Текст книги "Бабочка в стекле (СИ)"
Автор книги: Елена Левашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
Глава 11.
Владимир Крылов назначил подписание договора с языковым центром Анны Рауде на среду. Он ждал её в центральном левобережном офисе с полным пакетом документов. И к работе она должна была приступить незамедлительно, так как «Альянсу» необходимо было оборудование из-за рубежа для оснащения нового отеля.
Анна проснулась с такой тоской, что лишь усилием воли заставила себя встать с кровати. Она не увидит его так долго... А ещё этот приезд Отто, тяжёлое объяснение с ним... Как найти нужные слова, проявить мудрость и твердость? Столько времени она морочила ему голову, водила за нос!
Тем не менее она благодарила Вселенную за любовь, вопреки всему живущую в сердце, подпитывая его... За то, что она способна любить, ведь есть в мире люди, не познавшие этого чувства. И, как оказалось, её любовь взаимна, за что она тоже благодарна судьбе. Эта любовь – как хрупкий росток, пробившийся сквозь асфальт...
Ей хотелось сейчас быть рядом, звонить, слышать его голос, но голос совести и обязательств звучал не меньше. Анна поднялась с кровати, собрав волю в кулак. Месяц пройдёт быстро...
Директор «Альянса» встретил её радушной улыбкой. Светлый холл главного офиса был не таким помпезным, как в холдинге Колосовских, но вполне уютным.
Анне нравилось устройство «Альянса», царящая там положительная атмосфера – она ощущала здесь спокойствие и уверенность.
Познакомив Анну с коллегами, Крылов пригласил её в совещательную комнату для подписания договора. Документы она всегда читала перед тем, как подписать. Анна отключила телефон и принялась за изучение договора.
– Благодарю за оказанное доверие! – она не стала задерживаться, так как ей нужно было ехать в офис.
– Спасибо вам. В течение недели вам на почту придёт вся информация по нашим ближайшим зарубежным сделкам. – Владимир помог надеть ей пальто. Анна включила телефон, на который сразу же пришла смс о пропущенных звонках. Звонил Борис... Любимый, родной, он так и не послушал её и всё-таки позвонил перед вылетом!
Уже в дверях Анну чуть не сбила с ног секретарша Крылова:
– Владимир Николаевич! Вам сегодня нужно в министерство? – она была настолько взволнована, что задыхалась.
– Нет, а что случилось? – сосредоточился Крылов.
– Там Кирова перекрыли и, по-моему, Ленина тоже. Взрыв на проспекте Мира. Есть пострадавшие и погибшие! – её глаза наполнились слезами, голос задрожал. – Как думаете, неужели теракт?
– Мила, я не знаю, только сейчас от тебя и услышал об этом. Ты же видишь, мы работали, – он кивнул в сторону Анны, которая тоже была в полном недоумении.
Аня попрощалась, посетовав на то, что ехать до офиса ей теперь придётся долго. Крылов проводил её до лифта.
Уже сидя в машине, она получила голосовое сообщение от Бориса на WhatsApp: «Анечка, я хотел попрощаться, прости, что не держу слово и звоню тебе! Я буду скучать и думать о тебе каждую минуту! Я люблю тебя...».
Анна включила зажигание и заулыбалась. Она несколько раз прослушала сообщение Бориса. Посмотрев на часы, она сверила время вылета в Кёльн – он должен ещё быть в аэропорту. Надо попрощаться... Анна набрала номер Бориса, но он уже был недоступен.
Улицу Ленина перекрыли с одной стороны, при въезде на Перенсона. Вой полицейских и пожарных сирен звучал совсем рядом. Город неподвижно стоял в пробке. Солнечные лучи едва пробивались через серую плотную небесную вату. Когда он приедет, здесь уже будет снег... Анна находилась совсем рядом с эпицентром взрыва. Перекрёсток Кирова-Мира был оцеплен.
Она подумала, что пройти пешком несколько кварталов будет быстрее, чем стоять в многочасовой пробке. Анна закуталась в шарф, достала из сумки зонт. По перекрестку шёл нескончаемый угрюмый поток людей. Все куда-то спешили, недовольно обгоняя друг друга. Немало было зевак, вышедших из машин или близлежащих кафешек посмотреть на чёрные клубы дыма над крышами.
