Текст книги "Вся правда про эльфов (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Ничего больше сказать не желаешь? – продолжал настаивать он.

– На днях тобой интересовались. И детьми этими тоже. Не здесь. Нам просто передали. Скорее всего, лесные. Ты их зацепил, остерегайся, чародей.

– Спасибо, Видящая, – вежливо поклонился Валентин.

– Мать, кто пришел? – из затемненного помещения донесся низкий голос.

– К тебе, сынок, – старуха отступила в сторону, давая понять – с ней болтать не о чем.

Вслед за защитником мы гуськом миновали узкий дверной проем. Стандартная комната в стандартном фотоателье. В подобной я фотографировался на пропуск, когда в школе собирались ставить турникет, точно в метро. Считали – будет проходная, никто посторонний не проберется. Но потом директриса разругалась со спонсорами, и деньги не перечислили. Так и ходим мимо не смотрящего по сторонам охранника (уверен, у него черный пояс по разгадыванию сканвордов) и бдительной вахтерши – бабы Оли. Но это совсем другая история.

Итак, комната. Единственное окно закрывали жалюзи и неплотно прилегающая к ним темная штора. Я увидел большой белый экран, освещенный яркой лампой, несколько манекенов в старинных костюмах вдоль стен, рогатку вешалки у входа с болтающимся на ней вафельным полотенцем в мелкий цветочек. И того самого толстячка-джентельмена, подходившего к нам с Анюткой в кафе.

Яркий фонарь на полу у его ног не давал возможности разглядеть лицо фотографа как следует. Хорошо были видны контуры выхваченного из темноты двойного подбородка, кончик широкого носа и щек. Ладони его лежали на коленях, фигура чуть наклонилась вперед… Он разглядывал нас минуты две, не ответив на приветствия, не проронив ни слова, лишь шевелил губами, из-за чего пятна света медленно двигались по его лицу, не позволяя как следует присмотреться, понять – что за чувства оно выражает.

– Фото в магазине ваши? – устав от тишины, невпопад ляпнул я, за что заслужил ощутимый тычок в бок от Эльки.

Мы застыли в дверях, ибо другой мебели, кроме складного стульчика, на котором сидел хозяин, и низкой табуретки возле экрана в помещении не наблюдалось.

– Мои, – с гордостью подтвердил фотограф. – Они правдивы.

– И даже юрта? – приготовился я к новому тычку. И не зря.

– Юрта? – не понял старик. – А-а-а, это дан-на-тас– летающее посольство. На них лесныеприбывают в город для переговоров. Такое же прилетит к подписанию договора -21 сентября – ровно через две недели. Если одна из сторон не сорвет подписание, – добавил он глухо. – Я как раз позвал вас об этом поговорить. Особенно с тобой, девочка, – он уперся взглядом в Элю. – Ты для них хорошая мишень.

– Почему мишень? – не сумела остаться равнодушной Элька.

– Твое пламя горит слишком ярко, маленькая необученная девочка. Тобой непременно заинтересуются лесные. Если уже не осведомлены. Они любят способных. Особенно таких, как ты.

Его пальцы пробарабанили по коленям. Но сам он не сдвинулся с места, лишь слегка прищурился, пытаясь понять о нас как можно больше.

– Что вы имеете в виду? – не сдавалась моя соседка. Если вцепится в кого – не отстанет, пока душу не вытянет. Ей частным детективом работать надо.

– Ты и похожа на нас. И в то же время – другая. В твоей родне были эльфы? – осведомился он таким тоном, как если бы спросил: ты делаешь по утрам зарядку?

– А я почем знаю? – насупилась девочка. – Генеалогическое древо моего рода, увы, не вывешено в парадном зале собственного графского замка за неимением последнего.

– Быть может, родители тебе просто не открыли правды? – задумчиво изрек фотограф. – Мы не всегда откровенны со своими детьми до их совершеннолетия… Хотя, я все-таки считаю – ты человек.

– Спасибо, обнадежили, – надулась Тихонова. Уверен, родителей теперь вопросами засыплет.

– Что еще нам грозит? – вклинился я в их перепалку.

