Текст книги "Смертельная тайна любви"

Автор книги: Елена Козак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Помог. Алехандро думал, что мне не долго осталось, а я боялся не расхохотаться. Не боишься, что поймает?

– Не особенно. Нужно ведь еще доказать, что я к этому происшествию причастен. Спасибо, что показал лазейку, как выбраться из Университета, минуя ворота.

– Всегда обращайся. Для хорошего дела мне секретов не жалко…

– Дорин, что с вами? Придумали что-то интересное? – от воспоминаний, безусловно, приятных воспоминаний, магистра отвлек чей-то голос.

– Да, возможно, возможно, – маг с трудом вернулся в реальность. Его взгляд сфокусировался на собеседнике, точнее – собеседнице – Вердане.

– Вы весь вечер смотрели на меня. Хотите сообщить что-то важное? – голос женщины звучал сухо, без намека на любопытство, или другие эмоции.

– Нет. Просто хотел кое-что уточнить. Ваши видения. Возможно, они не связаны с событиями здесь, в Университете. А вы просто не заметили какого-то важного нюанса и…

Вердана нахмурилась, затем на ее лице начала проявляться презрительно-насмешливая улыбка:

– Оказывается, в свое время я не всему тебя научила. Ты слишком много мыслишь, не полагаешься на свои чувства, интуицию.

От чего же, – подумал Дорин – вот только я привык полагаться на себя, а не на кого-то. Университет не очень-то учит работать в паре. Хотя, возможно, это только у меня есть подобная проблема – недоверчивость.

Женщина усмехнулась, порадовавшись, что Дорин так и не научился полностью скрывать свои мысли от тех, кто умеет их слушать.

– Ты хочешь увидеть? – спросила женщина и тут же предложила – Почему бы и нет? – Вердана посмотрела в глаза своему коллеге и вздрогнула, погружаясь и погружая своего собеседника в воспоминания…

… Холодно. Темно. Страшно. Солнце только село. Еще несколько минут назад можно было, вооружившись осколком стекла, пускать солнечные зайчики, смеяться, когда эти зайчики попадают людям в глаза и с радостным улюлюканьем убегать от особо ретивых ценителей прекрасного.

А сейчас ужас сковывает сердце, и ты уже и сам бежишь, прячась неведомо от кого. Ведь улица пуста. Только тени снуют туда сюда, готовые запустить в тебя когти. По телу пробегают мурашки, деловито снуют туда сюда. А ты в отчаянии кусаешь губы, не зная, что делать, боясь выйти из своей захоронки, боясь идти домой. Ведь до туда целый квартал. И почему ты не решился прийти туда раньше. Как же, с тобой ничего не может случиться. Да и Солька смотрела. Не мог же ты…

А потом резкий удар и хохот. И брызги крови на мостовой в сиге от тебя. И тяжелый удар падающего тела, все еще распространяющего прекрасный аромат духов. Пышные юбки закрывают улицу от взора. Теперь даже теней не видно, а вот голоса доносятся:

– На сегодня хватит. Не думал, что, когда-нибудь скажу это, но я насытился. Если бы не леди Марвель, мы бы так и остались…

– Падальщиками? – предположил второй голос и сам же ответил – о да.

– Что ж, будем возвращаться.

– А нашу охоту продолжат другие, – тень развернулась и прошла вперед на несколько шагов, за ней по пятам следовала другая.

Раздался вздох облегчения и тихий голос начал нашептывать молитву:

– Благодарю Духи-Спасители-Избавители. Благодарю, Изначальные, за ваши дары, за жизнь мою смертную. Благодарю, Моргана, за то, что еще не прибыл мой час. Благодарю, что не пришла за мною сегодня, что у меня есть этот миг, и час, и день, и…

Нет у тебя этого часа, этого дня. Есть это мгновение, пока тени идут вперед, пресытившиеся, унявшие вечный голод. Но ничто в мире не способно надолго утолить их жажды. Стук сердца, тихое дыхание снова выведут их на тропу охоты. А затем будет мир и яркое солнце, и чьи-то веселые голоса, не ведающие, что такое страх, и легкое беспокойство и настоящая паника, когда твой сын не вернется домой, а потом печаль и одинокие слезинки при воспоминании тех, кто так и не вернулся.

