Текст книги "Жертва Киднеппинга"

Автор книги: Эльчин Гасанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3

Рашид вытаращился на вывеску. Сафар и Солтан стояли по обе стороны от него. Каждый из них схватил его за руку, и вдвоем они грубо поволокли его к ступенькам, ведущим к двери Морга.

Рашид беспомощно тряс головой, не в состоянии сообразить, что происходит. Он вдруг припомнил, что с того самого момента, как полицейские задержали его, ни один из них не брал его на мушку и не угрожал ему, но постоянно один из них или оба держались близко и внимательно наблюдали за ним.

Рашид подумал о том, чтобы вырваться от них и убежать, но тут же выбросил эту мысль из головы. Это было бы глупо – ему незачем бежать, он даже не знает, что за беда его ожидает, что привело в движение эту идиотскую карусель.

Внезапно его охватил страх – он, кажется, понял, в чем дело. Только одно могло объяснить головоломку, мучившую его в последние тяжкие минуты. Однако лишь наполовину. Почему вдруг без всякого предупреждения он был ввергнут в этот фантастический круговорот намеков, обвинений и едва скрываемого сарказма?

Он внезапно дернулся в державших его руках и вскрикнул:

– Минутку! Что случилось? Зачем вы тащите меня сюда?

Ни один из полицейских не отозвался. Они только крепче сжали его руки и буквально подтащили все его 80 килограммов к крыльцу.

Он позволил им поднять себя по ступенькам. Когда его вели к дверям, он произнес напряженным голосом:

– Хорошо, ребята. Повеселитесь напоследок. Однако имейте в виду: я не в восторге от вас. Уж я-то постараюсь отплатить вам за все!

Они сделали вид, что не слышат его.

Сафар протянул левую руку и распахнул дверь. Они не позвонили и не постучали – просто вошли внутрь, словно их только и ждали. Они остановились, пока Сафар закрывал дверь, и Рашид беспокойно огляделся.

Они стояли перед узкой лестницей, ведущей на второй этаж. Находились они в небольшой комнате с деревянной скамьей и столом, на котором стоял огромный букет гладиолусов в белоснежной вазе. Слева от них была закрытая дверь; арка справа вела в другую, тускло освещенную комнату.

Глазам Рашида потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темному интерьеру здания. Тяжелый, слишком сладкий запах цветов заполнил его ноздри. Втроем они прошли через арку справа, повернули налево и направились в дальний конец длинной комнаты, бесшумно ступая по толстому ковру, покрывавшему пол. Это была узкая, но очень длинная комната, – в сущности, коридор, проходивший по всей длине здания.

У дальней стены комнаты стоял низкий стол с четырьмя ножками на резиновых колесиках. На столе лежало нечто, покрытое белой тканью, свисавшей по краям к полу.

Полицейские остановились. Сафар отпустил левую руку Рашида и заговорил впервые с того момента, как они выбрались из машины:

– Вот оно, убийца. Скажи-ка нам об этом.

Рашид смотрел на стол, на обрисованную белым форму, но краем глаза заметил, с какой злобой пялится на него Сафар.

И комната, и то, что лежало перед ними, и полицейские – все казалось ему нереальным. Походило это на чередование кадров во сне, на слайды, когда все крутится и вертится, на мгновение приобретает некий смысл и снова растворяется в тумане.

Рашид едва расслышал в этом тумане слова одного из полицейских:

– Давай-ка взглянем, убийца.

И все трое сделали еще несколько шагов, отделявших их от белой формы. Она, казалось, росла перед глазами Рашида, в то время как все остальное сохраняло свои размеры. Она была несоразмерна со всем остальным в комнате, но Рашид уже знал, что под тканью скрывается тело, которое на его глазах вырастало, увеличивалось в объеме, хоть он и понимал, что это всего лишь игра воображения. Одновременно его всего больше и больше наполнял страх: он не только знал, что перед ним, но и кого он сейчас увидит.

Они остановились сбоку от стола. Кабабов обошел его с другой стороны и взялся обеими руками за ткань, покрывавшую все тело. Сафар остался рядом с Рашидом, сжимая обеими руками его левое предплечье и удерживая его в нескольких дюймах от стола.

