Текст книги "Слепая любовь"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
До окончания института оставались считанные недели, отец уже пробивал все свои связи и на всю катушку использовал свою власть для того, чтобы добиться для сына возможности после окончания вуза работать в российском посольстве – не где-нибудь, а в Штатах. В эти дни и появилась снова в их доме девочка Катя, дочка заместителя спикера, от которого и зависело во многом разрешение вопроса с американской поездкой Андрея.
Они знали друг друга с детства – Катя была моложе Андрея всего на год, родители их в силу особенностей служебного положения часто общались, и уже тогда, когда им было по пять лет, их в шутку называли женихом и невестой. Тогда, в детстве, Андрей относился к этому вопросу серьезно и на шутливые вопросы взрослых всегда по-деловому, с расстановкой, отвечал, проглатывая «ж»: «Енюсь на Кате!»
И только потом, повзрослев, понял, что его к ней не тянет, что он без нее не скучает, даже не вспоминает о ней – в общем, понял, что между ними ничего нет и быть не может. Конечно, кроме дружбы – по старой детской привычке Катя и Андрей все же иногда общались, но как девчонку Андрей ее не воспринимал никогда. Она была для него просто Кэт – добрый старый товарищ в юбке, вот и все. И ничего с этим не поделаешь – это он тоже понял, в отличие от матери, которая вполне спокойно воспринимала их разлад, уверенная в том, что сын нагуляется и образумится – ведь лучшей партии, чем Катенька, для него во всей Москве – да что там в Москве, в России – не отыщешь.
Сама Катя в отличие от своих родителей относилась к их планам женитьбы с некоторой долей иронии. У нее вообще не было проблем с чувством юмора, возможно, именно это и помогало ей не сойти с ума и не покончить с собой в четырнадцатилетнем возрасте, когда она смотрела на себя в зеркало. Потому что в жизни у нее было все, кроме красоты, кроме внешней привлекательности, присутствие которой так ценилось в юном возрасте, а отсутствие презрительно и жестоко осуждалось – и это в лучшем случае. В той среде, в которой росла Катя, высокое положение родителей и полный достаток в семье воспринимались как нечто само собой разумеющееся и выделиться среди остальных было сложно.
Ее нельзя было назвать уродиной – впрочем, едва ли такое вообще возможно по отношению к девятнадцатилетней девушке, чей юный возраст уже сам по себе является ярким приоритетом, аурой, отделяющей счастливую молодость от унылой, но бодрящейся еще зрелости и скорбной старости. Сама она шутила, что родители зачали ее под неблагоприятным сочетанием звезд на небе, потому что все, что было некрасивого, она взяла и от матери, и от отца. Длинный нос, который на мужском лице отца казался породистым, превращал Катино лицо в подобие «утеса, на вершине которого дремлет сосна. Высокая такая сосна...» – шутила сама Катя, тут же вспоминая Барбару Стрейзанд и резюмируя свою оригинальность. Но ведь у Барбары Стрейзанд не было такого плоского квадратного лица, таких невыразительных глаз-щелочек, а рот... Как же быть со ртом – ах да, конечно, Джулия Робертс, ее ведь тоже первое время называли лягушкой и никак не хотели даже пробовать на роль – она сама прочитала об этом в журнале. Такое, значит, тоже бывает... Ну а прыщи? Прыщи – они с возрастом проходят...
Зато характер у нее был добрый, веселый, искренний и честный. Редко встретишь такую незаносчивую, учитывая родительское положение, девчонку. Катька вечно подбирала и тащила в дом бездомных животных, птиц с перебитыми крыльями, беременных, грязных и голодных кошек, собак на трех ногах – откуда она только их брала, ведь жила в таком районе, где все бездомные животные находились под неусыпным контролем и регулярно отстреливались, чтобы своим лаем и назойливым мяуканьем не мешали спать уставшим правительственным чиновникам... А она находила, приносила в дом – домработница, тетя Вера, причитала, пугливо оглядывалась по сторонам, чтобы не увидела хозяйка, а в Катькиных глазах стояли слезы... Тетя Вера была меж двух огней, но все же сдавалась. Сколько раз ей за это попадало, сколько раз грозили уволить!
