Текст книги "Веселенькое путешествие (фарс положений) (СИ)"

Автор книги: Елена Фирсова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Помощник в той же манере сказал:

– Вагон люкс будет готов в девятнадцать ноль ноль и прицеплен к поезду.

Президент начал закипать:

– Нет, вы все прекрасно понимаете, только делаете мне назло! Что за гадость! Наверняка по расписанию поезд выходит раньше! Когда на счету каждая секунда, вы мне всерьез предлагаете еще целые часы задержки на подготовку какой-то ерунды! Решено: я еду обычным поездом, по расписанию. Господин Ответственный Секретарь, закажите для меня билет. Можно даже в купе, но лучше обычный, плацкартный. Заодно познакомлюсь поближе с тем, как передвигаются по стране наши сограждане.

Министру Путей Сообщения вдруг показалось, что он седеет от страха.

– Не делайте этого!

Ответственный Секретарь вновь спросил подтверждения у Помощника, и тот снова, не отрываясь от своего блокнота, произнес:

– По протоколу не положено.

Президент побледнел от гнева:

– Плевать мне на ваши протоколы! Я что, в тюрьме, что ли?

Он выхватил у Ответственного Секретаря трубку и вдруг вспомнил, что не знает номера вокзалов. Телефонной книги тут, разумеется, не было. Президент набрал номер справочной.

Все были так ошарашены, что не пытались ему помешать.

– Алло! – сказал Президент. – Я хотел бы заказать билет на поезд до Верхнего Старгорода. Один. Плацкартный...

Министр Путей Сообщения тихо застонал и без сил сполз на свой стул.

У всех присутствующих на лицах выступила испарина. Хотя они давно уже не ездили на поездах, тем более в плацкартных вагонах, но легко представляли себе, на что они, собственно, похожи.

Недоброжелатели Министра Путей Сообщения смотрели на него со злорадством, а остальные – с сочувствием. На него надвигалась катастрофа.

Наконец, Помощник захлопнул свой блокнот и поднял голову.

Все, кроме самого Президента, поежились от его равнодушного взгляда.

– Господин Президент, – сказал Помощник, – в любом случае, саммит начинается только в десять часов утра, и при этом не имеет принципиального значения, во сколько вы прибудете в Верхний Старгород – в два или в четыре часа ночи.

Но Президент уперся:

– Я хочу ехать плацкартным вагоном, как обычные пассажиры.

– Вы – не обычный пассажир. Поэтому вы никогда уже не поедете плацкартным вагоном.

– Это почему же?

– Потому что по протоколу не положено.

Президент воскликнул:

– Да что вы заладили – протокол, протокол! Вы робот, что ли? В вас программу вставили? Никогда ни на миллиметр не отступите от буквы протокола и от законов логики!

Тот спокойно ответил:

– Я работаю уже с третьим по счету президентом, поэтому знаю порядки до последних мелочей.

– Вас не смущают никакие обстоятельства, – заметил Президент. – Я ни секунды не сомневаюсь в том, что вы знаете порядки до последних мелочей. Но вам ни разу не приходило в голову, что некоторые вещи могут просто не вписываться в ваши порядки и законы логики?

– В законы логики вписывается все, – невозмутимо заявил Помощник.

– И никаких исключений?

– Никаких.

Президент с минуту вглядывался в него, испытывая неподдельный интерес, затем сказал:

– А знаете, я вам не завидую. Вы можете разложить по полочкам весь мир, всю вселенную, и от этого вам, должно быть, очень скучно жить. Скучно до тошноты.

– Думайте, как вам угодно. Господин Ответственный Секретарь, распорядитесь насчет вагона люкс. И пусть они ради такого экстренного случая поторопятся и закончат подготовку к восемнадцати ноль ноль. Господин Президент должен отправиться не позднее этого времени.

Ответственный Секретарь снова снял трубку и набрал номер.

Президент был недоволен, но смирился со своей участью и предоставил действовать профессионалам, к полному удовлетворению Помощника и всех присутствующих.

До недовольства Президента им не было дела. На их лицах появилось облегчение, словно они сбросили с плеч грандиозный груз. Дальше их миссия окончена, пусть Президент делает свое дело и не спрашивает их совета.

