355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Ахметова » Идеальный слуга (СИ) » Текст книги (страница 1)
Идеальный слуга (СИ)
  • Текст добавлен: 21 мая 2021, 20:01

Текст книги "Идеальный слуга (СИ)"


Автор книги: Елена Ахметова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Елена Ахметова
Идеальный слуга

Глава 1 Как глубока кроличья…

Все бы ничего, но вот Герцогиня, Герцогиня! Она придет в ярость, если я опоздаю! Она именно туда и придет!

Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес» (здесь и далее перевод Б. Заходера)

Каждой женщине, привыкшей уделять своему облику определенную долю внимания, знакомо ощущение внутреннего трепета при первом визите к новому мастеру по маникюру. Какой ты от него уйдешь? Потрепанной теткой с окровавленной кутикулой или роковой красоткой с идеальными бликами на безупречной формы ногтях? Адреналин! Лотерея!

Русская рулетка!

Я покрутила кистью перед носом и философски вздохнула, снова уставившись в свой коктейль. В этот раз мне повезло и не повезло одновременно: нового мастера я нашла в инстаграме, бдительно просмотрев все фотографии с нарочито ухоженными женскими ручками, и даже обнаружила клятвенное заверение, что все инструменты проходят обязательную стерилизацию. Справедливости ради, так оно и было: стерилизации подвергались не только шаберы и щипчики, но и апельсиновые палочки и копеечные одноразовые пилки. Сам маникюр при этом, как ни странно, выглядел на удивление прилично, но жгучего желания присоединиться к стройным рядам постоянных клиентов я что-то не ощутила.

А это я еще мастера по эпиляции не искала!..

Признаться, когда я взвешивала все «за» и «против» переезда, о проблеме ухода за собой даже не задумывалась. В первую очередь меня волновали оставшиеся в родном городе сестры, возможные сложности при поиске жилья и все ужасы бюрократии, подстерегающие современного человека, вздумавшего перебраться в другой регион.

Но сестры запросто поддерживали со мной связь и по телефону, и любить их с безопасного расстояния оказалось даже легче. Уютная однушка недалеко от парка и метро подвернулась в первый же день после приезда: ее снимали две студентки, которые как раз защитили дипломы и уехали домой, и хозяйка была безутешна, пока я не позвонила ей с предложением долгосрочной аренды. Обещанные ужасы перерегистрации на поверку касались только тех, кто долго не появлялся по постоянному месту жительства – а я до сих пор не была уверена, что останусь в Москве, и перебирать бумажки не спешила.

А проблема с поиском мастеров оказалась неожиданно болезненной и не замедлила встать в полный рост уже через неделю после переезда. Практика показывала, что в сфере красоты связи были сродни мафиозным. Стоило выйти на одного приличного косметолога и заверить его в своем безграничном почтении – и тогда он, таинственно поигрывая бровями и намекая на полную конфиденциальность беседы, отрывал от сердца контакты мастеров, к которым ходил сам, и требовал сохранить их в строжайшей тайне, дабы непосвященные не создавали очередей на запись. В Уфе у меня осталась сестра, профессионально занимавшаяся визажом, и я нахально пользовалась ее влиянием, чтобы при необходимости без страха отдаваться в умелые руки ее коллег.

Москва оказалась безжалостна. Столичным мафиози от индустрии красоты было недостаточно простых заверений в почтении, и от непосвященных они скрывались поистине виртуозно, оставляя приезжих на растерзание экономных мастеров с многоразовыми апельсиновыми палочками.

Покосившись на свои ногти, я машинально поморщилась и перевела взгляд за окно.

В парке цвела сирень и скакали по соснам поразительно наглые белки, по круглому пруду катались на лодках приезжие, а жирные утки (не менее наглые, чем белки) лениво уворачивались от весел, не забывая подплывать ближе, если в руках у туристов показывался кусок хлеба. Вечернее солнце просвечивало насквозь опорные конструкции колеса обозрения, чья высшая точка едва-едва выглядывала из-за вековых деревьев.