Тени остановились, повернулись и сделали шаг назад…

… Смерть. Когда-то она, начитавшись сказок, считала ее старухой с косой, эдакой черной фигурой, завернутой в плащ, с морщинистой кожей, сухими губами и безжизненными потухшими глазами. Сейчас перед ней стояла женщина в ярком серебристом платье. Белое лицо, нежные кукольные черты – она была во сто раз привлекательней, нежели сама жертва. А какой мелодией казался голос, как светились полные жизни, огня, глаза. А потом алые губы приоткрылись, обнажая клыки, и все исчезло. Не было ни боли, ни удивления, не было ничего. Только ослепительно прекрасная смерть…

…Боль и быстро холодеющее тело, руки уже не повинуются. Теперь черед ног, живота, шеи, сердца. Еще один удар. Он мог бы стать последним. Но нет. Душа не желает расставаться с оболочкой и до последнего надеется, что…

– Хватит, – голос Дорина, казалось, разнесся по всему залу. Кое-кто даже начал с удивлением поглядывать на него. Но молодому магистру не было до этого дела. Он сжал руки в кулаки и закрыл глаза, чтобы прийти в себя от увиденного. И не мог. Быть с жертвами до последнего удара сердца, чувствовать все то, что чувствовали они, но не иметь возможности спасти людей, или хотя бы облегчить их участь, подарить желанное забвение. Так вот, что чувствую предсказатели, когда уходят в себя, а потом еще и выслушивают чьи-то насмешки над собой, читают недоверие во взглядах. Умирать вместе с кем-то, умирать ради кого-то… Благодарю, Духи, что этот дар достался не мне. Проклятый дар, ненавистный дар… Маг склонил голову – простите.

– Перестань, – Вердана досадливо поморщилась и вновь взглянула на Дорина своими холодными глазами – я давно привыкла ко всему, и не склонна себя жалеть. Не дам и тебе делать этого. А ведь работать нам предстоит вместе.

– Что вы имеете в виду? – Дорин непонимающе нахмурился – они ведь с Верданой почти, что ненавидели друг друга, хотя на людях и хорошо скрывали свои чувства. Впрочем, кому это было действительно нужно, знал, как обстоят дела на самом деле. И Дорин был последним человеком, к которому целительница могла обратиться за помощью. Так все же, о чем она?!

– Мои ведения иногда не сбываются. И все, что ты сегодня увидел, еще может не произойти. Это будущие, пока не существующие. А убийства у нас в Университете – реальность. Магистр Дириани решил, что на то, что бы разобраться в ситуации в Риане, хватит двух человек. Остальные займутся другим. Эти двое ты и я. И поверь, это не я выбирала тебя себе в компаньоны.

– Догадываюсь, – Дорин слегка насмешливо улыбнулся, подумав про себя, что это только магистру Дириани пришло бы в голову делать их (их!) напарниками.

Вердана тоже улыбнулась, потом кивнула Дорину на прощание и отошла. А маг начал против воли смотреть вокруг, пытаясь развеять мрачные предчувствия, которые пришли вместе с видениями Верданы.

Вокруг было множество знакомых лиц. Кто-то в свое время преподавал у Дорина, пытаясь научить чему-то, а то и бесконечно шпыняя студента, кто-то приехал в Университет издалека, прослышав, что там приключилась беда (читай, был вызван архимагом, но не пожелавший в этом признаться), кто-то учился вместе с Дорином, а то и был на курс, или на два младше. Все эти люди были до того знакомы, а их лица – привычными, что воспоминания начали меркнуть, рассеваться. Чувство безысходности прошло. Где-то на горизонте вновь засверкала надежда.

И пускай на лицах окружающих не было улыбок. Встречалось даже несколько откровенно угрюмых взглядов. Другие маги напротив натянули маски, и их лица были абсолютно бесстрастны. Хотя, кто знает, что таится под безразличием – этой, во всех отношениях, удобной личиной?

Еще через несколько минут томительного ожидания появился магистр Дириани. Он быстро подошел к своему столу и начал вводить других магистров в курс дела (еще вчера самоубийства – хотя вчера самоубийство было только одно – хотели держать в секрете, но не сегодня). Дорин почти не слушал архимага, вновь унесшись в свои мысли и продолжая кидать любопытные взгляды на других магистров.