Неспешным движением Кабабов стянул простыню до середины лежавшей на столе фигуры.

Рашид отвернулся, боясь взглянуть на тело, на лицо, незряче пялившееся в потолок, но все же успел увидеть в тусклом свете, что это было бледное лицо, и только.

Сафар прохрипел:

– Взгляни, убийца! Смотри!

Рашид никак не мог заставить себя повернуть голову, пытался взять себя в руки и все же опасался шока от вида холодного тела.

Потерявший терпение Сафар негромко выматерился и внезапно завернул руку Рашида за спину. Удерживая ее левой рукой, правой он надавил на затылок Рашида и пригнул его голову так, что его лицо почти коснулось лица трупа.

Зрачки Рашида расширились, когда он вытаращился на мертвое лицо в сантиметре от своего собственного. Ему не удавалось разглядеть ничего, кроме смазанных, неясных черт, плывущих перед глазами. Лицо оказалось так близко, что и не походило вовсе на лицо, а являло собой невообразимую коллекцию углублений и мертвенно-бледных, словно вылепленных из замазки выпуклостей, никак не связанных между собой. Почти не реагируя на боль, пронзающую вывернутую руку, Рашид почувствовал, как другая рука Сафара захватила воротник его пиджака и медленно оттянула его голову вверх и в сторону от этой фантастической штуки перед его глазами.

По мере постепенного удаления от нее бесформенная маска перестала расплываться и начала приобретать некую форму и рисунок. Отдельные черты образовали целое и стали превращаться в лицо, которое через мгновение Рашид несомненно узнает...

Глава 4

Неспешная подготовка к убийству началась за два дня до него – в понедельник вечером. В тот момент, когда Рашид Гатыгов в своем магазине для охотников в Ахмедлах объяснял покупателю достоинства дробовика, в центре Баку, в ресторане «Шуша» Омар Бармагов обдумывал различные детали планируемого убийства.

В своем кабинете над клубом "Хазар" Омар Бармагов аккуратно подтянул вверх штанины, чтобы предохранить тщательно отутюженные складки, и грациозно опустился во вращающееся кресло за треугольным письменным столом. В сидячем положении его тело как бы застыло, словно ему было чуждо всякое движение.

Он был красивым убийцей.

Он обладал несколько изнеженной красотой, присущей некоторым киноактерам, хотя в нем и не было ничего женоподобного. Рост 185 см, хорошо сложенный, не только мужественный на вид, но и весьма крепкий на деле, что могли бы подтвердить многочисленные красотки. Его улыбка – ровные белоснежные зубы и полные губы – была обворожительной и заразительной, лицо – открытым, честным. Короче, Омар Бармагов являл собой живое доказательство утверждения: убийцы не обязательно выглядят таковыми.

А он таки был убийцей. Едва отпраздновав свой двадцать первый день рождения, он убил человека в пьяной драке, свидетелей которой не оказалось. На него не пало даже малейшего подозрения. В тридцать девять он спланировал и лично – хладнокровно, бесстрастно – осуществил убийство шантажиста, безрассудно покусившегося на его "сладкую жизнь".

К тому времени он уже наладил многочисленные контакты в странах СНГ и обладал не только внушительным состоянием, но и значительным влиянием.

Не занимая никакого официального поста, он участвовал во многих муниципальных и иных избирательных кампаниях, практически неизменно поддерживая кандидатов-победителей. Его заподозрили во втором убийстве, но дело так и не дошло до суда. Потраченные же им вскоре после убийства тридцать тысяч долларов он рассматривал как неизбежную плату за "сладкую жизнь".

Эту сумму он мысленно зарегистрировал как "издержки" и вскоре забыл о ней. Сейчас ему было сорок четыре, седина едва тронула его гладкие каштановые волосы.

Из массивного золотого портсигара на столе он взял сигарету и прикурил ее от золотой зажигалки. Ему нравилось золото. Медленно повернув голову, он заговорил с невысоким мужчиной, молча сидевшим справа от письменного стола.

– Ты знаешь, что делать, поганец. Так сделай это.

Маленький человечек лет пятидесяти, с блестящей лысой головой и искривленным носом поднялся, кивнул и неслышно вышел из кабинета. Не сказав ни слова, он аккуратно притворил за собой дверь.