– Пока ничего серьезного. А вообще лесные, в надежде ослабить городскую магию, воруют детей у самых влиятельных из нас. За последние три недели пропало девять. Стражи порядка разводят руками. Каждое исчезновение выглядит как побег. Дети иногда считают себя умнее старших, сбегают в поисках приключений, не задумываясь о последствиях для себя и родителей. Но тут налицо похищения, я знаю.

Мне вдруг вспомнился услышанный на днях репортаж про пропавшего сына директора местного молочного комбината. Кажется, мальчика так и не нашли.

– Все это впечатляет, – заговорила Анюта, опередив меня. – Но нам до сих пор непонятно – кто такие городские и лесные эльфы? Что вы не поделили? И отчего именно наш город стал центром войны?

Ого, как загнула по-умному. Фотограф заерзал на стульчике, отчего тот печально заскрипел. Нет, скорее всхлипнул. А старик вреден – ждал гостей, а о стульях не позаботился. Мне захотелось прислониться спиной к стене, но я стеснялся.

– На подобные вопросы так просто не ответить, – покачал он головой и вдруг взялся за стоящий у ног фонарь – обычный электрический. Белым червяком вслед лампочке потянулся провод. По стенам заплясали мазки света. – Сморите: стоит чуть-чуть передвинуть лампу в комнате, и освещение изменится, сместятся акценты. Поменяется ваше восприятие окружающего пространства. И мир будет другим. И ты будешь выглядеть иначе. По иному лягут свет и тени на твое лицо, краски одежды потускнеют или заиграют новыми оттенками. А это, – он снова качнул фонарь в руке, – всего-навсего лампочка. Так и различия среди нас. Не описать словами, но они заметны каждому, кто пожелает приглядеться повнимательней.

Мы молчали. Тогда старик поставил фонарь на место и продолжал:

– Что значит лес? Тот самый лес, который знаком эльфам? Этого не объяснить человеку, не побывавшему в нем, не видевшего заколдованные поселения на полянах, к которым не ведут ни людские, ни звериные тропы. Как рассказать про подземные галереи, бесконечные бальные залы, повозки, запряженные волшебными скакунами, несущиеся сквозь пляску осенней непогоды? Как показать танцы невесомых созданий на первом осеннем льду – таком тонком, что его легко могла бы проломить своим весом бабочка, летай она зимой? Что поведать о сновидениях юных эльфов, подчиненных смене времен года и впадающих в зимнюю спячку в теплых дуплах и норах? Ни вам, ни нам, городским, не известна наука о плутании тропок и ауканьи с потерявшимися в лесу, о шитье нарядов из лунного света и аромата переспелой дикой малины. А это и есть их лес.

С каждой фразой его голос становился все громче, взволнованней. Он-то, как раз, знал, о чем говорит. И вот он уже сам подтвердил это:

– В детстве меня похищали, хотели отдать князьям, чтобы те исправили мою память, заставили присягнуть лесу. Отец с отрядом нагрянул вовремя, лесные князья еще не убили во мне любовь к городской жизни. Но увидеть я успел немало. Поэтому отлично представляю, с кем предстоит бороться.

Я осторожно посмотрел на своих спутников. Анютка прибывала в глубокой задумчивости. Эля разглядывала бантики на своих синих туфельках. Зато Валентину здесь не нравилось абсолютно все. Он настороженно вертел головой, перехватив обеими руками трость, словно готовясь обороняться. Закрепленный ремнем скейт повис за спиной. Выждав паузу в словах фотографа, защитник выступил вперед. Отчего старик тихо ахнул и покачнулся на стуле.

– Я до сих пор не услышал ни слова о ваших целях, городскойгосподин, – мягкий тон защитника не смог обмануть ни меня, ни старика. – Чем вы занимаетесь на протяжении своих длинных жизней?

– О наших целях… Мой правнук Вячеслав уже говорил вам – мы радеем за развитие городов, за ускорение прогресса. Большинство наших трудится в научной сфере, помогает людям, совершает открытия, учит детей. Наши лю… эльфы состоят советниками при руководителях, – точно провинившийся школьник, затараторил фотограф. Куда только степенность и важность подевались? Но Валентина он боялся.

