Текст книги "Вся правда про эльфов (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Ровно за неделю до подписания, когда я был готов окончательно раскиснуть и снова засесть за зубрежку географии с физикой, чтобы мысли не бродили где попало, наматываясь на шевелящиеся в мозгу шестеренки тревоги, со мной возжелал пообщаться Славик. Только со мной, без Эльки. Прямо на урок алгебры пришел и забрал с контрольной. Наталье Михайловне пришлось сдать недорешанные листики (а жаль, я почти списал тщательно перенесенное с флешки решение).

"Женька, – тут же одернул я себя, – тебя через неделю пришлепнут, точно таракана рваным тапком, а ты об алгебре печешься!"

Невесело посмотрев на математичку, затем встретился взглядом с портретом Рене Декарта (был такой французский математик, придумал что-то, чтобы изображения его в любом кабинете математики над доской пылились). Декарт с укором взирал на мои пиратски раздобытые листки с решением. Жуть как сильно захотелось показать ему язык, но я справился с собой и поплелся вслед за Славиком.

Знать, что мой учитель – враг… Не просто учитель, а бывший жених сестры и мой друг. Дружбой со Славиком я искренне гордился до последних событий. Гаденькое чувство на дне души копошилось, шевелило небритыми паучьими лапами, почесывало обрюзгшее брюшко. Имя тому чувство – разочарование.

Могу ли я доверять Славику как прежде? С одной стороны он эльф, а, следовательно, враг. С другой – он предупредил нас о коварстве соплеменников. Но слишком поздно. Валентин не верит в его бескорыстность и искренность. А сейчас я склонен довериться защитнику.

Глядя на тощую спину информатика, торчащие из-под красной рубашки лопатки, я гадал – о чем пойдет беседа. Вопреки ожиданиям Славка повел меня не в компьютерный класс, а в пустовавшую сейчас учительскую, закрыл дверь, молча указал на стул, сам сел напротив, положил ладони на стол и уперся в меня острым взглядом.

– Женя, – начал он. И я видел – он подбирает слова и не находит нужных. – Женя, – продолжил он попытки установить контакт, но осекся, отвел глаза.

– Вы что-то хотели сказать, Вячеслав Игоревич? – не выдержал я. – Я завалил последнюю лабораторную?

– Ты знаешь, я не об этом, – ладони с шумом хлопнули по столу. – Я придумал, как вам спастись. Вам нужно разделиться. Едва четверка распадется, город не сможет воспользоваться вашими услугами.

– Зато лес сможет. И все повторится, – не выдержал я. – Не все ли равно, под чьим знаменем умирать? И одно, и другое – нам чужое! (я позаимствовал эту фразу у исторички, но сейчас она была как нельзя к месту)

– Тихо, Женя, – Слава на этот раз не шелохнулся. – У нас мало времени. Ты, конечно, знаешь, что городвас по отдельности не выпустит. Cбег ать – либо всем четверым в сопровождении эльфов, способных преодолеть заклинание призыва. Либо прятаться по отдельности здесь, в городе.

– Где? – недоверчиво перебил я его.

– Есть место, где городская магия бессильна. О нем даже мой прадед Август Денисович не знает. Вернее знает, но никогда не додумается, что вы там прячетесь. Чтобы туда попасть, требуется твое согласие и одного из вашей четверки тоже. Лучше Ани. Или ее друга Валентина. Для всех остальных вы, предположим, уедете в гости к родственникам. Я зачарую твоих родителей, они не станут волноваться. Переговоры и подписание пройдут без арбитров. Такое возможно, хоть и нежелательно ни для одной из сторон. Новое заклинание плести уже поздно.

– Вячеслав Игоревич…

Я задумался. А вдруг он дело говорит? Верить или нет? Не знаю.

– Мне надо с Аней посоветоваться и с остальными тоже. До завтра время терпит?

– Да, но не позже, – с трудом согласился Славик.

Он нервничал. Я видел, как он вытирает вспотевшие ладони о рукава рубашки, оставляя неприятные темные следы, точно от крови.

Решив, что все слова уже произнесены, я встал и направился к двери.

