Текст книги "Вся правда про эльфов (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– В сумочке лекарства, – вспомнила Аня. – Наверняка, меня продуло у окна, – неуверенно пожаловалась она. – Иногда простуда дает временное осложнение на зрение, так?

Я закивал. Пусть окрепнет, успокоится. А там видно будет. Валентина бы сюда…

Что я еще читал про защитника? Если мыслить логически и припомнить содержание файлов из базы Элькиной бабки-экстрасенса, выходило, что между нами как бы натянута незримая связующая нить. Вот бы ее подергать, сообщить, что нужна помощь…

Я дал сестре обезболивающие и жаропонижающие таблетки, посидел рядом, пока она не уснула. А сам следил, как на ее голове сантиметрах в трех от макушки набухал глаз, вздрагивая ресничками.

Я никогда бы не стал врачом или ветеринаром, хоть мне и дается легко биология. Не могу терпеть чужих болезней. Каждый раз точно на себя недуг примеряю. Кажется, такое состояние зовется ипохондрией. У самого по голове словно паучки бегают. Я непроизвольно протянул руку, ощупал волосы. Ничего не выросло, слава богу.

Как наверх проник Славик в сопровождении Эльки с Валентином – я не заметил. Но чуть не кинулся им на шею от радости.

– Плохо дело, – безжалостный эльф обломал буйные побеги моей радости. – Сопровождать городскихвам придется в любом случае. И самим искать спасение. Иначе через три дня – полный финиш.

– Да, Жень, – пожаловалась Эля, – вам пора возвращаться.

Она коротко поведала про расспросы городских, про визит Августа Денисовича.

– Прадед грешит на лесных. Я использовал их магию при вашем похищении. Официально, я шел по следу похитителей, подправил память родителей и учителей, чтобы не было лишних вопросов. Но вас так и не поймал. А сегодня отобью у лесного патруля. Побуду героем, – поморщился он.

Валентин не слушал его бахвальства. Он приблизился к раскладушке, склонился над сестрой, поводил ладонями над лицом и макушкой, поправил одеяло.

– Все-таки Видящая, – пробормотал он. – Уже вещает?

– Что делает? – не понял я.

– Будущее предсказывает?

Славик оживился, отодвинул в сторону чародея, сам осмотрел Аню. Да что они глазеют? Неужели помочь не могут, только строят из себя опечаленных, а на самом деле радуются, что не с ними подобное приключилось! "Тихо, Женька, Анюту разбудишь, – попытался вразумить я себя. – Они тоже не всесильны".

– Колодец, – как можно более спокойно произнес я. – Она говорила про мозаику на его стенах.

– Не знаю о таком, – присел рядом со мной Славик.

– Фу, – теперь уже и Эля рассмотрела нарост на голове сестры. – Прическу он ей не украшает. Валь, тебе придется пожертвовать ей свою шляпу. Или придумать что-нибудь этакое…

– Какая шляпа? – ужаснулся я бесцеремонности одноклассницы. – Ей плохо!

– Нам не лучше, не забывай, – Валентин прикрыл глаз ладонью, подержал руку и отнял. Нарост никуда не делся. – Наше зрение сейчас иное, – предупредил он мой вопрос. – Простые люди не увидят. И вообще, мальчик, мы пока живы и здоровы. Не хорони себя раньше срока. Слава, – он обернулся к эльфу, – уведи девочку, ей пора в школу. И возвращайся часа через два. Нам следует поговорить.

– Не хочу я в школу! – заупрямилась Тихонова. – Я подумаю, как Аньке помочь.

– Там тебе никто думать не помешает. Усядешься за парту – и размышляй хоть над нашим судьбами, хоть над причинами Вселенской несправедливости. Только уйди, – настаивал Валентин.

Славка требовательно взял ее за руку и потащил к лестнице вниз.

Защитник проводил его взглядом, потом осторожно снял с головы шляпу, и резким взмахом вытряхнул из нее женщину, прикованную к куску металла блестящими металлическими нитями.

– Тварь, – щурясь от яркого солнца, зашипела она тут же. – Ты мерзкий, подлый…

Защитник резко выбросил вперед руку, в двух сантиметрах от ее лица сжал и разжал пальцы. И пленница смолкла. Рот ее беззвучно продолжал открываться и закрываться, лицо кривила презрительная гримаса. Но ни звука не доносилось из уст пленницы.