– Что это им дает? – потребовал ответа защитник. – Говори при детях, пусть тоже слышат!

Фотограф дернулся, но не смог встать со стула. Поймал его Валентин, даже не пошевелив пальцем.

– Доступ к ресурсам. Принятие решений. Власть, в конце концов. И нам, и им нужна власть. Это часть нашей магии. Без нее мы быстро лишимся сил!

Старик выглядел жалким. У меня сложилось впечатление, будто его только что вместе с одеждой постирали в машинке и высушили, так и не расправив. Он скукожился, сжался, поблек. Валентин приблизился к нему и положил руку на плечо:

– Ответь, в чем смысл вашего договора?

– Сто лет назад мы были близки к войне с лесом, – словно давясь словами, затараторил толстяк, растеряв остатки степенности. – И чтобы ее не случились, заключили договор по старинному обычаю. На сто лет. Действие договора распространяется на весь континент. Предварительный текст согласуется в течение месяца всеми нашими Владыками. Но по традиции, как и в прошлый раз, окончательный вид ему придают жители этих мест, ибо здесь леса и человеческие поселения сосуществуют веками.

– С этого и надо было начинать, – защитник подошел к вешалке и демонстративно вытер руки о полотенце. – А то зубы заговариваешь. Ты опытный паук, и паутина у тебя крепка. Зачем позвал сюда детей?

– Нужны арбитры при подписании, – быстро оправившись от чар Флейтиста, вымолвил старик. – В середине июля мы провели обряд – искали людей, наделенных Даром. Призванные чары указали на вас – всех четверых. Но тебя мы не берем. Только детей. Им быть арбитрами, рассудить городс лесом…

– Вот именно, они дети! – ринулся на нашу защиту Валентин. – Давай я…

– Ты чужак, – отрезал старик. – Мы ничего о тебе не смогли выяснить, и это пугает. Ты не эльф, но и не человек. Я вижу. Какой тебе интерес?

– Я с этими детьми. Точка. Желаете заручиться их поддержкой – обращайтесь ко мне.

Валентин открыл дверь и подтолкнул Аню с Элей к выходу. Отчего он такой недружелюбный? Уходя, я обернулся.

Фотограф обиженной дворнягой смотрел нам в след.

– Им уже есть четырнадцать, по нашим меркам они взрослые, – донеслись до нас его слова. Валентин на них не прореагировал.

Дождь отдернул свой занавес, и часть неба просветлела. Солнца видно не было – оно закатилось уже слишком низко, но еще не село. Лохматые каштаны стремились обсохнуть и вовсю отряхивались от воды. Капли срывались с разлапистых листьев и метили неторопливым прохожим на головы. В домах загорались окна.

Хмурый Валентин не подумал о скейте, о том, что от ателье до нашего района топать и топать, а сосредоточенно брел по выложенному серо-бордовой плиткой тротуару, глухо постукивая по нему тростью.

– Зачем ты так с ним? – первой не выдержала Анюта. – Он и на половину наших вопросов не ответил.

Защитник страдальчески воздел глаза к небу, но увидел лишь подпиленные ветви каштана и протянувшиеся над ними провода.

– Я сам отвечу на них, – буркнул он. – Эльф собирался живописать вам, как здорово выступать арбитром при двух противоборствующих сторонах, намерившихся договориться. Как чудесно помочь им избежать войны и прочее тра-ля-ля. Но я сбил его с мысли, разозлил. Жаль, больше не удастся. Магический поединок с ним я не потяну. Он быстро закрылся, и я ушел, пока он не дал сдачи.

– И что тут плохого? – не понял я. – Если мы поможем им договориться…

– Наивный дурачок, – вздохнул защитник. – Прошелся я по городу, разузнал кое-что. Эльфы ваши любимые враждуют между собой веками. Они издревле черпали силы у природы. Но с распространением по планете людей научились извлекать магию и из вас тоже. Ваши эмоции гораздо сильнее, чем их. Ваша кровь горяча, а устремления ярче. Они греются возле вашего огня, расцвечивают свои длинные жизни новыми красками. Раньше "урожай" доставался лесу. А теперь остается в городе. По большему счету они бы не противились росту городов, отыскали бы места в заповедниках и крупных парках, если бы не конкуренты – городские собраться. Вот и вся правда о лесныхи городских, так называемых эльфах, а на деле – самых натуральных вампирах. Устраивает?

