Текст книги "Танец марионетки (СИ)"
Автор книги: Елена Кравченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Анжелика тоже рассмеялась. «Что бы сказал Андижос, увидев меня на коленях в лужах крови рядом с мавром.»
– Ну вот, я и услышал смех, срывающийся с ваших очаровательных губок. – с улыбкой сказал Жоффрей де Пейрак. Он нежно взял ее за плечи и ей показалось, что он хочет наклониться и, как днем в галерее, поцеловать её. И Анжелика ждала этого… Ей хотелось почувствовать его губы на своей шее… Его дыхание… Запах фиалок… Но он почти сразу убрал руки с её плеч и сказал:
– Спите спокойно, радость моя, не волнуйтесь. Вам вредно волноваться. Нашему малышу это может не понравиться. А я постараюсь больше не расстраивать вас.
И посмотрев на Анжелику в зеркало взглядом, никак не соотносящимся с его спокойными нежными словами, ушел.
Анжелика, все так же мечтательно улыбаясь, смотрела в зеркало. «Его глаза… Они так красивы… Особенно когда в них загорается этот огонь…» И вздохнув, пошла спать.
Граф де Пейрак, возвращаясь к себе, тоже улыбался. Его улыбка была счастливой и безмятежной.
– Она волновалась! Она боялась за меня! Я, действительно, не должен был устраивать это представление, мы вполне могли с Андижосом потренироваться в зале наедине, а не развлекать гостей. Анжелике вредны такие переживания. Но как она красива в гневе! Мне так хотелось снова прикоснуться губами к её нежной шейке, почувствовать шелк её кожи на своих губах… Он меня пьянит… Я почти теряю голову чувствуя его. Мне показалось или она действительно была не против, если бы я её поцеловал? Мадам де Пейрак, вы будете моей! – высокопарно подумал Жоффрей и тут же засмеялся от нелепости своего утверждения. – Вы снова будете моей! – поправился он. – Даю вам слово дворянина, что сожму вас в своих объятиях, и вы будете счастливы от этого. А я буду счастлив вдвойне: от обладания вами, моей законной супругой и самой восхитительной женщиной, и от того, что смог сделать счастливой вас.
Жоффрей вздохнул:
– Как же вы меня мучаете, любовь моя! – И с дьявольской улыбкой добавил: – Однажды ночью я вам это припомню, моя дорогая! И не просите тогда у меня пощады!
Глава 11
Не уходи
Анжелика прислонилась к колонне террасы, она медлила, не решаясь идти спать. Сегодня ночью у нее не было нужды заниматься дневными делами, которые на Юге иногда откладывали на вечер из-за полуденного зноя – сейчас погода стояла не жаркая. Это был час, когда дворец становился царством тишины. Завтра в Отеле Веселой Науки начнется один из знаменитых Судов Любви, в которых Анжелика видела отголоски легенд далекого Средневековья. Праздник готовился уже несколько недель. Она повернула голову, услышав шаги мужа.
– Вы, кажется, взволнованы? Не тревожьтесь! Все будет хорошо. По традиции дворец Веселой Науки откроет двери всем ценителям чувственных наслаждений, и в эти дни здесь рады видеть только их. Будет много музыки, танцев, состязаний в пении и поэмах, галантных бесед и диспутов, посвященных любви. Ничего не бойтесь! Вы будете прекрасны. Вы будете королевой праздника. – сказал де Пейрак. «Моей королевой вы стали с первого мгновения, как я вас увидел», – подумал он, поцеловал её руку, с сожалением выпустил её из своей ладони и пожелал спокойной ночи.
Во главе стола сидел граф Жоффрей де Пейрак. Он склонил голову, и на его лице в маске из черного бархата, обрамленном роскошной шевелюрой, сверкнула улыбка. Он оглядывал многочисленное общество.