– Валентин, кто это? – на миг позабыв о своих страхах, спросил я.

– О, эта прекрасная дама – шпионка лесных. Она работает с твоим расчудесным Славиком, в узких кругах известным под кличкой – Са-а-ар – «идущий бесшумно по листьям». Знакомься, ее звать Ли-дви-рой, – он нараспев по слогам произнес имя, словно ручеек среди камней прозвенел. – Ли-дви-ра – это «весенний цветок на берегу глубокого озера», так?

Пленница не шевельнулась.

– Хочешь конфетку, милая? – Валентин порылся в карманах пиджака и извлек целую горсть ирисок.

Женщину перекосило, словно ей предложили стакан яда. Хотя, откуда мне знать, что любят и не любят эльфы. Беззвучная ругань не прекращалась ни на миг. На высоких скулах Ли-дви-ры выступили алые пятна. Короткие вьющиеся волосы спутались, свалялись, будто застиранный махровый носок.

– И не стыдно тебе, милая? – пожурил ее Флейтист. – От сердца отрываю, столько дней закон нарушаю – тортики из кондитерских магазинчиков тырю. Где спасибо?

Спящая рядом Анюта застонала и заворочалась на раскладушке. Шерстяной коврик, которым я укрыл сестру поверх всех найденных тряпочек, плюхнулся на пол. Но это заметил только я. Валентин уселся на полу по-турецки – как раз в пятне света, подле пленницы и задумчиво склонил голову на бок.

– Ты в курсе – мы арбитры городских. И знаешь – мы засели здесь без перспектив. Что посоветуешь, дорогая?

Он щелкнул пальцами, возвращая Ли-дви-ре голос. Зря.

– Вы все равно сдохните! – начала она. – Вы гадкие, никчемные колдунишки, только и годные, что послужить жертвой эльфам. Вы…

Валентин разжал кулак, и из него, на лету освобождаясь от бумажек, выпорхнули ириски. Все, как одна, очутились во рту эльфийки, не позволяя той говорить. Ли-дви-ра кашляла, давилась, но выплюнуть не могла. Разжевывала она их и глотала долго. Казалось, куда большее удовольствие ей доставило бы поедание пахнущих тиной, шевелящихся и дрыгающих лапками жаб.

Когда со сладким угощением было покончено, перепуганная женщина затравленно подняла глаза на чародея.

– Что ты знаешь о подписании? – сдерживая зевок, осведомился он, вновь щелкая пальцами.

– Ничего, – я был уверен, она не лжет. – Я родилась уже после прошлого договора. И Владыки ничего мне не открыли. Я честна с вами, арбитры.

Тонкие губы Валентина искривились в издевательской усмешке.

– Жаль, моя милая. Ты порядком поправилась за эти дни. Потому обещаю, я буду кормить тебя еще лучше, – и он снял с головы шляпу.

– Нет! – женщина попыталась увернуться. Но металлические нити ей даже пальцем шевельнуть не позволили. Только голова мотнулась из стороны в сторону.

Шляпа зачерпнула воздух перед перепуганным лицом эльфийки. И та исчезла вместе со своими оковами.

– Какая жалость! – шляпа возвратилась на голову Флейтиста. – Я почти поверил, что при должном воспитании и вблизи сливающихся Путей она станет более общительной и сговорчивой.

Мне не было жаль эльфийку. Отчего я должен лить по ней слезы, если ее сородичи хладнокровно приговорили нас к гибели.

– Валентин. Что делать? – не удержался я. – Нас же убьют.

– Не всех, а только меня, если не испугаются моих угроз, – возразил он. – Вы останетесь там не-знаю-где. Не факт, что на новом месте будет хуже, чем здесь. Вдруг вам понравится?

– Не смей так говорить! – выкрикнул я, позабыв о спящей сестре. – Не смей! Тут мой дом. Тут! И родители тоже, и школа, и друзья. И вообще, у меня планы на собственную жизнь!

– Знаешь, и у меня планы, запальчивый молодой человек.

