Текст книги "Три эффекта бабочки"

Автор книги: Елена Вольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

 – А хочешь, я поговорю со своей мамой?

– О чем? – равнодушно поинтересовалась Скворцова.

– У мамы есть подруга Наталья Федоровна, – торопливо заговорила Неля, боясь, что Оля не дослушает ее до конца. – Так вот эта дама отличный психотерапевт. Она помогла многим людям. Ее все хвалят. Да и я после той аварии приезжала к ней на консультацию. Не захочешь встретиться с Наташей, мы поищем тебе другого хорошего психолога…

– Ты и правда считаешь, что мне нужна помощь? Церковь, психолог, психиатр? Ты думаешь, я схожу с ума? – мрачно спросила Оля, а потом в крайнем возбуждении забросала подругу вопросами: – Что они могут знать? Помочь чем? Убедить в чем? Объяснить мне, что я во всем виновата сама? Что я все сделала сама, своими руками? Что меня никто замуж за Скворцова насильно не тянул? Они что, должны мне внушить, что выход из тупика есть всегда? Что я могу уйти от мужа, бросить все и начать жить с нуля? А что позволь спросить, дорогая подруга, мне делать с детьми? С бизнесом, наконец? Да, детей я у Валерки заберу! Но он будет бороться за Юльку до последнего. За Дениса нет. Он второго ребенка не хотел и совершенно не любит сына. А бизнес? Я столько лет строила его! Сутками пропадала на работе. Командировки, договора, счета, накладные, люди, салоны, взятки чиновникам, банки, реклама… Все было на мне! На мне одной! Да, я мечтала о счастливой и обеспеченной жизни. И в этом нет моей вины. Я как последняя дура ввела Скворцова в состав учредителей сразу после рождения Юльки. И теперь, если я решусь на развод, мне потребуется письменное согласие на его выход из фирмы и отказ от доли в бизнесе. Он не вложил в фирму ничего! Ни денег, ни труда. Понимаешь, ничегошеньки! И добровольно он не отдаст мне ничего. И почему я должна ему что-то дарить? С какого перепугу? А этот дом? Он был куплен в браке, и я платила за него с нашего общего с ним счета. Ты понимаешь? Скворцов заберет у меня все! Все до последней копейки! И он, к твоему сведению, уже грозился сделать это. С нахальной такой рожей и мерзкой улыбочкой…

  Оля начала задыхаться от возмущения и переполнявших ее эмоций. Она плеснула шампанского в свой бокал и сделала глоток.

 – А помнишь ли ты, Нелечка, что Усольцев адвокат по семейным делам? Как думаешь, на чьей стороне он будет? Он специализируется на отъеме денег и недвижимости у богатых. Петруша в своем деле собаку съел! И он приложит все усилия, подключит все свои связи, чтобы раздеть меня донага! Он ведь хочет, чтобы его обожаемая Ларочка и ее придурошный сынок по-прежнему были в шоколаде и жили припеваючи. Да и он сам поимеет немало на бракоразводном процессе. Его услуги дороги. Ох, как дороги! И Ларочка не поскупится. Она захочет, чтобы ее старинный любовник заработал денежек. И будут они счастливо жить-поживать за чужой счет. За мой, Неля, счет! Я в ловушке! И из нее нет выхода!

Последние слова Оля прокричала громко, с надрывом. Она вскочила на ноги и побежала в дом. Верещагина бросилась вслед за подругой. Вбежав в кухню, Неля увидела, как склонившись над раковиной Скворцова снова и снова ополаскивает разгоряченное лицо холодной водой.

Неля приблизилась к подруге и мягко погладила ее по спине.

– Ну все, все… успокойся, милая. Все образуется. Ты же у меня умница, красавица… Ты хорошая мать. Мы тебя любим.

В голосе подруги было столько жалости, сочувствия и сострадания, что Оля быстро выключила кран и бросилась в объятья подруги. Она зарыдала навзрыд. В эту минуту Скворцовой начало казаться, что слезы вымывают из ее души тяжесть обид, боли, злобы и бессилия и постепенно ей становится легче.