Омар Бармагов откинулся на спинку вращающегося кресла, переплел на плоском животе тщательно наманикюренные пальцы и замер. Колесо запущено – он был страшно доволен собой.

Час спустя, в четыре пополудни, пожилой человек с кривым носом вошел в магазин "Охотник" и приблизился к прилавку.

Рашид Гатыгов весело воскликнул: "Секундочку!" – сделал какую-то запись в журнале, захлопнул его и сунул под прилавок, потом спросил маленького человечка:

– Слушаю вас. Чем могу быть вам полезен?

– Я хотел бы приобрести пушку, – ответил тот. – Желательно большую. Не важно какую, но лучше большую.

– Револьвер, пистолет?

– Мгм.., револьвер, пожалуй.

– Какой модели?

– Да любой. Я ничего не понимаю в оружии... Предложите сами.

Рашид кивнул и пошел вдоль стены за прилавком, жестом пригласив маленького человечка следовать за собой. Отодвинув заднюю панель на прилавке, он открыл доступ к нескольким револьверам и пистолетам, видным под стеклянным верхом, и достал револьвер "Гюрза" 44-го калибра, с отливающим синим стволом.

– Вот отличная пушка. Немного тяжеловата, да и пуля тяжелее, чем у 45-го. Вы в самом деле хотите такую большую штуку?

– Выглядит неплохо. – Человечек подхватил револьвер и неуклюже взвесил его в маленькой ручке. – Тяжеловат, однако.

– Для чего он вам? – поинтересовался Рашид.

– А? О, у меня небольшая усадьба по дороге на Губу с курами и парой коров. Жена по ночам трусит немного. Ну, я и пообещал ей заиметь пушку. – Он ухмыльнулся. – Вероятно, она никогда не понадобится, но чем больше пушка, тем спокойнее, я полагаю, будет чувствовать себя жена. – Он положил револьвер на стеклянный прилавок. – О'кей. Сколько?

– Шестьсот долларов плюс налог. Что-нибудь еще?

– Ну, патроны. Скажем, коробку. Кстати, сколько в ней?

– Пятьдесят. Это еще двадцать. – Рашид нацарапал что-то в блокноте. – Однако вы не сможете забрать его сегодня.

– Почему это? Я же заплачу.

Рашид улыбнулся:

– Таков закон о контроле за огнестрельным оружием. Так называемый "период охлаждения". Из магазина оружие можно забрать лишь на следующий день после покупки или заказа. Правило установлено для того, чтобы человек не мог приобрести его в горячке. Таким образом спасено, вероятно, немало жизней. Этого правила придерживаются во всех магазинах.

– Бл...! Но раз уж таково правило, ничего не поделаешь. Когда я смогу забрать его?

– Завтра. Вас это устроит?

– Пожалуй. Ну что ж, я заплачу сейчас, чтобы завтра уже не задерживаться.

– Прекрасно, – согласился Рашид. – Мне требуются кое-какие данные о вас. Мы обязаны регистрировать такие покупки.

В "Журнале продаж охотничьего оружия " Рашид записал ответы на свои вопросы. Мужчина предъявил свой охотничий билет, паспорт, водительское удостоверение и визитную карточку в подтверждение того, что его зовут Дырнаг Дырнагов. Он назвался главой фермерского хозяйства, сорока девяти лет, гражданином Азербайджана.

Рашид зафиксировал эти и другие сведения, описал внешность покупателя, дал ему подписать бланки, поставил свою собственную подпись как свидетель.

– Вот и все, товарищ Дырнагов. До завтра. Человечек кивнул и вышел из магазина. Рашид не заметил ничего необычного в сделке и скоро забыл о ней.

В половине четвертого на следующий день Рашид приготовил пакет для одного из своих постоянных покупателей и сказал:

– Всего 15 баксов. Не желаешь ли приобрести чего-нибудь еще, Паша?

– Не-а, – растягивая слова, ответил Паша. – Зайди, однако, постричься. – Он присмотрелся к темным волосам Рашида. – Ты уже оброс. Послушай, ты знаешь парня по имени Фаик Донузов? Он брился у меня и расспрашивал о тебе.