Идиллический парк так и просился в объектив фотоаппарата, но я упрямо не вылезала из-за стойки, предпочитая наблюдать за ним через стекло. Искать кого-то, кто стал бы снимать меня на фоне вековых сосен, не хотелось.

Пофотографировал уже один такой.

– Плохой день? – мужчина лениво растягивал гласные, почти напевая, и о том, что фраза не раздалась из потрепанных колонок музыкальной станции, а произнесена вживую и адресована непосредственно мне, я догадалась только после того, как на стойку чуть поодаль от моего многослойного кофейного коктейля приземлилась внушительная пивная кружка.

За ручку ее придерживала крепкая ладонь с длинными пальцами и возмутительно аккуратными ногтями правильной прямоугольной формы, такая пропорциональная и изящная, что поначалу я засмотрелась и даже как-то не соотнесла с размерами собственно кружки. Но потом счастливый владелец уселся на соседний барный стул и слегка ссутулился, опершись локтями о стойку, и весь шарм развеялся – как и не бывало.

Стул жалобно скрипнул. Стойка – тоже, с секундным опозданием.

Кожаная косуха нараспашку визуально добавляла объема, хотя лишним весом мужчина, кажется, не страдал – только лишним ростом и самоуверенностью. В нем было, наверно, не меньше двух метров – должно быть, каких-нибудь лет пятнадцать назад за ним охотились все баскетбольные клубы, но сейчас он производил впечатление человека, который поставил на своем будущем жирный крест. И еще пивом сверху залил. Случайно.

Я отодвинула подальше от его кружки свою шляпку-канотье и отвернулась, не собираясь вступать в разговор. Мужчина хмыкнул и отхлебнул пиво. Я почти физически ощущала его взгляд и уже размышляла над тем, чтобы выбраться, наконец, из кафе, когда он преспокойно сообщил:

– Я знаю, что уже не первый, кто подсаживается к тебе за последний час. Но я буду первым, кого ты выслушаешь.

Уверенные интонации сработали, как пусковой крючок для давно зреющего раздражения. Я крутнулась на стуле, чтобы обстоятельно и вдумчиво изложить все свои предположения о родословной и воспитании навязчивого собеседника, – и осеклась.

При ближайшем рассмотрении он оказался тем, что называется «ходячая неприятность». Широченные плечи, длинная шея танцора, красивое смуглое лицо с упрямым подбородком, четко очерченными скулами и небрежной щетиной – этакий классический плохиш; жгуче-черные глаза и встрепанные темно-каштановые волосы удачно дополняли образ. Такой типаж среди моих сестер – родных и не очень – уважали особенно.

– Где твоя хозяйка? – резко произнесла я вместо просившихся на язык ругательств.

Мужчина насупился и одернул куртку, словно она могла скрыть незримую метку у его сердца: четыре длинные полосы наискосок через левую половину груди – будто следы от когтей.

– Тебе-то что?

– Не хочу потом выслушивать ее претензии, – честно ответила я и снова отвернулась.

– Тебе и не придется, – легкомысленно отмел эту возможность незнакомец и, поняв, что поворачиваться к нему я больше не собиралась, протянул руку и тронул меня за плечо. – Вообще-то я с деловым предложением.

Прикосновение было недвусмысленно теплым, и я, вздрогнув, все-таки оторвала взгляд от прогуливающейся за окном парочки. Парень, чрезвычайно довольный произведенным эффектом, расслабленно ухмыльнулся. Своего он определенно добился: живого мужчину, осмелившегося заговорить с одной из нас без разрешения хозяйки, я прямо-таки жаждала выслушать.

– Ты не отсюда, – уверенно предположил он, уставившись на меня в упор. – Бьюсь об заклад, на поклон к местным еще не ходила.

Я невольно бросила взгляд на спокойную гладь пруда. В воде, будто в гигантском зеркале, отражалась листва и длинная дорожка розовато-рыжего закатного света, и глубокие тени среди густых темно-зеленых водорослей угадывались едва-едва, – но и их было достаточно, чтобы идиллическая пастораль парка вдруг показалась зловеще нарочитой, а детский смех зазвучал наилучшим звуковым сопровождением к качественному фильму ужасов.