– Женя, – окликнул он меня на пороге, – будет лучше, если свои артефакты вы захватите с собой. Для большей безопасности.

Я кивнул и возвратился на урок. Вдруг успею дореша… досписать контрольную?

Сердце грела неожиданная надежда. Славка предлагает реальный выход! Это спасение для нас!

У школьного порога меня нагнала мелодия – легкая, журчащая, невесомая. Одним словом – предлистопадная. Сразу повеяло прохладой. Загорелись лучики солнца на еще зеленых листьях-монетках тополей, на сердечках – берез, платочках кленов.

Валентин примостился на школьном заборе и играл на флейте. Прохожие не обращали на него, невидимого, внимания. Мало ли что звучит из припаркованных у парадного входа машин. Только беспородная дворняга, задрав голову, сидела и вслушивалась в песню без слов, думала о своем, о собачьем.

На наше появление Флейтист никак не отреагировал. Ни нотой не сфальшивил. Ему было грустно – это я понял. Понял, не смотря на то, что защитник вырядился в ярко-желтый костюм и неизменно высокую шляпу. Черные волосы завивались и распрямлялись сами по себе, от чего можно было с непривычки принять их за клубок змей.

Мы с Элькой постояли подле него пару минут и зашагали домой. Не потому, что мы такие черствые. Нам просто кушать хотелось очень. Впереди еще учеба у эльфов, век бы их не видеть.

– Эй, жертва Чернобыля! – окликнула нас идущая сзади Кущина. И откуда она нарисовалась? – Радиоактивная, я к тебе обращаюсь.

Элька не повела ухом, продолжала мне рассказывать про жизнь ролевиков и свои успехи в фехтовании. У них-де в последние субботу-воскресенье сентября большие игры с ребятами из соседней области. И Тихонова всерьез планирует в них поучаствовать, если ничего плохого не случится. Я слушал ее вполуха, прокручивая в голове беседу со Славиком. И все больше склонялся – надо соглашаться. Другого выхода у нас нет.

– Радиоактивная! – взвизгнули сзади. – Да повернись же, коза блохастая! Разговор есть!

Элька брезгливо поморщилась, но не обернулась. Даже я уже заинтересовался, что там Надьке понадобилось, а Эля – ни в одном глазу.

– Щука, хоть ты ей скажи! – казалось, с Кущиной сейчас случится припадок на почве невнимания к собственной драгоценной персоне.

– Женя, что-то вороны раскаркались, – задумчиво протянула моя соседка. – К дождю, должно быть.

– Тихонова! – переступив через себя, нагнала нас Надя.

– Точно к дождю, – пробормотал я, разглядывая пересидевшую в солярии старосту, сейчас черную, точно головешка. Только на переносице и вокруг глаз кожа от очков была чуть светлее. – С градом, – добавил я, подумав.

– Тихонова, на два слова! – она сама потянула Эльку за рукав курточки.

– Подержи, – заинтригованная Элька сунула мне в руку свою сумку. Она там что, филиал кирпичного завода таскает?

Девчонки отошли на полквартала и долго шептались. Кущина махала руками – возбужденная, взлохмаченная, испуганная. Элька кивала, скрестив руки на груди, потом сама что-то втолковывала Наде, тыча ей пальцем в грудь.

Или я ничего не понимаю в женских делах, или у них перемирие. Я сейчас был готов позволить эльфам сделать из себя чучело для кабинета биологии, лишь бы узнать – о чем они так шушукаются? Что заставило Надю отступить от объявленной войны?

– Элька, ее что, кипятком ошпарили? – вцепился я в Тихонову, едва та распрощалась с Надей и поманила меня кивком головы.

– Вроде того, – она дала понять – из нее не вытянешь ни слова. И где справедливость?

Уже через час мы втроем (я, Эля и Аня) столпились в нашей прихожей, положили ладони на дверь и произнесли про себя: "Центр тренировки молодых эльфов, Площадь Победы, 44-в". И вышли их квартиры.

Сколько раз уже тут бывал, а все привыкнуть не могу. В глаза ударил пронзительный синий свет. Синева сентябрьского вечернего неба – на такой высоте густая и прозрачная одновременно, точно подкрашенный хрусталь, необъятная и манящая.

Помню, когда мы впервые прибыли сюда, все без исключения приникли к стеклу пола и стен и минут пять безотрывно смотрели на переливающуюся, перехлестывающую волнами-нитями небесную реку – Верхний Путь – " ата-на-даба" на языке эльфов.

Облака клубись вверху, ласково льнули к окнам, невесомой пеной молочного коктейля протекали под нами. Город внизу казался неумело нарисованным планом, эскизом на клетчатом тетрадном листке. Стремительные стрижи отважно устремлялись туда, грозя продырявить листок, быстро терялись из виду, точно бусинки в траве.

Как же тут было потрясающе!

Элька тогда вздохнула и доверительно сообщила Августу Денисовичу:

– А папа меня однажды брал на самолете катать. На настоящем боевом истребителе! Но это круче в сто раз!

Сейчас мы прибыли раньше условленного, и оказались одни в просторном круглом зале – внизу и по бокам прозрачном. Ни господина Иванова, ни Марата с Мартой – наших наставников.

Я тысячу раз, наверно, был на площади Победы, на 9 мая и день города с классом возлагал цветы к мемориалу, гулял вечерами возле танцующего фонтана, ходил мимо в кинотеатр. И предположить не мог, что над закутанным в серый гранит зданием администрации – хмурым и невзрачным – в воздухе висит нечто. Представьте себе стеклянные приплюснутые шары – три штуки. Каждый последующий в полтора раза больше предыдущего. Они висят один над другим, имеют свою нумерацию снизу вверх – «44-а», «44-б» и «44-в».

Под третьим из них бурлил Верхний Путь. На реку он действительно походил мало, скорее на голубоватые трубочки, светящиеся по центру желто-белым цветом. Потоки энергии, как сказал Август Денисович. Они опутывают всю Землю и для людей невидимы и неощутимы. Даже если сквозь них пролетит самолет – ни с ним, ни с Путем небесным ничего не случится. А вот всякие там непонятные сущности плавали по волнам, точно заправские моряки.

Высоко– высоко в завихрениях и водоворотах Верхнего Пути угадывались островки с отдельными хуторами. Я разглядел три: белые одноэтажные домики (прямо, как у моей бабушки в деревне) с вишневыми и лиловыми покатыми черепичными крышами, низенькими заборчиками и миниатюрными садиками.

– Осторожно, в предзакатное время появляются особенно яркие и правдоподобные миражи. В них очень легко поверить и навсегда лишиться покоя, – раздался позади голос Августа Денисовича, когда мы, прижавшись лбами к холодному стеклу, смотрели на колеблющиеся "воды" Пути.

– Для нас – весь ваш мир – большой мираж, – проворчала Эля.

– Это потому что у вас еще не до конца сформировалось внутреннее веко, – с удовольствием решил просветить нас эльф, притворяющийся фотографом. – Нас вы различаете только потому, что начала расти прозрачная пленочка на глазах. Она сформируется окончательно, откроется, и вы получите возможность смотреть на мир человеческим или эльфийским зрением – на выбор. Где-то через неделю после подписания.

В тот момент я усомнился в словах Славика о нашей страшной кончине. Но неподкупный Валентин (который, кстати, только что появился из расположенной посреди просторного зала закручивающейся спиралью череды хрустальных арок) состроил за спиной фотографа кислую физиономию. И я окончательно уверился – главный городской эльф – товарищ Иванов – не самый добрый из персонажей нашей общей сказки.

– Чем будем заниматься сегодня? – Элька принялась отвлекать внимание главного от нас, хмурых и пасмурных. Один защитник чего стоил? Не знал бы его столько времени, сам бы деру дал, повстречав вечерком на пустынной улочке. И на непустынной тоже. Ему бы в маминых любимых полицейских сериалах бандитов играть…

Август Денисович задумчиво пожевал нижнюю губу, пригладил воротник коричневой замшевой куртки и уверено произнес:

– Будете учиться плавать. Дорога к месту подписания лежит по Пути. Вот по нему сейчас и поплывете.

– Ты говорил, мы сами отыщем место. Врал, как всегда!

