Текст книги "Идеальный слуга (СИ)"

Автор книги: Елена Ахметова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Я обернулась через плечо и предсказуемо наткнулась взглядом на обнаженный живот с узкой полоской темных волосков, убегающих за край махрового полотенца вопиюще розовой расцветки. Итан обмотал свободный шнурок амулета вокруг запястья (так вот почему не парализовало ни меня, ни Ксению!) и, ничуть не смущаясь, нагнулся ниже, почти упершись подбородком мне в ключицу.

– Карина, а вы отправили посылку с живой водой в Москву?

– Кто о чем, а лысый о расческе, – пробормотала я, чуть отклонив голову, чтобы все еще влажные волосы Итана не щекотали мне висок. Хватало и дурацкой щекотки где-то под пупком – если это и были пресловутые «бабочки в животе», то они определенно заслуживали штрафную карточку за несвоевременность появления. – Карин, это Итан. А это, – глубоко вздохнула я, загривком ощутив близкое движение, – Самат. И он совершенно не рад знакомству.

– Взаимно, – заверила Карина. – Брысь с глаз моих, все трое! Где эта гребаная ведьма?!

Вариант «прямо передо мной, на экране моноблока» следовало отсеять как самоубийственный. Я едва не поступилась техникой безопасности, но движение за плечом – Итан преспокойно освободил место для Ксении, которая обошла его по широкой дуге, словно прокаженного, – быстро расставило все по своим местам.

В конце концов, мы в однокомнатной квартире. Моноблок и с кровати видно, а слышно все будет даже в том случае, если мы все дружно свалим на кухню. Так отчего бы не позволить Саше принять на себя весь удар?

Я выскочила из компьютерного кресла и передислоцировалась на кровать, подложив под спину подушку и вооружившись гребешком: слушать, не заняв ничем руки, я не привыкла, а лохмы на голове отчаянно требовали внимания. Итан, недолго думая, пристроился рядом, а Самат, поразмыслив, остался стоять – только посторонился, пропуская в кадр Ксению. Саше отвели почетное кресло козла отпущения.

– Имя, возраст, – скомандовала Карина ведьме, что-то печатая в параллельном окне, – а также имя и место смерти матери.

Начало допроса ведьму не порадовало – она стиснула зубы и молчала до тех пор, пока Ксения не дала ей прямой приказ отвечать. Самат косился на Сашу со странным выражением лица – злорадным и сочувственным одновременно.

– Александра, двадцать три, – сквозь зубы процедила ведьма, не обращая внимания на бывшего союзника, – Инна, Молога.

Услышав знакомое имя, мы с Итаном переглянулись и одновременно глухо выругались себе под нос. Семейное дело, ты только погляди!

– Старая знакомая? – уточнила Карина из-за спин Ксении и Самата: видеть нас она не видела, но, кажется, по одной экспрессии могла определить, где тут некультурная инфлюенсерша затесалась.

– Старшая навка Соколиной Горы, – мрачно просветила я ее и откинулась обратно на подушку. – Это, кстати, объясняет, почему она сама не насторожилась и не снялась с места, когда навок здесь почти не осталось. Одно дело – если бы ей просто платили за наводки, но совсем другое – если гомункулов делала ее дочь. При таком-то раскладе ей вообще ничего не грозило бы даже в том случае, если бы приключился внезапный дефицит живой воды.

– Можно подумать, ты в состоянии ей чем-то грозить, кикимора! – не выдержала Саша, подскочив в кресле. – Да ты же вообще ни на что не годна!

Я звучно фыркнула, вернувшись к расчесыванию волос. Вот еще свою профпригодность к изготовлению сомнительных кукол я разным ведьмам не доказывала!..

– Кому принадлежит идея делать гомункулов в человеческий рост? – поинтересовалась Карина, пресекая разборки в зародыше.

Эта тема ведьме понравилась гораздо больше.

– Мне, – самодовольно отозвалась она.

– Давай-ка угадаю, – поощрительно предложила Карина, – твой отец работал в заводоуправлении и часто жаловался, что все идут в экономисты и директора, а к станку и поставить-то некого?

