Текст книги "Заговор стервятников"

Автор книги: Елена Басманова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Оба сыщика, пошептавшись с дворником и дав ему строгие указания – при появлении темноволосого дружка квартиранта сообщить, в глубочайшем расстройстве пошли по солнечной стороне улицы

Карл Иванович, повидав дружка убийцы, только уверился в мысли, что безухий китаец не был причастен к шпионской деятельности. Вряд ли этот дерзкий шахматист и его дружок занимались шпионажем – не лезли бы тогда на рожон в общении с властью. Наоборот, всячески бы мимикрировали, втирались в доверие, стремились разнюхать что-то ценное под видом дружелюбных бесед… Он досадовал, что никак не может придумать версию случившегося. Если разматывать китайский след, то при чем тут элегантный европеец Балобанов? Подкуплен тайной службой китайской императрицы?

– А не играл ли этот китаец Ерофей в шахматы? – неожиданно спросил он у Тернова. – В его логове шахматы были?

– Нет, Карл Иваныч, ничего подобного не видел, – начинающий юрист понял ход мысли начальника. – Убитый скрывался, это верно. Боялся, что китайские власти подошлют к нему убийц. Оно и понятно, мутил воду в Китае, пренебрегал традициями предков, восхищался Западом, европейской цивилизацией. Призывал выйти из азиатского средневековья. Впрочем, все это может быть легендой прикрытия.

– Вот если б наш Император так держался за традиции предков! – посетовал Вирхов, оставив без внимания последнюю фразу Тернова. – Отрубал бы уши либеральным писакам… А то распоясались. Каждое утро встаешь в страхе: какую еще гадость выдумают и пустят гулять по миру?

Они вышли на Каменноостровский, потолклись у афишной тумбы с телеграммами о военных действиях, почитали о новых назначениях, о пожертвованиях от российских городов на нужды фронта, послушали сплетни. Болтали о падении Порт-Артура и столь же уверенно о полном разгроме японцев. Раздосадованные противоречивостью слухов сыщики двинулись было дальше, но рядом с ними затормозил, обдав их галоши снежной пылью, возница.

– Не прокатить ли, ваш сияство, с ветерком?

Вирхов обернулся на басовитый голос и узрел улыбку с торчащим из бороды длиннющим клыком.

– А, Герасим Силыч! – обрадовался он как старому знакомому вчерашнему извозчику. – Никак тебе от меня не отделаться!

Тот добродушно засмеялся и подождал, пока Вирхов и Тернов угнездятся под полостью.

– Ну, Силыч, как думаешь, победят наши японца? – подстрекнул возницу Вирхов.

Тот, хохоча утробой, поднял руку на аршин от козел.

– Вот экакеньких-то да не одолеть?

– А если побьют?

– Голову то есть об панель тогда себе расшибу. – Возница повернулся и хитро спросил: – Нашли вы, ваш сияство, вчерашнего шутника?

– Еще не успел, братец, – посерьезнел Вирхов, – больно ты скор.

– Зато я нашел, – ухмыльнулся извозчик, натягивая вожжи.

– Погоди-погоди, стой! – встревожился следователь. – Докладывай по порядку.

– Чего уж, дело прошлое, – охотно пояснил Герасим. – Сел он сегодня ко мне, смеется, просит прощения за шутку. Радуется солнышку, да что снег не идет. Деньги сувал – за давешнюю шутку, говорит.

– Ну а ты? А ты? – ошарашенный Вирхов растерялся.

– А что я? Я уж его пуганул. Деньги, знамо дело, взял, чай, трудовые, заработанные. Да пугнул: мол, господин Вирхов сильно гневался за шуткарство ваше. Сердился, мол, как ни рядись, все равно узнают. Дерзит, мол, молодежь.

– Ты, братец, хватил через край, – Вирхов поморщился.

– Пусть знает, как баловать, – назидательно ответил Герасим Быков. – А для пущей острастки, говорю, будет господин следователь личину менять, дабы шутника изловить.

– Это доктор Коровкин предлагал. Несерьезно, конечно, – пояснил следователь удивленному Тернову и вновь обернулся к вознице: – А где ж ты встретил этого шутника?

– На Выборгской у вокзала. Случайно.