Валентин постоянно общался с главной городскихна грани скандала. Кажется, вот-вот сцепятся. Не сцепились до сих пор. Главный привык смотреть на защитника как на буйно помешанного, делал вид, что речи чародея его не задевают.

– Подробности узнаете в день подписания, я уже говорил, – тон его голоса не поменялся – ровный, даже ленивый.

Он постоял, глядя вниз на проскальзывающие по извивам Пути различные плавсредства. Одни из них напоминали корабли, другие – помесь подводной лодки и летающей тарелки. Третьи – вообще оказалось невозможно описать словами – настолько они были необычны и удивительны.

– Скандинавские маги, – вздумал заняться нашим образованием главный, – видели Путь и считали его ветвями дерева прорастающего сквозь миры. Иггдрасиль оно звалось. Верховный бог Один с его помощью получил мудрость и руны – основу магии. О! – прервал он речь, увидев, как под нами притормозило нечто вроде ванны для великана – металлическое, тяжелое на вид. При этом с колесом, точно у старинного парохода из американских фильмов, – О! – Повторил он еще раз. – Это за нами.

– Прекрасно. Я со вчера не мылся. Самое то – слазить в ванну на закате, – сыронизировал Валентин.

Август Денисович трижды топнул по полу, и тот со звоном ушел вниз, вытянулся длинным хоботом, увлекая нас за собой. Мы понеслись точно по желобу аквапарка, визжа с непривычки. И со всего размаха плюхнулись в ванну. Ой, кажется, я себе что-то отбил!

– Слезь с моей руки, бегемотище! – пнула меня Элька.

Я поспешно отполз к борту. Старый эльф уже размахивал руками, убирая желоб. Тот гудел, нехотя втягивался в висячий шар корпуса 44-в, отсюда напоминавший просторный аквариум для взрослого кита.

Ванна оказалась не металлической, а выкрашенной чем-то вроде серебрянки. Звук от стука вышел вполне деревянным. Любознательный Валентин тут же принялся ощупывать и простукивать все своей тростью. Я заметил – стоило ему потрогать какую-либо непонятную вещь, – он мигом разбирался, как ее использовать. Без инструкции и посторонних объяснений.

Анюта с Элей устроились на скамье, Август Денисович отогнал от штурвала рыжую зеленоглазую эльфийку, на вид – настоящую ведьму, и рявкнул:

– Молодой человек, кто у нас за прокладку дороги отвечает? Ты? Вот иди сюда и учись.

Я послушно перебрался на нос и встал у штурвала. Люди, как я это корыто поведу по просторам неба?

– Это руль, – точно деревенском дурачку указал мне эльф. – Левый рычаг – вперед-назад, правый – вверх-вниз. Он же запускает колесо. Смотри и учись.

И я учился. Это действительно оказалось легко, если не считать качки. Если не учитывать, что Валентин перегнулся через борт и чуть не вывалился, когда подцепил тростью одно из волокон. То потрескивало, искрило и извивалось червяком.

Как бы это не выглядело со стороны, путешествовать по небу оказалось абсолютно не в кайф – трясло и укачивало до тошноты, пока Август Денисович не посоветовал смотреть вдаль, а не на острый нос корабля. Рыжая ведьма не вмешивалась. Ей, похоже, было все равно. Она раскрыла припрятанную книжку и, подвесив над страницей светляка, углубилась в чтение.

Я, наконец, освоился с управлением и поднял глаза. Солнце уже закатилось, оставив на западе гореть розовым узкую полоску неба. Небо загустело, вызвездилось, раздалось вширь и вглубь, открыв взору узкий пояс Млечного пути. Свечение огней лежащего внизу города не доставало до нас, зато сияющие волокна несущей "ванну" реки загорелись золотом с голубоватыми прожилками по окоему каждого жгутика. А вокруг…

Вокруг вспыхивали и гасли звезды светлячков, похожих на огненных головастиков. В дальних завихрениях возникали потрясающе реалистичные миражи, расправляли театральные кулисы сияния, напоминающего северное, наискось разрывая небосвод проносились метеоры, на мгновение отзываясь болью в глазах.

