Текст книги "Падающий цветок (СИ)"

Автор книги: Элен Форс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Раздался тихий, но настойчивый стук, отвлекающий меня от грустных мыслей. Я сейчас была рада любому общению. Не хотелось оставаться в одиночестве.

На пороге стояла Абда с хмурым выражением лица, глядя на меня с нескрываемым презрением. Причину ее не любови можно было понять с легкостью. Было понятно с первого взгляда, что ее сердце отдано рыжеволосой Джанне, с которой она говорила всегда с мягкой улыбкой. Я для нее была раздражающей выскочкой.

– Через пол часа начнутся занятия. Ты должна на них присутствовать. – замечаю над женской губой чёрные точки от усов. Невольно улыбаюсь, после такого трудно воспринимать эту тучную женщину серьезно.

– Кто сказал? – спрашиваю ее, скрещивая руки, не понимая, почему она считает, что имеет право со мной так разговаривать и даже не здороваться. Я ни разу не слышала, что я должна подчиняться кому-то еще кроме Эмира.

– Не поняла? – Абду даже начинает потряхивать от злости.

– Вы сказали, что я должна присутствовать на занятиях. Кто установил это правило? Ахмед мне ничего об этом не говорил. Если бы сказал, то я бы бесспорно на них присутствовала, а так… увольте. – женщина побагровела, подняв руку, тряся передо мной указательным пальцем. Она видимо не привыкла, чтобы девушки отвечали на её хамство и не ожидала такого ответа.

– Пошли. Не доводи старую Абду до греха. – из ниоткуда возникает вновь подвыпившая Алекс в огромных солнечных очках на пол лица, через ее хрупкое плечо висит шоппер. Девушка была в джинсовых шортах и майке, вызывая моё удивление. Она умудрялась ходить так открыто не просто в мусульманской стране, а в самом её центре. – Там кстати ничего так, будет над чем поржать.

– Ну ладно. – выдавливаю улыбку и присоединяюсь к Алекс, оставляя позади себя гневную женщину, готовую превратить мою жизнь в ад. Все же лучше, чем сидеть в комнате и проливать ручьи слез. Может быть удастся выведать новые сплетни у Алекс. – Что там вообще бывает?

– Раскрытие чакр и прочая лабуда. – Алекс отмахивается, подергивая изящным носиком. – Я даже никогда не слушаю, но там все пятьдесят оттенков разврата. Типо, как стенками влагалища удержать яйцо. Единственный повод на всех позырить, а то в будни все запрутся в конурах и сидят там, ждут когда на ковёр позовут. Не видно никого. А так – дикий срач. А с Абдой ты зря так, она гнида редкостная, да и мальчики ее слушают. Вторая мать, как-никак.

– Мальчики, это Ахмед и Амир?

– Ну да, Эмиры.

Алекс приводит меня в оранжерею, запуская внутрь и закрывая за мной дверь. Я не понимающе оглядываюсь. Здесь никого нет кроме нас. Не похоже на место проведения урока.

Алекс закрывает за мной дверь и загадочно улыбается, спуская очки, после чего спускает сумку и достаёт из нее бутылку вина.

– Повеселимся? – девушка заходится громким смехом, напоминает безумную. Из сумки также быстро достаётся нарезка сыра и прошутто. Не сумка – озоновая дыра. – Мне пришлось хорошо постараться, чтобы все это своровать на кухне!

– Прости, я не буду пить. – мне почему-то становится страшно и неуютно. Нехорошее предчувствие охватывает меня, выталкивая из комнаты прочь. Списываю все на страх, не хочется злить Аль-Мактума. Бодаться с ним бесполезно. Тем более на его территории. Страшно подумать, что он может со мной сделать в своей стране.

– Ну и зря. Без винишка жизнь в этих стенах отвратительна. – Алекс быстро открывает бутылку и плюхается на деревянную скамейку, вытягивая ноги.

– Ты не боишься разозлить Амира? – не понимаю логики Алекс, чего она добивается своим разнузданным поведением.

– Я была бы рада вызвать в нем хоть какие-нибудь чувства, пусть даже и гнев. Ты должна радоваться, если Ахмед еще способен на тебя злиться, скоро все это сменится покровительственным безразличием. И все. Будешь сидеть в своем комнате сутками, ожидая эти уроки, как своё единственное развлечение.

