Текст книги "Обреченная на счастье"
Автор книги: Елена Богатырева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Прилично подкованная в вопросе влияния на людей, я набрала последний номер телефона и, широко улыбаясь, как будто они там могли это видеть и оценить, голосом, бодрым, как военный марш, с аккордами убедительности произнесла:
– Вам нужны ветеринары?
Вопросительную интонацию я запустила только в самом конце, где-то на последнем слоге, как иностранка. Очередная девушка из очередной ветеринарной службы задумалась.
– Вообще-то у нас конкурс. Пришлите резюме.
– По почте?
– По факсу.
– А занести лично?
– Можно, – разрешила она и продиктовала адрес.
Весь день я репетировала предстоящую встречу. К сожалению, гардероб мне выбирать не приходилось, но вот с походкой, голосом и уверенностью в себе что-то нужно было срочно делать. Я долго пыталась убедить зеркало в том, что взять меня на работу – это самое мудрое решение, которое только может прийти в голову руководителям этой фешенебельной ветлечебницы. Но из зеркала на меня смотрела насмерть перепуганная безработная тетка, которую не то что к собакам, даже к крысам подпускать было небезопасно.
Я гримасничала, выбирая подходящее выражение лица, но в моем арсенале выражение уверенности в себе отсутствовало начисто.
Сделав небольшой перерыв и пробежавшись с Чарли по двору, я снова стала разыскивать в своей мимике что-нибудь подходящее. На третьем часу кропотливых поисков мне удалось выудить одну более-менее подходящую мину: это было ассорти из крайнего замешательства и полусна, которое вполне могло сойти если не за уверенность, то по крайней мере за равнодушие флегматика. Большего я из себя выдавить не смогла, поэтому стала заучивать именно это выражение.
Мне непременно нужно было туда устроиться. О том, что я буду делать, если меня туда не возьмут, я старалась не думать. Но вот мой желудок, о существовании которого я иногда начисто забывала, именно теперь вдруг стал очень требовательным. Я прекратила занятия, сознавшись себе, что очень хочу есть. И еще я поняла, что мой организм принял сигнал опасности от мозга, сообщившего ему, что мы все остались без гроша, и решительно был настроен насытиться как минимум на неделю вперед.
Пришлось шлепать в магазин. Глаза шарили по полкам со снедью как-то особенно алчно. Руки, отсчитывающие монеты, слегка дрожали. Я набрала пакетиков с лапшой быстрого приготовления, тушенки, картошки и, зажмурившись, пошла к выходу. А желудок, когда я проходила мимо кондитерского отдела, завывал так, словно пытался обрести суверенитет и право голоса. Но тщательно оберегаемые мною остатки здравого смысла не позволили ему этого.
На улице стояла осень. А точнее – бабье лето. Листья начинали желтеть, краснеть, летать по воздуху в сильный ветер, шуршать под ногами. Хотелось срочно купить фотоаппарат и снимать на пленку чудесные пейзажи, которые каждый день менялись. Скоро это все кончится, агония природы продолжается совсем недолго. Каждую осень я говорю себе: «Нет, нет, подождите, я еще не насмотрелась, так красиво, пусть побудет еще немножечко». Но осенью насытиться невозможно, она как взмах крыла волшебной жар-птицы: была – и нет. Вот зима – это совсем другое дело. Она стоит и стоит, и никуда не торопится. Долгие полгода надоедает. А вот когда…
В этот момент метрах в трех за моей спиной кто-то споткнулся, и я машинально обернулась. Мамочка, да это ведь тот самый тип, тот псих, который ходит теперь за мной повсюду. Я напряженно вслушалась в его шаги и поняла, что этот звук с металлическим лязганьем преследует меня от самого магазина. Что же ему надо? Одно дело – рассуждать, сидя на диване за тремя замками, и совсем другое – вот так, на улице, когда кто-то чуть ли не дышит тебе в затылок.