Верхний Путь сам звенел – то тихо и грустно, как флейта Валентина, то гремел целым оркестром, скручивая судорогой несшие нас потоки энергии. Это струны! – понял я. – Гигантские струны. Так звучит Земля.

Как и во время всех тренировок во рту было чуть солоновато, щеки горели, ладони – сухие и горячие – сжимали штурвал. Казалось, отпусти я его, и на поверхности отполированного, покрытого причудливой резьбой дерева останутся черные ожоги – следы моих пальцев.

Струны Пути натянулись и ухнули вниз к объятому вечернему огнями городу – аж дух захватило. Я по-рыбьи распахнул рот и не получил свою порцию кислорода. Я задыхался весь спуск, пока под нами не раскрылись белые паруса многоэтажек новостройки. Вот корытце качнулось, выровнялось, и только тогда я мои горящие легкие получили спасительный глоток воздуха.

– Неплохо для первого раза, – снисходительно согласился Август Денисович, некстати напомнив о себе. – Развернешься во-он на том завихрении. И рули на крышу торгового центра, на стоянку.

Я послушно крутанул руль и выполнил все его указания. Рыжая ведьма проводила нас безразличным взглядом, с неохотой отложила книгу и встала у штурвала, уводя "ванну" в новое странствие.

– На козырьке над входом наш очередной быстрый проход, – продолжал наставлять пожилой эльф.

Он первым ступил на шаткий металл, взглянул вниз, прицеливаясь, и прыгнул. Пролетел три этажа, коснулся ногами пластикового козырька и исчез. Я поморгал, не веря своим глазам, которые, к тому же, оказывается, заросли неведомой пленочкой. И с опаской обернулся к Валентину. Защитник одобряюще кивнул. Эх, тяжела участь арбитра даже до подписания.

Следует присмотреться, различить чуть заметное мерцание темноты на козырьке. Плохо, что буквы вывески "Торговый центр Меридиан" (в мой рост величиной) и подсвеченные рекламные щиты на фасаде сбивают прицел.

Я мысленно пожелал себе удачи и шагнул с крыши. В глазах потемнело, уши заложило, как после ныряния или долгого простудного чихания. И вот уже я стою за киосками у старой зубной поликлиники. Август Денисович дожидался нас поближе к своему ателье.

– Молодой человек, я поседею, пока вы сподобитесь меня догнать, – посетовал эльф. – А я старше вас страшно сказать на сколько лет.

Я не ответил на его насмешку, тем более из-за киосков появились остальные арбитры.

– На сегодня все. Завтра в то же время, – Август Денисович помахал рукой и пружинящей походкой, непривычной для его округлой фигуры и преклонного на вид возраста, направился к лесенке ателье.

– Лицемер! – сказал, как выплюнул вслед ему Валентин. – И всюду они такие же, во все времена.

– У тебя много поводов их не любить? – заинтересовалась Анютка.

– Накопилось, – защитник отстегнул скейт и бережно понес его в руках к троллейбусной линии.

– Расскажи, – настаивала сестра. – Что плохого они сделали? Ведь в легендах…

– Все красиво и благородно, знаю, – закончил за нее Флейтист. – В моей – тоже зд орово. Пришел мужик с дудочкой, увел детей из города строить замок лесному королю. А сам тут же распрощался с собственной жизнью во благо малохольному королевичу, скудному в чародейских талантах. Голову мне отрубили и пир по этому поводу устроили. Нравится сказочка?

– Хм, – не нашлась, что сказать Анюта.

– Или вот еще история, – прорвало защитника. – В далекой-далекой стране служила людским королям ведьма-эльфа. По-вашему, эльфийка. И была она жестока, как сотня палачей. Коварна и хитра, как миллион купцов. Прекрасна, как ни одна женщина на свете. Повелевала она духами Запредельного, демонами по-вашему, – снова пояснил Флейтист. – И по воле ее строили демоны дворцы и мосты, разбивали сады, отражали натиски вражеских армий. Уважали, боялись и любили ее тысячу лет, ибо была она не лишена справедливости. И я трудился под ее началом, ведь ни один из демонов не смел ослушаться ее приказа. Даже из Великой Семерки, не то что простой воин. Вот такая сказочка.