Утки никогда не заплывали на середину пруда. Лодки кружили вдоль берега, словно зачарованные.

– Не ходила, – удовлетворенно кивнул мужчина. – Что скажешь, если я провожу тебя к… нужным людям?

– Людям? – саркастически повторила я. – Где твоя хозяйка, человек? Она хоть знает, что ты осмелился говорить с другой навкой?..

– С ней проблем не будет, – поморщился мужчина. – Так что?

Я с сомнением выглянула за окно. Предложение, в общем-то, было не лишено некоторого очарования, хоть и несколько преждевременно.

– Ты знаком только с утопленницами? – поразмыслив, спросила я и спрятала острый интерес за коктейлем.

Мужчина заметно оживился и даже выпустил ручку пивной кружки.

– А кто нужен? – деловито поинтересовался он, развернувшись ко мне всем корпусом и слегка подавшись вперед.

В его исполнении это выглядело так, будто он навис надо мной, но отстраняться я и не подумала – только вытащила из сумочки телефон и пролистнула несколько фотографий, отыскав изображение ничем не примечательного мужчины с невыразительным одутловатым лицом и седыми волосами. Он брел вдоль бетонного забора промзоны, ссутулившись и глядя себе под ноги; его одежда была идеальным камуфляжем для пыльных городских улиц – серая, неопрятная, будто слегка пожеванная. Штаны пузырились на коленях, на стоптанных ботинках темнели пятна машинного масла, а засаленная куртка вызывала стойкое желание отвернуться и больше никогда не смотреть в его сторону, но я не поленилась сделать несколько снимков, ловя, в первую очередь, выражение лица – безразличное и отупевшее.

– Знаешь, где их делают? – спросила я.

В медвежьей лапище собеседника немаленький смартфон смотрелся детской игрушкой, а мой любимый чехольчик с акварельными ирисами дивно контрастировал с высунувшимся из-под кожаной косухи шипастым браслетом. Со стороны мы, должно быть, смотрелись анекдотически, но смеяться не тянуло ни его, ни меня.

– Гомункулов? – мужчина повертел в руке смартфон и вернул его мне. – Нет. Но я знаю, где их используют, так что, если ты платишь…

Я скептически хмыкнула. Где используют этих наскоро сляпанных кукол, я и без него знала. У гомункулов ни мозгов, ни фантазии, зато ограниченный словарный запас и крепкие руки, способные гнуть стальную арматуру, как ивовый прут, – это идеальные чернорабочие. Им не нужно платить, они не едят и не пьют, а что выглядят и разговаривают, словно после недельного запоя, – так кого ж это удивит?

– …готов раздобыть хоть целую бригаду, – закончил свою мысль мужчина. – Но прежде чем пускать ее в дело, тебе действительно стоит переговорить с Инной Мологой. Она здесь главная.

– Твоя хозяйка? – машинально уточнила я.

Он демонстративно закатил глаза.

– Хозяйка моей хозяйки.

Я поболтала соломинкой в коктейле. Платить живому русалочьему мужу, не представившись ни его хозяйке, ни самой древней навке на ее земле, было чревато куда более неприятными последствиями, нежели финансировать подпольный цех по изготовлению гомункулов. Да и кто сказал, что этот роковой красавчик действительно чего-то стоит, а не просто вышел из воды подсушить шевелюру?

В конце концов, никто же не заставляет сообщать этой Инне Мологе, зачем я переехала за полторы тысячи километров, оставив всех своих сестер в ледяных водах негостеприимной Уфимки. А устанавливать связи с местной навью все равно придется – рано или поздно. Так почему бы не воспользоваться моментом?

– Хорошо, – решилась я и отставила опустевший бокал. – Я представлюсь здешней навке. Показывай, куда идти… как тебя там?

– Итан, – с готовностью откликнулся новый знакомый и протянул руку.

