Текст книги "Воздух, которым мы дышим (ЛП)"

Автор книги: Елена Маккензи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Это скорее жалость, чем уважение к нему и его работе. И я уверена, что это не то, что хочется Марку, но они думают, что окажут ему поддержку, не пуская меня в общину.

– Разворачивай! – резко приказывает он.

От холода в его голосе и взгляде я замираю с бушующим пульсом.

– Все в порядке, правда.

– Нет. Немедленно разворачивай!

– Лиам, пожалуйста, – умоляю я его, а внутри все выворачивает.

Сама мысль о том, что мне придется испытать, приехав в Гленвуд, вызывает у меня панику. И стыд, что Лиам это увидит. Но, в конце концов, он перехватывает и выворачивает руль рукой, заставляя меня сдаться на милость его гнева.

Это не будет для меня приятно. До сих пор я избегала своего появления не только ради себя, но и ради жителей Гленвуда. Мне хотелось упростить ситуацию для всех нас. Я действительно плохо чувствую себя по этому поводу. Но когда я вижу мрачную мину Лиама, внутри что-то поднимается. Может быть, это гордость. Последняя искра, которая у меня все еще осталась, кажется, только что решила, что пора просыпаться.

***

Гленвуд – бывший шахтерский город. Поскольку шахта была закрыта где-то в 1982 году, большинство жителей покинули этот небольшой городок. Многие дома опустели. Люди, что остались, сегодня живут за счет туристов, которые приезжают сюда, чтобы побродить в горах.

Переехав сюда с Марком, я не могла представить себе ничего прекраснее, чем жить в подобном маленьком городке, где люди знают, уважают и в виду тяжестей жизни поддерживают друг друга. Когда еду вдоль по главной улице, я все еще вижу этот сонный маленький городок, и меня все еще не покидает ощущение того, что я дома. Тепло и уют. Вероятно, иначе и не почувствуешь, видя этот городок с восемьсот сорока шестью жителями. Я до сих пор уверена, что местные жители – хорошие люди. Если позволить им быть таковыми. Их безоговорочная преданность Марку не позволяет им этого. Как будто они чувствуют себя перед ним в большом долгу. Может быть, чувствуют себя виноватыми из-за того, что он вырос без матери. Или за то, что он, несмотря ни на что, все-таки совсем неплохой шериф. Потому что он действительно таковым и является, даже если на него все больше и больше давит бремя ответственности. Что является одной из причин, почему наш брак распался.

– И куда сначала? – резко спрашиваю я у Лиама.

То, что он вынудил меня поехать в Гленвуд, испортило мне настроение. Я понимаю, что он, возможно, прав и лишь пытается мне помочь. Но, в принципе, мне не нужна помощь, я довольна своей жизнью на ранчо. Я всегда любила одиночество. Может быть, поэтому я позволила Марку так быстро убедить меня уехать с ним. Может, потому что он так часто рассказывал о Гленвуде, я и почувствовала себя здесь как дома еще до того, как увидела это место.

В то время возможность иметь дом была для меня чудом, потому что у меня его никогда не было. За короткое время, что я заботилась о своей матери, пока она не умерла, и когда мы не могли путешествовать, наша малюсенькая запущенная квартирка возможно и походила на что-то близкое к понятию дома, но я никогда не ощущала ее таковой. Сколько себя помню, я мечтала о настоящем доме. О месте, где я бы хорошо себя чувствовала, о людях, которых бы я знала, и чьи лица вызывали бы у меня теплые чувства, когда я походила бы по улицам. Все это я нашла здесь. По крайней мере, на какое-то время. Или до сих пор, потому что все еще чувствую себя дома. Я не могу представить, что уйду отсюда.

– На почту. Я хочу посмотреть, может для меня что-нибудь есть, – предлагает он, глядя в боковое окно с таким же задумчивым взглядом, с которым смотрела и я, когда приехала в Гленвуд.