Он вдруг обернулся к Эльке.

– Слабо тебе такое, маленькая экстрасенс?

– Это же сказочка, ты сам сказал, – фыркнула Элька. – Ты меня чему-нибудь дельному научи, демон.

– Научу, – легко согласился Валентин.

Мы подошли к проезжей части и дисциплинированно дождались зеленого света на светофоре, чтобы никто не помешал нам взобраться на скейт и прицепиться к проводам.

Уже дома, когда мама накормила нас троих (а мы поделились с Валентином) щами, варениками с засахаренной грушей, и привезенными от бабушки хрустящими кисло-сладкими яблоками, я изложил предложение Славика. Аня фыркнула и надулась. Ей идея с враньем родителям и укрывательством невесть где не понравилась сразу. Зато защитник задумчиво погонял последний вареник по тарелке и все решил за нас:

– Лучше один раз соврать, чем потом родители будут звать сыном и дочкой оборотней. Я – за. Поэтому "поедите к родственникам" вы с Аней, как самые необученные. Не обижайся, Женя. Эля еще себя покажет, она способная.

Услышав похвалу, Тихонова довольно задрала кверху веснушчатый нос.

– Я чародей, – продолжал защитник. – Женя, Аня, не бойтесь, – успокоил он. – Я прослежу за Славой. Он – туман лесной. Но я гораздо невесомей, легче и незаметнее его. Я родом оттуда, откуда приходят сны. Стоит мне пожелать – и он меня не почувствует. Женя, звони Славе сейчас, но не говори ничего напрямую. Намекни.

– Понял, не маленький, – все-таки обиделся я. Но полез в карман за мобильником. – Ало, Вячеслав Игоревич, это Женя Щукин. Вы сегодня предлагали мне апгрейд компьютера сделать, звуковуху новую и прочее – почти даром, чтобы по сетке резаться и просто в игры играть прикольней было. Мы с Анютой посоветовались и решили – потянем по средствам.

Я отложил мобильник и сообщил замершим друзьям – он выехал, собирайте вещи.

Через десять минут мама открыла дверь Славику и ввергла меня в ступор, заявив ему:

– Где вы копаетесь? Дети уде заждались. Только не поздно ехать? – голос прозвучал неуверенно и жалобно.

– Глупости, Катя, какое поздно, – поддержал гостя отец. – Одиннадцати еще нет. На вокзал задолго до полуночи приедут, билеты купят, а утром заселятся в гостиницу и вперед – на осмотр достопримечательностей. Пусть покатаются, город посмотрят, себя покажут.

– Женя, Аня, вы сумки собрали или нет, копуши ленивые? – постучала в дверь мама.

Уже ничего не понимая, мы прошли мимо поблескивающих остекленевшими глазами родителей вслед за Славой, выбрались на лестничную площадку и затопотали вниз.

Славка не воспользовался быстрым проходом, не пожелал беспокоить магию города, делая след беглецов еще ярче и понятней. В холодном сумраке ночи нас ждала легковая машина. Рено последней модели – понял я, приглядевшись.

Мать с отцом, как ни в чем не бывало, помогли погрузить вещи в багажник и помахали на прощание. Мне было очень неуютно под их взглядами. Анютка толи вздохнула, толи всхлипнула, и я взял сестру за руку.

Элька замерла рядом с долговязой фигурой Валентина и что-то быстро говорила, не глядя на нас. Защитник улыбался и кивал, постукивая кончиком трости по багажнику машины.

Слава повернул ключ зажигания, нажал на газ. Минута, и дом исчез из виду, унося пассажиров в манящую, обволакивающую темноту ночи. Фонари, вывески, фары – бесприютные огоньки нашего небольшого города пристально следили за скользящим по координатной сетке улиц авто. Из космоса спутник прослеживал маршрут, отмечая его красной точкой на экране навигатора.

Я кожей ощущал поворачивающиеся нам вслед камеры наблюдения, зеленые и алые огоньки магазинных и офисных сигнализаций, бледные лица ползущих по тротуарам прохожих.

В машине неожиданно ярко пахло луговыми цветами. Уже к концу пути я разглядел подвешенный над зеркалом открытый флакончик с эфирными маслами.