Рашид покачал головой:

– Не помню никакого Донузова. А что?

– Да я подумал, что он заглянет к тебе. Он сказал, что учился с тобой в школе. Задал массу вопросов о тебе: чем ты сейчас занимаешься, давно ли тут и тому подобное. Вот я и решил, что он нагрянет к тебе. Даже спрашивал, не женился ли ты. Чертовски назойливый тип. Ну я и посоветовал навестить тебя здесь.

– Что-то, видимо, помешало ему. Облокотившись на прилавок, Паша поскреб свой подбородок.

– Сколько тебе лет, Рашид?

– Пока двадцать шесть. Через пару недель исполнится двадцать семь.

– Ты завидный жених. Все еще сохнешь по мышке по имени Маша Балыгова, а?

На лице Рашида расплылась спонтанная улыбка.

– Нет, Паша. Ни по ком я не сохну. Наслаждаюсь холостой жизнью.

Зазвонил телефон, и Рашид поспешил взять трубку. Паша прощально махнул рукой и ушел.

Звонил Акпер.

– Привет, бездельник, – проговорил он с фамильярностью, присущей старинным друзьям. – Не боишься отсидеть свой жалкий зад?

– Невозможно, – сухо парировал Рашид. – Никакого зада. Давным-давно отделался от него. А вот компаньон у меня неисправимый лентяй.

Акепр фыркнул и бросил:

– Заскочи ко мне, когда закроешься, дружок. Не забудь надраить ботинки.

– Ладно. Около шести – тут надо прибраться немного. Куда отправимся?

– Узнаешь, когда придешь.

– Таинственные предвыборные интриги?

– Что-то вроде. Но ничего таинственного. Просто нужно повидать одного мужика. Около девяти, так что у нас будет время перекусить и пропустить пару стакашек.

– О'кей, Акпер. В шесть.

– Договорились. Пока.

Положив трубку, Рашид улыбнулся. За небрежной насмешливостью Акпера, знал он, скрывались редкая среди мужчин преданность и готовность снять с себя последнюю рубашку ради друга. Подняв глаза, Рашид увидел нового покупателя.

Это был маленький человечек с кривым носом.

– Я вернулся за пушкой, – сказал он.

– Ах да. Вы были здесь вчера.

– Точно. Я – тот самый товарищ Дырнагов, который должен был остыть к сегодняшнему дню.

– Припоминаю: "Гюрза". Минутку. – Рашид нырнул под прилавок, достал револьвер и патроны и аккуратно упаковал их для ожидающего клиента. Затем взял журнал и проверил сделанные накануне записи.

– Что это такое? – спросил человечек, ткнув пальцем в бело-зелено-желтые страницы журнала.

– Проверяю, все ли я записал. Мы обязаны регистрировать продажу оружия: серийный номер, имя покупателя и так далее. Таково требование закона.

– Вот как? От меня больше ничего не нужно?

– Нет, все в порядке. Заходите еще.

Человечек кивнул и вышел.

В шестом часу Рашид бросил два конверта с копиями бланка о продаже Дырнагову револьвера "Гюрза" 44-го калибра в почтовый ящик на углу Проспекта Нефтяников.

Адресатами были Военная прокуратура и управление Полиции Азербайджана.

В этот момент в 30 километрах маленький человечек передавал недавно купленный револьвер Омару Бармагову в его кабинете над клубом "Хазар".

– Ты спилил серийный номер? – спросил Бармагов тихим, но гулким голосом, исходившим, казалось, из глубины его крепкого тела.

Человечек кивнул:

– Как велели: как бы наспех, цифры легко проявить, словно сделал это любитель.

– Лады. Были какие-нибудь проблемы?

– Не-а. Показал ему удостоверение, которое вы мне дали, – на имя Дырнаг Дырнагова. На него он и заполнил все бумаги. Сейчас, вероятно, он уже отправил их по почте. Я взглянул на них перед уходом из магазина. Ему я назвался фермером.

– Прекрасно. – Двигаясь медленно и грациозно, Бармагов отпер ящик стола, спрятал револьвер и патроны, запер его и поднялся.