Если не уже. После ужина Ахмед сильно изменился, стал не то, чтобы холодным, отстранённым: очень много курил и о чем-то думал, не замечая меня рядом со мной. Видимо, все его мысли уже были заняты Джанной и предстоящей с ней свадьбой.

Выхватила бутылку из рук Алекс, поднимаю ее и делаю жадные глотки. Немного анестезии не помешает.

+++

Мы умудряемся напиться в дрова с одной бутылки. Превращаемся в двух пьяных куриц, хихикающих под пальмой в горшке над пустыми фразами. Нам срывает крыши напрочь.

Никогда не была такой пьяной. Голова становится воздушной, в ней не держатся мысли, в нее будто вместо мозгов поместили сахарную вату. Я словно под наркотой.

Солнечные очки Алекс плавно перекочёвывают от неё ко мне. Девушка мне напоминает Лизу, такая же оторва без башни, мне не хватает легкости. Хочется сделать глубокий вдох, совершить безрассудный поступок. Хочется быть собой. Обычной девчонкой, которая совершает глупости. Хочется кричать.

А мне словно обрезали крылья. Посадили на цепь.

Под действием алкоголя чувствую это особо остро. Несправедливость порождает смуту в моей душе.

– Расскажи, как ты сюда попала.

Алекс ложится на пол, разглядывая потолок, несмотря на степень своего опьянения, она становится достаточно грустной. Чувствуется, что ей тут не по душе, хочется вырваться из этого дворца.

– Одиннадцать месяцев назад я была в Париже на показе мод, дебютировала в короткометражном фильме о современной любви. Хороший получился фильм, со смыслом. Сделали его в черно-белом цвете, чтобы было более проникновенно… Если коротко, то этот фильм был моей мечтой, с детства хотела стать актрисой, ходила на курсы актерского мастерства в Бостоне, я сама родом оттуда. Там и встретила молодого, талантливого режиссера Пьетро из Франции. Он пообещал мне роль в своем фильме, первую роль. Все было хорошо, мы отсняли картину. Я уже видела себя знаменитой, пока не состоялась премьера… Рецензия на фильм оказалась провальной, а моё актерское мастерство оценили вообще – как цитирую «игра бесталанной Алекс Кармайкл оказалась выше всех похвал, так загавнить фильм нужно уметь». – девушка рассмеялась, отгоняя прошлое, бередя свои старые раны. – Я так расстроилась, у меня не было денег даже на билет в Бостон. Мой гонорар зависел от проката фильма, а он был провальным… Жизнь меня выебала и выбросила на окраину. И тут же протянула руку помощи. На презентации меня заметил особый гость – Амир Аль-Мактум, я тогда не знала еще что он Эмир. Красивый мужчина, уверенный в себе, при полном параде. Этот черт умеет произвести впечатление. Все закрутилось, завертелось, и он предложил контракт. За два года в его гареме он заплатит мне миллион долларов и купит студию в Лос-Анжелесе… тогда мне казалось это хорошей идеей, но потом все оказалось не так круто. Он меня не предупреждал, что помимо меня у него таких наложниц батальон. Секс будет раз в квартал, потому что Эмир любит разнообразие…

Чем больше Алекс говорила, тем сильнее я примеряла на себе ее судьбу, и мне становилось все грустнее. На душе становилось гадко. Перспективы были так себе. Надежда на большую и светлую любовь угасала с каждой минутой.

– Итак, целую жизнь. – шепчу я, садясь на пол. Перед глазами проносятся картины: Ахмед и Джанна у алтаря, вот у них появляются дети, вот они встречают в старости закаты. А я? – Он будет с любимой невестой, а я так, на выходные раз в год…

– Да ладно, потерпишь год, два и будешь свободна. – усмехается Алекс. – потом найдёшь себе какого-нибудь ковбоя.

– Смешно… У тебя есть еще? – трясу перед ним бутылкой, облизывая пересохшие губы, только алкоголь заставляет меня прогнать все эти картины. Не знаю, что это было за вино у Алекс, но оно притупило все чувства, ввело в состояние эйфории.

Меня так раскачивало, что я не могла сидеть, меня штормило, отключало прямо так.

