Текст книги "Идеальный слуга (СИ)"

Автор книги: Елена Ахметова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 5 Наводка

Теперь остается вторая часть: забраться в тот чудесный садик! Интересно, интересно, как же мы туда попадем…

Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»

На следующий день природа решила, что хорошего помаленьку, и разразилась грандиозным ливнем. Я выглянула за окно и нервно сглотнула. Кажется, сегодня даже самые старые навки могли свободно разгуливать по всему городу: кругом, куда ни кинь взгляд, текла вода. Я подалась вперед, опираясь на подоконник, никаких утешительных просветов в небе не обнаружила и малодушно оглянулась на часы. До новой смены на заводе оставалось меньше получаса, и мысль о том, чтобы встретить гомункулов по ее окончанию, а не прямо сейчас, становилась привлекательнее с каждой минутой. Но мне отчего-то представился Итан с очередной остротой наготове – уж такого случая, как утопленница, опасающаяся промокнуть, он бы точно не упустил! – и я со вздохом сунулась в шкаф. Интересно только, с каких это пор воображаемым обликом моей совести перестала быть многомудрая и хваткая Карина…

Сама я промокнуть, разумеется, не боялась, но обувь было жаль до слез. Перерыв свои запасы, я кое-как отыскала старые босоножки на танкетке, повертела их в руках – все равно давно пора было выбросить, но они такие удобные! – прихватила зонтик и вышла на улицу.

Завод раскинулся на несколько кварталов, и работала там, наверное, не одна тысяча человек: по тротуарам, шлепая в холодной воде, плелись люди – и гомункулы, успешно смешавшиеся с сонной толпой. Смена начиналась в немилосердные восемь утра, и до первой чашки кофе административный персонал был так же сер и уныл, как и искусственные куклы, движимые чужим колдовством. Я высмотрела в людском потоке гомункула, которому подсунула записку вчера, и ускорилась, чтобы догнать его – но он вдруг остановился так резко, что на него налетела эффектная девушка со смуглой кожей и медово-русыми волосами, шедшая позади. Красавица ругнулась и, не дожидаясь извинений, обогнула «рабочего», проскочив в рамку металлоискателя на проходной.

Любой нормальный мужчина волей-неволей проводил бы взглядом изящную спину и длинные ноги, выгодно подчеркнутые ярко-алой юбкой-карандашом, но гомункул равнодушно развернулся на сто восемьдесят градусов и попер на меня, рассекая толпу. До начала рабочего дня оставались считанные минуты, и люди спешили отметиться на проходной; кого другого могло и снести потоком – но зачарованная кукла упрямо плелась вперед, не обращая внимания на тычки и ругань. От его машинного равнодушия меня продрало холодком, но позволить себе просто уйти, не выяснив, что приказал гомункулу хозяин, я не могла.

Приближаться к проходной, заполоненной народом, я не рискнула, остановившись чуть в стороне. Гомункул пер напролом, как про нитке. Он не пытался спрятаться под зонтом или накинуть капюшон потасканной темно-синей толстовки, и потоки воды стекали по сероватому лицу. Промокшие волосы облепили лоб и виски. Вода словно придала твари объема и цвета. Вчера я просто выискивала наименее жуткого гомункула, и этот показался мне подходящим: мужчина лет тридцати-сорока, с вытянутым прямоугольным лицом и не слишком загрубевшими руками – не самый приятный тип, но с таким, по крайней мере, не так страшно ехать в одном лифте или одновременно заходить в подъезд. Вряд ли колдун стал бы терпеть рядом совсем уж жуткие экземпляры вроде тех, что шли мимо – в рваных ватниках, с одутловатыми физиономиями запойных алкашей и походкой тяжело больных людей?..