Ведьма насупилась. Посторонняя навка не вызывала у нее доверия даже в том случае, если была готова выражать восхищение юным гением, решившим главную кадровую проблему – нехватку рабочих рук. В повисшей тишине вдруг стало отчетливо слышно, как жалобно потрескивает под Итаном надломленная планка в каркасе кровати, и я поспешно подвинулась, чтобы он передислоцировался на целую половину.

Ксения обернулась на шум, с нарочито нейтральным лицом скользнула взглядом по полуголому мужчине у меня в ногах и снова вернулась к своей ведьме.

– Рассказывай, – велела она таким ровным голосом, что я едва подавила самодовольную усмешку: лось в розовом полотенце был мой, мой и только мой. Даже если метка на нем (пока!) стояла чужая.

– Папа часто говорил, что многим менеджерам и прочим административным сотрудникам цены бы не было на производстве, – сквозь зубы процедила Саша, не в силах сопротивляться прямому приказу. – Здоровые лбы, но до семи пядей не дотянули где-то с полтора метра. Доверять им аналитическую работу – все равно что забить на нее в принципе, все равно не сделают как надо, а что сделают, то интерпретируют неправильно. Папа как-то сказал, что гомункул, которого я сделала для мамы, даром что в ладонь высотой – а умнее, и толку от него больше. Вот если бы наштамповать таких нормального роста…

– То есть идея все-таки была папина, – не удержалась я.

Карина вперила в меня укоризненный взгляд поверх спинки компьютерного кресла, и я заткнулась, не дожидаясь директив от начальства, хотя ведьма тут же высказала что-то не слишком уважительное в мой адрес.

– Папина идея, – фыркнула Саша. – Папа думал, что можно решить задачу в лоб: просто взять побольше… исходного материала. Ты хоть знаешь, из чего делают гомункулов? Загугли, только лучше сразу во время еды!

На доброе пожелание это не тянуло, даже если бы я действительно не понятия не имела, из чего их делают.

– Ты не хочешь знать, – шепотом заверила я заинтересовавшегося Итана.

Тот, на свою голову, не поверил и тут же ухватился за мой телефон: его «лопата» благополучно почила в бозе после купания в пруду. Я покосилась на страничку Википедии на экране и сочувственно похлопала Итана по руке.

– Зато я сразу сообразила, что этак никакого материала не напасешься, – с таким самодовольством сообщила Саша безо всяких понуканий, словно для подобного вывода действительно требовались пресловутые семь пядей во лбу. – А значит, нужно было менять подход… – она осеклась: Итан давился нервным хохотом так громко, что Карина на экране моноблока демонстративно закатила глаза.

– А оптимальным подходом было бы ограбление спермобанка и регулярные рейды на ассенизаторские машины, – ничуть не смутившись, объявил Итан. – Уж это с заводом точно никто не связал бы! – тут он все-таки посерьезнел и глухо добавил: – В отличие от череды исчезновений…

– Каких исчезновений? – фыркнула Саша. – Женщин, которые официально и так были мертвы?

– Поначалу ни о каких исчезновениях речи не шло, – вдруг влез Самат. – Живую воду делала Инна Молога. На этой воде замешивали глину, делали фигуру человека в полный рост, а в голову сажали сформировавшегося гомункула высотой в ладонь. Одна-две куклы в месяц – не тот объем производства, чтобы речь зашла о массовом внедрении и огромных прибылях. Подумывали уже сворачиваться, но тут на Инну вышел я. Но не учел, что на ее стороне играет ведьма, – договорил он странно осипшим голосом и смущенно кашлянул, возвращая себе нормальное звучание.

Если поначалу Сашей двигали только амбиции – как же, такая молодая ведьма – а уже додумалась до революционного изобретения! – то после поимки охотника, когда на горизонте замаячило решение проблемы с живой водой, производство резко расширилось, и появилась новая мотивация. В чем-то даже более действенная, нежели самореализация.

Кто же не мечтал о миллионах-миллиардах в свои прекрасные двадцать три?