– А ты уверен, что случайно? Не поджидал ли он тебя умышленно?

– Не, откуда ж ему знать, что я там проезжаю? Я его завсегда от Шахматного клуба возил.

– И куда ж ты его отвез сегодня? – вступил Тернов. – На патриотическую манифестацию?

– Куда ему! – обиделся извозчик. – Поехал кутить в ресторан «Семирамида»!

ГЛАВА 9

Впервые в жизни доктору Коровкину не дали возможности оказать медицинскую помощь пострадавшему. Толпа на Дворцовой после минутной заминки стала стремительно рассыпаться во все стороны, увлекая за собой доктора и Муру. Тотчас в дело вступили конные казаки и полицейские, криками понуждая очистить место преступления. Они без разбора хватали замешкавшихся зевак и сгоняли их в кучки, размахивая нагайками.

Доктор не выпускал руки Марии Николаевны Муромцевой, так неосмотрительно завлекшей его на манифестацию. Он давно бросил злосчастный флаг и старался уберечь девушку от толчков. Мура, будучи в шоковом состоянии, повиновалась. Наконец, они остановились. Над северной столицей по-прежнему сияло низкое холодное солнце. Оно раскидывало ослепительные искры на заснеженных крышах, на сугробах, на белоснежных ветвях деревьев Александровского сада. Солнце заглядывало в глаза бежавшим, и растерянные люди спотыкались и жмурились от дразнящего, слепящего света. Им не верилось, что нашлись изверги, уроды, душегубы, которые оказались глухи к патриотическому воодушевлению горожан, нечувствительны к ласковым словам Государя, и исполнили гнусное преступление прямо в гуще народной.

– За что убили этого человека? – Мура подняла бледное лицо к доктору.

– Расследование установит, – мягко ответил Клим Кириллович. – Одно могу сказать точно: удар, судя по расположению рукоятки, смертельный.

– У меня плохие предчувствия, – сказала Мура, как-то по-старушечьи поджимая губы. – Эта война с Японией… Плохое предзнаменование.

– Неужели вы думаете, что Япония одержит победу над Россией? – иронически спросил доктор, питавший антипатию к мистическим темам. – Может быть, вас отвезти домой? Какие у вас планы?

– Я не вижу наших бестужевок, – Мура растерянно озиралась. – Разбежались… Испугались… Я боюсь за Брунгильду.

Доктор вздрогнул.

– Она тоже была здесь? Втайне от родителей?

– Нет, доктор, нет, – Мура опустила глаза, – все значительно хуже.

– Говорите яснее, – доктор похолодел. – И по существу.

Но Мария Николаевна Муромцева не нашла в себе сил сообщить доктору Коровкину в такой момент о семейной драме.

– Позже узнаете, – ответила она уклончиво, чем еще больше встревожила друга семьи.

– Тогда едем прямо на Васильевский! – решительно заявил Клим Кириллович.

– Нет-нет! Только не туда! – воскликнула Мура и тут же поникла. – То есть я хочу сказать, что мне еще надо в свое бюро. До обеда мы успеем.

Ей очень хотелось оттянуть неприятный момент; интуиция подсказывала, что время как-то развяжет все узлы, завязанные минувшим днем.

– В бюро? – доктор усмехнулся. – Неужели у вас есть дело?

– Вы напрасно иронизируете, милый Клим Кириллович, – обиделась Мура. – Дело есть. Задаток получен. И я обязана провести расследование. Полагаю, имеются затруднения. Иначе Бричкин сегодня бы меня оповестил. Прислал бы с утра посыльного. А он молчит, будто в рот воды набрал.

– А в чем ваше новое дело? – полюбопытствовал доктор, оглядывая улицу в поисках свободного экипажа.

– Узнаете в бюро, – мрачно пообещала Мура. – Жаль, что клиента не увидите, а то проверили бы свои знания в области психиатрии, поставили бы диагноз.

– Вы сомневаетесь в умственной полноценности клиента?

– Не то что бы сомневаюсь, – протянула Мура, забираясь в сани.

– Час от часу не легче! – сердито оборвал ее доктор. – Вы убьете своих родителей! Они знают, что вы имеете дело с умалишенными?