– Спасибо, Нелечка, что ты у меня есть, – прошептала Оля. – Без тебя я бы сошла сума. Я сейчас приду в себя, и мы еще посидим с тобой у бассейна. Там больше воздуха и не так жарко… а то мне нечем дышать… здесь…

Скворцова обвела глазами кухню и виновато улыбнулась.

– Хорошо, милая, как скажешь, – пробормотала Неля, едва сдерживая слезы. – А шампусик прихватим с веранды? Мы выпили только полбутылки.

– Естественно, – уже почти спокойно сказала Оля. – Ты берешь бокалы, а я бутылку.

– Йес, май лорд, – попыталась банально отшутиться Верещагина. – Сигареты берем?

– И пепельницу, – поддакнула Оля. – Мы же интеллигентные девушки и бычки в воду бросать не будем.

– Нет, подруга, не будем.

9.

Верещагина не могла не заметить, как быстро Оля пришла в себя после бурной истерики. Когда подруги шли по хорошо освещенной дорожке к бассейну, Неля старалась отбросить от себя вновь появившиеся подозрения относительно душевного состояния Оли. Резкая смена настроений, нежелание долго находиться на одном месте и переживаемые подругой страдания не просто настораживали, но уже откровенно пугали. Неле было даже страшно представить, во что может вылиться эта ситуация из-за таких сильных чувств, которые обуревают подругу. Но самым ужасным было то, что Скворцова уже много лет подавляет эти эмоции в себе и не хочет признаться, что пора искать помощи на стороне. Да еще этот неприятный случай на дороге. Это явный показатель нездоровой психики и неумения контролировать себя и свое поведение. Но имеет ли она право взять на себя ответственность за душевное состояние Оли? Вправе ли она вмешиваться в ее жизнь?  Но ясно одно: уезжать домой она будет с тяжелым сердцем. Может поговорить со Скворцовым и рассказать ему о своих подозрениях? Но этот гад только рассмеется в лицо и предпринимать ничего не станет. Его все устраивает.

Неля тяжело вздохнула и решила перевести разговор в другое русло. Когда женщины удобно расположилась в шезлонгах, Верещагина заговорила первой:

– Тебе не кажется, что у нас как-то уж очень резко поменялся климат? Сейчас конец августа, а осенью даже не пахнет. Жара стоит неимоверная.

– Да уж, почти как в тропиках, – кивнула Скворцова. – А мне такая погода нравится. Не надо думать об отпуске в какой-нибудь экзотической стране. У моего бассейна можно загорать и плескаться вволю. Никто не снует рядом и водой не брызгается. Жаль только, что у нас моря нет. Я так люблю соленый запах моря и водорослей. А еще сосен…

– Так приезжай с детьми ко мне, – воодушевилась Неля. – Когда вы были у меня в последний раз? Два, три года тому назад?

– Три.  И это было так давно…

– Так за чем же дело стало? Поехали в Милан вместе со мной!

– Ты в сентябре собиралась уезжать. А детям надо в школу…

– Да и черт с ней с этой школой! Выучатся!

– Ладно, я подумаю, – пообещала Оля и прикрыла глаза.

Выдержав довольно долгую паузу, Верещагина переставила свой шезлонг поближе к подруге, плюхнулась в него и с чувством произнесла:

– Слушай Скворцова, только не обижайся и не перебивай меня. Ну, если так отвратительно обстоят твои дела и ты пока не видишь выхода, то… – Неля замялась, а потом быстро выпалила: – Заведи себе любовника! Какого-нибудь…

Оля открыла глаза и резко провернулась к подруге:

– Что? Что ты сказала? Я не ослышалась?

– Да! Ты не ослышалась! – пылко подтвердила Неля. – Любовника. Да такого, чтобы от секса с ним у тебя дух захватывало! Чтобы душа твоя сгорала от страсти! Чтобы от любви ты чувствовала себя на небесах! Чтобы каждая встреча с ним была как праздник! Чтобы ты испытывала такой оргазм, от которого башку сносит! Чтобы…

– Остановись, Верещагина! Замолчи! – вспыхнула Оля, но устыдившись своей резкой реакции, чуть мягче добавила: – Что-то ты, Нелька, не на шутку разошлась сегодня. Пафос из тебя так и прет. И, сдается мне, что-то подобное я уже слышала от тебя. Да, точно! Именно так ты описывала свои рандеву с красавчиком Донато. И я даже помню его фамилию. Аристо.