– Вполне, – согласилась Элька, пока мы с Анюткой переваривали новые сведения. – А я эльф? – вдруг спросила она.

– Не похожа, – возразил Валентин. И вдруг остановился, развернул к себе девочку, двумя пальцами взял ее за подбородок. – Ты встречалась с ними. И боишься, что они…

– За мной придут, – закончила его фразу Тихонова.

Я почувствовал себя преданным. Мы делаем общее дело, а она скрытничает!

– Когда, Эля? – стараясь не злиться, спросил я. Наверняка у нее были причины молчать.

– За день до нашего знакомства, – поняв, что от нее не отстанут, призналась Элька. – Помнишь, у меня коленка тогда была в зеленке. Это я от них убегала. Тетка меня в машину хотела запихнуть. Ее и водителя я хорошо запомнила и пока не встречала.

– Им изменить внешность – что тебе семечек погрызть, – "успокоил" ее защитник.

– Выходит, любой из встреченных нами может быть… – она с опаской оглянулась назад.

– Я пока плохо разбираюсь в местной обстановке. Но могу сказать – если вас назначили арбитрами, значит стоит опасаться всех – и городских, и лесных, – продолжал нас "радовать" Флейтист.

– Когда разберешься, предупреди. Я зубы получше почищу и кофту поярче подберу, чтобы было в чем отметить столь знаменательное событие, – съязвила Элька.

– Дети, – Валентин принялся отстегивать с ремня скейт. – Подумайте на досуге, кем были ваши обожаемые герои сказок, пока не появились люди? Туманом над болотами – бесформенным и бессловесным.

– Как говорит тетя Даша – "ни рожей, ни кожей не вышли", – встряла Анютка.

– Именно, – согласился защитник. – С появлением людей у них появился и облик, и искусство, и архитектура. Они держатся только за счет магии и вас, дорогие люди. Исчезни вы, они тоже расползутся, расплывутся туманом, лишившись формы и силы. Городскиекричат, что именно они «двигают» ваш прогресс. Глупости, я прошелся по всем научным учреждениям города. Вклад эльфов минимален. Они слишком много о себе думают.

– Но Валентин, – начал я, вспоминая вдохновенную речь Славика.

– Поехали, – Флейтист не захотел продолжать разговор. – Раз, два – мини-троллейбус отправляется. Кто не успел – тот пешком.

Мы не стали спорить, помчались домой. Помчались, чтобы на подоконнике обнаружить предписание прибыть на площадь Победы, в строение 44-в к 11 утра 21 сентября. Нас официально назначили арбитрами городских. Всех четверых.

Ночью мне снились странные, беспокойные сны – яркие до невозможности и пугающие своей реальностью. Я был один в незнакомом лесу – молчаливым, чахлом и больном, пропахшем гниющими листьями. Покореженные, изуродованные неведомой хворью ели покрывала свалявшаяся пыльная паутина. Некогда белые стволы березок заросли древесным грибом, а трепещущие желтеющие листья оказались изъедены до состояния кружева, на скорую руку сплетенного неумелой мастерицей.

Небо… Неба не было. Вместо него над верхушками деревьев катились волны. Такая же картина получается, если нырнуть поглубже и посмотреть из воды наверх. Солнце просвечивало сквозь колеблющуюся пленку яркими пятнами, но свет его не дотягивался до земли, рассеивался в воздухе. Мне порой казалось – он сам светится.

Я шел по лесу в пижаме – той самой, какую родители подарили мне по случаю первого класса. Тогда я ждал настоящего праздника, а мама преподнесла пакет с ужасной девчоночье-розовой пижамой, разрисованной пузатыми медвежатами. До сих пор помню, как я тогда обиделся. И вот сейчас треклятая пижама явилась во сне, растянувшись до моих нынешних размеров.