***

Я паркую машину перед небольшим почтовым отделением, расположенным на нижнем этаже двухэтажного дома. Должна признать, у меня ком стоит в горле, но я не хочу, чтобы Лиам заметил, как мне неловко, когда Лиза Джонс как бы невзначай сначала оглядывает мой грузовик, проезжающий мимо нее, а затем бросает на меня уничижительный взгляд. Лиза – единственный парикмахер в городе, который понимает свое ремесло. На самом деле, я могла бы порадоваться, что у меня нет прически. Я просто отращиваю волосы и, если необходимо, то сама отрезаю несколько сантиметров. Два раза в год я еду в Миссулу, чтобы сделать там стрижку. У Марка Лиза постригала не только волосы.

Я слегка морщусь, когда Лиза проходит мимо грузовика, и выхожу, чтобы последовать за Лиамом на почту. Если я уже здесь, почему бы не заглянуть в наш почтовый ящик. В основном его опустошает Джордж, но таким образом я смогу избавить его от лишней поездки в Гленвуд. Почта на ранчо не приходит, только иногда, если это срочная доставка или очень большой пакет. В таких случаях кто-то из городка берет на себя доставку посылки на ранчо.

– Лиам Томпсон! – восклицает позади меня хриплым голосом старушка Уолтерс.

Миссис Уолтерс – одна из немногих в Гленвуде, кому нет дела до проблем Марка с его бывшей женой. Будь это иначе, у меня, вероятно, даже не было бы почтового ящика.

Я отпираю свою ячейку и поворачиваюсь к Лиаму, который через плечо бросает на меня отчаянный взгляд. Старушка Уолтерс – та еще сплетница, так что я не знаю, хорошо ли, что она узнает, что мы с Лиамом не случайно пришли вместе в филиал. Я подумываю остаться на заднем плане, но Лиам бросает на меня еще один молящий о помощи взгляд, когда миссис Уолтерс поднимает прилавок и раскинув руки надвигается на него.

Я спешу к ним и становлюсь у стойки.

– Миссис Уолтерс. Я ожидаю очень срочную посылку. Вы уверены, что для меня ничего не было в почте?

Миссис Уолтерс делает паузу и, морща лоб, смотрит на меня. Один из ее выкрашенных в рыжий цвет локонов свисает ей на лоб, и она нервно облизывает темно-красные губы. Миссис Уолтерс отчаянно пытается выглядеть моложе, чем она есть. К сожалению, она пытается это делать не теми средствами. Почти семидесятилетняя леди похожа на старую стриптизершу. И ей не нравится, когда кто-то сомневается в ее работе.

– Если бы для тебя что-то пришло, это было бы в твоем почтовом ящике, Тесса Кармайкл, – возмущенно говорит она.

Лиам быстро отходит от нее и идет к своему ящику. Бедного парня эта ситуация действительно неслабо так достала. Его ящик находится рядом со стойкой миссис Уолтерс. Ему придется приближаться к ней каждый раз, когда он захочет посмотреть свою почту.

Миссис Уолтерс становится рядом с ним и разглядывает, сжимая его предплечья.

– Мальчик, мы рады, что ты в порядке. Мы видели тебя в новостях. Пенни сказала, что ты был здесь, чтобы открыть почтовый ящик.

Пенни – внучка миссис Уолтерс. Время от времени она заменяет ее, когда старушка плохо себя чувствует.

– Спасибо, Эрин, – говорит Лиам, закрывая ячейку и отходя от старой леди. – Как Пенни?

– Ну, как она должна быть, когда знает, что ты вернулся в город? Она полностью сбита с толку. Ты все еще ей нравишься. – Миссис Уолтерс зловеще смеется и поднимает голову, когда кто-то приходит на почту.

Я автоматически оборачиваюсь, когда слышу звонок над дверью, и застываю. Не хватало еще Молли Теннер. Она смотрит на меня, замечает, что я стою перед ней у стойки и грубо отталкивает меня в сторону.

Молли – что-то вроде городской ведьмы. Она ненавидит всех, кроме себя и отца Марка. Для него она сделает все, только его это не интересует, или он просто не замечает этого.

– Эрин Уолтерс, ты все еще обслуживаешь эту ведьму в своем заведении?

Я сглатываю, чувствуя, как к моим щекам устремляется жар, и опускаю глаза, чтобы Лиам не смог этого увидеть.

– Я здесь закончила, – говорю я, поворачиваясь к двери.

– Ты видишь здесь ведьму? – спрашивает Лиам миссис Уолтерс, удерживая меня за руку.