Всю дорогу до Пустого переулка седоки молчали. В их сознании проносились обрывки впечатлений дня вчерашнего – и нынешнего…

На Большом проспекте Петербургской стороны навстречу им попались сани, в которых жались друг к другу следователь Вирхов и его помощник Тернов.

В первое мгновение доктор хотел было крикнуть извозчику, чтобы тот остановился, и сообщить Вирхову о происшествии на Дворцовой, но быстро сообразил, что Карл Иванович и без него все узнает. Да и Тернов, едва не вываливаясь из саней, с таким игривым видом помахал Муре и доктору, что оба смутились: не заподозрили ли их в романтической прогулке?

В полном безмолвии молодая разрумянившаяся парочка ступила на порог детективного бюро «Господин Икс», где их сразу же обволокло жаром недавно протопленной печки. Софрон Ильич поднялся было от стола, но с места не тронулся, сконфуженно наблюдая, как Клим Кириллович помогает Муре раздеться. После короткого приветствия хозяйка бюро скрылась в потайную комнатку переоблачаться в стенографистку.

Доктор Коровкин уселся на стул рядом с Бричкиным.

– У вас тут полнейшее затишье, – сказал он немного раздраженно, – а мы с Дворцовой. И там зарезали кого-то. Нас едва не подавила конная полиция.

Бричкин виновато улыбнулся и как-то неловко повернулся. Доктор опустил глаза вниз – одна нога Бричкина была перебинтована, башмак снят.

– Что с вами? – спросил он недоуменно.

– Т-с-с! – Бричкин приложил палец к губам. – Ничего особенного, подвернул лодыжку, скользко.

В этот момент в приемной появилась Мура в вязаном жакете с отвислыми карманами, с очками в руках, которые она при звуке дверного колокольчика, возвещающего приход клиента, для важности водружала на нос. Девушка прошествовала к своему столу, уселась, расправила складки юбки и взглянула на Бричкина.

– Вижу, вы, Софрон Ильич, даром времени не теряли, – медленно проговорила она с упреком, непонятным для доктора. – Рассказывайте.

– Да что рассказывать? – Бричкин смутился еще больше. – Результатов пока никаких.

– Так может быть, мне предпринять какие-то результативные действия? — начальственным голосом вопросила Мура, которой очень хотелось продемонстрировать Климу Кирилловичу свою строгость, не утраченную ею после растерянности и слабости на Дворцовой.

– Время еще есть, – неопределенно ответил Бричкин, — и всю предварительную, черную работу может выполнить и мужчина.

Мура несколько смягчилась.

– А не припомните ли вы, уважаемый Софрон Ильич, – властно продолжила она, – нет ли в ваших заветных папочках газетных вырезок, касающихся генерала Фанфалькина?

– Наверняка найдутся, – обнадежил Бричкин, не двигаясь с места. – Если хорошенько поискать.

– Так и поищите, будьте любезны, – наседала Мура, которую раздражала необычная неподвижность Бричкина.

– Сейчас, Мария Николаевна, приступлю. Дайте только подумать хорошенько. Так… Где же это у меня?.. В папочке, где помещены участники Турецкой кампании, – раз. Далее. В папочке, где речь шла о коронации Государя в 1896 году, – два. Далее. Пожалуй, найдется его имечко и в папочке, где… Э-э-э, ну в общем… Где его денщик, так сказать, японец…

– Что вы, Софрон Ильич, плетете какие-то петли! – возмутилась Мура. – Мне нужна точная информация, а не приблизительные извлечения из вашей памяти.

Бричкин замолчал и опустил глаза.

Доктору Коровкину было жаль муриного помощника, но он не находил способа отвлечь внимание маленькой мучительницы от ее жертвы. Однако такой способ нашла судьба.

Резкий звук дверного колокольчика заставил всех вздрогнуть и обратить взоры к входной двери: у порога на половичке топтался облаченный в шинель, купленную, скорее всего, у старьевщика, худой человек с огромным синяком под глазом.

– О, мсье Лузиньяк! – с неискренней радостью воскликнул Бричкин, не поднимаясь с места и протягивая навстречу посетителю обе руки. – Прошу, проходите! Располагайтесь!

Но посетитель садиться не думал. Не двигаясь, он с подозрением воззрился на доктора Коровкина.