Яркий свет режет глаза, царапая роговицу. Язык прилип к пересохшему небу.

Продираю глаза, чтобы понять где я.

Не сразу узнаю свою новую комнату. Я в своей кроватке в трусиках и футболке. На коленке красуется свежий синяк. Потираю ногу, пытаясь вспомнить, что вчера произошло. Ничего не помню. Просто чёрный квадрат вместо воспоминаний о вчерашнем дне. Помню Алекс в оранжерее с бутылкой вина, а дальше все как в тумане.

Стыд то какой. Никогда так не напивалась.

У кровати на тумбочке стоит стакан с водой и аспирин, рядом клочок бумаги, на котором ровным почерком по-русски написано: «Надеюсь тебе утром также хорошо, как и вчера».

Закрываю глаза, потирая виски и все же выпивая спасительную воду.

Записка может принадлежать только Ахмеду, и только Бог знает, чем вчера закончились наши посиделки с Алекс.

+++

Состояние настолько отвратительное, что я доползаю до ванной и сажусь на холодный кафель, пытаясь прийти в себя. Голова кружится с такой силой, будто меня крутили в центрифуге. Меня тошнит, а во рту сохраняется отвратительный привкус кислоты.

Что же это была за бутылка вина?

Заставляю себя подняться на ноги и встать под холодную воду, пытаясь привести себя в порядок. Струйки воды облизывают моё тело, возвращая ему чувствительность и постепенно отгоняя судороги.

– Господи, я больше никогда не буду пить. – стон срывается с моих губ, прижимаюсь лбом к холодной стене, ища успокоения. – Что же это такое.

Через какое-то время я прихожу в себя, возвращается возможность двигаться и отступает тошнота. Память так и не проясняется. Я быстро сушу волосы и одеваюсь. Хочу найти Алекс и спросить у нее, что вчера было.

Вылетаю из комнаты и отправляюсь на поиски комнаты девушки. Чем дальше я захожу в гарем, тем неуютнее мне становится. Стремное предчувствие охватило все моё тело, неприятно зудя в глубине душе. Раньше я никогда не напивалась до такого состояния и не теряла память.

Поймав за руку женщину, работающую во дворце на ужасном арабском я спросила:

– Подскажите, пожалуйста, где комната Алекс? – надеюсь, что мой ломаный язык был все же ей понятен, потому что она выпучила на меня глаза и не собиралась никак помочь. Поняв, что мне не стоит ждать от нее ответа, я отпустила руку. – Да, что же это такое.

В гареме стоит гробовая тишина. Только мои кеды скрипят.

Я недавно в этой половине дворца, но все равно слишком тихо для жилой части. Женщин тут немного. Где они все? Почему молчат?

– Что ты тут делаешь? – на меня налетает Абда, возникшая из ниоткуда. Сегодня она не выглядит собранной, волосы растрепались, лицо взволнованное. Она больно впивается своими пальцами в мои руки, оставляя на них синяки.

– Я ищу Алекс. – отвечаю ей, сжимаясь под взглядом грубых глаз. Неужели они такая злая из-за вчерашнего. Что же мы натворили такого.

– Нет твоей подруги, иди в свою комнату. И не выходи, пока не разрешат. – она толкает меня так сильно, что я больно ударяюсь о стену.

– Извините, но хватит командовать, чтобы вчера не произошло. Грубость неприемлема. Где Алекс?

Абда смотрит на меня странно, как на дурочку.

– Умерла твоя подруга вчера. От передозировки. Если ты тоже баловать этим дерьмом, то тебе не поздоровиться. Во дворец категорически запрещено проносить наркотические вещества.

– Что? – у меня перед глазами начинает расплываться картинка. Не могу поверить своим ушам, звучит как бред. – Умерла? Как умерла?

– Обдолбалась. Перенюхала. – шипит Абда. – А теперь прочь.

Женщина подталкивает меня в сторону моей комнаты. Я начинаю двигаться по инерции, пытаясь переварить услышанное.

Внутри меня закрадывается истерический страх. Вчера было так плохо, что я ничего не помню. Может быть и я согласилась на этот наркотик?

Дотрагиваюсь машинально до лица, ощупываю нос – в поисках подтверждения или опровержения своих мыслей.