Премьер-Министр пробормотал:

– Ну вот, и стоило ли по такому поводу созывать срочное совещание... Можно было разобраться самим и не впутывать посторонних в свои внутренние дрязги.

Этими словами он лишь выразил всеобщую мысль, но Президент так и взвился:

– Вот как! Не впутывать посторонних в свои внутренние дрязги? Ишь, как заговорили! А кто поднял шум, когда я однажды всего чуть-чуть отступил от протокола и встретил официальных гостей не в своей резиденции, а в ресторане "Космос"? Кто громче всех вопил о моем самоуправстве, о том, что я действую авторитарно, и это означает возврат к тоталитаризму? Я вас спрашиваю, кто все время требует, чтобы с ними обязательно советовались по любому поводу?

Присутствующие от такого взрыва смешались. Премьер-Министр спрятался от этой тирады за чужие спины.

– Так что терпите! – продолжил Президент безжалостно. – Теперь я буду советоваться с вами всегда и всюду, по поводу и без повода, а вы не смейте возмущаться этим!

– Но вы же все равно не будете следовать нашим советам! – отбивался от нападок Премьер-Министр.

– Конечно, не буду. Я президент, а не ваш раб, и имею свое мнение.

Вдруг их прервал необычайно громкий возглас Ответственного Секретаря:

– Не может быть!

Все умолкли и повернулись к нему. Тот чуть не выронил телефонную трубку, на его лице была растерянность, он бормотал своему собеседнику на том конце провода:

– Да... да... Я понимаю...

Но на самом деле он ничего не понимал. В той же полной растерянности он положил трубку на место и оглядел сначала Помощника, а потом и всех остальных.

– Все поезда этого направления отменены. В тридцати километрах от Верхнего Старгорода произошла крупная железнодорожная катастрофа. Сошел с рельсов товарный поезд. Никто не пострадал. Пути засыпаны щебнем, песком, зерном, углем и бревнами...

На него все уставились.

– Бревнами? – переспросил Президент.

– Кругляком, – робко ответил Ответственный Секретарь. – Это был длинный поезд. Пути завалены, засыпаны и залиты самым разнообразным грузом. На протяжении пяти с половиной километров. И еще несколько сот метров рельсов выдраны с корнем.

В кабинете продолжалось недоуменное молчание. У Президента на лице появилось торжествующее выражение.

– И расчистка и ремонт путей займут не меньше двух недель, – дрожащим голосом завершил свое сообщение Ответственный Секретарь. – И никакая помощь людьми и спецтехникой не ускорит этот процесс.

– Прекрасно! – с иронией произнес Президент. – Решительно, судьбе не угодно, чтобы я хоть как-нибудь попал в Верхний Старгород.

Все остальные с обреченным видом вернулись к своим стульям, предчувствуя продолжение этого ужасного совещания.

– Ну, – заявил Президент, – По крайней мере, на мой президентский гараж я могу рассчитывать. Это уже легче.

Помощник насторожился:

– Это вы о чем?

– Это я о том, что раз другого выхода нет, то я поеду на машине.

Помощник начал было возражать:

– По протоколу...

Президент живо к нему повернулся:

– А положено по протоколу отсутствовать мне на моем же саммите?

– Ну, это ситуация, не предусмотренная протоколом.

– Вы же говорили, что таких ситуаций не существует!

– Я этого не говорил. Я говорил, что все ситуации подвластны законам логики...

– Для вас это одно и то же. Короче: звоните в гараж и готовьте мне мои президентские автомобили. Какая прелесть! Давно мечтал! Почему у вас такое лицо, господин мой Помощник?

– Не положено...

– А есть альтернатива?

– Видимо, нет.

– Тогда немедленно звоните в гараж, и пусть они поторопятся. Мы не будем ждать ни одной лишней минуты. Промедление смерти подобно!

Неожиданно он отвесил всем присутствующим ловкий поклон, как театральный актер, и вышел из кабинета. По крайней мере, он посчитал, что от него теперь уже ничего не зависит, он сделал все, что мог, и пора другим заняться своими прямыми обязанностями – организовать его поездку в Верхний Старгород.