Флейтист вдруг встал во весь рост, и я осознал – какой я по сравнению с ним кроха. Шляпа его едва не касалась балок. Фигура защитника расправилась, стала шире, кисти рук и лицо засветились изнутри.

– Я устал мотаться по Вселенной, отвечая на вызовы то одного, то другого чародейчика. Многие из них понятия не имеют ни о моей родине – Запредельном, ни о том, что я тоже способен мыслить, чувствовать, желать.

– Ты меня… нас бросишь? – жалобно спросил я, и так понимая – я не имею права на его жизнь.

– Наоборот, – неожиданно возразил он. – Я благодарен тебе за вызов. Ты выдернул меня в самый подходящий момент – я готовился принести клятву верности одному из Высших духов. А все потому, что предыдущий наниматель додумался назначить меня ставкой в карточной игре. И продул, точно фамильную безделушку.

– И что? – поторопил я его.

– Ты вызвал меня, и я обрадовался приобретенной свободе. Чтобы у Высших не было ко мне претензий, я обязан ровно год прожить в мире смертных и получить полное освобождение от своего текущего нанимателя, то есть тебя. Тогда проигрыш предыдущего потеряет силу. Теперь же мое место в свите Судьи – владычицы Дикой Охоты, – он встряхнул черными волосами. – Но я все равно благодарен тебе за предоставленный шанс.

– Ты просишь об освобождении? – догадался я.

– Не имею права. Мое освобождение грозит многими проблемами, прежде всего для тебя. И ничего не изменит, увы.

– Тогда зачем ты все рассказал? – не понял я.

– Затем, что ты плачешься, жалуешься, готов целовать руки эльфенку, предавшему свой род. Да ты слабак, Женя. И с таким настроением ты никогда не сумеешь победить, и других за собой утянешь.

– Да кто ты такой, чтобы читать мне нотации?

Я тоже разозлился. Как какая-то тварь Запредельного посмела меня оскорбить?

– Всего лишь демон, о, мой наниматель.

Валентин поклонился и направился к выходу. Пылинки, танцующие в солнечных лучах на фоне его черного костюма казались далекими звездами. У самого люка он остановился, медленно обернулся, долго сверлил меня яркими синими глазищами. И лишь потом изрек:

– Твой любимый учитель собирался изловить и сдать прадеду ту женщину, с которой я только что беседовал – Ли-дви-ру. Она подозревала его в двойной измене, и он заманил ее в ловушку возле своего дома. Ей посчастливилось сбежать. После он вызвал ее снова, убеждая – есть шанс изловить нас четверых. А на самом деле поджидал с десятком вооруженных городскихи армией горгулий. Думаешь, он вспомнил о своем происхождении? Ошибаешься. Он просто метил на ее место – поближе к Владыкам. У него своя игра, и я пока не понял какая. Но я хорошо умею следить, Женя. И теперь уверен – он знал, что вы обречены. Знал, чем грозит вам побег, и все равно разбил нашу четверку. Ему не нужен мир между городом и лесом. Если бы не Эля, вас бы, – руками он показал, как сворачивал бы шею цыпленку, ломая хрупкие позвонки. – Это все, что я тебе хотел сказать.

И он ушел. Уверен, шагая в люк, он видел не приставную лесенку библиотеки, а нечто другое. А Славик предупреждал – воспользоваться быстрым перемещением отсюда нельзя – сила Путей не позволит. Так можно ли учителю верить даже в мелочах? И вообще, кому можно доверять?

– Валентин, прости меня, – вздохнул я и принялся теребить сестру. – Анютка, вставай.

Она застонала, повернулась, чуть не свалившись со скрипучей раскладушки. Разноцветное тряпье посыпалось на пол, поднимая клубы пыли. Сестра громко чихнула и проснулась.

– Что, Женя? Уже день?

– Да, давно. Слушай, что я расскажу. Только прошу, не пугайся и не плачь.

– Начало обнадеживает, – она уселась на раскладушке, свесив ноги вниз. – Кстати, мне гораздо лучше. Таблетка подействовала.

– Не таблетка, Валентин, – я вздохнул. – Тут такое дело…

Она выслушала все стойко, даже не показала вида, что ее испугал выросший на голове глаз.