– Мое дело конфиденциальное! Вы знаете! – выкрикнул он фальцетом. – А тут посторонние! Как я могу говорить о таком опасном деле при неизвестных свидетелях?!

– Успокойтесь, мсье Лузиньяк, – Бричкин незаметно коснулся доктора забинтованной ногой, – это не посторонний. Это наш агент.

– Агент? – возопил яростно посетитель. – У вас еще и агент есть! А вы сидите тут и ничего не делаете для того, чтобы оградить меня от покушений на мою жизнь!

Доктор Коровкин сдвинул брови и внимательно рассматривал посетителя.

– Не горячитесь, мсье Лузиньяк, – Бричкин продолжал между тем увещевать клиента. – Мы работаем. Только наша работа с первого взгляда не видна. Наш агент уже обследовал ваши апартаменты.

Мосье Лузиньяк, прихрамывая, переместился к столу и недоверчиво переспросил:

– Обследовал? И что?

Он, наконец, сел. Оттаявший снег стекал с шинели, собираясь под стулом в жалкие лужицы.

– Извольте выслушать наш отчет, – убедительным и глубоким баритоном произнес Бричкин, – и тогда ваша милость не будет так гневаться. Мы убедились, что вам действительно грозит опасность.

– Но почему же вы мне не помогли? – со слезой в голосе укорил сыщика Бурбон. – Я едва не погиб! Едва спасся!

– Вы явили истинно королевское мужество, чему свидетелем стал наш агент. – Бричкин опять многозначительно дрыгнул забинтованной ногой. Задев голень доктора Коровкина, он поморщился.

Клим Кириллович испытывал неприятное ощущение, оттого что его назвали агентом, однако, решил не сопротивляться и принять навязанную ему роль. Тем более что Мария Николаевна Муромцева за своим столиком у окна сидела, приоткрыв ротик, и только кивала темноволосой головкой при слове «агент», посылая доктору умоляющие взгляды.

– Я же говорил вам, что я последний Бурбон, – напыщенно заявил клиент, оглаживая влажную шинель. – А вы не верили!

– Простите великодушно, мсье, – продолжил Бричкин, косясь на свою очкастую помощницу-стенографистку. – Итак, вчера ночью мы установили пост у ваших апартаментов, мсье Лузиньяк. И видели некую особу, явившуюся к вам среди ночи.

– У меня от ужаса едва сердце не лопнуло! – вздохнул укрощенный Бурбон. – Это был призрак?

– Увы, мсье. Полагаю, наемный убийца женского пола. Ваши опасения небеспочвенны.

– Нет, погодите! Погодите! – возразил с горячностью потомок славного рода. – Ключи от квартиры есть только у меня! И потом это… э-э-э… это… явление… Ну в общем, она сказала, я точно помню, «Хочешь, я расскажу тебе, как меня сожгли?»

– О нет, мсье, – ласково поправил клиента господин Икс, – она сказала иначе: «Хочешь, я расскажу, как извели меня душегубы?»

– Это одно и то же! – воскликнул Бурбон. – Ваш агент ошибся. Это была не женщина-убийца. Это было привидение! У меня есть свидетель: случайный прохожий на улице, следователь, фамилию забыл… Он тоже видел, как привидение шествовало по крыше! И собачонка бездомная выла! А они ведь только на привидения и воют!

– Мы должны найти какой-то компромисс, – вкрадчиво предложил Бричкин. – Пусть будут обе версии. Привидение видели вы. А убийцу в дамском платье – наш агент.

Бурбон задумался, поникну л, но вскоре оживился.

– Да, пожалуй, это разумно. Но ваш агент обязан был проследить за убийцей, найти источник опасности.

– Совершенно верно, – одобрил выводы клиента Бричкин. – Так все оно и было. Проявите капельку терпения, и ваша драгоценная жизнь окажется вне опасности.

Успокоенный клиент встал.

– Да, история учит терпению, – заявил он горделиво, – в том числе и история Бурбонов. Как только они начинали слишком придирчиво контролировать действия своих подданных, все рушилось. Пожалуй, я пойду. Об итогах расследования прошу известить меня лично. Ночевать я буду в ночлежке за Обводным – моя квартира слишком опасна.

Он с неизъяснимой грацией поклонился тремя разными поклонами присутствующим и неторопливо вышел вон.