Молли Теннер опускает взгляд на руку Лиама, держащую меня за запястье, затем смотрит на него.

– Если бы ты не был героем войны... – начинает она, а затем качает головой. – Эта девушка – плохая компания.

– Ты все еще каждый день выпиваешь свою бутылку виски? – Лиам подмигивает миссис Теннер, затем берет меня за руку и покидает со мной почтовый филиал.

Я сомневаюсь, что она поняла, что он хотел сказать ей, что тот, кто выпивает в день бутылку виски, тоже не является хорошей компанией.

– Это было еще довольно мило, тебе не кажется? – спрашиваю я его снаружи, пытаясь не обращать внимания на свою руку в его.

Он смотрит на меня и ухмыляется.

– Так значит ты обзавелась в Гленвуде друзьями? Это должно быть благодаря твоей милой улыбке.

– Это не смешно. – Я забираю у Лиама руку.

– Давай-ка немного прошвырнемся по магазинам. Нам нужна краска для забора, рулон проволоки тоже не будет лишним.

Я смотрю через улицу на единственный супермаркет в Гленвуде, и в животе неприятно урчит.

– Тогда тебе придется идти без меня. У Гарри мне ничего не продадут.

– Значит, ты-таки действительно доставила неприятностей его сыну, – тихо смеется Лиам. – То, что Гарри не обслуживает меня, я это понимаю, но тебя? Ты ничего не сделала кроме того, что вышла замуж за его сына. Он должен быть тебе благодарен.

Взгляд Лиама скользит по моему лицу, и мне хочется убежать.

– Я предупредила тебя, что это не очень хорошая идея, – плотно сжав губы отвечаю я.

– О, нет – наоборот. Потому что сейчас я все это проясню. И когда я проясню все, ты поедешь со мной домой, мы запустим гриль, зажарим несколько стейков, и ты расскажешь мне, что здесь происходит. Почему даже Ольга Хендерсон смотрит на тебя так, как будто у тебя бубонная чума?

Я с тревогой следую за его взглядом. В нескольких метрах позади меня стоит Ольга.

Она – что-то вроде шлюхи Гленвуда. В каждом городе есть подобная особа, которая допускает в свою постель все, что имеет член. В Гленвуде – это Ольга. Она и Марка затащила к себе в кровать, тогда мы все еще были женаты. Я потираю ладонями предплечья.

– Возможно, потому что у меня бубонная чума, – уклончиво отвечаю я.

Лиам наклоняется ко мне и шепчет на ухо. Его теплое дыхание на моей щеке заставляет меня задрожать.

– Мы пойдем к Гарри и закупимся. И я обещаю тебе, Гарри не скажет ни слова. Он не посмеет сказать что-либо против герою войны.

Слова «герой войны» Лиам подчеркивает таким образом, что не остается сомнений, что он не считает себя героем. Я стою и оторопело смотрю на него, чувствуя, что не могу пошевелиться. Я хотела бы сделать это для него, но мое чувство вины не позволяет мне оторваться от места, к которому словно прилипла, и идти к супермаркету. Лиам не знает того, что в моей ситуации виноват не только Марк, но и я сама.

Глава пятая

Лиам

Не знаю, злиться мне или смущаться. Если бы возмущенное выражение лица Тессы не было бы настолько ужасно сексуальным, что мне с трудом удается сдержать улыбку, то, вероятно, я не смог бы оставаться таким спокойным. Эти надутые полные губки и слегка сморщенный носик заставляют меня успокоиться быстрее, чем хотелось бы. Я бы предпочел сейчас же ломануться к Гарри на разборки.

Гарри можно противостоять, только если говорить с ним на его же языке. Я даже понимаю гнев, который он чувствует по отношению ко мне. Да, я это заслужил. Но не могу представить, чтобы кто-то столь прекрасный, как Тесса Кармайкл, мог заработать подобную ярость.

Я снова беру Тессу за руку. Ощущение этого прикосновения слишком интимно, но мне хочется поддержать ее этим жестом, и, возможно, немного самого себя.

– Пойдем, – ободряюще говорю я. – Какой стейк ты предпочитаешь?

– Хорошо прожаренный с бобами, – отвечает девушка, бросая на меня быстрый взгляд и крепко сжимая губы, как будто только что приняла окончательное решение.

