит Коллин планировал на мне жениться ещё два года назад. И загодя подал заявление на ребёнка, чтобы потом не ждать ещё лишние два года. Ему ведь уже тридцать пять. И всё это время он ждал, пока я созрею?
Выходит, он не преувеличивал, когда говорил, что влюбился в меня с первого взгляда.
А я никогда не воспринимала эти слова всерьёз. Я думала, что именно классный секс положил начало нашим глубоким чувствам, которые росли и крепли постепенно.
Почему же он отталкивал меня, едва мы познакомились? Говорил, что я слишком молода для него? Может он боялся, что для меня это будет просто секс?
Я солгу, если скажу, что тоже влюбилась в него с первого взгляда. Солгу, если скажу что секс интересовал меня меньше, чем всё остальное. Но было нечто, что сформировалось и окрепло со временем. Моя любовь как растение: выросла из маленького зёрнышка, опущенного во влажную удобренную почву, в стройное крепкое деревцо, которое сейчас цветёт буйным первоцветом.
Возможно, Коллин ждал именно этого. Когда я созрею.
Но ведь я не яблоко. Я живой человек с душой и чувствами, и меня не стоит воспринимать словно подростка, который уже наизусть изучил "Камасутру", а родители всё говорят ему, что "ещё рано".
Нет, я не обиделась на Коллина. Просто он должен был мне сказать о том, что хочет от меня ребёнка. Тогда бы я знала, как сильно он меня любит, и ни за что бы его не отпустила. Я бы не боялась, что это могло бы его оттолкнуть.
Крайний эгоизм, правда? Уверенность и бесстрашие делают человека эгоистичным, заставляя забыть о чувствах другого человека. Как бы я себя повела, запрети мне Коллин заниматься рыбками? Вряд ли бы я его разлюбила, и, может даже, пошла на некоторые уступки. Но я бы потеряла то несравненное чувство глубокой удовлетворённости любовью, потеряла часть доверия к любимому человеку.