– Да, Аристо. Но можно и получше найти, – все не унималась Верещагина. – Мой Донато очень хорош во всех отношениях, и я люблю его. По сравнению с Пепе…

– Да как можно сравнивать молодого мачо Донато, со своим мужем? Сколько синьору Виванти уже годков-то?

– Семьдесят три, – сразу сникла Верещагина.

– Вот именно. Их даже сравнивать нельзя. И со своим советом, подруга, ты немного опоздала. У меня уже есть друг, – нечаянно проговорилась Оля и запнулась.

– Ну ты даешь, Скворцова! – недоверчиво покосилась на подругу Неля. – Я считала, что твоя свекровь непробиваемая аки скала. Но ты… Скрывать от меня такое…

– А что я? Я что же из другого теста сделана? Я тоже женщина. И есть человек, который мне нравится. Врать не буду.

– И…

– И никаких «и». Мы просто друзья. И мы не любовники.

– Да ладно! Не разочаровывай меня, Олька. Неужели ни разу?

– Нет.

– Ну и зря! – в сердцах воскликнула Неля.

–  Может и зря. Не знаю. И хватит об этом, – сухо поставила точку в разговоре Оля.

– Познакомишь хоть? – промямлила Неля.

– Возможно. Когда-нибудь… – неопределенно отозвалась Скворцова и устало откинулась на спинку шезлонга.

10.

Начало сентября выдалось таким же знойным, как и все лето. Повседневные домашние хлопоты, сборы детей в школу, постоянная суета в офисе на время отвлекали Олю от мыслей о ее сломанной судьбе и безысходности создавшегося положения. При любом раскладе из этой патовой ситуации без потерь она выйти не сможет. Выиграют другие, но не она.

 Муж был с ней по-прежнему груб, при каждом удобном случае пытался унизить и довольно часто не приезжал домой ночевать, оставаясь в городской квартире. К тому же Скворцов начал снимать с общей карты большие суммы и не считал нужным оправдываться на что он тратит деньги. Все это указывало на то, что у Валерки появилась очередная пассия. В этом у Оли не было никаких сомнений.

После своего дня рождения свекровь ни разу не позвонила и не приехала навестить внуков. Только Татьяна Ивановна как-то позвонила и взахлеб радостным голосом сообщила, что Ларочка с Петрушей решили провести бархатный сезон в Испании, и что, якобы, они собираются присмотреть домик в Салоу у самого моря на первой линии. Что ж, это и к лучшему, не будет лишнего раздражителя. Да и Нелька пока не свинтила в Италию, и хоть изредка можно позволить себе отвести душу в компании любимой подруги.

Когда же Неля уехала в Милан, Скворцова вновь почувствовала себя одинокой и несчастной. Хотя, чего лукавить, это было не совсем так. Чаще чем обычно начал названивать Андрей. Он зазывал ее то в кафе, то в ресторан. Но Оля никак не могла решиться на встречу прекрасно понимая, чем все закончится. А закончится все постелью. Но Скворцова почему-то боялась изменить мужу, хотя после разговора с подругой неоднократно думала об этом. Возможно, она даже уже и не боялась завязать отношения с Андреем, а просто была так воспитана. Когда она вышла замуж за Скворцова, мать постоянно вдалбливала ей в голову, что адюльтер, внебрачная связь – это аморально, пошло, безнравственно и грязно. Мама никогда не изменяла отцу, а потом и отчиму, с которым уже много лет живет в счастливом браке.