Итак, я шел в пижаме, сбивая носком ботинка малоаппетитные поганки и мухоморы, и отлично осознавал – это сон. Сон, в котором я обязан отыскать нечто. Я взбирался на деревья – заглядывал в дупла. Я разрывал руками мягкую землю у корней необхватных дубов и шарил там, в глубине, без надежды на успех. Но находил припрятанные белками желуди и орехи, полусгнившие, рассыпающиеся грязной трухой.

Нечто… Я отыскал уже под утро, когда сквозь истончившееся полотно сна можно было расслышать, как вставшая раньше всех мама возится на кухне. Я вдруг вышел на широкую поляну, прочерченную наискосок глубоким оврагом. Говорят, так выглядят окопы, оставшиеся со времен Великой Отечественной. Ребята из Анюткиной группы летом помогали поисковому отряду находить останки погибших солдат, потом приносили похожие фото с места раскопок.

Я осторожно подошел к краю. Глубоко. Два моих роста. На дне скопилась вода, торчал остов орудия. Я ничего не понимаю в оружии. Пулемет? Чтобы рассмотреть получше, я присел на корточки, нагнулся. И некто неведомый бесшумно подкрался сзади, обдал волной страха и холода, дохнул болотом и столкнул меня вниз. Я не успел обернуться.

Перекувырнувшись в воздухе, я пересчитал ребрами камешки и торчащие корни, собрал на себя прошлогоднюю хвою и иссохшую до хруста листву и плюхнулся прямиком в воду. Пропитавшая пижаму грязная жижа была ледяной. Под моими цепляющимися за траву пальцами даже раскрошилась тонюсенькая корочка льда.

Быстро, как только мог, я поднялся на колени, задрал вверх голову. Никого. На губах остался горьковатый привкус воды. Я сплюнул, пошатываясь, встал в полный рост. Отряхиваться бесполезно, в волосы набралось иголок – хоть игрушки новогодние вешай.

Далеко– далеко, словно на другом континенте, гремела посудой на кухне мама. А я… Я склонился над проржавевшим пулеметом, едва ли не пританцовывая от радости. Оно! Это именно то, что я искал! Не пулемет, нет. А то, что под ним.

Обдирая кожу с рук и ломая ногти, я принялся рыть, выгребать землю. Ямка тут же наполнялась водой, одновременно помогая и мешая работе. Наконец пальцы сжались на чем-то твердом, неметаллическом. Я потянул его на себя…

Футляр – маленький, облепленный желтоватой глиной, наверняка, кожаный. Открывать его здесь опасно – понял я. Поэтому запихнул находку за пазуху и принялся карабкаться наверх.

Стоило выбраться из оврага, как дверь комнаты отварилась, и мама громко произнесла:

– Женя, вставай. Сам вчера просил разбудить пораньше – физику учить.

Я распахнул глаза и сел на кровати. Под футболкой скользнуло нечто… Даже угадывать не стоит – я прихватил из необычного сонного путешествия таинственную находку.

Рассматривать ее я не стал. Мало ли… Вот придет Валентин. Он все-таки чародей…

Я спрятал подальше таинственный футляр и уселся разбирать задачки по физике. Идти на кухню завтракать, пока не ушли родители все равно не стоит. Достанут замечаниями и расспросами – как в школе, с кем общался, что тебе говорят твои товарищи, и как ты им отвечаешь… Любопытней их только бабушка. Но у той, к счастью, хватает городских приятельниц. Их сплетни ей гораздо интересней.

Пятница. Четыре урока, последние из которых музыка и физкультура. Но не подумайте, что по пятницам 9 "А" обречен бездельничать. Физика с историей заменяют собой целых десять уроков. Я даже любимой биологией столько не занимался, когда к олимпиадам готовился.

В школу я заявился пораньше в надежде застать Славика. Увы, информатик предпочитал в методический день заниматься своими делами, и по заверениям всезнающей бабы Оли "нос на работу не казал, обормот".

Под лестницей о чем-то шушукались первоклашки донельзя серьезные и гордые своей новой жизнью. Яркие красные в желтую клеточку форменные платьица им очень нравились. Огромные банты над головами парили точно воздушные шарики. Неужели я был когда-то таким же – восторженным и наивным?