Идея «династического» брака с Андреем Одинцовым воспринималась Катей с известной долей юмора. Она прекрасно понимала, что насильно мил не будешь, хотя Андрей нравился ей еще с детства и сердечко ее быстро-быстро билось тогда, когда он в первый (и последний) раз ее поцеловал, а воспоминание об этом поцелуе она хранила еще долго – тогда ей было десять лет, ему, соответственно, одиннадцать. Но уже тогда Катя была не по возрасту прозорлива – а поэтому не обольщалась, прекрасно понимая, чувствуя, что дальше этого поцелуя у них с Андреем дело не пойдет. «Стерпится – слюбится!» – уверяла ее мать, когда Катя однажды сказала, что они с Андреем друг для друга не предназначены. «Еще как предназначены!» – заключил отец, и на этом, собственно, все разговоры по поводу предстоящей свадьбы были исчерпаны.
– Андрей, а ты знаешь, что нас с тобой хотят поженить? – без кокетства, без малейшего намека как-то спросила Катя по телефону.
– Знаю, Кэт, – ответил Андрей. – А ты сама как на это смотришь?
– Лично я считаю, что тебе ни к чему невеста с таким длинным носом. Всюду будет его совать...
– Да прекрати ты, Катька, самобичеваться... Не такой уж он у тебя и длинный! Да и вообще – не в этом дело, ты же – друг, понимаешь!
– Понимаю, Андрей, на друзьях не женятся. Это что-то вроде однополой любви получается, так?
– Вроде того, – согласился он. – А что, разве я не прав?
– Прав, – согласилась Катя, – я ведь тоже к тебе чувствами не пылаю...
Катя и в самом деле была его другом. Они виделись достаточно редко – учеба занимала слишком много времени, а те редкие свободные промежутки, что выпадали на долю каждого из них, оба предпочитали использовать по-своему. Андрей занялся было боксом, потом бросил, и, конечно, девчонки – одна сменяла другую, листая скучные и однообразные страницы обеспеченной и размеренной жизни. Про некоторых он со смехом потом рассказывал Катьке по телефону – она выслушивала и понимала его не хуже пацана, шутила по делу, иногда немного осуждая его категоричность, а сама пропадала на каких-то бесчисленных выставках малоизвестных художников – живопись еще с детства была ее страстью, но родители посчитали это занятие для своей дочери слишком уж несерьезным. Андрей же, в свою очередь, умел, как никто другой, выслушивать ее восторженные рассказы о картинах, красках и течениях в живописи – опять же по телефону.
Так продолжалось несколько лет – до тех пор, пока в жизни Андрея не появилась Данка.
– Его нет... Не знаю, Катенька, позвони позже, – оправдывалась Галина Сергеевна, в душе проклиная все на свете – где это видано, чтобы с будущей невестой – вот так?
– Привет... Нормально, мне сейчас некогда, Кэт. Позже созвонимся, ладно? – Именно так, уже традиционно, отвечал Андрей на телефонные звонки Кати, которые со временем становились все реже. Однажды им все-таки удалось поговорить, все так же, заочно – по телефону. Андрей позвонил сам, видимо, все-таки соскучившись.
– Ну, приятель, колись. Влюбился?
– Как ты догадалась? – почти и не удивившись, спросил он. Катька на то и Катька, чтобы обо всем на свете догадываться. Поговорили, обсудили, и Кэт дала «добро».
– Мне кажется, она замечательная. Я рада за тебя, Андрюшка.
– Спасибо, Кэт. Ты тоже – замечательная! Я как-нибудь заеду... когда время будет.
Естественно, он не заехал. Она и не ждала, да и не до этого было – весна, пора не только любви, но и экзаменов. К тому же в Москву приехал творить знаменитый польский художник, Катя по счастливой случайности с ним познакомилась, он нашел ее привлекательной и стал рисовать... Судьбы большинства натурщиц ей миновать не удалось, и вскоре она уже собралась переезжать к нему, потом узнала, что беременна, решила рожать, потом он ее бросил, уехал опять в свою Польшу, а у нее случился выкидыш... История, несмотря на все старания отца, все-таки успела просочиться в газеты. Все эти события произошли за считанные недели, и в финале своей первой жизненной драмы Катя предстала перед Андреем какой-то другой – вытянувшейся, осунувшейся, с огромными синими кругами в пол-лица и затравленным выражением глаз.
– Что с тобой, Кэт? – Андрей был просто потрясен, увидев эти глаза. Время было позднее – Катя сидела на кухне с Галиной Сергеевной часов, наверное, с пяти, терпеливо поджидая как обычно припозднившегося Андрея. Он быстренько увел ее в свою комнату, налил горячего чая, усадил напротив.
– Спасибо, Андрей, я уже чая обпилась... Не лезет больше.
– Так что случилось, Катя? – Андрей послушно отодвинул чашку в сторону, откинулся на диванную подушку. А у нее к горлу вдруг подкатил ком – Катька вообще была чувствительной особой, а теперь вдруг увидела себя со стороны: некрасивая, беспомощная, брошенная, не любимая – никем, и Андреем – тоже... И разрыдалась. Он прижал ее к себе, неловко обнял, стараясь не перешагнуть зыбкой грани интимности, а она сразу это почувствовала и заголосила еще громче, еще сильнее... Потом успокоилась, подняла мокрое лицо:
– Да ничего, все в порядке. Все замечательно, Андрей. Правда! Знаешь, принеси мне... Пудра, и все такое... есть у Галины Сергеевны?
Сама Катя косметикой практически не пользовалась и уж тем более никогда не носила ее в сумочке.
– Сейчас. Я мигом! – обрадовался Андрей и сломя голову бросился в комнату к матери.
Галина Сергеевна полулежала на диване, просматривая женский журнал в шикарной обложке, и думала о том, что если сын с будущей невесткой заперлись в комнате – это хороший знак. Катькиного несчастья она не заметила, а круги под глазами приписала диете просто потому, что сама Катя именно таким образом их происхождение и объяснила.
– Пудра? Там, в тумбочке посмотри, Андрюша...
Катя сидела в комнате, утирая кулаком остатки слез, и в этот момент тихонько зазвонил телефон, небрежно брошенный Андреем на самый уголок дивана – того и гляди, упадет... Катя считала звонки – три, четыре, пять... А потом решила снять трубку – Андрей, наверное, звонков не слышит, а вдруг – что-то важное? В принципе ее поступок был практически ничем не мотивированным, все объяснения были где-то в глубине сознания – она просто протянула руку, нажала на кнопку и, постаравшись придать голосу спокойное выражение, ответила:
– Алло.
Ей не отвечали, хотя Катя совершенно явно слышала в трубке звук проезжающих машин – видимо, звонили из автомата.
– Алло! Говорите! Алло!.. Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно! – Немного раздраженно завершив свой монолог, Катя собралась было повесить трубку, и в этот момент дверь распахнулась, вошел Андрей с маленькой прозрачной косметичкой в руках.
– Катенька, смотри, сколько богатства я тебе принес! – Андрей протянул прозрачный чемоданчик Кате. – Что, звонил кто-то?
– Да, звонил, только... Не знаю, не соединилось, наверное...
Она растерянно протянула ему трубку.
– Алло!..
Но на том конце уже потянулись короткие, отрывистые гудки. Андрей дал отбой, снова также небрежно бросил трубку на край дивана и улыбнулся, и Катя робко улыбнулась в ответ.
– Слушай, да я ведь и не знаю, как этим пользоваться! До двадцати лет дожила, а косметикой пользоваться не умею... Я ведь и без нее красавица... – Катя попыталась пошутить, а Андрей заулыбался:
– Ну, учиться никогда не поздно... С ней – еще краше будешь!