Хочется найти Ахмеда и поговорить с ним, может быть он знает, что произошло. Тут везде глаза и уши, ничего не могло пройти мимо него. Значит, он точно знает всю картинку событий. Если он написал утреннюю записку, значит был не такой злой.

Добравшись до комнаты, начинаю в ней поверхностный обыск, пытаясь найти вещи, в которых я была вчера. Может быть это как-то поможет восстановить картинку, понять, что произошло вчера. К моему удивлению, ни юбки ни футболки не было среди моих вещей.

Волнение охватывает меня все больше, руки не слушаются.

Что вчера случилось? Почему я ничего не помню, а Алекс умерла?

Горло распирает от нахлынувших чувств, больно глотать и дышать.

Дверь открывается и в комнату очень медленно заходит курящий Аль-Мактум с бесстрастным выражением лица. С первых секунд понимаю, что он зол, как Дьявол, испепеляет одними глазами. Подходит ко мне, нависает всем своим телом, принимая доминирующее положение.

– Я так рада, что ты пришел. Ахмед, тут такое… – кладу руки ему на грудь, ища опоры. Я все еще дрожу от страха.

– Я все знаю. – говорит медленно он, отбрасывая тлеющую сигарету в стакан с недопитой водой, после чего кладёт свои ладони поверх моих, с силой оттягивает их от меня. Суставы не выдерживают такого обращения, издавая скрип. – Шлюха.

Мое тело непроизвольно дергается от неожиданности. Срабатывает рефлекс самозащиты на каком-то инстинктивном уровне. Становится физически больно.

Слова наносят глубокий рубец на любящее сердце, а тон с которым они сказаны – топчут все хорошее, что теплилось в душе. Аль-Мактум делает мне больно.

Отшатываюсь от него, глядя округлившимися глазами. Он так сильно изменился.

– Как ты смеешь? – выкрикиваю обиженно, потирая руки. – Даже, несмотря на то, что я позволила себе немного лишнего… это не значит, что ты имеешь право меня так называть. ТЫ хотя бы думал, что я чувствую? Что творится в моей душе? Я для тебя лишь игрушка, средство удовлетворение твоей похоти. Скоро ты женишься и вообще отдашь меня на забаву своим дружкам.

– Немного лишнего? – наиграно любезно протягивает мужчина, разминая шею и делая шаг ко мне. Состояние бешенства Аль-Мактума пропитывает воздух. – Ты это так называешь?

– Ну… видимо ненамного, но точно ничего противозаконного. – глухо выдавливаю из себя. Внутри все покрывается чем-то липким, нехорошее предчувствие гложет. Если Ахмед так сильно разозлился – значит дело дрянь, что-то и вправду мы натворили. – Я никогда не употребляла наркотики, не хотела. Видимо, что-то было в этой бутылке вина… Я не знаю, как это все произошло – ничего не помню!

Прикрываю руками лицо, откидывая назад волосы.

С каждым моим словом лицо Ахмеда искажается все больше, в каждой черточке затаилось отвращение. Он смотрит на меня, как на грязную шлюху из подворотни. Это пугает меня больше всего. Он не смотрел на меня так даже после случая с побегом.

– Хочешь сказать, что вчера ты так напилась, что даже ничего не помнишь? – отрицательно качаю головой, испытывая стыд. – Ты мне противна…

Аль-Мактум резко развернулся, не давая объяснений, от него на интуитивном уровне исходило презрение. Только у самой двери он грубо бросил, так и не обернувшись:

– Тебе запрещается покидать комнату, пока я не разрешу тебе этого!

Ахмед.

Сука. Красивая блондинистая дрянь. Обвела меня вокруг пальца, как сопливого дурака.

Все мои силы ушли на то, чтобы удержать себя в руках, не ударить её. Смотрел на тонкие черты бледного лица, худую шейку с синими венками и хотел сжать руку, задушить стерву за ее предательство. Она всадила нож мне прямо в сердце со спины.

Я практически отменил свадьбу с Джанной из-за этой шлюхи. Повелся на ее девственность, как идиот. Она как и все, просто хотела себя подороже продать. Специально крутила жопой в баре, чтобы меня подцепить.