С помощью охотника, уже набившего руку и научившегося неплохо заметать следы, Саша сколотила первую полноценную бригаду. Разумеется, даже связи отца в заводоуправлении никак не могли позволить замять появление в цехах десятка человек без документов и мозгов, – но их труд стоил денег, и неплохих.

А они ничего не просили.

Слово за слово – по городу начали появляться строители, которые могли класть кирпич и мешать раствор без перерыва на обед и сон, плиточники, способные делать ремонт в шесть рук на двух квадратных метрах, маляры и чернорабочие, которым было плевать на технику безопасности и условия…

Под городом росли коттеджные поселки, расцветали на свежеперекопанных грядках пошлые розы и наслаждались жизнью те, кто мог хоть как-то помешать развитию семейного дела. Те, кто мог хоть что-то сделать, – но предпочел закрыть глаза. Да что там, и в Уфе большая часть собрания интересовалась инновационными гомункулами с сугубо корыстными целями!..

Только навки все-таки почуяли неладное. Убедившись в бесполезности жалоб и исков, русалки сочли, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Кто мог, снялся с места, остальные затаились. Пятничные собрания в парковом пруду прекратились. О прибытии новых навок узнавать стало неоткуда, и проблема с живой водой снова встала во весь рост – а ведь спрос на кукол только рос, и материала требовалось все больше и больше!

Тогда Инна и решила, что пора рискнуть и избавиться от Веры. Ход оказался вдвойне выигрышным. Молога стала старшей, и вновь прибывшие должны были явиться к ней на поклон, если желали остаться в городе, – а приводил их безутешный русалочий вдовец, так и не нашедший в себе силы забыть о дыхании нави и начать новую жизнь. Бизнес процветал и расширялся, захватывая все большую аудиторию и затыкая все больше ртов…

А потом появилась я и начала задавать неудобные вопросы. И, что гораздо хуже, следом вопросы задавать стал Итан – только он адресовал их живым и никак не замешанным, обращая ненужное внимание на внезапный приток рабочих рук. Затыкать рты становилось уже затруднительно (всех-то не заткнешь!), и Саша впервые заговорила о том, чтобы убрать невольного информатора от греха подальше.

Отец ее поддержал, и тут-то в «скромном семейном бизнесе» и наметился раскол. Инна хотела убрать меня, потому как «невольный информатор» начал проявлять совершенно недвусмысленный интерес, а Итана оставить при себе. Поэтому операцию по устранению неугодной навки она горячо поддержала – а вот Итана попыталась в оборот, но неудачно: амулет берегини позволил ему удрать, и теперь счет шел на часы.

Сама Инна на завод войти не могла, но ее живой муж уже вот-вот должен был заглянуть в заброшенный корпус и обнаружить, что ванна наполовину расплескана, а дочери и охотника и след простыл. Связей у него теперь было достаточно, чтобы обеспечить неприятности не только лично мне, но и местечковому депутату от Нави, и Карина на экране моноблока уже листала контакты в телефоне, прикидывая, кого можно поднять звонком в такую рань.

– Значит, так, – она на мгновение зажмурилась, и мы с Ксенией, не сговариваясь, подались вперед: сосредоточенное выражение на лице с закрытыми глазами означало, что сейчас Карина разродится длительной инструкцией, излагая наши роли в ее очередной многоходовке. – Ксюш, солнце, мне нужна публикация про безработных. Сооруди что-нибудь про беженцев, которые не могут устроиться, потому что высокие позиции заняты безразличными ко всему людьми, а низкие – куклами, созданными ради наживы. Потом, с перерывом в день, публикация про волонтерскую помощь в приюте. Сделай акцент на выпускниках, которым предстоит искать свое место в жизни. Без реверансов в сторону гомункулов, все и так догадаются, почему они мешают и сиротам тоже. Алиса, коза, слушаешь?!

Прелестно. Как Ксюша – так солнце, а как Алиса…

– Слушаю, – я встала за спинкой кресла, краем глаза отметив, как напряглась от этого Саша.