– Алиса, – представилась я, чинно пожав его пальцы.

Итан расцвел широкой улыбкой.

– Алиса, – повторил он и слез со стула, тут же запихнув руки в карманы куртки. – Что ж, идем, если готова узнать, насколько глубока кроличья задница.

Я едва не поперхнулась воздухом и недоверчиво уставилась на него снизу вверх. Не то чтобы я ожидала от неизвестно кого идеальных манер или стопроцентной просвещенности, но этот поворот… да, наверное, коробил.

– Ты хотел сказать «нора», – без вопросительной интонации произнесла я, тоже спустившись со стула, и одернула юбку.

Его улыбка стала только шире.

– Если я хоть что-то понимаю в ваших навских обычаях, то ты не в норе, Алиса, – сообщил Итан, отстраненно окинув меня взглядом с ног до головы. – Ты – в заднице.

По сути, возразить было нечего. Заложные покойники не покидают место своей смерти без весомого повода унести ноги. Кроме того, я действительно должна была представиться старшей навке сразу же, как только ступила на чужую землю, и именно старшая имела право решать, останусь я здесь или нет. Не признаваться же, что цели моей поездки несколько отличаются от туристических или охотничьих?

Я фыркнула и завернулась в плащ.

Новый знакомец повел меня не к пруду, чего можно было ожидать, а к единственному в окрестностях «элитному» жилому комплексу – монструозной многоэтажке, обшитой вырвиглазными фасадными кассетами. Сразу за ней начиналось строительное гетто: вытянутые домики поменьше, бдительно уставившиеся окнами друг на друга, перемежались жидкими кустами и чахленькими газонами. Субботним вечером перфораторный гул, обязательный для недавно сданного жилья, был слышен прямо с улицы.

В этом благообразном муравейнике я бы в последнюю очередь заподозрила дом самой древней навки Соколиной Горы. Не утони я сама тридцать лет назад – забеспокоилась бы за свою жизнь.

– Что, серьезно? – скептически уточнила я, пока Итан выводил меня из-под неусыпного ока консьержки к лифтовому холлу.

Внутри все оказалось не так страшно. В лифтовом холле, вымощенном светло-серой плиткой, даже стояла пара горшков с фикусами и лакированная деревянная скамья, которая смотрелась бы куда уместнее на чьей-нибудь даче, но все равно неуловимо добавляла безликому подъезду уюта, свойственного жилому дому. В общем, если бы я своими глазами не видела метку на груди Итана, то, пожалуй, подумала бы что-нибудь не то.

– Серьезнее некуда, – хмыкнул новый знакомец и вызвал лифт.

Я покачала головой, но оставила свои комментарии при себе. В конце концов, я-то тоже не шалаш на берегу Яузы сняла, мне ли осуждать эту Инну Мологу за пристрастие к верхним этажам новостроек?

Хотя для древней навки было бы как раз нормально окопаться на набережной, если не прямо в реке. С возрастом заложные покойницы становятся практически неотделимы от своей стихии и не могут отходить далеко от места своей смерти. Я была относительно молода, и потому переезд за полторы тысячи километров дался мне относительно легко. А вот старшая из моих сестер никогда не поднималась выше талых вод Уфимки – но она и умерла в конце позапрошлого века, когда никто еще и подумать не мог, что на месте деревушки на одиннадцать дворов однажды раскинется густонаселенный спальный район.

Инна Молога вполне могла быть младше… я покосилась на голубоватое пятнышко подсветки, прыгающее вверх по кнопкам с обозначениями этажей, и невольно поежилась.

Намного младше.

Об этом говорила и массивная металлическая дверь, и совершенно сухой коврик перед ней, и солнечный свет, преспокойно проглядывающий через окошко на квартирной площадке, и кокетливая переливчатая мелодия звонка. Хозяйка квартиры, очевидно, не имела проблем ни с железом, ни с рассветами, и даже коварная музыка не могла заставить ее пуститься в пляс, позабыв обо всех делах.