– Сегодняшний день напоминает мне день нашей свадьбы. – думал он. – Мы даже одеты почти так же. Она – в белом, я – в красном. Только в тот раз мы сидели рядом, и я мог чувствовать её дыхание, видеть смущенное, отчаявшееся, но… дерзкое лицо. Она сейчас намного ближе и намного дальше, чем в тот день. Моя жена сидит напротив меня, так далеко, что я не могу, даже ненароком, прикоснуться к ней. Но она уже не боится меня. Тогда я еще не знал, в каком аду из-за нее окажусь. И все равно, за все сокровища мира я бы не согласился отказаться от нее, моей жены, моей Анжелики, ради того чтобы не пересекать эту огненную бездну – неразделенную любовь.
Он поднял бокал рубинового вина и обратился к сидящим за столом:
– Милые дамы, – раздался его серьезный и мелодичный голос, – и вы, мессиры, будьте желанными гостями во дворце Веселой Науки. Несколько дней мы будем вместе беседовать и делить трапезу за этим столом. Во дворце для вас приготовлены комнаты. Вы найдете там изысканные вина, сладости, шербет и удобную постель. Спите одни, если вы не в духе. Или же пригласите подругу или друга на час… или на всю жизнь, если вам так будет угодно.
Анжелика, сидя с другой стороны во главе огромного стола, смотрела на мужа – его одежда из темно-красного бархата была украшена бриллиантами; черная маска и темные волосы оттеняли белизну высокого воротника из фламандских кружев, манжет, а также длинных подвижных пальцев, унизанных кольцами.
Она слушала его, но ей было одиноко; через длинный стол, сквозь голубой дым курительниц она, не отрываясь, следила за фигурой в красном, хозяином дома. Видел ли он ее? Посылал ли он ей призывные взгляды из-под маски, которая скрывала его лицо? Или же, непринужденный и безразличный ко всему, он, как истинный эпикуреец, просто наслаждался утонченной словесной игрой?
– Еще один совет… для вас, сударыни. – продолжал де Пейрак эту словесную игру. – Знайте же, что лень также один из главных врагов любви. В тех странах, где женщина все еще остается рабой мужчины – на Востоке и в Африке, чаще всего именно она прилагает усилия, чтобы доставить наслаждение своему господину. Ваша судьба намного прекрасней под нашим цивилизованным небом. Вы же порой злоупотребляете этим, отвечая на нашу страсть холодностью, граничащей с безразличием. Учитесь смело дарить свои ласки, и наслаждение станет вашей наградой: «Нетерпеливый мужчина и равнодушная женщина не достигнут блаженства».
Гости развлекались, как хотели и могли. Дружеская беседа, томные вздохи, склоненная на плечо нежного собеседника головка. Более откровенные взгляды или касания, чем это обычно позволяют приличия. Сегодня в этом зале царили только любовь и наслаждения.
– Маленькая несносная кокетка, – почти с гневом думал граф, наблюдая, как его жена одаривает взглядами и очаровательными улыбками сидящих рядом кавалеров. Улыбками и взглядами, которые должны предназначаться сегодня только ему. Он, как и Анжелика когда-то давно, попал в собственную мышеловку. Почему он думал, что все его распаляющие желание речи могут влиять только на гостей? Они с таким же успехом могут возбуждать желание и влечение в его невинной, непривычной к таким речам, жене. Только… влечение к кому?
– Сударыня, – обратился он к соседке справа, улыбаясь ей со всем возможным обаянием, только бы не видеть вызывающую красоту его личного карающего ангела, – вы не смеете в такой вечер скучать. Забудьте обо всем и веселитесь. Вы очаровательная малышка. Многие, наверняка, желают вкусить сладость ваших прелестных губок. Так пользуйтесь этим.
Анжелика вдруг увидела как Жоффрей таким знакомым ей жестом взял Антуанетту за подбородок и повернул её лицо к себе, при этом соблазняюще улыбаясь. Антуанетта млела в его руках. Анжелике даже показалось, что она видела, как затуманились глаза. Внутри у нее все оборвалось. Она злилась и пыталась спорить сама с собой, при этом не забывая очаровательно улыбаться, что у нее не очень получалось.
– Он беззастенчиво изменяет мне.
– Разве можно изменять тому, кто тебя не любит?
– Но я… почти люблю его.
– Вот когда ты решишь, тогда и будешь говорить об измене.
– Но он мой муж!
– Ну и что. Все мужчины таковы. Даже у кого есть жена, имеют возлюбленных или любовниц. Почти все. Многие. А ты ему даже не принадлежишь.
– Но он давал мне клятву в церкви.
– Он её и выполняет. Холит и оберегает тебя, беспокоится о твоем здоровье, заботится о твоей внешности, дарит подарки.
– Но мое тело тоже принадлежит ему!
– Принадлежало. Один раз. И то, как ты считаешь, против твоей воли. А ты ему в ответ на его ласки не дала почти ничего. Лежала, как безвольная кукла, в объятиях мужчины, даже к звездам улетела без него, оставив одного на земле. А он так старался, чтобы тебе было хорошо. Вспомни, о чем он только что говорил женщинам.
– Но он говорил, что любит меня!
– Разве он так говорил? Он просто называл тебя «моя любовь».
– И что мне теперь делать? – растерялась Анжелика. – Он же на глазах у всех… и у меня… флиртует с ней так откровенно…
– А ты не флиртовала у него на глазах? И потом, посмотри, кто сейчас не флиртует в этом зале? Только если юный Сербало, который мечтает о своей невинной даме сердца. А остальные, следуя совету своего метра, рады предаться утехам любви, и вовсе не со своими женами, в основном.
– Мне хотелось, чтобы он вспомнил обо мне, уделил мне внимание. Я его почти не видела последнее время. Я… скучала по нему. Я хотела, чтобы он опять обнял меня… поцеловал, а я бы ощутила вновь аромат фиалок.
– Может и ему хочется, чтобы ты вспомнила о нем и уделила ему внимание. И целовать тебя ему, может быть, хочется. Так чего же ты желаешь? Его любви или просто привязать его к себе цепочкой, чтобы не смел от тебя далеко отходить.
– Я хочу… я хочу его любви. Я хочу, чтобы он любил меня. И я… люблю его… кажется.
– Так скажи ему об этом. Как он узнает, что ты его любишь, если ходишь с гордым, величественным видом королевы и при этом даришь обворожительные улыбки всем, кроме него.
– Но почему он сам не скажет мне, что он хочет моей любви. Я бы… позволила ему любить себя.
– И это ты называешь «я люблю его»? Он не хочет, чтобы ты ему позволяла любить себя! Он хочет, чтобы ты принадлежала ему безраздельно: и душой, и телом. Сама. По своей воле. Чтобы ты сама решила и отдала себя в его власть. Он без ума от тебя, от своей жены. И он глупец, если дал тебе возможность самой прийти в его объятия, а не заставляет тебя это сделать. Ни один мужчина бы так не поступил… А он отдает тебе власть над собой, полную и абсолютную. И тебе сейчас решать – хочешь ли ты такой же его власти над собой. Так что решай, а то потом может быть поздно, смотри, как он воркует с Антуанеттой. Но помни, ты должна это сделать, потому что любишь сама и хочешь его любви, а не потому что ревнуешь.
– Я ревную? Я, действительно, ревную… Я его ревную! Это значит, что я его люблю?
– Это пока ничего не значит. Но это уже кое-что.
Жоффрей де Пейрак подал знак, и слуга, переходя от факела к факелу, гасил их один за другим. Стало совсем темно, но постепенно глаза привыкли к приятному лунному свету, а голоса зазвучали приглушенно, и во внезапно возникшей тишине слышались вздохи обнявшихся пар. Некоторые уже поднялись из-за стола. Они бродили в саду или прогуливались по галерее, открытой ароматному дыханию ночи.
Граф оттолкнул кресло, забросил ноги на край стола, взял гитару и запел. Его лицо обратилось к луне.
Анжелика наслаждалась пением мужа.
– После того поцелуя в галерее, после того, как я почувствовала на себе его обжигающий взгляд, который словно проник через пространство, Жоффрей почти не обращал на меня внимания. Он занимался дамами, их стихами и рассуждал о любви, пропадал в лаборатории или уезжал с визитами. Мне его не хватало…
Анжелика дотронулась сзади до шеи. Поцелуй мужа, казалось, до сих пор обжигал её. Прикоснувшись пальцами к месту, где она почувствовала тогда его губы, ей показалось, что он сейчас снова целует её. И она быстро отдернула руку, настолько волнующе было это ощущение.
Долгий теплый вечер, смягченный тонкими винами, приправленный изысканными пряными блюдами, музыкой и цветами, завершал свою картину, окутывая дворец Веселой Науки магией любви. Нельзя безнаказанно слушать о любви и ее наслаждениях, не поддаваясь сладостному томлению.
Человек в маске продолжал петь, но он тоже был сейчас одинок. Он пел луне, этой царице ночи, но иногда его взор обращался к ней, и тогда она видела в нем пламя того огня, что горел в душе этого человека.
– Чего он ждет? Что я брошусь к его ногам? – Анжелика закрыла глаза. Перед ней пробегали те немногие мгновения ласки её мужа, которые она помнила. Она понимала, что уже сдалась. Но ей не хотелось себе в этом признаваться.
Анжелика вышла из зала на открытую галерею. Слишком пленителен был его голос, слишком опьяняюще звучали песни. Сад Веселой Науки был наполнен томными вздохами. Она заметила Сербало, он блуждал по аллеям и обдумывал слова, способные убедить его слишком целомудренную подругу. Вдалеке, обнявшись, бродили другие пары, стараясь спрятаться в укромные уголки сада.
В зале зазвучала новая песня. И это была не баллада повествующая о былых подвигах, не кансона* или альба**. Это была песня-призыв, песня-признание, песня-плач. Она была еще откровенней той, что он пел для нее в домике на Гаронне.
Скажи мне, чтоб ушёл я навсегда.
Скажи мне: "Всё, что было – было ложью".
Иначе не забыть мне никогда
Объятия, охваченные дрожью.
Скажи, что лгали руки мне твои,
Когда ласкали до изнеможения
И не шептали губы мне: "Люби!",
Пересыхая вмиг от наслаждения.
Скажи мне, что не любишь больше ты.
Иначе никогда я не поверю,
Что лгали мне глаза у той черты,
Где страсть, желанья открывают двери.
Анжелика даже через стены чувствовала его взгляд, обращенный к ней. Она снова зашла в залу и увидела, что была права. Взор его черных глаз был устремлен на неё и следил за ней, пока она подходила к месту, откуда ей было бы лучше видно Жоффрея. Он пел эту песню для нее. Одну её он сейчас видел.
Скажи: "Все ложь. Ты все придумал сам.
Все это сна ночного наваждение".
И я уйду, тебя оставив там,
Где нет ни сна, ни счастья продолжения.
Скажи мне, что не хочешь больше ты
Сгорать в огне, когда груди касаюсь.
И подниматься вновь до высоты,
Где были мы, в блаженстве забываясь.
Но чтоб не говорила ты сейчас,
Тебе не верю! Ведь сказало тело:
"Коснись меня, откликнусь я тотчас.
Возьми меня, чтоб в страсти я сгорело".
Она больше не могла слушать его завораживающий голос, видеть его глаза наполненные таким жгучим желанием, что они прожигали её насквозь. Ей казалось, что она прямо сейчас броситься к его ногам и будет умолять его о любви, как Карменсита, бесстыдно и откровенно. И она подумала:
– Если это и есть любовь… Если ЛЮБОВЬ… Тогда да, Я ЛЮБЛЮ ЕГО!..
Анжелику стала мучить жажда, она отчаянно захотела пить, пить жадно, не останавливаясь, только бы потушить тот пожар, что разгорелся в ней. Потушить, чтобы она не сделала непоправимого – не бросилась ему на шею прямо у всех на глазах. Она развернулась и нетвердой походкой пошла к фонтанчику с водой.
Когда через некоторое время она вернулась, то в зале было тихо и Жоффрея в ней не было. Сердце её подскочило и замерло, она испугалась. А вдруг он, вправду, ушел, как обещал в песне. Ушел от нее навсегда, и она больше никогда не увидит его чеканный профиль и нежную улыбку, не услышит его чарующего голоса, не почувствует обжигающих ласк, или он уединился с Антуанеттой… Она этого не вынесет. Она не сможет жить, если он оставит её без своей любви. Анжелика бросилась к галерее, чтобы посмотреть на аллею, не уходит ли он по ней. Он был там, в тени галереи. Он стоял у колонны, где его никто не мог бы увидеть. Его взгляд был полон страдания и опустошения. Увидев, как Анжелика уходит из залы, он подумал, что она не приняла его призыва и мольбы. Он будет снова и снова завлекать её в свои сети, будет шутливо или откровенно признаваться ей в своей любви. Он должен покорить свою жену. Но не сейчас. Сейчас он был неспособен спокойно и отрешенно видеть её сияющую красоту. Он боялся, что совершит непоправимую ошибку. Поэтому, когда она вбежала в галерею, развернулся и хотел уйти. Он вздрогнул всем телом, когда услышал возглас:
– НЕ УХОДИ!
Жоффрей медленно повернулся и, еще не веря, посмотрел в её глаза. Они были наполнены светом, желанием и… любовью. Любовью к нему. Но он еще не мог поверить. Не верил даже её интимному «ты».
Анжелика видела, как он нерешительно повернулся к ней, и бросилась к нему в объятия. Она обхватила его шею и прижималась к нему всем телом, боясь, что если отпустит его, то он исчезнет. Потом она подняла голову, посмотрела в его глаза и еще раз сказала, на этот раз тихо и покоряясь:
– Не уходи.
Лицо графа расслабилось. Он, наконец, поверил. Он поверил, что она пришла, и она теперь его. Сегодня и навсегда. Его – душой, сердцем и телом. Губы Жоффрея де Пейрака медленно растянулись в улыбке, он властно, как законный сюзерен, обнял её за талию и повелительно сказал:
– Пойдем.
Они ехали в домик на Гаронну. Позади на некотором расстоянии ехали три вооруженных лакея, охраняя своего сеньора, но Анжелика не замечала их. Ей казалось, что она совсем одна под этим звездным небом, одна, в объятиях Жоффрея де Пейрака, который, усадив ее к себе в седло, вез в домик на Гаронне, чтобы провести там ночь любви.
Жоффрей не смотрел на нее. Он не подгонял лошадь и, одной рукой удерживая поводья, другой прижимал к себе жену. Его взгляд был обращен к реке, он напевал старинную провансальскую песню, слова которой знала Анжелика: «Точно охотник, я могу объявить, что добыча наконец-то поймана. Я везу возлюбленную к себе, побежденную и покорную моему желанию».
Дом казался пустым, но комната была приготовлена. На террасе рядом с кроватью уже стояла легкая закуска из фруктов, а в бронзовом ведерке охлаждалось несколько бутылок.
Анжелика и Жоффрей де Пейрак молчали. Они долго стояли в тишине на балконе, но когда он, едва скрывая нетерпение, привлек её к себе, она прошептала:
– Почему вы не улыбаетесь? Вы сердитесь? Вы сердитесь на меня за то, что я вас не любила?
Он глубоко вздохнул и, смотря на нее своими темными загадочными глазами, заговорил глухим голосом:
– Однажды на пыльной дороге около Тулузы я встретил ангела. Он казался потерянным и испуганным. Но несмотря на это храбро старался быть гордым и независимым. Никогда мир не видел такое восхитительное, очаровательное и невинное создание. Я понял, что именно его я ждал всю свою жизнь. Я был настолько околдован им, что забыл – ангела нельзя обижать. Он может этого не простить и улететь. Этим ангелом была ты.
Я никогда ни одну женщину не любил так, как тебя, Анжелика. И никогда никого не обижал так, как тебя. И в наказание, отдав мне свое тело, ты не отдала мне душу и любовь. Ты ускользала из моих рук, гордая, неуловимая, как болотный эльф.
А я делал тебе шутливые признания и боялся, что ты с ужасом отшатнешься или посмеешься надо мной. Я много раз готов был снова воспользоваться своими правами мужа, но я хотел не только твое тело, мне нужна была твоя любовь.
И вот теперь, когда ты здесь, когда наконец-то ты моя душой и телом, я зол. Слишком много мук я испытал из-за тебя. – произнес он.
Анжелика храбро посмотрела ему в лицо и улыбнулась.
– Отомсти мне.
Жоффрей вздрогнул и тоже улыбнулся:
– О! Ты больше женщина, чем я думал. Не дразните меня! Вы еще запросите пощады, мой обольстительный ангел!
Он обнял Анжелику за плечи, и она, прильнув к нему, спрятала на его груди свои руки, а потом обвила его ими, а де Пейрак все крепче сжимал ее в объятиях, все теснее, все ближе прижимал к себе.
Он хотел заговорить, но промолчал. «Любые слова, – подумал граф, – прозвучали бы сейчас чудовищно банально: «Вы сердитесь? Вы на меня сердитесь за то, что я так эгоистично воспользовался своими правами, не приняв во внимание ваши чувства?» Ему даже не пришло бы в голову подумать об этом, а тем более сказать так, держа в своих объятиях другую женщину. Но юную женщину, что согревалась в его объятиях, подобные слова сейчас только бы оскорбили. Он прижался к ее нежной щеке, словно желая убедиться, что это действительно она, его жена, такая долгожданная и любимая, рядом с ним.
Анжелика уже тоже была готова заговорить, сказать ему все, что переполняло ее сердце: «Как я счастлива, мой господин. Только ваше терпение, ваше благородство и великодушие, ваша любовь спасли нас, наши отношения». Но это все были только жалкие слова, не выражавшие ее истинных чувств.
Наконец, Анжелика решилась на то, о чем давно мечтала. Она посмотрела на мужа сияющими глазами, почувствовала, как он напрягся, когда она слегка отстранилась, чтобы сделать это: протянула руку и дотронулась до его густой шевелюры. Потом её рука робко скользнула по ней и, запутавшись в волосах, замерла на его затылке.
Её рука дрогнула, как будто испугалась этой слишком дерзкой ласки. Но Анжелика тут же была вознаграждена за свою смелость поцелуем мужа, страстным и нежным одновременно, а его руки с той же страстью и нежностью еще сильнее прижали её к себе, словно он боялся её потерять.
– Любовь моя, – прошептал Жоффрей де Пейрак, с трудом отрываясь от её губ, – как долго я вас ждал.
– Но вы могли не ждать меня, а приходить ко мне каждую ночь. – с улыбкой сказала графиня.
– И вы бы приняли меня?
– Да. Я в церкви дала обет быть вашей женой и сдержала обещание в первый же день.
– И вы отдали бы мне свое сердечко, мой зеленоглазый эльф?
– Нет, – покачала головой Анжелика, – тогда я вас не любила. Но я отдаю вам его сейчас.
Она снова подняла руку и с нежностью, осторожно прикоснулась к его израненной щеке, проведя по ней пальчиками. От этого прикосновения у де Пейрака перехватило дыхание, и он с исступлением прижал её к себе. Затем он закрыл глаза и попытался хоть немного обуздать свои чувства, боясь сразу обрушить на жену всю силу своей страсти, понимая, что, держа её в своих объятиях, ему это будет нелегко сделать. Восстановив дыхание и немного придя в себя, он прикоснулся рукой к её подбородку и приподнял его, чтобы посмотреть в её слегка затуманенные глаза. Он хотел их видеть, он хотел быть уверен в её желаниях. Анжелика же увидела в его глазах отсветы пламени, как в своем сне, когда была на Гаронне, и ощутила, как её тело охватывает такой же огонь, как в ту ночь, когда она совсем потеряла голову. Дрожь пробежала по коже, когда она почувствовала, как руки Жоффрея нежно касаются её груди, проникая под корсаж. Его пальцы прожигали каждую клеточку тела.
– Ваше тело создано для любви, – глухо прошептал граф.
– Оно принадлежит вам, – с еле сдерживаемой дрожью в голосе ответила Анжелика.
– Вы уверены… что это не повредит малютке? Ему… все же… четыре месяца. – проговорил он, зная, что уже не сможет остановиться, если она сейчас не откажет, не оттолкнет его. Его руки расшнуровывали корсаж и все откровеннее ласкали её грудь. Пальцы у него были невероятно горячими и подрагивали от с трудом обуздываемого желания.
– Ему не повредил… даже взрыв… в лаборатории… – еле выговорила Анжелика.
Получив ответ и уже не сдерживаясь, он приник устами к пульсирующей жилке на её шее. Он наслаждался бархатом и нежностью её кожи, телом, наливающимся в ожидании материнства. Затем, опять приглушив в себе клокотавшее безумное желание, чтобы случайно не сделать ей больно, он мягко взял губами темные бусины, слегка сжал их. Она всхлипнула и, как в первую ночь, ухватилась за его плечи, почти проваливаясь в бездну. Он снова взглянул в её глаза после этой откровенной ласки, увидел в них то, что хотел – бушующий океан. И тогда, больше ни о чем не думая, он неистово заключил её в объятия и обжег поцелуем. С этого мгновения Анжелика перестала принадлежать себе.
Его губы, которые были нежней лепестков фиалки, снова ввергли в вихрь неведомых ощущений, воспоминание о которых оставило в ее теле тоску. Как и в прошлый раз, она почти не сознавала, как он раздевал её, как положил на кровать. Её тело отзывалось на каждый поцелуй, каждое касание, движение его рук. Наслаждение достигло такой остроты, что она испугалась и отстранилась, но тут же, не вынеся одиночества, прильнула к нему вновь. Когда она почти в исступлении более смело прошлась своими пальчиками по его спине, то поняла: не только он имеет над ней власть. Она ощутила всю силу возбуждения, которое охватило его в этот момент. И она смогла оценить, насколько терпелив он был несмотря на желание обладать ею, когда сдерживал свою неукротимую страсть в первую ночь.
И тогда её тело… тело, созданное для любви, проснулось в полной мере. Оно не только наслаждалось, но и дарило наслаждение. Её руки, губы, щедро воздавали за любовь, которой он её одаривал. Она это чувствовала по той дрожи, которая судорогой пробегала по телу её мужа. А он с бесконечным терпением привлекал её к себе, разжигал в ней желание мимолетной или более откровенной лаской, нежным или страстным поцелуем. И Анжелика, отбросив всякую стыдливость, слилась с ним в едином порыве любви. Подхваченные сильной волной, отрешенные от всего мира, тесно сплетенные, они вместе выбрались на золотой песок Острова влюбленных.
Раскинувшись на кровати, Анжелика медленно приходила в себя. Оказывается не было ни голубого моря, ни золотого песка. Потрясенная, она выдохнула: «Жоффрей».
Жоффрей де Пейрак приподнялся на локте и с улыбкой смотрел на нее.
– Как вы красивы, сердце моё, как вы ослепительно красивы в любви. Сегодня вы по-настоящему стали женщиной, когда так неистово и самозабвенно дарили себя мне.
Он прикрыл Анжелику мягкой шалью, встал, налил в бокал вина и подал ей. Она смотрела на него с улыбкой женщины, впервые признавшей в себе Еву-обольстительницу.
«У него самые красивые глаза, самая белоснежная улыбка и самые чудесные волосы на свете. Его кожа самая гладкая, его руки самые нежные… Как я могла считать его отталкивающим? Это и есть любовь? Колдовство любви?»
– Не смотрите на меня так, мой ангел, иначе я не смогу устоять перед таким взглядом. Только не сегодня. Вы слишком соблазнительны… но пока еще новичок в любви и не готовы к долгим наслаждениям. Вы одарили меня сегодня даже большим, чем я ожидал. И не забывайте – вы не одна. Маленькому графу это может не понравиться.
– А может, маленькой графине?
– Я согласен на обоих сразу, лишь бы они не были против нашей любви. – рассмеялся де Пейрак. Он молчал, смотря на нее нежным и немного неуверенным взглядом, а потом решился, теперь он уже мог об этом спросить.
– Вы простили меня, мой ангел? За нашу первую ночь? Я был так ослеплен вашей красотой, юностью, что не посчитался с вашими желаниями.