Я поднялся на второй этаж, для порядка подергал дверь кабинета информатики и, окончательно расстроившись, побрел на третий – на физику. И столкнулся с Лешкой, зубрившим определения. Вот сейчас я его почувствовал! В лицо повеяло ароматом свежескошенного сена и прогретого жарой асфальта. Это длилось не больше секунды, но я понял. И он понял, что я понял. Леша нахмурился, отвернулся и снова уткнулся в учебник.

– Щука, я смотрю, ты за ум взялся, – пропела сзади Вика. – Один пришел.

– Еще бы, его невеста со старшеньким болтается. Патлатый такой, одет, как наш Дохлый Фунтик, – томно вздохнула Кущина. – У котельной стояли, шушукались. Может, целовались, а, Щука?

Я решил не реагировать. В конце концов, они всего лишь девчонки.

– Щука, а ты за нее драться будешь? – не унималась романтически настроенная Вика. – Или с ней?

– Не видишь, тундра, он ревнует, – упивалась Надечка. Она подошла вплотную, уперлась рукой в стену (отчего пластик опасно хрустнул) и с любопытством заглянула мне в лицо, стремясь прочесть – задевает ли меня ее болтовня. Крашенные светлые пряди упали ей на глаза, и Кущина по-взрослому встряхнула головой, чтобы их убрать. Звякнули крупные серьги-кольца.

– Куща, не тренируйся попусту, – отодвинулся я от нее. – Все и так знают, что ты мечтаешь стать журналистом. Боюсь, только, желтой прессы.

– Не потянет, – неожиданно процедил Лешка, переворачивая страницу.

Надечка вздрогнула и обернулась к соратнику.

– Ты чего, очкарик? – взъерошенной кошкой, которой только что отдавили хвост, зашипела она. – Его защищаешь, после того, как Радиоактивная нас всех…

– Так, то она, – Леша не поднял голову от учебника.

Остальные ребята с любопытством наблюдали со стороны, не вмешиваясь.

– Куща, я со Щукой в одни ясли и сад ходил. И ругаться с ним из-за какой-то новенькой не стану.

Во, дает! Удивил, так удивил!

– Она тебе тоже ничего не делала, пока ты ей дежурить не "помогла", – докончил наш отличник.

– Вот как! Сговорились! – взвизгнула Надя. – Мужская солидарность, да? Предатель ты, очкарик! И вообще!

Раскрасневшаяся Надя подхватила сумку, побежала, едва не сбив с ног подошедшую Язву.

– Кто ее укусил? – искренне удивилась Светка.

– Пупырчатый хвостошлеп летом в лесу за ухо заполз, – пошутил я, вспоминая лекции про энцефалитного клеща, которые нам в обязательном порядке читали каждой весной хмурые врачи. Никто не улыбнулся. Но я не расстроился.

И все– таки, что творится вокруг?

Элька пришла ровно по звонку, проскользнула за дверь прямиком под носом у Аркадия Игнатьевича, плюхнулась на стул, шепнув:

– Дай сверить ответы.

И пока физик долго и мучительно выспрашивал определения у Петьки и Леньки, Тихонова, отгородилась учебником, в наглую переписала решения всех шести задач, умудряясь при этом грызть яблоко.

Личность нашего физика вообще требует отдельного рассказа. До него у нас была странная особа по прозвищу Анфиса. Мультик про обезьянку помните? Вот такое создание вело у нас: ушастое, с мальчишеской короткой стрижкой, некрасиво выпирающими передними зубами. И при этом с замашками штандартенфюрера гестапо.

Мы выживали ее с первого урока – ругались, бойкотировали уроки, жаловались родителям и классной, ябедничали всем, кому могли. Противостояние "А-класс против Анфисы" к середине восьмого года обучения стало столь жестоким, что она клялась в полном составе оставить нас на второй год. А мы подкладывали в ее сумку дохлых лягушек, донимали ночными звонками, выдавливали чернила из гелевых стержней на учительский стул… Много всякого происходило. Нам не было стыдно тогда. А потом она не выдержала первой, ушла в другую школу. Ребята говорят – ей и там нет жизни.