Зато Итан, кажется, мог. Выглянувшая из квартиры эффектная блондинка с острым носом и пухлыми (отнюдь не от природы) губами первым делом уставилась на него – и даже приоткрыла рот.

– Инна, – как-то тепло и по-свойски кивнул ей Итан и чуть посторонился, поскольку до сих пор из-за его спины виднелась разве что тулья моей шляпки – и то в лучшем случае. – Это Алиса…

Я предпочла вовсе обойти его сбоку, чтобы уж точно не выглядывать из-за его спины, как маленькая девочка, и одарила хозяйку отработанной инстаграмной улыбкой.

– Алиса Ригер, Уфимка, восьмая сестра, – представилась я, протянув навке руку.

Было очевидно, что я ей тоже не понравилась. Что-то в изгибе губ, положении плеч и головы – так ли много нужно показать, чтобы выразить отношение к незнакомке?.. Тем не менее, хозяйка по-деловому пожала протянутую ладонь.

– Инна Молога, Волга, первая сестра, – сухо отозвалась она и, проигнорировав мое недоумение (что, здесь и нечисть тоже понаехавшая?!), втянула меня в квартиру. – На пару слов. Итан, подожди здесь.

Он, кажется, собирался что-то возразить, но массивная дверь быстро расставила все точки над i. Инна адресовала ей странный взгляд – не то брезгливо-жалостливый, не то уважительный – и повернулась ко мне спиной, продемонстрировав идеально уложенные локоны.

– Обувь сними.

Я с сомнением покосилась на осыпанный строительной пылью линолеум, но покорно оставила туфельки на резиновом коврике у двери и пошла за хозяйкой вглубь квартиры. Инна проводила меня на кухню, где из всей мебели пока что имелась только длинная узкая стойка вдоль окна и две табуретки, прикрытые газетами.

– Не ждала гостей, – скупо проинформировала меня хозяйка, сбросив газеты на пол и любезно кивнув мне на вторую табуретку, и тут же без перехода спросила: – Где он тебя нашел?

– В парке, – честно ответила я, поленившись даже уточнять, в каком именно: из окна открывался роскошный вид на колышущееся за многополосной дорогой зеленое море из живых крон. – Я хотела…

– Оставайся, мне плевать, – прервала меня Инна. – Главное – не давай Итану живую воду. Ни к чему.

Я нахмурилась. Об оплате услуг мы с Итаном еще не договаривались – пока Инна Молога не одобрила мое пребывание в городе, это в любом случае не имело никакого смысла.

– Он и не просил, – заметила я.

– Попросит, – уверенно отмахнулась Инна. – За последние полгода ты уже седьмая, кого Итан притаскивает ко мне на поклон, и у всех он просит живую воду.

– Зачем? – невольно заинтересовалась я.

– Вот у него и спросишь, – отрезала негостеприимная хозяйка, – перед тем, как отказать. Далее… каждую пятницу в полночь мы собираемся с сёстрами у Круглого пруда. Хочешь – приходи, нет – не появляйся, всем плевать. Не подходи к промзоне, она принадлежит таласыму, и он, – Инна окатила меня оценивающим взглядом, – посильнее тебя. Сцепишься с ним – помощи не жди…

– Всем плевать, – прозорливо закончила я, приложив все усилия, чтобы на лице не отразилось ничего лишнего.

Когда меня отправляли сюда, никому и в голову не пришло предупредить, что в фундаменте старого завода кто-то замурован. А ведь ему, если верить путеводителям, больше ста лет! Хороша бы я была, если бы сунулась на землю векового заложного покойника разбираться, кто здесь радикально решил проблему нехватки рабочих рук, наштамповав гомункулов размером с человека…

Кажется, мне и впрямь была нужна помощь Итана. Причём платить ему мне только что прямым текстом запретили.

Прелестно, прелестно…

– У Яузы живёт берегиня, – продолжила Инна, ничуть не впечатленная моей догадливостью. – Но от воды она отойти не может, так что…

"Всем плевать". На этот раз я не стала ничего говорить вслух – мы и так друг друга поняли.

