Текст книги "Танец марионетки (СИ)"

Автор книги: Елена Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Откуда это?

Марго улыбнулась: это было первое проявление чувств у Анжелики за время болезни.

– У моей знакомой тетка – настоятельница монастыря. Они там варят засахаренный дягиль***. Тетка поделилась рецептом с племянницей. Только в монастыре варят на коричневом сахаре, а моя знакомая на белом. И дягиль у нее получается красивого зеленого цвета. Она однажды угощала меня. Вчера мессир граф спросил, не знаю ли я, почему вы могли всю ночь в бреду говорить об ангелике. И я вспомнила, про это лакомство. Он попросил принести для вас немного, если это возможно.

– Я бредила? – растерялась Анжелика.

– Да, всю ночь, когда вы упали в обморок. А мессир де Пейрак сидел рядом, менял вам полотенца на лбу, грел руки, укутывал.

– Зачем? Зачем он сидел, разве нет служанок?

– Он очень переживал. Он был в отчаянии, когда принес вас на руках из комнаты с телескопом.

– Он меня принес? – в смятении проговорила Анжелика.

– Да. Это хорошо, что он был там. Иначе мы могли бы не найти вас до утра. Туда почти никто не ходит. Только слуги иногда. Когда он вас положил на постель, вы были похожи на сломанную лилию. Белая и холодная, совсем не живая. Мне показалось… что я снова вижу его…

– Кого, его?

Марго посмотрела на Анжелику с сомнением, но потом все же рассказала:

– Мессира графа. Я нашла его маленького, замерзшего, изломанного и исполосованного саблями. Все думали, что он не выживет. – Марго говорила тихо, ей было тяжело это вспоминать. – До двенадцати лет он не ходил. Никто не верил, что он встанет и пойдет. Но мать его выходила. Она никому не доверила его лечить, даже докторам.

Анжелика сидела бледная, прижав руку к губам. Она боялась даже представить эту картину.

– А… Как это произошло? Почему… и кто его так?

– Он жил с кормилицей. Она была гугеноткой. Католики пришли в замок убивать гугенотов. А его выкинули в окно со второго этажа.

– Но он же не гугенот!

– А там никто не разбирался. Замок, где нашла убежище кормилица, принадлежал гугеноту. А графу тогда было три года. Кто его спрашивал, гугенот он или нет. Я нашла его в снегу и была рядом с ним, белым и окоченевшим. А нас двоих нашел один католик, который вернулся поживиться. Он знал мессира графа и чей он сын. Он забрал нас и отвез домой.

Так вот откуда его хромота и ужасные шрамы на лице! Анжелика представила маленького мальчика, лежащего в снегу, замерзшего, в крови, исполосованного саблями. Уже почти умершего и не ожидающего никого, кто бы ему помог…

– У моего сына никогда не будет кормилицы. – еле проговорила она. – Я не хочу чтобы его так же покалечили или убили.

Анжелика прошептала это тихо и потрясенно. Но Марго услышала и улыбнулась:

– Отдыхайте, мадам, вам еще рано об этом думать. Вам надо поправляться, а то вы похожи на тень или даже на приведение. Лучше поешьте дягиля. Он вам понравится.

– Да, я знаю – тихо сказала Анжелика. – Госпожа Молин тоже готовила его на белом сахаре. Она говорила, что он мой тезка. – уже сонно произнесла Анжелика.

Жоффрей де Пейрак навестил Карменситу в её доме. Сделал он это со всеми официальными церемониями, чтобы ни у кого не возникло сомнения в том, что это просто визит вежливости, даже у неё. И все равно у Карменситы де Мерикур загорелись глазки.

– Жоффрей, любовь моя, как я рада вас видеть.

Жоффрей иронично поднял бровь.

– Неужели? А мне казалось, что вы будете в ярости от моего визита.

– В ярости? Почему?

– Наши милые дамы говорят, что вы что-то не поделили с моей женой. То ли она вас обидела, то ли вы её. – с едва слышной угрозой произнес Жоффрей. – Правда, они не совсем поняли, что произошло. Вроде, вам не понравились цветы, которые она вам показывала, и вы её оскорбили.

