Текст книги "????Я — сердце злодея (СИ)"
Автор книги: Елена Элари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Если кто-то против этого брака, – слышу словно со дна колодца голос жреца, что проводит церемонию, – пусть скажет сейчас или замолчит навечно.
Никто ничего не скажет, побоится.
Никто ничего не...
Грохот двери позади и ропот голосов заставили меня вздрогнуть и вернули в чувства.
Резко обернувшись, я вскрикнула, прижимая ладонь к груди, увидев на пороге моего названного брата в доспехах, с оружием в руках, и десяток меларий, что пришли с ним.
Но надежда и радость, что вспыхнули в моих глазах и заставили затрепетать ожившее сердце, которое до того боялось биться, вмиг сменились на страх и отчаянье.
На что, ну на что надеялся Кельн, зачем привёл на верную гибель или изгнание в пустошь своих собратьев? Ведь не спасут меня.
– Я против, – тем временем бесстрашно, исподлобья взирал он на властелина, и ветер, ворвавшийся в зал следом за Кельном, трепал его длинные волосы цвета мёда, почти, как у меня.
Красивый, словно вытесанный из камня, острый, высокий. Настоящий воин. Тот, на кого всегда я могла положиться, кем восхищалась, на кого равнялась.
Тот, кто смотрел на меня, не как на сестру, но был верным другом и хорошим братом, не позволяя себе лишнего. Кого могла не бояться я.
И только сейчас осознание, что всех их скорее всего погубит Этаро, ведь прервали они его торжество, на его земле, в его замке, сковало мою душу льдом, заставив побледнеть.
Их всех тут же обступили стражники, вооружённые куда лучше, чем мои собратья.
Обернувшись к Этаро, я лишь заметила кривую ухмылку на его губах, и ни намёка на милосердие.
– Тебя услышали, – с насмешкой в голосе произнёс он и, тем не менее, взяв меня за руку, надел на мой палец мерцающее колдовской синей дымкой обручальное кольцо.
Оно сделано было будто из прозрачного лунного камня... Подари мне кто другой такое, я осталась бы очарована этой красотой.
– Тогда, – прорычал Кельн, крепче перехватывая рукоять меча, – раз так, быть битве.
О нет, что же он делает?
Я вновь перевела на Этаро отчаянный взгляд. Он взял меня, уже свою жену, под руку и завёл себе за спину, похоже, принимая этот вызов и готовясь сражаться. Даже жестом дал команду своим воинам отойти в сторону.
Но если навредит он моему брату... То убьёт этим и меня!
Я хотела сказать ему, собиралась пригрозить этим и в случае чего исполнить свою угрозу.
Но не успела.
Ведь вместо этого случилось то, чего явно никто не ожидал.
19.2
Не ожидала этого и я сама. Решение пришло прежде, чем я успела его обдумать. Словно сами боги вели меня и говорили за меня.
Я выступила вперёд, становясь между моим народом и Этаро и звонким от волнения, но уверенным голосом произнесла:
– Правом, данным мне моим... мужем, я запрещаю причинять вред этим мелариям. И приглашаю их отпраздновать с нами.
Уже ничего не поделаешь, от властелина меня не спасти, и церемония проведена, так к чему лишние жертвы? Мне хватает и того одного, что мои близкие обо мне не забыли и пытались помочь. И – взгляд мой упал на порхающего под потолком взволнованного кота – как знать, не без участия ли Яра всё это произошло. Возможно, на границе в тот раз находился кто-то из моих друзей, вот и поняли они, что я в беде.
Этаро застыл тёмным изваянием. По залу прошёл взволнованный ропот голосов. Стражники неуверенно опустили оружие, но затем тут же подняли его вновь. Однако властелин жестом руки приказал им расступиться...
И смех его, чарующий, устрашающе-прекрасный смех, разлетелся над всеми колкими сияющими осколками витражей.
По крайней мере, так виделось мне. И я вновь ощутила себя, словно во сне.
– Будь по твоему, – обратился ко мне Этаро, – как ни как, а я действительно дал тебе это право. Но если хоть одни из них попытается навредить кому либо из присутствующих в Иисиде, я вынужден буду принять меры.
