Текст книги "Лишь небеса знают"
Автор книги: Элайн Кофман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
7
Тэвис Маккинон действительно был упрям настолько, что не желал отказываться от идеи, в которую верил. Уже несколько месяцев он работал над чертежами корабля нового типа, – корабля с корпусом из железа.
До сих пор корабли делали из дерева, но Тэвис вынашивал совершенно новый проект – судно из дубовых досок с железной, непробиваемой обычными снарядами обшивкой…
Тэвис и его чертежник, молодой шотландец по имени Роберт Макнаб, стояли склонившись над столом и что-то горячо обсуждали. Рассуждения Тэвиса о будущей обшивке из железнодорожных рельсов произвели такое сильное впечатление на Натэниела, что он, забыв о цели своего визита в мастерскую, спросил:
– Ты хочешь сказать, что подобную обшивку невозможно будет пробить из пушки?
– Да, если мы возьмем двухдюймовое железо. На флоте сейчас используются одиннадцатидюймовые орудия, в которые заряжают пятнадцатифунтовые снаряды, а чтобы пробить дыру в таком железе, понадобятся тридцатифунтовые.
– Откуда ты знаешь?
– Пробовал, – как ни в чем не бывало ответил Тэвис.
– О Боже! Тэвис, ты рехнулся. Нормальный человек не станет делать того, что делаешь ты.
– Нормальные люди и не делают открытий.
– Пропади они пропадом, эти открытия! – воскликнул Натэниел.
Тэвис захохотал и принялся сворачивать чертежи.
– Вот потому, друг мой, ты – банкир.
– Почему? Потому что не сумасшедший? Ладно, давай немного пройдемся.
Друзья пошли по затихшей корабельной верфи, прислушиваясь к отдаленному позвякиванию бакенного колокола, а затем, выйдя в город, двинулись по главной улице. Возле церкви было шумно. Присмотревшись, Тэвис заметил работающих на кладбище людей.
– Весенняя уборка, – сказал Натэниел. – Пошли, Тэвис, это место наводит на меня уныние.
Тэвис его не слышал, остановившись возле кованой ограды. Он смотрел на женщину, поправлявшую светлые волосы. Через секунду она надела на голову серый чепец, но ему хватило одного взгляда, чтобы узнать ее – такой цвет волос был только у Элизабет Робинсон. Но что она делала здесь, – среди вдов, старых дев и матерей семейств? Не в состоянии сдержать любопытства, он, повернувшись к Натэниелу, сказал:
– Ты иди, а я тут еще побуду.
– Ладно, потом увидимся, – совершенно не понимая, что происходит с приятелем, ответил Натэниел. Отойдя на несколько шагов, он обернулся и спросил: – А к Колменам ты сегодня собираешься?
– Не исключено, – рассеянно ответил Тэвис.
Натэниел скрылся за поворотом, а Тэвис перелез через ограду и направился мимо одетых в темное женщин в дальний угол кладбища.
Элизабет стояла на коленях у надгробия. Камень был кое-где покрыт лишайником, но надпись можно было без труда прочитать: "Пейшенс Робинсон", ни даты, ни каких-либо слов, но Тэвис почему-то сразу догадался, что это могила ее матери. Он тихо стоял за ее спиной, наблюдая, как она вытаскивает из земли сорняки маленькими руками без перчаток.
Тэвис подошел совсем близко. Поддавшись порыву, он с трудом удержался от того, чтобы, заключив ее в объятиях, не поцеловать в приоткрывшиеся от удивления губы. Ему показалось, что она хочет что-то сказать, но она молчала, и Тэвис спросил:
– Вам помочь?
– Нет… я уже почти все сделала, – ответила Элизабет.
– Красивый камень… Мама?
Элизабет не стала объяснять, когда и отчего умерла ее мать, а, лишь кивнув, произнесла:
– Отец заказал надгробие в Бостоне.
– Вы часто сюда приходите?
– После возвращения я пришла сюда первый раз, но буду бывать раз в месяц, чтобы могила не заросла сорняками.
Приблизившись еще на шаг, Тэвис присел на корточки и, неожиданно для Элизабет, взял ее руку в свою.