Я ускорила шаг, он тоже пошел быстрее. Подходя к дому, я уже почти бежала, а он двигался вслед за мной перебежками, не отставая. Взлетев вверх по лестнице на третий этаж, я запуталась в ключах и с замиранием сердца вслушивалась в звуки шагов. В тот момент, когда в пролете внизу показалась голова мужчины, я вломилась в квартиру и, захлопнув дверь, прижалась к ней спиной. Минуты две стояла полная тишина. Я вздохнула, но тут в подъезде раздался громкий и зловещий, как мне показалось, смех моего преследователя. Смех заметался эхом в тесных лестничных пролетах и замер где-то под крышей. Я села на пол и заплакала.
Чарли некоторое время озабоченно наблюдал за мной, а потом подошел поближе и, наклонившись, стал облизывать мое лицо. Рядом с черным великаном мне стало немножко легче. Мало мне, черт возьми, неприятностей на мою голову, а тут еще какой-то псих привязался. В такие минуты тяжело быть одинокой женщиной. Потому что больше всего на свете хочется, чтобы тебе кто-нибудь помог. Ну хоть кто-нибудь. Тяжело сражаться со всем светом, когда он категорически против тебя.
Все, решила я, хватит. Завтра же позвоню Климу. Извинюсь за то, что надолго пропала, и скажу, что согласна мыть все его комнаты и скучая сидеть в ресторанах до скончания века. Что поделать! Некоторые люди рождаются не для того, чтобы быть счастливы куда-то, словно попадало в многочисленные воздушные ямы. Я достала ключи, но поняла, что открыть беззвучно дверь не сумею, а открыть, звеня ключами, – просто не успею, все-таки три замка – это вам не шутка.
Вдруг человек внизу облегченно вздохнул, пошуршал чем-то и стал издавать странные звуки, после которых радостно крякал каждый раз. Чем это он там занимается? Мое воображение отказывалось обрисовать его занятие согласно раздающимся причмокиваниям, поэтому я осмелилась одним глазом выглянуть в пролет.
На ступеньках второго этажа сидела пожилая женщина в зеленых сапогах и в бесформенном плаще, походившем на плащ-палатку. На голове ее красовалась красная шляпка с ленточками. Сбоку лежал мятый носовой платок и кусок «докторской» колбасы, а в руках она держала бутылку водки, почти пустую, и с наслаждением прикладывала ее ко рту, вытряхивала остатки и грустно причмокивала, качая головой.
Тогда я наконец выдохнула воздух и шаткой походкой стала снова спускаться по лестнице. Когда я поравнялась со старухой, так напугавшей меня, она, привыкшая, наверно, к конспирации, уже степенно шла наверх и, поравнявшись со мной, окинула меня взглядом английской королевы.
– Дама, не подскажете ли вы мне время? – спросила она полукокетливо и немного вульгарно.
– Часов нет, – радостно объявила я, подивившись, куда же она так быстро спрятала бутылку и кусок розовой колбасы.
Я вышла из подъезда с улыбкой и столкнулась нос к носу с Инной Владимировной.
– Вы? – удивилась я.
– Сима, операцию отменили, – сказала она мне, сияя от счастья, – диагноз не подтвердился! Представляешь? Бывают же чудеса на свете! Мама через месяц сама ко мне прилетит. Как там мой зверек?
– Чудесно, – сказала было я, но, заметив недоумение в глазах Инны Владимировны, добавила: – Только скучает без вас.
– Маленький мой! Пойду обрадую его.
Я достала портмоне и передала ей ключи.
– Спасибо тебе, Симочка, большое. Ты меня очень выручила. Кстати, как твои гости? Довольны?
– Еще как, – ответила я, и мы распрощались.
Ну вот, последний оплот моей самостоятельности рухнул. Теперь мне негде преклонить голову, и сразу же после визита в ветеринарную клинику я должна буду звонить Климу. Делать больше нечего. Запас моей свободы исчерпан до дна. А жаль. Я начала привыкать к этой новой жизни. Пусть она была полна страхов и крупных неприятностей, но я как-то с ними справлялась, я что-то предпринимала.
Так, задумавшись, я дошла до автобуса, влезла в него последней, и мой полиэтиленовый пакет был прихлопнут дверцами. Кстати, я совсем забыла о своем преследователе. А вдруг он тоже сел в этот автобус, посматривает на меня теперь из угла и потирает руки? Ну и пускай, решила я обреченно. На Невском среди людей я буду в безопасности, а потом сразу же позвоню Климу.
