Текст книги "Обреченная на счастье"

Автор книги: Елена Богатырева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Веркина сестра? Нет. Зачем ей?

– Мало ли. Может быть, Верка положила глаз на твою квартиру, например. Решила сестру пристроить в Питере.

– Она бы со мной так не поступила…

Федор закончил крошить картошку, подлил масла и поставил сковороду на огонь.

– Ты знаешь, за время своей практики я столько раз слышал эту фразу! Каждый, кого обвели вокруг пальца, долго не может поверить в коварство замыслов своих ближних. А самые коварные замыслы обычно плетут именно люди из ближайшего окружения: родственники, супруги, с которыми прожили двадцать лет, ближайшие друзья. А махинации с квартирами сейчас вообще стоят на первом месте. Директор описал мне женщину, которая к нему приходила: высокая блондинка с короткой стрижкой и со зловещим блеском в глазах. Никого не напоминает тебе?

– Нет.

– А твою захватчицу?

– Ну она, высокая…

– Вот…

– Но волосы у нее темно-каштановые и длинные.

– Может быть, парик?..

В этот момент раздался телефонный звонок.

– Это твой Клим заступил на вахту, – сказал Федор.

– Я не буду брать трубку.

– Нет, – Федор покачал головой, – ты ответишь. Извинишься за то, что не позвонила, и договоришься встретиться с ним завтра днем.

– Зачем?!

– Потом скажу, – Федор подталкивал меня к телефону. – Давай, я рядом, не бойся.

– Алло! – сняла я трубку.

– Сима! – ревел Клим голосом раненого дикого зверя. – Что происходит?

Федор сжал мой локоть, и я, стараясь говорить как можно спокойнее, но все равно заикаясь на каждом слове, ответила:

– Извини-ни, К-клим. Так получилось-ось. Работы было очень много. Давай-ай завтра д-днем встретимся.

– Давай, – быстро сказал он. – А почему ты снова там? Где твой брат?

– Он в к-командировке. Я пока здесь по-поживу.

– Хорошо, – вздохнул Клим с облегчением.

– А к-как ты узнал его телефон? – спросила я.

– Завтра расскажу, – отмахнулся он. – Давай встретимся у меня.

– У тебя на работе?

– Дома.

– Д-д-дома? – переспросила я, и Федор, догадавшись, о чем идет речь, отчаянно замотал головой. – Давай лучше у метро, – предложила я, – у Грибоедова.

– Все, договорились. Если не приедешь, найду тебя. Мне уже стало мерещиться, что кто-то тебя похитил и держит заложницей.

– Нет, завтра буду.

17

Из кухни вкусно пахло, и мы наперегонки побежали туда, подгоняемые мыслью, что наш ужин, брошенный на произвол судьбы, сейчас сгорит.

– Итак, Серафима, насколько я понял, ты совершенно равнодушна к своему жениху?

– Да. – Я тихо злилась, что он называет Клима моим женихом и в душе, наверно, посмеивается над моими любовными историями.

Но обжигающая картошка с хрустящей корочкой не настраивала гневаться, а располагала, наоборот, к самой мирной беседе.

– Значит, завтра будь понастойчивее. Во-первых, умри, но узнай, откуда у него мои координаты. А потом, когда он ответит тебе на этот вопрос, объясни ему наконец, что совсем не собираешься за него замуж. Скажи ему это определенно, чтобы у него не оставалось никаких сомнений.

– Это необходимо? – сморщившись, спросила я.

– Разумеется. Он мне уже надоел своими звонками. Отелло чертов! А вечером мы съездим к тебе домой. Хочу посмотреть на твою Светлану.

– Я несколько раз звонила туда – никто не берет трубку. Похоже, она сгинула.

– Или не хочет подходить к телефону.

Этим наш разговор о «грустном» ограничился, и мы стали весело жевать картошку, вспоминая сегодняшних клиентов.

– Ладно, – сказал Федор после ужина, – сегодня нужно выспаться. Завтра нас ждут серьезные дела. Пока! – и скрылся в своей комнате.