Алехандро и Вердана – спокойные как никогда, зевающий Бурин, хмурый Реанин. Казалось, никого особо не трогает то, что говорил Дириани. Как будто все это было одной из историй, которыми они потчевали студентов на своих уроках.

Впрочем…. возможно, он был не прав. Дорин вздохнул, надеясь, что безразличие коллег ему просто показалось. Тем более, магистры редко выказывают свои чувства даже в кругу себе подобных. Дорин еще раз обвел глазами зал и вздрогнул, заметив неприкрытые эмоции в глазах своего, в прошлом, бывшего ученика, и, в настоящем, – коллеги – подающего надежду некроманта.

Это Ристер пытался вызвать дух погибшей Милины и одержал поражение – первое за свою жизнь. Сейчас на его лице было написано нешуточное волнение и настоящая боль. Мужчина на самом деле принимал смерть двух студентов близко к сердцу. Даже, пожалуй, слишком близко…

У магистра Дорина было множество умений и даже талантов, благодаря которым он стал тем, кем стал. Но умением читать чужие, закрытые от него, мысли на лицах окружающих, не обладал. Что ж, каждому свое…

– Ну, наконец-то, я уже не знала, что и думать, – темная фигура (впрочем, в темноте, а вокруг стояла безлунная ночь, все кажется темным, мрачным, пугающим) отделилась от дерева и приблизилась к новоприбывшему.

– Что я не смог прийти, что забыл о тебе, о своем обещании, что погряз в многочисленных свитках и чьих-то работах и предпочел их общество твоему, – по какой бы причине мужчина и не опоздал, а все его предположения и медянки не стоили. Иначе он бы не стал обнимать свою спутницу, нежно целуя ее волосы, зарываясь в них с головой.

Девушка мягко улыбнулась, потом упрямо вздернула носик и топнула каблучком:

– Но ведь по правилам должна опаздывать я!

– Но ты ведь так любишь нарушать все эти правила, почему бы и сегодня не забыть про одно из них? – с ласково-насмешливой улыбкой спросил мужчина.

Девушка улыбнулась, а затем поспешно обернулась, чтобы скрыть непрошенную улыбку с губ и замерла. С окна наверху на нее смотрело чье-то лицо. Бледная кожа и темные волосы – это было все, что она рассмотрела в незнакомке (ее лицо освещал небольшой огонек, но расстояние было все же слишком большим). Но ей и не нужно было видеть что-то еще. Девушка и так знала, кто перед ней – Милина Азер, всюду сующая свой любопытный нос. Больше некому.

Их глаза внезапно встретились. Фигура наверху вздрогнула и начала поспешно закрывать окно, но не успела. Мужчина посмотрел туда, откуда не спускала глаз его собеседница, и прищурил глаза. Что-то блеснуло, а потом все вокруг на миг завлекло туманом.

Когда туман рассеялся девушка со злостью посмотрела на собеседника:

– Как же я ее ненавижу! И как ей удается все замечать?! Как собака, сидящая на цепи, принимающаяся рычать при каждом следующем моем движении. Я бы хотела…, – девушка замолчала, так и не закончив своей мысли.

Мужчина провел рукой по ее лицу, шутливо заправляя выбившийся локон в прическу, но в его глазах не было радости, смеха:

– Чего бы ты хотела? Ее смерти? Внезапного исчезновения?

– Я, – девушка уныло усмехнулась, решив скрыть правду, потом все же не сдержалась – я бы хотела получить свободу. И ровным счетом не имеет значения, какой ценой она мне достанется.

– Не глупи, – теперь нахмурился мужчина – это того не стоит. Есть вещи, гораздо ценнее свободы.

– Для тебя, возможно, – меланхолически ответила собеседница и резко вырвалась из объятий – а для меня она ценней всего – женская фигура отвернулась и сделала шаг.

