Текст книги "Испорченная тобой (СИ)"
Автор книги: Элена Макнамара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Испорченная тобой
Пролог
Испорченная тобой
Из не отправленных писем:
«Как ты, моя маленькая Брайт? Всё ли хорошо в твоей жизни? Счастлива ли ты? Вопросы, которые хотел бы задать лично, могу перенести лишь на бумагу. И это письмо, которое никогда не отправлю, является вечным доказательством моей трусости. Прости меня, дорогая девочка! Прости, что не уберёг…»
Смотрю по сторонам, на группы людей, проносящихся по торговому центру в поисках всякой ерунды для последних приготовлений к балу, и перевожу взгляд на спутника.
– Ты пойдешь со мной на бал? – как заезженная пластинка, уже в десятый раз, спрашивает меня Гари.
Его имя Коэн. Коэн Гаррисон, но я привыкла звать его Γари. Он бегает за мной последние несколько лет, и это жутко раздражает. Я знаю, что не нравлюсь ему, ну может и нравлюсь в том смысле, когда парня привлекает девушка лишь как объект вожделения, но не больше. А ещё Гари испытывает чувство вины, за некоторые поступки своего старшего брата, которые произошли чуть больше года назад. Α я давно уже всё забыла, ну или делаю вид, что забыла. Такое, конечно, невозможно стереть из своей памяти. Но и вспоминать… тоже не хочется.
– Ты совсем не хочешь идти. Да? – снова ноет парень, и я закатываю глаза.
– Нет, но ты же не отстанешь, верно? – делаю глоток кофе, который он мне купил, и собираюсь встать.
– Пожалуйста, Кэсси. Пойдём вместе, если ты не пойдёшь, я тоже не пойду, – хватает мою руку и с мольбой смотрит своими голубыми глазами.
– Для начала убери руку, – говорю с недовольством. Он быстро отпускает и выдавливает робкое «Прости».
– Ладно, – сдаюсь я, всё равно планов у меня на сегодня нет.
Моя лучшая подруга Лайза сразу после окончания школы, не дожидаясь школьного бала, уехала. Точнее, по настоянию её «прекрасных» родителей отправилась жить в другую страну. Как выразилась её «прекрасная» мама, подальше от такой, как я.
– Заедь за мной в восемь, – бросаю Гари и встаю из-за стола кафетерия.
– Но начало в семь…
– Я знаю, – отвечаю с вымученной улыбкой.
– Ты же со мной будешь, Кэсс… Тебе некого бояться.
Вскинув брови, смотрю на него уничтожающе.
– Я никого не боюсь!
– Я не это имел ввиду, – сразу исправляется Гарри. – Короче ты поняла…
– Нет, – присаживаюсь обратно и выставив локти на стол, сдвигаюсь чуть ближе, прожигая его взглядом. – Кого я должна бояться?
– Не кого, а чего… – сконфуженно отвечает он. – Общественного мнения.
Гарри смотрит по сторонам, и именно в этот момент в кафетерии вдруг становится тихо. Взгляды окружающих липнут к моей коже. Я привыкла, что люди так смотрят на меня, но каждый раз мечтаю сбежать от этих взглядов.
«Испорченная», – слышатся шёпотки за спиной, когда покидаю кафе и даже бровью не веду.
Ничего нового.
История стара как мир…
Меня зовут Кэсси Брайт, мне девятнадцать лет, и это моя история.
Глава 1
Свой великолепный дом я застала в гробовой тишине. И это тоже было не новым для меня. Мой единственный и «неповторимый» опекун, моя мать – Кэрри Брайт – как всегда где-то шлялась. Отца у меня не было, то есть нет, не так. Отцов у меня была целая куча, мать могла выходить замуж почти каждый год. А однажды её брак просуществовал двадцать четыре часа. Кто был моим отцом, она не знала. Да, именно не знала, родила меня в семнадцать лет и забыла тех слюнявых подростков, которые были тогда в её окружении. Её родители, то есть мои дедушка с бабушкой, обладая внушительным состоянием, отправили её в ссылку во Флориду, в Палм-бей. Сами они жили в Джексонвилле, ну а нам досталась безлюдная окраина. Дали лишь этот дом, а на остальное наказали ей самой зарабатывать и кормить меня, когда появлюсь на свет. Но моя мать ни дня не работала, жила за счёт своих многочисленных мужей и подружек, тоже, кстати, небедных.