Мне мало сигарет, никотин меня уже не успокаивал. Только нервы растравлял.

Пепельница была переполнена окурками. Сигареты стояли поперёк горла.

– Эмир. – в комнату вошёл начальник безопасности моего отца – Рафхат. Мужчина долгие годы работающий в этом доме, знавший о моей семье все: у кого какой прыщ на заднице, какой скелет в шкафу. Как говорил мой отец, Рафхат охраняет тьму нашего рода, чтобы никто и никогда не узнал наших секретов. – Я сделал все, как Вы просили. Опросил всех свидетелей и просмотрел камеры видеонаблюдения, чтобы убедиться…

– Излагай. – я мог бы попросить все это сделать Амина, но у него предвзятое отношение к Малой, был риск, что он преувеличит ее вину или откопает несуществующее. Поэтому я был вынужден попросить помощи у Рафхата, он рассудит по справедливости.

– Женщины пошли в оранжерею, где выпили две бутылки вина. После этого им стало скучно и они перешли на кокс. Викторию спасло, что она снюхала всего одну дорожку. Александра три или четыре, без вскрытия скажу – передозировка. Кто пронёс наркотики во дворец, сейчас выясняю.

– Что было потом? – гаркаю я. Мне не интересна причина смерти Алекс. Жалко девчонку, но нюхая кокс – будь, пожалуйста, готова к последствиям. Меня злит и удивляет факт, что Вика обнюхалась, но это несущественные ошибки, которые корректируются. Раньше я за ней не замечал, чтобы она была похожа на любительницу понюхать.

– Потом девушки разделились, и Виктория заблудилась в коридорах дворца. Девушка шаталась час, пугая прислугу, пока не наткнулась на Мусу, он отвёл ее в крыло служащих к себе в комнату… Камеры в жилых комнатах не стоят; проверить точно, чем они этим там занимались в течение часа невозможно, но в его комнате я нашел ее одежду. На ней … его биологический материал… На телефоне у него были фото интимного характера с ее участием. Я распечатал некоторые из них.

Рафхат приносит мне пачку фотографий, на которых запечатлена Малая абсолютно голая с полу прикрытыми от наслаждения глазами. Просто эротическая фотосессия, блядь.

Муса перешёл все границы, мало того, что взял то, что принадлежит мне. Так еще и целый архив для себя наснимал. На что он рассчитывал?

– Приведи его ко мне. Я хочу поговорить с ним до того, как убью.

Глава 5. Гнев Эмира. 

– Эмир хочет видеть тебя. – лицо Амина говорило само за себя. Парень просто в экстазе от происходящего. – Немедленно.

За эти два дня мне удалось в себя запихнуть только воду, есть не хотелось совсем. Даже вода долго не задерживалась в организме и просилась наружу. Меня постоянно тошнило на нервной почве.

Я пыталась узнать, что происходит, позвать Ахмеда, поговорить с ним. Требовала его внимания, но все попытки разбивались, как волны о камни. Безуспешно. Но каждый раз слуги говорили одно и тоже, будто заучили:

– Эмир занят.

Если Ахмед не пришёл сам, а прислал своего телохранителя – значит все плохо. Он не простил меня, чтобы там не случилось. Все эти дни я отчаянно пыталась вспомнить, что произошло в эти дни, но в голове было пусто. Мозг опухал от напряжения, но не выдавал ничего толкового. Чернота не прояснялась.

Ничего не говоря, выхожу из комнаты. У меня отсутствует желание говорить с этим мстительным подонком. Мелочной сволочью не способной прощать. Амин точил зубы, чтобы вцепиться зубами мне в горло.

– Не стоило играть с огнем. – бросает Амин, усмехаясь. – Через два дня у Ахмеда свадьба с Джанной, ты к этому времени будешь гнить в какой-нибудь канаве и не помешаешь госпоже. Думаю, что на этот раз с тебя сдерут шкуру.

Нервно сглатываю, ощущая прямую угрозу. Никак не комментирую его слова, сохраняя молчание. Я не осчастливлю его.

Мы заходим в кабинет Ахмеда, достаточно темный в сравнении с другими комнатами. Мрак и запах сигар давят с первых секунд. Я утопаю в мягком ковре, оказываясь в центре комнаты перед Ахмедом.

Сегодня он не похож на дерзкого юношу, испорченного властью и представляющего опасность. Он напоминает палача, заточившего топор и занявшего позицию для казни. Старше своих лет. Лицо Аль-Мактума постарело, появились глубокие морщины, которые я не замечала ранее. Он сверлил во мне взглядом дыры.

– Ахмед. – неуверенно мнусь перед ним, не понимая, что произошло и почему он так злится. Может быть он все же раскроет. Что мы натворили с Алекс? Танцевали голыми? Что?

– Я даю тебе шанс все объяснить.

– Прости, я ничего не помню… Как бы я не старалась, у меня ничего не получается. Помню, как мы выпили бутылку вина и потом все… темнота. Я проснулась в своей комнате и на этом все. Я слышала, что Алекс умерла от передозировки, но я уверена на сто процентов, вряд ли стала бы употреблять наркотики. Это принцип спортсмена. Никогда бы от него отказалась.

– Никогда не говори никогда. – Ахмед поворачивает моноблок на его столе, чтобы мне было видно экран и нажимает на клавиатуру, запуская видео. Его движения такие резкие и не сдержанные.

На экране показывается съемка с камеры наблюдения в оранжерее. На ней Алекс достаёт из сумки маленький флакон, напоминающий духи, открывает его и погружает палец внутрь, с чувством пробует содержимое. Удовлетворяясь, она себе на руку вытряхивает часть содержимого и снюхивает.

Мое сердце разгоняется до невообразимой скорости.

Потому что она повторяет и протягивает руку, я наклоняюсь и снюхиваю наркотик с ее руки.

Меня всю передёргивает. Я не верю происходящему. На видео вроде бы я, мои волосы, одежда, не видно только лица, но я никогда бы не стала употреблять наркотики.

Дальше видео обрывается и начинается новое. Я иду по коридору, сгорбившись, еле переставляя ноги. Такая дёрганная походка. Даже через видео видно, как мне плохо. Алкоголь и наркотики. Еще бы.

В коридоре я сталкиваюсь с парнем, по-моему, Мусой, он останавливается при виде меня, берет за плечи, пытаясь привести в чувство, но я лишь льну к нему всем телом и целую… Это не свойственно мне.

Качаю отрицательно головой, не веря глазам и происходящему. Это розыгрыш.

– Это не я. – шепчу, не веря, что могла обдолбаться так сильно. Ни в каком состоянии я бы не смогла поцеловать мало знакомого парня. – Это не я!

Но вот на видео я уже иду с ним по коридорам комнаты. Послушно и не поднимая головы. Мы заходим в одну из комнат и видео прерывается.

– Это подстава. – уверенно говоря я, нащупываю теорию. У меня нет уверенности, нет фактов. Ничего нет, но я чувствую, это Джанна! Только она могла это сделать. Только у неё был мотив в этом доме превратить мою жизнь в ад. – Это кто-то вместо меня!

Ахмед ничего не отвечает, достаёт из стола пачку фотографий и кидаем грубо ими в меня, выплевывая:

– Ну смотри, как не ТЫ трахаешься.

Вынужденно падаю на колени и поднимаю пару снимком, на них всех только я и Муса. Я абсолютно голая с полу прикрытыми глазами смотрю в камеру. Позы однозначные и не подлежат сомнению. Позади меня голый парень с нахальной улыбкой.

Вот я с выгнутой спиной. мои ягодицы.

Тщательно всматриваюсь в снимки, прислушиваясь к своим чувствам.

– Я не спала с ним. – уверенно говорю и поднимаю глаза на Аль-Мактума. На его лице лишь презрение, он смотрит на меня как на протухшую рыбу, кривясь. – Это подстава. Хорошо спланированная и направленная против меня.

– Амин, как поступают в таких случаях? – Ахмед отворачивается, не желая на меня больше смотреть. Его не желание слышать меня, причиняет глубокие раны. Он стал совсем чужим и холодным. – Что делают с наложницей, если она изменяет Эмиру…

В панике трясу головой, пытаясь разобраться в происходящем. Ноги не слушаются меня, дрожат и подгибаются. Со стороны напоминаю психологически нездорового человека.