Сзади послышался горький смех. Девушка обернулась и с болью посмотрела на человека позади себя:

– Всю жизнь мне говорили, что я должна и чего не должна, заставляли учить бесконечные правила приличий. А потом я узнала, что это все ложь, что мой отец…, – девушка упрямо сжала зубы, с ее глаз скатились несколько слезинок – птица в тесной клетке. Пускай и с золотыми прутьями, инкрустированные бриллиантами. Эта все равно клетка. И такая жизнь ничто в сравнении со свободой, а ее то у меня и нет.

Две фигуры смотрели друг другу в глаза, пытаясь что-то сказать друг другу, но они стояли слишком далеко, сил не хватало. А потом одна из них все же спросила вслух, устав играть в молчанку:

– Уже уходишь? – в голосе послышалось легкое удивление – ты же так и не сказала, о чем хочешь поговорить.

– Ты знаешь не хуже меня, о чем я хотела поговорить. Только это бессмысленно. Разговоры, встречи. Я не могу уйти, отказаться. Кто же мне позволит? Род, честь, чужое грубое, но безумно дорогое кольцо на безымянном пальце… Так я лишь приближу развязку. А совсем иного "счастливого конца" я ожидаю, – девушка снова повернулась и зашагала прочь, больше не оборачиваясь…

Глава 24

– Что произошло? – мы с Лиин поднялись по лестнице наверх, зашли в свою комнату, не забыв запереть за собой двери. Я села на кресло, Лиин прилегла на кровать. Вид у нее был измученный, но я все же должна была кое-что узнать. Ведь завтра, как знать, Лиин может не захотеть разговаривать, замкнется в себе, и будет обращать примерно столько же внимания на мои вопросы, как я на разговоры магистра Бурина на его лекциях.

Услышав мой вопрос, девушка нахмурилась, потом опустила глаза, и у нее задрожали губы. На лице отразилась боль. Я даже хотела подойти к ней, начать успокаивать, опасаясь, как бы подруга не расплакалась, но соседка взяла себя в руки:

– Я узнала, что вчера ночью погибла Милина Азер, наверное, именно поэтому магистр Алехандро нас вызывал, – я кивнула, еле сдержавшись от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу: "как же я могла забыть о ее смерти?!"

– Да, но это не объясняет, как ты оказалась у Анри и, почему он так вел себя с тобой.

Лиин еще раз вздохнула:

– Вчера я поговорила с Сорином, ну с Монескью, – уточнила подруга, на случай, если я не поняла, кто это – он рассказал мне, что Милина была по уши влюблена в Анри и постоянно следила за Джулин.

Я нахмурилась, переставая что-либо понимать:

– Не вижу связи.

– Ты что? – Лиин округлила глаза – Джулин и Анри помолвлены с самого детства. Они собираются пожениться сразу же после окончания Университета. Говорят, даже их отправили сюда, чтобы они лучше узнали друг друга. Хотя это совершенно излишне: все равно, даже, если они возненавидят друг друга, это ничего не изменит. Брак могут расторгнуть только главы их родов, а никак не сами Анри с Джулин. Впрочем, насколько я знаю, это не особенно их расстраивает. Они явно испытывают симпатию. Иначе Анри не ходил бы на все вечеринки, которые устраивает Джулин, – я внимательно слушала Лиин, иногда качая головой в такт ее словам. Все было правильно. Только вот последний аргумент меня не воодушевил. Почему бы Анри не ходить на эти вечеринки. Я и сама туда собиралась. Барон ведь, явно, не сидит там без дела.

Шлейф поклонниц… Хотя, нет. Шлейф поклонников у Джулин, а Анри меняет подруг очень быстро (одна из причин, почему я тогда в парке сбежала от него). За мной он ухаживал целую неделю, но большинству девушек везло гораздо меньше.

Я хотела прервать Лиин, поделившись с ней своими мыслями, но внезапно вспомнилось еще кое-что, а именно, разговор с Джулин. Хотя это вряд ли можно назвать разговором: мы ведь сказали друг другу всего несколько слов. Впрочем, обычно мы вообще играем в молчанку. Так что, и это достижение.

Девушка что-то говорила о свободе, о том, что у нее нет выбора, или, нет… – я закрыла глаза, пытаясь точно вспомнить, что тогда услышала от однокурсницы, но не могла. Внезапно одна фраза все-таки всплыла: "это слишком дорогая цена". За что? Что Джулин так хотела купить себе? Свободу? Кажется, именно так. Я поморщилась, так, как не могла вспомнить что-то еще. Слова Джулин в свое время разожгли во мне любопытство, но я не смогла сразу же удовлетворить его, и, попросту, забыла обо всем. Тем более, потом еще столько всего произошло.