По поведению гомункулы, впрочем, не слишком различались между собой. Что «пьяницы», что «усталый работяга» – просто перли по прямой, как танки, примерно с той же долей сострадания и внимания ко всем и вся на своем пути. Гомункул, которому я подсовывала записку, и вовсе протащился по диагонали через газон, хлюпая жидкой грязью, – заляпался по колено, но передо мной остановился с царственной невозмутимостью. Пошевелил челюстью, словно разминая непривычные к нагрузкам мышцы лица, и хрипло произнес:

– При всем уважении, я бы предпочла сохранить инкогнито. Если вы заинтересованы в приобретении идеального слуги, составьте в письменной форме список своих пожеланий к количеству, внешности и умениям и передайте любому из моих гомункулов. Вы получите ответ в течение дня.

Это «предпочла» и выверенная, вежливая речь настолько не вязались с обликом усталого мужчины, давно махнувшего на себя рукой, что я вздрогнула, как застигнутая за подглядыванием школьница, и бессмысленно отозвалась:

– Благодарю, но мне нужно время на размышления.

Гомункул ничем не дал понять, что услышал или понял меня. Не получив никакой записки и прямых указаний, он просто развернулся и попер к проходной – по прямой, даже не пытаясь обойти лужи и спрятаться от усилившегося дождя.

«Идеальный слуга», вы подумайте только!

– Алиса! Эй, Алиса!

Голос был мужской, сиплый, словно простуженный. Я повертела головой, но ни одного знакомого лица в толпе не увидела и собралась уже пойти домой и предложить Карине заказать-таки одного гомункула на пробу – вдруг он сумеет вывести к своему создателю? Но голос раздался снова, ближе и отчетливей:

– Алиса!

Я остановилась и оглянулась. Хвост живой очереди почти полностью скрылся в здании проходной, и площадка перед ней стремительно пустела. В стеклянной коробке автобусной остановки никого не было, и до меня, наконец, дошло.

Таласымы, как и навки, с возрастом теряли способность отходить далеко от места своей смерти. Но если навки получались из озлобленных утопленниц и потому всецело зависели от воды, то таласымы поднимались из покойников, замурованных в фундаменте здания, и их привязка была куда жестче.

А самые старые корпуса завода располагались почти в трех кварталах от проходной. Местному таласыму не оставалось ничего, кроме как окликать меня, пока я сама не подойду ближе, – или пока не отзовусь, позволив использовать саму себя как опорную точку для нави.

Лило по-прежнему как из ведра, и я, прикинув, что лучше уж отдать посторонней нежити частичку собственной силы, чем сайгачить три квартала под дождем, уже открыла рот – и его тут же зажала шершавая мужская ладонь, такая большая, что напрочь перекрыла мне кислород. Я выронила зонт и инстинктивно схватилась за чужую руку, так отчаянно стараясь оттянуть ее подальше и вздохнуть, что в панике даже не вспомнила, что дышать мне, собственно, не обязательно.

Счастливый владелец здоровенной грабли об этом не забывал ни на секунду, а потому, невзирая на сопротивление, преспокойно утащил меня спиной вперед под навес проходной – и выпустил. Я извернулась, хватаясь за сумочку и судорожно соображая, переложила ли утром перцовый баллончик… а потом выдохнула и коротко, но емко ругнулась.

Итана предсказуемо не проняло.

– Ты что, серьезно собиралась отозваться?! – пропустив мимо ушей крепкое словцо в свой адрес, возмущенно поинтересовался он. – Это же столетний таласым! Любой, кто откликнется на его зов, умрет!

Я сжала пальцами переносицу и выпрямилась, терпеливо дожидаясь, пока рассеется противный холодок в низу живота.

– Итан, я уже мертвая.

Он застыл на мгновение с приоткрытым ртом – и нахохлился, ввинчиваясь затылком в промокший капюшон черной толстовки, поддетой под привычную косуху.

– Не подумал, прости, – буркнул он, пряча глаза в густой тени капюшона. – Откликайся на здоровье.

Я машинально оглянулась. По дороге двигались машины – то застывали, то резко срывались с места, разбрызгивая лужи; дождь щедро заполнял их снова, и липы аплодировали ему трепещущей светло-зеленой молодой листвой. Таласым молчал.