– Вроде бы все, – подумав, заключила Инна. – Вопросы?

– Ты утонула, когда затопили Мологу? – невпопад спросила я. – Поэтому тебя так зовут?

Навка на мгновение сжала губы, демонстрируя отношение к внезапно заданному личному вопросу, но всё-таки ответила:

– Да. А ты? Уфимка далековато от Рижского залива, если мне не изменяет память.

– Далековато, – подтвердила я. – Но я была сознательным гражданином и утонула с паспортом во внутреннем кармане куртки. Читаемость, правда, после трех ночей в воде была не очень, и я вполне могла быть какой-нибудь Алиной, но Алиса звучала правдоподобнее.

Из тринадцати сестёр я одна носила другую фамилию. Справедливости ради, меня одну утопили со злым умыслом (во всяком случае, именно так я расценила связанные за спиной руки и камень на шее, когда пришла в себя на илистом дне), но я уже видела, что моей собеседнице на все это – тадам! – плевать. Вопрос Инна задала на автомате, из вежливости, и заметно заскучала уже на первой фразе ответа.

– Как бы то ни было, – бодро сказала я, поднимаясь на ноги, – спасибо за предупреждение. Итан, должно быть, заждался.

Инна скупо кивнула и бдительно проводила незваную гостью до двери, так что отряхивать юбку от пыли пришлось уже в межквартирном коридоре под насмешливым взглядом "заждавшегося" русалочьего мужа. Итан, в отличие от меня, провел время с комфортом – вышел на открытую лестничную площадку и сейчас с удовольствием докуривал сигарету, облокотившись о перила. Отсюда вид на Москву открывался куда интереснее, чем из квартиры Инны – то ли ракурс удачнее, то ли компания приятнее.

Я выразительно покосилась на наклейку на стене – ярко-красная перечеркнутая сигарета – и изогнула бровь. Итан хмыкнул и чуть подвинулся, позволив рассмотреть жестяную банку, почти под завязку набитую окурками: жильцов запрет, видимо, волновал примерно в той же степени, как моя безопасность – Инну Мологу.

– Она запретила мне давать тебе живую воду, – предупредила я из коридора.

Итан лениво кивнул, ничуть не удивлённый и не раздосадованный, и со вкусом затянулся.

– Так и будешь там стоять? – скептически уточнил он, поняв, что выходить к нему на площадку я не собиралась.

Я непреклонно кивнула. Ему-то что, он помечен, а потому и так услышит любые слова навки, хочет того или нет – а мне совершенно не улыбалось провонять куревом.

– Женщины, – досадливо поморщился Итан. – Как переться вдоль дороги посреди промышленного района – так ничего, а как пройти мимо человека, курящего приличный табак, – так туши свет, выноси святых…

Ничуть не тронутая его ворчанием, я непреклонно дождалась, пока он не потушил сигарету и не вернулся в коридор.

– Зачем тебе живая вода? – спросила я, пока он возился, закрывая двери на лестницу и для вида набрасывал замок.

– Спа-процедуру задумал, – огрызнулся Итан, не оборачиваясь. – Чтобы мгновенное омоложение и бархатистая борода. Тебе-то что? Все равно приказ старшей ты не обойдёшь.

Я скромно промолчала (зачем же разубеждать человека, который сам придумал тебе отговорку?), и Итан, вздохнув, сменил тон:

– Окей, живую – нельзя. Про мёртвую разговор был?

– Для спа-процедуры? – скептически уточнила я. – Чтобы мгновенное старение и седая борода?

– Импозантные седые виски, – ничуть не обидевшись, поправил Итан и клацнул кнопкой вызова лифта. – Так что? Меня бы вполне устроила, скажем, двухлитровая бутылка за знакомство с Инной Мологой и ванна – за бригаду из гомункулов.

Я скрестила руки на груди.

– И что на это сказала бы твоя хозяйка?

– Она чертовски покладиста и молчалива, – заверил меня Итан, не поворачиваясь в мою сторону.