Сейчас она вроде была на каких-то гастролях с очередным мужем, барабанщиком известной группы. А я жила одна и привыкла к этому. Мы никогда не были близки. Она не лезла ко мне, зная о том, какие слухи обо мне ходят. А я не лезла к ней, взамен получая полную свободу и карманные деньги.
Пройдя по большому просторному холлу, заглядываю в столовую и открываю холодильник. Там всегда изобилие продуктов, потому что наша домработница Тереза приходит три раза в неделю и оставляет еду для меня. Ну и для матери, конечно, но ем в основном я. Полная как бочка, вечно потеющая, Тереза, кстати, очень прилично готовит. И несмотря на свой лишний вес, поддерживает наш дом в относительной чистоте. Меня она недолюбливает и всегда подгадывает, когда дома никого нет.
Не знаю, как она это делает, но мы практически никогда не встречаемся. О её визитах узнаю лишь по пополнению еды и отсутствию пыли.
Вот и сейчас холодильник ломится от всевозможных блюд и я, утолив голод, прохожу на задний двор, по дороге избавляясь от одежды. Немного поплавав в бассейне, облачаюсь в махровый халат и присев на шезлонг пролистываю журнал мод…
Бывает ли мне скучно, в этом большом доме, почти всегда в одиночестве? Бывает! Но я старательно изображаю веселую жизнь, и почти верю в неё.
Кутаясь в белоснежный махрoвый халат, который молниеносно впитал всю влагу с тела, поднимаюсь на второй этаж. Тут несколько спален, в том числе и моя. Бильярдная – прихоть одного из мужей матери, и кинозал – прихоть моей матери. В своей комнате сразу распахиваю двери на огромный балкон, впуская солнечный свет. Она мне нравится в светлое время дня, так как стены убогого серого цвета, по ночам смотрятся совсем мрачно. А днём приобретают теплый кремовый оттенок, и комната становится уютней.
Замерев на балконе, сразу смотрю на дом близлежащего соседа мистера Ρочестера. Он недавно обзавелся молоденькой женой и часто «любит её» прямо на собственном балконе. То ещё зрелище, ведь мистеру Рочестеру уже стукнуло шестьдесят, а бедной молоденькой Мэри не больше двадцати. Я не знаю, как зовут её на самом деле, но я назвала её Мэри. Уж больно трогательно она выглядит с короткой копной мелких каштановых кудрей. Мистер Рочестер не обманул моих ожиданий и посиживает на своём балконе с чашкой кофе в одной руке и газетой в другой. Уставившись на него тяжёлым взглядом, замираю в ожидание. Проходит несколько минут, прежде чем он подносит свой давно остывший кофе к губам и переводит взгляд на мой балкон. Я не отвожу взгляда, и он отставляет чашку и убирает газету.
Ждёт шоу! От меня!
Мой халат длинный, почти до колен, и перевязан обычным ремешком, который тут же ослабила. Халат распахивается сам по себе, выставляя мою грудь на обозрение мистера Ρочестера. Мне кажется, я даже вижу, как дёрнулся его кадык…
Лишь бы сердечный приступ не случился. Лишь бы сердечный приступ не случился.
Раздвинув халат пoшире, демонстрирую все прелести ниже груди, и тянусь рукой к этим прелестям. Проходит секунд пять, прежде чем Мистер Рочестер резко вскакивает со своего кожаного кресла и, убегая с балкона, судорожно кого-то зовёт. Бедная Мэри, сейчас она будет отдуваться по полной. Хотя, мне совсем её не жаль. Выбирала ветхого старикашку, а он вон, ещё ого-го.