Позвонила Маринка, она рыдала в трубку.
– Доченька, что случилось? Почему ты плачешь? – Анна отошла в сторону.
– Мама, мне Алина позвонила... – она задыхалась от рыданий. – На проспекте Мира взорвали машину дяди Бори… Мама, они погибли все... Там ещё следователь был...
Аня больше ничего не слышала. Какие-то звуки вокруг, движения, все замерло, как в замедленном кино. Сигналящие машины, чёрные, серые, цветные проходящие мимо куртки... Крыши домов, светофор, серое густое небо, мокрый асфальт – всё смешалось в адскую карусель. Анна упала...
– Вызовите скорую! Женщина, вам плохо? – Анна лежала на грязном асфальте без движения. Кто-то бил по её щекам, пытаясь привести в чувства. Карусель перед глазами со скрипом остановилась... Она увидела, что лежит посреди улицы, окружённая прохожими.
Какая-то пожилая женщина протянула из сумочки нашатырный спирт. Анне помогли подняться.
Мира больше нет. Есть только она, стоящая под этим серым безжалостным небом.
«Анька, что мы натворили с тобой…». Проходящие люди, гудящие машины... Она не видела ничего вокруг, только его любящие карие глаза.
«Я люблю тебя, ты слышишь?» – звучало у неё в голове, как колокол.
– Боря-я-я-я-я! Боря-я-я-я-я! – она кинулась через оцепление на проспект Мира. В грязном бежевом пальто, с чёрными кругами под глазами, Анна отталкивала чьи-то руки, держащие ее с двух сторон.
– Пустите меня, я прошу!!! Боря!!! – она кричала, вырывая руки, пытаясь бежать туда, где тушили его машину. Она видела сгоревший дотла внедорожник Бориса, покрытый белой пожарной пеной. Осколки витрины кафе, чёрные лужи на асфальте...
– Женщина, покиньте территорию, здесь идут следственные действия! – полицейские держали ослабевшую от крика Анну за руки, чтобы она не упала. Она уже не могла говорить, лишь только беззвучно повторяла: «Боря... Боря...».
– Женщина, здесь нет уже никого, их увезли... – вы домой идти сможете?
Она упала на колени и только хрипела шёпотом его имя. Разорванные на коленях колготки, ладони и ноги в крови...
– Господи, почему? – она не держалась.
Сотрудник полиции подозвал молоденького сержанта, попросив его отвезти Анну домой. Её посадили на заднее сиденье. В полном оцепенении она словно обезумела от горя, не могла ничего сказать, только смотрела в одну точку – на сгоревшее дотла чёрное дымящееся железо...
Её щека уперлась в ледяное стекло. Пустота… Такого щемящего чувства боли она не испытывала никогда. Пустота и его шёпот: «Я люблю тебя, ты слышишь?».
Она завыла от накатившейся боли. Голоса не было, но слезы лились градом. Она так кричала, что сержант испугался и остановил машину. Он выскочил в ближайший магазин за бутылкой воды.
– Женщина, куда вас отвезти, вы не ответили...– он протянул воду.
– Скажите, в какой морг их увезли? Я хочу его увидеть...– прошептала она.
– Кого именно? Кто из них ваш родственник?
– Колосовский...
– Так он живой, но в очень тяжёлом состоянии, в краевую повезли...
– Как живой? Господи! А кто погиб тогда? – она закрыла лицо руками рыдая.
– Не можем раскрывать сведения о погибших посторонним, извините.
– Довезите меня до храма Иоанна Предтечи, пожалуйста, я прошу вас... Здесь не так далеко...
Сержант не стал спорить и привез её к храму.
Любимый, живой... Анна безмолвно благодарила Бога. Слов не было, голос осип от крика. Она упала в церкви на колени, в разорванных колготках, с окровавленными коленями, в грязном пальто...
– Спаси и сохрани... Спаси его, Господи! Сохрани ему жизнь! – какие-то женщины хотели её вывести, приняв за пьяницу. Они бросились поднимать её с пола, но их остановил священник прихода, отведя от Анны.
– Не трогайте её, у неё горе! Разве вы не видите? – он беззвучно читал молитву, пока она всё плакала и плакала, распластавшись по полу...
Анну забрала дочь, приехав за ней на такси. Из информации, полученной от Алины Колосовской, которую выуживала Марина, Борис в сознание не приходил. От множественных осколочных ранений он потерял много крови. Его прооперировали экстренно по прибытии в больницу.
Анна не ходила на работу. Она вообще не вставала и только слушала его голос. «Я буду скучать и думать о тебе каждую минуту... Я люблю тебя!». Снова и снова она повторяла запись...
Маринке предстояло улетать в Лондон на следующий день. Она разрывалась между Анной и Алиной, которые обе находились в ужасном состоянии, и не понимала, почему Анна так страдает: ведь они с дядей Борей были только друзья.
От Лисицыной Анна узнала, что Семенихин погиб. Боря вышел из машины, а тот так и остался ждать его на пассажирском сиденье. Дело о гибели сотрудника передали во все инстанции. Орлов взял расследование под свой контроль. Версии были разные: покушение на Колосовского из-за разногласий в бизнесе или финансовых махинаций, либо покушение на Семенихина, который, наконец-то, узнал информацию по делу. Все нераскрытые дела Алексея разобрали другие следователи отдела. На следующий день после взрыва Лисицыну вызвал начальник.
– Валя, зайди ко мне! – Орлов рвал и метал.
– Да, товарищ полковник. – Валентина острым взглядом заранее оценила его настроение.
– Скажи, ну Семенихин, царствие небесное ему, ковырялся с ограблением, понятно, но ты, ты почему ничего не делаешь?
– О чем именно вы говорите, Сергей Юрьевич? – она пристально смотрела на него сквозь очки. – Я жду распечатки звонков от сотового оператора, а также результаты технической экспертизы.
– Мне смотреть стыдно Колосовскому в глаза! Ты понимаешь? Ну не бывает так, чтобы ничего! Ну совсем ничего! Он сам чуть не умер от сердечного приступа после этого взрыва! – Орлов вытер пот со лба.
– У меня действительно ничего... – она села за стол и продолжила. – Камеры ничего не дали: чтобы установить взрывное устройство нужно время, хотя бы минут десять для прочного крепления. Так надолго никто не подходил к машине днем возле кафе.
– Зачем мне твои камеры? Раньше камер не было, убийства раскрывали, ограбления! – Орлов нервно ходил по кабинету. – Валя, собирай показания! Не бывает так, чтобы не было свидетелей! Допроси Михаила, может, всё-таки, он вспомнит, кому перешёл дорогу? Ещё раз Бориса допроси!
– Да сто раз ходила к ним, – она хлопала глазами. – Борис не пришёл в себя.
– Господи, только бы выжил... Думай, Валентина! Осмотри ещё раз сгоревший внедорожник, сама осмотри. Мне руководство голову оторвёт, если дело не раскроем!
Валентина вернулась в свой кабинет. Надо снова опросить все окружение Бориса, абсолютно всех, включая помощников по бизнесу, любовниц, близких друзей и не очень. Но как узнать об этом окружении, если сам Борис находится на аппарате искусственного дыхания, без сознания? Михаил лежит в больнице с сердечным приступом, как и мать Борислава – Вера Петровна. Валентина была опытным следователем, но и чутким человеком тоже... Берта не пускала её, разговаривать ей было тяжело, она практически жила в реанимации, в палате брата.
К приказу Орлова о расследовании дела Лисицына приступила незамедлительно. Она получила распечатку телефонных звонков всех Колосовских. Последние, кому звонил Борис, были Семенихин и Анна Рауде.
Валентина пригласила Аню для дачи показаний через несколько дней после взрыва. Кроме Анны, вызвали Виктора Полякова, Игоря Горцева, юристов и сотрудников отдела продаж, имевших доступ к делам фирмы. Лисицына пыталась выудить хоть крупицу информации из каждого, чем и кому помешал Борис: конкуренты, махинации, борьба за тендеры…
Анна не понимала, зачем Лисицына её вызвала. Что она могла сказать ей?
– Анна Александровна, Колосовские сейчас в таком состоянии, что говорить с ними очень сложно. Михаил Александрович в больнице: врач строго запретил подходить к нему, у него предынсультное состояние, а Берта дежурит в больнице у брата круглыми сутками...
– Да, я знаю об этом... И понимаю вас. Что вы хотели узнать? – Анна и сама была чуть живая от волнения и переживаний за Бориса.
– Скажите, у Бориса была любовница? Друзья, враги? Кроме вашего мужа, он общался с кем-нибудь близко?
– Да, он последний год имел отношения с Ирэной Миллер. Она русская немка, с ним познакомилась в Германии, сначала она приезжала наездами, где-то с полгода, а потом стала надолго оставаться у Бори здесь, в Красноярске. – Анна сухим, безжизненным голосом выдавливала из себя эту информацию.
– Хорошо, чем она занимается? Вы общались? Он собирался жениться на ней?
– Она дизайнер, у неё прекрасный вкус, есть капитал от родителей. Она купила 1% акций холдинга. Насчёт жениться... – Анна не смотрела в глаза Валентине. – Я не знаю, мы не дружили...
– Анна... Анна Александровна, я не исключаю личные мотивы преступления. Для меня подозреваемые – все и каждый. Если вам известно что-то, не молчите! Я все равно это выясню! – Валентина пристально смотрела на Анну.
– Хорошо, я покажу вам кое-что... – Анюта достала телефон и включила Лисицыной последнее голосовое сообщение Бориса, для неё... – слезы застилали глаза, руки дрожали.
– Давно вы его любовница? – Валентина нахмурилась.
– Нет, что вы! У нас не было отношений. Он объяснился со мной в воскресенье, когда помог доехать до дома из Манского. Я проколола колесо...
– Он вёз вас на машине? – Лисицына сверлила Анну глазами.
– Нет, на мотоцикле... – она с болью посмотрела на Валентину, – я люблю его... Давно, понимаете? Я не могла ему навредить!
– Скажите, а Ирине он успел сказать о вас? – Анна вспомнила о сообщении Бориса и тоже показала его Лисицыной.
– Сказал сразу же. В понедельник.
Валентина встала и судорожно зашагала по кабинету, теребя карандаш. Она отпустила Анну и подошла к телефону:
– Надо проверить некую Ирэну Миллер, сделайте распечатку, кому она звонила начиная с понедельника! Да, и входящие звонки. Если прошу, значит, надо! – рявкнула она в телефонную трубку.
«Убийство из ревности...» – нет, тогда бы она убила Анну. Это просто абсурд – убивать любимого!
Наутро Валентина приехала в больницу к Борису. Он по-прежнему был в состоянии искусственной комы, и за него «дышал» аппарат. Плачущая Берта вышла к следователю в коридор. За ней выскочила стройная высокая рыжеволосая женщина, по всей видимости, Ирина.
– Берта Михайловна, как Борис? Как его состояние? – Лисицына в знак ободрения сжала её руку.
– Ой, Валя... Он очень тяжелый! Ожог дыхательных путей, разрыв селезенки, столько осколочных ранений... Его прооперировали, нужна кровь... – она содрогалась от рыданий. – Я не знаю, выживет ли он? – она зарыдала, уткнувшись в плечо Валентины. – Пока его не разрешают увозить отсюда. Мы хотели бы уехать в Германию на лечение, там сделают всё.
Всё это время Ирина молчала со скорбным видом. Валентина наблюдала за ней, а потом спросила:
– Ирина, у меня есть пара вопросов. – Она отвела её в сторону.
Та была удивлена настолько, что её глаза округлились.
– Да, слушаю...
– Скажите, какие отношения у вас были с Борисом в последнее время? Планы? Я так понимаю, вы проживали вместе? Может, он беспокоился по поводу работы, взаимоотношений с кем-либо?
– Мы любили друг друга! И собирались пожениться! – выпалила она.
Лисицына с сомнением наблюдала за ней.
– То есть другой женщины не было у него? Он вам ничего не говорил? – Валентина искала взглядом её реакции.
– Нет, конечно, разве меня можно на кого-то променять? – уверенно произнесла она. – К тому же я беременна!
У Лисицыной от всех этих страстей закружилась голова. Только голос Бориса в сообщениях Анны давал ей ясность, что Ирина лжет. Его голос трудно было спутать с другим... Это был точно он!
– Хорошо, а работа? Может, конкуренты, проблемы с чиновниками?
– Да не было проблем. С чиновниками все просто решается, вы же сами знаете, какой у Колосовских административный и финансовый ресурс! Тем более, они ведут бизнес за рубежом с недавнего времени и научились подходить к делу основательно, качественно. Вы посмотрите на их объекты: они – одни из лучших в Сибири! – Ирина была права.
Валентина вернулась в отделение. Зачем Ирина врёт? Почему не сказала про Анну, ведь наверняка ей всё известно. Валентине, незамужней женщине чуть за тридцать, наверное, не понять. Хотя нет, чего тут понимать: Ирина надеется, что всё изменится, и её поддержка в трудную минуту в больнице смягчит сердце Бориса. Нет, непричастна она к этому взрыву.
Первая техническая экспертиза показала тип заложенной в автомобиль бомбы. Это сделали практически сразу, в первые сутки. Еще сутки саперы с собаками и криминалисты выясняли, что именно из разорвавшихся остатков металла, гвоздей, стекла составляло взрывное устройство. По приказу Орлова собирали все: в радиусе более двухсот метров были вылизаны все крыши, окна и тротуары.
В самодельной бомбе стоял временный замедлитель. В городе задержали всех находящихся в базе «взрывателей», отсидевших или ранее привлекаемых.
– «Инженера» привезли? – Орлов лично проводил допросы.
– Да, Сергей Юрьевич, – ответила Лисицына, делая записи на доске.
– Валя, есть новости по подозреваемым? – строго спросил он.
– Нет, я сегодня любовницу проверила и женщину, которую он любил... – Валя запнулась, Орлов рассмеялся.
– Господи, что там Борис устроил? И что? Может, кто-то из них быть причастной? Пробей Рауде, кстати! Она свидетель по делу о краже, может, Борис вышел на её мужа?
– Я её сегодня вызывала, допросила. Отчеты предоставлю вам, – Лисицына чувствовала себя на вершине айсберга, где сам взрыв – верхушка, скрывающая пирамиду остальных преступлений, связанных с Колосовскими.
«Инженером» полковник Орлов называл пожилого мужчину, отмотавшего срок за изготовление взрывчатки, а также организацию терактов. Худощавый, с серым оттенком кожи, длинным носом, в круглых старомодных очках интеллигентного вида, он больше походил на учителя ботаники.
– Начальник, зачем вызывали? – в его манере безошибочно определялась долгая тюремная закалка.
– Кто мог изготовить взрывчатку из ваших? Заказы поступали за последние три дня?
«Инженер» почесал затылок и задумался.
– Мне увидеть надо остатки, если вы не против.
Орлов знал, что «инженер» – бывший химик, работавший на металлургическом заводе. Его высокая компетенция и близкое знакомство с преступным миром позволяли добыть необходимую информацию.
– Климов, смотри, если обманешь или заложишь своим, я это покушение на тебя повешу! Будь уверен! Ты меня знаешь! Об этом разговоре будешь молчать. И пусть кто-нибудь попробует из города скрыться! – он кричал на него так, что Лисицына забилась в угол.
– Начальник, они не уедут, я зуб даю!
– Валентина Васильевна тебя вызовет, как только всё соберут! Пока ты под подпиской о невыезде!
Валентина ходила в больницу каждый день. Из-за ожогов верхних дыхательных путей он был подключен к аппаратам жизнеобеспечения. Она выуживала информацию у Берты, которая подозревала только одного человека – Анну Рауде. Лисицына неосторожно поделилась с ней информацией о телефонном звонке Анне, который Борис совершил за несколько минут до взрыва. Старшая дочь Михаила Колосовского настолько зацепилась за это известие, что не хотела слушать больше никаких других доводов! Валентина безуспешно пыталась объяснить ей, что взрыв произошёл после сработавшего будильника!
Лисицына присматривалась к Ирине. Наблюдательная, с выраженной интуицией, она все же не верила в её любовь к Борису, в беременность. Та прокалывалась на мелочах. Было видно невооружённым взглядом, что Ирина не готова к подобным подвигам, таким, как уход за тяжелобольным. Видимо, рассчитывала на скорое восстановление Бориса. В одно из своих посещений больницы Валентина застала Берту за разговором с лечащим врачом:
– Мы выведем Бориса из искусственной комы. В этом нет необходимости: мозг не пострадал, кровоизлияний и отека нет.
– Скажите, он сможет дать показания? – Валентина была заинтересована в скорейшем раскрытии этого дела.
– Нет... простите, нет! Говорить он не может, с аппаратов мы его не будем снимать. Во всяком случае, пока...
Валентина решила оставить семью Колосовских в покое. На время, нужное для восстановления…
Девочки, приглашаю вас в свою новинку «Роза в пустыне». Захватывающий любовный роман с детективным сюжетом не оставит вас равнодушными ❤️❤️❤️
Глава 12.
Следственно-оперативной группой не исключалась версия покушения на следователя Алексея Семенихина. За день до своей гибели он провёл тщательный допрос сотрудников холдинга и выяснил ряд фактов, проливающих свет на преступление. О его предстоящей встрече с Борисом многие знали. Только зачем так сложно? Нет, не вяжется...
Валентина закурила у открытого окна. Она сидела на Лешкином месте, разбирая его стол. Записи, фамилии... Он успел поделиться с ней только тем, что узнал, с кем в холдинге у Юргиса был роман. Только этой женщины на месте тоже нет.
Лисицына вызвала стажёра Игната Фёдорова, которого полковник Орлов приставил к ней для помощи.
– Игнат, нужно объявить в федеральный розыск Савицкую Нину Сергеевну. Садись, я покажу, как это делать.
– А родители есть у неё или супруг? – спросил заинтересованный стажёр.
– Вот этим и займись. Есть. Проверь по базе и свяжись, если это возможно. Даю тебе сутки.
Лисицына знала из беседы с Семенихиным, что в квартире Нины уже год никто не проживает. Чёрт, как он мог узнать о ней так поздно? Валентина запросила у начальства разрешение на обыск квартиры Савицких.
В дверь постучали. Принесли из лаборатории результаты экспертизы по составу взрывчатки, заключение судмедэксперта о причине смерти Лешки, заключение саперов.
Она закрыла лицо руками и заплакала... Испуганный стажёр подбежал к ней со стаканом воды:
– Валентина Васильевна, товарищ капитан!
Она вмиг собралась, сделала глоток, протерла стекла очков.
– Игнат, сейчас изучим данные, я хочу, чтобы вызвали Климова, «инженера», который был у нас несколько дней назад. Остатки бомбы собрали, надо, чтобы он посмотрел их.
– Слушаюсь, товарищ капитан!
«Инженер» довольно быстро отреагировал на вызов следователя. Пришёл он не один, а с компанией. Со своими коллегами, если можно так сказать. На служебной машине все поехали в лабораторию. Остатков взрывчатки было много: металл, гвозди, стекло, плотный картон с веревками. Собрали всё, что вызывало подозрение. Параллельно проводились пробы почвы в радиусе эпицентра взрыва.
«Инженер» деловито разобрал первый пакет. Его длинные кривоватые пальцы ощупывали детали, а острый, чувствительный нюх определил химические вещества.
– Гражданка начальник, не наши это – чужаки! – резюмировал он, наконец.
– Климов, ты не перекладывай, не надо! Я дело раскрою, обещаю, – Лисицына замолчала на секунду, – с чего взял, что не ваши?
– Вот такое не использует никто... – он достал кусок аккуратно обрезанного титанового цилиндра, внутри которого написали буквы латинского алфавита, – сюда был помещён сам заряд с замедлителем. Цилиндр больно хорош... Его выбирали тщательно, остальное положили, даже не обработав.
– Как это – не обработав? – недоумевала Валентина.
– Металл надо резать, чтобы были острые углы, гвозди использовать более длинные. Стекло, которое здесь, в пакете – осколки, выбитые из окон. Наполнение бомбы слабоватое...
– Так, смотрим все пакеты! Как же слабоватое, если машина сгорела? – Игнат кинулся разбирать остальные находки.
– Крепление к бензобаку нужно найти и к системе зажигания двигателя. Машина сгорела от воспламенения.
– Климов, где можно это всё купить? – она протянула список химических веществ, идентифицированных при анализе.
– Любой магазин удобрений, бытовой химии, аптека, они не в дефиците, товарищ начальник.
Валентину озадачил найденный цилиндр. Круглый, как будто специально выпиленный, он был частью чего-то, деталью от какой-то конструкции. Титановый сплав почти не пострадал от взрыва, лишь слегка деформировался и обуглился. Во внутренней стороне цилиндра вырезали латинские буквы: LMBVT.
Что это? Серия завода этих деталей или изделия? Она поручила стажеру изучить происхождение букв и самой детали. Тот деловито сфотографировал цилиндр и надписи на нём.
Анна испытывала ни с чем не сравнимое унижение. Следователь уже два раза вызывала её в качестве свидетеля. Ей приходилось отвечать на вопросы об их отношениях с Борисом, хрупких, только обозначившихся и тут же разрушенных, «полоскать» их отношения с Ириной, снова вспоминать Юргиса.
Казалось, что эта мука никогда не кончится. Эти вызовы на допросы, подозрения, бессмысленные догадки... Она чувствовала себя безвольной куклой, которую против воли дергает за ниточки кукловод, играет ею, как пешкой в своей коварной игре.
До чего довёл её Юргис... Если он жив, и они когда-нибудь увидятся, Аня плюнет ему в лицо. Он лишил её семьи, вероломно предав, изменив ей с другой, лишил уважения близких им людей. Он позволил случиться похищению его дочери преступниками, с которыми не поделился украденным!
Сейчас её интересовал только Борис, его жизнь и здоровье. Иногда она физически ощущала его боль: как тяжело ему дышать, как болят заживающие раны и ожоги. Господи, она отдала бы все сейчас, чтобы быть рядом!
Она не решалась позвонить Берте, боясь её гнева и криков. Узнав в холдинге телефон Ирины, Аня позвонила ей.
– Добрый день, Ирина. Это Анна Рауде. Как Борислав чувствует себя? Я бы хотела проведать его... – её голос дрожал от волнения.
– Анна? А почему ты мне звонишь? – она сделала вид, что оскорбилась.
– Извините... Просто его родителям я не могу позвонить – вы же понимаете?
– Анна, я считаю, что тебе незачем приходить. Посторонние ему сейчас не нужны, а близкие все рядом с ним! – обозначила свою территорию Ирина.
– Хорошо, я не буду приходить. Скажите просто, как он? – взмолилась Анна.
– Думаю, после новости о том, что скоро станет отцом, он быстро пойдёт на поправку! – Ирина бросила трубку.
Слезы застилали лицо Анны. Сейчас, именно сейчас наступила эта точка невозврата в их отношениях. Никогда... Как же она ненавидела это слово! Никогда больше не будет поцелуев, никогда не будет признаний! Этого человека она будет видеть со стороны, издали наблюдая за его семьёй.
Никогда больше не будет надежды... Ирина одним предложением перечеркнула то, к чему долго, мучительно сомневаясь, шли они с Борисом.
Росток, пробившийся сквозь асфальт, беспощадно растоптан...
Анне нравился Семенихин – неуклюжий, рыжий, старательный следователь. Она позвонила в управление, чтобы узнать, когда будут похороны. Под проливным дождём на кладбище она плакала в стороне, обняв его молодую вдову. За что? За что с ними так? Лешку хоронили в закрытом гробу... Коллеги Семенихина устроили поминки в управлении. Лисицына пригласила Анну помянуть с ними Алексея.
Анна сгорала от переживаний, ей не терпелось узнать, что же произошло. Она терзала следователя расспросами о происшествии, а после попросила об одолжении:
– Валентина, прошу вас, расскажите о самочувствии Бориса? Я места себе не нахожу...
– Почему вы не сходите сами? Это ваш работодатель, начальник, что в этом такого?
– Меня не пускают... Никого вообще не пускают из посторонних. Я даже не знаю, пришёл он в себя или нет… – молила её Анна.
Валентина рассказала о том, что было ей известно.
Анна не жила, а существовала. Каждое утро благодарила Бога, что Борис пережил эту ночь. В её голове были только догадки, в каком он состоянии, насколько тяжелы его травмы и как ему больно. Ей так хотелось быть рядом, чтобы разделить его боль, но имя Анны Рауде стояло в списке тех, кого к Борису пускать нельзя...
Со временем Анна стала оживать, каждый день благодаря Бога за этот хрупкий дар под названием жизнь.
Марина уехала, и Аня осталась совершенно одна в своей новой квартире. Часто приезжала мама поддержать её. Анюта ещё больше похудела, осунулась от переживаний.
Она даже не вспомнила о том, что в Россию должен приехать Отто: эти две недели она была, как во сне. Он позвонил утром за несколько дней до приезда:
– Аннет, ты не пишешь, не звонишь... Я все знаю – свадьбы не будет?
Она удивилась осведомленности Отто, ведь ничего не говорила ему.
– Отто, дорогой, ну ты сам все понимаешь... Пока Борис в тяжелом состоянии, о какой свадьбе ты говоришь?
– Я знаю, что даже при его полном здравии ты отказала бы мне.
– Отто, мы по телефону будем говорить? Я хотела все же встретиться с тобой.
– Думаю, не стоит, Аннет...
Они сухо попрощались, но у Анны не выходило из головы: откуда Отто было все известно? С кем из Колосовских он общался? Со всеми или с каждым в отдельности? Про взрыв мог узнать у любого, но об их объяснении знала только Ирина. Так думала Анна: наверняка знать она не могла, кому ещё о своих чувствах говорил Борис.
Все местные газеты и журналы пестрили статьями о взрыве. Вернее, о покушении на одного из самых завидных холостяков Красноярска. В каждом ларьке Анна видела улыбающееся фото Бориса. Любимый, родной...
«Анька, что же мы натворили с тобой...» – порой снилось, как его чувственные губы касаются её горячего виска, как он приподнимает её подбородок, чтобы объясниться, глядя в глаза... Не видя любимого так долго, постепенно она стала забывать его образ.
Именно после взрыва, разделившего её жизнь на две части, Анне захотелось официально развестись. Тем более что Юргис был одним из главных подозреваемых в покушении.
Эту версию активно разрабатывал полковник Орлов, а Лисицына, напротив, считала, что делать ему это не нужно. Она понимала: ей придётся возвращаться в самое начало следствия и копать, используя то, что удалось узнать Семенихину. Это значит, что возобновятся допросы в холдинге, где опять будут всплывать имена Юргиса и Анны, и расследовать это дело ей придётся, как в старые добрые времена, основываясь на показаниях и собственной дедукции.
Анна позвонила Лисицыной сама. Ей не терпелось покончить со своим браком. Именно сейчас, после взрыва, когда чуть не погиб любимый человек, её стало тяготить положение жены преступника.
Она попросила Валентину выдать документ о том, что Юргис является пропавшим без вести, и написала заявление, хотя Валентина уговаривала её не торопиться.
‒ Анна, вы понимаете, что пока ваш муж находится в розыске, у вас есть временное право на управление его имуществом?
‒ Валентина, я продала квартиру, и все деньги отдала Колосовским. Другого имущества у нас нет.
‒ А как же акции? Ведь ваша доверенность не подразумевает их переоформление?
‒ Да, это так. Только я решила развестись вопреки этому факту! ‒ резко ответила Анна.
‒ Хорошо, пишите заявление.
Вот так бездарно закончился её брак, который она тянула на своих хрупких плечах, убеждая, что поступает правильно, смиряясь и созидая. Давно пора забыть о прошлом.
Помимо всего, звонки Лисицыной являлись возможностью узнавать о состоянии Бориса. Без изменений... Стабильно тяжелое... Как же она хотела быть рядом, держать его тёплую большую ладонь в своей, прижимать её ко лбу, как когда-то делал он!
