Текст книги "Ангелы тоже люди"

Автор книги: Елена Ковальская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Я была бы рада, если б кто-то настоящий нашелся, надолго, а то одни герл-френды в его-

то возрасте, да и то ненадолго. Вряд ли он изменит своим застарелым холостяцким

привычкам. Ладно, буду одеваться, а то и вправду, так всю жизнь и просплю.

Такси приехало без опозданий. Вероника с мастерски уложенными в затейливую прическу

белокурыми волосами в вечернем темно-синем атласном платье от «Валентино» с

декольте, подчеркнутом только с первого взгляда незатейливой ниточкой серого жемчуга,

оттеняющей глубокую синеву ее глаз, сама себе напоминала Наташу Ростову на первом

балу. Она не любила всей этой помпезности, но отец выбирал платье сам и хотел, чтобы

на сегодняшнем балу она была принцессой, а ему отказывать она никогда не умела.

Вероника бросила на себя последний взгляд. Серьезная девушка в зеркале даже на ее

придирчивый взгляд была чудо как хороша и очень напоминала ей кого-то… И она

вспомнила… Когда-то также вот стояла перед зеркалом ее мама, ее прекрасный ангел…

– Неужели я когда-нибудь умру, – вдруг пронеслось в голове Вероники. – Умрет мое лицо,

мое тело. Пройдет какое-нибудь время, и останутся одни лишь косточки. Вот я была – а

вот уже и нет. И никто больше не видит мир моими глазами, никто больше не думает, так

как я. Интересно, вспомнит ли кто-нибудь обо мне? – она попыталась представить себе

состояние пустоты, но у нее не получилось. – Как бы смотрелись истлевшие косточки в

этом атласном синем платье? Кейт Мосс отдыхает.

Вероника иронически улыбнулась своим сумасшедшим мыслям. Приходит же такое в

голову в самый день рождения! И вообще, в конце концов, все там будем, а когда будем,

тогда и подумаем.

Она подобрала полы длинного платья и шагнула за порог…

У входа в дорогой ресторан такси притормозило, и швейцар подал ей затянутую в белый

шелк руку. В банкетном зале играл легкий джаз, большинство гостей уже заняли свои

места, многие их них были друзьями и сослуживцами Станислава Васильевича. Во главе

стола сидел отец, рядом с ним восседала блондинистая незнакомка с телом слегка

располневшей Барби и пропорциями лица, не сулившими долгую умную беседу, зато

обещающими все другие тридцать три удовольствия. Буля сидела по другую руку, следом

расположилась Танюшка, весело болтающая с компанией ее приятелей по университету -

Зайкой, Мишкой, Славиком и его новой подружкой Нинель. Рядом с белокурой бестий

водрузила свое тело Анечка – вот уже несколько лет бессменная секретарша Станислава

Васильевича, которая, недобро поглядывая в сторону томной соседки босса, о чем-то

перешептывалась с другой тетечкой с работы отца, имени которой Вероника не помнила,

причем обе делали круглые глаза, когда их взгляд как бы невзначай останавливался на

откровенно просившемся наружу через низкий вырез кофточки бюсте «нимфы».

Компаньон отца, Олег Борисович, или попросту дядя Оля, старинный друг семьи, всегда

бодрый и деловой, напоминавший Кена, друга Барби, на пенсии, был занят

разглядыванием блюд на столе, а его небольшие острые глазки казалось бы уже сейчас

нарезали источающее острый аромат мясо под каким-то специальным кавказским соусом.

Видимо, ему диеты, спортзалы и другие процедуры по удержанию уходящей молодости

давались без напряжения. Вобщем, получалось так, что ее прихода увлеченные беседой и

друг другом гости и не заметили бы, если буля не воскликнула бы: «А вот и

именинница!», и все обернулись к смущенной Веронике. Дамы замерли, разглядывая

блистающую во всей красе наследницу, отец встал и, галантно придерживая Веронику под

локоть, торжественно подвел ее к соседствующей даме.

– Дочка, познакомься, это – Сильва, – просиял отец, а Вероника подумала, что таких

молодых и напоказ вульгарных красоток в папином арсенале еще не водилось. Что ж,

старость – не радость. Видимо, мысли ее невольно отразились на лице, и девица

посмотрела на нее в ответ немного усталым и презрительным взглядом, мол, кушала она

таких, как Вероника и ее папа, по десятку на обед, причем без грузинского кетчупа.

