Текст книги "Выпуской бал, или "Вашу руку, мадемуазель!" (СИ)"

Автор книги: Елена Крыжановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

16

На освещенной цветными огнями сцене «Комеди Франсез» блестела красно-черными окошками и лаком карусель огромной рулетки. Красотки казино не в костюмах репетировали арию «Господин Клиент». В темном и пустом зрительном зале из первого ряда азартно наблюдал и командовал режиссер, он же глава труппы, сбоку, ряду в десятом, одиноко белела фигура маэстро – автора либретто и песен.

Амариллис не первый раз с тревогой поглядывала в зал. Улучив момент, когда режиссер сердито бросил: "Пойте без меня!" – и пошел ругаться с осветителями, актриса скользнула со сцены в черный зев, скалящийся рядами пустых кресел. Поневоле являясь на будние репетиции в том же, в чем ходил во дворце, Гиацинт светился в полутьме не только белой шевелюрой, но и светлым камзолом. Подкравшись окружным путем, Амариллис несколько секунд наблюдала за ним сбоку. Граф смотрел на сцену и сквозь нее.

– Ты сейчас очень далеко? – осторожно спросила она.

– К сожалению, нет.

– Дома всё хорошо?

– Что? – он оглянулся, не понимая. – А, у моих… Да, всё нормально.

"Дома" для него только в мансарде. Гиацинт проклинал статус "специальной школы", дающей начальное высшее, а не нормальное образование: из-за программы выпускного класса он не мог жить в городе, иначе ничего не успевал с уроками. А ведь диплом и вся учеба стоит немалых денег! За последние полгода нужно подтянуть все точные науки, чтобы хоть как-то сдать экзамены, кроме той ерунды, которую он и без школы знает. Впрочем, среди профильных предметов у него точных наук нет. Но если б знал заранее, что так глупо получится с "танцевальным рабством", ноги его в эти полгода в Оранжерее не было бы!

Амариллис смелее подошла, не боясь спугнуть вдохновение. Когда граф на самом деле хотел смотреть репетицию, он садился на краю сцены, почти в кулисах. Подруга села к нему на колени, обвив руками за шею и прижавшись к плечу. Свернулась змейкой на груди. Он щекой погладил ее руку, но продолжал смотреть сквозь рулетку, явно не слыша песни.

– Я думала, ты сочиняешь музыку, но у тебя при этом никогда не бывает такого несчастного лица! – тихонько засмеялась Амариллис. – Кто она?

Он не ответил. Актриса поняла, что самое невероятное предположение, брошенное наполовину в шутку, – правда. Она покрепче обняла друга, не собираясь никому отдавать. Он тоже прижал ее к себе, не отпуская. Очень хотел поцеловать, но не мог ставить на ней опыты. Не хотел проверять, что почувствует? Изменилось что-нибудь между ними или нет? Ещё будет случай. Может быть, даже скоро, на сцене.

Она как будто угадала и с жалостью усмехнулась.

– Если это – она, почему тебе так плохо? Не вздумай говорить "потому что есть ты", – быстро предупредила актриса, отлично зная возможные реплики партнера. – Дело-то не во мне! Она тебя не любит?

– Пока нет.

Прозвучало глухо, с явной усталостью.

– Но это же ерунда? – уточнила Амариллис. – Если это – она, всё устроится. Только не беги от трудностей!

– Какой дурак тебе это сказал? – проворчал граф.

– Угадай! – актриса легонько поцеловала его в висок, чтобы разбудить мысли. Он и так помнил, и бледно усмехнулся.

– Так говорят. Но проверять, оказывается, очень больно. И долго. Многие даже не рискуют. Выбирают пути попроще.

– Это я "попроще"? – изобразила жуткую обиду актриса. Он засмеялся.

– Ну, в смысле честности – да. Но в смысле нервов!.. Врагу тебя не пожелаю!

– Ах, как глупы порой умные люди!

– Не надо. – Он моментально оборвал смех: – Мы что-нибудь придумаем. – (Это относилось не к сердечным делам).

– Ну, если ЭТО решить проще, то – кошмар, – философски рассудила Амариллис, представляя сложности постановки "Безумного дня". – Ты хоть уверен, что она – та самая?

– Откуда мне знать?! Я вообще не уверен, что всё это не дурацкий сон!

– Хочешь, я тебя укушу? Проверим! – ласково предложила Амариллис. Он не мог не смеяться и ни за что не отпустил бы ее. Актриса не сдавалась, желая знать всю правду. Даже если он сам ее не знал. – Какого цвета у нее глаза?