В больших окнах его спальни вижу, как мистер Рочестер приволок жену к кровати и незамедлительно бросается на неё. Потом, по всей видимости, он снял свои штаны, потому что в окне мелькнул его дряблый зад.
Фу. Он будет преследовать меня по ночам.
Покидаю балкон. До приезда Гари остаётся три часа и что б как то себя занять, врубаю музыку на полную мощь. Жёсткие аккорды рока, затапливают комнату, вовлекая меня в ритмичный танец. Сквозь кричащую музыку, скорее чувствую, чем слышу, слабую вибрацию телефона, лежащего на прикроватной тумбочке. Он был здесь со вчерашнего дня, я редко брала его с собой.
Смотрю на экран телефона и вижу улыбчивое лицо лучшей подруги Лайзы. Взяв телефон, сначала убавляю музыку, а потом принимаю вызов.
– Я весь день тебе звоню, – с недовольством протягивает Лайза. – Ты что, уже забыла меня?
– И не надейся, киска! – сюсюкаю ей. – Я телефон как всeгда дома забыла.
– А где была? – допрашивает меня.
– В торговом центре… с Гари.
– С Гари? – пренебрежительно фыркает Лайза.
– Он не так плох! – от чего-то, решаю встать на защиту парня.
– И что хочет Γари?
– Поведёт меня на бал сегодня, – бросаю я.
В трубке виснет тишина, но я знаю, что проблем со связью нет. Это Лайза переваривает информацию. Иногда моей подружке требовалось для этого несколько минут.
– Бал? Ты пойдешь на бал? Ты из ума, что ли, выжила? С Гари? – закидывает меня вопросами Лайза.
– Ну да, – пожимаю плечами, – мне скучно! Без тебя.
– О, детка, я тоже скучаю. Ты права, сходи на бал и оторвись. Надень то платье, которое мы с тобой купили в феврале.
Февральское платье, да, поняла, о чём идёт речь. В тот день Лайза готовилась к свиданию с парнем из футбольной команды. Как его звали? А, Брэд, Брэд Торнел. Безмозглый качок и придурок, как и полагалось капитану этой команды. Он бросил её тогда, отдав предпочтение какой-то длинноногой Барби. А платье было такое чудесное, что подруга подарила его мне. Ну как подарила… Я просто забрала его, спасла от возгорания. Потому что Лайза хотела его сжечь.
– Хорошо! Я надену то платье, – с улыбкой соглашаюсь. – И мне уже пора собираться…
– Позвони мне после бала, ладно? Страх как хочется узнать подробности.
– Непременно! – отвечаю ей и отключаюсь.
Я обижаюсь на неё. Считаю, что она ничего не сделала, чтобы остаться. Уж не знаю, могла ли повлиять на решение своих родителей, но мне казалось, что она уж больно быстро приняла свою судьбу. Они отправили её в Англию, в какой-то особенный институт. Наверняка благородных девиц, не меньше. Черт!
После пяти лет, проведенных в разлуке, вряд ли сможем потом найти общий язык. А я вроде бы уже привыкла к своей глупенькой и безбашенной подружке Лайзе.
Приняв душ и подсушив волосы феном, оглядываю огромный шкаф с одеждой. Тяжело вздохнув, приступаю к поискам платья и перерыв многочисленные наряды, всё-таки нахожу его. Оно очень маленькое и очень нескромное. Длина доходит лишь до середины бедра, а может, ещё короче. Сверху лямки – завязки на шее. Голая спина и огромный вырез на груди. Α цвет, просто сногсшибательный, красный. С моим темно-каштановым цветом волос, и шоколадно-зелёными глазами сочетается просто идеально.
Облачаюсь в кружевные трусики и сразу примеряю платье. Оно сидит как вторая кожа. Идеально.
Долго смотрю в зеркало, размышляя, что придумать с волосами. Они длинными и закрывают всю красиво оголенную спину. Поднимаю их к верху, закалываю, пытаюсь заплести… Бесполезно. Копна непослушных волос никак не хочет укладываться в причёску, ну или слабое подобие причёски. Пару раз хватаюсь за ножницы с желанием отстричь волосы по плечи. Но не делаю этого. Не потому что волосы уж прям мне дороги. Нет, я просто боюсь сделать всё ещё хуже. В итоге я сдаюсь, взлохмачиваю их ещё больше и кручусь перед зеркалом.
Чего-то не хватает… Туфли!
Порывшись в коробках, извлекаю на свет новенькие черные босоножки на огромной скале, а к ним – небольшую черную сумочку. В туфлях чувствую себя значительно уверенней, при росте один метр пятьдесят пять сантиметров я вообще не выхожу из дома без каблуков.
Принарядившись и вдоволь собой налюбовавшись, чувствую полнейший упадок сил. Это, в конце концов, чертов бал и мои чертовы одноклассники. И это Гари…
Боже. Зачем я согласилась?
Гари подъезжает ровно в восемь. Последний раз взглянув на своё отражение, выхожу за дверь дoма и медленно бреду к его машине.
Гари ездит на стареньком Форде. Но не из-за того что у него нет денег на новую машину, напротив, его семья одна из богатейших и уважаемых в Палм-бей. Просто унаследовав собственный трастовый фонд в восемнадцать лет, решил не шиковать и все средства оставить на своё образование. Мол, пока я живу в родительском доме, мне и тратить-то их некуда. Но его старший брат Питер считал иначе и к восемнадцати, наверное, уже расхреначил половину унаследованных денег. Парень любит красивые тачки и красивых женщин, а и те, и другие бывают очень прожорливыми. Сейчас Питеру двадцать один, через пару лет он вернётся из колледжа, и наш городок дождется своего любимчика. Этот придурок всем нравится… Кроме меня, конечно. Я надеялась, что он никогда не вернётся и переберется куда-нибудь на Манхеттен.
– Поехали! – провозглашаю я, плюхаясь в потрёпанный салон старенького Форда.
– Вау, – слышу тяжелый выдох Гари. И то, как он с шумом втягивает воздух через нос, разглядывая меня от макушки до пят…
Мне хочется выйти и остаться дома.
– Даже не думай, – отталкиваю его голову, заставляя смотреть прямо перед собой. – Поехали, поехали.
Гари заводит машину, всего с третьего раза, и мы наконец трогаемся. Едим в прекрасной тишине, пока мой воздыхатель не перевоплощается в поэта из девятнадцатого века.
– Кэсси! Ты прекрасно выглядишь, и красный цвет так подходит к твоим глазам, – на одном дыхании молвит парень, поворачивая голову в мою сторону чаще, чем хотелось бы.
– Смотри на дорогу, – обрываю его, – когда ты уже выдохнешься?
– Скоро я уеду, – грустно, с нотками обиды бросает он. – И ты избавишься от моего общества.
– Скатертью дорожка, – желаю ему с язвительной улыбкой и отворачиваюсь к окошку. В моей жизни наступают значительные перемены, и мне просто неспокойно. Подруга уехала, матери постоянно нет, хоть я и не тосковала по ней. Даже Гари скоро оставит меня. И как бы сильно я не убеждала себя в обратном, я буду тосковать по нему сильнее, чем должна.
Оставшуюся часть пути он не проронил ни слова, несколько раз хотел что-то сказать, это я поняла по его тяжелым вздохам и томным взглядам в мою сторону. Но так ничего и не сказал…
Возле школы вся парковка была почти забита, и бедный Гари кружился несколько минут, чтобы найти место. Так и оставил в итоге у черта на рогах свою колымагу.
– Прости, – выдыхает, глуша двигатель, – ближе мест нет.
– Ой, да перестань, – закатив глаза, выбираюсь из тачки.
Решительной походкой направляюсь к центральному входу в здание, а Гари практически бежит со мной в ногу. Я ощущаю лёгкую нервозность, в последний раз заходя в это место. Все те люди, с которыми я виделась в школе, мягко сказать ненавидят меня. Все, кроме Лайзы, Гаррисона и некоторых педагогов. Но последние нейтрально ко мне относились по своим причинам.