«И это все?» – раздосадованно думала я, оставшись одна. Значит, вчерашняя фантастическая ночь с таинственными мелодиями, значительными шорохами и лунными волнами больше не повторится? Выходит, она ничего не предвещала? Плечи мои опустились, а лицо приняло, наверно, самое унылое выражение. Вдруг дверь комнаты быстро приоткрылась, и Федор, выглянув, внимательно посмотрел на меня. Я моментально поднялась и засуетилась на месте, словно меня поймали с поличным.

– Хочу воды набрать, – важно и немного заносчиво сказал Федор, – чтобы ночью не бегать.

Он налил из чайника воды в стакан и гордо удалился в свою комнату. Но я могу поклясться, что оттуда тотчас же донесся его сдавленный смех. Ах вот, значит, как! Он надо мной потешается! Наверно, вчера я выглядела полной идиоткой в одеяле на кухне. Ну и хорошо, потому что я просто валюсь с ног после вчерашней бессонной ночи и сегодняшнего длиннющего дня. Он надеется уснуть раньше меня? Не выйдет!

Заглянув на минутку в ванную, я прыгнула в постель, завернулась по уши в одеяло, чтобы не слышать ни звука, и попыталась заснуть.

Минут через десять я наконец призналась себе, что лежу, крепко зажмурившись, честно пытаюсь ни о чем не думать, но все это не приводит абсолютно ни к каким результатам. Тогда я потихоньку стянула одеяло с головы. Дышать стало гораздо легче. К тому же я снова услышала музыку. На этот раз музыка лилась из комнаты Федора, еле уловимая. Или мне только казалось?

Тили-там, пела маленькая фея семи нот, мир гораздо больше, чем ты думала. Тили-там, ты еще и сотой части его не открыла для себя. Тили-там, жизнь никогда не кончится, она – кругосветное путешествие в безбрежном пространстве. Тили-там, в ней так много любви, целое море любви, стоит только войти в ее воды. Тили-там, ты собираешься плыть или ты ждешь, когда вечность иссушит эти воды? Тили-там, ты ведь еще ни разу не замочила ног, чего ты медлишь? Все разочарования и беды тонут в одной лишь капле любви. Тили-там, подумай, жизнь твоя могла бы пройти мимо этих вод, но тебе повезло.

Сердце сладко урчало под этот мотивчик, как котенок, пригревшийся в теплой шали. Ради этих минут стоило прожить тридцать шесть лет в кромешной скуке. Ветер перемен разметал здравый смысл, словно октябрь осенние листья. И как бы сладко я ни жмурилась, как бы ни куталась в одеяло, я знала, что теперь не одна.

Когда я все-таки провалилась в сон, то даже не почувствовала перемены. Та же музыка – тили-там, то же ощущение счастья. Потом по лицу скользнула теплая рука, и рядом оказался Федор. Сон и явь одновременно пролились блестящим дождем с мучительносладким лунным оттенком.

– Я только хотел…

Тили-там: мы всю жизнь занимаемся тем, что чего-то хотим. Одних желания сжигают, но у нас с тобой совсем не тот случай.

– …сказать…

Тили-там. Ты ведь понимаешь: что можно сказать словами? Главное всегда остается за ними, там, где вечный покой и абсолютное молчание.

– …что ты очень красивая.

Тили-там: даже если тебе говорили это тысячу раз и ты устала слушать, все равно это – правда. Ты такая красивая, что у меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на тебя. И я забываю обо всем на свете.

– Какая?

Но это я спросила только для того, чтобы еще минуточку посмотреть в его синие глаза, на одно мгновение оттянуть неотвратимое влечение к океаническим водам любви. Той, что просится в руки сама, той, что обещает утолить твою жажду, той, что возможна, наконец. Потому что губы уже жадно скользят по рукам, поднимаясь все выше и выше, потому что кружится голова, а сердце хочет выпрыгнуть навстречу другому, бьющемуся в такт уже совсем близко…

А потом, хотя было два часа ночи и сон суетился вокруг нас, приглашая насладиться теперь уже полным покоем, мы разговаривали взахлеб, как два узника, тридцать лет просидевшие в одиночных камерах по соседству, стена между которыми теперь рухнула.

– Ты любишь мороженое?