Карменсита вспыхнула. Её не волновало, что там думает де Пейрак о ее отношении к его жене. Но её возмутило, что, оказывается, по городу уже говорят о ней, как причастной к возмутительному поведению этой маленькой дикарки.

– Все свои претензии вы можете предъявить вашей жене. Она сама при всех оскорбила меня. Вылила на меня воду из вазы с цветами. Ваша жена не умеет вести себя в обществе.

– Что, вот прямо так взяла и вылила? – весело и удивленно спросил граф. Ему вспомнилось, что то же самое он проделал недели две-три назад, чтобы привести в чувство эту женщину. И Анжелика, если не видела, то догадалась об этом, заметив лужу, в которой стояла Карменсита.

– Вам весело? Она проделала все очень тонко, чтобы не к чему было придраться. Попросила пажа подать ей вазу, сделала вид, что ей стало плохо, и подтолкнула руку пажа так, что ваза опрокинулась на меня. А затем с извинениями о своей неуклюжести заставила дворецкого вывести меня из Отеля.

– Ай, хулиганка. – в восхищении воскликнул де Пейрак.

Этого Карменсита уже совсем не могла перенести и решила пустить последнюю стрелу. Она знала, что Жоффрей не выносит давления и принуждения. Ревнивых женщин он тоже не очень жаловал. Он любил свободу, в том числе и в любви.

– Не очень-то восхищайтесь, как бы она от ревности вам не выцарапала глаза. С нее станется. Я рассказала ей про Нинон де Ланкло. – ехидно бросила она ему.

Жоффрей сразу стал бесстрастным.

– А вот это вы сделали зря, Карменсита. Во-первых, не ваше дело обсуждать и осуждать, что думает или делает моя жена. Во-вторых, вы правы, я не слишком жалую очень ревнивых женщин, – он сделал паузу, оглядел её с ног до головы, а затем продолжил, – если только это не моя жена. Она имеет все права на это, потому что я её муж. Я надеюсь, что больше не увижу вас в своем доме. В обществе мы может и встретимся, если вы не уедите снова в Париж или еще куда-нибудь. Прощайте.

Граф де Пейрак развернулся и вышел. Уже на улице он весело рассмеялся:

– Ай да зеленоглазый эльф, полный сюрпризов. Ты смогла переиграть саму Карменситу. Значит, все, что я узнал от наших тулузских дам – правда. Они как-то по-разному это описывали. Скорее всего, Карменсита прицепилась к Анжелике со своими притязаниями, той надоело выслушивать. Ну и устроила душ. Но это же надо такое придумать! Сделать все так, чтобы остаться невинной овечкой. На виду у всех! И дамы еще сочувствуют ей! Надо узнать подробности у пажей, раз один из них там присутствовал. Наверняка он знает, что говорилось и делалось.

Но эта сцена никак не могла так подействовать на Анжелику, чтобы довести её до бреда. Судя по тому, что она вытворяла на Гаронне, она еще и повеселилась.

Теперь остаются Андижос с Лозеном. Надо разобраться с этим.

Андижоса он застал дома, тот отлеживался после дуэли, получив незначительную рану. О дуэли Жоффрею рассказали по секрету. Говорят, он дрался с Лозеном. Это странно. Что они могли не поделить? У них никогда до такого не доходило. Если только… Если только здесь не была замешана Анжелика… Их имена она произносила в бреду. Причины дуэли никто не знает. Вообще никаких намеков. Надо как-то его разговорить.

– Андижос, – вкрадчивым тоном спросил граф, – ты не знаешь, что произошло позавчера на балу? Ты должен был присматривать за Анжеликой, как я просил. Про Карменситу я знаю, уже доложили. Но у мадам де Пейрак после бала тяжелое потрясение. Она заболела. Кстати, она все время тебя за что-то благодарила – в бреду. За что интересно?

– Ну, я ей сказал, что ты, уезжая, попросил меня присмотреть, помочь, если понадобится помощь.

Жоффрей внимательно посмотрел на Андижоса:

– Судя по тому, что она тебя благодарила – помощь понадобилась.

Здесь Андижос вполне искренне мог ответить, что нет, не понадобилась. Ведь Анжелика разобралась с проблемой сама до его прихода.

– А что, Анжелика действительно так больна?

– Да. Она действительно так больна.

– Я не знаю, Пейрак, я не знаю причины её болезни. Моя помощь ей была уже не нужна. – маркиз прикусил язык. Вот же дурак.

– Уже? – спросил граф. – Значит ей помощь уже оказали?

– В этом не было необходимости. – буркнул Андижос.

Жоффрею надоели все эти танцы вокруг какого-то происшествия, которое вывело Анжелику из себя:

– Слушай, Андижос, я тебе скажу то, что еще никто не знает. Моя жена ждет ребенка. И я не хочу, чтобы мы этого ребенка потеряли!

Андижос изумленно посмотрел на де Пейрака.

– Да! – продолжил граф. – И то что с ней сейчас происходит – следствие того о чем ты знаешь, но не хочешь рассказать: что-то произошло, что-то такое, что очень сильно её расстроило.

– Я не могу тебе ничего рассказать. Во-первых, я обещал Анжелике, а во-вторых, ну не было там ничего такого.

Пейрак сверкнул глазами:

– А «какое» там было?

Маркиз долго мялся, он не хотел нарушать слова, но Пейрак все равно дожмет его, это было ясно. Или решит, что он тоже в этом замешан не лучшим образом. И он нехотя сказал:

– Там было две вазы.

Жоффрей в изумлении посмотрел на него. Андижос вдруг вспомнил, как сам был изумлен. И рассмеялся.

– Ты что, хочешь сказать… Одна ваза – это Карменсита, а вторая… Лозен?

Андижос посмотрел на него, как побитая собака и кивнул. Пейрак в ярости снова вскочил:

– Я его убью.

– Ты не сможешь. Он уже свое получил.

Жоффрей посмотрел на него:

– Ты дрался с ним из-за Анжелики?

– Да. Вчера утром.

– Ты не должен был этого делать, – нависая над маркизом, сказал де Пейрак, – оскорбили мою жену! И ответить за это он должен был мне!

– Во-первых, тебя еще не было, когда я это сделал. Я же не знал, что ты приехал. – пожал тот плечами. – Во-вторых, ты сам поручил мне оберегать Анжелику, значит я имел полное право вызвать его на дуэль. Не только как мужчина, но и как друг. Хотя… – усмехнулся Андижос, – она просила этого не делать. Но я не мог не ответить на оскорбление нанесенное ей.

– Почему? – с ревностью в голосе, бросил Пейрак. – Почему она просила не отвечать на оскорбление?

Андижос с интересом посмотрел на друга, у которого, как ему казалось, нет слабых мест. Оказалось, что есть.

– Она считала, что оскорбление было уже смыто. Когда я подбежал, Пегилен лежал на полу. Мне осталось только поставить его на ноги. Уже стоя на ногах, он получил еще и пощечину от Анжелики. Послушай, твоя жена – чистое золото. Я бы с ней связываться не стал. У нее сильная рука… – маркиз вспомнил, как дернулась голова у Лозена от пощечины.

Де Пейрак впервые за этот разговор улыбнулся.

– Да, я знаю, что она золото. Спасибо, Андижос. Но мне это пока не объясняет, почему она заболела.

– Здесь я ничем помочь не могу. Она сразу пошла к себе. Мне казалось, она не была так уж потрясена, иначе бы не смогла сражаться с Пегиленом. Назад в залу не возвращалась – это точно. Послушай, – умоляюще проговорил Андижос, – не говори ей, что я тебе все рассказал. Я не хочу потерять её расположение.

– Что, боишься что третью вазу разобьет? – усмехнулся Пейрак.

– Все может быть. – сказал Андижос и весело рассмеялся.

– Посоветуй Лозену не попадаться мне на глаза. Хоть он мой друг, и вроде ты решил за меня мою проблему… Но если я его увижу…в ближайшее время… – Жоффрей скрипнул зубами, – он встать уже не сможет.

– Он уехал в Париж. – последовал быстрый ответ.

– Своими ногами? – поднял бровь Пейрак.

– Нет, – улыбнулся Андижос, – в карете с доктором. Пейрак, он и мой друг. Я не знаю, что на него нашло. Сначала он был пьян и говорил о неподатливых марионетках, а когда протрезвел – замолчал. Он сожалеет, это точно. Мне показалось, он начал сожалеть еще там, в галерее. Я его проучил, еще добавил на словах. Сказал, что если он только скажет кому-либо о причине дуэли, тогда вмешаешься ты. Если бы я не дрался с ним – ты бы его убил еще вчера или сегодня. А мне этого не хотелось.

– Да. Оскорбления я бы не оставил. Может, было бы лучше, чтобы его смыл я. – поморщился де Пейрак.

Возвращаясь домой, Жоффрей думал, о том, что рассказал Андижос. Могло ли неучтивое поведение Лозена так повлиять на Анжелику? Или оно было более чем неучтивое? Или оно ей о чем-то напомнило? О чем-то таком, что она соотнесла – Лозена и прошлое. Может это связано с остальными именами: Франсина, Николя, Мелюзина?

Анжелика уже поправилась. Она ходила по дому, распоряжалась, но в ней не было той живости, задора и веселья, что прежде. Она просто выполняла обязанности хозяйки. И де Пейрака это беспокоило. И… задевало. Какая-то часть души Анжелики была скрыта, и она не пускала туда своего мужа. А он хотел знать о ней все.

Она больше не смотрела на него с ужасом, разговаривала спокойно, без волнения и отрицательных эмоций. Это, конечно, обнадеживало. Но и её легкие пальчики больше не трепетали в его руке, когда он их целовал при встрече. Казалось, ей безразлично, что он делает и что она чувствует. Он должен её разбудить! Так дальше продолжаться не может. Если он этого не сделает, она отдалится от него навсегда. Он её потеряет.

Де Пейрак и Анжелика сидели вместе за столом. Он смотрел, как она с безразличием ест. Ей было все равно, что лежит на тарелке, хотя повара готовили любимые блюда. Иногда она поднимала глаза, их взгляды встречались. Она не отводила их в смущении или испуге, как раньше. Смотрела спокойно, как будто изучающе. В её глазах не было чувств. Никаких. Только созерцание. И он с тоской наблюдал все это. Из-за болезни и состояния Анжелики он почти совсем ограничил прием гостей. Приходили только друзья, справиться о её здоровье и поздравить с приходом радостных вестей. Разболтал Андижос? Или доктор? А скорее всего, кто-то из слуг.

Их дом был пуст и холоден. Граф запирался в лаборатории, но и там не находил для себя успокоения. Куасси-ба с изумлением смотрел на хозяина. Он никогда не видел, чтобы тот был так рассеян и невнимателен. Хозяин всегда был собран, точен в своих действиях. Он всегда знал, что и как надо делать. Он был бесстрастен, как скала и холоден, как лед. А сейчас… Он был как околдован и не мог снять с себя чары.

Жоффрей с раздражением бросил салфетку. Он должен поговорить с Анжеликой, прямо сейчас. Он должен знать, что её так встревожило, почему она замкнулась в своей раковине. Он должен понять её страхи и помочь ей справится с ними. Пусть это даже будет за столом. А лучше куда-нибудь её увести. Де Пейрак встал, подошел к ней, протянул руку, чтобы взять её пальчики в свою ладонь…

В этот момент дом содрогнулся от взрыва.

– Это в лаборатории. Куасси-ба… – прошептал граф.

Анжелика вынырнула из задумчивости и, в испуге вскочив, посмотрела на мужа. Тот быстро вышел из столовой.

И тут дом ожил, послышался пронзительный женский крик. Анжелика кинулась следом за Жоффреем.

–

* Галилео Галилей – (15 февраля 1564, Пиза – 8 января 1642, Арчетри) – итальянский физик, механик, астроном, философ, математик, оказавший значительное влияние на науку своего времени. Он первым использовал телескоп для наблюдения небесных тел и сделал ряд выдающихся астрономических открытий.

** Цитера – латинское название греч. острова Китира (Кифера), также был известен как о. Чериго, расположен в Эгейском море. Считается одним из главных культовых центров богини любви и красоты Афродиты (Венеры). В переносном смысле – царство любви или остров любви. «Цитера остров тайн и праздников любви, Где всюду реет тень классической Венеры, Будя в сердцах людей любовь и грусть без меры, Как благовония тяжелые струи» – Шарль Бодлер

*** Дягиль засахаренный – Самые известные цукаты в мире готовят во французском городе Ньоре, где эти полые куски стеблей бледно-зеленого натурального цвета длиной 30 см и диаметром 2–3 см, имеющие слегка волокнистую структуру, стали символом города. Именно в сохранении естественной зеленой окраски и заключается секрет кондитеров этого города. Когда-то их стали изготавливать в женском монастыре города для использования в долгую дождливую зиму. Естественно, свою тайну изготовления цукатов кулинары из Ньора охраняют. Ньор находится в исторической области Пуату.

Глава 9

Анжелика вбежала в помещение лаборатории следом за Жоффреем. Оно находилось во флигеле рядом с дворцом. Анжелика никогда не была в святая святых её мужа. Он не допускал сюда никого, кроме Куасси-Ба, огромного мавра: слугу, помощника, почти друга. Здесь, вдвоем, они проводили часы, а иногда и сутки, осуществляя свои таинственные опыты. В глубине большой залы находились три печи. Одна из них горела, две были потушены. Перед ними располагались странные приспособления сделанные и железа. На стене – одна над другой – висели полки. Они были заставлены всевозможными горшочками, колбами с этикетками, коробочками. Но сейчас… Если полки и крепко держались на одной из стен, то банки, колбы, коробочки, которые на них стояли – все было сметено взрывом. Окно распахнуто и наполовину лишилось стекол. Тяжелый стол, как пушинка, сдвинут с места. Он был развернут и, как в поклоне, подогнул одну ногу. Все, что на нем было раннее – валялось на полу. Весь пол вокруг засыпан разбившимися мензурками и пробирками. А между печами и столом, раскинув руки, лежал Куасси-Ба. На его теле расползалось пятно крови. Жоффрей уже стоял на одном колене рядом с мавром, стараясь зажать рукой с тряпкой рану.

– Куасси-Ба, друг мой… – говорил он, и его глаза блестели от горя и выступивших слез.

Кучка слуг у двери, сквозь которую прошла Анжелика, расталкивая их, застыла, онемев. Женщины растерянно качали головами и поскуливали.

Анжелике на миг показалось, что она вернулась в Монтелу. Горящие хижины, разоренные дома, разбитая или выброшенная посуда и другие вещи… Разорение, которое принесли наемники в близлежащие деревни… И раненые, окровавленные тела… Стонущие, плачущие, воющие матери, дети, старухи… И Мелюзина, склоняющаяся над людьми, оказывающая им помощь. Тем, кому она могла её оказать. А рядом – маленькая девочка, несущая её корзину с травами, тряпками и всем необходимым. Она все это видела… Когда-то очень давно…

Анжелика закрыла глаза. Вспоминала, как ловкие руки старухи промывали раны, вытаскивали щепки, стрелы из тел. Однажды она видела, как Мелюзина скрепляла длинную рану на руке крестьянина: от плеча почти до локтя. Она тогда смотрела во все глаза и удивлялась её ловкости. Казалось, что колдунья вышивает на теле, так же как она в замке на шелке. Ноздри Анжелики трепетали и уголки губ слегка подрагивали, так остро было воспоминание из детства. И это воспоминание, как ни странно, не повергло её в ужас, как было недавно. А наоборот, придало ей сил, возродило желание действовать, а не идти на поводу у событий.

– Альфонсо, – услышала она глухой голос мужа, – помогите мадам дойти до её комнаты.

Анжелика открыла глаза. Жоффрей больными от горя глазами смотрел на неё: «Что она здесь делает! Ей здесь не место. Она только пришла в себя после потрясения и болезни. Весь этот ужас опять отразится на ней… и малютке». Он, видимо, подумал, что ей стало плохо. Но он неправильно истолковал её состояние. Анжелика вернулась в то время, когда от Мелюзины и в какой-то степени от неё зависело, будут ли жить эти исколотые, истерзанные, избитые, разрубленные наемниками люди.

Управляющий подошел, чтобы подать ей руку, но графиня отвела её в сторону и спокойно сказала:

– Альфонсо, уведите всех из помещения. Останьтесь только вы и Марго, остальные пусть рыдают и ждут на улице, – резким тоном, не позволяющим отвергать её приказание, произнесла произнесла она.

И не обращая больше внимания на слуг, приблизилась к лежащему на полу телу.

Она опустилась рядом с ним на колени. Жоффрей уже снял свой пурпуэн, скатал его и положил под голову Куасси-Ба. Анжелика кивнула, как бы подтверждая правильность действий мужа. Она нагнулась над головой слуги, внимательно посмотрела ему в лицо – вокруг глаз появились лиловые тени. Осторожно подняла веки и вгляделась в зрачки. Затем положила руки ему на голову и легкими движениями пальцев пробежалась под волосами. Сзади была опухоль от удара. Видимо, она была причиной его бессознательного состояния. Но раны не было. Значит, это может подождать.

Хотя Анжелика и дотронулась до головы мавра совсем легко, тот дернулся и открыл глаза. Он поднял их, затуманенные болью, посмотрел на графа де Пейрака и прошептал:

– Хозяин, я виноват…

– Все хорошо, Куасси-Ба, не волнуйся, главное, ты жив. – произнес граф и сжал зубы.

Мавр хотел приподняться, но застонал и откинулся на пол. Он увидел наклонившуюся над ним Анжелику и удивленно прошептал: «Каспаша»…

Анжелика положила ладони на виски мавра и, смотря ему прямо в глаза, тихо и четко говорила:

– Все будет хорошо, Куасси-Ба, ты поправишься. А сейчас лежи спокойно и не пытайся встать. Тебе будет больно, может быть, очень больно, но ты сильный, ты справишься. Зато потом ты снова станешь ловким и умелым помощником твоего хозяина.

Куасси-Ба расслабился и закрыл глаза. Казалось, боль немного отступила. Затем Анжелика повернулась к ране, мягко отвела руки Жоффрея и приподняла слуги. Она коротко вздохнула, крепко сцепила зубы – то, что она увидела, было ужасно. Правая сторона живота разорвана. Рана казалась не слишком большой и длинной, но края её были рваными, неровными. Анжелика повернула голову и посмотрела – обо что он мог так пораниться. Край стола был в крови. Значит, взрывом его швырнуло на угол стола, на который он и наткнулся. Проехался по нему животом, еще больше расширяя рану, и, падая, сильно стукнулся головой. Кровь, несмотря на то что Жоффрей прижимал рану, постоянно сочилась. Натекла уже целая лужа. Но внутренние органы были не повреждены. Иначе она ничем не смогла бы помочь.

Графиня подняла голову и посмотрела в глаза мужа:

– За доктором послали? – уверенная, что так и есть, спросила Анжелика. Удостовериться никогда не лишне.

Де Пейрак вглядывался в жену чуть прищурившись, оценивая её состояние и действия. Она не закричала, как слуги, не упала в обморок от вида крови. Почти бестрепетно осмотрела ужасающую рану. Она говорит абсолютно спокойным голосом, ровным и твердым, желающим познать истину. Не осознает произошедшего? Или… Он не мог этого сказать.

– Да, послали, – сказал он, наконец, решив подождать с оценкой вида и действий этой не всегда понятной ему женщины.

– Когда прибудет Перрье?

– Через полчаса, воможно позже, – у графа дернулся уголок рта. – Его сейчас нет в городе, за ним поехали. Послали за цирюльником.

– Он истечет кровью, даже если наложить повязки, рана слишком глубокая. И может не выжить, если за него примется цирюльник. – с горечью произнесла Анжелика.

– Идите к себе, мадам. – мягко сказал Жоффрей. – Я с ним побуду.

Анжелика, не обращая больше внимания ни на него, ни на его слова, опять прикрыла глаза и задумалась. Сможет ли она с этим справиться? Осуществить то, что лишь однажды видела. Если она что-то сделает неправильно, то мавр умрет, умрет друг Жоффрея. Муж ей этого не простит. Если она ничего не будет делать – он тоже, скорее всего, умрет. Или от потери крови, или от загнивания раны, обработанной цирюльником, а не врачом. Нет, от потери крови, может, и не умрет. Но поправляться будет долго и мучительно, это подорвет его здоровье.

– А есть ли у меня все необходимое? – подумала Анжелика. Она вспоминала, что может понадобиться… Стручки акации?* Какое счастье, что она собрала семена после той истории со служанкой. На всякий случай, Катрине уже ничем – увы – нельзя было помочь. Вот он этот случай и настал. – Игла! Нужна гнутая игла… Есть! – обрадовалась Анжелика. Она просила Марго сходить к кузнецу и загнуть с краев одну из её длинных стальных игл. Все решили, что это блажь хозяйки. Но она видела что-то похожее у мастера, который чинил тюфяк и обивку. И ей захотелось, опять же, на всякий случай, иметь такую иглу. Вдруг пригодится сшивать неудобные края рукоделия. Если есть надежда, то она должна её использовать. Может быть ей удастся это сделать и Куасси-Ба будет жить. Она решила, если что, пусть вина будет на ней, но она должна использовать шанс.

Анжелика повернулась к слугам стоящим у стены и с изумлением смотрящим на нее: благородная дама на коленях перед мавром в луже крови, от одного вида которой мурашки бегали по телу и хотелось кричать или убежать.

– Марго, быстро принесите мою корзинку для рукоделия, корпию и полотно для перевязки, чистые тряпки и полотенца. Еще, Марго, у меня в столике под зеркалом есть порошок из стручков акации. Его тоже принесите. Только поскорее. Да не стойте же и не смотрите, поторопитесь. Он не может ждать. – кивнула она в сторону Куасси-Ба. – Альфонсо, принесите таз с кипяченой водой, маленький котелок, маленькую ложку. Бутылку самого крепкого вина.

– Какого вина, мадам? – ошарашенно спросил управляющий.

– Не имеет значения. Главное, чтобы он сразу опьянел и уснул, – сквозь зубы проговорила Анжелика.

– У нас есть немного рома, – произнес де Пейрак, смотря на жену. Он не мог понять её распоряжений, её действий, но решил пока не мешать. Он сам видел, что Куасси-Ба стало легче, когда она словно колдовала над ним. Остановить Анжелику он всегда успеет.

– Вот и принесите, Альфонсо, самое крепкое что у нас есть. Пусть будет ром.

Альфонсо растерянно посмотрел на графа, тот кивнул. Анжелика почти с гневом оглянулась на мужа, увидев эти переглядывания:

– Я должна каждый раз спрашивать у вас разрешение отдать приказ?

Жоффрей де Пейрак пристально смотрел на жену: она явно что-то задумала и собирается это осуществить. Во всяком случае, она вышла из своего безразличного состояния и проявляет эмоции. А это уже хорошо, несмотря на ужас происходящего. Ему совсем не нравилась та Анжелика, которую он видел в последнее время – безучастно скользящая по дому тень. Эта Анжелика была ему незнакома – решительная, властная, бескомпромисная. Но зато живая.

– Нет, мадам, просто слуги не привыкли видеть вас при таких обстоятельствах и растеряны. Впрочем, как и я, – тихо добавил он.

Анжелика кивнула, приняв объяснение.

Когда было принесено все необходимое, Анжелика засыпала в котелок размолотые стручки акации, залила водой, поставила на огонь и велела Марго отставить на горячие угли, как только они закипят. Пусть настоятся.

Разложила на чистое полотенце возле себя корпию, вынув ее из провощенного пакета, ножницы. Порылась в корзине и нашла загнутую иглу:

– Вот она. Я не ошиблась. Марго её принесла от кузнеца. – обрадовалась Анжелика.

У графа дрогнуло лицо:

– Что вы собираетесь делать?

– Зашить его.

– Вы сможете это сделать? – изумленно спросил Пейрак. Он уже ни в чем не был с ней уверен. Она так часто поражала его своими действиями, что, казалось, сил удивляться больше нет. Что еще знает и умеет его жена? Молоденькая женщина, которая одним своим видом приводит в восхищение и любовный трепет многих находящихся рядом мужчин. Женщина, отодной улыбки которой зажигается сердце.

– Не знаю, – честно ответила Анжелика, – я видела как это делается только один раз. Вы можете предложить другое решение?

– Нет – покачал головой граф. – Единственное, что я могу делать, это зажать рану и держать её, пока не приедет доктор. Или наложить повязку. Я умею сшивать паруса, могу попробовать сделать это и с человеком… но я не уверен… что сделаю все правильно. – ответил Жоффрей.

– У меня не хватит силы и ловкости удерживать края раны, если вы будете шить, у вас это получится лучше. Если доктор приедет раньше, он закончит за меня. – объяснила Анжелика. – Нужны две стеклянные или деревянные палочки, наверняка что-нибудь такое у вас есть. И… у вас есть в вашей лаборатории… экстракт белладонны**?

Жоффрей внимательно посмотрел на неё:

– Зачем вам?

Анжелика поняла его вопрос:

– Я не собираюсь отравить Куасси-Ба, чтобы облегчить его страдания – усмехнулась она. – Мне всего лишь надо промыть рану. К тому же, белладонна сможет немного притупить боль.

Граф кивнул.

– Мне требуется помощь двоих мужчин, – продолжала перечисление требующегося Анжелика.

– Сударыня, неужели вы думаете, что я не справлюсь? Вторым будет Альфонсо.

Альфонсо уже вернувшийся после поручения Анжелики вздрогнул от испуга, представив, как он будет все это наблюдать и прикасаться к телу несчастного. Он желал поскорее уйти, вид кровь его ужасал.

– Жоффрей, мне нужна будет ваша помощь при операции, кроме вас помочь некому, а Альфонсо… – она повернулась и взглянула на того, – он не сможет ни держать, ни помогать.

Жоффрей понимающе улыбнулся. В этот момент его даже развеселил момент, что его маленькая жена может спокойно смотреть на растерзанное тело, а Альфонсо готов убежать куда подальше.

Больше не обращая ни на кого внимания Анжелика выхватила нож висевший у мужа на поясе, снова опустилась на колени и быстро рассекла одежду мавра, обнажив его тело. Так же невозмутимо она разрезала веревки на штанах и спустила белье пониже, полностью обнажив рану на животе.

Пейрак скрипнул зубами.

Он молча наблюдал за своей женой. Её лицо, лицо ангела, было ему почти незнакомо в этот момент. Она была абсолютно спокойна, бесстрастна и уверена в себе, отдавала странные распоряжения. Его жена спокойно обнажала тело постороннего для неё мужчины – пусть даже это был слуга – как будто делала это не в первый раз. Но смотрела на него, как на объект исследования, а не как на мужчину, что было еще более странно. Откуда Жоффрею было знать, что в данный момент Анжелика являла собой ученицу Мелюзины и бесстрашную Маркизу Ангелов, бросающую вызов своему маленькому войску и преодолевающую страхи, ведя свой отряд через лес. Сейчас она не была кокетливой, обворожительной женщиной блистающей на балах, не была и сломленным цветком, как совсем недавно. Она сидела в столовой меньше пятнадцати минут назад равнодушно созерцающей обстановку. А в этот момент – в лаборатории присутствовал ангел, но не потерянный на пыльной дороге, а идущий по известному только ему пути. И все что она делала до сих пор, по его наблюдениям, было правильным.

Пока ходили за людьми из эскорта – крепкими и сильными – Анжелика отмерила в бокал с водой экстракт белладонны. Граф внимательно наблюдал за ней. Когда она закончила, он удовлетворенно кивнул – она знает сколько нужно капель, чтобы не навредить.

Анжелика приказала слугам – одному держать плечи, а другому щиколотки мавра так, чтобы он не смог дернуться. Плеснула себе на руки немного рома, тоже самое велела сделать и Жоффрею. Окунула в ром иглу, продела в неё прочную шелковую нить. Отложив все на чистую салфетку, она велела мужу напоить мавра ромом. Тот мотал головой, но граф ему строго сказал, что это приказ, он должен выпить столько сколько сможет, пока потолок не закружится перед глазами.

Анжелика подошла, присела, положила Куасси-Ба руку на лоб и стала легко поглаживать, смотря ему в глаза. Она что-то тихонько шептала. Постепенно глаза у него закрылись. Затем Анжелика сделала из корпии тампон и вставила мавру между зубами. Сделав все приготовления к операции женщина нагнулась к животу и осторожно стала лить раствор белладонны на рану через ложку. При первом, очень легком, прикосновении Куасси-Ба дернулся, но его крепко держали за плечи и ноги.