В большом банкетном зале грохочет музыка, и народу столько, что яблоку упасть негде. Стены украшены ленточками, разных цветов, и воздушными шарами. Повсюду стоят композиции из розовых цветов, а по полу горстями рассыпано конфетти.
– Тебе принести что-нибудь попить? – перекрикивая музыку, спрашивает Гари.
Отрицательно качнув головой, нахожу взглядом пустой столик и сразу тороплюсь занять его. Мне хочется уменьшиться до размеров букашки, потому что все окружающие уже замечают моё появление.
А чего я ждала, надев такое платье? Присаживаюсь за стол, а мой спутник опускается рядом. Проходит минут пять, прежде чем он вновь пытается заговорить.
– Ты потанцуешь со мной? – задаёт наиглупейший вопрос мне.
– Конечно, нет! – грубо отрезаю. Даже сквозь музыку слышу его громкий отчаянный вздох, но подавляю порыв извиниться за грубость.
Закинув ногу на ногу, пытаюсь принять расслабленную позу и обвожу весь зал любопытным взглядом. Метрах в десяти, правее от нас, восседают девочки ботанички. Умненькие, хорошо воспитанные, с отличной жизненной перспективой. Вот с кем должен зависать Гари. Бросаю на него беглый взгляд. Парень сидит, с задумчивым видом вертя в руках брелок от ключей. На меня он не смотрит, сосредоточился лишь на брелоке. Иногда мне жаль его из-за всех тех унижений, что получил от меня за последний год. Но когда смотрю на него и уже даже хочу сказать что-нибудь хорошее, сразу вижу в нём Питера, его придурка брата. И хорошие слова не находят выхода из моего рта, а я могу лишь ляпнуть что-то грубое. Я ненавижу Питера и не в пускаю в своё сердце Гари, хоть он и старается проникнуть туда. Но у него не выйдет…
Как дура шарю по его лицу взглядом и не замечаю, что он тоже сосредоточился на мне. Поспешно отворачиваюсь, заметив, что парень расплылся в довольной улыбке.
– Ты очень красивая, – говорит он очередной комплемент и я закатываю глаза.
– Иди потанцуй с кем-нибудь, – предлагаю ему, окидывая зал беглым взглядом. – Вон та девчонка глаз с тебя не сводит. – Указываю на девушку за соседним столиком. Она и правда пожирает Гари глазами, а на меня смотрит с презрением.
– Не хочу, – отвечает парень, так и не взглянув на девушку. Очень зря, она вроде ничего.
Проходит, наверное, ещё минут тридцать тишины. То есть тишины с Гари, музыка по-прежнему грохочет, перетекая из ритмичной в медленную и спокойную, а потом опять в ритмичную. Мой спутник вовсю скучает, время от времени, бросая томные взгляды в мою сторону. Мне кажется, что он вообще больше никуда не смотрит. А я за это время успела разглядеть всех собравшихся в этом зале. Парни из команды по футболу, не стесняясь, напиваются, спортсмены недоделанные. Местные куклы Барби танцуют и флиртуют с ними. И тут и там, небольшими стайками, сидят ребята с разными стилистическими направлениями. Через два столика от нас – парни и девушки Эмо. Α через четыре столика – парни, возомнившие себя рок-музыкантами, такие волосатые, неотесанные в коже и цепях. Остальные – просто серая масса, но все без исключения бросают на меня неравнодушные взгляды. Барби – с презрением, спортсмены – с вожделением, Эмо – с неприкрытым равнодушием, хотя они на всех так смотрят. Ну а парни рокеры попеременно показывают факи и веселят друг друга шуточками, по мою душу. Остальные просто мельтешат перед глазами, и вся смесь эмоций на их лицах доводит меня до головокружения.
– Я оставлю тебя ненадолго? – вдруг поднимается со своего места Гари. – Пойду поздороваюсь с друзьями.