В конце концов, им за это деньги платят. И немалые.

В квартире у нее вкусно пахло только что сваренными сосисками. Фотограф тут же направился туда и правда увидел на столе тарелку с тремя сосисками, от которых еще шел дымок, они были уродливые, кривые, лопнувшие во время варки, но запах они распространяли самый что ни на есть аппетитный, поэтому Фотограф, проигнорировав окружавшее сосиски мягкое и свежее картофельное пюре, немедленно воткнул вилку в самую толстую сосиску и принялся откусывать с обоих концов.

Через минуту в кухне появилась хозяйка квартиры. Точнее, не хозяйка, а, так сказать, арендаторша – она снимала эту квартиру у сварливой старухи, владелицы четырех квартир, которые она сдавала за непомерные для жилья подобного качества цены, а сама проживала на благоустроенной даче в деревне.

Эту квартиру, худшую из всех четырех, с одной комнатой почти без мебели, почти без обоев на стенах и почти без линолеума на полу, с вечно протекающей везде кухней и с проржавевшей насквозь ванной, Журналистка вынуждена была снять, потому что никто больше не хотел связываться с девушкой, не имеющей столичной прописки. Вообще человек без столичной прописки в столице был не человек, а недочеловек, с которым можно делать все, что угодно, и он не посмеет и пикнуть, поскольку нестоличный человек в столице никаких прав не имеет.

А как же? Должна же столица как-то защищаться от наплыва желающих приобщиться к высотам!

Столице вовсе не нужно столько желающих.

А Журналистка была очень даже желающей.

Она застала Фотографа на месте преступления – он отправил в рот последний кусок первой сосиски, наткнулся на ошарашенный взгляд Журналистки, но отнюдь не смутился, ухмыльнулся во весь рот и воткнул вилку во вторую сосиску.

– Хорошо живешь, моя красавица, – сказал он.

– Ну ты и наглец, – ответила она.

– У тебя учусь.

Она презрительно бросила:

– Да кто ты без меня?

– А ты без меня?

Она вздохнула:

– Это верно. Но я тебе нужнее. Все-таки я – перспективный специалист, который очень скоро станет известнейшим именем в стране!

Он еще раз ухмыльнулся и откусил полсосиски. И, несмотря на набитый рот, говорил он внятно. Точнее, она понимала все его слова, потому что заранее знала, что он скажет.

– Не держи меня за дурака, девочка. Станешь ли ты известнейшим именем в стране – большой вопрос. Без меня – точно не станешь. Потому что ты выбрала неверный путь, решила сделать ставку на один-единственный сюжет и гоняешься за ним, как сумасшедшая. А без моих снимков твой сюжет никто не воспримет, потому что он и так попахивает желтизной, а без снимков будет вообще дрянь.

– Что ты понимаешь! – воскликнула она. – Это твои снимки без моих сюжетов – дрянь.

Все, прекращаем пререкания.

– Прекращаем, – легко согласился он и без малейших сомнений наколол на вилку третью сосиску. – Никаких пререканий. Я не люблю пререкания.

– Ты ужасен!

Она беспомощно посмотрела на него.

– Я знаю, – сказал он.

– Если я такая плохая, что ты в меня не веришь, почему же ты тогда со мной связался?

Она уже была на грани слез.

– А ради интереса. Не нервничай, крошка, что-то ты сегодня совсем не в форме. Успокойся и выдай мне твою фирменную улыбку. А то с тобой становится скучно – истерики, слезы, качание прав. В общем, прекращай.

Его прервал телефонный звонок.

Журналистка вздрогнула и достала из кармана свой маленький телефончик, нажала на кнопку и поднесла к уху:

– Алло! Говори быстрее, деньги капают!

Она минуту помолчала, потом ее лицо вдруг прояснилось, а глаза загорелись:

– Правда? Это точно известно? Ты меня не обманываешь? Что значит – за кого я тебя принимаю? Можно подумать, ты никогда меня не обманывал! У меня тебе веры нет. Нет-нет! Не отключайся! Пожалуйста! Повтори еще раз, я запишу.