– Элен, что с тобой? – прервала Лиин своим вопросом мои мысли. Впрочем, я была не в обиде на нее, так как, больше ничего не могла вспомнить, а пустые рассуждения не стоят ни медянки.

– Ничего. Просто задумалась над твоими словами. Ты узнала что-то еще?

– Нет, – решительно ответила подруга – не совсем, – секундой позже поправилась она – понимаешь, Милина буквально не давала проходу Джулин. Она постоянно искала что-то, что могло скомпрометировать ее, в надежде, что Анри посмотрит на нее. И…, – Лиин замолчала, решив, что некоторые мысли лучше оставить при себе. Можно намекнуть на них, но не в коем случае не говорить в открытую.

– То есть, Милина выбросилась из окна от несчастной любви? – я скептически приподняла брови, затем, смешавшись, опустила глаза. Я то никогда не сделала бы ничего подобного. А Милина? Как знать? С подобным не шутят.

Лиин нахмурилась:

– Знаешь, я ведь о подобном даже и не думала. Но, в общем-то, ты права, – снова смешалась девушка и опустила глаза.

Заметив ее реакцию, я более пристально посмотрела на подругу. Лиин, определенно, что-то скрывала. Хотя, возможно, она подталкивала меня к какой-то мысли, и сейчас недоумевает, глядя на мою непонятливость. Я нахмурилась, раздумывая про себя, пока, наконец, не вздрогнула от пришедшей на ум мысли.

– Ты же не хочешь сказать, что Джулин…

– Элен! – резко перебила меня Лиин – я ничего не хочу сказать, а, если бы и хотела….

На этот раз отвернулась я. Затем поднялась с кресла и подошла к окну. Спросите, что меня там заинтересовало? Да, ничего. Я, попросту, не видела ничего вокруг, снова пытаясь разобраться в собственных мыслях. В чем-то Лиин была права: некоторые вещи не стоят того, чтобы говорить о них в слух. Слишком опасно. Но…

Пальцы машинально гладили трещину на стекле, которая еще долго будет напоминать мне о той страшной ночи. Это ведь ложь, что я все забыла, сделала вид, что ничего не было, и с восторгом взялась устраивать свою собственную жизнь. Как вчера, месяц назад, или еще когда-либо.

Где-то далеко под кожей по телу все еще пробегали мурашки. Я боялась, что это – и сон, и медленно капающая по руке, кровь и боль еще могут повториться. Но в следующий раз Лиин не будет рядом, и я…

Ветер и мелкий надоедливый дождь, стучавший по стеклу. Я сжала руку в кулак и с вызовом посмотрела на пустынную дорогу внизу. Милина, Джулин и Анри – почему бы и нет?! Все лучше, чем бесконечно вспоминать и трястись от страха.

Я резко повернулась к Лиин:

– Попробуем разобраться. В конце концов, это единственное, что мы можем сделать, – на моих губах играла грустная улыбка, с глаз исчезли пугающие меня саму огни, которые появлялись всякий раз, когда я была в бешенстве, и мне приходилось делать выбор. Иногда необходимый, иногда вынужденный. К чему Лиин знать, что я делаю все только ради себя? А Анри, Джулин просто повод, чтобы забыть, заглушить страх.

"А он смеялся и, все равно, сделал это" – неожиданно всплыло в памяти. Неужели Джулин говорила об Анри? Но зачем он… Милину, – надо же, я горько усмехнулась, я даже в мыслях не могу сказать то, о чем подумала. Такой себе любовный треугольник. Ничего нового в этом мире. И все же, зачем ее смерть Анри?

– Лиин, что тебе сделал Войский?