Я лишь махаю рукой, мол, делай что хочешь, с трудом сдерживая досаду… Он направляется куда-то вглубь зала, смешивается с толпой, и я теряю его из виду.
– Катись, – кричу ему в спину, хоть мой голос и тонет в музыке, становиться значительно легче. И чего я так напрягаюсь? Отставив сумку на соседний стул, решительно поднимаюсь.
Буду танцевать! Я же за этим сюда пришла. Веселиться!
С высоко поднятой головой прохожу в середину зала, натянуто улыбаюсь от того как толпа расступается при виде меня. Словно я прокаженная или урод с тремя головами и семью конечностями. Сами вы уроды!
Создав вокруг себя много свободного пространства, прикрываю глаза и отдаюсь аккордам песни. Ни на кого не смотрю, просто плыву по течению её ритма. В какой-то момент композиция заканчивается, и я моргнув пару раз, вижу нашего педагога по Истории. Губы сами собой расплываются в улыбке. События этого вечера начинают принимать интересный оборот.
Мужчина сидит недалеко от импровизированного бара, видимо, его поставили следить за порядком. Хоть в этом баре и подают только лимонад и максимум пунш, все присутствовавшие успели уже изрядно набраться, ну или почти все. Мистер Роджерс явно плохо выполняет свои обязанности надзирателя. Бедный, бедный мистер Роджерс.
Приближаюсь к преподавателю, и его скучающий взгляд при виде меня сразу меняется на заинтересованный. Танцуя в полуметре от его персоны, бросаю недвусмысленные взгляды и слегка поглаживала своё тело. На лице мистера Ρоджерса отражается понимание, а в глазах вспыхивает огонёк, и преподаватель слегка кивает словно в согласии. Медленно разворачиваюсь и лёгкой походкой выхожу из зала. Неспешно поднимаюсь по лестнице на второй этаж, а там прохожу в третий кабинет от лестницы – класс Истории. Прохожу к учительскому столу и усаживаюсь в ожидании преподавателя. Мистер Энтони Роджерс не старик, даже наоборот, молодой, чуть больше тридцати, горячий и сексуальный парень и как бонус очень полезный, когда речь идёт об оценках. Сейчас, после окончания школы, меня уже мало интересовал аттестат, но…
Мне просто было скучно.
Тони, то есть мистер Роджерс, как ошпаренный влетает в класс и быстро прикрывает за собой дверь. В темном помещении обнаружив мой силуэт, с ходу приближается к столу.
– У меня мало времени, – сразу заявляет. Поставив руки с обеих сторон от моих бёдер, нависает надо мной. – Детка, – стонет в вырез платья, – ты просто сделала мой вечер.
– Ты слишком много болтаешь, – резко обрываю его, задирая платье. Мистер Роджерс по-животному рычит и, схватив меня за бедра, дёргает на себя. Его возбуждённый член плотно прижимается к моим трусикам, и я тихонько пискнув, развожу ноги чуть шире.
– Испорченная, – продолжает шептать он, покрывая поцелуями шею и грудь. – Ты такая испорченная. Да детка, давай сделаем это быстро, – пыхтит Тони, судорожно расстегивая ремень на своих брюках. Как будто бывало по-другому. Стянув брюки до колен, не забывает достать шуршащую упаковку из кармана. Также вниз падают его боксеры, и он молниеносно стягивает с меня трусики. Ρазорвав упаковку, надевает средство защиты, и его рука находит мою грудь. Он бесцеремонно сжимает её, а я прогибаюсь навстречу его ласкам, запрокидывая голову ңазад. Всем телом льну к нему, ощущая, как его член не спеша проникает в меня. Больно впиваясь пальцами в бедра, парень резко дёрнув меня к себе, погружается полностью. С моих губ слетает протяженный стон, и я страстно желаю большего. Но мистер Роджерс вдруг замирает и начинается отстраняться. В негодовании хватаю его за рубашку, не отпуская и не понимая, в чём дело. В комнате вспыхивает свет, ослепляя глаза, и я, судорожно моргая, одергиваю платье вниз и свожу ноги вместе. Тони уже в метре от меня, спиной к двери, наспех натягивает брюки. Когда глаза привыкают к свету, наконец вижу, кто помешал нам. В дверях стоит Гари, по его лицу ничего нельзя прочесть, да я и не собираюсь.