Скворцова хорошо помнила тот день, а ей было всего пять лет, когда на ее глазах отец избил маму до полусмерти, выскочил из квартиры и больше не вернулся. Затем последовал быстрый развод родителей и наступила нормальная, но крайне бедная жизнь. Из гордости, мама отказалась от алиментов. Однако на зарплату воспитательницы детского садика слишком не пошикуешь. И такое скудное и убогое существование продолжалось несколько лет, пока мама не встретила Юрия Антоновича Белецкого. Он был старше мамы на десять лет и оказался вдовцом с пятилетним сыном на руках. К тому же Белецкий служил в МИДе, и вскоре новая большая семья уехала в Бельгию, куда отчим получил направление. Оля полюбила доброго и сердечного отчима и дружила со сводным братом. Она наблюдала, как расцветала ее мать, как менялось ее лицо и походка. Из прибитой жизнью воспитательницы мама превращалась в элегантную, красивую и уверенную в себе женщину. В глубине души Оля мечтала иметь свою семью именно такую – дружную и счастливую, благополучную и крепкую. И надо отдать должное отчиму, именно с его подачи Оля стала бизнес-леди. По окончании лингвистического университета она получила от Белецкого поистине царский подарок – небольшой магазинчик оптики. Отчим прикупил его у своей давней приятельницы, которая собиралась покинуть страну, выйдя замуж за шведа.

Оля была рада подарку, но сомнения в том, что она справится с бизнесом, не давали ей покоя. Однако Юрий Антонович со свойственным ему тактом говорил: «Милая, ничего не бойся. Подумай над тем, что ты станешь хозяйкой прибыльного бизнеса. Уверен, что с твоими мозгами, хваткой и энергией у тебя все получится. Мы с мамой ни грамма в этом не сомневаемся».

Поначалу Оля не знала, как подступиться к новому, совершенно не знакомому ей делу. Но связи отчима, знание языков, английского и французского, упорство и желание учиться привело к тому, что ее бизнес стал бурно развиваться. Оля создала оптовую фирму под названием «Идеальное зрение» и начала открывать салон за салоном. Очки, оправы, растворы, контактные линзы, футляры и прочие аксессуары – во всем этом Оля разобралась довольно быстро. Она привлекала к работе врачей-офтальмологов для диагностики зрения и опытных продавцов, способных впарить покупателям абсолютно все. Удача бежала впереди нее. Не было проблем с ни зарубежными поставщиками, ни доставкой грузов, ни с налогой.

Но… не было самого главного в жизни каждой женщины. Мужа и семьи. До двадцати восьми лет Скворцова даже не задумывалась о замужестве. Она была полностью погружена в работу и отвлекаться на поиски спутника жизни банально не было времени. Как только Оля отметила свой двадцать восьмой день рождения, она все чаще и чаще стала обращать внимание на молодых женщин с колясками, прогуливающихся в парке, расположенного недалеко от дома. Встречаясь с бывшими сокурсницами, она стала проявлять интерес к их болтовне о мужьях и любовниках. А их легкое подтрунивание и пошловатые шуточки по поводу того, что ей пора завести любовника уже начинали действовать на нервы. Оля хорошо понимала, что возраст поджимает и пора подумать и о семье. Естественно, остаться старой девой и доживать свой век в окружении дюжины кошек ей было страшно, поэтому со свойственной ей энергией и энтузиазмом Оля взялась за решение и этой проблемы. Сначала она попыталась присмотреться к своим подчиненным, но ни один мужчина не дотягивал до той высокой планки, которую она выставила в своем воображении. Среди компаньонов по бизнесу тоже на нашелся человек, отвечающий ее требованиям. Мама советовала ей снизить планку ожиданий, но Оля всегда приводила в пример отчима, как объект, на который ее избранник должен быть похож на все сто процентов.

 Когда Верещагина стала синьорой Виванти, она пригласила Олю в гости и настойчиво знакомила подругу со своими знакомыми. Но и там никто не покорил сердце Оли. Пылкие и страстные итальянцы казались ей слишком эксцентричными, шумными и нахальными.

Ситуация разрешилась неожиданно просто. На каком-то банкете, в честь кого или чего Оля уже не помнила, к ней подошел красавец-брюнет и пригласил ее на медленный танец. Молодой человек представился Валерием Ивановичем Скворцовым и это представление полным именем насмешило Олю. Она начала пристально вглядываться в его лицо и не нашла ни единого изъяна. К тому же парень оказался балагуром и весельчаком. Он сыпал шутками и комплементами легко и непринужденно. Валерка был очень внимательным и чутким, что тоже вызывало симпатию. Оле было с ним как-то уютно и спокойно. Довольно быстро они сблизились, и Оля поняла, что его общество именно то, что ей нужно. Одним словом, Скворцов, когда хотел мог быть очень обаятельным и милым.

            Быстро вспыхнувшая в Оле страсть не позволяла увидеть ни пристрастия Скворцова к алкоголю, ни любви к женщинам, ни его патологической лени. К тому же Скворцов оказался беззастенчивым лжецом и умелым манипулятором. И всего этого влюбленная Оля не замечала, или не хотела замечать.

            В первые два года своего замужества Оля была счастлива. Она ввела Скворцова в состав учредителей своей фирмы. И именно тогда и начались первые неприятности. То Валерка где-то задерживался после работы и на воротничках его рубашек появлялись следы от чужой губной помады; то несколько раз он и вовсе не приезжал на ночь домой и утром от него разило алкоголем и незнакомыми духами. Оля устраивала скандалы, и всякий раз муж просил прощения и давал обещание, что такого больше не повторится. Потом Скворцов перестал извиняться, а только отмахивался или грубо огрызался. Каждый раз после очередной ссоры Оля успокаивала себя тем, что с рождением дочери, а что у них будет дочь сомнений почему-то не было, все изменится. И правда, появление Юльки на свет, привнесло в дом видимость гармонии и счастья. Скворцов очень привязался к дочери, а свекровь, с которой отношения не сложились с самого начала, внучку просто боготворила и хвасталась перед подругам тем, какая у нее очаровательная внучка и деловая невестка и как повезло ее сыну в жизни. Теперь после работы Скворцов спешил домой, пьянки с друзьями прекратились, а ночные загулы остались в прошлом. Оля позволила себе расслабиться. Жизнь наладилась, у нее все было хорошо и волноваться больше не о чем.

            Однако это мнимое спокойствие оказалось недолгим. Через год после рождения дочери, Оля вновь забеременела. Но перспектива рождения второго ребенка почему-то взбесила Скворцова. Он с пеной у рта требовал, чтобы Оля избавилась от ребенка и настаивал на аборте. Призывала к этому и свекровь. Оля осталась один на один с внезапно свалившейся проблемой.  Посоветоваться было не с кем: мать и отчим были за границей, а единственная подруга тоже была вне зоны досягаемости. Так что правильное решение надо было принимать самой. После нескольких бессонных ночей, Оля решила не поддаваться на провокации мужа и свекрови и приняла решение ребенка оставить. Убить крохотный зародыш, живущий в ней, то же самое, что убить маленького человечка. И на такой шаг женщина может решиться только из безысходности, крайней нищеты или из эгоизма и страха взять на себя ответственность за другую жизнь. Но ничего этого у Оли не было. Она была самодостаточна, хорошо обеспечена и умна. А еще она очень хотела родить мальчика – наследника своего процветающего дела.

            Когда Оля объявила мужу о своем намерении оставить ребенка, он с ненавистью процедил сквозь зубы:

            – Дело твое. Ты решила – тебе и расхлебывать. На меня не рассчитывай.

            От взгляда мужа, полного гнева и презрения Оля пошатнулась. Она вдруг осознала, что с этой минуты вступает в новый этап своей жизни. Тогда ей удалось сохранить невозмутимый вид. Ни один мускул не дрогнул на ее побледневшем лице. Но в душе поселился страх и предчувствие беды.

11.

Оля сидела за письменным столом и лениво подписывала накладные. Прошла уже неделя, как Нелька уехала домой разбираться с Пепе и своим любовником. Судя по всему, подруга приняла решение и с места в карьер подаст на развод. Конечно Верещагина за многое была благодарна Пепе: и за то, что он вытащил ее из борделя; и за то, что после страшной автокатастрофы уложил в лучшую клинику Милана и фактически вытащил с того света. Сердобольный старик часами просиживал в больничной палате. Он сам выхаживал Нельку после тяжелейшей операции: обмывал ее, подавал судно и как маленького ребенка кормил с ложечки. А еще синьор Виванти простил Нельке измену и даже то, что у них никогда не будет детей. Правда у Пепе уже имелись в наличии взрослые дети от первого брака, но старый итальянец страстно желал иметь ребенка от русской красавицы. Увы… теперь этому не суждено сбыться. После операции врачи сразу же вынесли однозначный вердикт: синьора Виванти будет жить, но никогда не сможет иметь детей. Верещагина тогда сильно горевала, а потом смирилась и навсегда выбросила из головы мечты стать матерью.