Она подскочила к столу, схватила карандаш и на пачке сигарет Фотографа принялась что– то записывать.

– Угу. Угу. Угу, – бормотала она в трубку.

Фотограф с интересом за ней следил.

Она, улыбаясь, отключила телефон и сунула его в карман.

– Ты выглядишь, как охотничья собака, напавшая на след, – заметил Фотограф.

– Да!

Она схватила карандаш и пачку сигарет, повесила на плечо сумку, из которой она никогда не выкладывала необходимых ей вещей, поскольку привыкла жить в походных условиях и в атмосфере непредсказуемости.

И добавила:

– И если ты хочешь оказаться причастным к сенсации века, то присоединяйся!

Они вышли из дома, когда было уже темно – одиннадцать часов вечера.

– Что же случилось? – спросил Фотограф, садясь за руль большой старой машины.

– Он едет! Он все-таки едет туда!

– В Верхний Старгород?

– Да!

– Не может быть! Как?

– На машине. Это уникальный шанс! Такого еще не было!

– Не может быть.

– Двигай быстрее.

Он внимательно посмотрел на нее и мотнул головой с выражением недоумения:

– Вот и сомневайся теперь, что дуракам везет.

– По-твоему, я дура?

– По-моему, да. И тебе чертовски везет.

«Всем известны размеры, которых достигла коррупция в силовых структурах. Подтверждением этому служит очередной инцидент в одной из военных частей Центрального военного округа. Арсенал недосчитался одной ракеты типа земля-воздух. Проверка показала, что ракета была проиграна в карты группой старослужащих, не сумевших осилить в игре жителей соседней деревни Жулики. Определяя дальнейший путь ракеты, следователи военной прокуратуры выявили место ее хранения: погреб в доме одного из жителей Жуликов, который, в свою очередь, пропил ее в районном центре и вынужден был отдать ее неустановленным лицам, поиск их ведется до сих пор, составляются фотороботы и проверяются архивы по всем правонарушителям, вплоть до федерального уровня. Об этом корреспондентам ВоенТВ сообщил источник в военной прокуратуре, взявшей расследование под свой контроль».

– Жека, смотри, нашу часть показывают.

– Врешь.

– Да вот же наша сирень и столовка.

– Ух ты!

– Надо доложить офицерам, пока они не пронюхали. Узнают про шулерство – целый месяц пустой перловкой кормить будут.

– А кто мухлевал?!

– Неважно, с этим разбираться не будут.

– Нет, кто мухлевал?!

– И проиграли при этом всухую!!!

Они собрались в подвале и проверили, на месте ли взрывчатка. Первый Боец взором опытного минера окинул это зрелище, успокоился и снова закрыл ящик, потом прикрыл его мешковиной и половиками. Второй Боец следил за происходящим у лестницы, и еще два бойца, пыхтя, пытались втиснуть в повороты длинный ящик. Он был такой большой и тяжелый, что оба носильщика взмокли под зеленым камуфляжем и вполголоса, но очень выразительно ругались.

Из подвала до них донесся недовольный голос Первого Бойца:

– Ну, что вы там? Почему копаетесь?

– Уже идем!

– Давайте быстрее, у нас мало времени!

– Мы тебе что, новички? Не нравится – тащи сам!

– Что?

Наконец, ящик чуть-чуть накренился и в таком ракурсе вошел-таки в узкие створки. Из-за угла появился Командир Группы, сразу спустился в подвал и остался доволен тем, что боезапас находится в целости и сохранности. В руке Командир держал мобильный телефон – с минуты на минуту должен был позвонить Ловкач и подтвердить переданную ранее информацию.

Но когда он позвонил, Командир даже не сразу узнал его голос, такой истерикой дребезжала трубка.

Пока четыре ничего не подозревающих бойца маскировали ящики, особенно самый большой, Командир, бледнея выслушивал сообщение Ловкача, который захлебывался от противоречивых эмоций. Сообщению трудно было поверить, настолько оно было необычайным, однако состояние Ловкача, которого Командир никогда не видел утратившим хладнокровие, говорило о его правдивости.