Я помолчала. Покладистость никогда не была характерной чертой для заложных покойников. Иначе с чего бы нам подниматься?

– Давно? – спросила я, наконец.

– Полгода, – скупо отозвался Итан и затих.

Лифт мелодично звякнул и раздвинул двери. В зеркале на стене кабины отразился понурый мужчина с погасшим взглядом и искривленным в горькой гримасе ртом.

– Мне жаль, – тихо сказала я.

Когда Итан повернулся, выражение лица у него было совершенно обычным. Типичная гримаса россиянина – в меру недовольная, в меру саркастичная и разве что самую чуточку опухшая.

– С чего бы? Она обрела покой. После стольких лет среди утопленниц…

Не её жаль. Навки тоже уходят. Осушенные болота, освященные храмы, крещенские проруби на месте утопления, да даже банальная месть убийце – много ли нужно для упокоения? И стоит ли горевать повторно об уже умершей женщине?

Но вот Итан, живой, помеченный, окунувшийся в наш холодный сестринский омут, – остался один. Застрял между потусторонним и реальным, привязанный к нави – и уже не принадлежащий ей, рождённый явью – и отнятый у неё…

Но озвучивать это я не собиралась. Сентиментальность не запоминается и не оплачивается.

Вот здоровый цинизм, с другой стороны…

– Как скажешь, – согласилась я. – Но ты же отдаёшь себе отчёт, что вернуть её не поможет ни живая вода, ни мёртвая, и лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – это поставить свечку за упокой?

– Отдаю, – пожал плечами Итан.

Он смотрел поверх моей макушки, благо особых препятствий для этого не было, и отчего-то безо всяких слов становилось ясно, что как раз лучшего, что возможно в его ситуации, он делать не собирается категорически.

– Хорошо, – сухо кивнула я. – С тебя бутылка минералки.

Вода в бутылке была кристально чистой и прозрачной. Она ничем не пахла и не вызывала никаких подозрений, отчего казалась подозрительней вдвойне.

– Откуда мне знать, что это теперь действительно мертвая вода? – недоверчиво уточнил Итан, получив бутылку из моих рук. – Что ты с ней сделала такого?

– Плюнула, – огрызнулась я и без лишних слов переставила бутылку в пятно солнечного света на лакированной столешнице кофейни.

Итан вздрогнул от неожиданности, когда в воде вместо бликов появился страшноватый серо-зелёный отлив – того неприятного оттенка, который наводил на мысли о долгом обстоятельном гниении. Только в том месте, где собирались тени от жизнерадостной синей этикетки, содержимое бутылки по-прежнему казалось вполне приличной минералкой – разве что уже не газированной.

– Это что ж за дрянь у тебя с микрофлорой?

У Итана имелся один солидный плюс. Ему можно было говорить любые гадости без малейшего опасения, что он обидится или, того хуже, останется в долгу. За словом в карман новый знакомец не лез, и всю дорогу до ближайшей кофейни мы сцеживали друг на друга яд – с неожиданным упоением поистине токсичных личностей, которым наконец-то дозволено не сдерживать свою гнусную натуру.

– Хочешь взять анализ? Боюсь, в лаборатории тебя не так поймут.

– Хочу знать, от чего предстоит лечиться, если ты сидела рядом с моим кофе, – немедленно парировал Итан.

Я хотела возразить, что не сижу рядом ни с чьим кофе, но тут, как назло, к столику подскочила официантка, и в нос ударил крепкий, ни с чем не сравнимый аромат, настолько густой и горький, что я взбодрилась уже дистанционно. Кажется, такого эффекта можно было достичь, разве что смешав кофе с кипятком в пропорции один к одному, и чёрная жижа в изящной фарфоровой чашечке только подтверждала мои догадки.

А Итан отхлебнул как ни в чем не бывало и блаженно сощурился. Я с первобытным ужасом наблюдала за ним поверх своего скинни латте. Кофе уже не хотелось. Кажется, я получила необходимую дозу гуараны воздушно-капельным путем.