Оля предполагала, что развод подруги не обойдется малой кровью и что Пепе будет давить на жалость и уговаривать Нельку остаться с ним. Это и понятно. Что может быть страшнее одинокой старости? Оле было жаль доброго итальянца, который так опрометчиво влюбился на старости лет. Но с другой стороны, Нелька молода, красива, и, как говорится, в самом соку. И что, теперь в благодарность за доброту и благородство мужа отказаться от своей собственной жизни и потратить ее на уход за стариком? А потом изо дня в день ждать его смерти, чтобы воссоединиться с Донато или насовсем расстаться с молодым любовником? И вести скучную, пресную жизнь в обществе дряхлеющего мужа? А еще день ото дня терпеть его вздорный характер и выносить горшки, если, не дай бог, тот сляжет? Но не в характере Верещагиной быть сиделкой при старике. Она девушка деятельная, активная и не способна на такие высокие порывы. Да и жизнь проносится со свистом, а в ней есть столько интересного, неизведанного, неиспытанного…

Скворцова скривила губы в кислой улыбке. К сожалению, так же мимо проходит и ее собственная жизнь. И да, как говориться: чужую беду рукой разведу. А вот что делать со своей? Вот в чем вопрос! А вдруг Верещагина права и исповедь поможет избавиться от навязчивых мыслей и решиться на войну с семейкой Скворцовых? Да! Надо попробовать! За спрос не бьют в нос.

Оля решительно поднялась с кресла, подхватила сумку и вышла в приемную.

– Алла, я подписала все накладные. Они на столе. Отнеси их в бухгалтерию, – деловито обратилась Скворцова к своей секретарше. – И меня уже сегодня не будет. Все возникшие вопросы решай с Великановым. Передай ему, что завтра, прямо с утра мы встретимся с ним на таможне. Пусть прихватит с собой документы и печать.

– Поняла, Ольга Николаевна. Будет сделано, – отрапортовала вышколенная секретарша и уткнулась в экран компьютера.

Оля быстро покинула офис и спустилась на парковку. А уже спустя минут сорок, она стояла на ступеньках Екатерининского собора.

Робко поднявшись по широким ступеням и сожалея, что у нее нет с собой платка, Скворцова вошла в притвор. С правой стороны за высокой стойкой две благообразного вида женщины неспешно торговали свечами, иконами и литературой. Одна из них, что помоложе, принимала записки во здравие и за упокой. Эта женщина с бледным и постным лицом старалась не поднимать на прихожан потухших глаз. Она вся как-то съежилась, словно хотела спрятаться и казаться незаметной. Оля смутно почувствовала, что эта женщина ей кого-то напоминает. Сморщив нос, Скворцова пыталась припомнить где и когда могла встречаться с этой особой. И вдруг, как озарение, промелькнула мысль: «Господи! Да ведь это же Сонька Адамова, подружка детства». Оля решительно направилась к небольшой очереди, которая выстроилась именно к Адамовой.

– Вам во здравие записочку или за упокой? А может акафист? – тихим, елейным голоском поинтересовалась Соня, не поднимая глаз от стойки.

– Нет. Мне две свечи, пожалуйста.

– Тонкие и потолще?

– Без разницы, – раздраженно ответила Оля. Ей уже начинал надоедать скорбный и отрешенный от житейской суеты вид женщины. – Соня, подними глаза. Это я… Оля. Оля Новицкая. Мы еще дружили с тобой, когда я с мамой жила…

– Да, я тебя узнала сразу, как только ты вошла в храм, – бесцветным голосом перебила Скворцову Соня. – Ты стала такая… такая важная… и такая холеная.

В голосе Адамовой звучала неприкрытая зависть. И Оле почему-то стало неловко от слов подружки детства, и она торопливо попросила:

– Сонечка, дай мне две свечи, – и после короткой паузы решилась: – А еще я хочу спросить тебя…

– Слушаю, – слегка оживилась Соня.

– Если можно не здесь…

Адамова понимающе улыбнулась и обратилась к своей напарнице, которая бойко предлагала какому-то представительному мужчине серебряные крестики:

– Зина, я отлучусь на минуточку…

Зина равнодушно кивнула и продолжила терпеливо, не выказывая никакого раздражения и недовольства, вытаскивать из витрины футляры с крестами, в которые тыкал толстым пальцем привередливый мужик.

Соня вышла из-за стойки и прежде чем женщины вышли на улицу, она быстро перекрестилась.

– Пойдем к крестильне. Возле нее скамейка есть. Нас там никто не побеспокоит.

Женщины двинулись по чистой вымощенной серыми бетонными плитами дорожке вглубь храмового комплекса. Деревья с уже пожелтевшей листвой надежно защищали их от полуденного зноя. Крестильней оказалось простое одноэтажное кирпичное строение. Под красивым раскидистым дубом стояла обыкновенная деревянная скамейка с выгнутой спинкой. На ней женщины и примостились.

– Как тебе, Сонька, не жарко в длинной юбке и в кофте с рукавами? Да еще платок этот темный…

– Я привыкла, Оля, – просто ответила Адамова и вопросительно уставилась на Скворцову. – Так что ты хотела? О чем хотела поговорить?

– Я хочу исповедаться, – тихо ответила Оля и почувствовала, что краснеет.

– Исповедаться? – переспросила Соня.

– Да. Именно. Исповедаться, – понизила голос до шепота Скворцова. – Но… но я не знаю, что для этого надо и когда это можно сделать.

– А ты крещеная?

– Да.

– Хорошо, – доброжелательно кивнула Соня. – А молитвы ты знаешь?

– Нет, – честно призналась Скворцова.

– Это не страшно, – успокоила Олю Адамова. – Я дам тебе Молитвослов.

– А зачем он мне?

– Дело в том, что перед исповедью тебе необходимо хотя бы один день поститься и читать молитвы. В день, когда ты будешь исповедаться с самого утра ничего нельзя есть и пить. Тебе нужно прийти на вечернюю службу, а после нее встать в очередь на исповедь. Хотя можно записаться и заранее, – начала объяснять Соня, а потом вздохнула и поинтересовалась: – А ты хоть знаешь, что такое исповедь?

– Покаяние… вроде… – неопределенно ответила Оля и почувствовала внутри необъяснимое волнение.

– Да. Покаяние, – Соня опять перекрестилась и добавила: – Искреннее, осознанное раскаяние во всех своих грехах. И оно должно идти от сердца.  Исповедь поможет тебе очиститься и смыть все грехи. И чтобы ни один из них не упустить, перед исповедью их нужно записать на листке. Подумать хорошо и честно себе признаться в них. Подумать над каждым, чтобы потом впредь не совершать их.

– А без этого нельзя? А можно исповедаться прямо сейчас? – вырвалось у Оли.

– Я не уверена… Я не знаю. Но если тебе уже невмоготу… – Адамова замолчала, и после коротких размышлений спросила: – Хочешь, я сейчас схожу и спрошу у отца Александра какое у него расписание и может ли он пообщаться с тобой сейчас. Если он свободен, то…

– Да, Сонечка, спроси, пожалуйста. А я тебя здесь подожду.

– Ладно. Жди. Я быстро.

Адамова резко поднялась с места и засеменила по дорожке к храму. Но когда спустя пятнадцать минут она вернулась, Оли на скамейке уже не было.

Соня осуждающе покачала головой и неторопливо двинулась к своему рабочему месту в притворе.

А в это время Оля сидела в машине и решала, куда податься дальше. На работу возвращаться не было никакого желания. Поехать домой? Но Скворцов мог быть дома, а видеть его нахальную рожу совершенно не хотелось.

 Оля вспомнила, что неподалеку есть маленькое удобного кафе и там подают неплохой кофе. Она решительно завела мотор и выехала на дорогу.

В кафе было малолюдно. Бесшумно работал кондиционер. Звучала приятная музыка. Пахло свежемолотым кофе. Скворцова нерешительно потопталась у входа, осматривая зал. Потом направилась к свободному столику у окна. Тут же возле нее возник молодой парнишка-официант и вежливо поинтересовался:

– Чего желаете?

– Я желаю кофе, черный, без сахара. И еще я знаю у вас есть вкусные пирожные, маленькие такие. Кажется, они называются «Воздушная Принцесса».

– Да, есть такие, – мило улыбнулся официант. – Сколько вы хотите?

– Два. И еще… – Оля призадумалась, а потом решительно сказала: – Мартини. Бьянко… и лед. Мартини без оливок. И пепельницу, пожалуйста.

– Кофе, две «Принцессы» и мартини со льдом, – уточнил заказ молодой человек, быстро переставил чистую пепельницу с соседнего столика и потопал к барной стойке.

В ожидании заказа Скворцова вытащила из сумки смартфон, зажигалку, сигареты и выложила все на стол. Затем закурила. Безразлично уставившись в окно, призадумалась о своей жизни. Собственно, даже не о самой жизни, а о том, что с этой жизнью делать дальше. Сейчас она не могла понять, почему не осмелилась пойти на исповедь. Наверное, было страшно решиться на этот серьезный шаг, потому что пришлось бы честно, с широко открытыми глазами посмотреть на себя со стороны. А еще было чрезвычайно трудно снова и снова выворачивать свою душу наизнанку и переживать обиды, страхи, разочарования и унижения, испытанные когда-то. Поднимать всю эту муть со дна души было жутко. А ведь она не заслужила такой жизни. Видит бог, она проявляла чудеса терпения и терпимости. Но их можно проявлять, когда по-другому не можешь. Не можешь? Она уже давно сгорает от жгучей ненависти, пожирающей ее изнутри. Ненависти к мужу, свекрови, Усольцеву и ко всем тем, кто обижал ее и издевался над ней. И от этой всепоглощающей ненависти она избавится только тогда, когда не станет ее врагов. Но что она может сделать?

Тут же вспомнилась Нелька, которая предлагала завести любовника. Но как решиться на адюльтер? Она ничего не смыслит в любовных играх. Секс со Скворцовым вызывал лишь отвращение. Правда в самом начале их семейной жизни, что-то похожее на оргазм она иногда испытывала, но потом… Нет! Не хочется даже вспоминать! И поэтому оказаться в постели с другим мужчиной просто элементарно страшно. А вдруг она не сможет удовлетворить его? Она просто не знает, что с ним делать... как обнимать, как ласкать, как себя вести в постели.

Оля горько усмехнулась. Да, комплекс неполноценности явно налицо.

Тяжелые размышления Скворцовой прервал официант, расставляющий на столе заказ.

– Спасибо, – поблагодарила парнишку Оля, пригубила мартини и снова погрузилась в раздумья.

Так что она хочет на самом деле? Ответ пришел сам собой: она хочет избавиться от ненависти и страданий, душевных мук и разочарований. Она мечтает о покое, умиротворении, нежности и любви. А еще она хочет понимания и всей душой жаждет почувствовать себя просто счастливой. Она желает быть защищённой и хочет для себя такого мужчину, за которым она была бы как за каменной стеной.

И ведь на самом деле возле нее такой мужчина есть и уже много лет он добивается ее любви. Но она, как последняя дура постоянно отталкивает его. Почему? Потому что не верит в искренность его чувств? Потому что считает, что все мужики одинаковы? Да, именно так.  Им всем нужно только одно – обладать женщиной, целиком и полностью подчинить ее себе и своим прихотям. А еще они ждут от женщины полного и безоговорочного рабства и, естественно, сексуального удовлетворения. И не более.

Но Андрей Михайлов не такой. Он другой. Он ничего не просит у нее и не тянет в постель. Когда-то он предложил ей дружбу. И она приняла эту дружбу, особенно не задумываясь над тем, что на самом деле Михайлов испытывает к ней. Андрей был рад просто служить ей, и довольно часто помогал в трудных ситуациях. И она принимала его верность и преданность как данность. И привыкла, что он всегда под рукой, на подхвате и никогда ни в чем не отказывает. Так почему не дать Михайлову то, о чем он мечтает? Что изменится? Узнает Скворцов? Земля перевернется? Ну и что? Ее жизнь станет хуже? Но куда уж хуже? Мировая война случится или катастрофа вселенского масштаба? Нет. Ничего этого не произойдет! Просто не случится.