– Раз его не видно – с чего беспокоиться? В конце концов, я очень люблю японские мультфильмы, а там глаза – главное украшение героя, – попыталась пошутить она. – Он мне идет?

– Как деревенской козе хрустальные туфельки, – пробормотал я, стараясь не смотреть на ее прическу.

– Туфельки, это здорово.

Она встала, пошатываясь прошествовала в угол, где на трехногом журнальном столике валялись наши вещи, спешно собрала сумки.

– Мы не станем дожидаться Славика, вернемся домой сами. А вечером пойдем на занятия к Августу Денисовичу, – строго сказала она. – Мы слишком много пропустили.

Са– а-ар

Когда в город приходит осень, улицы преображаются, становятся как бы шире и просторней. Деревья прихорашиваются, меняют невзрачный, запыленный за лето зеленый наряд на новый, тщательно отмытый дождями. В последнем желании покрасоваться задают моду на желтый и оранжевый. Особенно хороши центральные проспекты, засаженные рябинами и молодыми кленами.

Каждую осень в Вячеславе Иванове просыпался романтик, художник – сказывалась наследственность папы с мамой. Но они все равно не способны чувствовать природу так, как их сын. Они городские, а, значит, ущербные, неполноценные эльфы.

Са– а-ар с раздражением прогнал мысли о семье. Его самого сейчас даже самые взыскательные сородичи ни с лесной, ни с городской стороны не выделили бы из толпы гуляющих. Простой парень не по сезону одетый в джинсовую куртку, с плейером и дорогими студийными наушниками. Парень, как ни в чем не бывало направлялся в строну площади Победы, зажав подмышкой блокнот для эскизов.

Его задача на вечер – отыскать свободную скамейку или место на ступенях опустевших к вечеру госучреждений, любоваться закатом, делать наброски. Жаль фонтан отключили. Струи воды, с одинаковым энтузиазмом по вечерам танцевавшие как под бессмертные мелодии Моцарта, так и под очередной эстрадный хит, придавали просторной площади особый вид – торжественный, яркий.

Небо в эти часы синее с белыми облаками, похожими на подрумяненные багеты. С бочков корочка багетов уже зарумянилась, стала золотисто-розовой. С неба струится восхитительный мягкий свет, придающий усталым лицам прохожих одухотворенное, мечтательное выражение. Как тут не вспомнить о поэзии, не потянуться к прекрасному?

Пусть и случайные наблюдатели думают о нем так же – Са-а-ар недаром основательно вживался в роль. И никто не догадается, что на душе у разведчика лесныхсейчас зловеще шипят змеи досады.

Во– первых ничего не вышло со старшей. Догадалась она о его предательстве или нет, но в лес сбежала. В городе ее присутствие не ощущается уже несколько дней. Но интересно, кто же тогда спугнул бросившихся за ней следом горгулий?

Во– вторых, ребята оказались куда более расторопными и сообразительными -он не ожидал. Одна Эля чего стоит! И даже бабка у нее экстрасенс. Са-а-ар наводил справки – обычная ученая каракатица, отягощенная кучей дипломов и степеней. Врачиха-психиатр, плюс профессор психологии, на старости лет ударившаяся в народную медицину и эзотерику, иногда ведет прием богатых клиентов. В науке честным путем много не заработаешь, приходится бабусе пускать пыль в глаза. Но азы владения Даром освоила, раз внучку выучила. Хорошо, что среди людей почти нет достойных чародеев – их краткий век не позволяет освоить мастерство в должной мере. Разве что Валентин…

Валентин пугал Са-а-ара не на шутку. По силе сравнимый с Владыками (при первой встрече леснойдаже принял человека за одного из них), он не раскрывает своих возможностей, словно кто-то или что-то сдерживает его. Не послушай его сегодня Слава Иванов, не приведи к скрывающимся ребятам, – поднял бы шум, до прадеда дошел бы. И тогда Са-а-ару не сдобровать. Но все равно чародею не преодолеть магии эльфов, не спастись.

Щукиных жаль. Особенно девушку. Но что поделать. Теперь из-за их "освобождения" придется использовать запасной сценарий. Главное, чтобы прадед не догадался ни о чем. И Владыки не прознали о его интригах.

Са– а-ар обещал себе быть сильным, и он слово сдержит -в память о Бриане. Для дела следует позабыть о жалости, чтобы потом с полным правом уйти в леса. Он должен отомстить городским, должен изменить текст договора в пользу новой родины. И в пользу себя. Опять же, – в который раз твердил он, – во имя Брианы. Она бы радовалась, если бы он возвысился среди ее сородичей.

Он вышел на площадь как раз в тот момент, когда сияющие струны Пути прогнулись вниз, спуская дан-на-тас– летающее посольство леса. Неторопливо, с достоинством сползало к земле напоминающее юрту сооружение – прямо в пересохшую вчера чашу фонтана.

Водоносные трубки демонтировали уже нынешним утром в срочном порядке. Пространство вокруг фонтана огородили бело-красной полосатой лентой, воспрещающей проход. И что странно – никого из людишек не тянуло нарушить эту границу, словно чувствовали – не поздоровится.

Воздух под дан-на-тасдрожал, искажая очертания предметов. Глухо, неуловимо для человеческого уха гудели моторы посольства, затихая у самой земли. Гребное колесо – крупное, с оббитыми металлом лопастями со свистом втянулось в открывшееся у основания отверстие. И только тогда посольство приземлилось (вернее, прифонтанилось – пошутил Са-а-ар).

Раздернулись узорчатые ковры парадного входа. Выехало крыльцо с четырьмя резными деревянными колоннами по обе стороны. Словно костяшки домино ссыпались вниз дубовые ступени. Под крышей крыльца синим пламенем вспыхнули факелы, закрепленные в металлических кольцах. Точно из-под земли по обе стороны от ступеней выросли охранники – настоящие богатыри – в остроконечных колпаках, с голыми, натертыми маслом торсами, в алых шароварах и кожаных сапогах до колен. На поясе болталось по кривой сабле, в могучих руках были зажаты палицы. Умеют лесные Владыки производить впечатление!

Вот и машины подъехали. Ого, все как одна – на вид бентли. Качественная иллюзия, удивленные люди глазеют на редкий в провинции транспорт. Встречная делегация городскихпожаловала. Прадед собственной персоной. И десять старейшин, которые и есть Город. Не торопятся войти, остановились в сторонке, беседуют. Показывают нежеланным гостям, кто здесь хозяева.

Са– а-ар был готов спорить на что угодно -сегодня на ночь центр города останется без иллюминации. Боевая магия несовместима с техникой. А то, что в дан-на-тасзасел целый боевой отряд магов сомневаться не приходится.

Разведчик выбрал самое удобное для наблюдений место – как раз освободилась скамейка напротив фонтана. Парень распахнул блокнот, перелистал страницы с многочисленными набросками, вынув из кармана пенал с карандашами, выбрал тот, где грифель помягче и нанес первые штрихи.

На крыльцо выбрался Владыка лесов – тех, что расположены к северу от города и захватывают часть соседней области. Вопреки новомодным представлениям людей об эльфах, Инар-ши-ван – "одинокая песня на пригорке" – скорее напоминал порядком одичавшего лешего. Был он низкоросл, кряжист, неказист. Широкий нос нависал над оттопыренной нижней губой, короткие волосы и клокастая бороденка цвета палой листвы не признавали ни расчески, ни заклинаний – торчали во все стороны, точно наэлектризованные. Облагораживала его облик только неожиданная гибкость и плавность движений опасного хищника.

Са– а-ар даже слегка развернул уши и нарастил ушные раковины. Специальные наушники гасили звуки города, усиливали восприятие потаенных разговоров.

– Поздравляю, Август, – тоном давая понять, что он рад городскому сородичу, как добрая хозяйка тараканьему выводку, начал Владыка. – Ты и в этот раз заполучил всех четверых арбитров, оставив нам роль наблюдателей на твоем дне рождения.

– Не поверю, что ты смирился, Инар, – не стал лить мед любезностей Иванов.

– Представь себе, да, – развел руками лесной, прислоняясь к колонне.

Стерегший ее охранник тактично отодвинулся в сторону. Симметричность картинки нарушилась, Са-а-ар нахмурил брови и потянулся к пеналу за ластиком.

– У тебя арбитры, у меня, представь себе, тоже аргументы имеются, – заставила разведчика насторожиться следующая фраза Владыки – неужели проговорится о поступке правнука городских? – Причем гораздо более убедительные для тебя. И желание пересматривать условие договора почаще, чем раз в век. Тридцать лет – приемлемый срок. Мир людей меняется быстро – глобализация и все такое прочее.

– Древние законы установлены еще до раскола. Они незыблемы! – кипятился Август Денисович. Са-а-ар улыбнулся. Прадед терпеть не мог, когда ему перечили. – Сам знаешь, город не желает воевать. И столетие – оптимальный срок для взаимного сдерживания.

– Не согласен, – спокойно возразил Инар.

Молодой человек с блокнотом углубился в рисование. Он знал манеру каждого из переговорщиков гнуть сою линию долго и занудно, с мелкими вариациями. Сейчас будет торг, взаимные угрозы, требования выдать захваченных в заложники детей с обеих сторон, дележ объемов использования магии и споры о человеческом прогрессе.

Владыки городаи лесаспорили, а в угасающем свете короткого осеннего вечера на белом листе проступали очертания посольства, хмурые лица лесных богатырей, презрительная гримаса прадеда… А в небе змеился Верхний Путь, извиваясь в потоках движущегося воздуха, парила птичка далекого самолета и плыло облако, чем-то отдаленно напоминающее профиль Брианы.

Возвращался молодой человек домой уже ближе к полуночи, когда узорчатые ковры скрыли от зорких нечеловеческих глаз вход в посольство, машины прадеда и свиты умчались, сверкая фарами, а по улице под слепыми фонарями брели припозднившиеся горожане, ругая власть, не способную осветить самый центр города.

Са– а-ар шел улыбаясь -стороны договорились до главного – завтра в городской делегации будет он – Вячеслав Игоревич Иванов. И тогда никто и ничто не сможет помешать воплотить его бережно вынашиваемую мечту.

Тень, сливающуяся с темнотой улиц он не заметил, не почувствовал, как не почувствовали ее сторожевые химеры на стенах домов. Она напала со спины, в один прыжок преодолев расстояние в полквартала, вонзила когти в расслабленную спину, заставляя принять боевой облик, перекусила амулеты, сдерживающие силу леса в бывшем городском.

Плеть вьюна оплела шею Са-а-ара, царапая шипами, впрыскивая в кровь усыпляющий сок. Плеть потащила жертву, так и не успевшую до конца обернуться волкоподобной тварью, по улицам вслед за хозяйкой – к порогу ателье Августа Денисовича. Плеть примотала к обездвиженному телу альбом, заполненный фотографиями на тему: Са-а-ар беседует с лесными, Са-а-ар "похищает" арбитров, Са-а-ар пакостит городским, Са-а-ар принимает боевой лесной облик. И самым неопровержимым доказательством оказалась видеозапись – свидетельство самой Ли-дви-ры о двойном предательстве потомка главы городских.

Старшая лесных разведчиков бросила тело Вячеслава на лестнице ателье, громко постучала в окно и отбежала на безопасное расстояние под сень каштанов, сыплющих спелыми шариками плодов. Пора сматывать плеть и возвращать себе вполне человекообразный облик.

Когда в светлом прямоугольнике открывшейся двери нарисовался силуэт Августа Денисовича, на плечо леснойлегла легкая ладонь чародея Валентина.

– Я благодарен тебе за помощь и держу слово – ты свободна, дочь лесов.

Она вздрогнула и сбросила его руку с плеча.

– Странно, я тоже тебе благодарна, враг. Ты разоблачил их шпиона и спас меня. Я доложу Владыкам.

– Я верю в тебя.

Он помолчал, она не уходила.

– Проводить? – нарушил он тишину.

– Я прекрасно вижу в темноте.

– Как знаешь. Я хотел тебе предложить зайти в кафе – есть тут неподалеку круглосуточное. Там чудесно готовят горячий шоколад, и пирожные удивительные…

Он заранее отступил на пару шагов. Когтистая лапа рассекла воздух возле его носа, царапнула кору ни в чем неповинного дерева.

– Ненавижу! – выкрикнула Ли-дви-ра, встряхивая рукой. Когти и шерсть исчезли, ухоженные наманикюренные ногти блеснули стразами. – Отныне я терпеть не могу сладкое!