– А от тебя мне нужна публикация про здравый смысл и духовные скрепы, – объявила Карина таким ехидным тоном, что, кажется, даже совершенно не знакомым со мной людям стало бы очевидно, что больше моих проблем с нравственностью только недостача у меня мозгов. – Накатай коротенькую статью про то, что рост показателей благополучия должен сопровождаться соразмерным ростом осознания собственной ответственности перед теми, к кому жизнь была менее щедра. Поэтому становится все больше волонтеров, благотворителей и просто людей, обеспокоенных… чем там сейчас обеспокоены, пластиком в океане? Животрепещущая тема, кстати, надо будет как-нибудь обыграть. Но касается это почему-то, в основном, западных ученых и голливудских звезд. А у нас подобные проблемы почему-то только собирают лайки в соцсетях.

– Можно подумать, средний россиянин способен за здорово живешь включить в ежемесячные расходы еще и благотворительность! – не выдержал Самат, которого эти наставления отчего-то задели за живое.

Карина на мгновение отвлеклась, чтобы окинуть его задумчивым взглядом, и снова повернулась ко мне.

– Ну, ты поняла, к чему я веду, – заключила она, едва наметив движение подбородком в сторону Самата. – Только аккуратно, нам нужен всплеск сознательности, а не бардак в комментариях. – Карина дождалась моего кивка и опустила взгляд на Сашу. – А ты возьмешь свою прекрасную мамашу и прилетишь в Уфу. В Москве вас живо заткнут самих, лишь бы оставить себе бесплатную рабочую силу.

Ведьма окаменела, словно только сейчас осознав, что происходит.

– Смысла в конфискации я не вижу, только лишний шум поднимем, – продолжала Карина, не обращая внимания на ее шок. – Полностью автономных заклинаний не бывает, без поддержки гомункулы скоро превратятся в глину и грязь. А сеть изготовителей исчезнет… если, конечно, ты значишь для матери больше, чем ее прибыль.

Я вспомнила новенькую квартирку с высокими потолками и шикарным видом на парк и с сомнением хмыкнула. Впавшая в ступор Саша на это никак не прореагировала, и ее отчего-то стало почти жалко.

Двадцать три. Отчего-то с каждым поколением мозги нарастают все позже и позже.

– Самат, – резко сменила тон Карина, и охотник вздрогнул от неожиданности. – Все договоренности в силе. Ты получишь свободу, как только Алиса вернется в Уфу, целая и невредимая.

– А если не вернется? – вкрадчиво поинтересовался всеми позабытый Итан, встав с кровати.

У Карины сделался такой вид, что все невольно расступились, позволив ей рассмотреть русалочьего вдовца. Кажется, Итан впервые за весь вечер (если не за всю жизнь) испытал желание прикрыться, но ограничился тем, что прижал ладонью полотенце, поползшее вниз от движения.

– То будет последней дурой, – доступно объяснила Карина, стоически глядя ему строго в глаза. – Как, впрочем, и ты, если не удерешь куда-нибудь на время разборок и беспорядков. Ты успел примелькаться возле Инны. Этого более чем достаточно, чтобы поиметь с того проблемы, когда гомункулов не станет.

– Это приглашение? – Итан так выразительно изогнул бровь, что на его лицо невольно посмотрели все – даже Ксения, которая до того задумчиво изучала сползающее полотенце. – Тогда мне понадобится грамотный управляющий для кофейни на время моего отсутствия.

Пожалуй, это был самый экстравагантный способ выпросить чужого специалиста с рекомендациями от самой Карины Уфимки. Я почему-то ни секунды не сомневалась, что желаемое Итан получит, даже если для этого ему все-таки придется полотенце уронить.

А значит, у меня все-таки будет постоянный фотограф!..

…даже если в первую очередь хочется сфотографировать его самого.

Эпилог

– К-коза!

Прочувствованный выкрик сопровождался звоном разбитого стекла. Тонкая ваза с ручной росписью приказала долго жить, чрезмерно близко познакомившись с бронированной дверью депутатского кабинета.

По счастью, я к этому моменту находилась с другой стороны от двери и потому только съежилась и зажмурилась от резкого звука. Каким образом я ухитрилась на шпильках преодолеть полкабинета и захлопнуть за собой бронированную створку до того, как Карина вошла в раж, я не помнила, но была готова вознести хвалу любому божеству на выбор.

Ксения бросила на меня сочувственный взгляд, но из-за секретарского стола не высунулась – видимо, чтобы в случае чего успеть спрятаться под ним. Итан на кожаном диванчике для посетителей даже бровью не повел: он как раз висел на телефоне, добиваясь просветления у кого-то из поставщиков, и окружающий мир для него временно перестал существовать.

Временами я нечеловечески завидовала его умению абстрагироваться от ситуации.

– Зайди обратно, – мрачно потребовал интерком на столе Ксении, зловеще мигнув красной лампочкой. – Обсудим.

Я одернула укороченный жакет, машинально пробежалась пальцами по волосам, глубоко вздохнула и с опаской приоткрыла дверь, готовая в любой момент снова скрыться в приемной. Карина по-прежнему восседала во главе Т-образного стола для совещаний, и оставалось только диву даваться, как она умудрилась добросить вазу оттуда до двери.

– Заходи, – устало вздохнула она и откинулась на спинку кресла.

Обещаний больше ничего не кидать не последовало, но я все-таки рискнула. Переступив через осколки вазы и начавшую попахивать лужицу, я направилась на свое место за длинной частью стола – не упустив, впрочем, возможности мстительно вонзить шпильку в рассыпавшиеся веером белые розы: Самат, в отличие от Итана, оригинальностью не отличался, зато ослиное упрямство в сочетании с некоторой упоротостью оказалось их общей чертой. Строго говоря, охотник нас здорово выручил: поначалу уголовное дело на Сашу и Инну отказывались заводить за отсутствием «пострадавших» – получить легальный паспорт было не так-то просто, и большинство пропавших навок в официальной системе не числилось, а потому их исчезновения никого не волновали. Самат подошел к проблеме радикально, попросту выдав место их захоронения. Карине пришлось вывернуться наизнанку, чтобы он по делу проходил свидетелем, а не соучастником, но оно того стоило: новых гомункулов уже можно было не опасаться.

В отличие от Самата. Если его внезапный приезд в Уфу огорошил всех, включая, кажется, его самого, то сейчас живые цветы в кабинете Карины отчего-то воспринимались вполне органично. Я не помнила, когда в последний раз ее стол пустовал, а в планах на вечер зиял пробел. Карина изо всех сил делала вид, что ничего особенного не происходит, но ей уже никто не верил. Охотник привычно загонял добычу, и за него втайне болела половина штаба.

Я тоже, но розы – это было выше моих сил.

– Бутон на шпильку наколешь, – предупредила Карина, но опоздала.

Чертыхаясь, я подрыгала ногой и, сдаваясь, нагнулась, чтобы снять со шпильки маслянисто пахнущую розу. Укололась, разумеется, и раздраженно швырнула измочаленный цветок в лужу.

– А теперь – по порядку, – старательно делая вид, что розы ей не жаль, сказала Карина. – Какого вы собираетесь в Москву?

– Какого числа или какого черта? – невинно уточнила я, присаживаясь.

– И то, и другое, – благосклонно сказала Карина, так выразительно хрустнув пальцами, словно мысленно уже смыкала их на моей шее.

Я сложила руки на коленях, как примерная девочка, и хлопнула ресницами. Карину предсказуемо не проняло, но меня на нужный лад настроило.

– Прежде всего, я не собираюсь увольняться. Не потому, что официально между нами никаких контактов нет, – я не удержалась от широкой улыбки, – а потому что в Москве от меня будет больше толка. Больше организаций, больше фонов, больше людей – а значит, и контрактов. У меня только за те несколько недель добавилось почти десять тысяч подписчиков! И половина отвалилась за те полгода, что я провела здесь, пока шло следствие. Ты сама ругалась по этому поводу так, словно это не мои подписчики, а твои избиратели! В Москве я смогу добрать аудиторию до прежнего уровня. Я уже наладила контакты с одним неописуемо пафосным ателье, но они хотят меня на примерку вживую, – я помолчала: перед глазами вдруг встала кривоватая ухмылка Итана. – Как бы странно это ни звучало. Кроме того…

Карина тяжело вздохнула, прерывая прочувствованную и тщательно отрепетированную речь.

– Скажи уж честно: это Итан тебя подбил.

– Это Итан меня подбил, – без зазрения совести подтвердила я. – Здесь он кофейню уже раскрутил и даже подбил кого-то из младших девочек из Дёмы обеспечивать ее регулярными поставками. А в Москве дело начало затухать, несмотря на то, что эти две кофейни теперь гордо именуются федеральной сетью. Там-то у него навки нет.

Карина помассировала виски. Над Итаном в очередной раз сгущались тучи.

– Он на тебя дурно влияет, – в бессчетный раз повторила Карина. – Пометь его уже, и дело с концом.

– Знаешь, что самое забавное? – вздохнула я, подложив ладони под бедра и ссутулившись. – Он мне это тоже предлагал.

– Ты отказалась, и теперь он вертит тобой, как хочет, – не скрывая досады, заметила Карина, – а кое-кто на него смотрит и вдохновляется!

Я не сдержала дурацкого хихиканья, и почетная представительница навок в Курултае одарила меня возмущенным взглядом. Но вместо того, чтобы высказать все, обо мне думает (что вряд ли потянуло бы на новость дня), зловеще щелкнула кнопкой интеркома.

– А ну иди сюда, упырь, – потребовала Карина, не сводя с меня глаз. – Давай-давай, а то я не знаю, что ты ее в приемной караулишь!

«Упырь» невозмутимо ввалился в кабинет, на ходу объясняя кому-то, что он, конечно, охренел, но точно в меньшей степени, чем глубокоуважаемый собеседник, а потому предлагает закончить разговор попозже, когда несчастный кофеман на грани разорения дойдет до кондиции.

– Это ж до какой степени охренел твой оппонент? – вкрадчиво поинтересовалась Карина, скрестив руки на груди.

Итан невозмутимо запихнул очередную «лопату» в карман джинсов и сунул руки в карманы. От нежно обожаемой косухи его не заставил избавиться даже снежный уфимский ноябрь – только вместо привычной футболки под курткой теперь красовался толстый шерстяной свитер грубой вязки, добавлявший ему еще больше объема в плечах, отчего поставщики при разговоре вживую становились шелковыми и послушными, рискуя спорить исключительно по телефону.

– Ну, упырем он меня не называл, – заметил Итан, выразительно изогнув бровь.

Но в случае с Кариной его коронный жест прошел мимо. Смутить столетнюю утопленницу было куда сложнее, чем какого-то зеленого поставщика.

– Кажется, твой оппонент плохо с тобой знаком, – глубокомысленно отозвалась Карина и указала подбородком на стул напротив меня. – Сядь.

Итан покосился него с заметным сомнением, но все же осторожно присел. Первую пару секунд все настороженно прислушивались, но стул, на удивление, держался молодцом, и Итан рискнул откинуться на спинку.

– Алиса поставила меня в известность о твоих планах, – с отвращением сообщила Карина. – Итак. Во-первых, как я уже сказала, ты упырь. А ты – коза, – резко вставила она, когда я невовремя подавилась смешком. – И вы друг друга стоите. Но конкретно сейчас мне нужны люди у Керченского моста. Кто-то успел отправить туда бригаду гомункулов, и она почему-то до сих пор не рассыпалась. Кто-то ее подпитывает, и я очень хотела бы знать, кто и какого дьявола. Закроешь гештальт, Алиса?

Я подавилась восторгом с ругательствами пополам.

– А ты там тем временем еще одну кофейню откроешь, – невозмутимо сказала Итану Карина, которой не требовались лишние подтверждения моего согласия.

Но он юмором не проникся.

– Почему Алиса? – хмуро поинтересовался Итан, подобравшись. – Самат наверняка тебе не откажет.

– Не откажет, – слишком быстро кивнула Карина и выбила нервную чечетку ногтями по столу. – Он уже там.

Я невольно покосилась на разбитую вазу и растерзанные розы. Карина – тоже, но тут же отвела глаза.

– Понятно, – Итан вздохнул так укоризненно, словно взял у Карины мастер-класс по давлению на совесть ближнему своему. – И что прикажешь делать с московской кофейней?

– Бочка мертвой воды, – быстро предложила Карина.

– По бочке за неделю моего отсутствия, – тут же отозвался Итан и даже не поморщился, когда я отвесила ему пинок под прикрытием стола.

Когда дело доходило до торгов, остановить Итана было примерно так же легко, как убедить рыбу плавать брассом. Из кабинета Карины мы вышли одновременно, одинаково охрипшие и уставшие, когда кофейня, кажется, была обеспечена до второго пришествия.

Ксения предельно вежливо объясняла кому-то, что Карина Уфимка занята и подойти не может, и одновременно печатала что-то – не удивлюсь, если еще какой-нибудь отказ. На нас она еле взглянула, и мы выскочили из штаба, пока кого-нибудь еще не озарила гениальная идея припахать бесхозную навку, которая еще даже новый купальник не купила.

Итан ничем не выдавал своего отношения к резкой смене планов – преспокойно завернул за угол, где ему заговорщически подмигнул фарами подержанный «паркетник», и открыл мне дверь. В салоне сильно пахло кофе: в углублении возле рычага передач красовался внушительный одноразовый стакан. Три месяца назад Итан принял героическое решение бросить курить – но узнала я об этом только тогда, когда заметила исчезновение автомобильной пепельницы, а потому подозревала, что и о недовольстве Итана меня известят не раньше, чем он не выдержит и упылит в закат.

– Жаль, что Самат не видел, как Карина нас снаряжала ему в помощь, – не выдержав, забросила я пробную удочку.

Спрашивать в лоб, не расстроен ли Итан, я отчего-то стеснялась. Подумаешь, нежности какие…

– Жаль, – согласился Итан.

Двигатель протестующе рыкнул, пытаясь выгрести потяжелевшую машину из сугроба у обочины. Меня качнуло, и я вцепилась в дверную ручку.

– Я практически готова рассказать ему все в лицах, – заметила я.

За пассажирским окошком взметнулось облако снега. Машина откатилась назад, так и не выбравшись на проезжую часть, и в салон робко заглянул запах жженой резины, но его живой забил густой кофейный аромат.

– Пожалуй, я приму участие в спектакле, – неопределенно хмыкнул Итан и снова газанул. – Если парень в ближайшее время не получит никаких поощрений от Карины, то может и махнуть рукой, и что тогда с ним будет – большой вопрос.

«Паркетник» взвыл, загребая снег колесами, и опять откатился назад.

– Да брось, не станет Карина мстить за потерю интереса, – неуверенно отозвалась я.

Итан покосился на меня и с какой-то странной горькой усмешкой покачал головой.

– Я не за ее месть переживаю, – признался он. – Черт, и что ей стоило зашевелиться хоть на зашевелиться на месяц раньше?! Тогда хоть по городу можно было ездить!

Стрелка тахометра заглянула за отметку в четыре тысячи оборотов. Сугроб это тронуло не больше, чем меня саму.

– И сейчас можно, – я заинтригованно покосилась на невозмутимый профиль Итана, ожидая подробностей.

– Ага, на санных упряжках, – раздраженно огрызнулся он. С третьей попытки колеса все-таки доскреблись до асфальта, и «паркетник» тяжело перевалился через снежный бруствер между парковкой и проезжей частью, звучно треснувшись днищем. – Начинаю догадываться, почему в салоне мне настоятельно советовали полноценный внедорожник!

– Ты переводишь тему, – не повелась я.

Далеко «паркетник» не уехал: ближайший светофор непреклонно загорелся красным и начал отсчет. Поперек дороги поплелись хмурые люди, по самую макушку замотанные в шарфы и пуховики, и только парочка щебечущих, как весенние пташки, студенток продефилировала на таких каблуках, что оставалось только диву даваться их чувству равновесия. Итан проводил их безразличным взглядом и обреченно согласился:

– Перевожу. У меня почему-то нет ни малейшего желания обсуждать, что может случиться с парнем, если от него отвернется единственная женщина, которая дала ему хоть какую-то опору под ногами после того, как он попал из огня да в полымя, то есть, пардон, из-под приворота под метку навки.

Я прикусила язык. Если вспомнить самого Итана в начале нашего знакомства – вечно подшофе, пропахшего сигаретами и слишком крепким кофе, – можно смело предположить, что ничем хорошим потеря музы и покровительницы обычно не заканчивается. Но Итан-то выкарабкался и даже курить бросил, да и с пивом я его давно не видела…

Тут я наткнулась взглядом на стакан из-под кофе, который, даже будучи пустым, успешно заменял автомобильный освежитель воздуха, и нахмурилась. Итан никогда не жаловался и не обсуждал со мной Веру, если не припереть его к стенке, да и разговор о новой метке завел всего один раз и, получив отказ, не возобновлял. Но, наверное, все было вовсе не так безоблачно, как мне казалось?..

– Спеться-то вы когда успели? – спросила я вместо тысячи и одного вопроса, которые вертелись на кончике языка.

Итан повернулся было ко мне, но тут же сосредоточился на дороге: светофор милостиво переключился на зеленый, и «паркетник» глухо заурчал движком.

– Примерно позавчера.

– Позавчера? – я нахмурилась, ловя за хвост ускользающую мысль. – Погоди-ка… это когда ты впервые заявил, что хочешь вернуться в Москву?

У Итана был один солидный плюс: он всегда подмечал детали – и чертовски быстро учился делать из них выводы. Поэтому, когда я подозрительно сощурилась на свое полупрозрачное отражение на лобовом стекле и повернулась к водительскому креслу, шумно втягивая в себя воздух, Итан без лишних комментариев свернул на обочину и врубил аварийку за мгновение до того, как я проникновенно поинтересовалась:

– А ты ведь ни черта не собирался в Москву, не так ли? Ты просто завел этот разговор, чтобы я явилась к Карине и выбила из равновесия известиями о переезде! – От подзатыльника он тоже многоопытно увернулся и растянул губы в мерзкой поощрительной усмешке. Меня, впрочем, и так уже несло. – Ты, черт тебя дери, решил проверить, поеду ли я за тобой, а заодно и прощупать почву для Самата, стоит ли ему вообще на что-то надеяться с Кариной! Ты!.. – от избытка чувств у меня вдруг закончился словарный запас, и я воспользовалась любезно предложенным старшей сестрой вариантом: – Упырь!

– Но ты все равно согласилась ехать, – широко улыбнулся Итан.

Он даже не пытался ничего отрицать! Я надулась и отвернулась. Вздрогнула, когда рядом щелкнул замок ремня безопасности, но стоически продолжала изучать утопленный в пластике рычажок блокировки двери.

– А если бы я спросил о переезде чисто теоретически, – вкрадчиво сказал Итан, и его полупрозрачное отражение в стекле повернулось полубоком, упершись плечом в спинку водительского сиденья, – ты бы сказала, что тебе и здесь неплохо. Думаю, вразумительного ответа я бы не добился, даже если бы явился с кольцом и цветами.

Я поперхнулась воздухом и все-таки повернулась, чтобы тут же наткнуться на такой мудрый и всепонимающий взгляд, что немедленно заметила:

– Ну, ты мог бы прихватить кольцо не с бриллиантами, а на член. Тогда бы я много чего вразумительного сказала.

– Позволю себе усомниться, – не повелся Итан. – Зато теперь я прояснил для себя все, что хотел, и Самату заодно помог. Да и потом, когда еще я смогу съездить в Крым за казенный счет и тем самым обеспечить московскую кофейню регулярными поставками мертвой воды? – Он так выразительно поиграл бровями, что я все-таки извернулась и отвесила ему подзатыльник, но тут же поплатилась: в отличие от меня, Итан успел отстегнуться и теперь беспрепятственно впечатал меня в спинку сиденья, сорвав глубокий и вдумчивый поцелуй.