Девушка снова отвернулась и легко вздохнула:

– Когда я услышала эту историю от Сорина, то решила поговорить с Анри, – Лиин насмешливо скривила губы – глупо. Я подумала, что он переживает и, поэтому накричал на меня до этого в холе. Решила найти его, но поблизости Войского не было. Я решила, что он у себя. Поднялась наверх. Хотела постучаться, но услышала голоса и решила подождать, пока Анри останется в одиночестве, а до этого…

– Захотелось побольше узнать об Анри? – предположила я, загоревшись интересом: всегда хотела узнать что-то необычное про этого самоуверенного барона, не все ж ему меня пугать – услышала что-то занятное?

– Как ты можешь?! – Лиин покраснела, потом опустила глаза – да, захотелось. Но ничего узнать не удалось.

– Опыта мало? – снова предположила я. Потом, увидев, что Лиин начинает хмуриться, взмахнула рукой – ладно, извини. Больше перебивать не буду.

Соседка только покачала головой:

– До меня доносились отдельные слова, сейчас уже не помню, какие, – скороговоркой выпалила она – я решила прийти позже, но отойти от двери не успела. На пролет зашел Бриан. Увидел меня, начал выяснять, что я…

– Лиин?! Не верю своим глазам! Что ты делаешь?

Тишина. Только испуганный взгляд в ответ и мгновенно покрасневшие от стыда щеки.

– Да скажи ты хоть что-то, а то я поверю, что ты…

А у Лиин от испуга отнялся язык. Она не могла вымолвить ни слова. Тогда Бриан постучал в дверь. Шаги за дверью. Лиин уже дрожала и не пыталась этого скрыть. Вышел Анри. Бриан начал что-то говорить…

Глаза Анри засверкали, как драгоценные камни, губы расплылись в змеиной улыбке. Весь облик барона начал внушать еще больший страх. Он тоже что-то сказал Бриану (в голове у Лиин все перемешалось от страха, и слова Анри звучали полной бессмыслицей) тот поморщился и кивнул. Потом из комнаты барона кто-то вышел, а Анри издевательским жестом предложил Лиин зайти. Девушка боялась поднять на него глаза от стыда. Но все же не ожидала чего-то опасного. Они просто поговорят, как взрослые люди. Не убьет же ее Анри. Тем более столько людей видело, что она здесь крутилась. А заставить их всех замолчать, дорого стоит, если это вообще возможно. Лиин покорно сделала шаг вперед. За ее спиной Анри тихо закрыл дверь, а затем резко ударил ее…

Теперь уже Лиин начала бегать по комнате, то и дело, размахивая руками. Она действительно безумно испугалась. Впрочем, я с самого начала, как только увидела ее, ничуть в этом не сомневалась. Иначе и быть не могло. Анри умеет, когда хочет, внушить страх. И Лиин, и мне, и даже некоторым нашим преподавателям. Я улыбнулась, вспомнив некоторые происшествия на парах, которым я по началу не придавала значения, но которые в последствии всплыли в памяти и выстроились в вовсе нерадостную картину. Так что, улыбка вышла грустной. Я встала с кресла и подошла к Лиин:

– Мы что-нибудь придумаем. Да, он барон с родословной, длиною в несколько сиг. Но когда-нибудь этого окажется недостаточным. Возможно, в случившемся с Милиной есть и его вина. Если это так, – я прищурила глаза – мы должны что-то сделать. Даже в том случае, если на первых порах наши усилия будут казаться бесполезными. Ты мне поможешь?

Лиин подняла на меня удивленные глаза и рассмеялась:

– Это ведь я должна просить тебя о помощи, а вовсе не наоборот. Ты действительно думаешь, что у нас получится?

– Я в этом почти уверена, – сказала я очень убежденно и улыбнулась – для начала нужно, – я задумалась, не зная, что предложить, и неосознанно бросила взгляд в окно: "надо же, уже темно" – выспаться. У нас завтра очень тяжелый день.

– Да уж, пары.

– И они тоже, – я поморщилась: вот уж о чем, я совершенно забыла – завтра мы обязательно разберемся в том, что происходит. А сегодня отдых, набираемся сил, завтра разработаем план и вступим в схватку.

– У тебя все так легко, – Лиин улыбнулась и покачала головой, сомневаясь, видно, что из моих слов что-то выйдет, но уже не испытывая такого отчаяния, как в начале нашего разговора. Так что, я старалась не зря.