– А ты что здесь делаешь? – спохватилась я после паузы.

– Беседовал тут кое с кем, – неопределенно отозвался Итан, запихивая руки в карманы. Куртка привычно скрадывала силуэт, добавляя объема. – Завел пару полезных знакомств. У меня-то вряд ли получится изобразить девочку-фанатку, жадную до новых впечатлений, так что приходится искать колдуна более логичными… то есть тривиальными методами.

Я надулась.

– Ведьму. Гомункулов делает ведьма.

Итан невозмутимо пожал плечами. Принадлежность неуловимого создателя гомункулов к слабому полу для него новостью определенно не была – он просто не хотел давать мне подсказки, чтобы я не добралась до ведьмы первой. Я почувствовала себя одураченной, но с невольным уважением к Итану ничего поделать не смогла. Кажется, в определенных вопросах на него и впрямь можно было положиться, и мне следовало быть куда более осмотрительной, договариваясь о плате за его услуги.

– Ведьма так ведьма, – легко согласился Итан и покосился на часы.

Не дожидаясь, пока он додумается до подходящей отговорки, я попрощалась сама и выскочила из-под навеса проходной. Итан, кажется, смотрел мне вслед с содроганием, но я уже бодро двигалась на север, к самым старым заводским постройкам. На территорию меня, разумеется, никто не пустил бы, но никто не запрещал подойти поближе к глухому бетонному забору – а там уже таласым должен был подобраться ко мне сам, если ему действительно было что сказать.

Он встретил меня гораздо раньше, чем я рассчитывала, – выглянул из-за ворот заводской парковки всего в квартале от проходной. Если бы не целеустремленность, с которой таласым направился ко мне, я бы запросто перепутала его с живым человеком: самое обычное славянское лицо, округлое и румяное, русые волосы, светлые глаза; вытянутые на коленях синие джинсы, неопределенно-серая толстовка и дешевый зонтик-автомат – ничем не примечательный паренек. Охранник в будке махнул ему, как старому знакомому. Таласым на мгновение отвлекся, чтобы поздороваться, – и я вздрогнула, рассмотрев уродливый след от ожога у основания черепа.

Если до этого я еще сомневалась, что за исчезновением Веры кроется какая-то темная история, то теперь получила столь наглядное подтверждение, что поневоле начала прикидывать, как дорого мне обойдется авиабилет домой, в спешке купленный по дороге в аэропорт.

След от ожога выглядел так, словно кто-то с силой вдавил нежити в шею освященный православный крест – и тот вплавился в кожу, только чудом не пропалив тело насквозь. Вокруг отпечатка собирались белесые складки-горбики из рубцовой ткани, так что шрам напоминал кратер вулкана – крайне оригинальной формы.

– Наблюдательная девочка, – насмешливо прокомментировал таласым, подойдя ближе, и потер рубец, будто он все еще болел, не давая покоя. – Может, еще и умная?

Я нервно сглотнула.

– Впрочем, нет, – укоризненно вздохнул таласым, обходя меня кругом. Я поворачивалась за ним, как магнитная стрелка, не в силах отвести взгляд от кривоватой улыбке на совсем юном лице. – Была бы умная – не связывалась бы с тем, кто однажды уже привлек внимание охотника.

– Ты про Итана – или про себя? – уязвленно уточнила я.

– Меня охотник считает упокоенным, – ничуть не смутился таласым. – А вот от меченого я бы на твоем месте держался подальше и не делал ничего, что может привлечь внимание. У охотника с нашим братом разговор короткий.

Я уже догадывалась. Шрам под затылком говорил сам за себя.

Охотник был достаточно эрудирован в своей области, чтобы использовать все слабости таласыма против него. Атаковал в дневное время, когда заложный покойник принимал уязвимую человеческую форму; да еще подкрался со спины, заручившись эффектом неожиданности…

– Как тебе удалось?.. – я не договорила.