«Скоро и ты пройдешь», – подумала дочка, мило поздоровавшись с красоткой.

– Очень приятно, – необычно низким голосом в ответ прогнусавила девушка с

опереточным именем, вызвав похихикивания соседок слева. Вероника поприветствовала

других гостей и заняла свободное место справа от отца, между булей и Танюшкой,

поближе к ребятам.

– Что ж, – взял инициативу в свои руки Станислав Васильевич, – виновница торжества на

месте, давайте же выпьем за мою любимую единственную дочь, которой сегодня

исполнилось... Далее потек длинный и вкусный грузинский тост, как нельзя лучше

подчеркнувший вкус настоящего «Мукузани», оно по знакомству было извлечено из

своего темного убежища специально для особых клиентов.

Оставив терпкий вкус во рту и приятное ощущение в желудке, вино мягко согрело

Веронику, ей стало тепло, а на душе гораздо спокойнее. Она с улыбкой посмотрела на

Танечку:

– Все в порядке?

– Конечно, как всегда все окей! Ты ее видела раньше? – подруга ревниво покосилась на

Сильву.

– Нет. Впрочем, неважно, какая-нибудь очередная. Сколько уж их было.

– Но никогда он не таскал их по семейным торжествам, – резонно заметила Таня.

Вероника оглянулась на девицу: отец увлеченно рассказывал ей какую-то историю, а она

заглядывала ему в глаза, как будто это был самый замечательный рассказ, когда-либо

услышанный ею в жизни.

– Ладно, выглядит он достаточно счастливым, и это уже радует. Будем надеяться, у него

достаточно ума и жизненного опыта, чтобы не наделать глупостей. Впрочем, мой папочка

всегда был умненьким-разумненьким.

– Кто знает, не зря же говорят, бес в ребро, – недовольно пробормотала Танечка. – Кстати,

ты будешь не против, если чуть попозже к нам присоединятся Виктор и Влад, мои

приятели из клубной тусовки. Понимаешь, с одним из них у меня был…

– Конечно, никаких проблем, ты же знаешь, что ты можешь делать все, что хочешь, ты же

практически член семьи, – улыбнулась Вероника и, не дослушав, повернулась к буле, та

тронула ее за локоть, желая что-то сказать. Бабушка смотрела на внучку с большой

нежностью, так, как будто хотела запомнить ее навсегда.

– Пообещай мне, Верочка, что ты всегда будешь доверять мне, внучка, и, что бы ни

случилось в жизни, ты всегда расскажешь мне, будь это радость или самое большое горе.

Знай, я – всегда на твоей стороне.

Вероника пристально посмотрела на бабушку:

– А почему ты говоришь мне это сейчас?

– Не знаю, просто захотелось тебе сказать это. Жизнь такая быстрая, как течение горной

реки, иногда мы просто не успеваем сказать друг другу что-то на самом деле важное. Я

хотела, чтобы ты знала – я тебя очень, очень люблю.

–Я тоже люблю тебя, бабушка.

– Между первой и второй перерывчик небольшой, – предложил дядя Оля, поднимая бокал,

отливающий мягким бархатно-бордовым цветом благородного напитка .

– За Веронику, мою любимую, самую лучшую подругу! – подняла бокал Танечка.

В приятной компании и за веселым пирком время пролетело незаметно. Буля, поцеловав

на прощанье внучку, отправилась в свой пряничный домик баюкать старческую

бессонницу. Вероника, сделав очередной глоток вина, подняла глаза и не поверила сама

себе. Может, это волшебное действие «Мукузани» так сказалось на ее голове? Она

закрыла глаза и, сказав про себя: «только не исчезай», медленно открыла их вновь. Но то,

вернее, тот, кто поразил ее сразу и в самое сердце, был на месте. Тот, о котором она

мечтала всю свою пока еще недолгую жизнь, пришел совсем просто, без предупреждения

«а сейчас сделаем глубокий вдо-ох, и вы-ы-ыдох». Мир быстрее завертелся вокруг нее, а

пол стал медленно по-предательски уползать из-под ее стула. Он стоял, смотрел на нее и

улыбался. Она сразу узнала его по глазам. Он был совершенно такой, как во снах, где она

много раз видела его. Эти зеленые глаза она бы никогда не спутала ни с чьими, да и не

было ни у кого на свете таких глубоких зеленых и бесконечно нежных глаз. Только в

сказке, только во сне, откуда он к ней и явился. Прямо на День рождения.