Я замечаю, как она расправляет плечи и вызывающе поднимает подбородок, словно предупреждая всех заранее, чтобы не смели даже издалека криво взглянуть на нее. Не знаю, следует ли мне сочувствовать ей или восхищаться той силой, которую она излучает несмотря на то, что я заставляю ее делать то, что ей явно неприятно.

Мы входим во вращающуюся дверь, и, чтобы Тесса не смогла сбежать, я тащу ее с собой в отсек. На несколько секунд мы оказываемся так близко друг к другу, что я могу вдохнуть фруктовый аромат ее волос и почувствовать грудью прикосновение ее спины. Я обнимаю ее за талию и говорю себе, что это для того, чтобы она не споткнулась, но на самом деле мне хочется ощутить ее. То, что заставляет меня прикоснуться к ней – что-то вроде непреодолимой потребности. И я не просто хочу прикоснуться к ней, мне хочется защитить ее. Не только от Гарри и жителей этого городка, но и от всего, что может ей угрожать. Узость отсека вращающейся двери – лучший повод для этого. Это заканчивается после двух вдохов и Тесса торопится от меня избавиться.

Слегка приоткрыв губы, она бросает на меня быстрый затравленный взгляд, затем оглядывается в супермаркете.

Магазин Гарри не особо большой, но для такого маленького города, как Гленвуд, достаточно велик. Это из-за того, что раньше здесь проживало гораздо больше людей. В другом городке такого размера в подобном супермаркете, вероятно, можно было бы получить лишь только самое необходимое. Но не в этом. Здесь можно было найти практически все, даже такие современные вещи, как мобильные телефоны. Для Гарри всегда было важно иметь в ассортименте товар, который обычно пользовался редким спросом. Ему хочется, чтобы Гленвуд был готов к любой чрезвычайной ситуации. Гарри всегда рассчитывает на какую-то катастрофу: нападение русских, отравление воды террористами, восставшие из могил зомби. Что бы ни случилось – в Гленвуде у вас есть все шансы выжить. Для экстренных случаев в наличие есть аварийные пакеты любых размеров.

– Ну что ж, стейки, – говорю я, подтягивая Тессу к прилавку с мясом, который находится в задней части магазина.

Здесь никогда ничего не меняется сколько я себя помню. Причина для этого та же, что и для обширного ассортимента в магазине. В чрезвычайной ситуации клиенты Гарри должны точно знать, где что можно найти. А это станет затруднительным, если он постоянно начнет менять расположение товара, как это практикуют крупные сети, заставляя свою клиентуру продираться через запутанные лабиринты, чтобы, пока люди ищут то, что действительно хотят купить, заставить их покупать больше, чем им нужно.

В проходе с инструментом стоит молодой человек и смотрит на нас, пока мы к нему приближаемся. Я его не знаю, но он, должно быть, ненамного старше меня. Он озадаченно смотрит на Тессу, поднимающую подбородок еще выше и поспешно тянущую меня мимо незнакомца. Очевидно, его не знаю только я.

– Кто это был? – спрашиваю я, проходя мимо него, и оборачиваясь через плечо.

Он все еще пялится нам вслед. И мне не нравится то, как он сейчас смотрит. Я крепче сжимаю руку Тессы и притягиваю ее ближе. У парня было что-то с Тессой? Была ли это ревность в его взгляде?

– Джош Бэнкс, заместитель шерифа. Вероятно, он прямо сейчас доложит Марку.

Я напрягаюсь, когда слышу имя Марка. Мне хочется, наконец, понять, что здесь происходит. Но я не могу заставить Тессу объясняться. Не имею права делать этого. Когда мы сворачиваем за угол, Тесса резко вырывает руку из моей и останавливается. Перед стойкой с мясом стоит Гарри, разговаривая с сотрудницей.

– Это старушка Маргрет? – удивленно говорю я. Маргрет была лучшей подругой моей бабушки, и почему-то в ней я тоже всегда видел бабушку. Она поднимает глаза, задумчиво на меня смотрит и ее лицо просветляется.

– Мой мальчик, это ты, – смеется она и ковыляет ко мне.

Маргарет всегда была хромой. Во всяком случае, я не помню ее другой. И поскольку бабушка всегда говорила мне, что не культурно расспрашивать других «что и почему», я никогда не спрашивал.

– Да, это я, – говорю я, игнорируя жесткий укоризненный взгляд Гарри. Я даже не разочарован тем, что он все еще так на меня смотрит. Не ожидал, что он когда-либо простит меня. Даже после того, что я выжил в пятилетнем аду. Я склоняюсь и обнимаю Маргрет, чьи волосы стали абсолютно белыми. Она, кажется, стала еще меньше. Старушка всегда была маленькой, но теперь кажется хрупкой и крошечной.

– Я действительно так рада, – говорит она. – Слава богу, ты к нам вернулся.

Когда я смотрю на него, Гарри что-то бормочетон, и в его глазах плещется гнев. Да, ничего не изменилось. Все по-прежнему, как я оставил. И глубочайшая ненависть Гарри ко мне, и чувство вины, когда я смотрю в его сломленные глаза. Я отрываюсь от Маргрет.

– Гарри, – приветствую его я.

Он игнорирует мою руку, вместо этого презрительно фыркает в сторону Тессы.

– Что ты здесь делаешь? Тебя здесь не обслуживают.

– Все тот же «старый-добрый» Гарри, – говорю я. – Это магазин, мы закупаемся.

– Мы? – спрашивает он, прищуриваясь.

– Тесса была достаточно любезна, чтобы позволить мне жить у нее. Так что и в этом городе все еще не перевелись люди, которых можно именовать таким образом.

Гарри сужает глаза и смотрит на меня с полным презрением.

Тесса рядом со мной нервно переминается с одной ноги на другую. Я обнимаю ее за плечи, что Гарри комментирует своего рода ворчанием.

– Тесса украла здесь? – сухо спрашиваю я.

– Нет.

– Тогда нет никаких причин, по которым она не должна быть здесь. Твое личное мнение не интересует, – информирую его я, шагаю вперед к холодильной стойке и достаю пачку стейков.

– Привет, Маргрет, – говорит Тесса с дружеской улыбкой. – Как у тебя дела?

– Замечательно. Захвати для Джорджа еще бутылку соуса для барбекю, который он так сильно любит.

Маргрет протягивает Тессе бутылку темно-красной жидкости. Я улыбаюсь ей с благодарностью. Ее никогда не беспокоило мнение других людей. Старушка Маргрет – замечательный человек.

Тесса благодарит ее, а затем провокационно смотрит на Гарри.

– Передай от меня привет Марку.

Мы идем к кассе, затарившись упаковкой пива, стейками, тако, бобами и продуктами, которых хватит на целую неделю. Гарри все время пристально на нас смотрит, но не произносит ни слова. Я и не ожидал ничего иного, он всегда был трусливым. Мужчина мог быть грубым по отношению к женщинам, всегда был властным тираном дома, но против взрослых мужчин – кишка тонка. За его надменной маской скрывается самый никчемный слабак. В том, что мать Марка бросила семью, когда ее сыну было четырнадцать лет, возможно, была вина Гарри.

Я кладу товар на ленту и жду, пока Гарри посчитает, но он не двигается, просто стоит у кассы и смотрит на меня.

– Мы хотим заплатить, – говорит Тесса, вызывающе глядя на него.

– А я сказал, что ты ничего здесь не получишь.

– Тогда заплачу я, – говорю я.

– Ты тоже больше ничего здесь не получишь.

Тесса прочищает горло, затем проталкивается мимо меня и становится прямо перед Гарри.

– Ты и я, у нас никогда не было особо хороших отношений. Я совершала ошибки, ты тоже. Я также понятия не имею, что такого плохого сделал Лиам. Но перед тобой человек, проведший в неволе пять лет. Он сражался на войне, которую ты так боишься. Этот мужчина видел ужасные вещи. Ты не смеешь к нему так относиться. Лиам получит сегодня свои стейки, и, если для этого мне придется пнуть под зад пожилого мужчину, я сделаю это, – угрожает она, показывая в эту секунду себя такой, какой я еще ее не видел. Ее сжатые в кулаки руки, прижатые к бокам, дрожат от гнева.

– Нет, Гарри не будет так обращаться с Лиамом, – вмешивается Маргрет, уперев руки в боки. – Ты должен быть счастлив, что после развода Тесса из вежливости сдерживалась, избегая тебя и всех остальных придурков.

– Это мой магазин, – невозмутимо говорит Гарри и просто отворачивается. Гарри не тот мужик, что позволяет женщинам ему указывать.

Тесса испускает яростный рык, затем кладет на ленту сто долларов и упаковывает нашу покупку.

– Сдачи не надо, – кричит она на весь магазин, и почему-то я горжусь ею.

Большую часть времени Тесса была молчалива, и я подумал, что Гарри так сильно пугает ее, что она просто покорится своей судьбе. Но она, определенно, не боится его, о чем я могу судить по молниям в ее взгляде, и поражении в его. Значит от визитов в городок ее удерживает вовсе не страх.

– Спасибо, – говорю я, все еще улыбаясь, когда мы подходим к машине, сгружая покупки в кузов грузовика.

– За что? – удивленно спрашивает Тесса.

– За то, что добыла для меня стейк.

– Ты это заслужил.

Она скрещивает руки на груди и смотрит на главную улицу.

Я пользуюсь случаем, и скольжу взглядом по ее голым ногам. Эти шорты – действительно отличное изобретение. У Тессы слегка загорелые, стройные, совсем не худые бедра.

– Ты объяснишь мне, что только-что произошло?

Тесса пожимает плечами, затем смотрит на меня. На ее лбу выступили капли пота. В настоящий момент я не уверен, что именно – летняя жара или напряжение – терзает ее так, что грудь Тессы тяжело поднимается вверх и вниз при каждом вздохе. Она глубоко вдыхает.

– Это несправедливо, – восклицает Тесса дрожащим голосом. – Он никогда не поддерживал меня, даже когда все было не так уж плохо, – она качает головой и фыркает, – Я не хочу говорить об этом. Поехали.

Мне хочется застонать от разочарования, когда Тесса снова закрывается от меня. Только у меня появилась надежда, что она откроется, как все улетучилось. Но проявление разочарования, вероятно, ни чему не помогло бы, поэтому я проглатываю свою реакцию и киваю.

Глава шестая

Тесса

– Мне кажется странным сидеть здесь снова, наблюдая, как садится солнце.

Мы с Лиамом сидим на веранде перед домом, глядя на закат. С момента, как Джордж ушел, между нами возникло какое-то странное напряжение. Я не уверена, то ли это от ощущения покалывания на коже, словно от тысяч крошечных насекомых, потому что Лиам сидит рядом со мной, и я отчетливо осознаю, что мы одни, то ли от того, что он ожидает от меня объяснений по поводу произошедшего в городе. Во время еды он не сказал ни слова, но теперь мы наедине, и уверена, что он ожидает, что я что-то скажу. Мне нужно это сделать, но чувство скованности не позволяет открыться, потому что нелегко доверять кому-то подобные вещи. Ни кому-то чужому, ни многолетнему знакомому.

Я едва дышу, размыкая губы и стараясь выдавить из себя первые слова. И чем больше пытаюсь, тем сильнее становится ощущение, сдавливающее грудь, словно пластиковый пакет на голове или веревка на шее.

– Закат здесь красивый. Думаю, именно поэтому я так сильно полюбила это место, – вместо этого говорю я, и эти слова удивительно легко соскальзывают с губ.

Потому что они ничего не значат. Они ни о чем и не представляют для меня опасности. Из-за них Лиам не может меня ненавидеть. Это просто слова, что говорят все, которые каждый произносит не напрягаясь. Те слова, которые я на самом деле должна сказать ему имеют слишком большое значение. И как только я произнесу их, они могут все между нами изменить. Меня пугает мысль, что Лиам сможет увидеть меня другими глазами.

Лиам наблюдает за мной, пока я раздумываю о том, смогу ли поведать ему, кто я есть на самом деле. Он сидит в кресле-качалке рядом со мной. Нас разделяет только маленький белый столик, на котором стоят наши напитки. Лиам пьет пиво. Я – домашний лимонад. Мужчина вытянул ноги в ковбойских сапогах, на нем надеты старые выцветшие джинсы и чёрная футболка, которая слишком тесна для него. Это одежда из шкафа в его комнате. Перед отъездом его тело, должно быть, было намного менее мускулистым.