– Охотник хорош, но историю учил без должного прилежания, – недобро усмехнулся таласым. – На месте завода раньше было церковное кладбище. Я похоронен без молитв, но на освященном месте. Крестом меня можно изгнать, но не упокоить.

Я кивнула, принимая к сведению, и тут же нахмурилась. На таласыма охотник напал. Но Вера, если верить рассказу Итана, сама вышла из дома, позабыв обо всем… ради чего навка могла пойти против собственной природы, бросить живого мужа и уйти от воды?

– Ты видел охотника? – спросила я, отвлекшись, чтобы расстегнуть сумочку и запустить руку в потайной кармашек, и не сдержала облегченного вздоха, когда пальцы привычно скользнули по деревянному футляру.

Мой гребешок был на месте.

– Он был достаточно предусмотрителен, чтобы не допустить этого, – оскалился таласым, от которого не ускользнуло мое занятие. – Но ход мыслей у тебя верный, Алиса. Неупокоенными оставались только утопленники, но они и не возвращались домой. И мне это очень не нравится.

– А уж мне-то как! – в сердцах призналась я, прикидывая, сколько же мертвой воды успела дать Итану. Определенно больше, чем требовалось, чтобы не привлекать внимания. А если вспомнить, сколько еще буду должна, когда он все-таки найдет ведьму… о, кстати! – А ты не знаешь, кто делает гомункулов для завода?

– Нет, – пожал плечами таласым. – Но они очень кстати. Желающих работать здесь куда меньше, чем требуется для нормального производственного процесса. А нет процесса – нет средств на ремонт цехов, в том числе и того, под которым я похоронен, – заключил он. – Так что не трогай гомункулов, девочка. Займись настоящей проблемой. Или уноси ноги.

Последнее предложение не было лишено некоторого очарования, но, поблагодарив таласыма за важную наводку, я все же вернулась в съемную квартиру и долго сидела перед выключенным моноблоком, расчесывая волосы гребешком. Его мне преподнесли сестры тридцать лет назад, когда я очнулась на речном дне, – невзрачный, из тонких до полупрозрачности рыбьих косточек, он был мне дороже всего.

Если охотник действительно разбирался в своем деле, ему ничего не стоило выманить навку из дома.

Бережно убрав свой гребешок в футляр, я потянулась к телефону. Итан не брал трубку, и после второй безуспешной попытки дозвониться я сдалась и все-таки настучала ему сообщение:

«У Веры ведь пропал костяной гребешок, да?»

Он не отвечал долго. Я успела выложить новые фотографии, пробежаться по комментариям и подготовить материал для завтрашней публикации, уже всерьёз раздумывая о том, чтобы начать грызть ногти со свеженьким маникюром, когда телефон задребезжал по лакированной столешнице, вибрируя, – и тотчас затих. Экран мерцал скупым сообщением: "Занят в кофейне. Приедешь?" – и ни тебе "да, пропал", ни "какой ещё гребешок, впервые слышу". Я покосилась на моноблок, где на меня укоризненно мигал курсор посреди недописанного отзыва на экономную маникюрщицу… мученически вздохнула и пошла к зеркалу.

Не идти же к мужчине в кофейню, не освежив макияж!

Штормовой ливень плавно перешёл в нудную сероватую морось. Пахло мокрым асфальтом и влажной листвой; площадка перед подъездом полностью превратилась в лужу – мелкую, но сплошную, не оставляющую никаких шансов выбраться со двора, не замочив обувь. Я с тоской подумала, что мне определённо следовало бы расширить круг знакомств. Тогда, возможно, не пришлось бы тащиться в такую даль под дождём, чтобы было с кем обсудить свои догадки и наблюдения!

А за отсутствием толкового выбора я вынужденно поставила личный рекорд по прыжкам в длину с места (босоножки это не спасло) и бегу на время до метро.