– Не знаю.

Подружка удивленно шевельнулась:

– Как ты не знаешь?!

– Вот так. Я не был удостоен этой чести.

– Так сделай что-нибудь!

– Не хочу. Если мадемуазель не желает меня видеть, ее дело, – (в тоне скользнула непреклонная нотка).

– О, Господи! Мужское самолюбие! – тихонько взвыла Амариллис. – Ну, хочешь, я узнаю? Я многое могу о ней узнать!

– Не надо.

– Боишься? Всё понятно… – насмешливо глянула на него ближайшая подруга. – Так просто спроси! Или заговори ее, развесели, чтобы забыла всё на свете!

Он кисло поморщился, признавая, что это лучший выход:

– Да мы почти не разговариваем… Кроме "напра-нале-кругом", что полагается по танцу.

– Она и там заняла мое место? – скорбно вздохнула Амариллис, отлично зная, что графа это рассмешит. Но, фыркнув, он сразу нахмурился:

– Не я это придумал!

– Так вы встречаетесь довольно близко, – сообразила Амариллис. – Давно?

– Больше недели.

– Граф, я тебя не узнаю! – ужаснулась актриса.

– А себя узнаёшь? Ты сколько за мной таскалась, не могла заговорить? Думаешь, это так просто?

– Сколько мне лет было! – возмущенно напомнила Амариллис. Потом вынужденно признала, что взрослым выяснять отношения часто сложней, чем детям. – Вот и не повторяй моих ошибок!

– Слушай, а… – он закусил губу. – Всё-таки, что тебя впечатлило? Просто, что новенький и всё? Когда в тебе проснулся интерес? Ты помнишь?

– Конечно. Было одно слово. Насчет твоего отношения к дракам. Эта "тайна" мучила и заставляла следить за тобой.

– Ясно. Можешь не говорить, – он тоскливо махнул рукой: – Это не просчитаешь.

– Так просто говори с ней побольше. О чем угодно. Может, она что и услышит.

– Разговор дело двустороннее, – зло процедил он. – Мне нравится на свете один монолог, ты знаешь. В остальном, я предпочитаю говорить не в тишине!

– Да ладно, вы с Наталом так же разговариваете! Ты – двадцать слов, он – два!

— Не придумывай. Нат умеет говорить по делу. И очень даже красочно! Случая не было, чтобы не ответил, когда нужно.

— Ну, это ты его разговорил! Раньше он редко так «красочно» выражался! Месяц мог нормального слова не сказать. «Привет, что нового? Пока».

— Он в магазине?

— Уехал в пригород, к ночи вернется.

— Тебя проводить?

— Как хочешь! – с вызовом вскинула голову она, отлично понимая, что Гиацинт не так волнуется за ее безопасность, как хочет повидаться с другом. Вздохнув, снова свернулась на его груди: – Гра-аф! Ты меня хоть немножко любишь?

– Я тебя ненавижу! – с чувством выдохнул он, сжав ее до хруста в костях. – Змея и есть змея!

– Амариллис!! – грянул сердитый голос режиссера. – Немедленно на сцену! И то, что тебя отвлекает от работы, захвати!

– Слушаюсь, мэтр! Будет сделано! – она живо вскочила, потянув Гиацинта за руку. – Наконец-то, наша сцена в гостинице!

– Да чего ты там не знаешь! Лучше финал.

– И финал тоже пройдем! В воскресенье обещали репетицию в костюмах!

17

Подходила к концу вторая неделя подготовки к балу Равноденствия. Маэстро Ильвен Вудс уже составил четыре танца: парадное открытие бала с символическим взлетом «солнца». Затем, милый весенний танец «Первоцвет», где участвуют ученики всех возрастов – пара на каждый школьный год. Его открывает пара первоклашек, Гиацинт и Виола идут последними, все образуют круг, но потом у каждого возраста свой танцевальный проход и другая мелодия, чтобы продемонстрировать всё возрастающее мастерство и возможности. В данном случае это означает удлинение весеннего дня, пока солнце не встанет в зените. Последним приходится хуже всех, они должны блистать в полной мере, чтобы затмить восемь предыдущих пар. А каждая из них, тоже должна показать всё, на что способна!

Игривая кадриль во второй половине бала призвана развеселить чуть уставших от собственных танцев гостей. И мечтательный ночной вальс, когда ночь, обладающая равными правами с днем, зажигает звезды, составленные из четырех пар, взявшихся за руки и расходящихся лучами.