– Что ты им сказал? – не выдержала тишины сестра. – Они так легко нас отпустили.

– Вы едете на конкурс в Москву. Нечто вроде юношеского "Что? Где? Когда?". В школе и институте уверены в этом же. Если понадобится – напечатаю грамоты участников. Не проблема.

Мы остановились у старого двухэтажного дома, огороженного высоким металлическим забором без каких-либо художественных изысков. Желтый свет фонарей не пробивался через парк, зато луна постаралась на славу, раскидав яркие пятна серебристо-белого света по бледно-голубой стене. Первый этаж, как я разглядел сквозь прутья, был сложен из кирпича. Второй – деревянный. Выходит, Славка привез нас в историческую часть города, к купеческой усадьбе. До нее еще не добрались руки реставраторов, послушно меняющих облик города по воле нового губернатора. И, наверно, уже не доберутся. Не пустят их. Позади дома расплескалось золотое зарево, уносясь ввысь тонким ответвлением Пути.

– Аня, Женя, это единственный оплот покоя в городе – дом моего пра-прадеда. Я в нем родился и вырос. Тут изумительный яблоневый садик, по которому бродят мои несбывшиеся детские грезы, – с гордостью и затаенной болью в голосе начал он экскурсию, отпирая ворота. – Магия города и леса бессильны, ибо здесь Верхний Путь сливается с Нижним. Прямо в саду. Да о чем я, вы же видите! Я поселю вас на чердаке. Родители почти не бывают там, а если я почарую – и не вспомнят о его существовании в ближайшие пару недель. Родители – гораздо больше люди, чем эльфы. Оба почти лишены Дара. Отец – художник. Мать поэтесса, в свободное от сочинительства время работает дизайнером. Вас они не заметят, даже если столкнетесь нос к носу.

Скрипнули качели, когда с них клубком скатился тяжелый белый котяра. Не крыльце замер на вечной вахте деревянный конь на каталке. По перилам вился полузасохший хмель.

Мы поднялись по лестнице и погрузились в темное тепло дома, не опасаясь на что-нибудь наткнуться – ночное зрение, благодаря выросшей на глазах пленке было у каждого.

Ковер на деревянной лестнице приглушал звук шагов. Еле уловимый запах масляной краски витал в воздухе. В гостиной на втором этаже возле пианино разрослось лимонное дерево, уже достаточно взрослое, чтобы хвастаться гостями тяжелыми душистыми плодами – вполне сочными и едко-кислыми. Выросло под вальсы Шопена, уткнулось в потолок, покрытый дубовыми резными плитами, и не стремится к большему.

Из гостиной мы попали в библиотеку, и уже оттуда – по неприметной приставной лесенке на чердак, где вопреки ожиданиям не обнаружилось и намека на пыль или паутину. Городские, оказывается, очень любят порядок.

Раскладушка у полукруглого окна, гамак под потолком, книги, не нашедшие достойного места в библиотеке, и картины, которые Славкин отец счел недостаточно гениальными – вот и вся обстановка. Но не это привлекало внимание. Почти вплотную к окну прижимался бурлящий протуберанцами огненный столб Пути. Он распускал щупальца на крышу дома, облизывал ветви старых яблонь, ломящихся от обилия урожая.

– С едой будет не очень, – сразу предупредил нас заговорщик. – Только консервы. Удобства, к счастью, имеются. Дед некогда затевал обустройство чердака: провел воду и канализацию – вон дверка слева. Свет тоже есть, но пользоваться им нельзя – заметят. Прочих благ вроде телевизора или интернета не предусмотрено. Опасно, должны понимать.

Мы понимали. В представлении родителей мы уже едем в Москву. Мобильники Славка у нас отобрал, объяснил – не стоит искушать судьбу.

После полуночи мы распрощались с благодетелем и завалились спать – я в гамаке. Аня – на раскладушке. И на том спасибо. Заглушить бы теперь кипящие в головах мысли…

Эля Тихонова

– Мы их проводили, пора заняться собой, – сообщил Эле Валентин, потирая унизанные перстнями пальцы. – Я отыскал свой артефакт.