– Мои желания? – задумчиво произнесла Анжелика. – Я не могла бы сказать о моих желаниях тогда. Ваш первый поцелуй… Я хотела отвернуться, закричать. Но он поверг меня в такое… наслаждение, что я не смогла этого сделать и… испугалась. А когда вы продолжали целовать меня… и ваши руки… я просто потеряла голову. Я боялась вас и не любила. И это несогласие между душой и телом пугало меня больше всего. Мне хотелось оттолкнуть вас и убежать. И в тоже время, чтобы вы не бросали меня, не оставляли меня без ваших губ и рук, продолжали ласкать. Я испугалась себя, отклика своего тела на ваши ласки и поцелуи. Я с ужасом думала о том, что вы будете приходить каждую ночь. И я буду вам отдаваться так… бесстыдно… с наслаждением… А когда вы не пришли на следующий день и не приходили более, я решила, что вы были разочарованы мной или оскорблены моим слишком… откровенным желанием. И я старалась держаться от вас подальше, чтобы мое тело не откликалось на ваши прикосновения.
Жоффрей с облегчением вздохнул и, улыбаясь, ласково привлек Анжелику к себе:
– Любовь моя, каким же вы были ребенком. Сколько мучений вы мне принесли! Когда ваше тело было так отзывчиво, я был безмерно счастлив. И я тоже потерял голову: от вас, от ваших губ, вашей кожи, отзыва на мои ласки, настолько, что позволил себе забыть о возможных последствиях своей любви к вам. Я полностью растворился в вашей чувственности. Только увидев ваши глаза, я понял, что говорило ваше тело, но не вы. И я испугался. Мне показалось, что вы совсем не хотели этого, что я оскорбил моего ангела, предъявив свои права. И еще я понял, что отныне мне недостаточно вашего тела. Мне нужна была ваша любовь. Я не приходил больше к вам, потому что хотел, чтобы вы сначала меня полюбили, хотя мне это стоило невероятных усилий – не прийти. Я хотел, чтобы вы сами решили, что я вам нужен. Сейчас этим признанием, что вы тогда желали моих ласк, пусть и в неполном согласии с душой, вы сделали меня наконец-то счастливым. Иначе, я никогда не смог бы себе простить, что обладал вами против вашего желания.
Он наклонился и поцеловал её, долго и нежно касаясь отзывчивых губ.
– Я пью твои губы хмелея от счастья, пьянея от их тепла. – прошептал он.
Затем пальцами медленно провел по её животу, который тут же отозвался дрожью, и ласково прикоснулся к нему губами, словно стараясь почувствовать жизнь внутри.
И он почувствовал. Его глаза раскрылись от изумления. Он посмотрел на Анжелику с восхищением и гордостью:
– Он дерется! Мой сын ударил меня своим кулачком!
Анжелика и сама почувствовала толчок малютки, больше похожий на порхание бабочек, так легко было это движение внутри нее. И подумала, что это был не кулачок, а головка маленького графа, которую тот подставил отцу под его поцелуй.
Граф де Пейрак положил ладонь на то место, где он почувствовал своего сына, и нежно погладил его, словно ласкал его наяву:
– Спи мой малыш, спи спокойно. Твоя мама сегодня устала. Дадим ей отдохнуть. Она самая очаровательная и восхитительная женщина. – прошептал он. – Спасибо, сын, что ты не помешал нам сегодня так неистово любить друг друга. Если бы ты дал знать о себе раньше, я бы побоялся, что ты будешь недоволен моей столь страстной любовью к твоей маме.
Анжелика посмотрела на мужа и подарила ему свою улыбку, всю силу обольщения которой еще не знала.
– Он так же терпелив, как и вы, мой господин. Он молчал, чтобы подарить нам эту ночь. И заявив о себе именно сейчас, он благословил нас и нашу любовь.
Де Пейрак подумал, что не только он пробудил в ней сегодня истинную женщину, но и она разбудила в нем особые чувства. Он помнит ту дрожь и чувственный отзыв, которые она своими прикосновениями и поцелуями рождала в нем, и насколько они были сильны. И в тоже время она вызывала в нем нежность к ней, стремление выполнять её желание: просто держать её в своих объятиях или доставлять ей наслаждение. Он понял, что она приобрела над ним власть. И знал – это навсегда.
Конец