Маэстро Ильвен полумер не признавал. Поэтому так сложно ему согласовать все номера в стройную картину, чтобы они работали друг на друга.

Близко знакомый с режиссерскими и постановочными проблемами музыкальных спектаклей, Гиацинт иногда с легкостью разрешил бы задачку, и почти всегда помог бы хореографу дельным советом, но молчал, не вмешиваясь в "творческий процесс". Так Многоножка называл мучительные поиски общей фигуры, когда гонял их всех по залу, как в цирковом конном аттракционе, только что хлыстом не щелкал.

Самое трудное – помнить, что почти подряд грядут три бала! Бал Равноденствия, выпускной бал Оранжереи и следом, всего через три дня – знаменитый парижский Бал Цветов, в честь дня рождения принцесс-близнецов. Со множеством почетных гостей из разных стран. Каждый из них по торжественности превосходит предыдущий. Рисунок танцев не должен повторяться… свихнуться можно!

Чтобы держать в уме полную картину, репетировали сразу всё подряд. Ильвен Вудс делал так каждую весну, так же как зимние балы репетировались параллельно. Ученики уже привыкли.

Маэстро мучил их как обычно, бесконечными повторами добиваясь синхронности движений, пока те, кто до этого не сбивался, начинали сбиваться.

Потом короткий перерыв, пока отдыхает аккомпаниатор, и первая пара должна пройти всю свою линию отдельно.

Собственно, только первая пара знает танец целиком с начала до конца. Другие старательно разучивали отдельные фигуры и повторяли за ведущей парой, даже не задумываясь, что за чем следует. Если первые перепутают порядок, танец всё равно будет синхронным.

Составляя танцы, Многоножка страдальчески морщился, когда приходилось выбирать из набора простых, доступных школьникам па, которые не могли не повторяться от танца к танцу. Но сиял и подпрыгивал от восторга, если умудрялся придать классической фигуре новизну.

С высочайшим днем рождения, как ни странно, разобраться проще всего. Нужны только два танца. Точнее, полтора. Первый для открытия бала, и это должен быть действительно спектакль, слаженный и прекрасный. В нем гости не участвуют, они лишь зрители. В последнем танце первая пара ведет весь зал, уже порядком разгоряченный и уставший за день торжеств. Там сложные фигуры противопоказаны, нужен только оригинальный рисунок и зажигательный мотив – финал должен запомниться! Поэтому ставка на эмоции, а не на красоту.

К большому счастью Гиацинта первый танец "Высочайшего" бала маэстро делал чисто девичьим. С участием только девчонок трех младших классов. Они репетировали отдельно, выстраивая в финале по центру зала две переплетенные розы Белую и Алую. Две параллели учеников легко делились на "белую" и "алую", даже без костюмов не путаясь, кто есть кто.

Но первой паре, чья нагрузка всё-таки существенно отличалась от "массовки", и остального хватало!

Очередная пятница, время после обеда и полный сбор в зале – все двадцать четыре пары (кроме младших). На этот раз Гиацинт почему-то не опоздал. Его приходу вовремя удивлялись больше, чем обратному. Когда он уже не был единственным кавалером, его отсутствие в начале занятий стало менее заметным. Многоножка всего лишь оглядывал ряды учеников и философски отмечал, что "граф Ориенталь пока не с нами, но…"

– О, ваше сиятельство, какой приятный сюрприз! – удивился маэстро Ильвен. – Тогда немедленно и полностью ваш выпускной вальс!

18

В этом танце первая пара поведет всех выпускников. Они должны включиться с первого раза, буквально после одной генеральной репетиции. Навыков от регулярных общих занятий танцами им хватит. Исключительный статус Виолы не имел отношения к возрасту, остальные отдыхали под стеночкой, кроме пяти пар, состоящих из выпускников.

"Вальсом" это действо называлось для простоты, по заключительному вращению. Начинался танец с шествия по большому кругу шагом, близким к ускоренному полонезу. Затейливо перестроившись из круга в колонну, делали "ножницы", а дальше… В общем, это было изыскано при относительной технической простоте.

Сделав приветственный реверанс и подав руку, Виола слишком старательно улыбнулась партнеру. Но без маски выглядела печальной.

"Как настроение"? – тихо спросил он на провансальском диалекте, как заговорщик у сообщницы. Во время шествия по кругу переговариваться удобно. Она смутилась, даже слегка покраснела. Впрочем, кто ее знает? Легкое напряжение у Виолы всегда заметно, стоило с ней заговорить.

– Я поняла, но не могу ответить, – шепнула она. – Я не говорю на langue-d`ok[7]7
  «Лонг-д`ок» – дословно «язык Ок» (франц.) Первоначальное название провансальского (аквитанского, гасконского, южно-французского, средиземноморского) наречия. Он в ходу не только в Провансе, по нему названа область Лангедок, владения этого языка равны границам древней Аквитании.


[Закрыть].

– Разве ваши родовые земли не в Альби?

– Да, папины. Я там даже не была.

– Тогда ответьте, как вам удобно, – мягко попросил он. – Может быть, я пойму?

– Non molto brillante um`po triste[8]8
  «Нон мольто бриланте, ум`по триштэ» – «Не слишком блестяще, слегка грустно» (итал). В разговорной речи сокращено «un poco» – немного, и в «тристэ» Виолетта произнесла на неаполитанский манер "ш" вместо "с".


[Закрыть].

– Perché?[9]9
  Пэркэ? – Почему (итал.)


[Закрыть]

Виолетта отвернулась, скрывая невольную улыбку. По одному слову, по интонации она почувствовала, что сердцеед неплохо говорит по-итальянски. Уж точно понимает свободно. Средиземноморцы, обычно, знают несколько языков близких соседей. Всё так же глядя в сторону, опустив глазки, Одората-младшая сказала совсем о другом:

– Учителя не разрешают мне говорить на итальянском, когда есть другая возможность. Французский мне родной, но практика нужна всё время. При дворе важно произношение…

– У вас не парижский выговор и потому очень чистый, – сдержанно похвалил Гиацинт.

– У вас тоже.

– Я притворяюсь, – усмехнулся партнер по танцу. И в груди что-то дернулось, синхронно с тем, как дрогнули ее ресницы. Виола сейчас очень хотела взглянуть на его лицо, но сознательно удержалась. Ах так, мадемуазель? Это упрямство, а не страх! Ладно же… Ещё попадешься!

Многоножка придирался ко всем, где бы пара ни стояла в общей цепи, двигаться все должны безупречно! Танец – не живая картина, даже не спектакль, у которого есть парадная сторона – та, что к залу, есть сцены с ведущими героями, и есть массовка, которая не так важна. Бальный танец движется по кругу, и в нем последние могут стать первыми, как неустанно повторял маэстро. Вообще-то, в его постановке тоже имелась парадная сторона, обращенная к тронам.

Барышни взволнованно гадали, будет или не будет на балу король? Маэстро Ильвен грозно уверял, что несомненно будет! Каждый раз подстегивая старательность словами: "Та-а-ак, а теперь танцуем как для его величества!"

Два с половиной часа наконец-то прошли, но ученики не расходились. Музыка смолкла, мадам Эльбина пила холодный чай, листала ноты, краем глаза следя за порядком. Многоножку куда-то вызвали, и все его ждали, потому что в конце урока полагалось выслушать замечания маэстро, личные и общие. Ученики отдыхали на низких скамеечках или без дела слонялись по залу.

Переодеваться им ненужно, в отличие от официальных уроков, они даже разминку не проводили, все танцевали в обычной одежде. Только девчонкам строго полагалось ходить в юбках или платьях, способных красиво кружиться, не узких и не слишком коротких. Брюки – ни-ни, даже не думайте! Некоторые хитрюги, помня легендарный пример Амариллис, ходили на занятия в узких брючках для верховой езды, а в костюмерной зала брали пышные прозрачные юбки, которые беспечно сбрасывали после урока. Кое-кто надевал специальные туфли для танца, но переобуться много времени не занимало.

19

В другой раз Гиацинт сбежал бы после первых пяти минут ожидания. Все, кто близко наблюдал графа, прекрасно знали, что он вечно спешил. Вероятно, поэтому много чего успевал. Именно это свойство – когда в самых плавных движениях сквозит взведенная пружина, загнало Гиацинта в ловушку первых пар на танцах. Но сейчас граф спокойно стоял под стеной, наблюдая, как Виолетта меняет легкие босоножки на высоких каблуках на обычные весенние туфельки на плоской подошве. Серебристые босоножки почти не занимали места, она спрятала их в сумочку, которую сложно заподозрить в таком содержимом. «Вот и сама она такая же! Обманщица!» – раздраженно подумал Гиацинт. Не слыша его мыслей, Виола положила сумку рядом и вздохнула. Граф задержал пристальный взгляд на этом аксессуаре.

Обычная небольшая дамская сумочка, которые несчастные создания, не одаренные природой вместительными карманами, вынуждены носить с собой практически повсюду. Особенно, если выходят в мало-мальски "дальний рейс", к примеру, в кафе… Кстати!

Не спрашивая разрешения, граф присел рядом.

– Тот же вопрос, – тихо сказал он. – О чем вы грустите?

– Ждала сегодня письмо от сестры, но его нет, – ответила Виола. Видно и правда, слишком огорчена, чтобы отказываться поделиться грустными мыслями, как того требует хорошее воспитание. – Раньше они приходили хотя бы раз в неделю.

– Младшая сестра?

– Старшая.

– Вам повезло.

Виола удивилась его тону. Граф как-то странно это сказал, не с обычным вежливым интересом, как о глубоко личном.

– Почему?

– Ну, вы же ее, вроде, любите. Хороший старший… родственник, намного более удачное приобретение, чем младший. Уж поверьте, – он усмехнулся своим мыслям.

– Вы – младший в семье? – правильно поняла намек Виола. Гиацинт смотрел в сторону, сидя вполоборота к ней, но знал, куда она сейчас смотрит. На мочке уха у него ещё заметен заросший след от сережки. Обычно ее носят младшие сыновья или единственные наследники рода. По старинной традиции их старались беречь в бою. О морском обычае она не знает.

– У моих родителей я единственный ребенок. А у вас – только сестра и мама?

– Да.

– А родители родителей?

– Я их не знаю. – Виола слабо улыбнулась: – У нас не самая традиционная итальянская семья, когда на праздники собираются по две деревни в полном составе!

– Сестра ещё не замужем?

– Нет… но уже выбрала свой путь.

Гиацинт заинтересованно двинул бровями:

– Так говорите, будто она ушла в монастырь! Или только собирается…

Виола вздрогнула, не ожидая, что он так близко угадает. И так легко! Этой зимой ее сестра Фиалка стала послушницей в ордене Пассифлоры. Это звучит невероятно, скорее, из-за известности самой Великой Мадемуазель Пассифлоры Страстоцвет, чем из-за знатности будущей монахини. В любом случае, Виолетта не собиралась обсуждать выбор сестры и хвастаться знакомством с мировой знаменитостью. А граф не отставал.

– Ваша сестра живет в Неаполе?

– Уже нет. Она путешествует с… по работе, со своей начальницей.

– Понятно, – кивнул он так, словно и правда понял, хотя всего лишь успокоил собеседницу, что больше ни о чем не спросит. – Если письма должны идти через море, они могут надолго задержаться. Только станции пневматической почты и близкие курьеры практически не зависят от погоды. Если опоздание меньше двух недель, для моря это ерунда. Не нужно беспокоиться заранее.

Виола благодарно кивнула, видимо, письма шли издалека. Граф понял, что лучшего момента для него не будет. Сейчас или черт-знает-когда!

– Все говорят, девичью грусть легко прогнать чем-нибудь вкусненьким, – самым легкомысленным светским тоном заметил он. – Желательно, сладким. Хотите, проверим?

– А мужскую? – тихонько хмыкнула скромница.

– Тоже. Но обычно вместо сладкого советуют крепкое, – усмехнулся он, далеко не считая, что этот метод действует на всех одинаково.

Виола молчала как-то заинтересованно, будто ход мыслей собеседника ее развлекает. Она тогда чуть склоняет голову к плечу с выражением: "Неужели? И что дальше?" – знак, что не против послушать ещё.

– Очень близко, на углу Риволи и Королевской улицы, в кафе "Рояль" продают отличное итальянское мороженое. Я могу вас пригласить?

Движение ресниц подсказало, что Виола отчаянно стрельнула глазами по углам, в поисках удачного ответа, чтобы не обидеть. Ворчливо, подражая учителям, которые, когда ругают, всё равно обращается на "вы", граф заметил:

– Если не любите мороженое, так и скажите. Если не хотите идти со мной или заняты, просто скажите "нет", не мучайтесь.

– Я люблю мороженое, – после секундной паузы с достоинством изрекла Одората-младшая.

Гиацинт чуть улыбнулся в сторону, чтобы не спугнуть "мышку" чересчур ярким сиянием.

– Принести сюда, или всё-таки посидим в кафе? – Он решил заранее указывать скромнице безопасный путь к отступлению, надеясь, что из упрямства, она его не выберет. Виола трезво оценила, что в кафе свидетелей и вопросов будет меньше, чем в школе.

– Лучше в кафе.

– Если вы можете себе позволить пропустить фруктовый полдник, то это лучший шанс скрыться ото всех любопытных глаз.

Виолетта кивнула. Но от всех любопытных не скроешься. Тем более в стенах дворцовой Оранжереи посреди Парижа.

20

Освободившись, они могли разойтись и встретиться у ворот сада, но шли после занятий вместе. Шли в центре коридора, никак не задевая стены. Но возле ниши с узким витражным окошком о чем-то болтали два старшеклассника. Бросив ехидный взгляд на парочку, коротко стриженый темноволосый, с виду покрепче, как бы случайно обошел собеседника, встав с другой стороны ниши. Этот маневр позволил ему сильно толкнуть Гиацинта в плечо.

Второй, высокий, с прямыми золотыми волосами и нимбом первого красавца школы, насмешливо предупредил:

– Осторожней, Гасконец! Не споткнись! Иначе бал открыть не сможешь! Многоножку удар хватит! А он свою пару ног тебе не одолжит! Да и я тоже!

Второй задира грубо заржал. Похоже, караулили специально. Изящный, как молодой тополь, красавчик, естественно, считал себя королем бала. И у него были на то основания. Прошлогодние весенние балы открывал он. Сейчас – демонстративно отказался присоединиться к репетициям, рассчитывая эффектно выйти на паркет в последнюю неделю. От таких славных танцоров не отказываются, а уж шороху наведет… А можно и вовремя подвернуться на замену в первой паре, если вдруг что случится… Не удостоив их ответом, Гиацинт пошел мимо, но два приятеля сделали всё, чтобы граф обернулся:

– Я вот всё думаю, Пельтигер[10]10
  Пельтигера собачья (Peltigera canina) – «кружевной», распространенный лишайник серого оттенка. Лишайники одновременно имеют и природу грибов (или бактерий) и водорослей.


[Закрыть], – звучно, с выражением, обратился к своему верному адъютанту золотоволосый, – почём же у нас место в первой паре? Наверное, очень дорого?

– Не думал, что Жестколист берет взятки, – сокрушенно поддакнул темноволосый Пельтигер. – Но видно предложили немало, если старик пошел против совести!

– А ведь оно того стоит, друг! – высокопарно оценил заводила, добавив фальшивого восхищения в голос: – Чтобы пройтись с такой цыпочкой я сам бы отдал последние гроши!

– Последние? – недоверчиво фыркнул подпевала, прозванный Собачий Лишай. Его герб давал к тому основания, неизвестно, кто и за какие заслуги наградил славных предков Пельтигера такой честью.

– Нет, со мной бы она пошла и так, но будь я нищим гасконцем…

– А, Толик… – беззаботно оглянулся Гиацинт. – Я тебя сразу не заметил! Здесь так темно, что если я случайно засвечу кому-то в глаз, никто и не увидит! Так что, фонарик подарить?

– Пельтигер, у меня странное чувство, что рядом кто-то есть, – преувеличенно задумчиво погладил подбородок красавчик по имени Акантолимон де Бейль[11]11
  Акантолимон красивый (Acantholimon venustum) – декоративное растение из семейства Свинчатковых с пурпурно-красными цветками. Разводят на «альпийских горках». Само растение считается очень благодарным, но обладателям герба, это, видимо, не передается. «Belle» – «красивый, красавчик» (фр.)


[Закрыть], заодно закрываясь от возможного удара. Несмотря на изящество фигуры и расхлябанные движения настоящего придворного, два года назад де Бейль первым захватил открывшуюся вакансию золотой шпаги – победителя в фехтовальном городском турнире, к которому полагался золотой значок. Шпага размером с крупную иголку и сейчас поблескивала на лацкане его камзола. Но чемпион умел драться и кулаками. Акантолимон серьезно занимался спортом, кроме фехтования, упирая на бокс. – Как думаешь, привидение или мышь?

– Думаю, привидение! – бодро заявил Собачий Лишай.

Гиацинт усмехнулся:

– Насчет взятки директору… Я понимаю, Толик, ты в обиде, неблагодарные принцессы не оценили твоих стараний в прошлом году, и ты, конечно, ни за что их не простишь… Но, всё-таки, сколько тебе заплатить, чтобы ты занял моё место в первой паре? Назови свою цену и завтра же поменяемся!