Каблучки застучали по асфальту прочь от улыбающегося чародея.

– Смотри, передумаешь – знаешь, где меня искать, – крикнул он в темноту, и уже для себя добавил, – если завтра живым выберусь.

Он вдруг замер, прислушиваясь к себе, напрягся, стукнул тростью об асфальт и со всех ног кинулся к ближайшей незапертой двери, на ходу бормоча:

– Что ты наделал, болван?! Как ты мог?!

Очнулся Са-а-ар еще ночью. Или вокруг было так темно? Точно, дедово ателье. Зрение возвращалось медленно, но очертания предметов из общей черноты уже проступили. Вон стульчик складной, экран…

Только отчего он, правнук главы городских, связан, точно пленник? Он зашевелился, потянулся и с ужасом обнаружил – он недообернулся. Не руки у него, а лапы. Когти бессильно хватали воздух, хвост мел по полу. Лицо человеческое осталось. Как же он так попался? Ли-дви-ра! Подкараулила, змеюка!

Он застонал, понимая – все в пустую. Не отомстит он за Бриану. Не отомстит, и сам погибнет бесславно. Прадед измены не простит.

– Очухался? – Август Денисович бесшумно вышел из-за экрана, сел на стул и укоризненно покачал головой. – Я верил тебе до последнего, хотя злые языки трепали твое имя, уверяли меня – мальчику с сестрой ты помог бежать. Я не верил, грешил на лес. А лес вот он, пророс сквозь порог, корнями кирпичи раздвинул, ветки вытянул.

Сказать в свою защиту Са-а-ару было нечего. Пусть ругает. Тоже какая-никакая, а месть городу в лице деда.

– Тебя будут судить. Я уже доложил старейшинам. Как только проведем обряд, сразу. Отряд судий прибудет с минуты на минуту.

Он встал и вышел, также неслышно. Как настоящий нечеловек. В последние годы люди называют таких эльфами, спасибо книгам и кинемиатографу. Он сам, большой любитель английских сказок, с легкостью принял иностранное слово.

В детстве ему льстило осознание принадлежности к долгоживущему роду. Сейчас он ненавидел себя и своих сородичей. Городских – за то, что они, не задумываясь, лишили жизни его ровесников, и особенно Бриану. Лесных – за то, что сдали его городу, даже не разобравшись. Теперь понятны слова Владыки Инара про особые аргументы. Он стал всего лишь разменной фигурой в их игре.

К прадеду пришли. Кто-то из городских, с просьбой. Са-а-ар поморщился – он узнал просившего. Его друг детства, Гриша. Тоже завтра будет радоваться поимке шпиона.

Са– а-ар прикрыл глаза, понимая -магии прадеда ему нечего противопоставить. Не сбежать, не ослабить пут. Даже не принять до конца боевой облик!

– Уважаемый Август, – говорил Гриша низким глубоким басом. Крупным директором прикидывается, о солидности печется, хотя всего на два года старше его, Славы Иванова. – Завтра… Хотя о чем я, сегодня уже, знаменательный день для всего нашего народа. Я осмелюсь попросить вас об одной вещи. Поверьте, я бы не осмелился, если бы не слышал, что у городаи лесасильные Видящие, но…

– Не тяни, времени нет, – оборвал его расшаркивания прадед.

– Одним словом, помогите, – выдохнул друг, уже бывший. – Очень нужно! Конкуренты фирму разоряют.

– Короче! – нетерпеливо рявкнул Денисович.

– Я слышал, в том месте, где состоится подписание, есть все. Все что было, есть или будет на Земле, в том числе и придуманное в книгах. У меня с производственными мощностями туго, помогите, раздобудьте установку по химическому синтезу пищи и спеца по ее эксплуатации. Представляете, как мы развернемся? Тридцать процентов прибыли вам.

– Пошел вон! – прошелся прадед. – Может тебе еще и деда Мороза со Снегурочкой. Тоже подарки раздают.

– Пятьдесят, Август Денисович! И полная отчетность вам каждый квартал. Ничего не утаю, ни копейки не украду! Я почти банкрот…

– И чем ты хвастаешься, позор городских? – загудел глава, судя по звуку выталкивая Гришу из ателье.

– Август Денисович, вспомните, как в детской сказке, скажешь: "Горшочек вари" – и каша бесплатная льется. Издержки на нуле. На персонал тратиться не надо, на аренду площадей тоже. Подсобите, ведь придумано все давно!

– ВОН!!! – разбушевался прадед.

А Са– а-ар изо всех сил потянул веревки на лапах. Вот он, шанс! Тот самый, о каком он мечтал. Теперь, главное освободиться. Он сумеет, он выберется…

Женя Щукин

Странно – уже утро двадцать первого, а я еще жив. И это после трепки, устроенной мне вчера Валентином.

Как он кричал! Если бы не его магия, экранирующая звук, не позволяющая вырваться воплям за пределы моей комнаты, не сомневаюсь – в радиусе трех кварталов из окон мелкой крошкой высыпались бы стекла! Хотя Анюта в своей комнатке ничего не слышала. Впрочем, когда она вышивает очередного мультгероя – вообще выпадает в астрал. У нее уже не комната, а сплошной памятник творчеству Миядзаки и компании. Но я сейчас не об этом.

Со вчерашней ночи я не разговаривал с Валентином – обиделся. Согласитесь, в чем я провинился? Я сделал человеку добро, а он меня после этого всякими уродскими словами обозвал. С какой стати мне с ним общаться?

Он, видите ли, желал эльфам открыться: "Глядите, я посланник Запредельного! Убив меня, вы наделите чудовищной силой девятиклассника, Женьку Щукина. Он всех вас, гадкие эльфы, пораскидает, как шарики воздушные перехлопает!" Ага, они бы меня испугались, за успокоительным в очередь в аптеку выстроились!

Потом откричался, охрип, и уже дело сказал. Мол, он, выпущенный на свободу, мог невесть во что превратиться, и даже пойти на людей охотиться – этакий оборотень-убийца. Заклинания освобождения в разных мирах по-разному работают. Разное в его жизни случалось…

Я ему – предупреждать надо, товарищ! Инструкцию по технике безопасности заранее зачитывать. А он – ритуал вызова не рассчитан на идиотов, вроде меня. И пошло по новой. Чуть не подрались. Вот незадача, я все время забываю, кто он!

Демон опять своих эльфов любимых упомянул – мол, они бы испугались именно егоосвобождения, пошли бы нам на уступки. Взрослый же дяденька, а порой наивный, как моя Анютка, начитавшаяся романтических книжек.

Обиделся он, в кресле спать не лег, а ушел на кухню, потеснив на продавленном диванчике Мисти.

Я оделся и позвонил Эльке. Тихонова ответила сразу – вот кому не спалось.

– Да, Жень. Пора уже?

– Нет еще. А что?

– Может, я к вам? Мои ушли, одной жутковато, – пожаловалась она.

– Валяй. Пойду чайник ставить.

Я прошлепал на кухню. Сестра-предательница кормила Валентина пирожками. Под столом чавкала рыбой довольная Мисти. Прямо идиллия.

– Утро доброе, – буркнул я, не глядя на защитника.

Аня ответила, этот хлыщ – нет. Нужны мне его приветствия! Скажите, чего ему дуться? Какая с эльфами дипломатия? Эти создания только дубину уважают.

– Женя, Август Денисович звонил. Через час зайдет.

– Так Слава обещал, – я присел на табуретку, но тут позвонила Элька, я побежал открывать. Заведя Тихонову на кухню, я переспросил. – Славка передумал?

– Не он передумал, – снизошел до ответа чародей, помешивая ложечкой чай с лимоном. – Прадедушка его передумал. Надеюсь, окончательно.

– А что случилось? – не поняла Элька.

– Так, – защитник натянуто улыбнулся и потянулся за печеньем. – Я, знаешь, чисто случайно упустил пленную лесную, предварительно поведав, кто на нее охотился. Видишь, какая нелепая случайность?

Я только вздохнул. Каждый из нас делает вид, будто собирается на увеселительную прогулку.

После рассказанного позавчера Валентином Славку мне жалко не было. И не жаль, что я Валентина от заклинания подчинения освободил. Если мы погибнем, вдруг ему у себя дома в Запредельном полегчает? Не люблю ходить в должниках.