И он вдруг притянул меня к себе за талию, собираясь поцеловать. Наверняка считая, что должен и может это сделать, ведь нас прервали. И мне бы, глупой, согласиться, да я упёрлась ладонями в его грудь, наблюдая, как гнев всё сильнее разгорается в его янтарных глазах.
Опозорить властелина во второй раз... И остаться невредимой?
Сомневаюсь, что так оно и будет. Но видимо сам Этаро считал слабостью и бесчестием прилюдно продолжать добиваться своего от своей, уже законной, жены, а потому он уступил мне, выпуская из своей хватки.
И я вновь поступила не обдуманно – тут же спорхнула со ступеней возвышения, где мы стояли у алтаря, и бросилась в объятия брата.
– Кельн, – выдохнула ему на ухо, крепко-крепко обнимая его за шею.
Он едва не закружил меня, заставляя оторвать ноги от земли, сдавил едва ли не до боли в рёбрах, слишком щедро делясь родным теплом. Высокий, широкоплечий... Я зажмурилась, невольно мечтая, что ноги мои и не коснуться больше пола замка, да и земли Иисиды!
Но реальность оказалась сильнее.
И спустя какое-то время мы все уже сидели за длинным столом, полыхающим от свечей и едва не трещащего от тяжести угощений.
В этот момент я как никогда понимала выражение: “вино лилось рекой”, ведь когда открыли несколько гигантских бочек, пурпурные и красные винные ручьи побежали по каменному полу. Никого не волновало такое расточительство. Всем было слишком хорошо...
А для меня время тянулось мучительно медленно и я увязала в нём, как бабочка в чёрном дёгте. Поэтому старалась отвлекаться на друзей, которые находились неподалёку и на что-то внешнее.
Странно, но в помещении, где проходил пир, окна были только под высоким потолком. А на стенах вместо них висели большие старинные зеркала, от чего казалось, будто гостей в сотни раз больше, чем было на самом деле.
– Как это произошло, зачем ты ему? – шёпотом спросил Кельн, улучив момент, когда Этаро, захмелевший и весёлый, отвлёкся на разговоры со своими людьми, а я отсела от него подальше.
Точнее, поближе к близким, пусть и негоже было в такой вечер отходить от мужа.
Голос названного брата будто вывел меня из тяжёлого сна.
– Он болен, – ответила я тихо, не зная, чем грозит мне раскрытие этой тайны, – а у меня дар. К тому же я могу прикасаться к нему.
Кельн сделался бел от гнева и отвращения.
Знаю, о чём он сразу подумал. Мне самой до сих пор не даёт покоя мысль о брачной ночи и о возможных наследниках, на которых наверняка надеется властелин.
– Это бесчестно.
– Он вряд ли так считает.
– Послушай, – поближе склонился Кельн ко мне, – мы выкрадем тебя, Хель. Ничего не бойся, слышишь? И не переживай... ни о чём.
Мои скулы заалели, а Кельн договорил, и вовсе выбивая почву у меня из под ног:
– Когда ты окажешься дома, я возьму тебя в жёны.
Да... У нас ведь “раз и навсегда”. Если мелария с кем-то провела ночь, вряд ли кто-то другой её примет.
Но, что я должна была почувствовать, услышав это, хм, обнадёживающее обещание?
– О боги, – проронила я, не в силах собраться с мыслями, и подняла на Кельна мерцающий от отблеска свечей, взволнованный взгляд.
Он поспешил сжать мои ладони в своих, тёплых и надёжных руках.
– Мы обязательно вызволим тебя отсюда. Жди от меня весточку. Я найду способ, я всё устрою!
Холод от моего медальона, который я не сняла даже надев свадебное платье, опалил мою грудь, слегка отрезвляя.
– Нет, послушай, – покачала я головой, – не спеши. Не делай ничего без моего согласия. Мы должны как-то держать связь, чтобы не свести на нет усилия друг друга и всё было не напрасно. Я должна, – высвобождая свою руку, прошлась пальчиками по холодному медальону, – должна кое что попытаться сделать. Пусть и не знаю теперь, верно ли поступаю... Я узнала недавно нечто странное, – в спешке зашептала, от волнения вцепляясь в его плечи, собираясь поведать ему тайну Амила и заодно спросить о самом лекаре, – скажи, ты не...