– Расскажи мне о том, что происходит в городе, – не выдерживает он, и это делает меня несчастной. Я очень надеялась, что он забыл свои слова о том, что желает все узнать сегодня вечером. Но как он мог забыть это после всего, что пережил сегодня?

Я крепко сжимаю губы. Говорить об этом. Не знаю.

– Твоя футболка для тебя слишком узкая, – произношу я с усмешкой.

– У меня с собой мало вещей, поэтому пришлось надеть то, что нашлось в шкафу. – Лиам усмехается и смотрит на себя вниз, где черная ткань футболки плотно обтягивает его мышцы. – Нужно будет пройтись по магазинам.

– Иногда мы с Джорджем сидим здесь по вечерам. Он пьет свой скотч, а я пишу статью или книгу. Мы говорим о ранчо и о том, как было здесь раньше.

– Джордж много говорит о прошлом. Обо мне тоже?

Я тихо смеюсь и киваю.

– Да, я знаю, например, что Марк и ты курили в сарае, а Джордж поймал вас на том, что вы практически подожгли его.

– О, да. Нам тогда было по девять лет? – задумывается он. – Да, примерно. Мой зад все еще болит, когда я вспоминаю о нашем наказании.

Я громко смеюсь и качаю головой.

Лиам смотрит на меня внимательно, как-то задумчиво. Его глаза излучают теплоту, вызывая где-то в глубине души ощущение порхающих крылышек. Хочется избежать его взгляда, но не могу. Я словно очарована его глазами.

– Твой смех прекрасен, – внезапно говорит он. – Я давно не слышал смеющейся женщины. – Он щурится, затем смотрит в сторону, туда, где за горами скрывается солнце. – Когда я был у них, я многое видел и слышал. – Лиам закусывает нижнюю губу и снова смотрит на меня. – Все, что я слышал в течение очень долгого времени – это крики женщин. Рабынь. Они похищали их из деревень и насиловали.

Я сглатываю. Не однократно слышала о том, что делали с женщинами, которых похитили. Я изображаю улыбку и надеюсь, что она вырвет Лиама из его воспоминаний. Но он снова отводит взгляд.

– Пять лет – это очень много, – произносит он, мучительно морщась. – Я не знаю, почему они так долго держали меня у себя и не убили, как всех остальных. Сначала я был обычным пленным. Они пытали меня, издевались, морили голодом. Но со временем стали давать мне все больше свободы. Мне разрешили гулять, тренироваться с ними. Я жил с ними, молился, ел.

Лиам делает глубокий вдох, и я понимаю, что он говорит мне то, что вероятно, никому не рассказывал. Даже его начальству и представителям правительства. Иначе его бы здесь не было. Его бы продолжали допрашивать. Снова и снова, чтобы выудить из него любую информацию. Может, быть они даже посчитали бы его предателем?

– Я видел, может быть, даже смотрел всторону, когда они казнили людей, издевались над женщинами. Я просто продолжал притворяться, что я их друг. Пока когда-нибудь получилось бы сбежать.

– Ты был вынужден, – тихо говорю я, стараясь не показывать ему сочувствие, которое испытываю к нему. – Ты завоевывал доверие, чтобы получить возможность сбежать.

– А это действительно было так необходимо? – только и говорит он, горько усмехаясь. – Если бы я не был слишком труслив, я бы дал им убить меня. Вместо этого я позволил им стать моими друзьями. – Теперь он сердито смотрит на меня. – Мы были друзьями.

Я качаю головой.

– Это просто так кажется. Ты зависел от них.

Интересно, почему Лиам рассказывает мне эти вещи? Почему выбрал меня своим собеседником для своих секретов? То, что он рассказывает, ужасно и почти разрывает меня на части, но я понимаю, что обязана выслушать все, чтобы понять его, чтобы он почувствовал, что кто-то здесь поддерживает его. Ему, вероятно, необходимо выговорится, чтобы все это не пожирало его изнутри. И Лиам, вероятно, надеется, что я открою ему свои самые мрачные секреты, если он расскажет мне свои. И я, вероятно, должна ему открыться в ответ, тем более что мой секрет даже таковым не является. Все его знают. Кроме Лиама.

Он мрачно смеется и качает головой.