В ту ночь Катя осталась у Андрея. Свою историю она ему рассказала – ведь за тем и пришла, чтобы рассказать, потому что ни одна подружка бы ее не поняла так, как понял он. Она знала это заранее, и именно поэтому он и был ей так необходим в тот вечер. Естественно, что спали они на разных кроватях – Катька, еще раз всплакнув, так и уснула на диване, а Андрей заботливо укрыл ее пледом и отправился спать в гостиную – благо размеры квартиры и количество комнат вполне позволяли разместиться. Рано утром они выходили из дома вместе – Андрею нужно было в институт, а Катя торопилась на практику. Они договорились встретиться вечером – Андрей торжественно поклялся, что отложит все свои дела (в том числе и сердечные) и сходит с Катей в кафе. Он предложил сходить втроем, решив, что Данку не мешало бы познакомить с Кэт – человеком хоть и редким, но все же не посторонним в его жизни, настоящим и искренним другом. Но Катя что-то стушевалась, закомплексовала, сказала, что время неподходящее, – в общем, знакомство решили отложить. Они выходили из подъезда вместе, Катя оперлась об руку Андрея, чему-то улыбалась, и ни один из них и не подозревал о том, что в этот момент за ними кто-то наблюдает.
Как снежный ком нарастала тревога, чувствовалось приближение беды. Кто же мог знать, что все произойдет так внезапно и сразу, в такое и поверить невозможно! А ведь как хорошо, как замечательно все было!
Сначала – Полина. Как все счастливые люди, Данка стала эгоисткой и поначалу не заметила, что с подругой происходит что-то серьезное. Ну подумаешь, дома не ночует – так ведь она и раньше не утруждала себя звонками, когда очередная ее встреча с Владом затягивалась на неделю. А то, что Полька-говорунья вдруг стала молчаливой, предпочитая больше слушать и молча обнимать умирающую от счастья подругу, Данка воспринимала естественно... Счастливые часов не наблюдают – это лишь часть истины. Некоторые счастливые вообще ничего вокруг себя не замечают. Не замечала и Данка того, что Полина буквально на ее глазах превращалась в совершенно другого человека, что она взрослела и все чаще смотрела глазами загнанного зверя.
А выяснилось все ночью – Данка лежала на кровати и смотрела в потолок, щурясь и изредка улыбаясь, ей было не до сна, а Полина спала и, как всегда, что-то бормотала.
– Отдай деньги, сволочь... Я их заработала, я ведь не просто так под тебя ложилась...
Данка приподнялась на локтях, посмотрела тревожно – это что еще за странные сны? Полинка во сне хмурила брови, из-под плотно сжатых век блеснула слезинка... Данка вскочила с кровати – надо ее разбудить побыстрее, отогнать этот страшный и странный сон, – откинула одеяло... Да так и застыла на месте с округлившимися от ужаса глазами – все тело Полины было покрыто огромными синяками. Плечи, руки, даже грудь – все было фиолетовым...
– Полька, на улице уже жара стоит, что ты все никак из этой кофточки с рукавами не вылезешь?
– Не знаю, что-то мерзну, может, заболела... – вспомнила Дана и ужаснулась – так вот в чем причина, а она... Поверила, даже и подумать не захотела – ну, заболела, подумаешь, пройдет...
– Полька, Поленька, проснись, малыш, слышишь! Открылись глаза – тревожно и влажно, Полька сразу же вскочила, натянула на себя одеяло, еще не поняв, что уже поздно, что все уже и так ясно и скрывать уже больше нечего, – а поняв, тут же разрыдалась, уже не во сне, а наяву...
– Только не ври, слышишь? Не обманывай меня, родная, прошу тебя, – шептала Данка, утирая ее горячие слезы, гладя по голове. – Как же так, что это?
История оказалась простой – в смысле своей обычности и даже некоторой закономерности. Полинкин Влад, как обычно, исчез на неопределенный срок, и она, терпеливо и привычно уже ожидая его возвращения, познакомилась с парнем. Вообще в отсутствие Влада Полина никогда не терялась, перемежая свой главный роман романами эпизодическими. Очередной «жених» Полины оказался парнем дальновидным – по достоинству оценив внешние данные и сексуальный темперамент своей подружки, он решил использовать их по назначению. Игорь – именно так звали того шикарного парня на шикарной иномарке, который пленил доверчивое сердечко Полины, – оказался предприимчивым владельцем шикарнейшего борделя – наверное, самого престижного и дорогого в Москве. Полина – девочка чистенькая, умненькая, а оригинальность ее внешности смог бы оценить каждый. Такие стройные ножки и беленькие, длинные, натуральные кудряшки не на каждом углу попадаются... Тем более что живет она в столице на положении лимитчицы, никаких перспектив на будущее у нее нет – почему же не помочь девочке, не обеспечить ее работой?
Игорек деликатно разведал почву – оказалось, что перспектива работать в борделе Полинку не привлекала... Странно, конечно, наверное, просто пыль в глаза пускает, рассудил Игорек. Ну да ничего, не хочешь – заставим, подумаешь, и не таких ломали...
Интимное агентство, которое содержал Игорь, от других отличалось еще и тем, что девушек здесь было очень мало – всего пять, и ни одна из них не пришла на эту работу, как это обычно бывает, по объявлению. Каждая была жемчужиной. Кого попало здесь не брали – не тот уровень. Одна была мулаткой, – дочка русской барышни и африканского негра, сочетание в своей экзотичности просто несравненное; другая была шестнадцатилетней китаянкой, которую раздобыл специально для Игорька один задолжавший ему крупную сумму приятель. Эх, и окупилась она впоследствии – Юнь-Чань, самая популярная и дорогая в «Кайфе» проститутка...
Название «Кайф», столь удачно выражающее суть заведения, было придумано сразу – первые буквы имен-отчеств будущих совладельцев как нельзя более точно его предопределили. «Это судьба!» – смеялся Костик (Константин Алексеевич). Игорь Федорович вписался в аббревиатуру не столь удачно – все же он был Игорь, а не Йгорь, но это делу не помешало, все пошло как по маслу. И вот теперь подвернулась Полинка – штучка настолько яркая и желанная, что Игорек просто не мог ее упустить. Тем более что как раз блондинки для полного набора сейчас и не хватало – ту одну-единственную, которая до сих пор имелась... Земля ей будет пухом – дело, слава Богу, удалось замять, обойдясь минимальными затратами. Ребята, конечно, погорячились, что и говорить... Но тем не менее блондинку не вернешь – следовательно, ее нужно было заменить. А Полина – Полина вся была такая нежная, с такими розовыми губами и такая сладкая внутри! Сам по достоинству оценив все прелести этой девчонки, Игорек решил, что упустить такой шанс – значит, опозорить себя, не подтвердить высокое звание бизнесмена...
Способ был выбран самый примитивный. Под руку попался конверт с нацарапанным крупным детским почерком адресом.
– Кому письма пишешь, птичка?
– Родителям, – бесхитростно призналась Полина.
– Они у тебя кто?
– Они у меня...
Последовавший подробный рассказ, видимо, и определил Полинину судьбу. Три факта были налицо – что родители есть, что они очень строгие и что Полина их обманывает вот уже почти два года. А главным было то, что Полька никогда и ни за что на свете не собирается возвращаться в свою провинцию.
– Все равно в институт поступлю. Не в этом году, так в следующем.
– Слушай, а что будет, если они узнают?
– Ой, Игорек, не спрашивай, – томно изогнулась Полина, – отец меня сразу убьет.
– Ну, это ты загнула, – с сомнением в голосе возразил он.
– Не знаю, – она пожала плечами, – но по крайней мере Москвы мне больше не видать как своих ушей. А я без Москвы не проживу...
Все остальное было делом техники. Видеопленка, на которую Игорек скрытой камерой заснял один из эпизодов своего бурного совокупления с Полиной... Цинично и жестоко он поставил ее перед фактом.
– Ты мне нужна. Ты – моя навязчивая идея, и я все равно не успокоюсь, пока ты не согласишься. Поленька, ну ты же не хочешь возвращаться в свою «гнилушку»? У меня ведь есть адрес...