– Вы должны надевать перчатки, когда работаете, – заметил он, наклонился, коснулся губами тыльной стороны ее ладони и, чувствуя, как она дрожит, спросил: – Вам холодно?
– Нет, – ответила Элизабет, отдергивая руку.
– Так все же как насчет перчаток?
– Я… не могу работать в них. Мне надо ощущать пальцами землю, траву. Перчатки на руках все равно что шляпная коробка на голове. А как вы оказались здесь?
– Вам в самом деле хочется узнать?
– Да, – она кивнула.
– А как, по-вашему, зачем я пришел?
– Не знаю.
– Естественно, чтобы побыть с вами.
– Я… – Она замолчала, не находя слов.
– Никогда бы не подумал, что вы застенчивы.
– Я не застенчива… обычно.
– Только со мной?
– Пожалуй.
Элизабет посмотрела на него и улыбнулась. Его близость вызывала в ней обычное волнение, а серо-голубые глаза смотрели сейчас тепло и манили, как чистое озеро в знойный день. Каким непринужденным, каким естественным был он в сравнении с ней, превратившейся в дрожащий комок нервов, опасающейся произнести неверное слово.
– Вам говорили, какая вы красивая? – продолжал Тэвис.
– Говорили. Но какая польза от комплиментов, словами, как известно, сыт не будешь, да и в банк их под проценты не положишь.
Тэвиса неожиданно резанули ее слова. Похоже, им будет непросто найти общий язык. Элизабет, как и все на этом острове, смотрит на все с практической точки зрения и не склонна переоценивать романтическую сторону жизни.
– А вас целовал кто-нибудь… кроме меня? – решился продолжить он.
Теперь она была явно смущена, и он надеялся, что она вспомнила, как он поцеловал ее возле пруда.
– Какое вам дело!
– Но все же? Пускай дело и не мое.
– Да. Целовали, и не раз.
– И вам это было приятно?
Элизабет долго молча смотрела на него, потом поправила юбку, ловко поднялась с колен и решительно ответила:
– Представьте – да, и больше не будем об этом говорить. Всего доброго, мистер Маккинон. – Наклонившись, она подняла корзинку и, не дав ему опомниться, ушла.
– Элизабет! – попытался остановить ее Тэвис, но она лишь ускорила шаг.
8
Двадцатого декабря 1860 года Авраам Линкольн был избран президентом. После выборов Южная Каролина вышла из союза. Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Техас последовали ее примеру. В стране было неспокойно, назревала война. Тэвис прекрасно осознавал, что в этих условиях его идея построить корабль с железной обшивкой приобретает особую ценность и старался держать ее в секрете, однако слухи о его поистине революционном проекте все же прорвали завесу тайны, и вскоре его посетили гонцы как с Севера, так и с Юга.
Тэвис мечтал, разумеется, чтобы его корабль был построен, но его верноподданнические чувства пришли в смятение. Техас был его родиной, и, следовательно, он сочувствовал Югу. Его брат Александр с женой Кэтрин и детьми и по сей день жили в родных местах. У Тэвиса не было возможности выяснить, что станет делать Алекс, если начнется война, но в том, что брат не останется в стороне, когда понадобятся мужчины, он был уверен.
С другой стороны, Николас и Тэвис прожили уже целых пятнадцать лет в Нантакете, и, хотя жена Ника, Тибби, тоже была уроженкой Техаса, Север стал для всех них вторым домом. В общем, Тэвис находился в смятении, не зная, чью сторону принять. Оставалось молиться Богу, чтобы не пришлось выбирать, и надеяться, что удастся сохранить нейтралитет.
Увы, надежды оказались несостоятельными, так как чертежи были украдены как раз тогда, когда он окончательно решил ехать в Англию, чтобы начать переговоры.
Накануне того рокового дня он и сам не заметил, как просидел за работой до рассвета, пока солнечные лучи не заиграли в водах гавани, видной из окна его мастерской.
Потянувшись, чтобы размять онемевшую спину, Тэвис свернул чертежи, положил их в футляр из вощеной бумаги и запер, как обычно, в несгораемый шкаф. Затем он выключил свет и отправился домой. Миновав почти целый квартал, он вспомнил, что оставил ключи от дома на чертежном столе возле чашки с кофе. Открыв снова дверь мастерской, он сразу почувствовал, что в помещении кто-то есть. И правда, в дальнем углу возле несгораемого шкафа возился человек. Услышав скрип двери, он повернулся, и Тэвису показалось, что он узнал в нем одного из портовых воришек.
– Какого дья… – начал было Тэвис, но страх не дал ему договорить.
Человек стоял теперь перед ним в полный рост и нагло улыбался. "Преступник" – было написано в его холодных, не ведающих страха глазах. Потом Тэвис увидел футляр, и тут до него дошел весь ужас происходящего. С яростным криком он бросился к вору и еле увернулся от полетевшего в него ножа. Воспользовавшись замешательством Тэвиса, человек мгновенно выпрыгнул в окно, пробежал по крыше и исчез.
Мгновение – и Тэвис, проделав тот же путь, спустился по водосточной трубе и что есть мочи побежал вдоль причала, не выпуская из вида преступника.
Возле последних мостков проклятого вора поджидали в ялике двое гребцов, чтобы отвезти на неизвестное парусное судно.
Не зная, что ему делать, Тэвис пришел в отчаянье, как вдруг его взгляд упал на стоявший на якоре в нескольких ярдах от пристани шлюп, крепкий с виду и в то же время не слишком большой для одного человека. Не теряя драгоценного времени, Тэвис прыгнул в плоскодонку и погреб к шлюпу. Через несколько минут он уже был на борту и поднимал якорь. Судно сразу же встало на ветер, и он вышел в море.
Тэвис любил корабли, он хорошо разбирался в их устройстве, но из-за подверженности морской болезни он лишь в случае крайней необходимости выходил в море.
Обогнув песчаный нанос, ограждавший Нантакетскую гавань, Тэвис увидел, что парусное судно, на которым он пустился в погоню, далеко впереди. Тем временем Нантакет за его спиной превратился в узкую темную полоску у самого горизонта. Кругом не было ничего, кроме серо-зеленой водяной пустыни да надутых парусов над головой. Но неприятнее всего было то, что он ощущал первые признаки морской болезни. Слабость заставила его сперва крепко ухватиться за рулевое колесо, а затем навалиться на него всем телом. Подступавшая дурнота и сжимавшие голову спазмы были предвестниками жестокого приступа. Усиливавшийся ветер подкидывал шлюп на волнах, приближая неминуемое. Сильный приступ тошноты заставил Тэвиса свеситься за борт. Рвота не принесла облегчения, и он со стоном опустился на палубу, с ужасом думая о брошенном рулевом колесе и парусах, которые полощет ветер. Подняв голову, он увидел, что вокруг главного паруса крутится кливер. И, в дополнение ко всему, дверь, расположенная под палубой каюты, распахнулась, и он увидел перед собой заспанное лицо и копну светлых спутанных волос Лиззи Робинсон!
Наверное, такое Тэвис мог бы увидеть разве что в страшном сне: один среди волн, изнемогающий от морской болезни, и перед ним его мучительница… Видя, как кошмар воплощается в жизнь, он захотел выругаться, но не смог. Он снова перегнулся через борт, цепляясь за перекладину и думая о том, что через день-другой, как уже бывало прежде, болезнь пройдет, а Лиззи Робинсон останется, чтобы изводить его.
9
Если порыв ветра, бросивший в лицо холодные брызги, и не разбудил Элизабет, то присутствие на борту шлюпа едва живого Тэвиса Маккинона заставило ее окончательно проснуться.
Однако у нее не было даже времени удивиться, так как звук хлопающего обвисшего паруса заставил ее забыть обо всем. Увидев, что натворил Маккинон, она поспешно установила паруса, выровняла курс и, взявшись за штурвал, собралась поворачивать шлюп, как вдруг Тэвис, с усилием выговаривая слова, произнес:
– Следуйте за тем судном!
Кровь Робинсонов закипела в Элизабет. Этот наглец так возомнил о себе, что считает возможным давать ей приказы, находясь на борту принадлежащего ей шлюпа. Кто он такой, в конце-то концов? Еще один Наполеон?
Не удостоив его ответа, она взглядом дала понять, что думает о нем и его просьбе.
– Послушайте, черт побери! Это очень важно! Делайте, что хотите, только не упускайте их из вида. Прошу вас, – пробормотал он, закрывая глаза.
"Следуйте за тем судном!" Элизабет с ужасом представила себе, как, исполнив его просьбу, она будет бороздить океан с полумертвым мужчиной на борту. Но если она, не послушавшись, вернется в порт, то, придя в себя, он обрушится на нее в ярости.
"Следуйте за тем судном!" – весьма необычный приказ, но и отдан человеком необычным, Тэвисом. Раз он хочет, чтобы они плыли вместе, значит, он хочет остаться с ней наедине. Такого случая непросто дождаться, а она ждала его почти полжизни. Хотя мысли и пришли в смятение, ей показалось, что она слышит голос тети Фиби, учившей ее не теряться в самых трудных обстоятельствах. "Элизабет, не будь глупой, – звучало у нее в ушах, – открывай рот, если прямо с неба падает райское яблоко. Случай – великий соблазнитель".
Но Робинсоны – не из тех, кто полагается на судьбу. Тэвис, как настоящий пират, захватил ее шлюп, и, вероятно, с умыслом оказаться с ней рядом. Чем больше она об этом думала, тем яснее ей становилось, что самое великое в жизни искусство – твердо знать, чего хочешь, и не позволять никому сбить тебя с пути. В войне и любви не обойтись без хитрости.
С усилием открыв глаза, он спросил:
– Так вы поможете мне или нет?
– Возможно, если вы объясните мне, почему для вас это так важно.
– Мне сейчас слишком плохо, – с усилием проговорил он, – я все объясню вам потом. Неужели вы не можете мне поверить?
Сердясь на то, что он продолжает разыгрывать перед ней таинственность, Элизабет решила повернуть назад к Нантакету, как вдруг она ощутила внутри какое-то тоскливое чувство, похожее на разочарование. Можно вернуться сейчас домой, и ее однообразная, скучная жизнь войдет в свое обычное русло, но можно поступить так, как он просит, пуститься в рискованное приключение, и, кто знает, возможно, это и окажется тот самый единственный шанс.
Боязнь пустоты – размеренной жизни, в которой ничего не происходит, заставила ее принять решение. Расправив плечи, она вывела шлюп на верный курс, а затем, высоко запрокинув голову, произнесла, обращаясь к облакам:
– Неужели я так никогда и не научусь вести себя разумно? – а потом, оглянувшись на Тэвиса, добавила: – Если вы не желаете вернуться домой, хотя вам так плохо, значит, то, о чем вы просите, и в самом деле важно.
– Очень важно. Вы сумеете не упустить из виду судно?
– Постараюсь, если вы пообещаете все мне потом объяснить.
Тэвис кивнул, закрыл глаза и отвернулся.
Наверное, она никогда не поймет до конца, что именно заставило ее напряженно вглядываться в горизонт и, заметив наконец паруса, пуститься в погоню. Это могли быть и болезнь Тэвиса, и его близость, и отчаянье, которое она уловила в его голосе, а скорее всего пустота в ее собственной душе.
Ветер утих лишь к вечеру. Они плыли вслед за парусным судном уже почти целый день. Несколько часов назад она помогла Тэвису добраться до каюты и уложила на свою койку. Тем не менее выглядел он сейчас нисколько не лучше, и Элизабет, намочив кусок мягкой материи, положила ему под голову, не слушая его протестов и сетований на то, что она хочет заморозить его до смерти.
– Ваша раздражительность чрезмерна для человека, зеленого, как рыбий желчный пузырь.
– Благодарю за образное сравнение, если бы у меня не вывернуло наизнанку все внутренности, я бы сумел по достоинству оценить ваш юмор. – Повернувшись на бок, он глубоко задышал, чтобы избежать нового приступа рвоты. – Никогда еще не чувствовал себя отвратительней, – продолжал он слабым голосом. – Вы не знаете, кто-нибудь умирал от этой болезни?
– Не слыхала. Возможно, вы будете первым.
Тэвис закрыл глаза. Она постояла возле него еще минуту и снова поднялась на палубу.
Через час Тэвис пришел к ней, очевидно, чтобы объясниться.
– Поверьте, я не собирался ничего воровать, – начал он, – а уж если бы мне взбрело в голову украсть шлюп, то ваш бы брать ни за что не стал.
Элизабет не успела ответить, потому что он снова сильно побледнел и, шагнув к борту, свесил голову вниз.
– Напрасно вы не остались внизу, – произнесла она, глядя, как он мучается.
– Там мне ничуть не легче. Когда волны немного стихают, мне кажется, что я чувствую себя лучше, но как только нас начинает снова болтать, я превращаюсь в кусок дерьма. Где мы? Вы потеряли парусник?
– Не потеряла, хотя скорее всего до конца своих дней не смогу ответить на вопрос, зачем я позволила втянуть себя в нелепейшее приключение.
– И все же зачем?
– Я всегда была безрассудна и поддавалась минутному порыву. Уж вам-то это хорошо известно.
– Верно. Лучше, чем кому бы то ни было.
В эту секунду Элизабет с особой остротой ощутила, насколько непохожие чувства они испытывают. Только Господу известно, как она продолжает любить его, а Тэвис Маккинон, разглядывая ее, больше всего напоминает алчного пирата. Но его присутствие, как и прежде, побуждает ее совершать нелепейшие поступки.
Вздохнув, Элизабет стала снова наблюдать за парусником.
– Судно быстроходное и с хорошей командой, – заметила она и, покосившись на Тэвиса, добавила: – Мы можем попробовать подойти к ним ближе, но нагнать не сумеем.
– Ничего, лишь бы не потерять их совсем, постарайтесь сделать все возможное. – Произнеся эти слова, Тэвис опустился на палубу, прислонил голову к борту и закрыл глаза. – Боже, так плохо я себя еще никогда не чувствовал, – пробормотал он.
– В таком случае, может быть, вы наконец готовы повернуть назад?
– Если у вас есть силы, прошу вас, не возвращайтесь. На карту поставлено мое будущее.
Элизабет удивленно посмотрела на него, и он вздохнул так, будто ждал, что она засыпет его вопросами. Но Элизабет молчала, и через несколько минут ей показалось, что он снова хочет закрыть глаза, однако что-то в его взгляде заставило ее насторожиться.
Откинув с лица выбившиеся пряди, Элизабет внимательно оглядела главный парус и, взявшись за штурвал, развернула шлюп. Встав поперек ветра, она развернула парус на сорок пять градусов. От перемены направления парус вначале обвис, а затем с шумом вновь надулся. Танцуя на волнах, "Безумная мечта" набирала скорость и укачивала Тэвиса Маккинона, заснувшего наконец благословенным сном.
Элизабет зорко следила за парусником, выполняя данное Тэвису обещание. Время от времени она поглядывала на него, чтобы убедиться, что он по-прежнему спит, даже не изменив позы. Снова и снова спрашивала она себя, почему так важно ему знать, куда направляется корабль, который они преследуют. Несколько раз она хотела разбудить его, чтобы он мог спуститься вниз, в каюту, но он спал глубоко, и, кроме того, был у нее на глазах, так что она решила его не беспокоить.
Облака рассеялись, солнце засияло в полную силу, и следить сейчас за парусником было легко. Элизабет высоко запрокинула голову, наслаждаясь теплом. На борту шлюпа она всегда наслаждалась покоем и близостью моря, а сейчас это ощущение было еще острее, будто сам Господь следил, чтобы в мире был порядок.
Время от времени Элизабет поглядывала на спящего Тэвиса и, повернув в очередной раз голову, заметила, что он открыл глаза и внимательно смотрит на нее. За долгие годы он почти не смотрел на нее без раздражения и злости, разве что один раз, на озере. Что же сейчас заинтересовало его? Возможно, она выглядела небрежно в одежде братьев – коричневых парусиновых бриджах Стивена, толстом свитере Эйба и слишком большом жакете из сундука Дрейка. Впрочем, уверена она не была.
Ей стало жарко, и она сняла жакет. Когда Элизабет снова посмотрела на Тэвиса, их взгляды встретились, и, испугавшись, что он прочитает ее мысли, она отвернулась, предоставив его самому себе. Тэвис зашевелился, и Элизабет поняла, что он пытается сесть.
– По-моему, вам лучше пока оставаться здесь.
– Мне, кажется, получше, – ответил он, оглядывая палубу так, словно видел ее впервые. – Вы говорили, что это ваш шлюп?
– Да. Братья подарили мне его на день рождения, когда я вернулась из Бостона.
– А как вы оказались на борту в такую рань?
– Я провела здесь ночь.
Тэвис явно удивился и, улыбнувшись, спросил:
– Одна?
Вопрос разозлил Элизабет, и она ответила резче, чем ей бы хотелось.
– Мэт был со мной, он – мой брат, если вы вдруг забыли.
– Я отлично знаю Мэта и остальных ваших братьев…
– Шлюп они купили не новый и преподнесли его мне с обещаниями привести в порядок – подновить каюту и покрасить корпус, – принялась терпеливо объяснять Элизабет. – Братья закончили работу на прошлой неделе, и последние два дня я провела на борту – убирала и готовила припасы для путешествия.
– И что же случилось с Мэтом?
– Он ушел рано утром, чтобы поднести еще продовольствия, и обещал вернуться в полдень…
– …Не ведая, что его ожидает сюрприз.
– Он будет обо мне беспокоиться. И не только он, вся моя семья.
– Я понимаю и прошу прощенья.
Элизабет не ответила.
– А зачем вам понадобилось много продовольствия? Вы что, собрались путешествовать?
– Нет, просто на всякий случай. Мало ли что бывает – разве я могла вообразить, что вы будете распоряжаться моей лодкой и мной… как капитан командой, – поторопилась добавить она, испугавшись, что Тэвис неправильно поймет ее.
– Необходимость порой толкает людей на крайности, – начал объяснять он, но вдруг его лицо исказила гримаса, предвещавшая скорее всего новый приступ дурноты, – то, что происходит здесь, удивляет меня ничуть не меньше…
Договорить Тэвис не смог, с усилием поднявшись на ноги, он едва успел свеситься за борт, ощущая новые позывы рвоты, несмотря на то, что желудок его давно был пуст. Он напоминал сам себе упавший с мачты флаг и проклинал судьбу за то, что свидетелем его несчастья стала именно Элизабет.
– Идите вниз и ложитесь на койку. Так будет лучше, – посоветовала Элизабет.
На этот раз Тэвис послушался.
Наблюдая наутро восход, Элизабет жалела, что рядом с ней нет деда. Он бы наверняка вспомнил одно-два подходящих к случаю стихотворений, прежде чем пуститься в воспоминания о том, как вставало солнце в те дни, когда он был капитаном.
Сняв жакет Дрейка, она повернулась, чтобы положить его на палубу, и с удивлением обнаружила перед собой Тэвиса.
– Доброе утро, – произнесла она, – как вы себя чувствуете? Выглядите вы гораздо лучше. Уже не такой зеленый.
– Зеленый? Уфф, не произносите при мне этого слова, – он поглядел на воду и, потерев щетину на лице, добавил: – Боже, как бы мне избавиться от этого омерзительного вкуса во рту?
– У вас часто случаются такие приступы? – спросила Элизабет.
– Нет, потому что я редко бываю в море, но плохо мне бывает каждый раз, будь она проклята, эта морская болезнь!
Взгляды их встретились. Судьба неожиданно свела их вместе на маленьком суденышке, где оба они чувствовали себя неуверенно еще и оттого, что не знали, что их ждет впереди.
Они были сейчас похожи на двух случайно встретившихся незнакомцев, и от них зависело, разгорится или погаснет вспыхнувшая на миг искра взаимного притяжения.
– Лиззи Робинсон, – мягко проговорил Тэвис, произнеся ее имя так, будто услышал его впервые, – вы совершенно непредсказуемы, правда?
