Текст книги "Танец марионетки (СИ)"
Автор книги: Елена Кравченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Глава 7
Ах, какая хулиганка!
После разыгранного ночью фарса Анжелика решила провести день в домике на Гаронне. Ей не хотелось возвращаться во дворец, заботится о гостях, поддерживать великолепие Отеля. Две служанки, приехавшие вчера с ней, были к её услугам. И она была счастлива провести день в одиночестве.
Сцена в беседке смутила ее, а при одном воспоминании о Золотом голосе, доносящемся из тени деревьев, её пробирала дрожь. Анжелика почему-то решила, что он чужеземец, бродячий певец, чья слава опережала его, преодолевая дороги и горные вершины. Она же видела его простые пыльные ботинки, прикасалась к поношенному плащу из грубой ткани. Она искренне поверила словам певца о том, как сильно он был разочарован, не встретив самую красивую женщину Тулузы в отеле Веселой Науки, тем более и Марго говорила ей, что прибудет знаменитый трубадур, Золотой голос королевства.
Анжелику очаровала сила его страсти, пусть и сдержанной, но такой волнующей и покоряющей. Она откликнулась на его призыв, думая, что может позволить себе это, окунуться в страсть, ведь он всего лишь мимолетный возлюбленный, а она никогда не узнает любви.
А это оказался он… Он, ее муж!..
А голос был так прекрасен!..
Анжелику охватила сладостная истома. Снова и снова она переживала те мгновения, ощущала, как его крепкие руки обнимают ее за талию, лишая малейшей возможности пошевелиться. Теперь она знала, что руки мужчин созданы, чтобы пленять женщин, сжимать их в объятиях, доводить до изнеможения и подчинять своей воле.
А вернувшись на другой день в Тулузу, она узнала, что мессир де Пейрак уехал в Париж.
Казалось, никто, кроме нее, не считал решение графа неожиданным. Получив несколько недель назад известие о том, что работы по строительству его парижского отеля подходят к концу, Жоффрей де Пейрак должен был поехать в Париж. Когда д’Андижос передал ей конверт, скрепленный печатью графа, Анжелика надеялась, что найдет там письмо со словами объяснения. Но в конверте лежало только украшение – фероньерка*, жемчужина очень редкой, слегка продолговатой формы – сверкающая капля на маленькой золотой цепочке, чтобы вплетать ее в волосы.
– Мадам, ваш супруг желает показать вам красоты Парижа и представить королю. Вот почему он должен лично убедиться, что все работы по строительству вашего дома сделаны надлежащим образом. Во время своего пребывания в столице граф де Пейрак, без сомнения, намерен лично проследить за меблировкой комнат и выбором гобеленов.
Но почему? Почему он уехал так неожиданно? А она вчера осталась на Гаронне! Если бы она вернулась домой, могла бы узнать действительную причину его отъезда. А не то, что поведал Андижос. Да, в Париже достраивается дом. Но если бы туда следовало ехать так срочно, Жоффрей сказал бы об этом.
Или не сказал? Может он не считает нужным сообщать ей о таких вещах7 Он не считает её хозяйкой в доме. Она для него только игрушка! Которую можно… ласкать. Она вспыхнула, вспомнив о ночи в беседке. По её коже снова пробежала дрожь, как будто он и в самом деле к ней притрагивался в этот момент. Он решил, что она недостойна! Ведь она с таким пылом отвечала на поцелуй. И не противилась его ласкам, когда он… он обнажил её грудь.
– Конечно, какой мужчина потерпит, что его жена так самозабвенно позволяет другому себя обольщать.
– Но ведь это он меня обольщал! А не кто-то другой.
– Да, но ты в тот момент об этом не знала.
– Но он уехал, смеясь!
– Откуда ты знаешь, отчего он смеялся. Может, он смеялся над тобой, что ему удалось тебя так легко провести и вынудить на измену.
– Но я не изменяла!
– А целовать чужого мужчину это не измена?
– Но мне так хотелось немного любви!
– Так ты её и получила. Он был ласков и нежен, ему явно нравилось тебя целовать и ласкать.
– Как и Карменситу до меня!
– Так ты ревнуешь?
– Почему я должна его ревновать? Я его не люблю.
Она вздохнула, а Андижос с удовлетворением отметил, что она была огорчена отъездом графа. Анжелика ничего не стала менять в своих привычках. Она могла задерживаться за столом, если хотела, или, напротив, оставлять гостей на попечение Альфонсо и удаляться к себе, чтобы немного отдохнуть и послушать музыкантов. По утрам она, как и прежде, совершала длительные конные прогулки по округе, а вечера посвящала приемам с маленьким баллом.
В этот вечер, приближаясь к гостям, она невольно услышала обрывки фраз – в основном, говорили о графе де Пейраке: обсуждали красоту и величие его парижского отеля, имена выбранных им архитекторов. Затем она услышала в беседе имя Нинон де Ланкло. Знакомый голос произнес:
– Я уверена, что он захочет ее увидеть, вернее, увидеть снова.
Анжелика, обернулась, чтобы посмотреть, кто это говорил. Карменсита де Мерикур! Она совсем забыла, что эта женщина тоже вращается в светском обществе Тулузы. И увидела, как та насмешливо посмотрела на неё.
– Вы думаете, они знакомы? – возразила ей собеседница. – Париж большой, к тому же в столицу нашего короля ездят не часто…
– Такой мужчина, как он, не может остаться равнодушным к славе столь известной куртизанки. – заметила Карменсита.
В ответ гости зашумели, высказывая самые разные мнения о прекрасной Нинон де Ланкло. Некоторые утверждали, что «покровители» Нинон не всегда являлись ее любовниками, а ее любовники и возлюбленные порой, напротив, были бедны. Однако имена тех, кого любила сама Нинон, оставались тайной, потому что не так уже часто она позволяла себе влюбиться. Анжелика поняла, что Жоффрея де Пейрака, Великого Лангедокского Хромого, относили как раз к тем, кто мог вызвать у этой разборчивой женщины чувства, не имеющие ничего общего с интересом к его богатству и титулу.
– Как бы редко наш друг ни ездил в Париж, никто не сможет убедить меня, что они не встречались. – продолжала убеждать Карменсита.
Анжелика поняла, что весь этот разговор был затеян Карменситой, только чтобы позлить её, а может и вызвать ревность. Ведь это из-за нее, «маленькой дикарки», по мнению этой женщины, она лишилась любви графа. При этом не вспоминала, что по собственной воле уехала в Париж за наслаждениями. Анжелика с равнодушным видом прошла мимо этой группы беседующих, постаравшись улыбнуться собеседницам Карменситы, обделив взглядом последнюю. Когда она подошла к столу, чтобы налить себе прохладительный напиток, то увидела её уже рядом с собой.
– Я надеюсь, вы помирились с графом, – промолвила Карменсита с ироничной улыбкой.
Анжелика посмотрела на нее с нарочито непонимающим видом.
– Ну как же, он был так рассержен на вас. Мне было бы жаль, если бы Жоффрей обвинил вас в неучтивости. Знаете, он очень властный мужчина и не любит, когда женщины вмешиваются в его дела.
– Думаю, все мужчины не любят, когда незнающие и неумные женщины вмешиваются в их дела. – ответила Анжелика, слегка пожав плечами. Она старалась говорить не очень громко и с сияющей улыбкой на лице. На них с Карменситой уже стали посматривать, так как последняя достаточно утомила тулузское общество своими скандальными выходками.
– Да, конечно. Но я все же постаралась успокоить его, я сказала, что не была обижена вашим вмешательством. Знаете, он тогда во время приема так негодовал, что я боялась его необдуманного поступка.
Анжелика посмотрела на Карменситу с еще более сияющей улыбкой:
– О, не волнуйтесь, видимо, он сразу после вашего разговора приехал ко мне на Гаронну и был очень нежен… и терпелив.
Карменситу зло посмотрела на Анжелику:
– И не надейтесь, он все равно вернется ко мне. Его забавляют ваша молодость и возможность научить некоторым вещам.
Анжелика уже не могла больше выслушивать оскорбления этой женщины. Пока Карменсита продолжала говорить, она повернулась к пажу:
– Жан, подайте мне вон ту… – она поискала взглядом на столе сосуд побольше – вазу. Я хотела показать мадам де Мерикур кое-какие цветы, которые она еще не видела.
Паж сразу бросился выполнять её приказание. Он уже подошел к дамам, когда Анжелика с тихим стоном одной рукой схватилась за голову, а другой навалилась на вазу, которая была в руках Жана. Казалось, Анжелика сейчас упадет в обморок. Даже Карменсита на миг замолчала и подалась к ней, чтобы поддержать. Паж, не ожидавший такого пассажа со стороны Анжелики, не удержал вазу и опрокинул её содержимое прямо на Карменситу. Вся вода вылилась на корсаж и юбку, а цветы оказались на полу. Дамы, наблюдавшие эту сцену издалека, поспешили подойти к Анжелике, чтобы помочь ей, если той станет хуже. Карменсита стояла покрасневшая от злости и не могла вымолвить ни слова, только раскрывала рот от возмущения.
– Простите, мне так неловко, – слабым голосом, все еще держась за голову, сказала Анжелика, – последнее время у меня иногда бывают такие приступы. Ах, мадам де Мерикур, я искренне сожалею. Вы за эти две недели второй раз по нашей с мужем вине оказываетесь вымокшей до нитки. Альфонсо, проводите мадам до кареты, а то, я боюсь, она может простудиться, уже вечер и на улице прохладно. Ей надо побыстрее добраться до дома и переодеться.
Жеманницы прикрывшись веерами с интересом наблюдали, как Карменсита удаляется под присмотром Альфонсо. И переговариваясь, гадали, когда же это Карменсита была первый раз под душем. Они поняли, что все это было проделано намеренно. Но как ловко! Со стороны ни за что нельзя было увидеть, что все было подстроено. Эта маленькая графиня де Пейрак доставила им удовольствие. Такое не часто увидишь! Анжелика, казалось, уже вполне нормально чувствовала себя. От ее внезапного приступа не осталось и следа. И она с довольным, сияющим видом прошла между гостями.
– Пожалуй, я доставлю светскому обществу массу развлечения, когда они будут обсуждать между собой мою неуклюжесть. Только бы это не повредило Жоффрею. Надо успокоить Жана, а то он расстроился и винит во всем себя. – думала Анжелика. Идя по зале, она все же не могла совсем отделаться от слов Карменситы о Жоффрее. Неужели он в самом деле поехал в Париж, чтобы увидеться с Нинон?
– Я уже убедилась, что он очень опытный мужчина в любви. И такой женщине как Нинон он вполне мог понравится. Значит, именно поэтому он не известил меня о своем отъезде…
Анжелика уже несколько раз ловила себя на том, что когда идут приемы или балы, она прислушивается к голосам, чтобы различить в их шуме голос Жоффрея де Пейрака. Это вошло у нее в привычку, от которой зависело настроение. Хотя Анжелика и не знала, чего больше она хочет: чтобы Жоффрей был здесь или чтобы его не было. Молодая графиня шла по галерее. Она устала от этих женщин, устала от жеманниц с умным видом обсуждающих поэзию и науку, по сути не разбирающихся ни в том, ни в другом. У нее действительно разболелась голова. Сегодня какой-то сумасшедший день – подготовка к балу, Карменсита… Она остановилась и посмотрела в окно: хоть бы Жоффрей скорей приехал, тогда бы он разбирался со всеми этими гостями, а она опять уехала на Гаронну.
Анжелика оглянулась, когда услышала позади себя шаги. Сзади нее стоял Пегилен. Он был не совсем трезв и, зная его характер, Анжелике не хотелось оставаться с ним наедине.
– Что вы здесь забыли, мессир де Лозен? Все гости веселятся внизу.
Пегилен с пьяным интересом смотрел на нее.
– Помните, я вам говорил, что для графа де Пейрака женщины – лишь марионетки, которых он дергает за веревочки, чтобы заставить танцевать… Что вы теперь об этом думаете?
– Не понимаю, о чем вы говорите, мессир.
– Мне показалось или вы на самом деле разыграли с мадам де Мерикур маленькую интермедию? Любовница и жена сошлись в битве на вазах.
Анжелика высокомерно посмотрела на него:
– Мессир де Лозен, вы забываетесь!
– Да неужели, маленькая очаровательная марионеточка? Но мне понравился ваш поступок, вы как и обещали танцуете свой танец. – проговорил Пегилен и, обхватив одной рукой Анжелику за талию, прижал её к себе. – А я хочу станцевать его с вами.
Де Лозен положил вторую руку на затылок Анжелике и стал приближать её лицо к себе. Та извивалась и двумя руками пыталась его оттолкнуть, но Пегилен был намного сильнее её. Она в отчаянии уже хотела закричать, когда её локоть зацепил что-то тяжелое и холодное. Не задумываясь, схватила предмет и обрушила его на голову Лозену. Тот покачнулся и упал на пол, мотая головой и стараясь придти в себя. На голове осталась глубокая царапина, из которой стекала кровь. Сзади Анжелика услышала чьи-то торопливые шаги, обернулась и увидела Андижоса.
Тот ошарашено посмотрел на графиню де Пейрак и Пегилена, затем схватил де Лозена и рывком поставил его на ноги.
– Вы что, совсем ума лишились, Пегилен!
Анжелика невидящим взглядом смотрела на пол – там лежали разбитая ваза и цветы. Вдруг она начала истерично хохотать.
– Мадам графиня, вы в порядке? – с тревогой спросил Андижос у Анжелики.
– Это… это… – не могла выговорить Анжелика – это вторая ваза за сегодня. – наконец с трудом договорила она. Затем с отвращением посмотрела на де Лозена, подошла к нему и дала пощечину так сильно, что у того дернулась голова. – Вам понравилось танцевать со мной, Пегилен? Вон из моего дома!
Тот ошеломленно посмотрел на нее уже почти трезвыми глазами, хотел что-то сказать, но молча развернулся и направился к лестнице. Андижос собрался идти за Пегиленом, но Анжелика его задержала.
– Мессир Андижос, я хочу вас попросить… Я не хочу, чтобы об этом узнал мой муж.
– Но, графиня… Вы понимаете…
– Да, да! Я все понимаю. Честь дамы, оскорбление и все такое. Вы не считаете, что я уже постояла за свою честь? – она с грустью посмотрела на вазу. – Жаль, она мне нравилась.
– Анжелика, за честь дамы должен вступаться мужчина. Если вы не хотите, чтобы это делал ваш муж, это сделаю я.
– Андижос, – Анжелика положила руку ему на плечо. – Это уже вторая ваза за сегодняшний день, мне совсем не хочется, чтобы Жоффрей об этом узнал. Боюсь, он сочтет меня несколько необузданной и истеричной.
– Вторая? – Андижос смотрел на нее во все глаза. – А первая? – растеряно спросил он.
– Ну, про первую все уже знают или скоро узнают. Я очень неловко уронила её на мадам де Мерикур. – Анжелика уже не могла сдерживаться и звонко рассмеялась.
Андижос с восхищением посмотрел на нее:
– Мадам, я сделаю все возможное, чтобы о второй вазе никто не узнал. – Он наклонился и поцеловал её руку.
– Спасибо! Кстати, а что вы делали в этой галерее?
– Дамы сказали, что вы не очень хорошо себя чувствуете и пошли к себе. Я хотел узнать, не нужна ли вам моя помощь. Граф, уезжая, просил меня позаботиться о вас, если понадобится.
– Благодарю вас, Андижос, – с теплотой сказала она.
Анжелика развернулась и пошла к себе. Сейчас она почувствовала страшную усталость. Придя в спальню, она рухнула на постель и разрыдалась.
–
* Фероньерка – обруч или цепочка с драгоценным камнем или жемчужиной посередине, которую носили на лбу. Фероньерки известны с эпохи Возрождения.
Глава 8
Счастливые вести
Анжелика лежала в полумраке. Истерика прошла. Но она чувствовала себя опустошенной. В ней что-то надломилось.
Когда пришли служанки помочь ей раздеться, она была безучастна, позволяла проделывать с собой необходимые манипуляции, но сама не двигалась и не откликалась. Марго была встревожена её состоянием. Анжелика смотрела в зеркало на свое бледное, какое-то потустороннее отражение. Она никому здесь не нужна! Брошена в этом дворце! Никому нет никакого дела, если с ней что-нибудь случится… Даже Жоффрей… Она почти с ненавистью подумала о нем. Он уехал, бросив её одну на растерзание всей этой толпы. Что проку, что дом полон слуг. Если с ней что-нибудь случится… Её найдут только через несколько часов, а то и дней. А может её и искать не станут. Ну пропала и пропала.
Анжелика, наконец, поняла, что её так опустошило. Лозен! Проклятый Пегилен, который посчитал, что может обходится с ней, как с деревенской девкой. Она словно наяву увидела Франсину, сестру Николя. Та лежала на полу вся в крови с задранным платьем. Тогда Анжелика была еще мала и не могла понять всего, что произошло. И это её не ранило так сильно, как сейчас. Был страх и ужас от набега наёмников, остальное быстро забылось. Сейчас, когда она вспомнила… До нее дошел смысл случившегося много лет назад. И она сегодня лежала бы так. Сломанная кукла… Анжелика содрогнулась от отвращения. Конечно, он бы с ней так не обошелся, но это воспоминание… Оно всколыхнуло в ней страх, что так могло бы произойти.
Пред ней снова возник нетрезвый взгляд. Глумливое выражение лица. Да, это выражение, которое не означало ничего, кроме желания. Желания показать свое мужское превосходство. В нем не было любви, обожания, восхищения… В нем не было даже страсти, как у… Руки с силой прижимающие её к себе, не приносящие радости, а просто спешащие покорить… Руки, которые она не хотела бы ощущать на своем теле. Не такие, как у… Она была в ужасе не от того, что он хотел сделать: прижать к себе, насильно поцеловать, доказать ей, что она все-таки марионетка, даже если пытается танцевать по своим правилам. Может быть и позволить себе что-то большее. Она знала, что мужчины бывают жестоки, нетерпеливы и эгоистичны в своих желаниях. А оттого, что это происходило так грубо и… безразлично… Мимоходом… В её же собственном доме. Как тогда… в Монтелу с Франсиной…
Она с благодарностью и почти нежностью подумала об Андижосе. Он хоть и пришел, когда она справилась сама, но он о ней волновался. Это читалась в его взгляде. Он сказал, что Жоффрей просил его позаботиться о своей жене. Но Жоффрей далеко и неизвестно, когда приедет. Ей вдруг захотелось, чтобы он был рядом и успокоил её, чтобы её страхи прошли, чтобы отступили мысли о прошлом и не возникало это ощущение жестокости, безразличия… пустоты. Чтобы Жоффрей тихо спел ей что-нибудь нежное и ласковое, обнял и прижал к себе. Забрал её страхи, боль и пустоту. Но он тоже оставил её!
В зеркале мелькали отсветы звезд. Увидев их, Анжелика поняла, что ей надо сделать! Она пойдет в комнату с золотым замком. Однажды она поднималась туда, уже после отъезда Контарини, но комната была закрыта. А вдруг сегодня в нее можно войти? Она подумала, что после этого сумасшедшего дня, она могла бы и сломать эту дверь, только бы туда попасть.
Анжелика догадывалась, что в той комнате Жоффрей де Пейрак исследует невидимые миры, проникает сквозь пространство в мир волнующих открытий. Она хочет прикоснуться к его мирам. Так она будет ближе к нему, к своему мужу, который сможет защитить её. Она хочет все узнать о духе Галилея*.
Анжелика шла по лунной дорожке просачивающейся из окна на красивые ровные ступени лестницы. Дверь таинственной комнаты была открыта. Казалось, её заливает серебристый свет. Большое распахнутое настежь окно в просторной комнате с высоким потолком заполняли только небо и луна. В комнате было темно, а ночь, напротив, несла свет – в своих бесконечных бархатных глубинах она хранила все солнца вселенной. В темноте проступали очертания мебели, столы заваленные книгами, непонятные приборы.
Анжелика прошла по комнате. Она дотрагивалась пальцами до корешков книг, точно они могли поведать ей свои тайны и тайны хозяина. Она разглядывала это великолепное место, и в ночи оно казалось ей видением, оторванным от мира и полным сокровищ – научных инструментов, сияющих в лунном свете лакированным деревом и дорогими украшениями.
Молодая женщина подошла к большому телескопу и встала рядом с ним у окна. Она с восхищением смотрела на небосвод и мириады звезд отражались в её глазах. Анжелика была так заворожена этим необъятным миром, что не заметила – в комнате она не одна.
В темном углу, который не освещался луной, стоял граф де Пейрак. Он приехал час назад. Слуги сказали, что вечер прошел, как всегда, хорошо, но мадам плохо себя чувствовала. Жоффрей обеспокоенно поднялся в комнаты Анжелики, нашел Марго и поговорил с ней. Да, действительно, Анжелика была не такой, как всегда. Она словно закрылась в раковине, не допуская никого к себе. Марго беспокоится, поэтому не ушла как все спать, прилегла здесь на кушетке. Вдруг она понадобится.
Граф сказал Марго, чтобы его позвали, если он будет нужен. А сам решил пока не ложится.
И вот он увидел Анжелику. Как она прошла мимо Марго?
Он наблюдал, как его жена, словно потустороннее существо, плавно, тихо и загадочно двигалась по комнате. Как она пробежалась своими пальчиками по корешкам книг. Восторг, с каким она смотрела на небо, и отражение света звезд в её глазах, её грация и опьяняющая женственность – все это вызывало в нем страсть.
Внезапно что-то в её взгляде изменилось. Он затуманился. И наверное с такой же страстью, которую он сейчас испытывал к ней, она произнесла:
– Так вот ты какой, дух Галилея.
Какое-то время она проникала взглядом во вселенную, словно открывала для себя истину, потом вздрогнула, покачнулась и стала падать.
Жоффрей де Пейрак едва успел подскочить, чтобы поймать её. Он прижал её к своей груди, такую хрупкую и бледную. Казалось, жизнь вытекала из нее. Он подхватил Анжелику на руки и почти бегом понес в комнату, где растеряно стояла Марго.
– Простите, мессир, я видно задремала, не знаю, как мадам прошла мимо.
Граф не стал слушать её объяснений.
– Доктора, быстро! Воды, уксус, полотенца…
Марго побежала и прислала двух служанок со всем необходимым. Жоффрей осторожно положил Анжелику, расшнуровал корсаж, обнажил её грудь, прикрыл легким кружевным полотном. Служанки хлопотали вокруг Анжелики, а он держал её за руку и с тревогой смотрел:
– Анжелика, дитя моё, что с тобой.
Легко, чуть прикасаясь, словно боясь потревожить, Жоффрей целовал её пальчики. В таком состоянии, она была похожа на сломанный цветок. И вызывала в нем жалость, нежность и… желание, даже большее, чем когда она блистала во всем своем великолепии и сиянии.
Доктор появился минут через двадцать и попросил всех, кроме Марго, выйти.
Граф ходил из угла в угол, как загнанный зверь.
Наконец, дверь открылась.
– Ну что, Перрье? – нетерпеливо спросил де Пейрак. – Что с ней?
– Я не могу сказать со всей определенностью…
– Что? – Жоффрей шагнул к нему.
– Погодите, мессир, дайте мне договорить. Её положение никак не могло повлиять таким образом на её состояние. Мне кажется… она перенесла какое-то потрясение. – пояснил доктор.
– Положение… Что вы имеете в виду?
Доктор посмотрел на него внимательно:
– Мадам ждет ребенка, мессир. Вы этого не знали? Я думаю, что где-то три месяца.
Жоффрей побледнел и провел рукой по лицу:
– Да, конечно, – сказал он мертвым голосом. – Что вы сказали о потрясении?
– В этом я вам помочь не могу, – доктор развел руками, – я не специалист в таких вопросах. Поговорите с ней, тогда я смогу назначить лекарство. Все что надо делать сейчас, я рассказал Марго. Я еще приду и проверю состояние мадам.
– Да, конечно, – снова повторил граф. – Спасибо вам, Перрье.
Анжелика пришла в себя. Ей казалось, что она стала бестелесной. Она посмотрела вокруг, пытаясь вспомнить, что произошло. Но почему-то ничего не помнила. Она не могла понять, отчего так слаба. Рядом с ней стоял де Пейрак. Она даже не удивилась. Просто сказала:
– Жоффрей, вы приехали.
Он сел рядом с ней на постель.
– Да, душа моя. Я приехал, я больше вас никогда не покину. – с какой-то отрешенностью в голосе сказал он.
Граф протянул руку, ему хотелось потрогать её волосы, погладить, успокоить. Он робко прикоснулся к её щеке и провел по ней пальцами. Она не отшатнулась, как всегда это делала. Его это обнадежило.
– Скажите, сердце моё, что вчера случилось? Что вас так напугало?
– Меня напугало? Я не знаю…
Он видел, что она действительно не помнит, так растерян был её взгляд. Это его еще больше озадачило и взволновало.
– Я принес вас из обсерватории, вы упали там в обморок.
Обсерватория! Она вспомнила!
– Дух Галилея! Я видела дух Галилея!
– Вы его видели? – нахмурился Жоффрей.
– Да. Он стоял на коленях среди звезд и протягивал к ним руки. Старик с длинной седой бородой в белом одеянии. Звезды окружали его со всех сторон и, казалось, говорят с ним о чем-то, открывают свои тайны. Это было прекрасно… А потом я вдруг представила, что я – это тоже звезды. Когда я об этом подумала… Они все неожиданно погасли. – на её лице появилось страдальческое выражение. – И я осталась там одна. Одна во всем мире… Забытая…
Жоффрей внимательно смотрел на Анжелику. Он понял, что наверх она пришла уже в полубессознательном состоянии. Он сам помнил, какой потусторонней она ему показалась. Она не видела вокруг себя ничего, кроме звездного неба. И её что-то испугало. Что «она это тоже звезды» или что «она одна во вселенной». Он вспомнил первую ночь. «Я – это звезды» – сказала она. Но она не была тогда потрясена этим, даже наоборот, казалось – она счастлива. Но в этот раз эти слова её поразили и надломили.
Анжелика хотела встать, но Жоффрей её удержал.
– Нет, любовь моя, доктор сказал, чтобы вы отдыхали. Вам надо прийти в себя, набраться сил.
Она непонимающе посмотрела на него: «Доктор»?
– Ребенку может повредить ваше состояние. – с некоторой робостью и даже извинением произнес он.
Анжелика молчала. Казалось, она не знает о чем он говорит.
– Ребёнку?
– Да, любовь моя, скоро у нас будет малютка. Граф или графиня.
Глаза Анжелики расширились от ужаса. Теперь она вспомнила. Вспомнила все, что было вчера. И наверху, и в галерее. Она вся подобралась и постаралась отодвинуться подальше от мужа. Жоффрей понял, что она даже не подозревала о своем положении. Но могла ли она этого не понимать? Ведь уже три месяца – если верить доктору. Да если и не верить… он сам прекрасно знает, сколько этому еще не рожденному малышу. Ведь он с ней был только раз. В брачную ночь. Она не могла быть такой наивной. Анжелика росла почти как деревенский ребенок, а они рано все узнают. Но что-то полностью вытеснило из нее даже мысль о такой возможности.
– А ты сам! Ты сам тоже не знал? Или не хотел знать? Или тоже забыл о зачатии? – опять начал насмехаться над ним его личный дьявол. – Она тогда была совсем невинна… Но ты, который всегда избегал ненужного отцовства в своих любовных похождениях… А теперь пытаешься предъявить ей претензии, что она этого не заметила. Ты тоже не заметил? Ты просто отметил её печатью плоти: она моя. Ты был так очарован её молодостью, красотой, покорностью, чуткостью её тела, что забыл обо всем. Ты настолько растворился в ней, что не мог потом вспомнить подробности её восхитительного тела. Ты ощущал его всё сразу, а не частями. И ты был счастлив, что как муж, имеешь право обладать этим сосудом любви – всем, а не какой-то его частью. Ты хотел увести её за собой в страну Цитеру**, но она ушла одна… к звездам… не взяв с собой тебя. Она даже не думала о тебе. И ты просто отринул все воспоминания о возможных последствиях.
Жоффрей снова пережил ужас, похожий на тот, у закрытой двери в ту ночь. Он уже тогда знал, что она его не простит. Он сам себе не может этого простить. А теперь… теперь все стало еще хуже. Во много крат хуже. Он не оставил ей выбора даже в этом – быть или не быть ребенку. Ей ни в чем не дали права выбора: ни в замужестве, ни в брачной ночи, ни в материнстве. Он сам был одним из тех, кто не дал ей этого права
– Мой ангел, забытый на пыльной дороге… Сможешь ли ты когда-нибудь мне доверять? Сможешь ли забыть, как властен я был, не дав тебе возможности выбрать, решить самой… даже если при этом и смог доставить тебе удовольствие?
Выражение её лица было невыносимо для него. Он хотел опять дотронуться до её щеки, но она с таким отчаянием проговорила: «Уходите! Оставьте меня!», что ему стало больно.
Его счастье разлеталось на кусочки.
– Отдыхайте, душа моя. Я пришлю к вам Марго.
Анжелика лежала сжавшись в комочек. Она была потрясена.
– Ребенок. У меня будет ребенок. Но почему я этого не заметила и не поняла раньше? Это ведь так просто заметить… за три месяца. Я была слишком занята другими мыслями, чтобы подумать о такой возможности. Я ненавидела своего мужа и жаждала любви. И все мои помыслы были направлены на это. За балами и приемами я не обратила внимание, что не пришли неприятные дни. Даже то, что грудь у меня немного округлилась, а тело расцвело, я приняла как должное и не связывала это с беременностью. Или… не любя мужа, я подспудно отбрасывала эту мысль, не желая этого ребенка?
У меня будет дитя Жоффрея, а я так и не узнала, что такое любить. Он обладал мной только один раз и этого оказалось достаточно.
Анжелика путалась в мыслях. Она не могла выразить их точно и не понимала, что же собственно она хочет сказать, а главное – понять:
Что её так потрясло? То, что у нее будет ребенок? Но она замужняя дама и это вполне естественно.
То, что это будет дитя Жоффрея? Но он её муж – естественно, что ребенок будет его.
То, что меня не спросили – хочу ли я этого! Вот что! Все опять решили за меня. Как в Монтелу, как здесь…
А если бы предоставили решать мне? Если бы у меня был выбор? Что бы я выбрала?
Перед ней мелькали: Монтелу, Франсина в разоренном доме, свадебная Тулуза, она в домике на Гаронне; а рядом с ней ухмыляющийся Лозен, тянущий к ней руки, печальный и надменный Жоффрей, веселый Андижос. Все это кружилось перед ней. Ей сказали – выбирай… Но все вокруг вращалось и расплывалось…
И она снова погрузилась в полубессознательное состояние вместе со своими страхами и отчаянием.
Жоффрей просидел рядом с Анжеликой всю ночь, после того как Марго прибежала и сказала, что Анжелика опять потеряла сознание. Она металась и бредила. Он постоянно накрывал её простыней, вытирал пот с горячечного лба, держал маленькую холодную руку… если она её не вырывала. Кое-что ему стало понятно из её отрывочных видений. Она без конца повторяла имена: Лозен, Карменсита, Франсина. Она с ужасом спрашивала: «Николя, что с ней?» Умоляла: «Мелюзина, помоги им!» С нежностью повторяла – «Благодарю, Андижос». И среди этого бреда он постоянно слышал – «ангелика».
Жоффрей понял, что в последний день произошло что-то связанное с Лозеном, Андижосом и Карменситой. С этим он разберется. Мелюзина… Судя по имени – какая-то колдунья из их края? А Николя и Франсина? Из её прошлого? Скорее всего и прошлое, и настоящее как-то оказались связаны, это и вызвало у нее потрясение. Но он ничего о ней не знает! Он не знает её прошлого! Кто все эти люди и что они для нее значили? Он решил начать с Карменситы и ангелики. Это было легче всего. Потом разберется с Андижосом и Лозеном.
К утру кризис прошел. Анжелика полностью пришла в себя. Но она была только своей тенью. Худенькая, прозрачная и трогательная. И… безразличная. Безразличная ко всему, а не только к нему.
Доктор Перрье не разрешил ей пока вставать. Да ей и не хотелось. Однажды пришла Марго и протянула ей коробочку. В ней были зеленые липкие стебельки – дягиль. Анжелика с изумлением посмотрела на Марго:
