Текст книги "Проклятый остров (СИ)"

Автор книги: Елена Кипарисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Незнакомка упала на колени, на некоторое время полностью скрывшись в языках пламени, но, не позволяя парню прийти в себя, тут же появившись снова, ползком выбираясь из неглубокой ямы и на четвереньках застывая на ее краю, совсем не обгорев.

Парень слышал ее плачь или ему это только казалось? Женщина вскинула голову, неотрывно, глаза в глаза, уставившись на Игоря. Ее лицо, до этого хоть отдаленно напоминающее человеческое, сейчас совсем изменилось. Рот раскрылся до невозможных размеров, нижняя челюсть опустилась так сильно, что едва ли не касалась ее ключиц. Глаза округлились, выпячиваясь из орбит, теперь занимая половину лица, совсем черные и блестящие, как крупные шарики глянцевого оникса. Кожа пошла темно-серыми трупными пятнами и совсем истончилась, так сильно натянувшись на черепе, что с тихим хлопком треснула в уголках рта, глубокими трещинами разлезаясь в стороны и обнажая зеленоватую кость. В ужасе Игорь отшатнулся, но наступив на брошенную им же лопату, споткнулся и рухнул на спину, гулко стукнувшись затылком о землю.

Не тронутая пламенем, но практически полностью уничтоженная временем, женщина кричала, не переставая, костлявыми пальцами, лишенными плоти, молотя землю, царапая ее как обезумевший зверь, угрожающе извиваясь, надвигаясь на парня неукротимой тенью.

Первым разделявшее их расстояние преодолел запах – ядовитая смесь гниения и затхлости, такой мощи, что тошнотворным мутным маревом тяжело повисшая в воздухе. Игорь попытался подняться на ноги, но конечно одеревенели, не слушаясь мысленного приказа. Все, что он мог, лежать там парализованный и безучастно наблюдать, как полуразложившийся труп неотвратимо подбирается к нему совсем близко. На долю секунды парень даже поверил, что это конец.

– Мама... – Звук был очень тихим, не громче шелеста листвы, но все равно каким-то образом сумевший пробиться сквозь оглушающие выкрики и всхлипы чудовища. – Мама...

Сначала Игорю почудилось, что это он сам зовет на помощь, а голос существует только в его голове.

– Мама... – Теперь увереннее и отчетливее.

Женщина была так близко к Игорю, что ее седые редкие волосы, пучками уцелевшие на голове, касались носков его грязных ботинок. Ее рука мертвой хваткой сжала щиколотку, а костлявые пальцы вонзились в кожу, пуская кровь. Но парень не почувствовал боли. Казалось, он просто больше не мог ничего чувствовать.

– Мама... – Голос стал настойчивым и таким звенящим, что его невозможно было больше игнорировать.

Смерть нависла над ним так низко, что Игорь видел каждую деталь, и готов был вырвать себе глаза, лишь бы прекратить все это. Даже теплые желтоватые отблески огня ни капли не смягчали кошмарную картину – от подвижных пляшущих теней черты только заострялись, а треснувшие раны выглядели еще глубже. Слезающая кожа болталось в такт порывам ветра, едва не касаясь лица парня. Пожелтевшие прогнившие челюсти, дрожа, клацнули, со скрежетом потерявшись друг о друга. Глаза помутнели, но все равно продолжали видеть, не мигая разглядывали его, едва не вываливаясь из просевших глазниц. Нос съехал в сторону, совсем прогнив и начиная соскальзывать с лица вместе с отошедшей от кости плотью. Точно карнавальная маска.

Он видел голосовые связки, натянутыми странами ходившие ходуном от каждого вскрика, и потемневший от времени канат, обвивший то, что осталось от шеи – жуткое массивное украшение.

– Мама...

Игорь не мог заставить себя поднять голову и посмотреть в сторону доносящихся звуков, безвольно наблюдая, как уничтоженное разложением лицо женщины нависло над ним, смакуя каждый его наполненный ужасом вздох. Существо не то улыбалось, не то озлобленно скалилось. Парень пытался вжаться в землю, растворится в ней, навсегда исчезнуть. Хотел закричать, позвать на помощь, но горло сдавил паралич, мгновенно перекинувшись дальше по всему телу. Возможно, он уже не был жив, сердце остановилось, вот только одержимой борьбой сознание еще не успело осознать случившееся, даря ему несколько затянувшихся секунд, которые уже ничего не могли изменить.

Желтоватые зубы клацнули совсем близко к шее парня, запах смерти стал невыносимым, запечатав его в непроницаемый кокон. Сейчас Игорь видел только черное дырявое полотно ночного неба и плечо женщины в разрыве истлевшего платье с прорезавшей пепельно-серую кожу торчащим осколком кости.

– Мама... – Звук прозвучал совсем близко, волной всколыхнув застывший воздух.

Насквозь прогнившее тело над ним напряглось и замерло, резкий порыв и груз, прижимающий его к земле, исчез. Сместив взгляд, он увидел женщину в метре от себя. Она, словно в молитве, застыла на коленях, всматриваясь куда-то вдаль, сквозь утихающее пламя. Огонь опадал, и в поднимающемся угольном дыме проступили два невысоких силуэта.

– Пожалуй ста, уходи!

Игорь услышал голос Инны откуда-то издалека. Неужели все это время она безмолвно наблюдала за этим, даже не пытаясь помочь?!

– Они ждут. Пожалуйста, просто уходи.

Сквозь дымку, режущую глаза, Игорь сумел разглядеть маленькие детские ножки, в грязной копоти вместо сносной обуви. Мальчик и девочка лет трех-четырех, держась за руки, подступили ближе. Совсем бледные, точно фарфоровые пупсы, немигающим взглядом они внимательно следили за происходящим.

Женщина рядом с ним завыла, так громко, что парень первое время решил, что навсегда оглох, когда из мира на несколько секунд совсем пропали звуки. Существо взвилось вверх, вертясь юлой, задевая его обрывками своего черного савана. Каким-то непомерным усилием Игорь оттолкнулся, приподнявшись на локтях, и откатился как можно дальше от беснующейся тени. Вновь посмотрев в сторону костра, он увидел, что фигуры детей едва различимы на фоне мечущихся языков пламени, практически прозрачные, словно сделанные из мутного тонированного стекла. Мальчик и девочка синхронно повернулись друг и другу и улыбнулись.

То, что некогда было женщиной, безобразной рваной тенью метнулось к кристальным мерцающим фигуркам ребятишек. Но только ее иссохшая рука коснулась их тонких размытых граней, иллюзия лопнула. Силуэты потемнели, пошли трещинами и беззвучно посыпались на землю, снопом мерцающих в слабом свете искр. Короткий миг и не осталось ни одного напоминания о том, что мальчик и девочка действительно стояли перед его глазами.

Женщина какое-то время не двигалась, будто обратившись в камень. Но только Игорь пошевелился, она повернулась, в ответ на донесшийся шорох. Обезображенное лицо больше не скалилось, нижняя челюсть безжизненно опала, глаза закатились, светя мутными белками. Костлявая рука медленно, словно с большим трудом, потянулась вверх, сквозь поношенную ткань коснувшись груди, как раз там, где когда-то очень давно билось сердце. Игорь не знал, действительно ли он слышал надрывный треск или додумал его сам, когда пальцы женщины с легкостью прошли сквозь грудину и ее тело начало разрушаться. Провал в районе сердца разрастался, проседая и осыпаясь внутрь сродни мелкому щебню. Будто что-то выедало тело изнутри, пока не осталась лишь пустая оболочка. Существо пошевелилось, очевидно, пытаясь сделать шаг вперед, но тут же повалилось на землю, напоминая песчаную фигуру, смытую приливной волной. В воздух взметнулось облако серого пепла, медленно оседающего на землю хлопьями грязного снега.

Игорь не знал, сколько прошло времени, был ли он в сознании или бредил, но когда мысли вновь начали складывать в логическую цепочку, первое, что он приметил – пламя в могиле окончательно погасло. Небольшую поляну освещал только луч верного фонаря. Останки женщины лежали без движения, самые мелкие невесомые частицы уже начинали разлетаться вокруг, перетекая под ногами крошечными барханами. Теперь только куча ненужного хлама. Инна стояла неподалеку, растерянно наблюдая за кружащимися крупицами пепла.

Парень пытался прочесть, что скрывается в ее взгляде, но слабый свет не позволял этого. Тени на лице девушки были настолько плотными, что искажали действительность. Что это было? Сочувствие? Разочарование? Торжество? Или злоба? Он не знал и не был уверен, что хочет. Наконец она подняла не него взгляд.

– Теперь последняя. Третья могила.

Если бы он мог зайтись в приступе истерики, то так бы и сделал. Смех или слезы – было все равно. Парень попытался ей ответить, но первое, что вырвалось, был сухой кашель и какой-то детский слабый писк.

– Что это было?

Девушка проигнорировала вопрос.

– Что это, черт возьми, было? Кто она? Кто они?

Инна ухмыльнулась, то ли сочувственно, то ли ее действительно позабавило произошедшее.

– Ты знаешь их историю. Знаешь эту женщину и ее детей. И то, что с ними случилось.

– Это не может быть правдой.

– Пускай так и будет, – согласилась девушка.

– Я ухожу! – Игорь поднялся на ноги и сделал первый шаг, чуть снова оказавшись на земле. Пораненная нога нестерпимо ныла.

– Ты помнишь наш уговор. – Она говорила так спокойно, будто все это привиделось ему одному. – Три могилы и я отведу тебя в лагерь.

– Я больше не буду этого делать! С меня достаточно! Хочешь, развлекайся сама. Я в этом больше не участвую.

– Сними брезент, вытащи его из ямы.

– Что?

– Ты слышал. Просто сними с останков брезент. И сам все поймешь. Какой смысл бросать начатое дело на полпути? Тем более, самое страшное уже позади.

– И я должен тебе верить?

– Не обманывай себя, будто в этой ситуации у тебя есть выбор. Только представь, когда все закончится, и ты доберешься до лагеря, то сможешь притвориться, что все произошедшее лишь галлюцинация, от жары или укуса насекомого.

Он снова посмотрел на останки женщины, все еще чувствуя подступающую к горлу тошноту.

– Она умерла?

– Она давно умерла. – Инна обошла его, приблизившись к последней разрытой могиле. – Просто слишком долго это отрицала.

– Тогда что случилось?

Она тяжело вздохнула.

– Я нашла их. Ее детей. И похоронила. Точнее мне так думалось. Считала, это будет правильно. Ведь все заслуживают погребения. Покоя. Вот только я ошиблась. Это только сильнее ее разозлило. Они так и не смогли уйти, сама земля отвергла их. Проклятая ею. Я видела, как они страдали, но ничего не могла сделать. Пока не поняла, что только огонь сможет все исправить.

– И она больше не вернется? – Он так и не мог до конца прочувствовать это упоительное чувство облегчения, что ночной кошмар закончился.

– Нет, только они держали ее здесь. Без них ей нечего здесь делать.

Слабое утешение.

– А что в последней могиле?

– Открой и посмотри. Это тоже нужно сжечь, чтобы все закончилось.

'Чтобы все закончилось' – эта мысль эхом отдалась в его голове, принеся слабую, но все же надежду.

Игорь не мог отыскать и крупицы смелости в своем сердце, но и страха там тоже не было. Только обреченность. Ступив к краю ямы, он с безразличием заметил, как сырая земля небольшим оползнем вновь скатилась обратно, будто желая навсегда похоронить то, что он извлек из нее. Парень наклонился и потянул за край синего брезента, протестующе зашуршавшего. Все еще ярко-синего, как упаковочная бумага, скрывающая жуткий подарок от злобного дядюшки Крампуса.

Фонарь стоял слишком далеко и его свет едва затрагивал третью могилу. И поначалу Игорь не мог различить ничего, кроме пришедших в движение комьев земли, копошившихся в яме подобно десяткам черных пауков. Но вот из общего хаоса проступили смутные очертания человеческого скелета, крупнее, чем миниатюрные детские кости в предыдущих двух могилах.

Он снова посмотрел на Инну. Та стояла, непоколебимая, неотрывно глядя на разрытую могилу и даже не заметив его вопросительного взгляда. Парень поднялся на ноги, взял фонарь, и, с не до конца понятной ему самому опаской, посветил вниз. Тело было полностью разложившимся, утопая в сырой черной земле, поглотившей потемневшие кости более чем наполовину. Кто бы это ни был, он пролежал здесь ни один год. Игорь неотрывно смотрел на могилу, так и не понимая, и почему она так важна для девушки.

– Это могила той женщине?

– Нет, – последовал короткий смешок, будто Инна действительно находила в его вопросе что-то забавное. – Ее тело давно было истерзано этим островом, обращенное в прах.

Парень прищурился, зацепившись взглядом за клочок пестрой ткани, непонятно каким чудом не изъеденный временем и сохранивший остатки цвета. Краем глаза он заметил слабую, алую вспышку, там, где когда-то ютилось сердце, словно спустя столько времени оно вновь вернулось к жизни.

– Что это? – Не помня себя, Игорь спрыгнул в могилу, аккуратно ступая, чтобы не затронуть останки.

То, что привлекло его внимание, было красным кулоном в форме переспевшего яблока. Он осторожно стряхнул с него землю кончиками пальцев, запоздало понимая, что это украшение ему смутно знакомо. Уже зная, что увидит, Игорь поднял глаза. Девушка возвышалась над ним все с тем же отрешенным выражением лица, смотря куда-то вдаль и сжимая в руках свой кулон как какой-то языческий оберег.

Эта минута молчания затянулась. Игорь отшатнулся, поспешно выбираясь из могилы, силясь задать вопрос, но окончательно путаясь в мыслях.

– Вы были знакомы? – Звучало до предельного глупо, но с чего-то нужно было начинать.

– Она и мне не давала уйти. А я же просто хотела помочь. Им всем.

Ее голос сейчас доносился откуда-то издалека, искаженный непреодолимым расстоянием. Игорю приходилось прикладывать усилия, чтобы понять смысл ее слов.

– Что все это значит?

Девушка улыбнулась, очень грустно, через силу.

– Ты должен сжечь эти кости, как и предыдущие. Только так можно все закончить.

Парень почувствовал, что в легких не хватает воздуха и сделал глубокий вдох, но захват, сковывающий ребра, ни на йоту не ослаб.

– Ты... ты мертва...

– Прости, что обманывала. Но ты не хотел меня слушать. Только страх смог загнать тебя так далеко. Столько лет и никого... Ты был моей единственной и последней надеждой. Как и их тоже.

– Но твои родители... Лагерь...

– Они давно уехали. И наверняка уже смирились. Знаешь, если бы они могли что-то сделать, то непременно бы это сделали. В чем их винить... Проще поверить, что твою дочь унесло приливным течением в открытый океан, чем ее поглотили джунгли. Они искали меня, правда искали. – Было не понятно, кого она больше пытается в этом убедить – Игоря или себя. – Вот только не нашли.

Игорь впал в непонятный ступор, полностью отдавшись нахлынувшей разрушающей тоске, вытягивающей из него последние соки. То, что казалось безумием, сейчас и здесь выглядело как самая правильная вещь на свете.

Инна ощутила его сомнения, подступая чуть ближе, но не прикасаясь.

– Воспринимай это как освобождение. Иначе я навсегда останусь здесь. Совсем одна.

– А что будет дальше?

– Все просто: ты отправишься в лагерь, встретишься с родными. Вы обменяетесь многозначительными взглядами, призывающими никогда не упоминать о случившемся на острове, а на утро дружной семьей отправитесь домой. И очень надеюсь, что в будущем тебе все же удастся убедить себя, что хотя бы половина из того, что ты увидел, была ложью.

– Нет, я говорю о тебе.

Инна задумчиво посмотрела куда то вверх, какое-то время размышляя над этим.

– Я уверена, что любое место – рай, ад или даже абсолютная пустота – лучше этого проклятого острова. Если бы мы ее не остановили, она бы забрала ребенка твоего брата. И бог знает, сколько еще человеческих жизней. Я никому не пожелаю своей участи. Положим же конец этой затянувшейся истории.

– Неужели тебе не жаль?

– У каждого из нас есть свои сожаления, а я потратила на свои слишком много времени. Я поступила так, как была должна и ничего бы не изменила, даже зная, какой финал меня ждет. Порой нам кажется, что у нас есть выбор, но поверь, чаще всего это лишь обман. Мы те, кто мы есть. Так что давай заканчивать эти прелюдия. Наше прощание и так затянулось, а я очень устала.

Игорь чувствовал себя как в полудреме, двигаясь точно на автомате. Он подобрал с земли бутылку с горючим, сбрызнул кости, отыскал брошенную рядом зажигалку и последний раз посмотрел на девушку, будто все еще надеясь, что она громко рассмеется своей шутке, покрутит пальцем у виска, и они вместе отправятся в лагерь. Но выражение лица Инны не изменилось, отрешенное, словно она уже была не здесь и наконец-то выбралась за пределы этого острова.

– Я могу что-то передать твоим родителям?

Она усмехнулась:

– Им уже не нужны никакие вести. Единственное, что я хочу передать – "спасибо". И тебе и твоей семье.

Игорь не стал больше ждать, щелкнув зажигалкой и увидев, как установилось пламя, он бросил ее в могилу. Огонь зло зашипел, взлетая вверх яркими алыми искрами. Вверх взвился столп едкого дыма, заполонив собой все пространство. Парень закашлялся, прикрывая глаза и отступая в сторону. Это продолжалось какое-то время, а когда угольное облако начало рассеиваться и опадать, поляна оказалась пуста.

Он стоял один у трех разрытых могил. Обо всем произошедшем напоминал только стойкий запах гари, пропитавший все вокруг. Тяжело вздохнув, Игорь поднял взгляд вверх, удивленно замечая, что сквозь сетчатое полотно деревьев мелькает не привычное черное ночное небо, которое преследовало его все это время, а светло-серое и с красноватым отблеском приближающегося рассвета. Это должно было принести облегчение, но внутри ничего не шевельнулось. Игорь был абсолютно опустошен. Казалось, настолько же мертв, как и те, чьи души терзали этот остров.

Пытаясь вырваться из дурманящего транса, он заставил себя пошевелиться, разрушая сковавшее его оцепенение. Парень взял в руки фонарь и мечете, и, не оглядываясь, направился прочь с поляны проторенной дорогой, наперед зная, что совсем скоро она должна оборваться непреодолимой чащей. Но через несколько минут он услышал то, во что не мог поверить – шум приливных волн. Волнующий и призывный. Слишком реальный для галлюцинации. Почувствовав поток свежего солоноватого воздуха, осторожно коснувшийся разгоряченного лица, парень не выдержал и сорвался на бег.

Еще каких-то сто метров и под ногами в разные стороны начал разлетаться песок, а двигаться стало невыносимо тяжело. Он словно долгое время бы слеп, но чудесным образом снова прозрел, и первое, что ему открылось – расцветающий алым горизонт, будто экзотический цветок, и бескрайнее неспокойное море. Чувствуя, что больше не в силах идти, Игорь упал на колени, ползком, через силу подбираясь к линии прибоя. Наконец, чувствуя под пальцами влажный податливый песок и прохладные успокаивающие волны. Он поморщился, когда от соли засадило кожу, обжигая десятки порезов и ссадин. Его кошмар закончился с наступлением рассвета. Это был его седьмой день на проклятом острове.

День седьмой

Мы уезжали. Казалось, я должен был испытывать облегчение – мы все остались живы и теперь возвращались домой. Но я чувствовал себя побежденным, абсолютно растоптанным, вдавленным по самое горло в песок этого дьявольского острова.

Мы уезжали, и очертания райского уголка становились все более размытыми, словно он растворялся в воздухе, пропадая с лица цели до прибытия следующих гостей. Но я знал – часть меня навсегда останется в этих необитаемых дебрях, погрязнув в кошмарах между правдой и вымыслом.

Каждый молчал. И это было болезненное молчание. Лишь украдкой ловя на себе взгляд кого-то из семьи, я понимал, что они все знают, и эта правда разрушает их изнутри. Но произнести ее вслух казалось выше наших сил. Это означало признать то, что не должно было существовать.

Мама чувствовала себя лучше, хоть до сих пор и выглядела болезненно бледной. К утру температура начала спадать, оставив после себя только понятную усталость. Но до катера она дошла сама, отказавшись от помощи отца, который следовал за ней попятам, готовый поддержать в любую секунду. Когда мы отошли на достаточное расстояние от острова, она даже позволила себе скромную улыбку, показавшуюся мне только тенью той веселой жизнерадостной женщины, которой она была до этих каникул.

Алиса все время молчала. И иногда, ловя ее отсутствующий взгляд, я пугался, не в силах отогнать мысль, что в данный момент ее с нами нет. Леша поддерживал ее, не отпуская из своих объятий всю дорогу, будто без этого она бы и вовсе рассыпалась точно песчаная фигурка. Та покореженная кукла так и осталась на острове. Девушка потеряла к ней всякий интерес, не оглядываясь, ступив на борт и не прощаясь с островом.

Отец выглядел сильнее всех нас вместе взятых. Он храбрился, пытаясь развлекать нас приевшимися байками и планами на будущий отпуск, и порой я даже верил в его не пошатнувшийся боевой дух. Он не рассказал о том, где провел ночь и почему не вернулся в лагерь в срок, оставив женщин совсем одних. Но никто и не спрашивал. И в конце концов, и отец замолчал, уйдя на корму, и с выражением глубокой задумчивости наблюдая, как барахтаются у бортов потревоженные волны.

Тревога за родных отступала, и сейчас я все больше волновался о той, что не сумела выбраться с острова. Я чувствовал себя предателем, который бросил ее там, хоть и успокаивал себя мыслью, что ничего не мог сделать.

Чем ближе становился цивилизованный мир, тем чаще я повторял себе, что все закончилось хорошо. Живые остались живы, а мертвые – мертвы. Вот только верил я этому? Чаще всего нет. Я начал сомневаться в элементарных вещах. Порой, когда взгляд кого-то из родных задумчиво уходил куда-то сквозь меня, я не мог справиться с накатившей паникой, разрушающей мою тщательно склеенную по кусочкам реальность. Я боялся, что так и не смог выбраться с острова, навсегда оставшись в лабиринте его джунглей. И пока мои родные возвращались домой, я тешил себя иллюзиями, не понимая, что утро седьмого дня так для меня и не наступило.

Возможно, так и было. Тот, кто сейчас отрешенно наблюдал за приближающейся на горизонте большой землей, был совсем другим человеком.

КОНЕЦ