Текст книги "Воздух, которым мы дышим (ЛП)"
Автор книги: Елена Маккензи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Задыхаясь, я хватаю ее за бедра и призываю двигаться быстрее. Она откидывается назад, выпячивая грудь, лаская себя, и громко стонет. Я прижимаю большой палец к ее клитору и потираю его. Мне хочется, чтобы она кончила, сидя на мне. Тесса стонет, выкрикивает мое имя, пульсирует вокруг моей плоти и срывает меня за собой следом в этот взрыв ощущений, которые обрушиваются на меня, словно цунами.
– Тесса, – шепчу я ей на ухо, когда она, тяжело дыша падает на меня, пряча свое лицо у меня в основании шеи, – ты самый замечательный сон за долгое время.
– Я? Никогда не считала себя замечательной, – не двигаясь, интересуется Тесса. Она накрывает меня своим телом, и я просто держу ее в своих объятьях.
– Ты замечательная. Никогда не верь, если тебе скажут другое.
Она тихо смеется и целует меня в щеку, и тут в ее корзине для пикника раздается перезвон, и я не могу сдержать смеха.
– Это твой, у меня нет телефона.
– Ты должен быть благодарен за это, – говорит Тесса, вздыхая, выпрямляясь и роясь в корзине, которую мы в порыве страсти столкнули с покрывала. – Это должно быть Джордж, который хочет знать, где я так долго. Мы после обеда всегда сидим на веранде с кофе и пирогами. Он настаивает на своих привычках, – объясняет она, но, взглянув на дисплей сотового, удивленно сжимает губы. – Это не Джордж. Алло? – отвечает она на звонок.
– ...
– Нет, он не... – Тесса смотрит на меня с сожалением, и у меня возникает неприятное чувство. – Кто это сказал? Нэнси Уолтерс? И шериф? Нет, они оба не правы.
– ...
Она снова смотрит на меня, качает головой и закатывает глаза.
– Вы не правы. Я новый владелец. Тесса Кармайкл, проверьте это.
– ...
Тесса хватает ртом воздух и выпучивает глаза.
– Вы стоите перед моим домом? Как вы, наверное, уже поняли, я не дома. – Она кладет руку на телефон. – Кто-то с телевидения, они хотят тебя.
Я качаю головой. Мне не нужно больше ненужных вопросов, которые поднимают еще больше вопросов и приносят с собой больше камер. Я просто хочу покоя, поэтому у меня нет мобильного телефона. Чтобы не приходилось вести именно такие телефонные переговоры.
– Послушайте, его здесь нет. Вы находитесь без разрешения на моей земле. – Тесса вешает трубку, хватает свое нижнее белье и быстро натягивает трусики. – Я не могу сидеть здесь голышом, если не более чем в километре у подножия холма рыщет съемочная группа. Если не желаешь с ними разговаривать, то тебе следует остаться здесь. Я попытаюсь избавиться от них.
– Тесса, подожди, – останавливаю ее я и чувствую себя действительно ужасно, потому что у нее из-за меня проблемы. – Может, мне стоит поговорить с ними, тогда они снова исчезнут.
– А потом с каждым разом их будет все больше и больше, потому что все они захотят побеседовать с тобой лично. Некоторые будут изображать тебя героем, а некоторые – предателем. Я не хочу, чтобы это случилось, и ты пострадал. – Тесса печально качает головой, а в ее глазах стоят слезы, грозящие пролиться в любой момент. – Я не желаю твоей травли, потому что, если ты поддашься их уверенности, что они имеют на тебя право, их будет больше и больше. Я испытала это с Марком, когда он нашел девочку. Пресса была повсюду, они копали и копали, и не сдавались, пока не вытащили всю грязь. Даже то, что его мать взяла и исчезла. И его проблему с алкоголем. Просто все.
Я выпрямляюсь и притягиваю ее в объятья.
– Если хочешь, я исчезну на некоторое время, пока все не уляжется.
– Нет, не хочу, – резко возражает она, отталкивая меня. – Я хочу, чтобы ты остался, потому что это твой дом.
– Теперь это твой дом.
– Мы дадим это интервью. Мы просто пойдем на опережение и дадим им то, чего они хотят. И мы ясно дадим понять, что для большего ты не доступен, – предлагает она, ее лицо значительно осветляется. Тесса смотрит на меня с надеждой.
– Это может сработать, – задумчиво говорю я. – При одном условии, ты и я, мы примем участие в летней ярмарке Гленвуда. Как бабушка раньше.
Она с сомнением смотрит на меня и хмурится. Я очень опасаюсь, что она откажет, но Тесса кивает.
– По рукам.
Ежевично-малиновое варенье
Ингредиенты:
500 г ежевики и малины
Желеобразующий сахар для 500 г фруктов
несколько листков мяты
2 столовые ложки лимонного сока
2 столовые ложки рома...
...продолжение в главе «Рецепты»
Глава тринадцатая
Тесса
Я смотрю на Лиама через камеру, затем перевожу взгляд на него и удовлетворенно киваю.
– Выглядит хорошо. Я буду задавать тебе вопросы, ты будешь отвечать, как если бы мы просто беседовали, и все.
Лиам нервно взъерошивает свои волосы, затем протирает руки о бедра и натянуто улыбается.
– Будем надеяться, что это сработает. Я не хочу быть виновником, если Джордж вдруг стрельнет в одного из журналистов.
Я громко усмехаюсь, а затем быстро отмахиваюсь, потому что убийство репортера на самом деле не смешно.
Когда я верхом на Белле как можно скорее вернулась, то не ожидала того, что увижу. Трикси прижала одного из репортеров к его машине и удерживала его, а Джордж угрожал ему винтовкой и поливал оскорблениями. Коллега журналиста стоял в стороне с мобильным телефоном в руке и разговаривал с департаментом шерифа, яростно возмущаясь, что тот не хотел никого отправлять на помощь, потому что в городе в настоящее время не было шерифа, а остальные четыре блюстителя порядка были заняты.
– Будем надеяться на лучшее, – сказала я, снова оглядывая гостиную. Я установила камеру, чтобы в кадр попадала верхняя часть тела Лиама. Он сидел в одном из кресел, за его спиной была книжная полка. Достаточно нейтральный антураж, чтобы не узнать, где все происходит. Так как я работаю под псевдонимом и использую агентство для продвижения моего сайта, никто не знает, где я живу. – Мы сможем начать, когда ты будешь готов.
– Я, по ходу, никогда не буду готов, – нервно усмехается Лиам.
– Здесь только я, – говорю я, прекрасно понимая, как он себя чувствует.
Когда пресса преследовала Марка и была занята поиском чего-то, что можно было бы использовать, я почувствовала на собственной шкуре, что это за люди. Голодные драконы готовые на все и на любую ложь. Я не позволю им сделать то же самое с Лиамом.
– Давай начнем.
Я нажимаю на запись, считая в уме до десяти, прежде чем начать. Иду к Лиаму, становлюсь за его креслом и наклоняюсь к нему через плечо.
– Сегодня речь пойдет не о новом рецепте, книге, косметике, обуви или сумочках. Сегодня я с Лиамом Томпсоном, морским котиком, который провел пять лет своей жизни в плену. Сегодня мы побеседуем об этих пяти годах. Это интервью будет его последним, поэтому мы просим всех вас уважать это решение и позволить Лиаму Томпсону жить так, как он хочет и как он заслуживает. Если у вас появятся дополнительные вопросы, вы сможете опубликовать их в комментарии к этому видео, и я перешлю их Лиаму.
Выпрямляюсь и перехожу за камеру, Лиам ухмыляется, подняв бровь.
– У тебя так хорошо получается, что я завожусь, – говорит он.
Я улыбаюсь в ответ и игнорирую жар, заливающий лицо.
– Сначала вопросы, потом секс. – Я жду еще несколько секунд, чтобы потом было легче смонтировать видео, так как не собираюсь развлекать аудиторию нашей сексуальной жизнью. – Лиам, в каком подразделении ты служил?
Я объяснила Лиаму заранее, что начну с нескольких простых вопросов, а затем мы подойдем к более сложному, чтобы он мог постепенно настроится на интервью. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя еще более неловко, чем уже есть.
– «Seal Team Six», также известная как Группа развития специальных средств ведения военных действий ВМС США.
– Каково было ваше задание в тот день?
– Мы должны были закрепиться на Такур Гар. Это высота в горах Арма, недалеко от провинции Пактия. Стратегически важный пункт. Мы должны были установить наблюдательный пункт на вершине с обзором на долину Шахи Кот. (Здесь речь идет об операции «Анаконда» 2002 года)
– Что пошло не так?
– Нам сообщили, что горы безопасны. Из-за проблем с одним из вертолетов миссия была отложена на один день. У вертолета, который совершал облет горного массива, было мало времени, пилот оценил местность, как безопасную, и был поспешно отозван. Наш вертолет был сбит еще до того, как мы смогли приземлиться. Гора была небезопасной, мы приземлились прямо в засаду.
– Расскажи нам, что случилось после этого.
Я даю возможность Лиаму рассказать о бое, о безнадежной ситуации, где он стал свидетелем гибели своих товарищей, о том, как его подстрелили, и как он очнулся с тяжелыми ранениями в лагере террористов. Он описывает свои первые дни, которые едва может вспомнить из-за высокой температуры, пыток, повторяющихся допросов. Ему давали наркотики, угрожали смертью, переводили в разные лагеря, заставляли испытывать голод и жажду. Когда я слышу все жестокие подробности, у меня перехватывает горло, и я едва сдерживаю слезы. Представление о том, что пришлось испытать этому мужчине, к которому я чувствую настолько сильное влечение, что даже рискую попасть под гнев Марка, для меня настолько шокирующе, что мне с трудом удается сдерживать слезы. И с каждой новой подробностью мне все больше и больше хочется сделать хотя бы небольшой перерыв в интервью. Но это, вероятно, только добавило бы еще больше боли Лиаму, поэтому я просто позволяю ему дальше говорить о голоде, гневе, желании умереть, попытке убить себя. Я позволяю ему излить душу.
– Какое событие было наихудшим? – спрашиваю я, когда он замолкает, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, а затем вопросительно смотрит на меня.
Его лицо становится суровым, он избегает моего взгляда, а пальцы впиваются в подлокотники кресла.
– Я плохо могу судить о том времени. Иногда у меня совсем не было чувства времени. В некоторых лагерях было тяжелее, в некоторых не так уж и плохо. В зависимости от глубины ненависти или извращенности людей в том или ином лагере. Должно быть, это произошло где-то на третий год. В результате нападения американских войск главарь накануне потерял своего сына. Он хотел получить от меня информацию, которую я не мог ему дать. Я больше не имел представления о действиях США и их союзников. И даже если бы и имел, то не сказал бы ему. Я бы никогда не позволил тому, что они сделали со мной, случиться с другим боевым товарищем. – Лиам смотрит на свои колени, затем концентрирует взгляд на точке где-то позади меня.
Чувствую, что то, что он собирается сказать мне сейчас, это то, о чем он на самом деле не желает говорить. Подумываю замять вопрос, но он чувствует, что я собираюсь сделать, и останавливает меня, поднимая руку.
– В лагере была немка, врач. Они похитили ее за несколько недель до того. Она лечила меня от инфекции. Я знал, что они неоднократно насиловали ее. Они часто насиловали и убивали женщин. Некоторые женщины в лагерях рожали детей. – Лиам сглатывает, и я впервые вижу, как он плачет. Мужчина вытирает лицо и дико оглядывается по сторонам, пока не находит другую точку, чтобы сконцентрироваться. – Они подмешали Виагру в мою еду и заставили меня изнасиловать ее. Либо я это сделаю, либо всех девочек в лагере казнят.
Рефлекторно шарю позади себя, пододвигаю стоящий там стул и сажусь не в силах что-либо произнести, хотя Лиам смотрит на меня и ждет, чтобы я что-то сказала. Но что я могу сказать? Слов нет. Я ошеломлена этой жестокостью. Тем, что они сделали с этой женщиной. И что они сделали с Лиамом.
– Мы вырежем это, – говорю я глухим голосом по прошествии бесконечных секунд. – Никто не должен знать этого.
Меня действительно тошнит.
– Ладно. Я все равно лишь хотел, чтобы это ты знала. Ты должна знать, кто я есть.
Я вскакиваю, падаю перед ним на колени, беру в руки его ладони и подношу их к губам.
– Это не твоя вина. Ты спасал детей.
Лиам презрительно усмехается.
– Спасал? Кто это знает.
Я резко поднимаюсь и взбираюсь к нему на колени, прижимаясь и слушая его сердцебиение. Он обнимает меня и притягивает к себе.
– Это хорошо ощущается, – шепчу я ему на шею, вдыхая его запах: он пахнет скошенной травой и мужчиной. – Ты хороший человек, в тебе нет зла, не наговаривай на себя.
Лиам поднимает мой подбородок и нежно целует.
– Ты даришь мне чувство, что я больше не одинок. Ты даешь мне силы.
Я целую его снова.
– Мне нет нужды давать тебе силы. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Если бы это было иначе, тебя бы сейчас не было здесь, рядом со мной.
– Я здесь, потому что кто-то же должен заставить тебя продавать варенье на ярмарке, – шутливо говорит он, а затем отстраняет меня. – Давай двигаться дальше. Я еще не рассказал, как мне удалось сбежать.
С тяжелым сердцем встаю с его колен и снова сажусь за камерой. Мне необходимо сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем я могу задать ему следующий вопрос.
– Лиам, как тебе удалось освободиться?
Он садится прямо и ищет свою «точку привязки» где-то позади меня.
– Меня должны были доставить в новый лагерь. Пара женщин и я сидели в кузове грузовика, с нами было двое вооруженных охранников. Эти двое были не очень внимательны. Они были из лагеря, где я был до последнего. Большинство из них были сыты по горло боями и подобной жизнью. Я был для них чем-то вроде развлекательной программы. Им нравилось смеяться надо мной, особенно когда они могли победить меня в какой-либо игре, например, в бейсбол. Когда я понял, что для них было забавно одерживать верх над американцем, то все время проигрывал. Чем чаще я проигрывал, тем больше свободы получал. Они даже тренировались со мной. Для меня в какой-то момент начали стираться границы, я все меньше и меньше расценивал их как своих тюремщиков. Однажды я зашел так далеко, что поверил им, что моя собственная страна предала меня. В то, что меня не хотели обменять, потому что наплевали на меня. Я возненавидел все, что связывало меня с США. Мою татуировку тоже. – Лиам показывает в камеру белохвостого орла на своем предплечье. – Я обезглавил его камнем. У меня не было ножа. Если бы он у меня в тот момент был, я бы не использовал его, чтобы убить себя, а использовал бы для того, чтобы вырезать этого орла из себя. Тогда я сдался. – Он делает глубокий вдох. – Наш грузовик подвергся нападению. Один из мужчин спрыгнул с грузовика, чтобы посмотреть, что произошло с водителем. Тогда я схватил другого, вытащил его нож из-за пояса и перерезал ему горло. Нас освободили морские котики. Никто не знал, что я был еще жив. – Он усмехается. – Никто. Они лгали мне. Я предал себя и своих товарищей. За зря.
Я возмущенно втягиваю воздух.
– Ты когда-нибудь выдавал то, что не должно было выдавать?
– Нет. Ну если только футбольные правила не подпадают под гриф секретности.
– Тогда ты никого не предавал, – твердо говорю я, выключаю камеру, встаю, иду к бару, достаю хороший бурбон из шкафа и вопросительно смотрю на Лиама.
– Мы это заслужили, не так ли? – спрашивает он.
Глава четырнадцатая
Лиам
Когда просыпаюсь, на улице уже светло. Лампа в моей комнате, которая обычно всю ночь остается включенной, выключена, а это значит, что Джордж уже довольно-таки долго работает. Я не могу вспомнить, когда в последний раз спал всю ночь. Этим утром впервые чувствую себя отдохнувшим, расслабленным и свободным от жутких мыслей и воспоминаний.
Я переворачиваюсь на бок, осторожно обнимая тело Тессы и притягивая ее ближе, пока не почувствую теплую, шелковистую кожу ее спины у своей груди и обнаженную попку у своей эрекции. Я хотел бы просыпаться так каждое утро: с нею в объятиях, с ее ароматом и волосами на моей подушке. Я убираю пряди в сторону, нежно целую в затылок, провожу языком по плечу, вверх по шее, а затем запускаю кончик языка в ушную раковину.
Тесса тихо вздыхает и медленно двигается в моих руках, затем поворачивается и очень близко прижимается ко мне.
– У тебя такое сияние в глазах, – тихо говорит она.
– У меня сегодня ночью не было кошмаров, вероятно, потому что ты в моих объятьях.
– Если я нужна тебе в твоей постели, чтобы ты мог спокойно спать, то у меня нет проблем с этим, – говорит она, радостно улыбаясь.
– Раз уж ты здесь, – говорю я, забрасывая ее ногу себе на бедро и прижимая свою пульсирующую эрекцию к ее естеству, – возможно, мы могли бы начать утро еще приятнее.
– Ну, если это поможет тебе хорошо начать свой день, – отвечает Тесса, – тогда я не возражаю.
– Это поможет мне. – Я трусь о ее пылающую киску и напряженно стону. – Мне очень поможет быть глубоко внутри тебя.
Тесса отвечает взаимностью на мои усилия, начиная ритмично двигать тазом. Я зарываюсь рукой в ее волосы, притягивая ее лицо к себе, жадно целуя, изучая ее рот языком и показывая ей, как сильно вожделею ее. Так жажду ее, что мой пульс учащается, до боли сжимает грудь, и я не могу думать ни о чем, кроме того, как сильно ее желаю. Я хочу, чтобы эта женщина была рядом каждую секунду. Без нее мне не нужен воздух, но я знаю, что это всего лишь мечты. Кто-то вроде меня не заслуживает такого вечного счастья. В конце концов я все разрушу. Но сейчас у меня есть только одно желание – дать друг другу то, в чем мы оба нуждаемся.
Скольжу поцелуями вниз по ее чудесному телу. Смакую вкус ее вспотевшей за ночь кожи, посасываю соски и ликую, когда Тесса громко вскрикивает и нетерпеливо выгибается. Целую лобок, а затем, схватив за бедра и уложив ноги себе на плечи, запускаю язык в ее горячий, влажный рай и смакую ее похоть. Она извивается подо мной, когда я порхаю языком по клитору. Ввожу в нее два пальца, слегка сгибаю и массирую изнутри. Тесса такая мокрая, и мой член становится еще тверже, потому что меня возбуждает сама мысль, что это из-за меня. Я засасываю ее клитор в рот и ликую, когда она вздрагивает и нетерпеливо выстанывает мое имя.
– Лиам, боже мой, ты убиваешь меня, – хнычет она, и присасываюсь еще сильнее. Я так тверд, что едва могу это терпеть. Толкаю эрекцией в матрас, пытаясь не сойти с ума от желания. Мои пальцы врезаются в нее быстрее, я обвожу языком вокруг клитора, провожу по ее щели. Ее ноги напрягаются, бедра нетерпеливо двигаются, Тесса сжимается вокруг моих пальцев и дрожит, когда на нее накатывает кульминация. Я выпиваю из Тессы последнюю волну оргазма, прежде чем оторваться от ее киски и убрать руку. Когда поднимаю голову между ее ног, она смотрит на меня в экстазе, все еще хрипло дыша.
Тесса выпрямляется, хватает меня обеими руками за лицо и целует.
– Теперь я, – говорит она, заставляя меня улечься на спину.
Целует меня в шею, прикусывает ключицу и кружит языком вокруг одного из моих сосков, пока с моих губ не срывается стон. Ее маленький огненно-горячий язычок вылизывает мою кожу и распаляет меня еще больше. Чем дальше Тесса спускается вниз, тем сильнее бьется мой пульс. Такое ощущение, что все мое тело настроено лишь на то, чтобы наконец-то ощутить Тессу там, где ее ждет моя эрекция. Я тихо вскрикиваю, когда она обвивает ствол рукой и прижимается губами к головке. Ее язык облизывает маленькую щель и заставляет меня отчаянно задрожать. Такое чувство, что каждая моя клетка пылает огнем. Ее кулак стимулирует меня, а проказливый рот сосет головку.
Все внизу сжимается, когда девушка берет меня глубоко в рот. Ее язык проходится по основанию члена, когда она снова поднимает голову. Тесса так сильно сосет, что у меня начинает кружиться голова. Я так возбужден, что готов взорваться.
– Детка, – хриплю и стону в отчаянии, – я сейчас кончу, ты должна...
Конечно, мне бы хотелось, чтобы Тесса полностью меня взяла и выпила каждую каплю, но не хочу, чтобы она подумала, что должна это делать.
Я хватаю ее за волосы и пытаюсь оттащить, потому что больше не в силах говорить, но она лишь смотрит на меня, нахально улыбаясь, и продолжает сосать еще интенсивнее, еще быстрее двигая головой вверх и вниз. Моя оборона трещит по всем швам, я хватаю ее голову и вбиваюсь в нее. Одна из ее ладоней обхватывает мои яички, осторожно сминая их. Я чувствую, как они поджимаются и сокращаются, а затем изливаюсь ей в горло.
– О боже, – стону я, рухнув на кровать. Изможденный и ошеломленный. Глубоко вдыхаю, затем берусь за ее предплечья, притягиваю к себе и восторженно поизношу, – Спасибо.
– Не за что. Это же не был твой первый раз, или? – спрашивает Тесса, улыбаясь.
– Первый раз до конца, – признаюсь я.
– Мне было приятно.
– Ты невероятна.
– Ты это делаешь со мной. – Тесса нежно целует меня. – Что желаешь на завтрак?
– Яйца и бекон. А потом мы пойдем за ягодами, насобираем множество корзин, потому что тебе понадобится много варенья. И тебе придется испечь много пирогов.
Тесса закатывает глаза и недовольно кривится. Ей хочется избежать любого контакта с жителями Гленвуда, и я прекрасно это понимаю. Но я не позволю ей и дальше замыкаться. Также, как не позволю Марку определять ее место в этой общине. Я положу этому конец. С момента инцидента в департаменте Марк не появлялся. Он оставил свой значок и ушел. Это, конечно, не победа, но мы, возможно, достигли перемирия. Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы облегчить жизнь Тессе, потому что ей нравится жить здесь. Тесса любит это ранчо. Она осталась здесь, хотя все были против нее. Что это, если не любовь?
Я поглаживаю ее по спине и смотрю на нее с упреком.
– Обратного пути нет.
– Я держу свои обещания, – возмущенно говорит она. – Но ты должен знать, что я буду бесконечно страдать каждую секунду, потому что они будут бесконечно ненавидеть меня каждую секунду.
– Посмотрим. – Я выскальзываю из-под нее и вылезаю из кровати. – Просто сделай на всякий случай несколько бабушкиных кишей3.
– Ты хочешь подкупить весь город?
– Всего лишь около 700 человек.
Тесса
Джордж настороженно наблюдает за нами, жуя свой бекон, время от времени тихо бурча себе под нос. И я не очень уверена, сердитое это бормотание или довольное. На самом деле, я даже не желаю это выяснять, поэтому стараюсь сосредоточиться на своем завтраке, что для меня нелегко, так как Лиам под столом занят тем, что ласкает мои ноги своими, и смотрит на меня таким взглядом, от которого во всем теле появляется жаркий трепет. Такое ощущение, что мы страстно влюбленные подростки. И, вероятно, так и есть. Страстно влюбленные. Мое сердце замирает каждый раз, когда Лиам приближается ко мне, или я просто думаю о нем. Меня бросает то в жар, то в холод, дыхание ускоряется, и легкие всполохи пламени вспыхивают от желудка до местечка прямо между моих бедер. Мне срочно необходимо отвлечься от ступни Лиама между ног, поэтому я беру свой MacBook, лежащий на столе.
– Я уже посмотрела, какой резонанс получило интервью, – бормочу я и разблокировав MacBook, захожу в свой блог. – Пока что семьдесят четыре тысячи просмотров. Учитывая, что мы загрузили его ночью, это довольно прилично.
– Телефон все равно разрывался утром, – жалуется Джордж, бросая на меня острый взгляд. – Пока вы помогали друг другу принимать душ.
Я сглатываю и тщетно пытаюсь не краснеть. Лиам остается спокойным и расслабленным, в то время как в моих ушах грохочет пульсация сердца.
– Сколько просмотров получают твои видео обычно? – пытается отвлечь меня улыбающийся Лиам.
– Варьируется, но где-то в среднем от семисот тысяч до четырех с половиной миллионов. У старых, конечно, гораздо больше времени для просмотра.
– Мне просто интересно, кто из местных сплетниц рассказал пронырливым репортерам о том, где находится Лиам, – вставляет Джордж, которому уже с самого раннего утра пришлось погонять настырного папарацци местной газеты.
Я встаю, иду к углу, где всегда стоит на штативе и ждет следующей съемки моя камера. Вытащив карту памяти, вставляю ее в MacBook и проигрываю смонтированное видео.
– В следующий раз, когда он придет, не угрожай ему своей винтовкой, а отдай ему это. Скажи ему, что большего он не получит.
Я кладу карту на кухонный стол, где любой из нас сможет в любое время ее найти и передать раздражающему репортеру, который в прошлом преследовал Марка и был особенно настойчив, желая выяснить, что случилось с его матерью. Этот человек живет в Гленвуде ненамного дольше, чем я, и иногда мне кажется, что здесь, в городе, его недолюбливают еще больше, чем меня. Но все читают его газетенку, в которой рассказывается любая скучная мелочь о каждом из нас.
– Под видео есть парочка комментариев, – говорю я.
Лиам напрягается, убирает ногу от моих бедер и с любопытством наклоняется вперед.
– Что они пишут?
– Большинство моих читателей – женщины, мужчины увидят видео в социальных сетях в течении следующих нескольких дней, и, надеюсь, когда-нибудь пресса, – объясняю я.
– Что они пишут? – нетерпеливо спрашивает Джордж.
Я вздыхаю.
– Одной хотелось бы взять интервью у Лиама без мешающей одежды. Она хотела бы провести его самолично, даже будучи сама голышом, – пересказываю я, стараясь не чувствовать ревнивый укол в моем сердце.
Но он там и громко кричит, что Лиам принадлежит мне, и я ни в коем случае не собираюсь делиться им ни с кем. Мне довольно часто приходилось делиться Марком. Я зыркаю на Лиама, но он выглядит таким же раздраженным, как и я, что немного успокаивает.
– Вот какая-то хочет узнать, есть ли у тебя желание завести с ней ребенка. Еще одна спрашивает, как тебе удалось остаться в такой форме?
– Это оправданный вопрос, – вставляет Джордж, глядя на Лиама с легкой улыбкой на губах.
– Я использовал каждую возможность потренироваться, сыграть в футбол, а также мне приходилось рыть для них пещеры в скалах. И пытался делать все, чтобы оставаться в форме, когда появится шанс на побег, – объясняет он, едва скрывая гнев, который вызывает у него этот вопрос.
Могу понять, что он возмущен вопросами такого рода, которые указывают на то, что он является предателем и на самом деле не заключенный, а перебежчик. Вероятно, ему пришлось терпеть такие комментарии с момента его возвращения. Вот почему я просто закрываю и отодвигаю от себя ноутбук.
– Давайте займемся вареньем. Ярмарка через четыре дня и у нас много дел, если ты хочешь туда попасть.
Джордж смотрит на меня с удивлением.
– Ты хочешь на ярмарку?
– Лиам считает, что это хорошая идея.
– Я тоже так думал бы, если бы не Марк.
– О нем ничего не было больше слышно. Может быть, он, наконец, понял, что не может вечно контролировать мою жизнь.
Я бросаю на Лиама вопросительный взгляд, и он кивает. Кажется, он верит в это так же, как и я.
– Ты думаешь, что он сдался?
– Так мне показалось, когда он просто взял и выложил свой полицейский значок. Как будто в нем вдруг щелкнул переключатель.
– Хм-м-м, – хмыкает Джордж. – Как по мне, так все в порядке, если это означает, что на этой кухне, наконец, будут печь, а не обжиматься.
Я вздрагиваю, когда до меня доходит, что Джордж, должно быть, давеча видел меня и Лиама, когда тот усадил меня на стол и кормил беконом.
– Я вымою посуду, – поспешно бросаю я и встаю из-за стола. Сзади слышу скрип по деревянному полу отодвигаемых стульев, и когда оборачиваюсь, обнаруживаю, что осталась на кухне одна. С облегчением выдыхаю.
Глава пятнадцатая
Лиам
День гленвудской ярмарки в конце лета – это большое событие. По крайней мере, по меркам Гленвуда, потому что в этом городишке редко что-либо происходит. Вот почему сегодня здесь не только рыночные прилавки, но и небольшая карусель для детей, сладкая вата и игры. Мы получили место для стенда рядом с детской каруселью. На самом деле это только звучит позитивно, но в какой-то момент стало привычным размещать детские аттракционы на краю ярмарки, поэтому мы находимся на отшибе.
Я помогаю Тессе разместить на столе яблочный, ягодный и шоколадный пироги. Мы также привезли джемы и несколько бутылок бабушкиного сидра. Тесса испекла парочку кишей с заварным кремом и запекла яблоки для детей. Из меда пчел Джорджа она так же сделала средство по уходу за губами. До сих пор Тесса продолжает держаться молодцом и, дружелюбно улыбаясь, не реагировать на бросаемые в нашу сторону раздраженные и уничижительные взгляды.
Эрин Уолтерс из почтового отделения в настоящее время стоит у соседнего стенда, который заполнен продуктами фермы Беннетта. Большую часть товара на ярмарке составляют изделия и продукты окрестных ферм. Они представляют здесь свою продукцию. Заммеры, чей стенд расположен напротив, выращивают коров и предлагают молочные и мясные продукты. А за стендом Робертса сидит сама старая леди. Она родом из Восточной Европы и продает самодельные вязаные кружевные салфетки.
– Как называется то, что она делает? – спрашиваю я Тессу, кивая на миссис Робертс, которая приехала в Соединенные Штаты после Второй мировой войны и, в конечном итоге, вышла замуж за фермера Робертса.
Тесса смотрит вверх и слегка прищуривает глаза. Она осматривает круглую подушку, которая лежит на четырех деревянных ножках.
– Не знаю. Никогда не видела ничего подобного.
– Она делает это каждый год, – улыбаясь, отвечаю Тессе. – В детстве я всегда наблюдал за ее работой. Я знал, как это ремесло называется, но забыл.
Обнимаю Тессу, притягиваю к себе и целую в висок.
– Это называется плетение кружева на коклЮшках или кОклюшках или что-то в этом роде, – говорит Эрин с мрачным лицом. Сейчас она стоит точно посередине между нашим и соседним прилавком и настороженно присматривается к пирогам Тессы.
– Спасибо, – дружелюбно говорю я. – Коклюшки, вот как это называется. – Кладу кусок пирога на бумажную тарелку и протягиваю ей. – Попробуйте!
Она сжимает губы, смеривает взглядом Тессу, затем снова пирог.
– Твоя бабушка всегда была хороша в этом. Я скучаю по ее пирогам.
– Тогда попробуйте этот, – говорю я, протягивая ей тарелку. – Вы не пожалеете.
– Давай-давай, Эрин Уолтерс, – ворчит Джордж, возвращаясь с экскурсии и неся половину головки сыра.
Эрин Уолтерс тянется к тарелке и неохотно принимает салфетку и пластиковую вилку из рук Тессы. Внимательно осматривает ягодный пирог сквозь свои очки, нюхает его, как будто он может быть отравлен, затем цепляет кусочек на вилку и проталкивает между ярко-красными губами. Ее глаза расширяются, затем брови ползут вверх, и она тихо стонет.
– Что там внутри? – удивленно спрашивает она. И запихивает еще больший кусок в рот.
– Я несколько часов вымачиваю ягоды в роме, затем кладу их под шоколадную начинку. Шоколадная начинка состоит из теста для шведской кладдкаки, темного шоколада с большим количеством масла, – объясняет Тесса.
– Чувствуете, как шоколад тает во рту? – продолжаю «давить» я, едва подавляя довольную усмешку.
– Да, невероятно, – довольно бормочет Эрин, борясь с улыбкой.
– Эрин Уолтерс, – верещит Молли Теннер, несясь по рыночной площади. – Что ты делаешь?
Ее голос звучит сердито, а гнев, должно быть, связан с тем, что Эрин стоит у нашего стенда.
– Ем пирог, – отвечает Эрин, держа тарелку перед носом Молли, которая сейчас стоит возле нее. – А что, это выглядит как-то иначе?