– Привет, – произнес Принц.

Вероника не могла ничего вымолвить, она просто потеряла дар речи и смогла только

беспомощно и глупо потрясти головой.

– Это ребята, о которых я тебе говорила, – подскочила Танечка. – Познакомься, Данил,

–кивнула она на Принца, – а это Виктор, – она подпихнула поближе к имениннице

невысокого упитанного юношу, напоминавшего Санчо Пансу при Дон Кихоте.

«У Принца, оказывается, есть нормальное человеческое имя. И даже не какое-то

Ваухфтрабер фон Кристофельсон, а вполне внятное, даже немного библейское. Та-ак, надо

бы взять себя в руки. Наверняка я сейчас выгляжу абсолютно по-дурацки – с открытым

ртом и круглыми глазами, как рыба, которой не хватает воздуха».

– Оч-чень приятно, – с усилием Вероника выдавила из себя что-то типа улыбки.

– С днем рождения, – Принц протянул ей огромный букет благоухающих красных роз,

крупных, бархатных, с капельками влаги на лепестках, как раз такие, как она любила.

– Как Вы угадали? Я действительно очень люблю розы, особенно красные, – она встала,

чтобы взять букет.

– Я не угадывал, просто почувствовал, что Вы их любите. Как говорят, наверное, это

судьба, – с иронией добавил Принц.

– Да, судьба, – как заговоренная повторила за ним Вероника.

«Что сейчас делать? Ну да, взять цветы, это было бы логично». Вероника схватилась за

букет, как за спасательный шест, их руки соприкоснулись. Она вздрогнула и поймала себя

на чувстве, что так бы и стояла долго-долго, взявшись с ним за руки и глядя в бесконечные

зеленые глубины его глаз, где проплывали киты, летали чайки, зеленели острова и сладко

пели русалки: «Хэппи бесдэй ту ю, хэппи бесдэй ту ю»…

Пели, конечно, не русалки, а Славка с Зайкой, так как сквозь пелену выпитого смогли

разглядеть большой торт со свечами, который выносили к столу. Свет, как полагается,

выключили, и теперь Вероника зачарованно смотрела на своего новоиспеченного Принца

сквозь трепетное мерцание свечей свежеприбывшего торта.

Затянувшееся молчание стало неловким, и Танечка, как могла, попыталась разрядить

обстановку:

– Дань, отпусти, наконец, девушку, судя по всему, ты и так сумел произвести на нее

неизгладимое впечатление, приз получишь в кассе на выходе. Вероника, дуй.

Свечи удалось задуть с третьего раза. Предположение, что Бог все же троицу любит,

одобрили все, после чего свет был включен и места заняты согласно купленным билетам.

Данил с другом сели рядом с Танюшкой и что-то бурно обсуждали. Вероника пыталась

сделать вид, что ничего не произошло, и что она смеется какому-то очередному глупому

анекдоту дяди Оли. А что, собственно говоря, произошло? Да ничего особенного, просто

ей сегодня исполнилось двадцать, и сегодня появился Принц, причем без предъявления

повестки. Веронике вдруг стало немного страшно. Зачем все это произошло? Еще утром

она лежала счастливая и безмятежная, ловила солнечных зайчиков и была вполне

вменяема и довольна жизнью. А только что мир навсегда изменился… Она знала это

точно. Теперь вот сиди, ошарашенная, и притворяйся, что все идет по-старому. А

предательский глаз все косит и косит в его сторону...

Вероника украдкой бросила взгляд туда, где сидел Принц. Он расположился между

Танечкой и Санчо Пансой, и весело смеялся какой-то шутке друга. Смех у него был

низкий и приятный, а зубы ровные и безупречно белые, как в рекламе пасты «Колгейт».

«Что-то неестественное есть во всем этом. Слишком все складно. День рождения,

подарочный Принц, как с рекламного плаката… Хотя, может, чудеса все-таки бывают?»

И она улыбнулась Принцу мягко и доверчиво, по-заговорщицки. Он улыбнулся ей в ответ,

и она опять утонула в зеленом море его глаз.

Потом заиграла «Жизнь прекрасна», и все было как в голливудском фильме: конечно же,

он пригласил ее – нежные взгляды, музыка, льющаяся, казалось бы, с небес, сводящий с

ума медленный танец, рука в руке, глаза в глаза – вобщем, полный набор джентельмена, не

хватало только милых толстопузых ангелочков, поющих с небес. Но, если Вероника и

понимала, что погибает, то погружалась в эту сладкую пучину абсолютно добровольно и

даже сопротивлялась бы, если кому-то вдруг в голову пришло бы вытаскивать ее оттуда.

Впрочем, никто и не пытался – отец был занят своей новой пассией, его сослуживцы

рабочей болтовней, приятели – последними новостями, только Танечка пыталась привести

подругу в чувство, но, заметив бесплодность своих попыток, в конце концов оставила ее в

покое.

Остаток вечера пролетел волшебно быстро, как в сказке про Золушку, и, в предчувствии

превращения кареты в тыкву, гости стали постепенно расходиться. К ней подошла Танечка

и чмокнула в щеку: «Пойду я, уже поздно. Все как всегда было чудесно.»

– Я вызову тебе такси, – засуетился Станислав Васильевич.

– Не надо, я уже договорилась с Виктором и Даней, они меня довезут, – она требовательно

посмотрела на ребят.

Данил без особой охоты поднялся. Казалось, он хотел подойти к Веронике, сказать ей что-

то, но под пристальным взглядом Станислава Васильевича так ни на что и не решился.

– Ну что, мальчики, пойдем? – решительной походкой Таня направилась к выходу.

– Пока, – выдохнул Принц и поплелся вслед за друзьями. У выхода он остановился и,

обернувшись, еще раз с сожалением посмотрел на нее. Однако, хрустального ботинка он

явно не припас, поэтому растворился безо всяких улик о своем существовании. Его силуэт

расстаял в кусочке ночного неба, светившего сквозь проем двери мелкой алмазной

россыпью звезд.

Вероника проснулась, но глаза открыла не сразу. Сегодня ей приснился сон, очень

странный сон. Будто бредет она по незнакомому городу, по узким улочкам, мощенным

плоскими серыми камнями. Домики все маленькие, с небольшими оконцами. И никого

вокруг. Не слышно голосов, ребячьего шума, не видно в окнах лиц, будто вымер городок.

Но люди здесь были, причем совсем недавно. На маленьком изящном столике с витыми

железными ножками дымится недопитая чашка кофе, детские качели в уютном дворике

покачиваются, как будто только что с них спрыгнула малышня. Странное ощущение

возникло у Вероники, словно люди рядом, но она никого не видит. Она ощущала их

движение вокруг себя, ей даже казалось, что в этом пустом воздухе вот-вот раздастся чей-

то смех… Однако, слышится только гулкое эхо шагов, которое гуляет, ударяясь о стены

пустых домов. Очередная улочка заканчивается, и Вероника выходит на большой,

освещенный солнцем пустырь. Вдоль него тянется невысокий забор из белого бетона,

украшенный сверху неприметной лепкой, ворота сделаны в виде большой арки и открыты,

а сквозь него виднеются белые кресты и надгробья. Откуда-то оттуда легкий ветерок

доносит детский голосок, который старательно выводит грустную, протяжную песню на

каком-то неизвестном ей горском языке. Потом песня прерывается смехом, и раздается

звонкий лай собаки, все это причудливым образом разрывает печальную тишину

уединения этого места, чем создает впечатление нереальности происходящего. Веронике

становится интересно, и вот она уже с нетерпением идет на эти звуки. Недалеко от входа

на белой плите сидит худенькая девочка-подросток лет четырнадцати в светлом платьице

до колена, а у ее ног расположилась большая рыжая собака. Она преданно заглядывает

девочке в глаза и машет хвостом. Девочка опять затягивает грустную песню, собака,

подняв кверху свою острую, как у лисицы, морду, подвывает. Девочка смеется, собака

радуется, что смогла развеселить хозяйку, и лает еще звонче. Наконец, собака замечает

присутствие Вероники и подбегает, радостно вертя хвостом, похожим на пальму.

– Дарсик, фу, – кричит девочка собаке и, поднявшись навстречу, удивленно смотрит на нее

большими карими глазами.

– Привет, – Вероника улыбается девочке и пытается погладить собаку, но та шустро

убегает из-под ее рук и прячется за спину хозяйки.

– Здравствуй, – говорит девочка, во все глаза разглядывая Веронику. – Ты кто? Как тебя

зовут? И как ты сюда попала?

Сколько сразу вопросов!

– Меня зовут Вероника. Я немного заблудилась в этом городе, а людей так и не сумела

найти. А потом я услышала тебя…

– А как ты вообще сюда попала?

– Я сплю и вижу сон, – Вероника легкомысленно закрутила свой золотистый локон вокруг

пальца. – Ты ведь тоже спишь?

Девочка не ответила. Она помолчала и вдруг сказала:

– Хорошо, что ты пришла, мне так одной здесь было скушно. Хорошо еще Дарсик со мной,

хоть с ним можно поиграть, и даже поговорить! Ты не представляешь себе, какой он

умный!

Она помолчала.

– Вообще-то здесь бывают люди, но все они быстро уходят туда, – девочка махнула своей

тонкой, почти прозрачной рукой куда-то вглубь кладбища, – они со мной никогда не

разговаривают, да и не возвращаются.

Вероника вгляделась ту сторону, куда указывала девочка. Там было мрачно. Почему-то

именно над этой частью кладбища клубились тучи, и оттуда, как в плохом фильме ужасов,

выплывал темный, плотный туман, но здесь, под лучами солнца сразу же рассеивался.

Веронике показалось, что на нее повеяло сыростью и холодом, и ей стало не по себе. Она

поежилась…

– Ты там когда-нибудь была?

– Нет, мне туда нельзя, да я и сама не пошла бы, там страшно…

– А здесь тебе не страшно?

– Это солнечная сторона. Здесь очень тихо и даже красиво… По-своему, – добавила

девочка. – Только поговорить не с кем.

– В городе наверняка найдутся другие дети, чтобы поболтать или поиграть, что же ты

сидишь здесь?.. Правда, странная вещь, я никого там не видела.

– Действительно странно… Ты должна была их видеть, и они тебя тоже. Ведь ты всего

лишь спишь. Это меня они не видят, как и я их. Мы существуем как бы в разных мирах…

– Никак не возьму в толк, о чем ты говоришь? Почему в разных мирах, почему не видят?

Девочка опустила голову и на мгновенье задумалась. Затем она подняла на нее свои

большие печальные глаза и испытывающе посмотрела.

– Хорошо, пойдем со мной, я тебе кое-что покажу. Все равно когда-нибудь это придется

сделать, или ты сама догадаешься, но от этого будет только хуже. – Девочка решительно

поманила ее рукой. – Только дай мне слово, что ты еще придешь сюда, и мы еще

поговорим. Ты ведь не бросишь меня, как все остальные?

Вероника помотала головой, и девочка уверенно пошла между камней, вслед за ней

последовала Вероника, а за ними весело потрусил Дарсик. Остановившись у одного из

надгробий, девочка обреченно сказала: «Ну вот, пришли, смотри…»

– Куда смо…, – не успела договорить Вероника, когда взгляд ее уперся в фотографию на

могильной плите. С нее на Веронику смотрело уже знакомое лицо девочки. Она

улыбалась, в руке у нее были цветы, одета она была в школьную форму. Ниже было

выгравировано: «Цветочек наш, Лейла, ты всегда будешь с нами».

Земля поплыла из-под ног Вероники. «Слава Богу, я сплю, а то точно бы упала в

обморок», – подумала она и потерла глаза в надежде, что проснется, или сон изменит свое

направление. Однако, когда она открыла глаза, девочка по-прежнему стояла на месте и

смотрела на нее своими грустными глазами.

– Меня зовут Лейла, сказала она. – Не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю, даже если

бы захотела, все равно не получилось бы… Честно, я и сама еще к себе такой не

привыкла… Мне очень одиноко и странно... , – девочка шагнула ближе к Веронике, но та в

ужасе попятилась. Два чувства боролись в ней: с одной стороны, она просто оцепенела от

ужаса, а с другой, из-за какой-то глупой деликатности, что ли, пыталась скрыть от ребенка

весь тот ужас, который сейчас переживала. Но, видимо, все было слишком очевидно

написано на ее лице, потому что та вздохнула и тихо произнесла:

– Ты сейчас уйдешь, я знаю… Но ты ведь вернешься? Ты же обещала…

Она села на плиту, поджала руками к себе колени и положила на них голову. Вероника

хотела ей что-нибудь сказать, но горло как будто сдавило чем-то, и она не смогла

произнести ни слова. Она сделала несколько неуверенных шагов в сторону выхода и

оглянулась. Девочка сидела, все так же согнувшись, и выглядела маленькой и несчастной.

У ног ее, свернувшись калачиком, лежал Дарсик. Вероника ускорила шаг и вскоре была

уже около высокой арки ворот. Она оглянулась, ее никто не преследовал. Выйдя за ворота,

Вероника побрела по узкой, пустынной улице, выложенной серым камнем.

– И все-таки, почему я никого не вижу, – подумала она и тут же проснулась.

За окном сияло солнышко, день обещал быть теплым. Вероника посмотрела на часы. Пора

на занятия, тем более, что первой парой – история философии, и преподаватель совсем уж

не жаловал опоздавших. Даже бывших именинников. Она села в постели и вспомнила сон.

Почему-то ей стало жаль эту маленькую девочку по имени Лейла.

Коридор был полон народу. Вероника с трудом протискивалась сквозь толпы молодых

людей, стремящихся как будто бы к знаниям, но также и: к научным беседам и

бестолковым сплетням под аудиториями, вкусным сигаретам, толстым и тонким, с

ментолом и без, модным сумкам и рюкзакам, сейчас так небрежно раскиданным по

коридору, да еще ко многому другому, что перечислить, в принципе, невозможно, так как

это будет целый мир, который просто называется «студенчество». Лекция еще не началась,

и студенты столпились у закрытых дверей аудитории. Вероника пристроилась у стенки и

попробовала сосредоточиться на повторении последней лекции. Сегодня грозил опрос.

Мысли не хотели собираться в кучу, а размазывались по конспекту, как масло по

бутерброду. Пытаясь прочитать в третий раз одну и ту же фразу, она поймала себя на том,

что ее даже не расстраивает тот факт, что эта упрямая философия не желает идти к ней в

голову, что бывало весьма редко. Она засунула тетрадку обратно в рюкзачок и задумалась.

Итак, ее спокойная и размеренная жизнь, похоже, дала течь. Сначала День рождения,

встреча с Данилом, потом этот безумный сон, который никак не шел у нее из головы.

Интересно, как все это связано между собой? Разумнее было бы предположить, что под

впечатлением от встречи ей мог бы присниться какой-нибудь романтический или даже

эротический сон. Например, Данил с букетом бархатных роз, совсем такой, как вчера

ночью, не отводящий от нее глаз, и все вокруг как будто в дымке. Причем тут этот

странный сон о девочке, такой растерянной и одинокой. И почему он так ей запомнился?

Все детали, как будто она все это видела наяву...

– Привет, – прервал ее размышления чей-то жизнерадостный голос. Подняв глаза,

Вероника обнаружила перед собой неизвестного юношу среднего роста, в меру

упитанного, одетого в джинсовый костюм, на голове белая кепка с надписью «Найк». Его

лицо выражало крайнее дружелюбие, а глаза были добрые и немного восторженные, как у

собаки пуделя, когда она видит любимого хозяина.

– Ты меня не узнала?

Память Вероники начала постепенно подбрасывать ей мысль, что все-таки где-то она его

видела. Эти собачьи глаза и добродушную улыбку она уже точно где-то встречала… Даже,

может быть, вчера… День Рождения! Тогда он был одет совсем по-другому, вот она его и

не узнала сразу.

– Санчо Панса! – выдохнула с радостью Вероника.

– Что?.. – удивленно воззрился на нее юноша.

– Извини, из головы вылетело, как тебя зовут, – смутилась Вероника. – Вы были с Данилом

у меня на Дне рождения.

– Ничего, не смущайся. Мне вечно дают какие-нибудь смешные прозвища, и Санчо Панса

еще не самое худшее. Даньке повезло больше: он – красавчик, его сразу запоминают, и как

зовут тоже. Но я не обижаюсь, будет и на моей улице праздник. Я – Виктор, можно

коротко – Вик, давай знакомиться заново, – и толстячок протянул Веронике свою мягкую,

как у плюшевого мишки, ладонь.

Вероника пожала руку:

– Вероника.

– Я-то уж запомнил, как тебя зовут. Как не запомнить имя такой очаровательной девушки,

тем более именинницы. Вчера Таня сказала, что ты учишься в одном со мной корпусе, и я

решил, не откладывая дело в долгий ящик, навестить новую знакомую.

– Так ты тоже здесь учишься?

– Да, на юрфаке, на четвертом курсе.

– И Данил тоже? – спросила Вероника и почувствовала, как ее сердце замерло.

– Нет, он в архитектурном, аспирант. И, кстати, жуткий фанат своего дела.

Больше Вероника ничего узнать так и не смогла. Пришел профессор, и волной

сокурсничьих тел ее понесло в аудиторию.

– Пока! – крикнул ей вслед Вик. Приходи вечером в «Гоголя», мы там часто по вечерам

собираемся!

Вероника знала, где находится эта кафешка со странным именем. Она никогда там не

была, но слышала, что там в основном собиралась молодежь, ей об этом рассказывала

Танюшка. Вот кто ей сможет побольше рассказать и о Даниле, и о Вике! Опять же прийти

в кафешку с завсегдатаем заведения выглядело не таким опасным...

– Ты видела Вика? – голос Танюшки по телефону звучал немного удивленно. – Говоришь, в

«Гоголя» приглашал? Ну что ж, сходим… Завтра, зайду к тебе в восемь, будь готова.

Вероника засунула мобильный в сумочку и пошла к стоянке, где она обычно парковала

свой «жучок» – маленького и надежного друга. На душе у нее было как-то неспокойно.

Причины не было, но сердце как будто почуяло что-то неладное.

– Все в порядке, – успокаивала себя и свое сердце Вероника, но оно почему-то не

слушалось.

Дома было тепло, уютно и пахло печеным. На ужин буля испекла ее любимый пирог с

капустой и, вопреки всем диетам и рекомендациям модных журналов по сохранению

фигуры, она слопала почти половину с большим удовольствием и без угрызений совести.

Впрочем, фигура и без того была почти идеальной, даже немного худощавой, а вот на

душе у нее стало гораздо веселее.

– Люблю повеселиться, особенно поесть! Сэнкью, буль!

– Да не за что, Верочка. Скушала бы еще, вон какая худенькая, а тебе силы на учебу

нужны. В наше время, слава богу, не было такой ужасной моды на тощих девиц, вот и

силы были. И работали, и учились, и детей растили. Не то, что сейчас. Учиться не хотят,

работать не хотят, и детей рожать не хотят. Как газеты почитаешь, да телевизор

посмотришь – ужас! Срам один…

– Буль, я, по-моему, влюбилась…

– Что?

– Да, буль. Ты знаешь, со мной такого раньше не было, а теперь я знаю точно: это -

любовь. К тому же, я, наверное, однолюбка, как отец.

Буля растерянно вытерла руки о передник и села в кресло напротив:

– И кто же он?

– К сожалению, я еще плохо его знаю. Хороший человек, я чувствую, в другого я и не

влюбилась бы.

– Сердцу не прикажешь. Влюбляются и в негодяев, и в бандитов.

– Только не я. Его Данил зовут, он аспирант в архитектурном. Приходил на день рождения

с другом, ты тогда уже ушла. Их Таня пригласила.

– Это ее друзья? Откуда она их знает?

– Я не спрашивала. Да и какая разница? Так вот, Вик, это его друг, оказывается, у нас

учится, только на юрфаке, я его сегодня видела. Он сказал, чтобы я приходила в кафе,

Данил там тоже бывает. Я пойду…

Вероника счастливо улыбнулась сама себе. К черту все беспокойство! Все будет очень,

очень хорошо! Как в книжках про любовь, которые она «глотала» тоннами. Теперь она

напишет свой собственный роман, и обязательно со счастливым концом...

В «Гоголе» было накурено, народу набилось под завязку: сидели по несколько человек за

небольшими столиками. Контингент состоял в основном из студентов и молодой, не

сильно обремененной деньгами интеллигенции: пили пиво, вино, «как будто

дагестанский» коньяк, сигареты курили дешевые, запах стоял жуткий и невероятно

въедливый, к тому же от дыма резало глаза. Танюша с Вероникой пытались разглядеть,

кто есть где, когда, наконец-то, уже приунывшая Вероника заметила за столиком в углу

среди разноцветной яркой студенческой компании знакомое лицо. Она толкнула подругу и

кивком указала в угол. В этот момент оттуда раздался дружный взрыв хохота. Вероника в

первый раз засомневалась, правильно ли они сделали, что пришли, но Танюшка уже

энергично подталкивала ее к столику.

– Привет! – Танюшка поцеловала в щеку сидевшую с края девицу.

– Татьяна! – радостно воскликнула та. – Смотрите, кто пришел!

В своем пальтишке от «Шанель» и лаковых туфельках на каблучках, Вероника

почувствовала себя белой вороной под оценивающими взглядами ребят. Они все были

одеты по-спортивному, что, конечно же, больше соответствовало значимости места. Да и

Танюшка, предательница, тоже была хоть и на каблуках, но в удобных и модных брючках

и курточке. Могла бы и предупредить, куда они идут!

– А это – Вероника, моя подруга, – представила ее Таня и подтолкнула поближе к ребятам.

Вероника кивнула головой и сделала вид, что она разглядывает что-то за соседним

столиком.

«Почему так получается в жизни, – пронеслось у нее в голове, – когда тебе кто-то нравится,

ты теряешь все свое великолепное чувство юмора, всю свою свободу, и превращаешься в

какое-то бессловесное животное, способное только мычать и мотать головой. Нужно что-

то изменить в ситуации, иначе она совсем выйдет из-под контроля».

Собрав последние остатки воли, Вероника оторвалась от разглядывания безопасной

макушки сидевшего за соседним столиком парня, и, как ей самой показалось, отважно,

даже с некоторым вызовом взглянула в ту сторону, где находился Данил.

Он сидел в самом углу, одет был в светло-бежевый свитер с высоким воротником,

подчеркивающий его нежный и в то же время мужественный, гладко выбритый и такой

чувственный подбородок, его темные волосы были зачесаны назад, открывая миру

высокий лоб, а глаза, невыразимо зеленые, смотрели прямо на Веронику. И она опять

«попала», без того с трудом выстроенный ею контроль над ситуацией пал, как берлинская

стена.

Свободных мест за столиком не было. Танюшка уже примостилась на ручке кресла рядом

со знакомой девицей и болтала без умолку.

– Иди сюда, – заметив ее неловкое положение, позвал Данил, и она пошла к нему, как

кролик идет к удаву. Девица, сидевшая рядом с ним на диване, что-то недовольно

фыркнула, но Вероника тут же про нее забыла. Он не подвинулся, а просто взял ее за

талию, развернул по-хозяйски и усадил к себе на колени. Ни один мускул не дрогнул на

его лице, ни капельки сомнения не промелькнуло в его глазах, как будто она всегда так и

сидела, как будто это было ее привычное и законное место. Он приобнял ее сзади, и,

говоря что-то парню напротив, уверенно положил руку на ее бедро. Странное, давно

забытое чувство охватило Веронику. На коленях у Данила она почувствовала себя

маленькой девочкой, сидящей на руках у любящего отца, такого большого и сильного. Ей

было уютно и спокойно, как будто он взял на себя всю ответственность за нее и за всю ее

жизнь, и никому никогда больше не позволит ее обидеть. Ей не обязательно было что-то

говорить, с кем-то знакомиться, отвечать на вопросы, она была как бы внутри домика,

откуда через большие окна собственных глаз можно было наблюдать окружающий мир. А

окружающий мир тоже нисколько не удивился произошедшему. Казалось, никто и не