На этот вызов не ответить трудно. Правильное лицо Акантолимона затвердело, напоминая бледностью античную статую.

– Я не продаюсь, – процедил он.

– Что ж, мое дело предложить! Скажу принцессам, ты не согласился. Мы вместе поплачем… – весело махнув на прощанье, Гиацинт пошел прочь.

– Граф Ориенталь! – послышалось сдавленное рычание за спиной.

– Мадемуазель, вы слышали? Вроде бы кто-то звал какого-то графа? Вы его видели? Я тоже нет. Но если встречу его сиятельство, всё передам…

21

Они с Виолой, не сбавляя шага, снова шли рядом, но через пару секунд крепкая рука дернула Гиацинта за плечо, разворачивая, чтобы ударить в челюсть. Прямой удар в солнечное сплетение оказался быстрее и короче. Акантолимон согнулся, безуспешно хватая ртом воздух, и вцепился в приятеля как в опору, не давая лезть в драку одному.

– Шевалье де Бейль, вы что-то сказали? Не расслышал, – холодно переспросил Гасконец.

– Ещё встретимся… не при девчонке, – прохрипел Толик. Собачий Лишай тоже глухо тявкал угрозы. Гиацинт не обращал внимания, но голос противника быстро прояснился:

– Зря тратишь время! – донеслось вслед парочке. – Эта недотрога проводит тебя за нос до самого выпуска! Осталось-то немного! Хочешь успеть сорвать ещё один цветочек, поторопись! И выбирай мишень попроще!

– Прощу прощения, мадемуазель, я не надолго, – проникновенно извинился Гиацинт перед спутницей. – Он не заткнется, если не попросить как следует, поверьте, я Толика давно знаю.

Чтобы занять Виолу и удержать от бегства, граф вручил ей свой камзол, который сбросил, дабы не стеснять движений. И спокойно пошел навстречу двоим решительно настроенным соперникам. Толик и его верный Пельтигер тоже доучивались последний год, но в параллельном классе. И видно не могли уйти без "выпускного" поединка с Гасконцем.

Внезапно из бокового коридора с разгону вынырнул парень помладше, сын дипломата и золотая шпага прошлого года Поль Маршан[12]12
  Маршанция обыкновенная (Marchintia polymorpha) – хотя по латыни дословно «разнообразная». Печеночный мох. В отличие от лишайников уже относится к высшим растениям.


[Закрыть]. Мигом оценив обстановку, раскалившуюся так, что полутемный коридор светился грозовыми зарницами, Поль радостно приветствовал Гиацинта.

– Граф! Вам случайно не нужен секундант?

– Да нет, пока не нужен. Господа передумали, – пристально посмотрел на противников Гиацинт.

– Попадешься в другой раз!.. – мстительно прошипел Пельтигер, действительно почитая за лучшее не связываться.

– Всегда к вашим услугам, – тихо ответил граф Ориенталь.

– Если не передумали, я и сейчас готов, – напружинился Поль.

– Сгинь, малявка! – злобно зыркнул на него Акантолимон.

– Я думал, мы всё выяснили на турнире, Бейль, но можем и продолжить! – со звоном стали в голосе предупредил Маршан. В Оранжерее благородные порядки знали, до первой крови дрались часто и независимо от возраста. Тем более что полгода назад де Бейль уже проиграл "малявке" Полю Маршану финальный поединок на глазах нескольких сотен зрителей. Своих поклонников Акантолимон надменно уверял, что это случайность и он всегда готов доказать нахальному щенку, кто здесь НА САМОМ ДЕЛЕ золотая шпага, но вести этот спор в присутствии Гиацинта слишком неудобно. Поль тоже не отступил бы, защищая титул, добытый честно.

– Не надо, – усмехнулся Гиацинт, удерживая мальчишку за сжатый кулак. – Это всего лишь зависть.

Все четверо были без шпаг. С одной стороны отсутствие оружия злило молодых дворян, с другой – развязывало руки, не цепляя к каждому слову и движению гирю дуэльного кодекса.

– Такая твоя доля, Толик, всегда быть вторым! Смирись, недолго осталось! Надеюсь, за стенами школы наши пути больше не пересекутся. И ты спокойно создашь себе кружок обожателей при дворе. Спасибо, Поль. Пойдем…

На этот раз они беспрепятственно ушли вместе с Виолой, оставив надутых задир лелеять несбыточные планы мести.