Из внутреннего кармана своего сшитого на заказ твидового пиджака он вынул длинный, толстый бумажник, отсчитал из него пять двадцатидолларовых купюр и передал их маленькому человечку со словами:

– Держи свою сотню. Поедем со мной. Нужно сделать еще кое-что.

Человечек взял деньги и вслед за Омаром Бармаговым вышел из кабинета и спустился по лестнице. Когда они оказались на улице, Бармагов повел головой в сторону служителя в униформе, прислонившегося к углу здания у въезда на стоянку "Хазар". Служащий выпрямился, пробормотал: "Да, бек, да", – убежал и через несколько мгновений подъехал в черном "Джипе".

Остановившись у входа в клуб и оставив двигатель работающим, он выскочил из машины, обежал ее и распахнул правую переднюю дверцу.

Сказав человечку: "Поведешь ты", Бармагов опустился на сиденье, и служащий аккуратно затворил за ним дверцу.

Они ехали молча минут десять, когда Бармагов проронил: "Поверни здесь", показав большим пальцем на узкий проселок справа.

Человечек нахмурился, хотел было сказать что-то, но передумал и послушно повернул длинный лимузин на проселок. Из-под колес заклубились густые облака пыли, заволокшие машину.

Они ехали по пересеченной местности, кое-где заросшей эвкалиптами и перечной мятой. Бармагов огляделся, достал из кармана брюк маленький серебряный ключик и отпер бардачок. Из него он вынул пару дешевых тонких хлопчатобумажных перчаток и медленно, аккуратно натянул их на руки.

Водитель нервно облизал губы и нерешительно спросил:

– Что.., что мы будем здесь делать, шеф?

Бармагов повернулся, опустил голову на грудь, отчего на подбородке образовалась складка, и пристально посмотрел на водителя, потом сказал:

– Навестим одного мужика. Следи за дорогой, дурак. Бармагов снова сунул руку в бардачок и достал небольшой пистолет 32-го калибра. Вытянул обойму, проверил ее и снова затолкал в рукоятку, потом небрежно положил пистолет на колени и стал следить за дорогой. У небольшой эвкалиптовой рощицы он велел водителю остановиться. Тот свернул на обочину и выключил двигатель. Теперь он явно занервничал и спросил, заикаясь:

– Что тут такое, шеф? Я не вижу ни одного дома.

– Верно. Никаких домов. Давай вылезай, у меня мало времени.

– Не мог бы я.., подождать здесь?

– Нет, не можешь. Мне потребуется твоя помощь. – Красивое лицо Бармагова осветилось привлекательной улыбкой.

Вытолкав водителя из машины, он скользнул за руль, сказал, показывая на деревья:

– Иди туда. Это там, – и снова ухмыльнулся. Человечек мгновение постоял, полуоткрыв рот, потом повернулся и зашагал в сторону рощицы. Бармагов последовал за ним. На опушке человечек остановился и нервно заговорил:

– Не понял. Зачем мы приехали сюда? Я вернусь в машину.

Он начал поворачиваться, но Бармагов положил левую руку на его грудь и легонько подтолкнул. В правой руке Бармагов небрежно держал маленький пистолет.

– Нет – загудел он низким голосом. – Ты почему-то занервничал. Для этого нет причин. Нечего волноваться. Успокойся. Я же сказал тебе, что мне нужна твоя помощь.

Человечек опять облизал губы, взглянул на улыбающееся лицо Бармагова, потом на пистолет в его правой руке, затем повернулся и стал углубляться в рощу.

Внезапно Бармагов остановил его:

– Достаточно, дурак.

Человечек повернулся лицом к Бармагову и вытаращился на маленький пистолет в его правой руке, нацеленный ему в живот.

– Нет, не надо, нет. – Вот и все, что он смог произнести. Он повторял это снова и снова, и его голос становился все более пронзительным и визгливым.

Бармагов чуть приподнял ствол пистолета и дважды нажал на спусковой крючок.

Пули шмякнулись в грудь человечка, и его нижняя челюсть отвалилась. Он выставил вперед одну руку, словно пытался отвести от себя удар или пулю. Его губы задергались, рука легла на пулевые отверстия в груди – маленькие круглые дырочки, уже начавшие краснеть. Рука скользнула вниз по рубашке, оставив на ней узкую красную полоску. Колени человечка подогнулись, и он рухнул на землю.