– Ты этого не сделаешь, – в ужасе отшатнулась Полина.
– Конечно, не сделаю. Если ты будешь послушной девочкой. Да ты только послушай, Полька, об этом ведь любая другая на твоем месте просто мечтала бы!
Может быть, она бы плюнула на все и не согласилась – скорее всего так оно и было бы, способ был выбран слишком грубый и примитивный. Но тут некстати объявился Влад, единственная любовь и надежда. Полька, простая и открытая, заголосила у него на груди, облила его слезами – а он грубо отстранился, извинился... Оказалось, что у Влада жена и двое мальчишек-близняшек и что ради Польки он ни с кем связываться не собирается, а следовательно, выручать ее не станет... А она-то, дура, думала...
– А я, дура, уши развесила... Думала, он женится на мне, думала, любит... – пряча в подушке заплаканное лицо, выдохнула Полина.
– И давно ты?.. – Притупив острый осколок фразы, Дана нежно провела ладонью по волосам подруги.
– Три месяца... – Полина стряхнула с головы Данкину руку, приподнялась на локтях. – Да ничего, уже привыкла...
– Привыкла? – в ужасе отшатнулась Дана. – Да как можно к этому... вот к этому привыкнуть?!
Ее взгляд снова судорожно коснулся фиолетовых разводов на бледной и тонкой коже Полины.
– И к этому можно. Такое тоже иногда бывает – но не слишком часто, не переживай, родная... Просто садист попался, но он и заплатил прилично. Правда, не мне – у меня тариф не меняется, так, чаевые иногда...
– Чаевые?! Да что ты несешь, какие чаевые, Полина?!
Полька прищурилась, посмотрела пристально.
– А что? Думаешь, тебе повезло – так и другим тоже повезет? Нет, моя дорогая, птица счастья – она не к каждому подлетает, а если подлетит, так ее еще и за хвост ухватить надо, а не ухватишь – поминай как звали...
Она смотрела так, словно Данка только что со всего размаха ударила ее по щеке – ударила сильно и незаслуженно. Смотрела с обидой, и Данке даже показалось – с ненавистью...
– Поля, я... Я перед тобой виновата? Прости, я знаю, виновата... Совсем ничего вокруг себя не вижу, по земле, как по облакам, хожу, дура счастливая... Прости, родная!
Полина сидела не двигаясь, Данке хотелось снова ее обнять, но она не решалась...
– Знаешь что, Данка... Ни в чем ты не виновата. Это я так, прости... Кроме меня самой, никто ни в чем не виноват. А тебе я знаешь что скажу... Не упускай своего счастья, Данилка! Обещай, слышишь, нет, клянись, что никогда, ни за что в жизни не отпустишь своего Андрюшку, что выйдешь за него замуж, уедешь с ним в Штаты... Обещай, что будешь счастливой!
Данка молчала. Да и что она могла ответить, как можно обещать быть счастливой? Если бы это целиком и полностью зависело только от нее... Но Полина не отставала – все так же молча и требовательно смотрела в глаза.
– Господи, Полина, да прекрати, ты как будто умирать собралась... Будем мы с тобой еще счастливыми, и я, и ты – слышишь, и ты тоже! И я тебе это обещаю – за двоих! Поняла?
Полина улыбнулась немного грустно, но уже спокойно – тревога прошла.
– Принеси сигареты, а? Не будешь ворчать, если я сегодня закурю прямо в комнате?
– Не буду, – ответила Данка, поднимаясь. – Если хочешь, даже закурю с тобой...
Дана не стала читать подруге мораль – на данный момент было совершенно ясно, что никто и ничто не в состоянии вернуть то, что было. Она приняла все так, как есть, и Полина была ей за это благодарна. Но именно с того дня все пошло по-другому – как будто мелкая трещинка пролегла на ровной полированной поверхности, малозаметная, но все же... И, по странному стечению обстоятельств, именно в эти дни и начались эти странные звонки по телефону. Первый был, кажется, на следующий день после той жуткой ночи. Данка в тот вечер пришла рано – Андрею нужно было позаниматься, вечернее свидание было коротким, Полины не было (Боже, где она сейчас, с кем?), и Данка собиралась было пойти в душ. Именно в этот момент и зазвонил телефон. «Андрей», – сразу подумала она, зная, что тот иногда любил перед сном позвонить и пожелать спокойной ночи. Но голос на том конце был женским.