Командир нажал на кнопку, отключая телефон, с минуту ошарашенно постоял, чтобы переварить информацию. Взгляд его блуждал по Бойцам и замаскированным ящикам. Затем Командир вдруг разразился тирадой:

– _ _ _ _, _ _ _! _ _ _, и _ _! А _ _ _ _ , этот _ _! Да я его _ _ _ _ ! _! _! _ _ _!

Бойцы были потрясены до глубины души, а у самого юного из них душа вообще ушла в пятки: он решил, что их группе настал конец, раз Командир так реагирует на телефонные звонки. И что такого страшного ему могли сказать?

Бледный Командир от закипавшей в груди ярости начал краснеть у них на глазах, зато взгляд постепенно обретал осмысленность.

– Что случилось? – спросил Первый Боец.

Тогда Командир перевел ранее сказанную тираду на русский язык:

– Он едет на машине. Нелетная погода. Ракета – псу под хвост.

Первый Боец не растерялся:

– Ты думаешь, это отменяет операцию?

– Что?

– Мы просто будет действовать по другому плану.

Командир прислушался. Первый Боец продолжил:

– Так даже лучше. На этот раз автомобили – мы привыкли к таким условиям. А с самолетом могла быть и неудача, мы же никогда этим не занимались.

– Ты прав, – отметил Командир.

Группа воспряла духом.

– Только надо торопиться. Пока мы тут _ хлопаем, время уходит.

– Ты знаешь маршрут?

– А кто его не знает? Федеральная трасса Москва – Верхний Старгород.

– А если он свернет?

– Куда? Зачем? У него тоже каждая минута на счету.

– Карта есть?

– Вот.

– Давай сюда.

– Темно.

– Свети фонарем.

Все пятеро разложили на замаскированных ящиках подробную карту региона, устремили на нее луч фонарика и склонились. Единственным узнаваемым местом на ней для них была вышеупомянутая федеральная трасса. Несколько минут они смотрели на жирную красную черту, но анализировать ее хоть как-нибудь было бесполезно: для этого нужно было проверить ее от начала до конца не по карте, а в действительности.

Командир, в общем-то, несколько раз в течение этого года уже проезжал по трассе Москва – Верхний Старгород и теперь пытался восстановить в памяти парочку наиболее подходящих для проведения операции мест.

– Так, – сказал он наконец. – Вы трое оставайтесь тут и ждите нашего сигнала, а мы поедем, разберемся, как и где.

Когда он вышел из подвала вместе с Первым Бойцом, Второй Боец отправился караулить вход, и третий и Четвертый Бойцы переглянулись со смыслом и улыбнулись друг другу.

– Псу под хвост? – сказал Третий Боец. – Кому как. Это товар, который оторвут с руками. Мы ее просто толкнем!

– Страшно, – признался юный Четвертый Боец.

– Мы же смоемся. Ты знаешь, сколько за нее можно получить баксов?

– Найдут, – тоскливо поежился Четвертый Боец.

– Черта с два.

Он бросился навстречу машине так неожиданно, что Фотограф едва успел затормозить, а задние колеса с душераздирающим визгом пошли вбок. Сам Фотограф вцепился в руль, Журналистка же еле успела выставить руки вперед, чтобы не удариться о лобовое стекло.

– Придурок! – сквозь зубы произнес Фотограф. – Я тебя убью! Прямо сейчас!

А Журналистка, разглядев того, кто чуть было не явился причиной ДТП, от злости не сразу смогла высказаться. Он не спускал с нее глаз, цеплялся руками за капот, потом за дверцы и крылья, потом за колеса – ни дать ни взять драматический актер на пике вдохновенной сцены.

Фотограф распахнул дверь, обошел машину спереди и поднял этого субъекта за шиворот.

– Жить надоело?! – прогремел Фотограф.

Но, приглядевшись, плюнул и отпустил. Взгляд несостоявшегося самоубийцы не отрывался от Журналистки, которая устало завела глаза к небу.

Фотограф снова плюхнулся на сиденье, сложил руки на руле и положил было на них олову, но тут же поднял ее и попросил:

– Слушай, может, ты все-таки разберешься с ним раз навсегда? Еще одно такое происшествие – и я стану заикой.