– … за такое казнят. – заканчивает Амин с холодным выражением лица, покрытым безразличием. Он спокойно рассказывает об этих всех ужасных вещах. Еще эти ужасные фотографии.

– Это не правда! Ложь! – слабые хрипы раздирают горло. Такое чувство, что мне в глотку напихали битого стекла и заставили проглотить. – Я бы никогда не… никогда… не спала ни с кем.

Пытаюсь сделать шаг к Аль-Мактуму, грозно сидящему за столом и рассматривающем снимки с серьёзным выражением лица. Его зеленые глаза, обычно полные жизни и хаоса, сейчас покрыты нехорошей дымкой, они остекленели. Стали не живыми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он поднимает глаза и окидывает меня тяжелым взглядом, смотрит сквозь меня, будто я пустое место, режет отсутствием эмоций. В глубине чёрных зрачком я замечаю боль.

Я бы была не так напугана, если бы он злился.

Тяжелая энергетика вводила меня в паническое состояние. Еще немного и у меня будет нервный срыв. Я хваталась за горло, царапала кожу ногтями, пытаясь оттянуть несуществующий ошейник, который как мне казалась – душил меня.

Ахмед закуривает в свойственной только ему манере, не спеша поджигает сигарету и вдыхает горький дым. Он всегда делает это сексуально. Только он умеет превратить процесс курения в возбуждающую прелюдию, заворожить процессом.

– Уведи ее. – распоряжается Аль-Мактум, выдыхая колечко белоснежного дыма. Два слова. Холодный наказ. Это пощечина мне, звук которой приносит наслаждение Амину. Мужчина сразу же, не дожидаясь новый указаний, распахивает дверь и показывает жестом, чтобы я вышла из кабинета прочь.

Он не имеет права касаться меня, пока ему не разрешит Аль-Мактум. Не имеет права прикоснуться к моей оголенной коже даже случайно. За это ему могут отрубить руку. Ахмед может, ему это ничего не стоит. Он безжалостен в таких вещах.

– Ахмед. – отчаянно пытаюсь докричаться до него, чтобы он услышал меня. – Клянусь, я никогда бы не переспала ни с кем другим. Это профессиональная подстава, я уверена, что это дело рук Джаны!

Аль-Мактум закрывает глаза, стискивая сигарету так сильно, что она ломается. Одна ее часть вместе с пеплом падает на стол, обжигая несколько фотографий, выжигая моё лицо на некоторых из них. Как бы я хотела, чтобы они сгорели совсем, не оставляя после себя даже пыли.

– Амин. – голос любимого мужчины становится скрипучим, обдаёт меня холодной водой, заставляя съежиться. – Мне повторить?

Телохранитель с жутким удовольствием хватает меня под руки и выволакивает из кабинета, неаккуратно тащит в мою спальню. Не видя его лица, чувствую улыбку на его губах.

Он кидает меня на кровать, приходя в экстаз с моего заплаканного и напуганного лица.

– Ты скоро получишь по заслугам; молись, чтобы Ахмед приговорил тебя к смерти, шлюха. Потому что он может смилостивиться, оставить тебя в живых, и передарить тебя в публичный дом.

– Ахмед так не поступит! Он узнает правду и примет правильное решение.

– Если Ахмед не казнит тебя, он потеряет свой авторитет. – Амин выплёвывает мне эти слова в лицо, оставляя часть своей змеиной слюны на моём лице.

– Ты сдохнешь. – отвечаю ему в ответ. – Не знаю как, но ты причастен к этому. Я узнаю как и буду наблюдать за тем, как Ахмед сотрёт тебя в пыль! Вместе с твоей Джанной!

+++

Моя история закончилась даже не начавшись. Я мечтательница, но не дура. Было понятно сразу, что между мной и Ахмедом ничего не может быть. Я с легкостью могу назвать десять, подтверждающих это причин. У нас нет ничего общего, за что можно зацепиться и построить будущее.

Но все же, сердце глупо надеялось, что все, что было между нами – это не просто так. Не просто прихоть или каприз. Какие-то чувства есть в его каменном сердце.

Я бесконечно прокручивала в голове события того вечера, точнее видео и фото, которые мне показал Аль-Мактум. На них была я. Или не я?