– Терпеть не могу…

– Нас луна разглядывает, вон видишь, вытаращилась…

– Кыш-кыш…

Так болтают без умолку дети. Взрослым кажется – о какой-то ерунде, о мелочах. Ничего подобного, тили-там, ничего подобного. За словами взрослых так много пустого пространства, дети выражаются точнее. И влюбленные знают толк в этих беседах. Неужели она бывает такой – любовь? Вот почему мне снились…

– Мне последнее время снились фиолетовые сны…

– А мне сиреневые…

Утро взорвал вопль будильника. Мы открыли глаза и вот уже целую вечность рассматриваем друг друга, пытаясь установить, что это за чудо с нами случилось и как мы оказались здесь вместе? Нас накрыла последняя волна океанической прошедшей ночи, и Федор снова уже готов уснуть после этого, но я трясла его за плечи:

– Вставай, нам ведь пора.

– Ах да. Пожалуй, как честный человек я должен сварить тебе кофе.

Я бросила в него подушкой, он увернулся, но не встал, а снова потянул меня за руку к себе.

– В десять первая встреча.

– Ах да.

Нам ведь не нужно расставаться даже на короткое время. Мы вместе встаем, вместе, толкаясь, принимаем душ, пьем кофе из одной чашки и спускаемся вниз по одной лестнице. Мы превратились в сиамских близнецов, потому что даже во время работы думаем, похоже, об одном и том же…

Ближе к обеду он начинает нервничать, смотреть на часы. Мне нужно идти на «свидание» с Климом. Я совершенно спокойна, как река в отсутствие ветра. Моя жизнь наконец-то нашла свое русло, меня никому не повернуть вспять, даже Климу. А Федор нервничает. Мне это нравится. Мне хочется, чтобы он еще раз тревожно взглянул на меня. Вот так. А теперь, чуть рассеянно, – на клиента.

Я решила уйти именно теперь, без напутственных слов, без искорок сомнений, которые непременно мелькнут в его взгляде.

Показав на часы, я поднялась и направилась к двери. Знаю, ему хотелось послать к черту надоевшего до смерти зануду-клиента и броситься вслед за мной. Я спустилась по ступенькам, но он не нагнал меня. Жаль. Телепатия оказалась неполной.

– Эй, девушка!

Он орал из окна на всю улицу, улыбаясь до ушей.

– Не забудьте, что я жду вас! Очень жду!

И махнул рукой. Я тоже подняла руку. Или это было крыло? По крайней мере сердце мое парило и кувыркалось в воздухе и тихо курлыкало от счастья.

18

Клим вышел из машины, как только завидел, что я вынырнула из метро. Я тоже сразу его увидела. Что-то щелкнуло внутри, прокручивая наши прошлые встречи, напоминая о дурацком недоразумении относительно женитьбы.

– Здравствуй, – сказала я.

– Боже, как я боялся, что ты опять не появишься.

Это было похоже на правду. Пальцы его слегка дрожали, сжимая сигарету, которую он тут же скомкал и выбросил. Я видела его теперь совсем по-другому. Это было немного странно. Такое чувство, словно раньше я была подслеповата. Нет, не то. Раньше я смотрела на него изнутри, глазами своего страха, чувства неловкости, с позиций своей скучной неудавшейся жизни. Теперь же я видела его как бы со стороны. Я стояла перед ним и одновременно была посторонним наблюдателем этой встречи, внимательным и холодным.

Зачем я ему? Эта мысль ни разу не приходила мне в голову за время нашего знакомства. Боже мой, как я изменилась! Бедный Клим, ему ведь и невдомек, что перед ним стоит совсем другая Серафима. Не забитая, скованная Симочка, думающая только о том, как бы уберечь свои коленки от его влажных ладоней. Ее больше нет! Да кем она была? Чего боялась? Чего хотела? Как можно было столько времени терпеть рядом человека, абсолютно тебе чужого?

Меня начал разбирать смех, но я искренне боролась с искушением рассмеяться ему в лицо. Зачем человека расстраивать?

– Сима, – сказал Клим серьезно, беря меня за руку, – мы должны немедленно пожениться.

– Почему немедленно? – спросила я и подивилась собственному спокойствию.

– А зачем тянуть?

Надо же! Не припомню что-то, чтобы сказала ему «да». Очевидно, от бывшей Симочки этого и не требовалось, и Клим с легкостью принял за «да» наши с ним последние посиделки в ночном клубе.

– Клим, зачем я тебе?

Кажется, я усмехнулась чуть-чуть, спрашивая об этом, но реакция его была удивительной. Он остолбенел сначала, потом тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и, окончательно решив, что Симочка никак не могла усмехнуться, а это ему только показалось, выдал суетливо, быстро стреляя глазками:

– Но ведь я тебя, как говорится, люблю и все такое прочее.

– Что «прочее»? – Я не отрываясь смотрела ему в глаза, чего раньше никогда не делала.

Он, видимо, решил переменить тактику и перейти к нахрапистому наступлению с другого, как ему казалось, более незащищенного фланга.

– Ты совсем переменилась, – сказал он с петушиным акцентом, – уж не братец ли твой так на тебя повлиял?

И сузил глаза.

– Кстати, как ты узнал его телефон? – Я тоже сузила глаза, передразнивая Клима.

Он раскраснелся как-то вдруг и что-то начал объяснять про клиента, приходившего в контору Федора и увидевшего там меня.

– Постой, постой, а откуда он меня-то знает? Ты вроде бы меня со своими друзьями не знакомил.

– Он нас с тобой видел как-то в ресторане.

Я начала припоминать, кивнул ли хоть раз Клим в моем присутствии кому-то в ресторане, но ничего в голову не приходило. Очевидно, он заметил, что я углубилась в воспоминания, поэтому подошел ко мне почти вплотную и сказал, обдав табачным перегаром:

– Сима, хватит капризничать. Это тебе.

И как-то суетно полез в карман и извлек оттуда маленький футлярчик, обитый бархатом.

– Вот, открой!

– Клим, я хотела тебе сказать…

– Нет, ты открой сначала…

– Пойми меня правильно…

– Да брось, какие между своими счеты!

– Понимаешь…

– Симочка, я все понимаю, – сказал Клим, надавив на пружинку.

Крышечка подскочила вверх, и передо мной засверкало то самое безвкусное кольцо с большим бриллиантом, которое я предчувствовала с самого начала. Я уставилась на кольцо в полном замешательстве: именно таким дурацким я себе его всегда и представляла. Клим оценил мое замешательство по-своему, довольно фыркнул, вытащил кольцо из футлярчика и, взяв меня за руку, нацелился на один из моих пальцев.

– Клим…

– Ну ладно, ладно. – Он уже довольно улыбался.

– Кли-им…

– Слова благодарности потом.

Да что же это делается? Почему он совсем меня не слушает? Потому что привык, что я не могу сказать «нет»? «Тили-там, – пропело неожиданно что-то внутри, – все не так-то просто. И может быть, тебе не удастся отвертеться…»

– Нет, – выдохнула я, наверно, как-то уж слишком эмоционально, потому что Клим оставил вдруг ловлю моего пальца и покосился на меня:

– Я делаю тебе больно?

– Я не выйду за тебя замуж.

Здорово сказала: ни одного лишнего слова, движения, ужимки. Наступила пауза. Несмотря на гул уличного движения, я слышала, как тикают часы у него на руке. Пауза тянулась и тянулась, а в душе моей снова все восставало против насилия, с которым я так долго и бесславно уживалась раньше.

– Извини, – добавила я и пошла прочь.

Но отошла я только на расстояние его вытянутой руки. Он развернул меня за плечо, и я почувствовала скорее, чем поняла, что единственное его желание сейчас – убить меня. Прихлопнуть на этом самом месте, как муху. Потом на лице его отразилась тяжелая внутренняя борьба, и он притянул меня к себе уже совсем легонько, но решительно:

– Что случилось, Серафима?

Мне было очень трудно объяснить ему, что же случилось. Наверно, потому, что я и сама еще хорошенько в этом не разобралась. И дело тут совсем не в событиях последних дней или последней ночи. Мир, представлявшийся серым и унылым, как-то в одночасье обрел живой цвет и звук, развернулся теперь, как сжатая пружинка, и манил тысячью радостей, которые раньше мне даже не снились.

Я не знала, что ему ответить. И, честно говоря, даже не понимала, почему должна откровенничать с человеком, к которому не испытываю ровным счетом никаких чувств. Но, наверно, я была виновата перед ним. В том хотя бы, что не сказала ему раньше об этом, в том, что давала ему возможность строить иллюзии на мой счет. Снова не то. Ведь все его планы относительно бывшей Симочки иллюзиями не назовешь. Они были уместны и реальны. Только вот теперь рассыпались в прах. Что же действительно со мной случилось?

– Я бы тоже хотела в этом разобраться.

– Значит, тебе всего лишь навсего нужно еще немного времени? – настаивал Клим.

– Да, – произнесла я, думая о своем, – мне нужно время, чтобы во всем разобраться.

– Хорошо.

Клим быстренько выпустил меня из своих цепких РУК.

– Хорошо. Даю тебе три дня. Надеюсь, этого достаточно?

– Может быть. – Мысли мои были уже далеки от нашего разговора.

– Через три дня встретимся. А сегодня поужинаем вместе, мы ведь так давно не виделись…

– Нет, Клим, – перебила я его. – Не поужинаем. Я хочу побыть одна и подумать.

Он явно не ожидал такого ответа и занервничал: стал доставать из пачки сигарету, мять ее, в конце концов сломал и бросил на тротуар.

– Подвезти тебя?

– Спасибо, я на метро. Пока.

На этот раз он не остановил меня, а дал спокойно влиться в шумный людской поток, гудящий на Невском. Краешком глаза, пока волна несла меня к метро, я заметила, как Клим, потеряв меня из вида, достает радиотелефон…

19

Когда я вернулась в офис, Федор в полном одиночестве сидел на кухне и курил. Он подскочил ко мне и, замерев в нескольких шагах, принялся жадно шарить глазами по моему лицу. Потом, всмотревшись получше в мои глаза, что-то, очевидно, нашел там такое, расслабился, сделал шаг вперед и, притянув к себе за плечи, смешно чмокнул в щеку.

– Мы победили? – спросил он на всякий случай.

– Скорее да, чем нет, – сказала я.

И тут же начали звонить посетители, словно ждали все это время, притаившись за дверью.

Вечером, когда все стихло – телефон, звонки в прихожей, шум машин за окном, – Федор отнес меня на руках за свой стол, усадил к себе на колени и принялся неторопливо целовать. Я умирала во время каждого поцелуя, потому что не была знакома с чувствами, находящимися по ту сторону радости, счастья, восторга. Казалось, удовольствие доходило уже до предела, ан нет, оно все катилось и катилось дальше, куда-то уже в страну снов и грез. Это было сладостное умирание, но как только он отрывал свои губы от моих, чтобы передохнуть и тоже, может быть, не умереть от счастья, я моментально возвращалась к реальности, тревожно ожидая продолжения своих сладких мучений. И они все длились и длились.

Пока мы упивались своими запредельными ощущениями, раздался телефонный звонок и сторож уведомил нас, что пора бы и честь знать. Мы как школьники, застуканные на месте преступления, выбрались из офиса и на цыпочках, не желая привлекать внимание здоровенного деда-сторожа с лохматыми бровями, попытались проскользнуть незамеченными мимо него. Но он все-таки бросил осуждающий взгляд в нашу сторону и погрозил пальцем.

На улице у машины мы расхохотались.

– У меня для тебя сюрприз! – сказал Федор, когда мы поехали совсем не туда, где находился его дом. – Не уверен, что выйдет, как я задумал, но попробуем.

Мы все ехали и ехали, пока я не стала замечать, что дорога мне теперь знакома и мы находимся где-то около моего дома.

– Кстати, в этом районе я живу, – сообщила я Федору, но эта новость, похоже, была ему хорошо известна.

– Что ты говоришь! – притворно протянул он, сворачивая прямиком к моему подъезду.

– Приехали, – объявил он. – Вперед!

– Ты шутишь. – Я даже не пошевелилась.

– Пойдем, утрясем и это маленькое недоразумение.

Он обошел машину и потянул меня за руку. Я сопротивлялась.

– Что с тобой, – спросил он, – Серафима? Куда делась твоя решительность?

– А что я ей скажу?

– Скажешь, зонтик забыла.

Действительно, мне давно было пора забрать кое-какие вещи. Как только я об этом подумала, их список стал стремительно расти в моей голове, и я с озабоченным видом выбралась из машины.

Путь вверх по лестнице (лифт не работал) представлялся мне восхождением на голгофу. Теперь я искренне жалела, что оказалась когда-то с Веркой за одной партой.

Федор нажал кнопку звонка – в ответ тишина. Он снова позвонил – безрезультатно. Тогда он нажал звонок и не отпускал его до тех пор, пока не занемел палец.

– Вот видишь, никого нет, – вздохнула я облегченно.

Тогда Федор развернулся на сто восемьдесят градусов, и не успела я даже ойкнуть, как он позвонил в соседнюю дверь.

– Что ты делаешь?! – запричитала было я, но дверь распахнулась и соседка уже изучающе смотрела на Федора, а потом, переведя взгляд на меня, сказала:

– Сима, я предупреждаю вас – только в виде исключения, – и протянула… ключи от моей квартиры.

Я остолбенела, а Федор поблагодарил соседку и, как только та захлопнула дверь, развернулся ко мне:

– Прошу вас, мисс.

В квартире царил полный порядок. То есть, разумеется, это был порядок в моем понимании, и женщина других взглядов бесспорно решила бы, что квартира нуждается в генеральной уборке. Порядок царил в том смысле, что все вещи при беглом осмотре лежали на своих местах и следов пребывания здесь чужого человека не наблюдалось. Я заглянула в шкафы, на кухню и даже под кровать. Похоже, моя захватчица съехала. Могло даже показаться, что ее и не было никогда. Я с опаской посмотрела на Федора, беспокоясь, как бы ему опять не показалось, что историю со Светланой я выдумала. Он в это время заканчивал изучение моей книжной полки, после чего обернулся ко мне и изрек:

– Я понял, Серафима, отчего все твои беды. У тебя нет ни одной книги по гражданскому праву! Ни одной по экономике! Сплошная фантастика и любовь. Немудрено на подобном чтиве докатиться до такой жизни. Но мне твоя квартира нравится, и я думаю, что ты как гостеприимная хозяйка накормишь меня пиццей.

С этими словами он протянул мне полиэтиленовый пакет, в котором оказалась провизия. Я машинально взяла его и пошла на кухню. Отправив сразу четыре пиццы в духовку, я вдруг вспомнила, как Федор звонил моей соседке. Откуда он знал, что ключи у нее? Я никогда соседям ключей не оставляла.

– Послушай! – с этим воплем я прилетела в комнату, где Федор удобно расположился на моей тахте.

– Ага! – обрадовался он. – Просветление началось. Я уж было решил, что ты совсем не способна делать логические выводы.

– Так ты…

– Да, это я. – Его распирало от гордости. – Пока ты выясняла отношения со своим Климом, я в свободную минутку позвонил… Ты следишь за моей мыслью? По-твоему, позвонил?

– Светлане…

– А вот и нет! Я позвонил Валентину Никитичу.

– Зачем?

– Чтобы узнать, где отдыхает твоя однокашница Вера. Она ведь, когда собралась срочно уехать, трясла перед ним путевками, чтобы поверил и отпустил. Директор вспомнил, как называется пансионат в Анапе, куда она укатила: «Мать и дитя».

– Ну?

– Тогда я позвонил в пансионат, где Веру уже знали все, от вахтера до генерального директора, поэтому твою удивительную подругу разыскали через пять минут. Я объяснил ей в двух словах, что вытворяет здесь ее любимая сестра, но она и ухом не повела. Но вот узнав, что я твой адвокат и что ей придется выступать в суде в качестве свидетельницы, тут же сменила тон и выдала мне всю правду.

Федор поведал мне весьма интересные вещи, которые узнал от Веры. Оказалось, что Света ей вовсе не сестра. Что однажды днем, когда у нее был выходной, а муж, наоборот, работал допоздна, к ней явился Клим с цветами и шампанским. Они два часа сидели за столом, под которым просвечивали Веркины коленки, и Клим плакался ей в жилетку, рассказывая, какая Сима дура, что тянет с замужеством, просил помочь. Говорил: «Верочка, только вы, с вашим умом…»

Верка и хотела бы ему помочь, да не знала как. И тогда он объяснил ей, что у него есть прекрасный план. От нее требуется только одно – выдать родную сестру Клима, которая тоже жалеет его и мечтает обзавестись невесткой, за свою собственную сестру и поселить у Симы. Клим утверждал, что совместное проживание с его сестрой ускорит принятие несговорчивой невестой окончательного решения. Он клялся, что в долгу не останется, и тут же на столе оказались три путевки в Анапу, в самый дорогой санаторий.

– После этого, похоже, подруга твоя больше уже ничего не соображала. Она подсунула тебе Светлану и укатила, заверенная Климом, что, вернувшись, попадет прямиком к вам на свадьбу в качестве свидетельницы со стороны жениха. Там с кухни что-то угольками потягивает…

Я вышла из оцепенения и, выскочив на кухню, выключила духовку как раз вовремя, когда еще пиццу можно было назвать хорошо поджаренной, а не подгоревшей.

Новости, которые сообщил мне Федор, взрыхлили целый пласт моих представлений о жизни и поставили все с ног на голову. Самые фантастические догадки стали обрушиваться на меня одна за другой, и я, окончательно потеряв аппетит, ковыряла пиццу ножом.

– Ну что, продолжать? Самое интересное еще впереди.

Федор активно орудовал столовыми приборами. Похоже, его аппетит не пострадал. Ну конечно, подумала я, он ежедневно выслушивает от своих клиентов и более невероятные истории. Представляю. За три дня, проведенные в его офисе, я наслушалась немало смешных и страшных рассказов, но ни разу мне не пришла в голову мысль, что все это происходит именно в этом мире, в этой жизни, где-то совсем рядом со мной. И конечно же, я ни разу не задумалась о том, что и со мной может случиться что-нибудь подобное.

– Тогда я решил отыскать твоего Клима, – продолжал Федор, – и сказать ему, как нехорошо шантажировать девушку, даже с такими благородными намерениями, как свадьба, и позвонил брату. Он у меня большой спец во всем, что касается розыска, и делает мне время от времени небольшие одолжения. Ты как-то называла фамилию своего Клима – так вот: ни одного Клима с такой фамилией в нашем городе нет.

– Может быть, я ошиблась…

– Одну минуточку, – покачал головой Федор. – Клим – не самое распространенное имя, поэтому я попросил брата проверить всех владельцев «ауди» с таким именем. И знаешь, мой брат нашел одного. Я позвонил ему домой, но сердитый женский голос посоветовал звонить на трубку, номер которой я тут же и выяснил, представившись рассеянным клиентом.

– Так ты позвонил ему?

– Похоже, именно в тот момент, когда ты покинула его на Невском. «Сима ушла?» – поинтересовался я. Он некоторое время молчал, а потом спросил: «Кто это?» – «Это ее адвокат», – сказал ваш покорный слуга.

Федор теперь представлял действие в лицах и, сделав замысловатый поклон с куском пиццы в зубах, выронил ее на пол. Это было ужасно смешно, но, пока мы смеялись, я чувствовала, что зубы отплясывают нервную дробь. Кончилось тем, что Федор налил мне в стакан воды из-под крана и приказал выпить.

– Не волнуйся. – Он стал серьезным. – Я сказал ему, что все знаю и что, если Светочка задержится в твоей квартире еще хоть одну минуту, я завтра же Передаю дело в прокуратуру. Напоследок я настоятельно посоветовал оставить ключи у соседки, что они и сделали. Ну чего ты так смотришь? Все уже позади.

– Ты не понимаешь, – твердила я одну только фразу.

Самым страшным в этой истории мне показалось то, что я ни о чем не догадывалась. Хотя теперь я вспоминала некоторые детали. Я, прочитавшая собрание сочинений Чейза целых три раза. Я, увлеченно смакующая интриги любовных романов. Почему же я не догадалась?

– Неужели я такая дура? Мне всегда так скучно было смотреть детективы. Я с самого начала знала, чем все кончится и кто всю кашу заварил.

– Важен мотив.

– Мотив?

– Если ты знаешь мотив, то есть кому и зачем все это надо, то легко предсказать и развитие событий.

– То есть ты хочешь сказать, что знаешь, зачем они это устроили?

– Сначала мне казалось, что все элементарно. Влюбился в тебя парень по уши и не знает уже, что придумать, чтобы заполучить в жены.