– Уходи, – прошу его спокойно. Он не шевелится, во все глаза смотрит то на меня, то на Роджерса, тот, кстати, до сих пор стоит спиной. – Ты что, оглох?
Вместо того чтобы уйти, уверенным шагом Γари направляется в нашу сторону. Опешив, не сразу понимаю, что он делает. В три шага преодолев пространство между нами, останавливается возле Тони и прожигает его спину пылающим гневом взглядом. Мистер Роджерс сразу ретируется к двери, так и не посмотрев ни на меня, ни на Гари. Трус. Затем мой воздыхатель направляет еще более пылающий взгляд на меня, а я отвечаю ему язвительной улыбочкой. Потом происходит что-то колоссальное и не входившее ни в какие рамки. Гари наклоняется, подняв с пола мои трусики, швыряет их прямо мне в лицо. Я ловлю их, прежде чем они врезаются в него, и сжимаю в кулаке.
– ОДЕВАЙСЯ! – вдруг орёт парень. Я даже рот раскрываю от удивления.
– Да пошел ты, – нахожусь я наконец, спустя несколько секунд. Гари совсем взбесился и в один прыжок оказывается совсем близко ко мне. Я думала, он ударит меня, нет, правда, вид был именно такой. Парень грубо хватает меня за руку и дёргает со стола. Я слетаю и, не удержав равновесие, приземляюсь на пятую точку. Гари это не останавливает, и он снова дёргает меня за руку, ставя на трясущиеся ноги.
– Я отвезу тeбя домой, – тащит меня из класса.
– Да пошёл ты! – снова кричу ему, упираясь ногами в пол. – Отпусти меня, придурок. Отвали от меня, – вдруг прорываются из меня слова. – Кто ты вообще такой, чтоб указывать мне?
Гари резко останавливается и смотрит на меня взглядом, пропитанным ненавистью. Думала, отпустит, но он снова тащит меня к двери, несмотря на все мои попытки вырваться. Уже в коридоре я всё же выдергиваю руку и отстраняюсь.
– Отвали, Гари, – предостерегающе шиплю, увидев, что он снова хочет схватить меня за руку. Там и так уже, наверное, будет синяк. – Пошёл к черту!
Гари замахивается, а я попятившись к стене, вжимаюсь в неё. Кулак прилетает ровно возле моей головы, врезается в и без того пошарканную стену, и с неё сыплются мелкие куски штукатурки.
– Шлюха, – выплевывает парень, нависая надо мной. От кого угодно, но только не от него ожидала услышать подобное. На секунду на моем лице появилось негодование, и я тут же жалею об этом. – Прости, Кэсси, я не хотел, – вдруг выдыхает парень, зажмуриваясь. – Прости…
– Что, Гари? Тоже захотел кусок пирога, а до тебя всё очередь никак не дойдёт, – прячу слезы горечи за ненавистью и сарказмом. Подняв руку, кончиком пальца провожу по симпатичной мордашке парня. – О-о, бедный Γари, год потрачен впустую.
Гари смотрит на меня своими голубыми, как океан в солнечный день, глазами, не моргая и не дыша. Потом трясёт своей светлой, с лёгкими кудряшками головой, словно выходя из ступора.
– Я не хотел этого… то есть год, я не для… Черт! Кэсси! Ты же не такая! Зачем ведешь себя как испорченная дрянь?
Он вновь повышает голос, но отстраняется, освобождая мне путь.
– Такая! И ты знаешь, кто меня испортил, – бросаю на последок, проходя мимо.
Он тяжело и с надрывом вздыхает.
– Позволь мне отвезти тебя домой, – вновь пытается заговорить со мной, точнее с моей спиной.
– Отвези себя домой, – говорю не оборачиваясь, уже спускаясь по лестнице.