– Я пытаюсь! – воскликнула она.

– Знаю я, как ты пытаешься! Водишь его за нос и избегаешь не только разговоров, но и встреч! Это, по-твоему, решение проблемы?

Она свирепо посмотрела на него и отрезала:

– Никакой проблемы не существует.

Он посмотрел на нее так же свирепо и рявкнул:

– Тогда убери отсюда это существо! И немедленно, звезда, пока я не потерял терпение! Королева _ _!

Она вздрогнула от оскорбления, но ответить ничего не смогла, попыталась презрительно смерить его глазами и вышла из машины. "Существо", отпустив колесо, подползло к Журналистке на коленях, покрытыми пылью руками обхватило ее за ноги очень крепко, и взгляд его стал выражать благоговение.

Чувствуя, что Фотограф поверх руля с неприкрытым сарказмом наблюдает за разыгрывающейся сценой, Журналистка теряла хладнокровие, что мешало ей с достоинством выпутаться из ситуации.

– Зачем ты здесь? – промямлила она.

– Ты прекрасна! – был ответ.

– Как ты меня нашел?

– Я всегда знаю, где ты.

– Ты следишь за мной! – обвинила она.

Он покаянно уткнулся лицом в ее колени, она сделала вялую попытку освободиться, а у Фотографа была такая гримаса, словно его тошнит.

– Мне это не нравится! – заявила она.

– А как еще я могу тебя увидеть? Ты даже на звонки не отвечаешь!

– Зачем тебе меня видеть?

– Без тебя я умру.

Она зашевелилась активнее, чуть не опрокинулась на спину, чем вынудила Влюбленного приникнуть к ней еще теснее. Тогда ее тон изменился и стал напоминать тон строгой учительницы.

– Отпусти меня, пожалуйста, этим ты ничего не добьешься.

– А чем добьюсь?

– Безоговорочное послушание понравится мне гораздо больше, чем этот дешевый спектакль.

Он в отчаянии воскликнул:

– Все это я уже слышал! Ты не меняешься!

– Я и не буду меняться. С какой стати?

– Ты меня не любишь!

Фотограф был близок к обмороку.

Журналистка увещевала:

– Мы с тобой уже говорили на эту тему. Давай не будем возвращаться к этому, а? Сколько можно повторять одно и то же? Мы с тобой разные люди, между нами нет ничего общего. Зачем нужно доставлять друг другу неприятности?

– Какие неприятности? Я счастлив, когда тебя вижу!

– Ну, не надо фанатизма.

– Мне не нравится фанатизм... Отпусти меня, я не могу так разговаривать, мне неудобно, и ты меня отвлекаешь постоянно.

Он тут же выпустил ее из рук и поднялся, срывая смущение неловким отряхиванием от пыли своих штанов.

– Прости меня, – пролепетал он. – Я не хотел причинить тебе неудобство.

– Спасибо, – с иронией сказала Журналистка.

Он не замечал иронии. Он вообще видел и слышал только то, что имело отношение к их любви или к достоинствам его богини.

– Но я не могу быть вдалеке от тебя, – просительно сказал он. – Жизнь моя, почему мы так редко встречаемся? Как хорошо ном было вместе, пока ты не начала работать в этом журнале! А теперь у тебя всегда нет времени, ты занята и каждую минуту куда-то бежишь, спешишь, и разговариваешь, и ешь, и даже одеваешься на бегу... Разве это жизнь, дорогая?

– Каждому свое, – ответила она небрежно. – А мне, например, очень скучно твое бледное растительное существование. Твоя жизнь не имеет смысла...

Он прервал:

– Имеет. Мой смысл – это ты.

Она вздохнула:

– Мы никогда не понимали друг друга. Тебе это ни о чем не говорит?

Лицо Фотографа выражало неизбежность рвоты.

– Почему никогда? – возразил Влюбленный. – Понимали, пока ты не начала писать для этого своего журнала... Неужели это так важно? Ведь все равно нет ничего лучше любви! И никто не будет любить тебя сильнее, чем я!