– Ты смеешься? Во мне нет ничего такого…

– Почему? Ты очень красивая.

– Да я это слышу первый раз в жизни…

– Второй!

– Не важно…

– Почему не важно? Ты привыкаешь…

– Я не о том. Клим ведь не был влюблен в меня. Только я раньше этого не понимала.

– Откуда же ты теперь знаешь?

– Знаю.

– Так откуда? – Он подвинул ко мне стул так, что его руки свободно соединились за моей спиной.

– Потому что… потому что ты в меня влюблен.

– Да, ну и… – Руки его заскользили по моим плечам, поднимаясь к шее.

– Ну, ты на меня так смотришь все время… Он никогда так не смотрел…

– А может быть, он так не умеет. Я ведь единственный в своем роде. Таких больше нет. А потом…

– Что – потом?.. – Мне уже хотелось сменить тему, а еще лучше – помолчать в ближайшее время.

– Потом, ты ведь тоже в меня влюблена немножко. Серафима, признавайся! Может быть, поэтому тебе кажется, что я смотрю иначе…

20

Минутная стрелка обежала как минимум полкруга, пока мы снова обрели способность разговаривать.

– Хорошо, скажу тебе честно. Сначала мне казалось, что твой Клим просто сбрендил от такой женщины, как ты. Что могучая страсть толкает его на эти, мягко говоря, не очень красивые поступки. Хотя, задумайся, если бы он тебе тоже нравился, то вы сейчас уже стали бы счастливейшими новобрачными, а Верка плясала бы на вашей свадьбе цыганочку.

Я поморщилась. Он проверил на всякий случай мою реакцию, внимательно заглянув в лицо, и удовлетворенно продолжал:

– Но мой брат узнал не только фамилию твоего друга, но и еще кое-что. Интересными мне показались две детали. Первое – никакой он не торговец, а адвокат.

– Как ты?

– Не совсем. Агентство, в котором он работает, – крупнейшее в городе. Но он там мелкая сошка. Причем бесперспективная.

Я молчала и выжидательно смотрела на Федора. Он разглядывал меня, снова проверяя эффект, произведенный сказанным.

– А теперь приготовься, Серафима, к главному. Несколько дней назад он развелся с женой.

Эта новость меня окончательно добила. Я вдруг почувствовала, что очень устала от новостей и хочу спать.

– Ну что ты молчишь? Как тебе это? – не унимался Федор.

– Да никак, чушь какая-то – и все! А дети у него есть? – на всякий случай поинтересовалась я.

– Двое.

– Здорово. Жил человек, была у него семья, дети, хорошая работа и полный достаток. Пришел он как-то в ветлечебницу с собачкой своих знакомых, встретил ничего собой не представляющую медсестру Симу и решил жениться на ней во что бы то ни стало. Ладно еще, если бы я была похожа на Синди Кроуфорд или наповал разила суперинтеллектом. Так ведь нет! Но он, несмотря на это, решил разрушить свою жизнь и жениться на мне даже вопреки моему желанию. Бред!

– Правильно. Не хватает какого-то очень важного звена. Ум, красота – это все хорошо. Но что у тебя есть еще?

– У меня и этого-то нет.

– Погоди, Серафима. Я сейчас имею в виду что-нибудь материальное.

– Вот. – Я описала руками в воздухе что-то вроде большого яблока. – Квартира.

– Не то. Счет в банке?

– Ну о чем ты говоришь?!

– Мало ли, может быть, от родителей что-то осталось.

– Только квартира, мебель. Это все, клянусь тебе.

– Ты не хочешь сказать мне правду?

– Какую?

– Меня настораживает настойчивость этого твоего жениха. Честно говоря, я за тебя немного боюсь.

– Перестань, ну что со мной может случиться?

– Не знаю. Не знаю, что и думать. Может быть, ты стала невольной свидетельницей чего-нибудь очень серьезного? Или тебя втянули в какую-нибудь организацию? Секту? Или ты знакома с кем-нибудь из влиятельных людей?

– Так. – Мне это порядком надоело. – Давай прекратим этот совершенно бессмысленный разговор.

– И ты ничего мне не скажешь? – Федор, кажется, так и не поверил мне.