Внутри было странное ощущение подлога и не правды. Я даже в пьяном состоянии никогда бы по своей воле не связалась с наркотиками. Это ложь, я не могла нюхать кокаиновую дорожку.

На видео в коридоре я очень странно шла, слишком ссутулилась, шаркала ногами. У меня за плечами разряд гимнастики. Я никогда не сутулюсь и не косолаплю, а значит на видео была ни я. Кто-то надел мою одежду и разыграл этот спектакль.

Но на фотографиях была однозначно я. В диком опьянении, еле живая, но я. Это не фотошоп. Меня могли напоить и раздеть. После чего сделали бы фото. Но тогда я бы чувствовала, что у меня был секс? Тем более он был по принуждению? Или нет?

В голове было много вопросов и не стыковок, я строила предположения. Но в одном я была уверена, я бы не стала ни с кем спать, даже на зло Аль-Мактуму, чтобы вывести его на ревность. То, что он мне не верил мне и выставлял шлюхой – наносило кровоточащую рану и гнев, никогда не смогу ему этого простить. Никогда.

Гнев и ненависть захлестывали меня и заставляли перестать плакать. Пора перестать себя жалеть. Не нужно сдаваться и предлагать себя на растерзание волкам; тем более – нельзя доставлять Амину удовольствие быть уничтоженной.

Жаль, что я заперта в своей комнате. Если бы я могла сама поговорить со слугами, узнать что они видели и слышали. Может быть мне удалось бы узнать правду. Меня откровенно подставили, и единственный кто это мог сделать – Дженна. Это было в ее интересах.

Скрип двери вывел меня из равновесия и заставил подскочить. В такой поздний час на пороге моей комнаты стоял никто иной, как сам Эмир в брюках и расстегнутой до середины рубашке. Его немного шатало и исходил сладкий запах Бурбона, но понять степень его опьянения было трудно.

Ахмед был суров и не настроен на романтические признания. Он просто стоял и смотрел меня, втаптывая в грязь. Так смотреть мог только он. Как на дешевку. Кривясь и будто борясь с собой, он разглядывая каждый сантиметр моего тела, проводил в голове оценку.

– Чего ты хочешь? – его молчание нервировало и ни могло не пугать. Непроизвольно я поискала глазами любой предмет, который мог бы защитить меня. Что-нибудь тупое или острое. – Уходи, я не хочу тебя видеть!

Мои слова либо не были услышаны, либо он великолепно их игнорировал, потому что вместо того, чтобы уйти, Ахмед пришёл в движение. Он сократил расстояние между нами, рывком сдирая длинную юбку и футболку, оставляя клочки одежды на Персидском ковре. В след за ними в расход пошло нижнее белье.

Я пыталась сопротивляться изо всех сил: брыкаясь и кусаясь, отпихивая его, кусая за руки и ноги. Но все мои попытки отбиться были для него не сильнее комариного укуса, он даже бровью не повёл. Просто завалил меня на кровать, придавливая всем телом. От него сильно пахло сигарами и алкоголем.

Зелёные глаза светились безумием.

Я была под ним абсолютно голая и беззащитная. И ему были безразличные мои слезы и крики.

– Отпусти меня! Я не хочу тебя. Ты мне противен. Животное. Ублюдок!

Ахмед внимательно осматривал моё тело, проводя руками по изгибам, пытаясь что-то разглядеть. Насмотревшись на мой живот и грудь, он бесцеремонно меня перевернул, разводя ноги в разные стороны и подкладывая подушку под живот.

Горячая рука оставляла за собой тропинки из гусиной кожи. Тело в разрез разуму ликовало от его близости. Но в этот раз мне было так страшно, что возбуждение притупилось. Было лишь острое, лихорадочное, животное чувство, которое было трудно описать.

– Ненавижу тебя! Меня сейчас стошнит, если ты не прекратишь меня трогать. Насильник. Можешь только силой, так видимо тебе больше никто не даёт? Иди к своей Жанне! Или Джанне! Как там зовут твою суку! – слова так лились из меня от страха и обиды. При упоминании Джанны Ахмед обернул мои волосы вокруг своего кулака и с силой потянул, заставляя меня не естественно выгнуться. Боль пронзила спину. Я судорожно вздохнула, не понимая, чего он добивается.