– Послушай, ты, стерва. Отстань от Андрея! Оставь его в покое, слышишь? Ты для него – подстилка, у него скоро свадьба...
Данка не успела сориентироваться, не успела произнести ни слова – гудки... Она поежилась – кто это был? Щеки побагровели, от нахлынувшей растерянности она и не поняла, чей это был голос. Он показался ей молодым – но может быть, просто показалось?
«У него невеста, Катенька, в середине лета будет свадьба...» Она, Галина? Но что за странный, грубый способ – на нее не похоже, она с виду женщина интеллигентная... Данка поморщилась: было такое чувство, что она вдохнула запах разлагающегося мертвого тела, и ей даже показалось, что она ощутила этот запах физически, словно ветер, такой свежий еще секунду назад, вдруг переменился.
Зажмурив глаза, она попыталась успокоиться, как обычно в минуту тревоги, вспомнив спасительное «люблю» – тысячу раз... В тот день ей это помогло, помогло и на следующий день – а точнее, на следующую ночь, когда пронзительный звонок телефона разрезал ночную тишину и нарушил ее уже глубокий сон.
– Это она! – уверенно заключила Полина, наводя утренний марафет.
– Кто – она? – уточнила Данка.
– Мать его, кто же еще! Сука.... Знаешь, давай телефон отключим, чтобы вообще никто не звонил?
– Давай, – неуверенно согласилась Дана. – А как же Андрей? Мы сегодня на выставку собирались...
– Сама ему позвонишь. У него ведь сотовый, насколько я помню? И вообще ты с ним поговори. Обязательно поговори. Пусть вправит мозги своей мамаше...
– Нет, Поль, – решительно отмахнулась Данка, – ничего я ему говорить не буду, он и так на нервах...
– Ах ты, Боже мой, цветочек аленький! – Полина скорчила гримасу. – Что же это он нервничает? О чем переживает?
– Все о том же, и вообще перестань гримасничать. Его мамаша и так уже достала. Я-то знаю.
– Что ты знаешь? Чем она его достала? – Полина нахмурилась, рука с кисточкой от туши для ресниц застыла без движения.
– Она... Она на него давит – психологически. Денег ему не дает...
– Это он тебе так сказал? – засомневалась Полина.
– В том-то и дело, что он мне ничего не говорил... Машина, говорит, в ремонте – уже пять месяцев... А я ее видела, она на стоянке стоит, да и вообще я чувствую, что у него денег нет.
– А! – Полина махнула рукой. – Ерунда!
– Да я знаю, – согласилась Дана, – конечно, ерунда. Он только немного комплексует по этому поводу, привык ведь – никогда и никаких проблем, а тут... Смешной он у меня, Поль. Знаешь...
– А ну-ка помолчи. Я уже знаю, какой он у тебя замечательный. Ты мне лучше вот что скажи – когда свадьба?
Данка нахмурилась.
– Не знаю, Полина... Вообще не знаю, как все будет... Ему ведь через несколько недель уже уезжать. Он меня с собой зовет. Ну да я же тебе рассказывала...
– Ну и чего ты ждешь? Или он не настаивает?
– Да вроде не настаивает... Он ждет.
– Слушай, Данилка... – Полина развернула подругу к себе лицом, прищурившись, заглянула в глаза, молча и долго смотрела – и Данка не выдержала, сдалась и отвела взгляд. – Ты ведь обещала... Ты ведь обещала мне, что будешь счастливой! Так чего же ты ждешь? Регистрируйся, оформляй паспорт – и вперед! А то смотри, дождешься...
– Чего? – Затаив дыхание, Данка ждала – а Полина не пожалела, сказала:
– Того, что он на своей Катеньке женится, а тебе ручкой помашет! Его же видно, он слабый, а мамаша у него – сука! И Катька эта, наверное, еще похлеще...