Вдобавок, добравшись до места, я быстро поняла, что на внимание хозяина рассчитывать пока не стоит. Вдоль всей стойки тянулась пестрая очередь, и Итан метался между кофе-машиной и витриной с десертами наравне с баристой, причём выходило у них на редкость слаженно: они не сталкивались, не мешали друг другу – и успевали и улыбаться посетителям, и советовать что-то, и, кажется, даже болтать между собой. Похоже, для обоих такая работа была не в новинку.

В зале, впрочем, всё-таки нашёлся один свободный столик – на двоих, в тёмном углу между книжной полкой и тяжёлой портьерой. Стоило только усесться, как ко мне тотчас подскочила взмыленная официантка, не моргнув глазом приняла заказ ("двойной скинни латте без сахара и вон того лося из-за стойки, можно с брусничным соусом") и умчалась к терминалу. Я даже привстала, чтобы рассмотреть, как именно она собирается внести вторую часть заказа, но именно в этот момент Итан заметил меня и с виноватым видом поднял ладонь вместо приветствия. Я помахала в ответ, а когда снова посмотрела в сторону терминала, официантка уже упорхнула на другой конец зала и любезно втолковывала что-то пожилой даме с рукой на перевязи.

Мой кофе принесли уже через пару минут. Официантки ещё хватило на вымученное: "Приятного отдыха", – но спросить, где же вторая часть моего заказа, я не успела: добросовестная труженица уже мчалась с меню на перевес навстречу новому посетителю.

Итан подошёл только полчаса спустя, когда потолок кофеманов несколько поредел, а я успела заскучать. С собой он нёс огромную чашку с привычным гуарановым мазутом и внушительную бутылку с темно-вишнёвым содержимым – его, впрочем, оставалось меньше трети.

– А это что? – озадаченно спросила я, когда Итан торжественно водрузил бутылку в центр стола и сел напротив, с усталым вздохом вытянув ноги.

– Как что? – наигранно удивился Итан и развернул бутылку этикеткой ко мне. – Брусничный соус!

Кажется, официантке тоже нельзя было отказать в чувстве юмора.

– А лосятина достаточно хорошо промаринована, чтобы подавать соус отдельно? – всё-таки уточнила я с чрезвычайно скептическим видом.

– Боюсь, "лось" за последние два часа нагулял себе такое мясо, что теперь все равно годится только на отбивные, – страдальчески поморщился Итан, с хрустом покрутив левой стопой. – Рекламную акцию можно считать успешной. Даже чересчур. Если будем регулярно повторять, придётся расширить штат.

Я отвела взгляд от его ног и едва не поперхнулась. Пожилая дама на другом конце зала бодро жестикулировала обеими руками, обсуждая что-то с подругой – худощавой женщиной с темно-шоколадной французской ракушкой на затылке. Перевязь лежала на столике между ними, уже никому не нужная.

– Итан, насчёт рекламы… – я нервно запнулась, когда худощавая женщина вытащила телефон и принялась увлечённо о чем-то рассказывать невидимому собеседнику. – Кажется, это может быть опасно.

Итан отставил опустевшую чашку и подался вперёд. От него пахло кофейной горечью и корицей.

– Это как-то связано с тем, что ты спрашивала о гребешке? – уточнил он и, когда я нервно кивнула, честно признался: – У Веры была какая-то костяная дрянь, по виду – надругательство над лещом, умершим своей смертью. В вещах, которые я вывез из квартиры, его не было. Но это ещё ни о чем не говорит, Вера почти всегда носила его с собой. Убей не понимаю, зачем, расчесаться этой штукой все равно получится разве что у лысого.

Я нервно хмыкнула.

– Навки мертвы, Итан. Это всегда накладывает определённые… ограничения. Вампир не может переступить порог, пока его не пригласят; таласым не покинет место, где его похоронили; берегиня будет жить возле ив у реки; а навка расчесывается только своим гребешком. Как бы странно он ни выглядел и что бы ты о нем ни думал.

Итан недоверчиво приподнял брови:

– Что, и ты тоже готова засунуть себе в волосы рыбьи ребра?

Здесь можно было обойтись без комментариев. Я молча достала из сумочки деревянный футляр и открыла у Итана перед носом.

Кажется, он был рад, что не прихватил к кофе что-нибудь посущественнее брусничного соуса.

– Для навок это правда важно, – я беспомощно пожала плечами, не зная, как объяснить то, что для меня и моих сестёр в объяснениях никогда не нуждалось. – Если Вера и могла сама уйти от воды, то только за своим гребешком. Я полагала, что её выманили… и не её одну. Помнишь, как испугался тот парень в парке Горького, когда я спросила о его хозяйке? Что, если Вера – не единственная пропавшая навка?

– Это таласым тебя на эту мысль навёл? – задумчиво уточнил Итан.

– С таласымом вышло ещё веселее, – заверила я и, собравшись с мыслями, рассказала об охотнике.

Но Итан, кажется, не проникся.

– Слушай, я, конечно, не специалист в ваших навских порядках, – не слишком уверенно признался он, – но тебе не кажется, что если уж все настолько плохо, то местный совет нежити давно забил бы тревогу?

Замечание не было лишено смысла. В самом деле, в Уфе известие о гомункулах в человеческий рост моментально произвело фурор, и меня в считанные дни отправили прояснить вопрос. А здесь что же, никто и в ус не дует? Ведь это здешние рабочие места начали занимать ожившие куклы без роду и племени!

Причём если я ещё могла заявиться в полицию и написать заявление о потере паспорта, чтобы совершенно легально получить новый, то для гомункулов вопрос документов должен быть чрезвычайно сложным. Но как-то же они проходят на завод с системой электронных пропусков!

Где-то тут до меня дошло, что же Итан делал на проходной – наверняка очаровывал изо всех сил отдел кадров, который никак не мог оставаться в стороне, когда у них внезапно добавился добрый десяток рабочих безо всяких бумаг! – и я досадливо прикусила губу. Ведь ничего сложного, могла бы и сама догадаться!

– Тогда почему не было ни тревоги, ни официального заявления о применении новых гомункулов? – озадачилась я. – И таласым – с чего бы ему приспичило предупреждать меня об опасности вместо того, чтобы собрать рейд и уничтожить охотника? Не все заложные покойники привязаны к месту смерти, среди нас достаточно тех, кто может отомстить за нападение!

Итан только развёл руками. Если уж я не знала ответа на эти вопросы, то он – и подавно.

– Ладно. – Я в глубокой задумчивости побарабанила пальцами по столешнице. – Как бы то ни было, тебе в первую очередь нужно придержать продажи чудодейственного кофе на мёртвой воде, чтобы не привлекать внимание. Готова биться об заклад, Веру охотник выследил именно так… а я пока попытаюсь поднять свои связи.

Итан машинально оглянулся через плечо. Пожилая дама что-то бурно обсуждала с официанткой, и худощавая женщина воодушевленно поддакивала, загибая пальцы.

– Кажется, придержать слухи будет несколько сложнее, чем кофе, – философски заметил Итан и встал из-за стола. – Погоди минуту. Эльза! Повтори заказ для третьего столика, здесь я сам.

Официантка послушно метнулась к терминалу, оставив Итана расточать обаяние на пожилых леди. Те поначалу тоже улыбались, но потихоньку счастливые лица сменились сочувственно заломленными бровями и опустившимися уголками губ – и даже после этого дамы отчего-то продолжали разговаривать с русалочьим вдовцом вполне любезно, словно он и сам мог осыпать собеседниц флером очарования, как стопроцентная навка.

– Что ты им сказал? – не утерпела я, когда он вернулся за столик сразу с двумя чашками кофе: двойным скинни латте для меня и пыточным приспособлением для гипертоников – для себя.

– Мастер-класс по ведению переговоров с клиентами – только за отдельную плату, – моментально отбрил Итан. – Хватит с тебя и того, что кофе за мой счет.