Она скривилась и сказала:

– Любовь, конечно, это хорошо, но одной любовью сыт не будешь. Так что не советую тебе охаивать мой журнал, он хорошо платит за мои материалы.

– Он слишком много от тебя требует! Кому нужны деньги, заработанные такими путями?

– Мне, – резко ответила Журналистка. – Не подходи ко мне! Я не хочу голодать и вообще испытывать нужду!

– Зарабатывать должен мужчина!

Фотограф посмотрел на него с невольной заинтересованностью.

А Журналистка приосанилась и сказала:

– Так-так. И сколько же ты у нас зарабатываешь? Говори, не стесняйся, раз уж ты сам так настаивал на разговоре. Я же знаю, где ты работаешь, так что не надо вешать мне лапшу на уши, ты не сможешь обеспечить мои потребности.

Фотограф ухмыльнулся.

– Я могу устроиться еще куда-нибудь, работать по совместительству, – горячо уверял Журналистку Влюбленный. – Зато ты будешь всегда при мне, под боком, и я буду в тебе уверен!

– Ну вот что, – потеряла терпение она. – Ты, конечно, можешь устроиться хоть на десять работ, но каждая из их будет приносить тебе гроши, которых едва хватит на хлеб и воду. Меня это не устраивает.

Он намеревался еще раз возразить, но в эту секунду в ее кармане проснулся маленький телефончик и принялся пиликать. Она тут же воспользовалась поводом прекратить противный разговор.

Однако при первых же словах из трубки она мгновенно переключилась в свое обычное пространство, где вовсе не было Влюбленного и даже не предполагалось его наличие – это было пространство ее профессиональной деятельности.

Фотограф тоже несказанно обрадовался этому вмешательству, потому что всерьез опасался за свою психику, если бы препирательства рядом с машиной продолжились.

– Да! – деловым тоном отозвалась в трубку Журналистка. – Что?! Уже выезжает? Так скоро? Мы сможем его опередить? Ладно, дружище, спасибо за помощь. Звони, если что-нибудь изменится. Я всегда на связи.

Уже и совсем забыв о существовании Влюбленного, она села в машину, улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Фотографа и произнесла:

– Он уже выезжает. Мы немного опоздали. Опередим его вряд ли, но можно попытаться его догнать и обогнать.

Их обоих охватил азарт творцов сенсаций. Теперь они понимали друг друга с полуслова и были готовы к действиям.

– Как он сейчас выглядит? – спросил Фотограф.

– Три бронированных микроавтобуса со спецномерами и спецсигналами.

– Отлично.

Влюбленный в очередном приступе отчаяния простирал руки к своей богине, оказавшись вдруг за пределами того круга, где можно было хоть чуточку на нее влиять. Правда, он попытался остановить начавшееся движение автомобиля, ухватившись сначала за зеркало, потом поочередно за ручки передней и задней дверей, потом даже снова за крыло, уже на бегу, но тягаться с лошадиными силами мотора он был не в состоянии. Машина неумолимо развернулась и уехала в неизвестном направлении.

Несколько минут Влюбленный стоял, тяжело дыша и проводя взглядом по следам скрывшегося автомобиля. Наконец, он вышел из этого состояния, топнул ногой и в избытке эмоций потряс в воздухе кулаком.

– Ты меня плохо знаешь! – прокричал он и бросился бежать.

– Скажите, пожалуйста, как пройти на улицу Пожарского?

Организатор была так утомлена, что ей все труднее и труднее становилось любезно улыбаться членам делегации.

– Дорогой вы наш, – ответила она. – Улица Пожарского у нас есть в программе, мы осмотрим ее послезавтра утром.

– Я не могу ждать так долго! Я в нетерпении... Можно как-нибудь изменить программу? Или проводите туда только меня, пожалуйста, это не займет много времени! Я вас очень прошу!

– Простите, это невозможно. Членов делегации категорически запрещено разделять.

– Это нарушение моих демократических прав!

Организатор снисходительно улыбнулась:

– Ну вот, сразу видно иностранца. Поверьте мне, наша деятельность продумана до мелочей. Ваша безопасность – главное для нас, и мы обязаны ее обеспечить. Особенно в свете происходящих в мире событий.

– Это не объяснение. Безопасность людей должны обеспечивать силовые структуры, а обязанность организаторов – направить свободное время делегации в нужное русло, потому что вы как местный житель досконально знаете все здешние достопримечательности. Я очень хочу уже сегодня увидеть улицу Пожарского, это слишком важно для меня и имеет принципиальное значение...

Организатор уже некоторое время хмурилась и вглядывалась в Иностранного Гостя, и ирония в ее словах была не такая уверенная.

– Что-то вы подозрительно хорошо выражаетесь по-русски. Надеюсь, вы не шпион? А то силовые структуры обеспечат не вашу, а нашу безопасность и арестуют вас.

Иностранный Гость возмущенно покраснел:

– Что за инсинуации! Что вы себе позволяете!

Она струсила, отступила перед такой ответственностью и принялась извиняться, хотя он, судя по всему, был оскорблен не на шутку.

– Ну, успокойтесь, пожалуйста! Не надо воспринимать все так серьезно!

– Мой дед был выходцем из России, из старинного купеческого рода! Он был вынужден уехать, когда опасность смерти стала угрожать его семье после Октябрьской революции. Но мы никогда не забывали о том, что мы русские!

Доведенная до бешенства, Организатор едва не возразила, что, мол, имена у них при этом вовсе не русские, однако не успела вставить в маленькую паузу ни единого слова.

– У бабушки мы всегда говорили по-русски, это было обязательно и не ставилось под сомнение даже нерусскими родственниками! И дед, и бабка, и мама стремились сохранить в нас, будущих поколениях, нашу национальную самобытность!

Организатор посмотрела на него с изумлением, но он вошел в такое патетическое состояние, что уже не мог остановиться.

– Я по образованию филолог, лингвист, преподаю русскую литературу в трех европейских университетах и знаю русский язык в совершенстве! Как вы смеете обвинять меня! Я – заслуженный человек, потому и попал в состав делегации, и приехал на саммит Восток – Запад!

Организатор смотрела на него холодно, слегка прищурившись, и думала, до чего глуп в условиях исторической родины этот заслуженный человек, ведь каждое его слово лишь усиливало подозрения в шпионаже, а не снимало их.

– Сегодня у моего деда, ныне покойного, был бы юбилей, удивительная круглая дата, ровно сто двадцать пять лет со дня рождения! На улице Пожарского был особняк нашей семьи, в котором он и родился! Это очень символично, что я, его внук, оказался именно в этом городе, именно в этот день! Перст судьбы, если вам угодно!

– Мне не угодно, – сухо сказала Организатор. – Знаете ли, ваша история звучит весьма трогательно. Допускаю, что это правда.

– Разумеется, это правда!

– Но это не имеет никакого значения. Если бы вы приехали сюда в частном порядке, вы вполне могли бы осматривать любые достопримечательности нашего города в любой очередности. А теперь вы – не сами по себе, а член делегации. Поэтому действовать по своей инициативе не имеете права, чтобы не поставить под удар безопасность всей группы.

Иностранный Гость был ошеломлен такой логикой:

– Не может быть! Это самый настоящий тоталитаризм на практике!

Организатор свысока усмехнулась:

– Вы преувеличиваете! Условия проведения предыдущего саммита, в Германии, между прочим, были гораздо более жесткими, но там никто никого не обвинял в тоталитаризме или даже фашизме, хотя каждый участник делегации вынужден был терпеть ежечасный личный досмотр, во избежание провокаций.

Иностранный Гость провел по вспотевшему лбу аристократически тонким белоснежным платком. Он был шокирован.

А Организатор продолжала, задетая за живое:

– В любой другой стране все эти мероприятия считаются оправданными и не встречают нареканий. Но стоит только этому случиться в России – и тут же начинается вой: тоталитаризм, демократия, свобода слова! Долой этих варваров из всех международных организаций! Знаем мы вашу хваленую демократию – я провела уже два десятка таких вот официальных приемов, и всегда вижу и слышу одно и то же! Никакого разнообразия! Как будто вас там, в Европе, штампуют и программируют! И после этого все ваши европейские _ _ задирают нос насчет промывки мозгов!