– Да нет у него никакой Катьки, слышишь? Нет и никогда не было! Он меня любит, меня! Тысячу раз...
– Данка! – воскликнула Полина, отстраняясь от подруги. – Я не пойму, ты что, плачешь?!
Густели ночные сумерки, но спать не хотелось. Данка сидела дома одна и пыталась не думать. Но мысли так и лезли в голову – что же будет дальше? Она чувствовала, что в последние дни он стал какой-то слишком напряженный – неудивительно, ведь до отъезда оставались считанные недели, а ситуация так и не определилась. Она прекрасно знала, что он ждет от нее ответа, – Андрей был не таким человеком, чтобы по сто раз повторять одно и то же. А она не могла решиться, сама даже не зная почему, хотя представить свое дальнейшее существование на земле без этого человека просто не могла.
Но в этот вечер он не выдержал, напомнил как бы между прочим:
– Данка, ты как будто совсем забыла о моем предложении.
– Не забыла.
На этом тема была закрыта, но она почувствовала, что своим ответом сделала ему больно. Чувство вины не проходило, возникшая неловкость, возможно, и помешала им в тот вечер расстаться, как обычно, в первом часу ночи – сославшись на примитивную головную боль, Андрей проводил Данку до дома и уехал.
И вот она сидела – одна, как обычно, на кухне, за чашкой остывшего чая и думала. Позади было многое... Снова в памяти всплыли события далекого детства, снова – лицо отца... Сквозь мутную и тугую пелену воспоминаний все прошло мимо, и только он – Андрей... Дождь, первая ночь и тысячу раз – люблю... Да о чем тут думать? Какой же надо быть идиоткой, чтобы раздумывать над тем, согласиться ли на предложение любимого и любящего человека – навсегда остаться с ним, делить с ним горе и радость, счастье и беду? Разве можно в жизни мечтать о чем-то еще? Разве можно пережить разлуку с ним – и ради чего разлучаться, если можно быть вместе – всегда? Ведь они оба этого хотят!
Именно в этот момент она впервые за последние несколько месяцев ощутила удивительную легкость и всю полноту счастья, которая только возможна в этой жизни. Кинулась к телефону – она должна сказать ему об этом именно сейчас – и сразу же принялась мысленно отсчитывать дни: пока они подадут заявление, там еще месяц, кажется, но ведь можно и быстрее... Быстрее! Телефон молчал – заботливая Полина выдернула шнур из розетки, прежде чем выйти из дома, и Данка благодарно улыбнулась – да черт бы с ней, с этой мажор-дамой, сукой, как окрестила ее не изобретательная по части выражений Полька – теперь уже никто и никогда не сможет им помешать. Одним движением она исправила оплошность подруги – хотя откуда та могла знать, что именно сегодня Данке так понадобится телефонная связь. Мельком взглянула на часы – второй час ночи. Ничего, ради такой новости стоит потревожить сон любимого.
В трубке шли протяжные гудки, и сердце ее часто билось – сейчас она ему обо всем скажет... Только как, какими словами, Боже, нужно же было подготовиться.
– Алло.
Сначала она опешила и промолчала просто от неожиданности – женский голос был определенно молодым и, кажется, сонным... На том конце не было слышно ее дыхания – просто потому, что она не дышала, и только шум проезжающих машин из открытого окна...
– Алло! Говорите! Алло!.. Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно!
А потом – потом она услышала голос, который никогда в жизни не спутала бы ни с одним другим и смогла бы узнать из тысячи голосов.
– Катенька...
Остаток ночи она провела под его окном. Во всем многоквартирном доме оно одно горело тусклым светом – наверное, ночник... Потом оно потухло, и почти тут же – по крайней мере ей так показалось – этот мертвый свет сменил первый луч рассвета, а она все стояла как парализованная, не в силах пошевелиться, прижавшись спиной к бетонной стене и совсем не замечая пронизывающего и опасного холода, не замечая и первых прохожих с хмурыми от раннего пробуждения лицами...