Но воцарившаяся тишина от стихших вдруг голосов прервала меня.
Властелин поднялся из своего кресла, с громким звоном отставляя полупустой кубок, разбрызгивая по белой скатерти алое вино, заканчивая тем самым пир, и взглядом нашёл меня.
Не живая, не мёртвая я подошла к нему, и под руку он увёл меня в темноту петляющих коридоров. И как только попали мы в их прохладу, а за нами захлопнулись двери, шум голосов поднялся вновь.
Несмотря на то, что мы ушли, люди будут продолжать праздновать моё падение. Разве что меларии наверняка покинут пиршество, и без того оно казалось им омерзительным.
Я думала об этом, пока не переступила порог спальни.
Спальни нашей с Этаро, которая была едва ли не просторнее недавнего зала и мрачнее всего замка.
Чёрный шёлк, белый пол, ковры, позолоченная мебель, окно от пола до высокого потолка, под которым покачивалась массивная люстра с железными головами быков, в рогах и глазах которых были вставлены красные свечи. И кровать, высокая и большая, наверняка очень мягкая, в которой могу я утонуть.
И захлебнуться.
И погибнуть...
Этаро оставил меня у двери, сам вышел в соседнее помещение, видимо, чтобы переодеться. А меня тут же окружили появившиеся откуда ни возьмись девочки-служанки. Развязали корсет, расстегнули и стянули с меня платье, нарядили в другое – ночное и полупрозрачное, с золотой вышивкой на рукавах, воротнике и подоле, и так же незаметно и быстро удалились прочь.
А я, заставшая на месте, похолодевшая от страха и волнения, не знала, что делать и где бы спрятаться.
Но к кровати подойти так и не решилась. Представляю, как глупо и неловко было бы встретить Этаро, укутавшись в одеяло, словно спрятавшись в плотном коконе.
Это всё равно бы меня не спасло...
Глава 20
Он долго смотрел на меня, когда вернулся. В безупречно-чёрном шёлковом халате, с волосами, разметавшимися по широким плечам, с непроницаемым лицом, но таким жгучим колдовским взглядом, что по спине у меня пробежали мурашки.
Этаро смотрел. И мне становилось всё более неловко и странно. Словно я должна была что-то сказать или сделать, но никак не могла понять, что именно.
Но, о чём это я?
Конечно, в том то и дело, что на самом деле не должна ему ничего!
И ничего не будет...
Но когда он протянул руку, как бы приглашая меня к себе, сама не знаю, почему и как, шагнула к нему навстречу.
И застыла, теперь уже около кровати, будучи не живой, не мёртвой.
Боги...
Дыхание моё то и дело срывалось, бледные пальцы, которыми теребила края ночного прозрачного платья, холодели и подрагивали. А когда оказались в ладонях властелина, вспыхнули колким жаром. Так бывает, когда подходишь к огню с мороза и пытаешься отогреть окоченевшие ладони...
Этаро поднёс мои руки к своим губам и начал на них дышать, будто не хватало мне тепла от его кожи, которая обжигала даже сквозь тончайшие перчатки.
Видимо, мои взметнувшиеся от удивления брови и округлившийся взгляд показался Этаро забавным. Он усмехнулся и отступил на шаг, ожидая, пока я присяду на краю кровати.
– Ты вся дрожишь, Хель.
Заметил, надо же...
Мне стало неуютно, я невольно обняла саму себя за плечи и... да, всхлипнула. После чего совершила то, чего не ожидала от себя.
Я взмолилась:
– Прошу, не тронь меня!
И во взгляде его всплыло что-то тёмное и горячее, а лунные белые лучи шёлковыми лентами парящие в воздухе, начали овивать его руки, скользить по чёрным волосам, делая их серебристыми по краям, что в свою очередь подчёркивало упавшую на его лицо тень.
Зловещую тень...
И Этаро внезапно опрокинул меня на кровать. Я даже не успела заметить, как вышло, что он навис надо мной, одной рукой прижимая мои запястья к подушке так, чтобы я не могла вырваться, а другой нежно и неуклонно ведя по бедру, заставляя мою кожу полыхать и неметь от приятно-мучительного покалывания.
Сердце забилось в груди так сильно, что у меня перехватило дыхание и померкло в глазах. Пришла в чувства я лишь тогда, когда поняла, что ощущаю на своих губах дыхание властелина.
– Нет! – отвернулась в последний момент.
И он отстранился словно в недоумении, ослабляя свою хватку, чем я тут же воспользовалась и в паническом стыде попыталась завернуться в край чёрного тонкого покрывала. Вызывая этим у Этаро мягкий, на удивление не злобный, смех.
– Неужели ты серьёзно, Хель?
– Что? – той ткани, которая была свободна, а потому её и удалось натянуть на себя, катастрофически не хватало и казалось, словно я просто вцепилась в неё двумя руками и уткнулась носом, крепко зажмурившись.
– Неужели ты всерьёз, – терпеливо пояснил Этаро, бесстыдно и безжалостно рассматривая меня, – просишь не прикасаться к тебе в нашу первую брачную ночь? Неужели считаешь, что такой, как я, сможет устоять и не взять своё?
Я кожей чувствовала, как взгляд его блуждает по моим, согнутым в коленях, ногам, как поднимается выше, останавливается на груди, к которой я крепче прижала край покрывала, как гладит меня по разметавшимся по подушке волосам и вновь опускается до шеи и ключиц...
Мне было приятно. Не знаю, как он, но это я могла не устоять и, что самое ужасное, Этаро наверняка знал об этом. Не понимаю, как и откуда, но уверена – он знал.
– Я не твоя, – прозвенел мой голос.
И Этаро вновь рассмеялся, на этот раз мягко касаясь моего плеча, чтобы развернуть меня к себе и заглянуть в полыхающее, пусть и побледневшее, лицо.
– Я так не думаю, жена моя.
Но вопреки собственным ожиданиям я не дала ему очередную пощёчину, не попыталась оттолкнуть, отбиться, я просто...
Тихо и как-то по детски разрыдалась.
И властелин медленно от меня отстранился, а затем и устроился рядом, на своей половине кровати.
– Дурная, – бросил он будто сам себе, укрываясь и отворачиваясь ко мне спиной.
А я приподнялась на локте и, подперев голову ладонью, отчего-то требовательно и недоверчиво начала буравить взглядом его крепкую спину.
– Чего ждёшь? – проворчал он, не оборачиваясь. – Спи давай.
Я облизала пересохшие губы, сдержав на них непрошенное “спасибо”. Но даже не шелохнулась.
– Ну? – повернулся Этаро ко мне.
– Почему?
Несмотря на полумрак я могла бы поклясться, что властелин закатил глаза.
– Женщины, сами не знают, чего хотят...
Мои скулы вновь заполыхали, как и кончики заострённых ушей.
– Я не об этом! Почему ты устроил свадьбу, ведь не нужна я тебе в качестве жены? Для иного ведь меня при себе держишь. И люди бы поняли скорее иное, чем то, что их властелин взял в жёны меларию.
– А с чего ты взяла, что мне не нужна жена?
– Так не нужна, если касаться не станешь!
Ох, и зачем я так? И правда дурёха. Только-только выдохнула, что спасена (пусть и не знаю, как Кельну завтра буду смотреть в глаза, ведь, кто поверит, что я не тронута?), а теперь рискую свести всё на нет.
А Этаро будто действительно задумался.
Отчего он так смотрит и молчит?
От всего этого я нервно теребила в пальцах свой медальон, да так, что тот открылся... И на пол с тихим хрустальным звоном упал пузырёк редчайшего яда.
А вслед за ним и сердце моё рухнуло куда-то вниз и разбилось в дребезги. Оно было куда более хрупким, чем пузырёк с сияющей синей жидкостью.
Чем пузырёк, который вмиг оказался в пальцах Этаро...
Глава 21
Этаро
Если это не яд, то что?
Этот вопрос, а точнее варианты ответа на него, слишком ясно читался во взгляде моей жены.
Желанной, хрупкой и нежной, стыдливой и испуганной, а от того ещё более притягательной...
Она ждала моего вопроса и хотела бы соврать. Но, что тут скажешь?
Если это не яд, то что?
К тому же меня в этом не обмануть. Я слишком хорошо запомнил энергетику ядов, этот особый "аромат" страданий и смерти, едкий и свербящий, забирающийся под кожу...
Не уверен, что все подобные мне, что все драконы умеют запоминать так "чувства", связанные с теми или иными вещами и явлениями. Но для меня они становятся едва ли не запахами, и поэтому я могу узнавать их, как бы внешне они не скрывались. А если речь о событиях, то могу предугадывать, предчувствовать их, даже если они в данный час всё ещё находятся за завесой времени.
Это, как почувствовать приближение грозы, когда небо всё ещё ясное. Оно ясное там, где ты, но это не значит, что за горизонтом нет чёрной, ужасающей своим величием бури.
Так и здесь.
В руках моих яд.
И пусть я... знал об этом едва ли не с первой нашей встречи (не скрыть ведь бурю в медальоне), сейчас на меня нахлынули воспоминания о том, как я впервые запомнил этот "запах".
– Папа, папочка! – мне было девять.
Я не был слишком беспечен. Не был слишком чувствителен, но в тот день, в тот час, я мчался по коридору сквозь витражные разноцветные рисунки, что отбрасывали окна на пол, дробя в себе солнечный свет.
Я был так рад...
Сейчас от того смешно и горько, ведь сам не понимаю, почему ощущал счастье.
– Папа!
А ведь обычно: "отец", "повелитель", "мой король"...
Двери его кабинета были тяжёлыми, резными и тёплыми.
Мои детские пальцы привычно потянулись к ним, но замерли в миллиметре от круглой массивной ручки – на мне не было перчаток. Забыл надеть их. В то время это случалось со мной довольно часто.
Благо беспечность моя прошла в тот же день. Больше я не позволял ей влиять на мою жизнь... Не из-за случайной беды, как можно было бы подумать, я никому не навредил.
Никому не навредил неосознанно...
Просто отец подарил мне пса. Громадного, чёрного и, тогда ещё лохматого, это после Мерзавец вырос в холёного прекрасного зверя. А в тот день я увидел причудливого и страшного щенка с горящими дикими глазами. И был очарован им.
На всякий случай натянув пониже рукав своей кофты (одежда не обращалась в прах, всё живое на ней было тщательно убито: магией, огнём и специальными зельями, хотя, как по мне, эти меры излишни) я толкнул, наконец, дверь и вбежал в просторный светлый зал, часть которого была похожа на балкон и выходила под куполообразный стеклянный потолок, а потому её заливало солнце.
Там, за письменным столом, и сидел мой отец: высокий, бритоголовый, с седой аккуратной бородой и кустистыми бровями. Он был уже довольно стар, но стоило взглянуть в его ярко-синие, слишком живые глаза, это тут же забывалось.
Я не был на него похож, но хотел, надеялся, что поведением пошёл в него: спокойного, рассудительного, мудрого.
Это сейчас понимаю, что совсем иной...
А в то время, видя отличия от него, тешил себя мыслью, что внешне и нравом я в мать, и это можно исправить. Да только однажды видел её на фреске, светлую и неземную. Что ж...
Отец говорил, что я весь в деда, рассказывал мне байки о нём вечерами у камина, поглаживая гончих по их узким благородным мордам, а я слушал, дурачок, раскрыв рот.
Дед мой, говорили мне, был колдуном, отличным воином, черноволосым и смуглым, с изумрудами вместо глаз, не иначе.
Но мне что до него? Ни одной картины не видел с ним, в жизни не встречался, ни голоса не слышал, ни мимолётной встречи не было, так, герой легенд и сказок. Хотя в детстве мне нравилось и это. Как и рассказы о том, что служил ему настоящий чёрный волк...
И вот, я открываю дверь, подбегаю к отцу, и тот достаёт мне из под стола чёрного лохматого страшного пса.
И улыбается лукаво.
– Держи, – говорит, – мерзавца. Сгрыз все ножки стола, зубы, видимо, режутся.
А я тяну руки и вновь вспоминаю лишь в последний момент, что перчаток на них нет. Отдёргиваю ладони, а пёс возьми, да лизни по моим пальцам своим шершавым языком! Долго потом скулил, бродил по янтарному полу, опустив голову и потирая лапой морду. А я стоял и, будто маленький ребёнок, всхлипывал, пытаясь не разрыдаться. И боялся взглянуть на отца, однако поднял на него виноватый, пока ещё чистый и наивный взгляд.
Он хмурился, наблюдая за Мерзавцем (я и правда поверил, что его так зовут, никогда ведь ранее слова такого не слышал), как вдруг потрепал меня по волосам (в отличии от меня, на нём для этого были перчатки), взял со стола стакан с водой и подал щенку. Но как только тот собрался попить, чтобы облегчить боль от обожжённого языка, отцу стало нехорошо...
Он схватился за грудь и упал на колени. И именно тогда я ощутил, как "пахнет" смертельный яд.
– Отец! – бросился к нему, чтобы придержать за плечи. А от упавшего на пол стакана образовалась серебристая лужица, от которой я едва успел отогнать щенка. – Что мне делать? – совсем растерялся, будто ребёнок. Хотя было мне уже девять. Целых девять лет. Но отец не осудил, и в дальнейшем не вспоминал мне моего промедления.
– Амил... – прохрипел он тогда. – приведи Амила.
И я, зачем-то схватив подмышку щенка, вихрем бросился за лекарем.
Всё закончилось хорошо, конечно. Но в память это врезалось намертво.
И вот теперь в моих руках яд страшнее, чем тот, который был у моего отца в стакане (к слову, мятежников нашли и казнили уже на следующий день), но волновало меня другое.
Я думал вначале, что яд предназначается мне. Это не тревожило – разве же не почувствую его в еде или напитке? Какой магией могла бы Хель скрыть его от меня? Поэтому я решил оставить всё, как есть, рассудил, что так ей, должно быть, спокойнее. Да и не поспешит Хель сбежать, иначе, когда ещё предоставится ей случай погубить тёмного властелина?
Эта мысль, каюсь, забавила меня...
Теперь же думаю, что я глупец. Что... Что если яд этот она приберегла для себя самой?
Отчего-то это предположение ввергает меня в ужас и что-то начинает тянуть и ныть за рёбрами. Быть может, сердце, которое всё же у меня есть...
Хорошо, что я не тронул её теперь, хорошо, что сдержался, иначе одни боги знают, что сделала бы с собой эта мелария.
И всё же, меры я принять обязан. А потому, пронзая её взглядом, сжимая в пальцах мерцающий пузырёк, я поднялся с постели и выжидающе замер. Наблюдая за тем, как Хель всё сильнее вжимается в подушку и бледнеет.
– Это не яд, – прошептала она.
– Тогда, что же? – вопросительно изогнул я бровь.
– Это принадлежало моей матери, как и сам медальон, верни пожалуйста.
– Что это, если не яд?
Она так и не нашлась с ответом, и я оставил Хель одну. Яд редкий и дорогой, способный навредить даже мне. Лучше отдать его на хранение Амилу.
А после...
После я вернусь к Хель. И глупых разговоров больше не будет. Мне нужно помнить, что она нужна мне лишь для дела.Нужно... вновь убедить себя в этом. Чтобы чувства не мешали и не туманили разум.
Глава 22
Этаро
Но разговоры случились.
Видимо, она не спала всю ночь, пока я мерял шагами тёмные залы моего замка и отталкивал назойливого, удивительно-назойливого Мерзавца.
Пса будто что-то беспокоило, он то вилял хвостом, поскуливая и тычась мордой мне в ладони, то понуро отходил в сторону и беспокойно озирался. Раньше я за ним подобного не замечал...
И вот, наконец решившись вернуться в свои покои (признаться, сам не понимаю от чего отдалял это), я застыл на пороге, наблюдая за своей молодой женой, чьи светлые волосы волнами укрывали ей спину, а сквозь кончики заострённых ушек проходил свет, делая их розовыми и горящими.
Мило...
Очень мило.
Боги, я бы и пальцем к ней не прикоснулся, зачем только гадал, какое наказание ей дать? Нет, не наказать мне её, и не воспитать под себя. Только сейчас это понял.
Но что-то делать то нужно... Нельзя, чтобы всё продолжалось так, как сейчас.
Придумать, что ей пообещать? Что-нибудь подарить? Но слишком мягким быть нельзя.
– Я буду больше всего скучать по прозрачным, разноцветным камушкам, что устилают дно быстрого хрустального ручья, бегущего под моей башней... – она сидела, обнимая свои колени, глядя вдаль сквозь окно, которое плавил золотой рассвет. – Такие есть только в Нижнем мире. В Сумеречном, точнее. Знаешь, Этаро, название, что вы дали нашим землям, в моих краях считается едва ли не оскорбительным.
– А я скучал по...
– С чего, – вскинулась Хель, не давая мне договорить, – ты вдруг по чём либо скучал?!
Я улыбнулся печально, пусть и не собирался.
– Детство моё выдалось тревожным, тогда ещё война между людьми и мелариями звучала куда громче, чем сейчас, и в глаза бросалась сильнее. Но я запомнил один спокойный год, и то, какими были улицы Иисиды. Какими были её дороги... Песчаные или выложенные каменной кладкой, не важно – идти мне по ним, почему-то, было невероятно легко. Словно каждый шаг мог унести меня к небесам. Тогда я ещё не знал, что умею летать... но верил в это. И никакая тяжесть не оседала на моих плечах и крыльях, о которых было мне неизвестно. Но которые мой детский ум представлял так охотно, особенно когда выходил я к полю. Где мне разрешалось гулять несмотря на относительную близость Замершего леса. Думается мне, – подошёл я ближе, заслоняя собой солнечные лучи, от чего силуэт мой наверняка стал казаться ей просто тёмным пятном, лишь глаза, что сравнивают так часто с солнцем, были всё так же различимы, а потому не должны её напугать, – думается мне, – повторил я с особой задумчивостью, – скучать по этому буду всю жизнь. В отличии от тебя, – добавил вдруг, отойдя в сторону, вновь пропуская к Хель яркие лучи.
Всё же опасаюсь волновать её лишний раз.
Как глупо. Что же это со мной?
– Что? – словно вторя моим мыслям, спросила Хель, захлопав ресницами от удивления, так невинно выглядя в этот момент. – Почему это?
– Потому что, слово тебе даю, будешь смирно вести себя, и утолю твою грусть – однажды ты снова увидишь и ручей, и разноцветные камни, и гулять будешь под сводами родного леса.
– Но не теперь, не когда Сумеречный мир принадлежит мелариям, – кивнула она, отворачиваясь и от окна, и от меня самого.
Я молчал. Мне нечего было на это сказать.
А потому лучше вернуться к прежней проблеме:
– Я не исполню твоего желания насчёт выпечки, негоже моей жене ходить измазанной в муке.
Она бросила на меня затравленный взгляд и я невольно отступил.
– Но если впредь станешь более покладистой, – добавил уже не так уверенно, – и не выкинешь вновь какой-нибудь неприятный для меня сюрприз, решение своё я изменю.
– Поняла, – коротко кивнула она и поднялась, будто внезапно осмелев. – А теперь, прошу, можешь оставить меня одну? Хочу переодеться и прогуляться. Если, конечно, ты не собираешься повесить на дверь спальни замок.
Пытается прощупать, насколько может распоряжаться своим временем? Что ж.
– Не собираюсь, – заверил её я и действительно развернулся, чтобы уйти.
Но у дверей меня остановил её звонкий голос:
– Я не подарю тебе наследника! Ясно?
Не выдержав, глупец, я рассмеялся. И вопреки своему нежеланию пугать её, пообещал:
– Подаришь.
Глава 23
С братом прощалась я будто бы на всю жизнь. Удивительно, как после всего властелин позволил мне это... И пусть меня выпустили из замка, пусть даже позволили нарядиться в своё традиционное платье из молочно-белой плотной ткани и рукавами, с вырезом от плеча, крыльями спускающимися почти до самого подола, я каждую минуту ожидала, что прощание наше прервут. А то и хуже – что право решать судьбу меларий на территории Иисиды у меня отнимут и Этаро, чтобы наказать меня за яд, да и моё поведение, навредит моим близким.
Но нет, вот он, мой названный брат, стоит рядом, высокий, в прочных, но невесомых латах, будто собирается в бой, однако полностью невредимый. Смотрит на меня пристально своим острым взглядом, обнимает крепко, почти пылко, порывисто, и это несмотря на его природную сдержанность. А в светлых, распущенных волосах его, солнце зажигает пламя.
И шумит листва высоких развесистых деревьев. Так шумит, что если смотреть лишь на них, может на мгновение показаться, будто я дома, в лесу Сумеречного мира...
– Я вернусь за тобой, – прошептал мне на ухо, когда в очередной раз повисла у него на шее. – Жди весточки, слышишь? Кота отпускай гулять, не бойся, к тебе он вернётся. Главное встречай его всегда сама, поняла?
Я кивнула в ответ, пусть сердце и зашлось от тревоги, всё же передавать послания вот так опасно.
– Поняла.
И скулы мои заалели от стыда, когда выпалила против воли, не впопад и внезапно:
– Этаро не тронул меня.
Мой брат будто сделался каменным, пусть и заметила я в его стальном взгляде призрак облегчения и при этом недоверия.
– Мне всё равно, – проронил он, несмотря на это. – Я от слов своих в любом случае не отрекусь – возьму в жёны тебя, Хель, как только вернёшься домой.
– Я согласна, – прошептала, затаив дыхание. Будто клятву дала.
А ведь доля правды в этом есть – для меларий то не просто слова, не просто обещания.
Только вот...
– Но я жена его. Уже жена.
Брат мой... Пора бы перестать называть его так.
Кельн помрачнел, я видела, как сжимает и разжимает он пальцы на рукояти меча.
– Станешь вдовой.
От этих слов меня словно окатило кипятком.
И страшнее всего то, что я не знаю точно, что именно испугало меня. И за кого именно я встревожилась.
На этом взгляд мой скользнул в сторону замка, и Этаро, который как раз в этот момент вышел на балкон, могу поклясться, смотрел на нас. И совершенно точно видел чётко, словно зрение у него было орлиное.
Это для меня властелин предстал лишь небольшой сверкающей под солнечными, огненными лучами фигурой.
Мы же были перед ним как на ладони...
А потому я невольно подобралась, а взгляд мой сделался упрямым и воинствующим.
На какое-то время показалось, словно я могу прямо сейчас уйти домой, словно и не грозит мне ничего здесь, а Этаро – всего-то человек, простой и отнюдь не грозный.
Ведь рядом со мной Кельн – настоящий воин. А я теперь хозяйка здесь, а не пленница (это чувство длилось недолго, но в моменте придало мне сил) и властелин сам, о, он сам привёл меня, своего врага, в свой дом!
И пусть он хоть дважды муж мне, дважды король меларий (во что я всё ещё не верила), не оступлюсь.
Подумать страшно, даже если Амил не солгал мне, вдруг Этаро узнает правду о своём происхождении и проклятии, и озлобится на мой народ ещё сильнее?
Поэтому всё не имеет значения, кроме моей изначальной цели. И, отпустив бра... Кельна, сморгнув с ресниц слёзы, я подозвала к себе Рию и шепнула ей на ухо:
– Могу ли я попросить тебя об одолжении? Только это будет нашим секретом, Рия. Но взамен помогу и я тебе.
– Поможешь? – не поняла она.
И, знаю, что нехорошо играть на таких вещах, но я заговорщицки улыбнулась ей:
– Да, помогу с Амилом. Я знаю, как можно его очаровать.
И я действительно знала, что именно могло бы сработать.
23.2
Рия была заинтригована, настолько, что даже не мучила меня расспросами о том, что происходит между мной и Этаро. Порхала вокруг меня, как бабочка, в глазах мечтательность и огонь, на губах улыбка, в голосе задор и лёгкость.
Благодаря ей я смогла отвлечься и выдохнуть с облегчением. Даже сумела оценить по достоинству красоту замка, коридоры которого уже не казались мне длинными запутанными и мрачными лабиринтами. Нет, всё здесь было гармоничным, строгость и мрачность шли рука об руку с некой кружевной лёгкостью и светом, которого было здесь куда больше, чем тьмы.
Особенно понравились мне балконы. Везде одинаково просторные, чаще всего укрытые прозрачным иль разноцветным стеклом, со всех открывался прекрасный вид на небеса и природу вдали.
– А где здесь пекарня или просто кухня? – спросила я невзначай, когда мы находились на одном из них.