Мы выключили свет и легли. Довольно скоро дыхание Лиин выровнялось: она заснула. А я лежала без сна и думала о том, как легко обмануть кого-то, засверкать улыбкой на губах и сказать, что все будет хорошо. Вот только себя так просто не убедишь. Вновь и вновь перед глазами начнут мелькать безрадостные картины, а в душе прорастать боль, страх и отчаяние. Для того чтобы успокоить себя нужно что-то большее, нежели простые слова, жесты и мимика. Гораздо большее…

Если бы я только знала, что…, но нет в мире совершенства, снова накатит волна ужаса, а ты не будешь знать, как с ней бороться…

Я ворочалась довольно долго, пока не поняла, что к беспокойству за завтрашний день, недоумению касательно Анри и его вклада в то, что случилось с Милиной, примешивается страх за сегодняшнюю ночь, за ее итог. А если… – я не хочу умирать, не хочу. Идти на голос, зная, что в конце пути тебя ждет смерть – только не это. Что же делать?

И, почему я не выпросила успокаивающие настойки на кафедре целителей?! Они мне здорово помогли перед зачетом. Я ведь тогда три ночи не спала. И ничего не случилось. Я прижала пальцы к вискам и начала их массировать, чтобы успокоиться. Но лучше не становилось. От досады я едва не заскрипела зубами.

Потом встала, подошла к шкафу и начала перебирать стоящие там склянки (чего тут только не было – чай, собранные травы, которые еще нужно принести магистру Вердане, некоторые косметические средства магического происхождения…), заранее зная, что мои усилия ничего не дадут.

Последнее выпрошенное зелье, дающее нужный эффект я выпила до дна. Нет бы, оставить несколько капель на случай! Я покачала головой, досадуя на себя. Оставался только один способ. Вот только проверить его действенность я смогу только утром, когда (если!) останусь в живых. Но выбора то нет.

Я снова прилегла на кровать, закрыла глаза, и начала вытягивать из себя магию и превращать ее в щит. Теперь, если я и сегодня захочу…э-э… "полетать, глядя на луну и звезды", то щит меня не пропустит. Он вообще никого не пропустит, пока я его не развею (надеюсь!), разве что магию. Создавать щиты, как и многие другие заклинания, у меня получалось довольно легко. Но было одно "но": я никогда не ставила их так надолго – на всю ночь, да и не засыпала после этого, так что, не могла предугадать, хватит ли мне сил. Рискнем!…

Магистр Алехандро медленно водил пером по бумаге: всю бумажную работу в очередной раз поручили ему. Досадно. С другой стороны и этим можно было воспользоваться: сделать в письмах несколько завуалированных намеков, поделиться своими подозрениями в адрес недружелюбных коллег. Никто из магистров ведь не станет перечитывать письма, а, значит, послание дойдет до своего адресата.

Наконец, маг поставил точку, и устало протер глаза. Затем бросил взгляд на часы в углу и досадливо поморщился. Было только начало двенадцатого. В две предыдущие ночи убийства совершались ближе к часу ночи. И сегодня магистр Дириани попросил большинство своих коллег оставаться на ногах до двух-трех ночи и следить за всем, что может стать опасным. Алехандро также был в числе этих людей. И, конечно, не мог отказаться.

Магистр снова взял в руки перо и подвинул ближе очередной лист бумаги. Его глаза постепенно закрывались, и, чтобы не уснуть окончательно, нужно было заняться хоть чем-нибудь, например, написать еще парочку писем Вераскесам и Динским – двум могущественным родственникам – тем, кто был кровно заинтересован в успехе Алехандро и, кому можно было рассказать о его первом триумфе – Дорин в сегодняшней операции участия не принимал. Вместе с Верданой они обследовали Риан. А в Университет собирались вернуться только утром. А, значит, отсутствие нового преступления, не их заслуга. Это успех Алехандро.

Постепенно мысли становились все более радостными, вырисовывалась радужная перспектива навсегда заставить Дорина играть вторые роли. А самому выполнять сольную партию.

К тому же нужно отблагодарить Вердану – промелькнуло в мозгу у Алехандро. Ее идея на счет патрулирования Риана оказалась очень кстати. Теперь оставалось только договориться с ней о цене. И она не будет очень большой, ведь дело уже сделано. И повернуть назад попросту невозможно.

А потом прозвучал одинокий стук в дверь. Он нарушил ход мыслей магистра, а ведь он был таким приятным.

Алехандро поморщился, снова взглянул на часы – было еще довольно рано, всего без пятнадцати двенадцать, и коротко бросил:

– Войдите.

Дверь открылась. В кабинет заглянул Ристер – один из самых молодых магистров в Университете, сам только недавно закончивший обучение.

– Магистр, – начал бывший ученик. А Алехандро не нужно было слушать дальше, чтобы понять: они снова лишились чьей-то жизни.

– Кто? – только и спросил пожилой магистр.

– Бриан Нерин…

Джулин проснулась довольно поздно. Девушка вообще не любила вскакивать ни свет ни заря. Толи дело пол ночи протанцевать на вечеринке, танцуя, флиртуя, улыбаясь, соблазнительно покачивая бедрами в такт музыке и отчаянно стреляя глазами в поисках очередного поклонника, а потом нежиться в постели до полудня. Вчера она, правда, никуда не пошла. И весь вечер провела у себя. Даже ей, с ее неистощимой тягой к развлечениям, бывало порой больно, а сердце стучало в груди, не желая угомониться и причиняя боль своей владелице.

Неделю назад, да что там неделю – три дня назад, ее соседка Милина, к которой ежечасно приходилось разыгрывать дружеские чувства, все еще безумно раздражала ее. И порой Джулин не могла сдержать опасный блеск своих миндалевидных глаз, порой выбегала во время разговора из комнаты, а потом придумывала причину, согласно которой она так поступила. Какую-то совершенно невинную причину. Что-то вроде: "я совсем забыла поговорить с магистром Алехандро на счет его задания. Ты ведь не обиделась, что я так быстро исчезла?".

Азер, конечно же, отвечала: "Нет, ну, что ты. Я все понимаю". Или другую вежливую фразу с тем же смыслом. Это все было частью игры, роли в которой были распределены между двумя девушками. И они обе делали вид, будто искренние в проявлении своих чувств, хотя на самом деле обе лгали и знали про чужую ложь.

Множество раз Джулин представляла смерть Милины. Особенно в те моменты, когда замечала, что любопытные глаза соседки следят за ней из-за угла. А потом Милина подходила к Анри, и они еще долго о чем-то шептались, иногда даже уходили, обнявшись, чтобы избежать чужих глаз и ушей.

Джулин не испытывала по этому поводу ревностей и была бы счастлива, если бы Милина и вовсе отбила у нее Войского. Хотя ее тщеславие и было бы задето. Но, понятное дело, это было вне сил Милины. Ведь по-настоящему ни сама Джулин, ни Анри ничего не решали, будучи марионетками в руках родителей и слепо выполняя их волю (а как порой хотелось освободиться из пут, зажить своей жизнью?!).

И, когда графиня вспоминала об этом, ей начинало казаться, что она сама от безысходности, от нелепости всех попыток Милины, может задушить ее, или выбросить из окна, или… – Джулин смахнула с лица, набежавшую было, слезу, и сжала руку в кулак. А потом резко встала и подошла к зеркалу, пытаясь сосредоточиться на своей внешности и выбросить Азер из головы.

Длинное приталенное платье до пят нежного бирюзового цвета, оставляющее открытым руки и плечи, смотрелось безумно изысканно, а небольшая накидка на плечах добавляла в образ некого шарма. Джулин покрутилась вокруг, осматривая себя со всех сторон, и снова расплакалась. Как бы ей сейчас хотелось перекинуться парой слов с Милиной. Даже если в ее словах будет скрыт укор, или издевка.

Но Милина больше не произнесет ни слова. Разве что ее дух явится к Джулин, чтобы укорить, или… Девушка внезапно пожалела, что тело ее соседки увезли в родовой замок Азеров и она не может даже сходить на кладбище и извиниться за все то, что сделала той и что еще собиралась сделать, жаждала сотворить. Она жалела о своих чувствах, поступках, и жалость мешала ей сделать следующий шаг, пройти хоть немного вперед. И начать оплакивать человека, который никогда не был ей близок и дорог при жизни, но чья смерть повлияла на нее с ошеломляющей силой.