– Вот теперь я окончательно перестала понимать, зачем тебе живая вода. Этот ужас в твоей чашке и так мёртвого поднимет, – заметила я и запила свой шок нежным латте.

– А в твоей – надо полагать, усыпит, – развеселился Итан и глотнул ещё, со вкусом перекатив черную жижу по языку. – Кстати, пока ты не уснула. Как насчёт написать свой номер телефона на салфетке, по старой доброй традиции сомнительных знакомств в паршивых забегаловках?

Должно быть, все мои мысли о сомнительных знакомствах отразились у меня на лице, потому что Итан тут же закатил глаза и, не дожидаясь закономерного от ворот поворота, прояснил свою просьбу:

– Как мне тебя искать, когда я выйду на связь с мастером-колдуном? Или кто там может делать этих гомункулов в человеческий рост… сколько тебе нужно, кстати? Строительную бригаду или одного, в личное пользование? – Итан так выразительно поиграл бровями, что я едва не повелась и не засандалила ему салфетницей в лоб.

Пустой салфетницей, к слову. Забегаловка оказалась поистине паршивой.

– Мне вообще не нужно, – с деланым равнодушием отозвалась я. – Мне нужен сам мастер. Хочу взять у него интервью.

Это заявление оказалось достаточно шокирующим, чтобы Итан оторвался от своей чудовищной чёрной жижи и вытаращил глаза – как раз в той степени, в какой должен был ещё после первого глотка.

– Утопленница работает в СМИ?!

– Нет, у утопленницы свой инстаграм-канал. Что? – я пожала плечами. – Даже нежити приходится платить за квартиру. У меня и общий контент есть, без… сюрпризов. Для живых.

– "Для живых" – это то, о чем я думаю? – уточнил Итан, одарив меня демонстративно оценивающим взглядом: от скрещенных под стулом лодыжек – к сжатым коленям и выше, к талии и груди, вдумчиво задержавшись на скромном декольте. Представление Итан прекратил, только подняв глаза и совершенно правильно истолковав выражение моего лица.

– Нет, – коротко и сдержанно ответила я, но он все равно предусмотрительно накрыл свою чашку ладонью. – Человеку совершенно не обязательно раздеваться, чтобы привлечь внимание.

Итан моргнул, удивлённый сменой тона. До сих пор я спускала ему куда более дерзкие поддевки и подколки.

– Блог сильной женщины? – попытался угадать он – уже безо всякой насмешки в голосе.

Я начинала понимать, отчего покойная хозяйка Итана оставила его в живых. Мертвый мужчина – вечный спутник, самый надёжный и верный. Но живой – единственный вариант, при котором он сохранит свою личность, догадливость и чувство юмора.

– Да, это мой блог, – невозмутимо согласилась я, – но вообще-то он о стиле.

На этот раз взгляд, которым наградил меня Итан, был другим. От ремешков мэри-джейн на щиколотках к подолу юбки-солнышка, вдоль линии тела к плечам – и к шляпке на вешалке.

– И как сюда впишется материал о гомункулах? – скептически уточнил он.

– Почему нет? – слегка удивилась я. – Чтобы следить за собой, нужно время. А самый простой способ найти время на себя – это переложить на кого-то работу по дому. Классические гомункулы в этом плане не слишком эффективны: много ли способен сделать человечек в ладонь высотой? Зато вот такие, полноценные – совсем другое дело. Послушны, исполнительны и нетребовательны. Идеальные слуги.

Итану эта идея не нравилась. Он едва заметно хмурился и поджимал губы, но тотчас заставлял себя расслабиться. Его не касались проблемы утопленниц, даже если те решили побеситься с жиру и завести человекоподобную куклу, чтобы освободить себе время на педикюр. Итана волновала мертвая вода, а я обещала ему целую ванну.

– Я посмотрю, что можно сделать, – небрежно пообещал он и достал из кармана джинсов телефон – здоровенную китайскую "лопату", которая, впрочем, в его лапище смотрелась вполне гармонично. – Так какой у тебя номер?..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю