Текст книги "Ангелы тоже люди"

Автор книги: Елена Ковальская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

солнцем. На другой стене висели три иконы – Иисуса Христа, Девы Марии и Николая

угодника, судя по всему, очень старые, передававшиеся из поколения в поколение.

– Твои родственники православные?

– Да, видишь ли, так получилось, что исторически в этом селении всегда проживало много

православных. Здесь даже своя церквушка есть и православное кладбище.

Сердце у Вероники встрепенулось.

– Да что вы, очень интересно. Хотела бы я посмотреть.

– Ну, во-первых, давай на «ты», а то не пристало как-то одноклассникам на «вы»

разговаривать. А во-вторых, я завтра с утра после завтрака мог бы провести для тебя

небольшую экскурсию по местным достопримечательностям, хотя таких здесь немного.

Если, конечно, вы не будете заняты со своей подругой.

– Я была бы очень признательна, – обрадовалась Вероника. – Пойдемте с утра пораньше. А

подругу будить не будем, верно?

Несмотря на то, что гостей в этом доме не ждали, стол был накрыт быстро, через пол-часа

на нем уже дымилась отварная картошечка, присыпанная укропом, мясо, тушеное с

грибами издавало упоительный аромат, а собственноручные соления одним своим видом

вызывали бурное слюноотделение. Если к этому добавить еще то, что Вероника в этот

день успела с утра только позавтракать, можно представить, с каким вожделением она

смотрела на все эти яства, показавшиеся ей в тот момент королевскими. Глубокого цвета

бордовое вино сорта Изабелла было разлито в высокие хрустальные фужеры, и,

чокнувшись за приезд, изголодавшиеся путники приступили к трапезе. Время за беседой

не прошло, а пролетело, и Вероника не заметила, как подошло время ложиться спать.

Вернее, она почувствовала, как глаза от внезапно нахлынувшей усталости вдруг стали

закрываться, а голова стала тяжелой. Заметив это, хозяева стали торопливо собирать со

стола.

– Ты будешь спать на диване, Эмирчик, а девушку поселим в комнате... ну, в маленькой

комнате, да?

– Теть, мне все равно, ты знаешь, я могу и у порога поспать, – улыбнулся в ответ парень.

– Еще чего не хватало, чтобы мой любимый племянник на пороге спал, как собака. Тем

более там место занято, обычно там спит Дарсик. Хотя в последнее время он часто

пропадает где-то по-ночам. Наверное, подружку себе завел где-то в поселке.

Вероника вслушалась в знакомое имя, пытаясь сквозь накатывавшие волны сна пробиться

к своему сознанию. Где-то она уже слышала это имя. Но усталость сделала ее мозг

мягким, как расстаявший кисель, и единственное, о чем она могла сейчас думать, так это о

мягкой постели с подушкой и теплым одеялом. Пусть даже не совсем мягкой, просто

прилечь где-то в уголке и закрыть глазки. «Идем», – заметив ее состояние, сказал Эмир и

подвинул стул, помогая девушке подняться. Он провел ее в небольшую уютную комнатку,

Вероника даже не успела ее толком разглядеть. Белая, пушистая кровать с мягкой розовой

подушкой и пушистым одеялом того же цвета была уже разложена. Сквозь

надвигающийся сон она поблагодарила парня за все, что сделал сегодня для нее, он только

улыбнулся и сказал:

«Спи, завтра еще успеешь поблагодарить», – и вышел. Одежда вмиг была сброшена прямо

на ковер и через минуту в она погрузилась в темноту беспробудного сна.

Утро играло лучиками яркого весеннего солнышка у нее на щеке. Просыпаться не

хотелось. Веронике снилось, что она в доме у Були, пахло пирожками с вареньем и

горячим чаем, она была умиротворенной и счастливой. Вот сейчас войдет бабушка... В

дверь тихонько постучали. Вероника нехотя открыла глаза. Вместо привычной

обстановки, она увидела незнакомую комнату, и тут же на нее нахлынули все

воспоминания, как тяжелая грозовая туча надвигается на безоблачное синее небо.

– Да, – сказала она и поглубже натянула на себя одеяло. Из-за двери покакзалась лохмато-

кучерявая голова вчерашнего недавнего знакомца. Он улыбался во весь рот, глядя на

девушку.

– Ну что, проснулась? Не забыла, что хотела на экскурсию? – Вероника возмущенно

помотала головой.

– Ну, тогда вставай быстрее, завтрак уже на столе.

И тут Вероника поняла, что этот чудесный запах вовсе не приснился ей, а существовал

реально и доносился из гостиной.

– Я сейчас, – сказала она и жестом попросила прикрыть на время дверь, чтобы одеться. Она

медленно вылезла из-под одеяла и огляделась. Комната, где ее поселили резко отличалась

от обстановки всего остального дома. Видно было, ее делали тщательно и с большой

любовью: стены выкрашены в приятный персиковый цвет, а мебель подобрана светлая,

современная, как будто для подростка или молоденькой девушки, везде – на софе, на

шкафах – сидели мягкие игрушки. Наверное, у них есть дочка, – подумала она, натягивая

одежду. Ага, вот и фотографии на полках. Вероника подошла ближе, чтобы получше

рассмотреть и оцепенела: из аккуратной розовой рамочки, счастливо улыбаясь, на нее

смотрела... Лейла. Она потрясла головой и потерла глаза, больно уж нереально все

складывалось... Не может быть... она еще раз проморгалась... Лейла все так же весело

смотрела на нее с фотографии... Вероника распахнула дверь в гостиную, где переминаясь

на стуле от нетерпения, ее ждал Эмир.

– Ну где же ты, скорее, а то я сейчас захлебнусь собственной слюной, – посетовал он.

– Иди сюда, я тебя очень прошу, – умоляюще проговорила девушка, и, видя его заминку,

добавила, – пожалуйста!

Заинтригованный ее просьбой, Эмир оторвался от гипнотического созерцания булочек и

пошел вслед за ней в комнату.

Вероника показала на фотографию и сказала:

– Я знаю эту девочку, ее зовут Лейла.

– Да, – удивился в свою очередь Эмир, – ее действительно зовут Лейла, и это моя

двоюродная сестра. Была, вернее... Она умерла примерно два года назад. А ты откуда ее

знаешь, если в наших местах впервые?

– Ну, понимаешь, мы... как тебе сказать... Переписывались... Это именно ее я искала, когда

ехала сюда... – Вероника на ходу придумывала историю, говорить правду ей совсем не

хотелось, чтобы ее не приняли за сумасшедшую, тем более родственники девочки.

– М-м-м, вот в чем дело, – недоверчиво протянул Эмир. – Значит, переписывались... Ну

ладно, сейчас пойдем завтракать, позже разберемся с этой... перепиской...

В гостиной было светло и солнечно.

– А где родственники? – поинтересовалась Вероника.

– Их давно уже, с раннего утра нет. Дядя на работу ушел, а тетка, вот, напекла нам

булочек, а сейчас во дворе возится. У них большое хозяйство, хлопотное. Да ты садись не

стесняйся, сейчас я тебе чайку налью. Тетка особый заваривает, с горными травами,

нашими.

Янтарная жидкость неторопливо заполняла чашку. Булочки оказались действительно

великолепными. Вероника старалась жевать, не глядя на своего «спасителя», однако все

же вопросов ей избежать не удалось.

– Ну что, гостья дорогая, расскажи-ка ты теперь о себе. А то только все расспрашиваешь.

Откуда будешь, чем занимаешься?

– Из Москвы я, студентка, учусь еще. Я не знаю, что еще рассказывать...

– Замужем поди? Я-то вчера не приметил, а у тетки моей на такие дела глаз наметаный.

Беременная, говорит, подружка твоя. Еле отвертелся, что не я девку обрюхатил, -

засмеялся. – Только не пойму, как это тебя твой муж, или парень отпустил одну, да в

таком еще положении. Видишь, тебе как повезло, что на меня попала. А народ-то у нас

разный бывает, места горные, завезли бы, и не нашли никогда. Муж-то куда смотрит? -

юноша пытливо заглянул ей в лицо.

– Он не знает... – от горьких воспоминаний слезы сами по себе навернулись на глаза.

– Как это не знает?

– Я... Я сбежала...

– Вот как... А что случилось? Поссорились?

– Если бы... Все намного хуже... Прости, Эмир, но я не хочу сейчас об этом говорить... Все

очень сложно, я и сама-то не знаю, что мне дальше делать... За этим, наверное, и

приехала...

– Далековато... – почесал в затылке парень... – Ну что ж, не буду тебя мучать вопросами,

захочешь, сама все расскажешь... А рассказать у тебя, видимо, есть что... Доедай, я пойду

машину готовить... Как соберешься, выходи, буду во дворе.

Весенний день был поистине чудесным: солнце сияло, на небе – ни облачка, а горный

воздух бодрил свежестью. Во дворе к ней со всех ног, вернее, лап, бросилась большая

белая собака.

– Дарсик, фу! – испугалась Эльвира. Но пес, подбежав к девушке, радостно запрыгал

вокруг, пытаясь лизнуть ее руки.

– Гляди-ка, удивилась хозяйка, Дарсик редко такую честь кому оказывал, пожалуй, только

что Лейле, а так у него темперамент – стойкий нордический. – И чего ты так обрадовался,

дурень?

Дарсик никак не хотел отставать от гостьи, а его хвост стал похож на большой белый

пропеллер.

– А давай его с собой возьмем, – предложил Эмир. – Пусть проветрится немного.

– Давай, – обрадовалась Вероника, она тоже была рада видеть пса.

– Сдалась вам эта собака, только сиденья попачкает, – проворчала женщина, – а, впрочем,

поступайте, как знаете.

Эмир открыл дверь, пропуская в салон девушку и радостно поскуливающего в

предвкушении путешествия Дарсика.

– Теть Эль, мы еще вернемся попрощаться, – заверил он.

– Достопримечательностей у нас не так много, – объяснял Эмир. – Мост над речкой ты уже

видела. Есть знаменитый обрыв, откуда открывается великолепный вид на ущелье...

– Отвези меня на кладбище, – попросила Вероника, – пожалуйста.

– Куда? – удивился парень.

– На кладбище. Христианское. Помнишь, ты вчера рассказывал?

– Могу, конечно. Но зачем тебе туда? Ничего особенного в нем нет. Ну, могилы и

могилы... Есть, конечно, совсем старые. Да, еще аллея героев, ну, этих, великой

отечественной... За ними местные скауты ухаживают. Ну так, ничего особенного.

Наверное, в каждом городе есть что-то наподобие... Еще церковка небольшая, с

колокольней. Послушай, может, ну его, это кладбище? В твоем положении больше

положительных эмоций получать нужно. Поехали лучше на обрыв съездим. Там орел

такой красивый. Скульптура. Или хочешь мороженого? У нас тут новое кафе открыли,

красивое, прямо как в городе, с большим телевизором на стене, таким плоским, что даже

непонятно, как показывать может. И коктейли там делают вкусные, наверное, не хуже, чем

у вас в столице.

– Эмир, пожалуйста. Мне надо туда.

– Эх, ладно... В конце концов, я тебе не муж, чтобы указывать... Да, из тебя, наверное,

строптивая жена получилась бы, все бы делала по-своему. Но я бы все равно на тебе

женился, хитро прищурился он, как бы оценивая девушку, – Да вот только столичные к

нам не едут. Свои, и те разбегаются, все хотят жить по-современному...

Они проехали несколько достаточно широких по поселковым меркам улиц, а потом

свернули на узкую дорогу, мощеную камнем, которая вела вверх, и в конце концов вывела

их на широкую площаку с белым забором. Веронику не отпускало чувство дежавю, что

она все это уже видела. Приехали, сказал Эмир. Она вышла из машины, собака,

выпрыгнув, побежала вперед, оглядываясь, как бы приглашая их идти за собой, а потом,

потеряв терпение, рванула вперед.

Вероника как во сне уверенно прошла через ворота и по памяти пошла в нужную ей

сторону. Углубившись внутрь, она без труда нашла ту могилу, которую искала. Рядом как

безмолвный страж уже лежал Дарсик. На ней были свежие полевые цветы, фотография

девочки и имя: «Лейла Махмутдинова». Увидев знакомую ей по снам надпись, она

выдохнула:

– Ну вот и все, я нашла тебя. Значит, это все правда, а не мои фантазии, и я не

сумасшедшая. И у меня действительно есть подруга... – здесь слезы наконец-то прорвались

наружу, и она разрыдалась. – О, Лейла, прости меня... Прости, что я засомневалась в тебе...

Прости, что рассказала нашу тайну... Я не специально, правда. Я хотела поделиться своей

радостью, а на тот момент никого ближе не было... Прости меня...

Стоявший позади Эмир немного опешил от всего происходящего и даже почувствовал

себя как-то неловко, как будто он присутствовал при интимной сцене или подслушал что-

нибудь, не предназначенное для его ушей. Он повернулся и пошел к машине, давая

девушке возможность вдоволь поплакать без свидетелей. Когда Вероника вернулась, глаза

ее были красные и припухшие.

– Ну что, экскурсия окончена, или пойдем на Аллею героев?

– Ну нет, туда уж я точно не хочу. Да и чувствую себя немножко разбитой...

– Конечно, так рыдать... Говорил я, не нужны тебе все эти стрессы... Ну, что теперь, куда

нам дальше?

– Домой...

– Куда домой, к тетке?

– Сначала, конечно, туда. Нужно еще попрощаться, спасибо сказать... А может, еще одну

вещь сделать, если решусь... А потом домой, в Москву... Отвезешь меня в аэропорт? Я за

все заплачу...

– Ну за все с тебя никто и не требует... Ты можешь оплатить все то гостеприимство, что

тебе оказали мои родственники, их хорошее отношение, наконец? Знаешь, вы, столичные,

все на деньги меряете, и часто этим хороших людей обижаете... А потом удивляетесь,

почему вас не любят, чуть отъедь подальше от Москвы.

– Извини, если я тебя обидела, я не специально, честное слово. Просто мне неудобно, что

ты со мной столько возишься. Ну что для тебя сделать? Ты говорил, у вас кафе новое,

хочешь мороженого? Угощаю.

– Нет, мороженого уже как-то перехотелось... Знаешь, что ты для меня можешь сделать?

Объясни, в конце концов, что происходит?! У меня уже голова идет кругом, я ничего не

пойму. Ты, оказывается, ехала к моей сестре, которая уже почти два года как умерла. Ты

никогда здесь не была, но без труда находишь ее могилу среди многих других, тебя как

свою давнюю знакомую принимает наша собака. Слишком много для меня загадок. И

никуда я тебя не повезу, если не получу ответы на свои вопросы прямо сейчас.

Эмир скрестил руки и упрямо наклонил голову, всем своим видом подтверждая

оглашенные намерения.

– Ты действительно хочешь знать? Это очень странная история. Ты можешь мне не

поверить, или даже посчитать меня сумасшедшей.

Эмир ничего не ответил, но и позу не изменил.

– Ну ладно, слушай... С Лейлой мы познакомились больше года назад... Во сне...

Когда Вероника закончила свой рассказ, парень выглядел растерянным и ошеломленным.

Медленно подняв голову, он посмотрел на девушку, как будто проверяя, уж не шутит ли

она над ним. Но такими вещами, конечно, никто бы шутить не стал. Тем более, что

рассказчица выглядела при этом более чем серьезно.

– Знаешь, я тебе рассказала все это еще вот зачем. Сегодня, сидя на могиле Лейлы, я

действительно приняла для себя очень важное решение – как мне жить дальше. Но я

поняла также еще одну важную вещь – я должна помочь Лейле так же, как и она помогла

мне. Когда мы только познакомились, я спрашивала ее, почему она не может уйти отсюда

дальше. А она ответила, что не ее не отпускают родители, особенно мама, которая каждый

день приходит на могилу оплакивать дочь.

– Для них это стало действительно большой трагедией. Лейла – их поздний и

единственный ребенок. И очень любимый. Ей отдавали все, что могли. А когда вдруг

выяснилось, что она неизлечимо больна, сделали все, чтобы ее спасти. Ее возили к лучшим

докторам, и верили, всегда верили, что она выкарабкается, будет жить. Даже учителей к

ней на дом возили, она ведь в последнее время почти совсем не выходила из дома. И еще

она была очень одинока. Поначалу к ней еще приходили одноклассники, а потом они, как

любые здоровые дети, просто забыли про нее. Кому нужна чужая трагедия? Только Дарсик

и был ей верным другом, знаешь, он ведь даже спал рядом с ее кроватью. Поначалу его

пытались выгонять, а потом плюнули на это... Она мечтала иметь подругу... Оказывается,

ее мечта все-таки сбылась, хоть и таким странным образом... Когда она умерла, я думал,

тетя с дядей умрут от горя... Но они как-то справились... Внешне... Хотя все, кто знал их до

этого, скажут, что они сильно изменились, постарели, превратились почти в стариков.

Если бы ты видела, какими веселыми они были раньше, сколько гостей бывало в их доме.

Сейчас к ним никто не ходит, кроме близких родственников, конечно, да и то редко. А

тетка каждое утро и каждый вечер ходит на могилу с цветами и плачет. Дядя говорит, что

ее сердце когда-нибудь не выдержит...

– Я хотела об этом поговорить с ними. Рассказать им про Лейлу. Может, им станет легче,

если они узнают, что смерть – это только порог. Может, они смогут отпустить дочь... И

тогда всем станет легче, в первую очередь Лейле, она, наконец-то, сможет спокойно уйти...

Но поверят ли они мне? Может, подумают, что какая-нибудь полоумная и выгонят? И

надо ли сводить их с ума своими историями, когда и без того тяжело?

– Не знаю, стоит ли рассказывать. Как они воспримут? Даже я, честно говоря, немного в

шоке от твоего рассказа и не знаю, верю ли я тебе до конца. Но, с другой стороны, зачем

тебе лгать, ехать за три девять земель, чтобы кого-то угостить сказками? Не знаю... Ладно,

в конце концов, нам все равно надо поехать попрощаться. Но перед этим я тебя все же

свожу на обрыв. Ты должна увидеть эту красоту, такой нигде больше не увидишь, только у

нас, на Кавказе. Бесплатно, пользуйся! – пошутил он. – Заодно все еще раз обдумаешь, -

добавил со вздохом. – Дарсик, прыгай скорей в машину!

Навстречу Веронике и Эмиру спешила хозяйка:

– А я уже вас заждалась, супчик свеженький сварила, из домашней курочки, с лапшой!

Проходите, не стесняйтесь.

Ребята прошли в гостиную и сели за стол, накрытый кипельно белой скатертью, с уже

приготовленными столовыми приборами и соломенной корзинкой свежего душистого

хлеба. Женщина принесла большую супницу, разрисованную простыми деревенскими

цветами. Когда суп был разлит по тарелкам с такими же цветами в тон, ребята принялись

за обед. Оторваться от такой вкуснотищи было трудно, поэтому, когда прозвучал вопрос,

сначала воцарилось молчание.

– Ну что, где вы побывали сегодня? Что показал нашей гостье?

– Да вот. Отвез Веронику на перевал посмотреть, какой оттуда вид... На мороженое потом

заехали... – нерешительно солгал племянник.

– Вас полдня не было, куда-то по делам заезжали?

– Мы на кладбище заезжали, к Лейле, я попросила... – начала Вероника и замолчала. Эмир

опустил глаза и явно не собирался хоть как-то помочь начать ей разговор.

– Понимаете... – опять начала она, но он перебил ее:

– Вероника, а может, не надо? Не сейсас?

– А когда? Может, я больше никогда не приеду, и так и не смогу поговорить об этом. Я

чувствую свою ответственность перед ней, она бы хотела этого...

– Стоп, объясните, перед кем, Вероника, ты чувствуешь ответственность? И с кем ты

должна поговорить?

– Перед Лейлой, вашей дочкой. А поговорить я должна с вами...

Воцарилось тяжелое молчание. Лицо тети Эли помрачнело, а в глазах заплескалась еще не

утраченная боль от недавней потери. В конце концов она произнесла:

– Ну что ж, говори то, что хочешь сказать, я тебя выслушаю.

Вероника начала сначала, с тех пор, как Лейла приснилась ей в первый раз. Сначала робко,

но, видя, что ее никто не перебивает, все решительнее продолжала свой рассказ. Мать

слушала , опустив голову, было видно, что возвращение к этой теме дается ей с трудом.

Когда Вероника закончила, опять воцарилось молчание, которое, не выдержав, она сама

прервала.

– Вы мне верите? Ну скажите же хоть что нибудь?

– Сама не знаю, верить тебе или нет... Материнское сердце хочет верить в то, что где-то

там, в другом мире, который не так уж и далеко, моя девочка существует. Разум же

подсказывает мне, что нетрудно обмануть того, кто хочет верить... Но какой смысл тебе

нас обманывать, проехать для этого столько километров, да еще в твоем положении... Что

тебе сказать... Ты говоришь, что моя девочка страдает оттого, что страдаю я... Не знаю, как

с этим быть... Забыть о ней я, конечно, не могу, а моя боль тянет меня к ней на могилу

каждый день... Но если ей будет так легче... Я постараюсь... Правда, постараюсь жить не

только своим горем... Если у меня получится... ради нее... – и она заплакала, горько-горько

и безутешно. Эмир подошел к ней и обнял за плечи, положив свою голову на ее.

– Тетя, хотите, я помогать вам буду. Ну, хотите, будем возить ваших хрюшек в центр

продавать, я свой «Жигуль» на прицеп поменяю...

Тетя Эля всхлипнула:

– Спасибо, Эмирчик, ты всегда был таким заботливым... Спасибо... Но мы должны

справиться с этим сами... И если уж наша Лейлочка так страдает, мы должны ей помочь...

Даже если в этом рассказе есть хоть немного правды, мы должны... – и она опять

расплакалась...

Вероника покидала дом с двояким чувством. Ее не оставляло чувство вины, что она так

сильно расстроила такую радушную и гостеприимную женщину, разбередив лишний раз

ее рану. С другой стороны ее переполняло радостное чувство исполненного перед Лейлой

долга, и что она все сделала правильно. А еще чувство гордости за себя, что она не

побоялась это сделать. И вообще, какая она умница, что все-таки поехала, решилась...

Здесь она себя чувствовала даже героем. Но перед тем, что ее ждало дома, ей было все же

немного не по себе. Нет, она уже решила, что будет делать. И все равно боялась, как перед

экзаменом...

На прощание тетя Эля вынесла им в дорогу пакет со своими чудесными булочками и

бутылку со свежим молоком. Прощаясь, она сказала:

– Наверное, я должна сказать тебе спасибо. Прости, я еще не совсем осознала и тем более

приняла все, что ты мне рассказала. Но если все то, что ты мне говоришь, правда, то я

очень рада за свою дочь. Она , хоть даже и после смерти, нашла то, что искала все

последнее время своей недолгой жизни – настоящую подругу. Ее мечта сбылась. И как бы

то ни было, дай бог тебе счастья и здоровья – тебе и твоему малышу.

Она расцеловала Веронику в обе щеки, и, наказав племяннику везти девушку осторожно,

долго смотрела вслед уезжающей машине, удерживая собаку, которая рвалась побежать

вдогонку.

Москва встретила Веронику слякотно.Обратная дорога из села до аэропорта заняла, как ей

показалось, в два раза меньше времени. Но так всегда бывает, дорога домой кажется

короче. В самолете Вероника заснула, и ей снился улыбающийся Эмир, он что-то говорил

ей и махал издали рукой. Она тоже улыбалась ему в ответ, как в аэропорту, куда легко и

безопасно он ее доставил, не взяв ни копейки денег.

– Мы же теперь друзья, – объяснил он. – А с друзей денег не берут, тем более с девушек...

Особенно с таких красивых, – добавил он и при этом умудрился покраснеть. Потом они

обменялись телефонами, и парень попросил звонить ему в любое время суток, если

понадобится помощь, и вообще ее теперь здесь всегда ждут. На душе было тепло и уютно,

даже когда Вероника сходила по трапу в неуютную столичную погоду. Моросил мелкий

противный дождик. Вероника взяла такси и поехала домой – вернее не совсем домой, а к

бабушке, слава богу, ключи от ее квартиры всегда были у нее в связке. В свою квартиру

возвращаться не хотелось, чтобы не ворошить едва затянувшиеся легкой пленкой раны. Да

и гостей к Буле вряд ли можно было бы ждать.

Квартира дышала тишиной и спокойствием. Казалось, что здесь до сих пор пахло

Булиными булочками, вот, сейчас она сама выйдет из кухни и улыбнется. Никак не

верилось, что этого уже никогда не произойдет. Вероника подошла к буфету и взяла в

руки фотокарточку в деревянной рамке. Молодые мама, папа и бабушка, тоже еще

казавшаяся такой молодой на этой фотографии. Все смеются чему-то. А на коленях у Були

сидит совсем еще крошечная Вероника и , подняв глазенки и открыв ротик, вглядывается в

лицо бабушки: «что это она там говорит?». Счастливое, беззаботное время. Все

изменилось с тех пор. Нет ни мамы, ни бабушки, двух самых родных для нее людей.

Отец... Интересно, он хоть заметил ее исчезновение? Надо бы ему позвонить. Вероника

подошла к старому телефону, в доме давно никто не убирал, и пыль покрывала его тонким

легким слоем. Вероника дунула на него, отчего в воздух поднялись легкие пылинки,

подняла трубку, и набрала номер.

– Алло, – сказал в трубке такой знакомый голос. Вероника попыталась сказать что-то, но

вдруг поняла, что не может говорить. Горло сдавил комок, и из него не вылетело ни

единого звука.

– Алло, алло, Никочка, это ты? – доносилось тревожно из трубки.

Надо поздороваться, сказать что-нибудь, – уговаривала себя Вероника, однако, что

сказать? Вот этого она не знала. Просто сказать привет и продолжать разговор, как ни в

чем не бывало? Поинтересоваться здоровьем, жизнью, спросить, как Танечка? Отвечать,

что у нее тоже все хорошо. И врать, врать... Нет, она не сможет. Вероника положила

трубку. Лучше уж спрятаться и в одиночестве и продолжать зализывать свои раны.

Вставать утром, готовить себе завтрак, ходить в магазин, на прогулку в парк, убирать

квартиру, смотреть телевизор, читать... Вобщем вести обычный, человеческий образ

жизни. И ждать того, самого главного события, каждый день прислушиваясь к новым

движениям жизни. Впрочем, не так уж плохо. Главное, она не одна, ей есть кого любить,

кто нуджается в ней больше всего на свете. А остальное все – ерунда. Можно и потом

разобраться. С этими мыслями Вероника легла на диван, укрылась толстым клетчатым

пледом и уснула.

Ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Вероника, стараясь не шуметь, подошла к двери

и заглянула в глазок. Беспокойно переминаясь с ноги на ногу там стоял отец. Вероника

затаилась. В дверь опять позвонили и постучали.

– Открывай – открывай, нечего прятаться, я знаю, что ты там, – сказал отец. – Я не уйду

пока ты не откроешь.

Пришлось отпереть дверь. Отец вошел и вгляделся в ее лицо:

– С тобой все в порядке?!! Где ты была?!! Я уже весь город обыскал, всех на ноги поднял.

Как ты себя чувствуешь?

– Много вопросов сразу. Ну, во-первых, здравствуй, папа. Во– вторых, проходи. Что у тебя

за пакет в руках?

– А... это... ну так, немного продуктов для тебя, в холодильнике же совсем ничего нет, вот,

захватил кое-что из дома...

Игорь Петрович прошел и сел на диван, подвинув плед. Жестом он пригласил дочку сесть

рядом, и она повиновалась. Он обнял ее одной рукой, она положила ему голову на плечо,

совсем как в детстве, а он ее гладил по светлым, шелковистым волосам. Так они и застыли

молча, думая о том, что давно уже вот так не сидели, просто как отец и дочь.

– Ну так что, – встрепенулся вдруг он, – рассказывай, как жить-то мы дальше будем?

– Что ты имеешь ввиду?

– Ладно, не притворяйся, что не знаешь, о чем я. Татьяна мне все рассказала. Я, конечно

же, был в шоке. Нет, не от ее измены, в принципе, я не дурак, не первый год живу, знал,

что это может случиться... Я к тому же все-таки старый для нее. Но, конечно, я и

предположить не мог, что она... и твой Данил... мерзко... Я очень за тебя испугался. Такое

пережить, да еще и в твоем положении, после того, как мы столько пережили... Тут у

любого здорового крыша поедет... Не знал, куда бежать, не спал ночь...

– Как же ты меня обнаружил?

– Я сразу почувствовал, что это ты. И не забывай про определитель номера. Ну кто еще мог

звонить из бабушкиной пустой квартиры и дышать в трубку?

Они опять замолчали, каждый придавленный своим, и в то же самое время общим

несчастьем.

– Не ожидала, что она тебе скажет, – вдруг сказала Вероника. – Думала, промолчит, или

врать будет.

– Она позвонила мне на работу и попросила, чтобы я срочно приехал, есть очень важный

разговор. А когда приехал, все выложила. Говорила, что это была ошибка, каялась.

Клялась, что любит только меня...

– Ты ее простил, папа?

– Нет, не могу даже видеть ее. Слишком больно. И не только из-за себя. Как она могла так

поступить с тобой! Ты ей была как сестра!

– Ты все еще любишь ее?

Отец опустил голову и вздохнул.

– Люблю, наверное...

– Тогда... прости ее...

– А ты сможешь простить?

– Пока не знаю. Возможно, смогу со временем. Ради тебя... И ради себя тоже... Ее... А его –

вряд ли. Скорее всего никогда. Слишком сильно я любила его, и как жестоко он отомстил

мне за эту любовь. Идело не в измене. Ты знаешь, он мне такие слова сказал... Я поняла

вдруг, что он никогда, слышишь, папа, никогда меня не любил. И даже просто не понимал.

Я вдруг осознала, что мы с ним остались друг другу совершенно чужими людьми. Знаешь,

я ездила в одно место, к друзьям... Я там много думала... А, может, я тоже его не любила?

Вернее, любила, но не его, а выдуманного принца, мечту? Знаешь, как в песне: «Я его

слепила из того, что было, а потом, что было, то и полюбила». Думаю, время поможет мне

разобраться с этим окончательно... Но пока я поживу здесь... Съезди, пожалуйста, на мою

квартиру, забери вещи.

– Хорошо. Завтра же. Конечно, если тебе так проще, поживи пока здесь. Хотя, слишком ты

добрая. Я бы с удовольствием выкинул бы этого подлеца из твоей квартиры вместе со

всеми пожитками. Скатертью дорога! Он мне, кстати, особо никогда и не нравился... Но

все же расскажи, куда же ты так надолго пропала, где была, у каких друзей? Я их знаю?

– Пап, это слишком долгая история. Одно могу сказать – они помогли мне понять, что на

свете бывают разные судьбы, и каждый человек должен нести то, что ему дано. Как

говорится, Бог дает только то, что по силам. Не бывает только черной полосы, когда-

нибудь наступает и светлая. И еще они не дали мне разочароваться в хороших людях и

настоящей дружбе. Я поняла, что она существует, несмотря на все мои разочарования.

Теперь я чувствую себя спокойно, уверенно, и даже мудро и точно знаю, что все выдержу.

И буду радоваться каждому дню своей жизни.

– Ну как она? – вбежав в приемный покой, спросила запыхавшаяся Танюшка у Станислава

Васильевича, нервно стучавшего ногой по до блеска выдраенному полу родильного дома.

– Пока ничего не говорят кроме того, что роды трудные.

Она села рядом, взяла его руку, и, заглянув в глаза, спросила:

– Как ты думаешь, она когда – нибудь сможет меня простить?

– Думаю, уже простила. Разве ты плохо знаешь свою подругу? Она очень добрая, даже

слишком...

– Вся в тебя?

– О, нет, я не такой добрый, – засмеялся Станислав Васильевич. – Хотя...

– Хотя – что? – с надеждой спросила Танюшка.

Из-за двери показалась медсестра.

– Ну что там, – Станислав Васильевич.

«Папаша, ждите. Пока ничего сказать не могу», – и белый халат растворился в глубине

коридора.

– Интересно, в каком смысле, папаша? Ну, конечно, я – папаша. Но, по-моему, она приняла

меня за молодого, будущего папашу.

– Ну конечно, ты еще ого-го. Да и кто сказал, что ты не можешь оказаться здесь в этой

роли?

– На что ты намекаешь?

– Пока ни на что, но, вобщем-то я была бы не против... Если бы ты, наконец, простил

меня... Сколько можно уже ходить за тобой, доказывать, как сильно я люблю тебя. Если

бы это было бы не так, я давно бы уже устала просить прощения. И ведь ты меня тоже

любишь, я знаю.

– Знаешь что, мне сейчас не до этих разговоров. Может, в эту минуту у меня внук

рождается или внучка. Я очень волнуюсь, врачи говорят, что-то там идет не так... Кстати, а

этот засранец Данил даже не пришел узнать...

– Нет его сейчас здесь. Он в экспедицию уехал в Среднюю Азию, на какие-то там