Выйдя из метро на канале Грибоедова, я долго искала место своей возможной работы. В конце концов в каком-то замшелом проходном дворе, куда не проникали и отблески роскоши Невского – им мешали проржавевшие мусорные баки с непереносимым запахом, – я нашла малюсенькую вывеску: «Мы обслужим ваших питомцев» и, перешагнув через дохлую крысу, валяющуюся чуть ли не возле самого крыльца, позвонила в дверь.
Мне открыла молодая девушка в очень короткой юбке и строго спросила:
– Кто у вас?
– У меня резюме, – ответила ей я.
– Заходите, – пригласила она.
Офис был оформлен в лучших европейских традициях. Девушка занесла мои данные в ультрасовременный компьютер, задала мне еще несколько вопросов и, равнодушно улыбаясь, попросила явиться через три дня за окончательным ответом.
– А надежда есть? – спросила я.
– Надежду терять никогда нельзя, – сказала она, будто это и был ответ на мой вопрос.
– Но все-таки как вы считаете, могут меня взять?
Девушка еще раз улыбнулась мне, словно говоря: «Ну чего ты все канючишь?», и официальным тоном ответила:
– Я не уполномочена давать какие-то гарантии. Пока на место в нашей фирме претендуют пять человек. Вы шестая.
– А-а-а, – протянула я. – До свидания.
– Через три дня позвоните, если вы пройдете во второй тур…
– Еще и второй тур?! – удивилась я.
– Еще и третий потом, – радостно сообщила девушка. – Так вот, если вы пройдете, вам назначат собеседование с нашим главным менеджером по персоналу.
«А если пройду в третий – с главой династии Романовых ныне царствующей», – решила я и, еще раз распрощавшись с девушкой, вышла.
Задумавшись и все-таки наступив на дохлую крысу, все так же мирно лежащую у подъезда, я выбралась из омерзительного дворика на Невский и отдышалась. Если я буду здесь работать, придется приобрести противогаз. В офисе, конечно, установлены кондиционеры, но выходить на обед я точно не буду.
Подумав про обед, я снова вспомнила, что финансовые возможности мои истощены до предела, а желудок, опомнившись, включил сирену голодных позывных, напоминая мне тем самым, что каждый человек смертен и я тоже могу умереть от голода. Оглянувшись в поисках какого-нибудь дешевенького пищеблока, я заметила рядом своего знакомого. Ага! Значит, следим уже. Ну давай, следи. Все равно я Климу сдаваться решила, это пострашнее будет, чем от тебя бегать.
Однако отчаянная храбрость тут же меня покинула, и, заметив, что к моему преследователю обратился прохожий с вопросом, я опрометью кинулась в раскрытые двери кафе.
Здесь было несколько залов, и мне, естественно, хотелось забиться в самый дальний. Я свернула в следующий зал и, не сумев вовремя сбросить скорость, проехавшись по скользкому полу, налетела на человека, идущего впереди.
9
Молодой человек, довольно крепкий на вид, должно быть, совсем не ожидал такого «налета» – и, потеряв от неожиданности равновесие, начал падать вперед. Я успела, сделав три круговых движения руками, удержаться на ногах и как зачарованная смотрела на его падение.
Он падал вперед плашмя, его очки слетели и кружились в воздухе, из карманов пиджака вылетали мелкие и крупные монеты, ключи подпрыгнули вверх и, сорвавшись с брелока, рассыпались еще в полете. Перед самым падением он успел выставить вперед колено, но все-таки коснулся лбом пола. Открывшийся «дипломат» выпустил сноп каких-то испещренных печатями бумаг, которые мягко спланировали на голову потерпевшего.
Он поднял руки, словно защищаясь, снял документы с головы и только тогда медленно обернулся. Однако взгляд его, переполненный ужасом, на мне не остановился, а принялся шарить вокруг. Покрутив головой, но не увидел ничего особенного, кроме официанток, стоящих поодаль с открытыми ртами, посетитель снова обернулся ко мне и спросил:
– Что это было?
– Я, – ответила прозаическая женщина Серафима и залилась истерическим хохотом.
Нет, правда, я была в таком напряжении, что не могла ни удержаться от смеха, ни остановиться. Молодой человек посмотрел на меня как подслеповатый котенок и стал шарить по полу, собирая свои вещи. Я, продолжая всхлипывать от смеха, вытирая кулаком слезы, градом катившиеся из глаз, присоединилась к нему и, пытаясь извиняться, бормотала:
– Ради Бога, хы-хы-хы, простите, хы, пожалуйста. Я, ха-ха-хи, не специально, хы-ху. Пол скользкий, а я бежала, ха-ху-хы. Я сейчас перестану смеяться, честное, хы-ха, слово.
Теперь мы с ним вместе стояли на коленях при входе в зал, и единственное, что меня радовало, что там не было ни одного посетителя. Ко всему привычные официантки вскоре перестали таращиться на нас и занялись своими важными пересудами.
– Ни черта не вижу, – признался молодой человек. – Вы не посмотрите, где-то должны быть мои очки.
– Вот они, – вжав голову в плечи, сказала я, протягивая ему оправу с острыми торчащими осколками. – Извините.
Он примерил их и удрученно посмотрел на меня.
– В «дипломате» были еще одни, может быть…
А я уже протягивала ему другие очки. Эти оказались почти целыми, только с трещиной на правом стекле. Он надел их и посмотрел внимательно на меня очень увеличенными, пронзительно синими глазами. Я протянула ему горсть монет и ключей, которые, ползая по полу, все это время лихорадочно собирала, и мысленно поджала хвост.
– Я такая растяпа, – сказала я, от души ненавидя себя в этот момент.
– Куда же это вы так торопились, девушка, замуж, наверно? – спросил он зло.
«Откуда он знает?» – пронеслось в моей голове. Вид у меня, очевидно, был настолько напуганным, что он сжалился надо мной.
– Давайте встанем, – снисходительно предложил он, так как мы все еще сидели на полу.
Мы встали, и тут он заметил, что брюки его порваны на колене, еще раз посмотрел на меня и тяжело вздохнул. На лбу его красовалась ссадина, но я не стала подливать масла в огонь и сообщать ему об этом. Но он то ли почувствовал что-то, то ли проследил мой сочувствующий взгляд, приложил руку ко лбу и тихо охнул.
– Пятачок нужно… – начала я, но замолчала на полуслове, потому что теперь молодой человек посмотрел на меня зверем.
Наверно, ему больше всего на свете хотелось дать мне по шее и обругать на чем свет стоит.
– Давайте я вам кофе закажу, – пытаясь возместить нанесенный мной ущерб, предложила я.
– Давайте, – согласился он злорадно.
Заглянув в меню, я поняла, что стоимость кофе здесь включает еще и амортизацию стульев, на которых мы сидели, аренду здания на Невском по самым высоким тарифам, зарплату официантов и еще, наверно, премиальные директора. Понятно, почему здесь нет ни одного посетителя. Я заказала два кофе и стала рыться в сумочке, пересчитывая последние монеты. Интересно, хватит мне потом на метро, чтобы добраться до Клима, или придется тащиться через весь город пешком?
Правда, я решила, что здесь, наверно, такой сервис. Скорее всего, за эти деньги нам принесут не только кофе, но и каких-нибудь шаверм или чебуреков, потому что цена предполагала не меньшее. Я так нервничала, что не заметила, как к нашему столику подошел маленький коренастый мужчина лет пятидесяти в смокинге.
Молодой человек встал, и они пожали друг другу руки, молча, как заговорщики. Потом тот, что в смокинге, сел, и молодой человек протянул ему бумаги из «дипломата». Они подписывали бумаги по очереди, разложив их по всему столику. Молодой человек втянул голову в плечи и стал похож на лягушонка.
Как раз в этот момент подошла официантка с двумя микроскопическими чашечками кофе. Мужчины не обратили на нее ни малейшего внимания, а зря: вид у нее был такой, словно она хотела выплеснуть кофе им на головы. Все еще пытаясь искупить свою вину перед молодым человеком, я вскочила и, улыбаясь, взяла чашечки из ее рук. Официантка отправилась к подружкам, подпирающим стенку, вести свои важные разговоры, от которых их все время отвлекали навязчивые посетители, а я осталась стоять с дымящимися чашечками над столом, борясь с мыслью, что могу нечаянно опрокинуть их содержимое на документы.
Но вот мужчины закончили свою деятельность, встали и еще раз молча пожали друг другу руки. Коренастый собрался уже откланяться, как вдруг заметил меня с чашечками и, сказав: «О!», с благодарностью взял одну из моих рук и снова опустился на стул. Другую чашечку взял молодой человек и, сказав мне с ехидной улыбкой «спасибо», сел. Я тоже медленно опустилась на стул, переводя взгляд с одного из них на другого.
Мужчина выпил обжигающий кофе как рюмку водки, то есть забросил его в себя, крякнул, облизнулся и, ставя чашечку на стол одной рукой, другой протянул мне визитку.
– Кстати, Гоша, – представился он.
– Серафима, – ответила я.
– Сногсшибательная женщина, – добавил молодой человек.
– Увидимся, – объявил Гоша, подмигнул молодому человеку и, приказав ему беречь себя, быстрым шагом удалился.
– Серафима, значит, – протянул молодой человек, попивая кофе и поглядывая на меня своими очень увеличенными и очень синими глазами.
Он подозвал официантку и заказал еще кофе – «для девушки». Официантка посмотрела на меня, давая понять, что кого-кого, а меня девушкой уж точно не назовешь последние лет десять, и удалилась. Через минуту она принесла кофе в чашечке с наперсток и для меня, а в кармане пиджака у молодого человека что-то зазвенело. Он вытащил радиотелефон, выслушал в течение минуты чей-то вопль и, решительно сказав «нет», а потом так же уверенно «да», дал отбой.
– На чем мы остановились? – Он задумчиво посмотрел на меня.
– Я вас уронила, – вспомнив о своем проступке, робко сказала я.
– Не то. – Он махнул рукой. – Вы куда-то торопились. А теперь, как резонно спрашивают в рекламе, уже не торопитесь?
– Нет, – сказала я, потому что именно в этот момент в зал вошел человек, лязгающий металлом по полу.
Наши глаза встретились, точнее, мои глаза встретились бы со своим отражением, если бы я сидела чуть ближе к нему, потому что теперь он был в зеркальных очках. Каждый из нас тут же отвернулся, но молодой человек, проявив неожиданную наблюдательность, спросил:
– Это ваш муж?
– Нет. – Кофе все-таки выплеснулся чуть-чуть на стол, и я, поставив чашечку, ткнула в пятно пальцем и стала растирать лужицу по столу.
– Жених?
– Псих.
Молодой человек бросил взгляд в сторону моего преследователя и сказал:
– Похоже.
Я улыбнулась ему в ответ. Наконец-то мне попался единомышленник.
– Мне нужно идти, – объявила я под пристальным взглядом молодого человека, когда пауза затянулась.
– Куда?
– Замуж выходить.
– Боже, все женщины идут в одну сторону! – Он приложил руку ко лбу и тут вспомнил, что у него там ссадина. – У вас зеркальце есть?
– Нет, – сказала я.
– Как же так? Вы разве не пудрите носик? Не смотрите на свое отражение время от времени?
– Зачем?
– Ну, – протянул он, – так делают все женщины. Это у них такой инстинкт.
– Им, наверно, есть что высматривать в этом зеркальце, – сказала я.
– Серафима, вы напрашиваетесь на комплимент?
Собственно говоря, он вот уже минут десять сидел за столиком и рассматривал меня, словно пробуя незнакомый продукт и все не решаясь вынести заключение по поводу того, относится он к группе деликатесов или так, дрянь какая-то. Что-то в нем было успокаивающее, и мне не хотелось уходить, чтобы снова окунуться в свою беспросветную жизнь. Но я испугалась, что, распробовав незнакомый продукт, молодой человек брезгливо поморщится и уйдет первым, поэтому встала:
– Мне пора.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но только покачал головой и кивнул.
– Ну что ж…
Подошла официантка, я расплатилась за две чашечки кофе, а он заказал еще одну и остался сидеть за столиком.
Теперь мне предстояло пройти мимо зеркальных очков и выбраться на Невский. Я напряженной походкой пошла к выходу, слыша, как мой преследователь подзывает официантку, и уже предчувствуя его шаги за спиной. В это время в зал входила семейная пара с девочкой лет семи, которая скакала на одной ножке и громко болтала. Я прошла мимо, но вслед мне все еще несся ее голос: «Теперь понятно, почему это кафе называют „лягушатником“, смотрите, оно все замаскировано под болото, а вон дядя в зеленой рубашке…»
Внутри сработал механизм самосохранения, я развернулась на каблуках и пошла обратно, столкнувшись при входе в зал с лязгающим человеком. Он притормозил, но все-таки вышел, решив, очевидно, подождать меня на улице. Почему я решила вернуться? Да, собственно, я даже и не принимала никакого решения. Это сработала детская интуиция, надежда на лучшее, вера в сказку и в хороший конец. Последнее место, связанное с лягушками, мне не хотелось покидать просто так, мне приспичило посидеть здесь еще немножко, пока меня не гонят. Может быть, тот парень в зеленой рубашке с трижды увеличенными глазами и есть моя последняя надежда на спасение. А если нет – и он посчитает меня навязчивой дурой, то мне все равно хуже от этого не станет. Только бы вырваться из того будущего, куда меня так активно заталкивала судьба и которое уже наложило на меня свою когтистую лапу.
– О! – сказал мой новый знакомый. – Вернулась девушка с романтическим именем.
Я приготовила несколько версий относительно причины своего возвращения, но тут все они вылетели из моей головы.
– Кофе, – бросил он официантке на расстоянии.
– Ни в коем случае, у меня нет больше денег, – запротестовала я.
– Вы меня угощали, теперь я угощаю вас, – сказал он, имитируя грузинский акцент. – Почему вы вернулись?
Мне, честное слово, хотелось рассказать ему обо всем. Как я потеряла квартиру и работу, как постепенно превращаюсь в неврастеничку, потому что за мной по пятам ходит странный тип, как собираюсь замуж, словно в петлю, и, подобно душевнобольной, все еще верю в предсказание о спасительной лягушке. Я даже открыла было рот, но, представив выражение его лица после первых же аккордов моего какофонического повествования, передумала и махнула рукой. Это был жест обреченного, отчаявшегося человека, и мой собеседник перестал улыбаться:
– У вас неприятности?
Я часто закивала и вцепилась в кофейную чашечку, которую принесла официантка, чтобы не разреветься.
– Это ничего, – сказал он мягко, – обычная полоса невезения.
Я снова открыла рот, собираясь объяснить, что полоса невезения – это вся моя жизнь, а сейчас у меня полоса убийственного, ужасного, доходящего до абсурда невезения. И, похоже, она никогда не кончится. Но слезы стояли уже где-то в горле, мешая вымолвить хоть слово, поэтому я как глухонемая только помахала в воздухе рукой, и снова ничего не сказала.
– Кстати, меня зовут Федор, – сказал молодой человек и, пошарив в кармане, выдал мне визитку. – Дар Божий.
– Угу, – буркнула я.
– Вот мы уже и знакомы, – заметил он. – Давайте теперь разговаривать!
– О чем? – тупо спросила я.
– О чем-нибудь радостном, а то вы сейчас совсем прокиснете.
– Не знаю я ничего такого, – честно призналась я.
– Ну хорошо, тогда расскажите мне, кто был этот тип в зеркальных очках?
– Ох, если бы я знала.
– А я думал, вы знакомы.
– Нет, он ходит за мной по пятам, вот и все.
– Что значит – все? А зачем ходит?
– Он со мной не разговаривает, ходит – и все.
– Здорово. Может быть, он в вас тайно влюблен?
– Знаете, я его боюсь. И мне кажется, что он вовсе не влюблен в меня, а совсем наоборот. Я никак не могу от него отвязаться.
– Могу помочь, – предложил Федор, – я на машине – оторвемся.
– Это не поможет. Во-первых, ехать мне особенно некуда. А во-вторых, куда бы я ни поехала, он меня везде находит.
– И вы его совсем не знаете? – недоверчиво спросил Федор.
– Абсолютно. Я его встречаю повсюду только последние несколько дней.
– А что произошло несколько дней назад?
– Несколько дней назад в моей жизни начался обвал. Я в одночасье потеряла квартиру, работу, подругу и наконец временное пристанище.
– Это уже что-то по моей части, – произнес он.
– Вы врач? – насторожилась я.
– Адвокат, – засмеялся он, тыча в визитку, которую я все еще держала в руках.
– В любом случае – у меня нет денег на адвоката, – вздохнула я, стараясь не показаться побирушкой, просящей о бесплатном одолжении. – У меня больше ничего нет. Поэтому я вынуждена выйти замуж…
– А это уже что-то из другой оперы, – скептически пожал он плечами. – Может быть, вы специально все это подстроили, чтобы ваш знакомый был вынужден сделать вам предложение?
– Он мне его уже делал сто тысяч раз, – резко сказала я. – Но я не хочу. А теперь мне деться некуда!
– Чего только женщины не придумают, чтобы тащить мужиков под венец! Вот моя секретарша тоже решила почему-то, что лучшего мужа, чем я, ей не найти. Ходила все, вздыхала, глаза закатывала, юбку каждый день укорачивала, а две недели назад кинулась на меня.
– Как кинулась? – не поняла я.
– А вот так. Как мужчина на женщину в диких лесах Амазонки.
Я передернула плечами, представив себе на минуточку эту сцену.
– А вы?
– Отбился, – гордо сказал он. – И уволил ее. Сегодня последний день отрабатывала. Вон, звонила только что, спрашивала, не передумал ли я. Поэтому, знаете, Серафима, я терпеть не могу женщин, которые хотят замуж.
– А я и не хочу, мне деться некуда.
– Да что же вы такая беспомощная? Найдите работу, снимите комнату, разберитесь со своими проблемами.
– На работу не берут в один день, и комнату в долг вряд ли сдадут.
– Так, – сказал он, взглянув на часы, – время мое на исходе. Работу могу предложить. Компьютер знаете?
– Знаю, – соврала я.
– С документацией работать умеете?
– Умею, – терять мне было нечего.
– Печатаете быстро?
– Не очень.
– Но хоть грамотно?
– Разумеется.
– Беру секретаршей. Но аванса не дам. Пошли.
Федор расплатился и направился к выходу, а я засеменила за ним на некотором расстоянии.
10
На улице перед кафе стоял мужчина в зеркальных солнцезащитных очках и читал бесплатную газету. Федор демонстративно взял меня под руку и, пройдя немного по проспекту, потащил куда-то под арку в подворотню. Там он подтолкнул меня к подъезду, а сам притаился за углом.
Буквально в тот же момент послышались металлические шаги, и через несколько секунд показался мой преследователь. Федор огрел его «дипломатом» по голове, и пока тот, глухо охая, оседал на землю, вывернул руку.
– Ты чего, мужик, за мной ходишь? – спросил Федор. – Кто такой? Как фамилия?
– Мокричкин я. – Мой преследователь был не на шутку перепуган.
– Советую говорить правду, – строго приказал Федор, – таких фамилий не бывает.
– Документы в правом кармане, – сказал тот, став в один момент самым законопослушным гражданином.
Федор посмотрел в мою сторону и, увидев, как я тяну шею, наполовину вывалившись из подъезда, сделал мне знак, чтобы я исчезла. Я прикрыла дверь и так больше ничего и не услышала из их разговора. Сердце мое не билось, а прыгало в груди как на батуте. Теперь я хорошо разглядела человека, преследовавшего меня последние несколько дней. Он был похож на чахлое комнатное растение с прозрачными листьями, которое поливают раз в неделю. Маленькое крысиное личико с сивушным оттенком, туповатый взгляд. Он не похож на маньяка или психа. Скорее на карманника, для которого полупустой кошелек – самая большая добыча, на мелкого склочника, который при разводе поделит с женой даже алюминиевые гнутые ложки. Но тем более было непонятно, почему он все это время ходил за мной?
– Все, – крикнул мне в подъезд Федор, – выходи.
Я вышла и огляделась: во дворе никого, кроме нас, не было.
– Идем. – И мы вышли на Невский.
Федор огляделся и, подойдя к синей машине, поманил меня пальцем.
Когда мы переехали Дворцовый мост, Федор, который все время о чем-то напряженно думал, сказал мне:
– Что же ты за девушка такая, Серафима? Кому же ты дорогу перешла?
– Никому…
Но Федор только пожал плечами, мол, не хочешь, не рассказывай, и я, сложив руки в кулаки, твердо повторила:
– Никому!
– Ну хорошо, денег у тебя нет. Квартиры, по твоим словам, тоже нет. Работы нет. А что у тебя есть? Что им может быть нужно?
– Кому им? – похолодела я. – Этот тип, он что, не один? Их что, много? – В голосе моем послышались нотки закипающей паники.
– Этот тип тут ни при чем. Мелкий пьянчужка, на заводе работает. Его наняли, чтобы следить за тобой.
– Кто?
– Какая-то женщина. Он собутыльников поджидал на лавочке, а она подошла и говорит: «Заработать хочешь?» Он и захотел. На работе больничный взял и стал за тобой ходить. Каждый день она звонила ему, и он рассказывал, где ты бывала. А утром находил в почтовом ящике сорок рублей. Вот так.
– А кто эта женщина?
– Тебе виднее.
– Не знаю.
– Придется тебе поразмыслить над этим на досуге.
Мы тем временем подъехали к небольшому красивому домику. Федор вышел из машины. Я еле поспевала за ним. Подъезд оказался нежилым: десятки офисов без названий. На каждой двери красовался только номер. Поднявшись на третий этаж, мы остановились у железной двери под номером пятнадцать. Федор достал большой замысловатый ключ и, набрав код, открыл дверь приблизительно так же, как открывают сейф.
– Вперед! – скомандовал он, и мы вошли.
Два стола, шкафы с папками, гардины цвета опилок и красный телефон, который голосил как надорвавший голос петух. Федор подлетел к столу и снял трубку.
– Да, на месте. Подъезжайте, – сказал он и положил трубку. – Быстренько осваиваемся и начинаем работать. Документы с собой?
Я протянула ему паспорт. Он его сначала пощупал, посмотрел печати через увеличительное стекло, потом очень внимательно изучил каждую страницу и бросил его на один из столов.
– Трудовая с собой?
– Нет, я ее еще не забрала.
– Тогда пока – договор на испытательный срок, устроит?
– Мне все равно.
– Человеку не может быть все равно, когда речь идет о нем самом. Хорошо, этот стол твой. Включай компьютер.
– А как? – Я выдала свою полную неграмотность и страшно испугалась.
– Ну как всегда, – не понял он, – там под столом кнопка.
Я нажала какую-то кнопку, и тут компьютер тихонько загудел и на экране замелькали какие-то значки, цифры, таблицы. В конце концов там установился зеленоватый фон, а на нем значки.
– Войди в «ворд», – записывая что-то в блокнот и не глядя на меня, потребовал Федор.
– Куда?
Тогда он моментально прозрел относительно того, какого бездаря заполучил в качестве секретаря, и уставился на меня. Я поняла, что иду ко дну, что сейчас он скажет все, что обо мне думает, и выгонит меня на улицу. Вот сейчас ему надоест меня разглядывать, и на этом наше короткое знакомство, оказавшись неудачным, закончится. Федор действительно перестал рассматривать меня. Он приложил руку ко лбу и принялся рассматривать потолок.
– Только честно – ты когда-нибудь работала на компьютере?
– Нет. Если честно, я такой даже не видела.
– А чем ты занималась раньше?
– Работала в ветеринарной клинике медсестрой.
– Замечательно. Что же мне с тобой делать?
– А может быть, вы меня сторожем возьмете?
Я думала, он меня сейчас убьет, а он только рассмеялся:
– Здесь есть сторож. Ладно, научишься. А пока садись за компьютер и делай вид, что занята. У меня прием начинается.