Он отодвинул полу пиджака и продемонстрировал на поясе резные ножны, украшенные крупными кроваво-алыми камнями.

– За одни ножны можно полгорода приобрести, – похвастался он. – Клинок кожу режет, дерево, металл и даже камень. Написанное им на воде держится пару минут. Подозреваю, даже струны Пути разорвет.

– Предлагаешь проверить? – без энтузиазма поинтересовалась Тихонова.

Близилась полночь – время темное во всех отношениях и не менее загадочное. "Бабушка, например, полночь любит, – отчего-то подумала Эля. – Она говорит – в это время Запредельное ближе подбирается, границы мира истончаются, чары ложатся легче. Мне бы научиться, как бабушка…"

– А ты спать собралась? – насмешливо посмотрел на нее защитник.

– Отдохнем, когда не вздохнем, как наш БЖДшник вещает, – пробормотала девочка.

Шутка вышла слишком зловещей. Не вздохнут они уже двадцать первого, если ничего дельного не придумают.

– Идем. Надо что-то брать: деньги там, теплые вещи? – Эля зябко поежилась. Холодно не было, скорее неуютно.

– Не думаю. Прокатимся без глупостей. Родители твоего отсутствия не заметят – гарантирую. Одного не пойму, как ваш Славик увел со двора сторожевых химер?

– Увел? – удивилась девочка, задирая голову. – Действительно, ни одной.

– Ладно, после подумаем. А сейчас за мной.

Они проводили взглядом Щукиных-старших и забрели в подворотню. Оттуда быстрой дорогой вышли к обувному магазину, пересекли улицу, прошли под опорой рекламного щита и вынырнули уже на крыше торгового центра "Меридиан". Того самого – со стоянкой небесных лодок.

– Ты дотянешься? – Эля скептически поглядела на плещущуюся высоко-высоко светлую полоску Пути.

– Не вопрос.

Валентин стянул с головы шляпу, встряхнул угольно-черными волосами и лихо забросил головной убор вверх. Шляпа удобно устроился на напряженных струнах Пути, точно одинокая нота вписалась в разлиновку нотной тетради, завертелась на месте, стремительно увеличиваясь в размерах.

– Ой, мы что, в шляпе поплывем? – прошептала Элька.

Защитник не ответил. Он подпрыгнул, совершая в воздухе сальто (такому обзавидовался бы любой циркач – подумала девочка). И вот уже Валентин, точно кролик у фокусника, выглядывает из шляпы. Тростью он трогал светящиеся струны, заставляя их звенеть, прогибаться вниз, приближаясь к застывшей на крыше Элеоноре.

– Держись, Эля, – краешек трости свесился вниз, едва рукав Пути просел до буквы "М" в названии торгового центра.

Тихонова к акробаткам себя не причисляла, по физкультуре имела нетвердую четверку, в иные периоды больше напоминающую трояк. Но дважды упрашивать себя не позволила. Разбежалась, подпрыгнула, уцепилась за трость и дала себя втащить внутрь шляпы.

– Ого! Кошмарняк! – вырвалось у девочки восхищенное восклицание.

Шляпа вытянулась, сплющилась, обросла чем-то напоминающим нос и корму, и теперь уверенно покачивалась на волнах Верхнего Пути.

– Ну, ты даешь, демон! – потрясенная Эля осмотрела каждый уголок необычного плавсредства и сочла годным. – Рули, капитан.

Трость уже преобразилась в весло. Лодка-шляпа набирала скорость. Усевшаяся на шляпных полях Эля глазела по сторонам. Сон сдуло прохладным ветерком, пахнущим свежим хлебом и ванилином – сказывалась близость хлебозавода и кондитерки. Тяжелые фонари созвездий и яркие, сотканные из призрачного желто-лилового тумана миражи расцветали и таяли над ее головой.

Прозрачные самолеты – старинные, выглядевшие деревянными, точно умчавшиеся из музея авиации, бесшумно прошивали темную ткань неба. Танцующие фигуры людей в звериных масках, птицы, больше смахивающие на покрытого перьями дракона, а потом и целая Дикая Охота пронеслись через небосвод со скоростью хорошего реактивного истребителя.