– А он за твой счет? – непритворно удивилась я. – Тогда давай еще тарталетку со свежими ягодами!

– Вот еще, ты же из нее все ягоды выковыряешь, а тарталетку бросишь, – невозмутимо напророчил Итан и сделал знак официантке. – Лучше скажи, что ты собираешься делать.

– Для начала – доложить обо всем в Уфу, – честно призналась я. – Ввязываться в местные разборки, не поставив в известность сестер, я точно не собираюсь. У сестер есть кое-какие связи в верхах, возможно, они смогут выяснить, почему никого в Москве не волнуют таинственные исчезновения. А потом… – я поколебалась, обведя пальцем обжигающе горячий ободок кофейной чашки. – Инна Молога упоминала, что у Яузы поселилась берегиня.

– А ей-то какое дело до пропавшей нежити? – скептически уточнил Итан. – Берегини разве не заботятся о живых людях?

– Не заботятся, им плевать, – хмыкнула я. – Просто они не могут отказать в просьбе нуждающемуся. Так же, как вампиры не могут пройти мимо рассыпанных маковых зернышек, не пересчитав их. Но со мной берегиня и говорить не станет, тут ты прав. Поэтому, м-м… стакан мертвой воды за то, что ты сходишь к ивовым зарослям у реки и спросишь у берегини, что она знает об исчезновениях нежити и нападении на таласыма.

Итан откинулся на спинку стула, вытянув ноги по обе стороны от меня, и нехорошо сощурился.

– Стакан мертвой воды – за то, что я фактически ввяжусь в расследование исчезновений, которые вся Москва предпочла не заметить? Нет. Тебе придется предложить что-то посущественнее.

Я сжала колени и недовольно поморщилась.

– Попытаться стоило, – хмыкнула я и с нарочитым спокойствием отпила из своей чашки. – Ладно. Скажем… я знаю, как убрать твою метку.

Итан заметно вздрогнул и подобрался.

– Ты говорила, что Вера была слишком сильна и ее метка не сойдет никогда.

– Сама по себе – не сойдет, – меланхолично подтвердила я. – Но живая вода от достаточно сильной навки вполне способна стереть касание нави. Сделать так, что даже самая старая нежить ни за что не заподозрит в тебе меченого. – Я подняла взгляд от своей чашки и уставилась ему в глаза, позволив на мгновение густой масляной черноте нави мелькнуть в самой глубине зрачка. – А ты – перестанешь видеть нас и будешь жить нормальной жизнью… если, конечно, сможешь забыть Веру.

Итан коротко и резко выдохнул – и застыл, буквально на секунду, но я уже заметила все, что мне требовалось.

– А Инна? – спросил он, сбросив оцепенение. – И ты сама? Пока на мне метка Веры, я могу быть уверен, что ни одна навка не зачарует меня и не заберет себе.

– На мой счет можешь быть спокоен, – пренебрежительно фыркнула я. – Я не склонна пользоваться флером, чтобы заполучить себе мужа, а фотограф у меня и так есть. Инна же… ты можешь попросить у берегини амулет. Оберег от нави. Она не сможет отказать живому.

– «Не склонна» – это так себе аргумент, – заметил Итан, несколько успокоившись. – Он всего лишь значит, что до сих пор ты обходилась без чар. Но что, если тебе захочется заполучить кого-то, кто равнодушен к твоему природному обаянию?

Прозвучало бы гораздо убедительнее, если бы в этот момент к столику не подскочила уставшая официантка со стеклянной креманкой, доверху наполненной свежими ягодами. Мне оставалось только запустить туда длинную серебристую ложечку и выразительно выгнуть бровь.

Итан стушевался, но вместо сколько-нибудь внятного оправдания молча достал свой телефон и сделал несколько снимков, на которых я с упоением уничтожала свежую малину с ежевикой пополам, позабыв и про кофе, и про куда более насущные проблемы с неизвестным охотником.