– Поль, как ты вовремя! – обрадовалась защитнику Виолетта. – Спасибо! Если б не ты…

– Да что я? Гиацинт бы их по стенкам размазал, если б не я! Думаешь, я рад, что защитил таких мерзавцев? – смущенно усмехнулся Поль.

– Не скромничай, – одобрительно хлопнул его по плечу Гиацинт. – Толик-то прав, драки мне сейчас некстати… Да и время дорого. Ещё раз благодарю за помощь! Розанчику привет. Эта пиранья уже обратил тебя в свою веру?

– Нет!! – с ужасом вскинул ладони Поль. – Я сходил на пару занятий в пажеский корпус! Но это не по мне! Кошмар!

– И я так думаю.

– Вы куда сейчас?

– В город, гулять! – весело ответила Виолетта.

– А полдник?

– Не хочется!

– Счастливчики! Славно вам погулять!

22

На повороте они ударили по рукам и разошлись, кто к выходу в сад, кто в школьную столовую. Забрав у Виолетты свой камзол, граф перекинул его через локоть, а на крыльце остановился, чтобы одеться.

– Простите за досадную задержку, мадемуазель, – официально сказал он. – Если вы передумали идти в кафе, я…

– Я не передумала, – Виола как всегда смотрела в сторону, но страха не проявляла. Иронично двинула бровью: – Отважный рыцарь чуть не бился за меня с драконом! Даже с двумя драконами! С чего мне передумать?

– С драконом и шакалом, – непочтительно хмыкнул Гиацинт. – Даже, скорей, с двумя шакалами! Но вас, прекрасная дама, я готов защищать даже от крыс, что говорить о драконах…

– И что же вы хотите взамен, сэр рыцарь?

– Взгляд.

От удивления она машинально вскинула на него глаза, даже не успев толком понять, чего он хочет. Он вздрогнул, тоже не готовый к столь легкой победе. Виола впервые открыто смотрела на него. Что чувствовала, неизвестно. А сам Гиацинт радовался, что они ещё не вышли на ступеньки. Дверной косяк как опора рядом очень кстати, а солнца и на крыльце хватало, чтобы видеть…

Ее глаза оказались чистого цвета морской волны, прозрачной зелени, с лукавыми искорками. Чуть более с оттенком травяного изумруда, чем с голубизной неба. На минуту граф забыл, куда они шли, и забыл предложить даме руку. Смотрел в ее глаза и привыкал к открывшейся тайне. А "тайна" не моргала.

Гиацинт первым отвел взгляд. Тряхнул головой и вежливо предложил спутнице руку. Они выскользнули на улицу через садовую калитку. Шляться по городу ученикам специального придворного учебного заведения, как говорит директор, не запрещено. Но лучше не попадаться.

23

Кафе «Royal» на одноименной улице было всего в квартале от дворца, но партнеры по танцу не торопились. Гиацинт заранее спросил, желает ли Виола сидеть в зале или гулять с мороженым по улице? Она выбрала столик в кафе.

– Какой сорт вы предпочитаете?

– Ореховое.

Граф усмехнулся совпадению, но решил уточнить:

– "Золотой орех" или "Золушка"?

– "Золушка", – непринужденно ответила Виола. – "Золотой орех" с мёдом, слишком сладкий. Я угадала?

– Я не скажу, пока не придем. – Он недоверчиво смеялся точной цитате. Да, в "Золушке" горький шоколад уравновешивает сладость, в отличие от вареных в меду орехов самого популярного и дорогого, украшенного золотыми коронами сорта.

– Это условие? – (а девочка умеет весьма лукаво улыбаться!)

– Нет, просто вы сейчас мне не поверите.

Посетителей в конце дня, но ещё не вечером собралось немного. В основном, студенты из Латинского квартала, те, что сегодня богаче нотрдамских мышек.

Увидев сверкающую граненым хрусталем и позолотой стойку и ценники в витрине с мороженым, Виолетта некстати вспомнила, что среди вороха слухов насчет графа Ориенталь, которыми ее щедро снабдили заботливые соученицы, есть утверждение, что граф – страстный игрок и пьет, как пират. Это он только с виду милый, а сойдешься поближе… Виола с ним сближаться никогда не собиралась, наоборот, старательно держала дистанцию. Но вот сейчас забеспокоилась. Мама не раз говорила, что их папа-маркиз тоже беспробудно играл и азартно пил… или наоборот? Неважно, главное, что здесь меньше чем золотым не обойдешься, а хватит ли у игрока денег даже на мороженое?