Бармагов наклонился и аккуратно выстрелил еще раз ему в затылок.

Сидя за треугольным письменным столом в своем кабинете, Омар Бармагов ритмично выпячивал и втягивал губы. Только что пробило шесть часов. Он уже отделался от пистолета, из которого застрелил "дурака", и колесо событий пришло в движение. Все шло строго по расписанию. Омар Бармагов был весьма доволен собой. Он даже вернул свою сотенную.

Глава 5

К шести часам Рашид Гатыгов уже принял душ, побрился и, одетый в новый легкий тропический костюм, поднимался по лестнице в квартиру Акпера в здании «Метрополь» на Прибрежном бульваре. Он постучал, и Акпер впустил его.

– Привет, кореш. Ну ты и принарядился!

– Даже навел блеск на башмаки, – откликнулся Рашид, погружаясь в удобное кресло. – Что у нас на повестке дня?

Акпер, похожий на долговязое пугало, плюхнулся на постель в своей комбинированной гостиной-спальне. При росте более чем 180 см. и весе сто кг. мясо едва прикрывало его кости. Стремительный, нетерпеливый, он нервно дергал головой, откидывая непокорные пряди рыжеватых волос, постоянно спадающие на темные быстрые глаза. Ему уже исполнилось тридцать один – на пять лет больше, чем Рашиду, но на протяжении последних двадцати двух лет они были близкими друзьями. Несмотря на разницу в возрасте, более заметную в детские годы, их дружба крепла по прошествии лет. Они имели обыкновение вместе ходить на свидания, часто беседовали, вместе плавали и отдыхали на пляжах Каспия.

Но если Рашид был вполне доволен жизнью и наслаждался ею, более серьезный и энергичный Акпер стремился изменить весь мир, если не полностью, то хоть частично.

– Сегодня ночью поедем на "ограбление" в "Компас", дружок. Там хорошие телки будут сегодня – возвестил Акпер.

– Продолжение твоей деятельности?

– Точно. Но не только... Понимаешь, что я имею в виду?

Рашид знал, что он подразумевает. Акпер боялся мести со стороны жертв киднеппинга. Акпер был родственником полицейского чина, которого посадили за решетку. Поэтому он встречался с разными людьми, вынюхивал информацию, что мол, да как.

Его смущала фигура Офила Джорабова. Этот человек был жертвой киднеппинга, он был сыном владельца знаменитого в Баку кафе "Фортепьяно".

Когда его держали в заложниках, отец Офила заплатил неимоверную сумму, чтоб освободить свое чадо.

Теперь Офил мстил, так как заказчики киднеппинга были уже известны – многие из них сидели в тюрьмах.

И Акпер являлся родственником одного из них, офил это знал.

Один раз Офил послал Акперу меcсаж через SMS: готовь белье, скоро в путь, дорогу.

Но Акпер привык бояться не устрашаясь. На людях он не боялся, не тревожился, а на самом деле переживал страшно. Он боялся мести, ибо за все надо платить. За все!

Акпер страстно и красноречиво убеждал Рашида в своей правоте, ведя с ним многочасовые беседы.

– Я не виноват, что являюсь родственником этого ублюдка. Тем более, что мой родственник – ублюдок за решеткой.

– Да, но прошлые жертвы киднеппинга хотят возместить ущерб. Они платили деньги, не малые деньги, Акпер. Не малые.

Твой родственник их трахнул как финансово, так и морально. Короче говоря, по любому.

– Да знаю, знаю... И что мне, не жить что ли теперь?!

Рашид старался успокоить Акпера. Смеялся, тряс головой, а Акпер вопил, тыча в него пальцем: "Ты не согласен? Что мне делать, а?! Что, бы ты сделал? "

И Рашид продолжал смеяться и возражал: "Да ладно, не бери в голову! Ты просто любишь дискуссировать сам с собою! Не волнуйся, глупенький, все будет в ажуре". А Акпер обычно горячился еще больше.

Однако он пошел дальше в своих мнительных рассуждениях. Он хотел заняться политикой, норовил услужить нынешней власти, чтоб ему простили его родственную кровную принадлежность к киднеппингу.

Он на всякий случай тесно общался с видными и могущественными лицами: Камилом Бумбушевым, состоятельным хозяином "Хазара" и приятеля многих "шишек" Омара Бармагова, члена Верховного суда Таиром Томатовым, Нахмедом по прозвищу Тесак, Токай Бакински – джентльмена с таинственным прошлым и без видимых средств к существованию, и других. Он вынужден был с ними общаться, чтоб хоть как то подстраховаться.

Пока что Акпера не трогали, но Рашид не сомневался, что это не за горами.

Рашид закурил, бросил пачку сигарет Акперу и спросил:

– С кем мы встречаемся сегодня ночью? Куда именно мы поедем?

– В "Хазар". Я иду в "Хазар"! – смешливый Акпер расхохотался. – Я имею в виду... Опять рифма! – хозяина "Хазара", вонючего подонка Омара Бармагова.

Рашид нахмурился:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься встретиться с Бармаговым? Это ж лишняк! Ты его греешь, кормишь, этого хватает.

– Нет, не с ним, а в связи с моим делом. С неким осведомителем. – Он резко поднял над головой руку, широко растопырив пальцы, – жест получился весьма патетическим. – Я боюсь, рашид. Боюсь. Вся моя родня по локоть в крови. Надо как – то смыть этот позор. А как? Ты знаешь, что я придумал? Так вооот.... Да, я плачу Омару, но я знаю все про его делишки. Это надо знать мне на всякий пожарный. – Он помолчал. – Этот парень не просто закулисный политикан, Рашид, – у него тоже руки в крови. Если мне удастся узнать о нем еще немного, то будет не плохо. Может, я узнаю кое-что сегодня ночью.

Рашид забросил свои длинные ноги на подлокотник кресла и меланхолично пробормотал:

– Ты и твои осведомители!..

– А как, ты думаешь, я добываю сведения? От кого, ты думаешь, получают информацию менты? Главным образом от людишек вроде того, с кем мы встречаемся сегодня. Я чую, я все чую. Я чую смерть.

– О'кей. Расслабься. Кто "запоет" сегодня? Акпер встряхнул головой:

– Какой-то новенький. Я его не знаю, и он не назвался, но я узнаю его по голосу. Такого высокого и гнусавого голоса я никогда раньше не слышал – похоже на банджо. – Он спрыгнул с дивана – долговязый, тощий как скелет. – Поехали. Этот мужик назначил мне встречу в баре "Хазар" – он знает меня в лицо. Там мы и пообедаем. По матрешкам!

* * *

«Хазар» – самое крупное и роскошное ночное заведение в Баку, после того как закрыли казино в отеле Хаят. Но «Хазар» действовал нелегально.

Расположенный в самом центре, недалеко от приморского бульвара, сверкающий храм множества мелких и, возможно, некоторых серьезных пороков.

Под полосатым тентом над узким тротуаром, обрамленным зелеными кустиками, проходишь к массивным двойным дверям. Над входом вспыхивает и гаснет эмблема Каспия, давший название клубу. Последовательно зажигающиеся картинки из неоновых трубок создают образ танцующей чайки. На первый взгляд, она исполняет всего лишь судорожное механическое шалохо.

Однако после трех-четырех коктейлей танец уже кажется тебе совершенно непристойным. И ты начинаешь удивляться, как это позволили установить здесь такую откровенно похабную штуку, но потом припоминаешь, что поначалу не увидел в ней ничего особенного. Может, на выходе все просто воспринимается иначе?

Такова была своего рода визитная карточка клуба "Хазар" Омара Бармагова.

Взять хотя бы здешнее представление. Если во время него ты занят едой, выпивкой или беседой, оно кажется обычным шоу, с обычной полудюжиной не обремененных одеждой танцующих девушек, еще один пахабный журфикс. Внешне даже несколько консервативный, по мнению многих – "высокий класс". Но если более внимательно присмотреться к едва одетым пышненьким танцовщицам и прислушаться к тексту, в остротах слышатся обертона, а в глаза бросаются детали, не замеченные ранее.

Из Ахмедлов они приехали на "Джипе" Рашида прошлогодней модели и оставили его на стоянке "Хазара". При взгляде на вспыхивающую над входом вывеску Рашид воскликнул: "Ну и море!" Пройдя под полосатым тентом, он вошел в клуб.

– Только семь. Побалуемся пока пивком в баре? – предложил Акпер.

Рашид кивнул: они вскарабкались на высокие табуреты и заказали выпивку надменному, но весьма умелому бармену. От главного ресторанного зала и танцевальной площадки клуба бар отделялся тонкой перегородкой с дверями по краям, через которые до выпивох доносились свинги и румбы, исполняемые попеременно двумя оркестрами. Три бармена в белоснежных куртках стояли за длинной стойкой, загибавшейся по краям к стене.

Глотнув пива, Рашид поинтересовался:

– Так ты даже не знаешь, с кем встречаешься сегодня?

– Не-а. Этот мужик позвонил мне после полудня, заверил, что мне не помешает подскочить сюда и что он сам нас найдет.

– Может, мне не следовало приезжать с тобой? Не отпугнет его мое присутствие?

Акпер тряхнул головой, откидывая лезшие в глаза рыжеватые волосы, и воскликнул:

– Бл...! Мы всюду появлялись вместе. К тому же я спросил его, должен ли я приехать один. Он сказал, что его это не колышет, и я предупредил, что ты будешь со мной.

– Почему он сам не явился в Ахмедлы?

– Не знаю. Наверное, не смог. Да я и не спрашивал. Стараюсь не давить на таких типов. На этом рынке слово за продавцом.

Несколько минут они пили молча, не ощущая потребности в разговоре. Прикончив пиво, заказали еще. Внезапно Акпер повернулся к другу:

– Старик, в дальнем конце стойки спивается в одиночку роскошная деваха.

– И?..

– Я ее знаю. К сожалению, она умна. Репортерша-ас из местной газетенки "Полумесяц". Я сведу вас и понаблюдаю за развитием вашего романа. – Помолчав, он спросил более серьезным тоном:

– Или все женщины для тебя – фрейдовский суррогат некой Маши Балыговой?

Рашид невольно поморщился, припоминая...

На некоторое время он ощутил себя юнцом, столь же юной была и Маша, и они опять были вместе.

Тогда они постоянно были рядом – в школе, дома – у нее или у него, гуляли, играли, резвились на пляже, росли вместе. И постепенно от небрежного "Эй, Маша!" и "Привет, Рашид!" доросли до робкой, нерешительной влюбленности мальчика и девочки.

Равшид вспомнил времена, когда он и Маша с присущей юным невинностью купались голышом на пустынных пляжах. В те дни, сообразил Рашид, Маша почти ничем не отличалась от мальчишки: такая же высокая, как он, немного неуклюжая и угловатая, она бегала, прыгала, плавала едва ли хуже Рашида и лучше многих мальчишек их возраста. Но в ее лице уже проглядывала несомненная красота, в ее улыбке светилась девичья гордость.

Голенькие, они плавали, бегали по песку у кромки воды, плескали соленой водой в смеющиеся лица друг друга. Он помнил Машу с головой, облепленной короткими черными волосами, широко растянутыми губами и сильно зажмуренными глазами, неистово визжащую и колотящую руками по закручивающейся водоворотом вокруг ее талии волны.

Они совершенно не стеснялись своей наготы, соприкосновения своих обнаженных тел. Ими безраздельно владело ощущение удивительной свободы; морская вода и бриз освежали их кожу; с восторгом носились они по линии прибоя и с наслаждением валялись на горячем песке.

Даже сейчас Рашид как бы вновь ощущал чувственное удовольствие от прикосновения нагретого солнцем песка к своей озябшей коже.

Потом наступило то лето.

Лето, подумал Рашид, когда многолетние беззаботные, невинные отношения сменились внезапным, взрывным постижением друг друга. Он вспомнил странное мгновение, когда они впервые посмотрели друг на друга уже не детскими глазами.

Они находились в своей любимой уединенной бухточке за городом, на полумесяце белого песчаного пляжа; они долго добирались сюда по крутой и извилистой тропинке в скалах. Всю прошедшую зиму они часто общались, но тут, на пляже, оказались впервые с прошлой осени.