– Что это было? – Пересохшие губы доктора едва шевелились от пережитого потрясения. – И зачем вы без конца дрыгали ногой, Софрон Ильич?

Но Софрон Ильич не успел ответить, потому что раздался истерический хохот Марии Николаевны Муромцевой.

Справившись с первым удушающим приступом смеха, она подбежала к Бричкину.

– Я все поняла, Софрон Ильич! Все поняла! Вы нарядились вчера в мамино старое платье! Вот почему оно висит в гардеробной совершенно мокрое!

Бричкин порозовел и потупился.

– И устроили засаду у Бурбона. А он вас обнаружил. Так?

Доктор возмущенно фыркнул.

– Едва на крышу выбрался, – повинился Бричкин, – неудачно спрыгнул с какого-то сарая… Больше всего боялся, что собачонка за мной увяжется, я же выходов в этих трущобах не знал, наугад пробирался.

– Но почему в женском платье? – недоуменно осведомился доктор и нарвался на презрительные взгляды практикующих детективов.

– Переодевание – обычная технология сыска. А прилично одетые дамы как правило не вызывают подозрения, – холодно прокомментировала Мура и ласково обратилась к Бричкину. – Но зачем же вы пугали мсье Лузиньяка?

– Он вернулся раньше, чем я рассчитывал, и больше никуда не уходил. Я долгонько в нише среди тряпья просидел. Хотел потихоньку скрыться, когда он лег спать. Да он проснулся, чутко спит. Какую чушь я нес, едва помню.

– Насчет вас, Софрон Ильич, не знаю, – ворчливо заметил доктор. – А вашему клиенту могу поставить стопроцентно точный диагноз. Мания величия и мания преследования. Точка.

Софрон Ильич выдержал паузу и возразил:

– Но дело в том, что я действительно обнаружил, что в отсутствие мсье Лузиньяка кто-то приходил в его квартиру и что-то искал!

ГЛАВА 10

Следователь Вирхов принял решение молниеносно: он велел извозчику развернуться и что есть мочи мчаться в ресторан «Семирамида». Павел Миронович Тернов чувствовал гордость за своего начальника, да и самого его охватил настоящий охотничий азарт.

– Оружие у вас с собой, Павел Миронович? – хрипло спросил Вирхов.

– Так точно, – отрапортовал ликующе кандидат. – Будем брать на месте?

– Если не опоздаем.

Вирхов лихорадочно покрикивал на извозчика, понуждая его лихачить и гнать с опасной для жизни скоростью. Впрочем, Герасим Быков и так старался показать свое извозчичье искусство в наивыгоднейшем для себя свете. Всяких седоков приходилось ему возить по городу, в том числе и государевых служащих, но такого капризного и властного барина он еще не встречал. И чего так командует? Вчера на извозном дворе узнал, что Вирхов – известнейший следователь. Эка невидаль! Были случаи, что Герасим возил седоков и в соболях! А не в простых черных мерлушках!

Свернув к ресторану «Семирамида», огненная вывеска которого светилась и днем и ночью, извозчик и его пассажиры сразу поняли, что в «датском королевстве» не все в порядке.

Тротуар и часть мостовой перед входом в ресторан были оцеплены конными и пешими городовыми. На расчищенной площадке наблюдалось скопление полицейских чинов и непонятная суета.

Эффектно осадив лошадь у противоположного тротуара прямо напротив стеклянных дверей «Семирамиды», извозчик услышал повеление ждать и увидел стремительно удаляющиеся спины своих седоков. После коротких переговоров цепь полицейских перед его седоками разомкнулась, и они исчезли в сияющем электричеством зеве вестибюля.

Вирхов и Тернов вбежали в холл ресторана и огляделись.

– Где хозяин? – рявкнул Вирхов растерянному швейцару, который стоял как истукан и не реагировал на вбегающих и выбегающих людей.

– Михайло Леонтьевич в зале, там, – махнул рукой седоусый старик, из-под фуражки которого выглядывал свежий кровоподтек, спускающийся к виску. – Его пристав допрашивает.

Вирхов не стал слушать дальше и бросился в указанном направлении. Пристава Адмиралтейского участка он знал хорошо. Остап Загнобийло держал подвластное ему население в великом страхе. Суровый нрав пристава обеспечивал участку лучшие показатели в Петербурге. И Вирхов не сомневался, что Остап Тарасович уже повязал всех, кого можно было повязать.

Он вбежал в зал и увидел в центре композиции из гигантских пальм и человеческих фигур тучного пристава, выделявшегося среди всех темно-зеленым кителем и заправленными в сапоги шароварами. Перед ним понуро топтался сам Михайло Леонтьевич, не уступавший в дородности приставу, но на голову ниже того.

– Карл Иваныч, сердэнько мое! – возопил певучим басом пристав, узревший Вирхова через плечо ресторанщика. – Да как же вы так быстрэнько уложились! Ведь едва ли пять минут прошло, как этот изверг рода человеческого позвонил в приемную Окружного суда.

– Что здесь произошло? – Вирхов пропустил мимо ушей подобострастный вопрос.

– Бандитский налет, ваше превосходительство, дерзкое ограбление. – Пристав вытянулся. – Преступники сгинули.

– Не ожидал от вас такой нерасторопности, – сурово изрек Вирхов, – грабят средь бела дня, а вы и ухом не ведете.

– Примчались сразу, по первому свистку, – попытался оправдаться пристав, – да поздно уж было. Однако всех посетителей держим у полони, вызвали вас. Есть раненые.

Вирхов скинул тяжелое, душившее его пальто на руки бравому околоточному, резко отодвинул стул и сел, положив локоть на белоснежную скатерть. Потом снял шапку. В ресторанном зале стояла изрядная жара, под стать знойным пейзажам да черноволосым гречанкам в чересчур фривольных, не скрывавших их прелести белых туниках, – они глазели на происходящее с настенных панно и с плафона низко нависшего потолка.

– Я вас слушаю, – властно сказал Вирхов. Ресторанщик по знаку пристава ступил вперед.

– Все было сегодня как обычно, – коротенькими толстыми пальцами правой руки Михайло Леонтьевич нервно теребил лацкан фрака. – Разве что посетителей поменьше. Все-таки война… Люди в унынии…

– Прошу вас не отвлекаться! – перебил его Вирхов.

– Значит, все было тихонько. Никаких подозрительных личностей. Я сам находился в зале, присматривал за официантами. И вот неожиданно вбегают в зал три человека. В черных полумасках и с револьверами в руках. А над масками торчат какие-то пестрые перья. «Всем оставаться на местах!» – кричат звериными голосами, – «Не шевелиться! Деньги, часы и драгоценности на стол!» Двое выставили револьверы, а третий с ножом в руке обходит столы и собирает у клиентов деньги и драгоценности. Потом уж и ко мне приступили, за выручкой. Но тут началась беспорядочная стрельба, и все попадали на пол… Преступники скрылись. Видимо, их ждал свой извозчик.

– Почему началась пальба? – спросил Вирхов. – Налетчикам было оказано сопротивление?

Ресторанщик замялся, еще яростнее затеребил лацкан.

– Понимаете, ваше превосходительство, произошел непредвиденный казус. Из-за японца. Во всяком случае, мне показалось, я слышал слово «сумимасэн».

– Не ждите наводящих вопросов, – озлился Вирхов, отгоняя неприятную мысль о японских шпионах, – выражайтесь яснее.

– Публика-то наш ресторан посещает весьма изысканная, необычная. – Михайло Леонтьевич приосанился. – Один из постоянных клиентов всегда наведывается со своим слугой, денщиком, ну в общем, с японцем… Этот японец имеет привычку, так уж, наверное, у них заведено, сидеть у ног хозяина. – Ресторанщик вынул из кармана брюк белоснежный платок и промокнул капельки пота на багровой лысине. – Сидит под столом, как собачонка. А как до его хозяина налетчик добрался, издал японец боевой клич. – Михайло Леонтьевич засопел, снова промокнул лысину платком, отер лоб. – Врать не буду, может, нож ему в икру воткнул, а то вилку или шило… Из-за чего этот налетчик и закричал, выронил нож, а следом за ним стали палить его дружки.

– Подать сюда японца! – прервал поток пустых домыслов Вирхов, поглядывая на длинный бандитский нож, лежащий на скатерти.

Пристав Остап Загнобийло кашлянул.

– В чем дело? – Вирхов свел к переносице плоские белесые брови, демонстрируя крайнюю степень изумления.

– Ваше превосходительство, японца пришлось отпустить вместе з его хозяином. У хозяина рана опасная, хотя страдалец был в сознании… – Пристав приблизился к Вирхову и понизил голос: – Не посмел ослушаться.

– Ну? – процедил сквозь зубы Вирхлв.

– Известнейшая личность, главный херой, сам генерал Фанфалькин Эраст Петрович.

– Ну, ну, – отрезал недовольный Вирхов. – Приметы налетчиков имеются?

– Зараз все напуганы, бачут, как заведенные, одно – цивильные костюмы, черные полумаски, перья.

– Какие еще перья?

Пристав протянул следователю пестренькое перышко.

– Видимо, в суматохе выпало, – льстиво подсказал Загнобийло. – Но может помочь в следствии. Теперь у преступника и особая примета – поврежденная нога. Шукать подручней. Будет хромать несколько дней… Впрочем, вы можете сами опросить свидетелей. Их немного. Один и вас знает. Умник лощеный. Требовал срочно вызвать следователя Вирхова, будто я сам не знаю, что делать.

– Приведите, – машинально велел Вирхов, вертя в руках птичье перо, он даже поднес его к носу, понюхал брезгливо. – А вы, Павел Миронович, опросите свидетелей, перепишите и отпустите. Чего томить.

Хотя Тернов внимательно вслушивался в беседу, что не помешало ему и скинуть верхнюю одежду на стул, предусмотрительно отодвинутый помощником пристава, и беглым взором осмотреть свидетелей. Он успел мысленно оценить и пышные прелести настенных красоток. Не очень хотелось, но пришлось идти в соседний кабинет, где дожидались необходимых следственных действий перепуганные клиенты ресторана «Семирамида». А перед Вирховым возникла рослая фигура господина Холомкова.

– О-о, – язвительно протянул Вирхов, – это ведь вы, Илья Михайлович, утверждаете, что Петербург город тесный?

– Я, уважаемый Карл Иваныч, я, – подтвердил красавец-блондин, которого не раз заставали на месте преступления, и всегда он оказывался непричастным к происшедшему, что наводило Вирхова на тайные подозрения. – Придется, очевидно, сменить сей уютный Эдем на что-нибудь другое.

– Вообще-то Наполеон говорил, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает, – иронично ответил Вирхов, наблюдая за изящными движениями петербургского прожигателя жизни. Все у мерзавца есть: и богатство, и молодость, и античная красота – соразмерное сложение, рельефность мускулов, великолепно вылепленное лицо. – Что вы можете сообщить по существу? Японца под столом видели? Что он там вытворил?

– Этого не заметил, слышал лишь клич «Еросику!».

– Нет, он кричал «Сумимасэн!», – робко запротестовал ресторанщик.

– Нет, «Еросику!». Но не это главное. Мне кажется, одного из преступников я заметил прежде налета, – уверенно изрек Холомков. – Я здесь завтракал и видел, как в ресторане появился молодой человек весьма привлекательной наружности.

– Описание можете дать?

– Выше среднего роста. Черноволосый. Взгляд быстрый и злобный, хотя движения замедленные, неторопливые.

– Студент?

– Вряд ли, – выразил сомнение Холомков. – Сначала мне показалось, что он кого-то ждет. Но потом я понял, что ошибся. Когда в зале показался сам генерал Фанфалькин со своим денщиком, этот странный юнец встал из-за стола и вышел… Полагаю, минуло не более четверти часа с момента его ухода, когда ворвалась банда. Я хоть и испугался, но один из налетчиков чем-то напомнил мне недавнего посетителя…

– Очень хорошо, – сказал Вирхов. – Что еще?

– Еще несколько слов о пере, – прекрасное лицо Ильи Михайловича просияло лучезарной улыбкой, – о том, которое вы, Карл Иваныч, вертите в руках.

– Вы его где-то видели уже?

– Видел, – подтвердил Холомков, – в детстве. Я родом из псковских краев, там мы подобные перья использовали, когда в Фенимора Купера играли. Это соколиное перо.

– Ну и что? – Вирхов пожал плечами.

– Так я думаю, Карл Иваныч, что налетчики, разукрашенные этими перьями, и есть недавно объявившаяся в столице банда «Черный сапсан».

– Сапсан, – машинально повторил Вирхов. – Сапсан – сокол степной, в псковских краях не водится.

– Вот именно, – Холомков снова обезоруживающе улыбнулся, – значит к имеющимся у вас данным надо добавить еще один штрих: главарь банды или кто-то из участников проживал в степной полосе России. И рукоять ножа, заметьте, похожа на перо.

Вирхов разозлился. Как смеет этот лощеный красавец разговаривать с ним, судебным следователем Окружного суда, таким снисходительным тоном? Он бы и сам до таких выводов додумался, если б у него была хотя бы минута на анализ имеющихся данных! Он и так уже убедился, что речь идет о вчерашнем убийце Балобанове. Но если он главарь шайки, за что убил китайца? Неясно.

– Вы оказали следствию неоценимые услуги, – сдержанно поблагодарил следователь, поднимаясь и с неудовольствием протягивая Холомкову ладонь для рукопожатия. – Был рад повидаться. Кстати, вы на фронт не собираетесь?

Илья Михайлович уловил в голосе Вирхова тайную издевку, но она его нисколько не смутила.

– Бесполезен для фронта, осознаю, – заявил он нагло. – Буду уж здесь, в тылу копошиться. Сформирую эшелончик в несколько вагонов, отправлю солдатикам табачок, обувочку да сестричек милосердия посимпатичней… Уже приступил к подготовке.

Разъяренный Вирхов повернулся к приставу и неожиданно завопил на него:

– Милосердие! Чего вы стоите столпом, Остап Тарасыч! Где раненые? Оказана им помощь?

– Раненые помощь получили, – пробасил пристав, – две кареты медицинской помощи зробили.

– То-то же мне, – изрек гневно Вирхов. – Павел Миронович! Господин Тернов!

Примчавшийся кандидат схватил пальто, шапку и поспешил за Вирховым, тот уже в полном облачении направлялся к выходу. У дверей следователь задержался и обратился к швейцару:

– Что, братец, схлопотал по лбу?

– Так точно, ваше превосходительство, – хмуро ответил швейцар. – Бандит револьвером так ударил, аж звезды из глаз посыпались. Едва душу Богу не отдал.

– А налетчиков не узнал?

– Не успел даже сообразить, – швейцар повесил голову.

– А посетителей всех помнишь? Молодца черноволосого приметил?

– Был такой, да только до налета ушел, – поспешил угодить следователю старик. – В пальтишке и шапке с каракулем серым.

Окончательно разозлившийся Вирхов вышел на улицу и уселся в сани, которые зоркий Герасим Быков быстренько подогнал к подъезду.

– Ну что, Павел Миронович, – проворчал Вирхов, когда сани тронулись, – прохлопали мы с тобой убийцу вчерашнего, опоздали. А ты мне все глупости свои про Бурбона рассказывал да за японскими шпионами охотился. С ума все посходили… Быстро прославиться вздумали! Раскатали губу на быстрое повышение по службе! А дело-то не в шпионе и не в Бурбоне… Развели, понимаешь ли, бандитов по столице, что ни день, то новая шайка объявляется. Теперь сапсан треклятый… Значит, вчера в «Лейнере» один из бандитов шалил… Что за черт? Эсеры, что ли? Да не усматриваю никаких политических закономерностей. А ты? Может, ты лучше антигосударственные поражения ума изучил в своем университете?

– Нет, Карл Иваныч, и я ничего идейного в действиях налетчиков не вижу. Боевики или даже бундовцы не стали бы в соколиные перья выряжаться.

– Вот то-то и оно, дружок, – сбавил обороты несправедливого выговора Вирхов, – тут голову придется поломать, чтобы отрезанные китайские уши с «Черным сапсаном» соединить. Да еще японцы под ногами путаются. Газеты сегодня читал?

Начинающий следователь с некоторых пор выработал привычку утром просматривать газеты – около восьми они уже оказывались в его почтовом ящике – и с места в карьер пустился рассказывать о кознях англичан, готовых заключить с Японией любые антироссийские соглашения, чуть ли не пославших своих офицеров служить на японские корабли. Впрочем, последнее англичанами опротестовывалось.