– Ты думаешь, что это было что-то вроде стокгольмского синдрома. Нет.

– Прости, – говорю я.

– Нет, все в порядке. Теперь твоя очередь говорить.

Я фыркаю.

– Ты обвел меня вокруг пальца.

– Да, ты получаешь что-то от меня, я получаю что-то от тебя. – Он отпивает свое пиво, затем выжидающе на меня смотрит. – Я не позволю тебе увильнуть.

Я вздыхаю.

– Ну ладно. Марк и я были недолго счастливы, – начинаю я, – Может быть, никогда не были. Но после смерти моей матери он был единственным, что у меня было. – Я беру свой стакан и отпиваю ледяного лимонада, чтобы выполоскать комок у меня в горле. – Что привлекло меня к нему, так это его невероятная любовь к жизни. Он действительно был окружен жизнью. После долгой болезни моей матери он стал для меня порывом освобождения. Каждый день вечеринки, алкоголь, концерты, – я запинаюсь, – и секс. У нас был удивительный, прекрасный секс. И вдруг, совершенно неожиданно, когда мы были в Гленвуде всего месяц, наш брак превратился в войну. Еще больше алкоголя, печали. Марк закрылся, постоянно был пьян, а я не могла с этим мириться. Кричала на него, упрекала его, иногда просто сходила с ума от гнева и отчаяния. Я продолжала провоцировать его, потому что не понимала его и ненавидела видеть таким. Я не понимаю всего и до сегодняшнего дня. Я никогда не узнаю, что сделало его таким сломленным. Как будто он не мог находиться здесь.

Лиам сжимает челюсти. Конечно, он знает. Все здесь знают, что сломило Марка, заставило его стать таким холодным. Только я не знаю.

Я игнорирую реакцию Лиама, чтобы она не мешала мне продолжать рассказ, потому что теперь мне хочется избавиться от всего, потому что чувствую, если поведаю все Лиаму, то снова смогу дышать.

– Я забеременела, и какое-то время казалось, что Марк взял себя в руки. Вечером он приходил домой трезвым, мы ладили, он проявлял заботу. Но это продолжалось недолго. Позже все стало как раньше, как будто мы грызли друг друга. Казалось, что я его раздражаю, а он меня. Я была так зла, потому что он всегда был пьян, всегда приходил слишком поздно, и я чувствовала себя такой одинокой. Я провоцировала его, чтобы выпустить разочарование. Снова и снова. Пока он не толкнул меня. – Я делаю глубокий вдох. – Я потеряла ребенка. Это стало концом нашего брака.

– Мне так жаль, – тихо говорит Лиам, сочувственно глядя на меня.

Я отвожу взгляд и отчаянно качаю головой.

– Нет, не должно быть.

Он громко втягивает воздух.

– Ты что, винишь себя?

Я кривлюсь, уставившись на темные горные вершины, украшенные огненным венцом заходящего солнца.

– А разве не должна? – издевательски хмыкаю, так сильно впиваясь пальцами в подлокотники своего кресла-качалки, что становится больно. Я наслаждаюсь болью, потому что она мешает мне раствориться в жалости к себе. – Я доела его. Лиам, у него были проблемы, и вместо того, чтобы помочь ему, я усугубила их.

Лиам, тихо ругнувшись, ставит свою бутылку пива на стол так громко, что я вздрагиваю.

– Он не должен был прикасаться к тебе, – задумчиво хмурится он. – Марк никогда не был жестоким по отношению к женщинам. Это, видимо, моя вина.

Я горько усмехаюсь, вскакиваю со стула, иду к парапету крыльца и прислоняюсь к нему.

– Ты говоришь это: никогда не был. У него могли быть проблемы с алкоголем и верностью, но он не был жестоким. Я довела его до этого. Я пилила и пилила... Ты не знаешь меня. Ты не знаешь что я за человек на самом деле, – говорю я ему, в прямом смысле выплевывая каждое слово, потому что ненавижу себя за то, что иногда просто не в силах контролировать свои эмоции. Особенно, когда чувствую себя беспомощной. Я доводила Марка до безумия своими упреками, тотальным контролем и беспомощностью, если он не вел себя так, как я от него ожидала. Да, все должно идти так, как мне нужно, потому что если нет, то тогда случаются плохие вещи.