На ее место с задержкой в месяц пришел Аркадий Игнатьевич, Гусар. Гусаром он стал из-за черных подкрученных усов, строгой манеры одеваться и восторженных взглядов всего женского большинства учительского коллектива. Естественно, он сразу стал завучем и вообще невероятно уважаемым человеком. Пропускать уроки у Гусара оказалось недопустимым. Задавал и спрашивал он с настойчивостью средневекового инквизитора. Поэтому физику нам пришлось учить. Даже то, что мы проходили мимо под руководством вредной Анфисы.

Мобильники запищали у нас с Элькой одновременно. Аркадий Игнатьевич погрозил пальцем, но не тронул – куда ему, нарвался на Язву. Теперь Светка, поймав звездный час, с дотошностью вставшего на след Шерлока Холмса излагала физические законы и засевала поле доски формулами и датами, половину из которых сам физик не помнил или не знал.

Со второго ряда прилетела записка. Я удивился, но развернул. Почерком Маринки Шагаловой злорадно сообщалось: "Язва влюбилась! Она сегодня даже накрасилась и колготки прозрачные надела. Полный улет!" Ниже круглым мелким почерком (такой только у Дохлого Фунтика) значилось: "Передай дальше".

Я улыбнулся и пихнул линейкой Лешку, сунул в протянутую ладонь ценное сообщение. Пусть Светкой занимаются, лишь бы нас не трогали.

Обиженный невниманием мой телефон стрекотал в сумке. Пришлось аккуратно вытащить и посмотреть. Целая вереница SMSок. Физик не смотрит, можно почитать.

Вообще– то пользоваться мобильниками на уроках у нас запрещено под угрозой вызова родителей. SMSку не послать, фото правильного решения тоже. Но разбирало любопытство -кому понадобилось отправлять мне столько сообщений.

Я открыл папочку "Входящие" и едва не присвистнул:

"Союз городских доводит до вашего сведения, что с момента включения вас в число арбитров вы приравниваетесь к городским и несете ответственность за находящихся рядом сородичей, как и они отвечают за вас"

Ого, вот почему Лешка на мою защиту встал! А-а-а-балдеть! Я-то думал…

Второе сообщение было не менее занимательным:

"Вам предлагается пройти курс городской магии с сего дня до 20 сентября включительно. В случае интереса к нашему предложению – отправьте ответное SMS на этот же номер"

Телефон дрогнул в моей руке, и я успел нажать отбой до начала неприятного жужжания.

"На Вас возлагается ответственность отыскать и сохранить до подписания договора магические артефакты – предметы, не позволяющие договор нарушить или расторгнуть"

Мне вспомнился добытый во сне футляр. Уверен – он как раз таким артефактом является.

Последнее сообщение гласило:

"Воздержитесь от выездов за городскую черту до 22 сентября. Опасайтесь лесных"

А как же обещанная биологичкой экскурсия в лес и в разрушенный монастырь? Она уже автобус заказала.

Я поднял голову. Любопытная Элька умудрилась прочесть послания с моего мобильника. А если бы там были очень личные SMSки? Но Тихонова дожевала яблоко, засунула огрызок в парту и точно примерная ученица (как же, я почти поверил) принялась наблюдать, как несчастный физик пытается усадить Язву на место. Да, главная новость дня – точно не мы с Элькой.

Са– а-ар

Городские выбрали арбитров. Это плохо. Это отвратительно. Владыки будут недовольны разведчиками. Как они умудрились пропустить момент, не догадались? Были проверены все человеческие чародеи города и области. Но среди них не обнаружилось достойных, способных отыскать припрятанные с прошлого подписания артефакты. И тут появляется нежданная четверка – как на подбор носители нужных способностей!

Мальчишка… Этой ночью удивленный Са-а-ар долго вглядывался в его окна, силясь понять – что же в парне необычного? И выяснил – только сейчас и сумел, какой непростительный промах! Оказывается, в мальчишке глубоко-глубоко запрятан талант Знатока путей. Отныне его Дар разбужен, медленно просыпается, точно росток проклевывается из невзрачного зернышка, вбирает соки окружающего мира, чтобы вырваться на поверхность и расцвести неведомым доселе цветом.

Старшая девочка, его сестра… Будь она лесной или городской – непременно стала бы Видящей, заглядывающей в прошлое и будущее, предугадывающей. Только не узнает все равно, какая судьба ждет арбитров после подписания. Ей этого не скажет никто.

Младшая девочка… Тут Са-а-ар терялся. В древности таких как она безжалостно сжигали на кострах. Сейчас… У нее тоже не будет "сейчас", если подписание состоится. "А ведь она та самая, сбежавшая от Ли-дви-ры две недели назад!" – вдруг подумалось разведчику. Подобные таланты среди людей редкость.

Вот четвертый – нечеловек по силе равный Владыкам. Он способен наделать много шума и испортить дело. Как он попал в город – не понятно. Как оказался под действием заклинания – тем более загадка. Прадед говорил, этот Валентин оказался последним, кого выбрали призванные городскимичары. Ой, как некстати! Но участь его незавидна. От призывного заклятья еще никто не убегал.

Но сейчас главное – мальчик.

Старшая ждала в машине возле школы. Сам Са-а-ар устроился в более комфортном месте – там, где не мешают дышать человеческие приборы – в школьном дворе. Он облюбовал скамеечку в лабиринте кустов за трубами теплоцентрали. В таком лабиринте мог потеряться разве что младенец, но место для засады получалось самое подходящее. В окна первого этажа смотреть некому – младшие классы отучились и разошлись по домам. От верхних этажей разведчика отгораживали высаженные в два ряда молоденькие клены и старые тополя. После второго урока дети идут обедать. Подходящее время для задушевной беседы наедине.

Женя Щукин

Физик заканчивал урок. Что он успел объяснить за оставшиеся после общения с Язвой пять минут – непонятно. Но задач задал – мама – не горюй. Целых девять штук! Ко вторнику! Это же все выходные делать!

– Эль, твоя очередь решать, – я попробовал примазаться к соседке. Тихонова взглянула на меня, точно на дурочка и ласково поинтересовалась:

– Жень, ты видишь связь между мной и старинной японской авиацией?

– Нет, – ответил я, не задумываясь.

– Поэтому должен понимать – я не камикадзе. Где я и где физика, Женя?

– Все с тобой ясно, Тихонова. Опять спишешь. От тебя одни приключения и никакой практической пользы.

– Цени, – подмигнула Элька и, бросив меня, поспешила к Даньке с Ленькой – ролевикам.

– Вы завтра собираетесь в парке? – затараторила она.

Я посмотрел на шепчущихся Вику с Надей и только вздохнул. И отчего они не эльфы? Получили бы мирное предписание от своих вождей, жизнь бы сразу наладилась.

– Спасибо, – бросил я, проходя мимо Леши. Тот обернулся, удивленно моргнул в ответ, соображая – за что его благодарят.

– Всегда пожалуйста, – словно не было внезапно вспыхнувшей вражды, бросил он. Все-таки он хороший парень, хоть и эльф.

История… Ее я учил через раз. Хватало знаний, почерпнутых из Анюткиных институтских учебников (одно время я сильно ими увлекался), фильмов и компьютерных игр (с точки зрения родителей и учителей – чудовищная гримаса прогресса). Зато урок истории был не зря потерянным временем хотя бы из-за личности Алины Альбертовны. Классная считала – у нее не все дома, и собственного мнения не скрывала. Но до их личной вражды нам дела нет. Главное, уроки истории, как и уроки Гусара, проходили со стопроцентной посещаемостью.

Представьте себе высоченную худощавую женщину с девчоночьим голосом, распущенными длинными светло-русыми волосами, привычкой "зависать" на полминуты на самом интересном. Представьте огромные глаза, ярко накрашенные так, что они казались совино-круглыми, испуганно-удивленными. Почему-то я всегда представлял себе такой Жанну д`Арк. Только вместо доспехов Алина Альбертовна носила длинные неяркие платья и туфли без каблуков, почти лапти.