Текст книги "Моя любимая кошка (СИ)"

Автор книги: Эль Верж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Однажды Женя вечером зачитался книжкой о космосе и с ужасом понял, что совсем не подготовился к завтрашнему тесту по биологии. С утра он был хмурый, предчувствуя двойку. Пара была для него катастрофой. Еще бы! Ведь он был круглым отличником! В это утро я не убежала, как обычно, от дверей школы домой, а уверенно пошла за ним.

– Дымка! Ты со мной? Хочешь посмотреть на мой позор? Ну что ж, пошли! – грустно сказал он.

Как назло? первым и была эта биология. Поскольку человек в классе было всего пятнадцать, то каждый ученик занял индивидуальную парту. Учительница скорее похожая на жандарма в юбке, чем на носительницу просвещения. Как ни странно, но она лишь сурово поглядела на меня сквозь толстые линзы очков и неприязненно спросила у Жени:

– А это еще что такое? – будто бы я была ни обыкновенной кошкой, а каким-то неизвестным науке внеземным существом.

– Это Дымка – моя кошка. Можно она посидит со мной на уроке. Дымка никуда не уйдет с моей парты и никому не будет мешать.

– Хорошо. Только если это животное хоть мяукнет – сразу за дверь, а теперь начнем наш урок с проверочной работы. – С этими словами она раздала каждому ученику листок с заданиями. Поскольку Женя сидел один, то он мог рассчитывать только на себя, ну и на меня, конечно, только он этого, пока еще не знал. Тема работы: «Строение растительной и животной клетки» – прочитала я, а дальше – задание: Какие утверждения верны и ниже кратких предложений. На своем листочке нужно было поставить номер вопроса и рядом написать верно, или неверно. На восемь из двенадцати вопросов Женя ответил верно, даже не задумываясь, а вот четыре у него вызвали явное затруднение.

Тогда я осторожно ткнула лапкой в вопрос номер три: в рибосомах образуются сложные углеводы и смотря Жене прямо в глаза покачала головой из стороны в сторону, давая понять ему, что это утверждение неверно. Благо во времена моего обучения в университете у нас было достаточно много предметов по биологии.

– Дымка! Ты хочешь сказать, что здесь нужно писать: неверно? – зашептал он. – Я согласно покивала головой – мол, да, я так считаю.

– Эх, была, не была, – прошептал мальчик и поставил около вопроса номер три – неверно. А что в остальных? – спросил он меня. Я таким же образом подсказала ему ответы на остальные вопросы. Через пятнадцать минут учительница собрала все работы и объявила:

– Сейчас читайте параграф в учебнике и отвечайте на вопросы после параграфа, а я пока проверю ваши работы. Если будете вести себя хорошо – оценки в конце урока. – С этими словами она села за стол и углубилась в проверку.

По моим представлениям в классе должен был непременно подняться шум и гам до потолка, но мои ожидания не оправдались. Школьники сидели смирно и выполняли задания. Никто не вертелся, ни говорил, не тыкал сидящего впереди ручкой в спину, не кидался комками бумаги, в общем, ни делал ничего такого, что обычно делают ученики в обычном классе, как только учитель на что-нибудь отвлечется.

– Какой странный класс! Даже не интересно! – подумала я и от скуки начала читать вместе с Женей учебник. За пять минут до окончания урока учительница задала домашнее задание и сказала:

– Работы написали вы плохо. Критерий оценки я вам уже говорила: одни ошибка – это пятерка, две – четверка, три – тройка и четыре ошибки и больше – двойка. Женя заметно побледнел и стиснул руки в кулаки – он всегда переживал из-за оценок.

– Пятерок всего две: у Кащухиной Кати – у нее одна ошибка и у Фиркина Жени – ни одной! Поздравляю вас, ребята, – обратилась она к Жене и Кате, остальные оценки, следующие, и она перечислила оценки у остальных учеников.

– Поразительно! Невероятно! – шептал Женя, запихивая учебник и тетрадь в портфель. Я просидела с ним еще пять уроков, а потом мы пошли домой. По дороге он вдруг обратился ко мне:

– Дымка! А, может, ты человек? Где-то я читал о переселении душ. Вдруг и с тобой это случилось?

Я поразилась его проницательности, посмотрела долго-долго в его добрые мальчишечьи глаза и побежала дальше, ведь я все равно не могла рассказать ему свою историю.

Дома Женя вечером рассказывал о случившемся папе:

– Нет, пап, ты только подумай! Дымка знает биологию! Да, что биологию! Уже удивительно то, что она умеет читать! Я думаю, что раньше она была человеком, а теперь, в новой жизни стала кошкой.

– Ну, с переселением душ, Женя, ты, конечно, хватил через край. На самом деле, у тебя хорошо развита интуиция, а так как ты еще и очень впечатлительный, то тебе и показалось, что правильный ответ тебе подсказала Дымка, хотя ответил ты, естественно, сам. Но, послушай, интуиция это дело хорошее, только на нее одну рассчитывать не стоит. Поэтому иди-ка, дружок, делай уроки.

– Не поверил, – вздохнул Женя и отправился в свою комнату. Сидя за столом, он задумчиво глядел в окно, а потом сказал:

– Наверное, и в правду показалось. Пожалуй, нужно поменьше читать детской фантастики. А сейчас займусь математикой, а то завтра контрольная работа. Ох, как же надоели эти контрольные, хуже горькой редьки!

Дни шли за днями, неделя за неделей. Прошел месяц, как я поселилась у Фиркиных. Часто по вечерам свернувшись клубком в своей корзинке, я размышляла над своим положением.

– Что делать? – вставал передо мной во всей красе вопрос, который еще в девятнадцатом веке задавал Чернышевский. Остаться жить в этой семье? А сколько жить? Как обычной кошке? Максимум лет пятнадцать? Или все-таки, хоть я и в кошачьей шкуре, мне отмерена человеческая жизнь? Если мне сейчас тридцать, то это еще лет двадцать– тридцать, а то и сорок? Если так, то у меня есть шанс попасть в книгу рекордов Гиннеса, как самая живучая (хм, или долгоживущая, так вероятно правильнее) кошка на свете. Но все время быть кошкой? Изо дня в день делать кошачьи обязанности: есть из мисочки и мурлыкать у хозяев на коленях? Нет, это ужасно, даже у таких замечательных людей, как Фиркины.

– Но что же мне делать? Что? – мучил меня вопрос, но ответ никак не приходил ко мне. Так продолжилось, как я уже говорила целый месяц. А потом, однажды вечером, когда я сидела на подоконнике в гостиной, осторожно помахивая хвостом, стараясь не сбить маленькие, колючие кактусики, в изобилии стоявшие вокруг (цветы, естественно по инициативе Лиды, расползлись по всем подоконникам, полочкам и шкафам в доме) решение пришло само собой. Смотря, как мелкий, скучный дождик шелестит в желто-бурой облетающей листве и оставляет мокрые дорожки на стеклах, мне пришло в голову:

– Для начала нужно отсюда уйти. Конечно, здесь неплохо, даже можно сказать хорошо, но, не двигаясь с места, никуда не придешь, ничего не добьешься. Когда убегу, нужно будет попробовать найти ту старушку. Скорее всего, только она может мне помочь.

Итак, план созрел. Мне было грустно расставаться с людьми, которые меня искренне любили. Но они любили кошку, домашнее животное, а я была человеком, хоть и в шкуре животного. Я должна была вернуть свой облик и возможно, повоевать за свое счастье. Теперь-то я знала, что свободна, что могу потребовать развод, а потом…Не буду пока думать о будущем, пусть оно мерцает огнями счастья из-за тумана неопределенности. Главное сейчас, стать самой собой.

Нужно было найти подходящее время для побега. В настоящее время

Я почти не оставалась одна. У Жени начались осенние каникулы, и он все время был со мной. На третий день после появления плана мне повезло. Было воскресенье и по окончании завтрака все семейство решило отправиться в кинотеатр. Женя хотел, было взять меня с собой, но папа резонно заметил, что в кино с кошками и собаками, да и вообще с любыми домашними животными не пускают. Женя грустно вздохнул и сказал:

– Но Дымка у нас такая умная, может, с ней пустят?

– Вряд ли, Женя. Ты так переживаешь, будто мы уезжаем на год в Африку, а не идем часа на три в кино. Давай быстро собирайся, а то опоздаем. Терпеть не могу смотреть фильмы не сначала.

– Хорошо пап. – Наконец, согласился мальчик и побежал в свою комнату одеваться.

Через десять минут все семейство стояло в прихожей. Я вышла их проводить, ведь сегодня я видела их в последний раз. Мне хотелось попрощаться с ними.

– Ну, Дымка, не скучай! – сказал глава семейства.

– До свиданья, Дымка! – прошептал Женя, на мгновение, прижав меня к груди. Неужели детское сердце почувствовало, что это наши последние секунды вместе?

– Женя! Идем! – позвала мама. И вот – дверь закрылась. Закрылась за людьми, которые стали дороги мне… Не знаю, плачут ли кошки, но у меня перед глазами все помутнело, расплылось и предметы стали подозрительно двоиться…

– Хватит! – приказала я себе, чувствуя, что могу разреветься не на шутку. – Пора действовать!

Выйти естественным образом, через входную дверь я не могла – замки были слишком высоко, да и не для кошачьих лапок. Оставалось искать другой выход. К счастью, мне разрешали ходить по всем комнатам. Я начала обход. Отлично! На кухне настежь открыта форточка – оттуда можно спрыгнуть на подоконник, а потом на узкий карниз, идущий вокруг дома, с которого уже можно было вылезти на балкончик в подъезде. Несомненно, это слишком рискованно, легко свалиться вниз, но другого выхода нет, надо рисковать. Ждать другого подходящего случая не хотелось. Почему-то казалось, что если я убегу именно сегодня, то у меня все получится – я стану вновь человеком.

Сидя на подоконнике, я уже приготовилась к прыжку на форточку, как услышала скрежет ключа в замке.

– Что это? Неужели они вернулись? Наверное, Женя что-нибудь забыл. – Подумала я. – Что ж придется побег чуть-чуть отложить.

Я спрыгнула с подоконника и побежала в прихожую. Сев у двери я стала ждать. Дверь еще не открылась, кто-то осторожно ковырял в замке.

– Что они там возятся? Замок заело что ли? – с раздражением подумала я и тут услышала тихий шепот за дверью:

– Они все только что уехали, сам видел. Слышал, что собираются в кинотеатр, значит, их не будет часа два-три. Успеем!

– Собака есть?

– Нет, давай не ковыряйся так долго. Соседка-старуха дома. Она хоть и глухая, но вдруг приспичит выйти.

– Легко сказать: не ковыряйся! Не фиговый тут замок стоит. С подобным я еще не сталкивался.

– Воры! – испуганно подумала я и почувствовала, как сердце начинает учащенно биться. – Надо что-то делать! Нельзя допустить, чтобы Фиркиных ограбили! Нужно что-то предпринять! Позвоню, пожалуй, я кому-нибудь из них! Телефоны были в трех комнатах. Я приподняла телефонные трубки так, чтобы на другом конце было слышно, что происходит в квартире, но в то же время было не сильно заметно, что они сняты. Было трудно, но я с этим справилась. Я наизусть помнила только Женин сотовый. И на одном из телефонов набрала его номер. Как только в трубке раздались длинные гудки, я услышала, что с дверью, вернее с замком было покончено. В прихожей раздались осторожные шаги.

Эх, приходилось надеяться, что если Фиркины заподозрят что-то неладное, то немедленно вызовут милицию, а не поедут домой сами. Ведь, во-первых, они могли не успеть, а во-вторых, если успеют, то это могло быть еще хуже: мало ли чем эти воры вооружены. Что-то нужно было незамедлительно предпринимать. Я бесшумно вскочила на шкаф в кабинете и притаилась за большим глиняным горшком с чем-то вроде фикуса. Я плохо разбираюсь в цветах, и дома они у меня долго не живут, так как я постоянно забываю их вовремя полить. В кабинет они заглянут наверняка – в одном из ящиков шкафа, на котором сидела я, была весьма крупная сумма денег. Воры, конечно, об этом, скорее всего не знали, но обшаривать шкаф, без сомнения, будут. Отлично, у меня есть несколько минут подумать, что предпринимать дальше. Вступать в открытый бой явно не стоило. Двое взрослых мужчин в любом случае справятся с кошкой. Конечно, если я их сильно поцарапаю, то их, может быть будет проще опознать, но они же тогда наверное заявят, что их лица попортила какая-нибудь другая полосатая тварь. Желательно, чтобы их застигли на месте преступления. В голову абсолютно ничего не шло. Через минуту в комнату прокрался один из воров – довольно толстый мужик лет сорока с лысиной, обрамленной рыжими завитушками.

– Ничего себе! – присвистнул он, обводя маленькими, заплывшими глазками кабинет. – Посмотрим, посмотрим. Он подошел к столу, порылся в нем, а потом направился к шкафу. Открыв нижний ящик, он поднял большой серебряный портсигар и увидел деньги.

– Чудеснень-… начал он, но не закончил, потому что глиняный горшок с фикусом приземлился ему прямо посреди лысины. Естественно, это произошло с моей помощью. Раздался звонкий стук, потом нечто напоминающее хрюканье и, наконец, глухой шлеп, словно на пол бросили мешок с мукой.

Я посмотрела вниз. Около шкафа с зажатыми купюрами в кулаке, как фонарный столб после столкновения с танком, лежал вор.

– Надеюсь, я его не убила, – с беспокойством подумала я, спрыгивая со шкафа вниз. Остановившись около распростертого тела, и услышала ровное, свистящее дыхание:

– Жив! – с облегчением подумала я. – Отлично! Один на некоторое время нейтрализован. Остался еще один враг.

Я осторожненько вышла из кабинета и прислушалась: шорох доносился из спальни. Заглянув туда, я увидела, что второй вор – довольно-таки щуплый субъект роется в ящике комода, где Лида хранила украшения. Побросав все в сумку, он быстро просмотрел оставшиеся ящики и вышел в коридор – я спряталась среди пальто на вешалке.

– Куда же он пойдет теперь? Только бы не в кабинет! – с отчаянием подумала я. – Потрясающе! В туалет! Неужели забравшись в чужую квартиру, он еще и отлить решил? Или думает, что хозяева прячут в сливном бачке слитки золота? Впрочем, неважно! Это мой шанс!

Я пулей вылетела из-за пальто, пролетела по коридору, на всем скаку толкнула дверь, а потом, изловчившись, повернула ручку. Хотя это и странно, но туалет и ванная у Фиркиных, закрывались на ключ снаружи.

– Эй, Борька! Что за шутки! Открывай! – пропищал из-за двери Щуплый.

– Естественно, Борька ему не ответил, ведь он, как старый тюфяк валялся в кабинете под шкафом.

Я свою работу сделала. На какое-то время это их задержит. Возможно, Фиркины успеют вернуться, ведь пока воры совершенно не опасны. Я выбежала в прихожую. Лезть через окно не было никакого смысла – входная дверь была только прикрыта. Я проскользнула в щелку, сбежала вниз по лестнице и подождала пока кто-нибудь выйдет из подъезда – до кнопки домофона мне было нипочем не дотянуться. Выбравшись на улицу, я притаилась под скамейкой, стоявшей около входа – нужно же было посмотреть, чем закончится дело. Где-то минут через пять, после того как я заняла свой наблюдательный пункт около подъезда, затормозили две машины: одна – джип семейства Фиркиных, а другая – милицейский УаЗИК.

– Это мы вас вызвали, – обратился Фиркин к одному из милиционеров. – Моему сыну кто-то позвонил с нашего домашнего телефона, хотя дома, когда мы уходили в кино, никого не было. Никто ничего в трубку не сказал, но в квартире были слышны какие-то голоса.

– Хорошо. Сейчас разберемся. Ждите нас здесь. – Сказал, видимо, главный из милиционеров и все трое стражей порядка зашли в дом. Несколько минут спустя они появились, ведя двух воров. Толстый ошалело вращал глазами и рукавом куртки протирал лысину. Наверное, чтобы привести его в чувство, на него вылили воды.

– Вы знаете этих граждан? – обратился милиционер к Фиркиным.

– Нет… Впервые вижу… – ответил глава семейства…

Дальше я слушать не стала и так ясно, что все закончилось благополучно. Больше мне здесь было делать нечего. Я осторожно, чтобы меня никто не заметил, выскользнула из под скамейки и побежала навстречу трудностям и своему счастью.

Глава 6

Первый пункт своего плана, а вернее единственный – сбежать от Фиркиных, я выполнила. Теперь осталось решить, что делать дальше. Я забежала в небольшой скверик и забралась на скамейку – так и не привыкла сидеть прямо на земле. Был ноябрь. Деревья почти голые, лишь отдельные багряно-бурые листья колышутся на ледяном ветру. Погода холодная, промозглая. Время от времени начинает моросить мелкий, противный дождичек. Небо серое, без единого просвета – сразу ясно скоро придет зима – выпадет снег, заскрипят морозы. Надолго. Как минимум до марта, а то глядишь и до апреля. Такая вот долгая зима на Урале. Ничего не поделаешь. Как же мне трудно придется! Без дома. Без тепла, без еды, с одной лишь надеждой. Хорошо, хоть она есть. Как – никак, а силы придает. Интересно, ищет ли меня хоть кто-нибудь? Или все уже давно забыли, что на свете существовала некая Эллина. Друзей у меня нет, лишь знакомые, с которыми изредка встречалась, муж, скорее всего и не подумает меня искать. Родители… Они так далеко, что спохватятся, наверное, еще не скоро… А на работе… На работе уже наверняка вышла на работу новая секретарша, а меня уволили за прогулы без уважительной причины и давно забыли. Все забыли… И Григорий тоже. Это было самое обидное, и глаза тотчас повлажнели. Деревья в скверике стали вытягиваться и изгибаться, принимать какие-то причудливые формы.

– Нет! Нельзя раскисать. – Второй раз за день приказала я себе, смахнув лапкой навернувшиеся на глаза слезы. Деревья сразу же приняли свой естественный вид. Так-то лучше!

А теперь надо думать, что делать. Ясно одно – человеческий вид мне может вернуть только старушка из городского дендрария, больше, пожалуй, никто. Следовательно, нужно найти старушку. Вопрос: как и где? Главное с чего-нибудь начать, а потом действовать по обстоятельствам. Так с чего же начать? Начну–ка я с городского дендрария. Там я встретилась с этой старушкой-колдуньей, может, и сейчас ее там найду? Вдруг мне повезет, и она там часто гуляет? Чтобы проверить эту догадку нужно целый день провести там. Что ж отлично! Сейчас около полудня. Можно отправиться прямо туда. Приняв это решение, я соскочила со скамейки, покинула скверик и направилась к автобусной остановке. Идти ногами, вернее лапками, мне совершенно не улыбалось – далеко, да еще и погода мерзкая. На остановке почти никого не было, если не считать толстой тетки с огромной сумкой, да старичка курившего сигарету в мундштуке. Я запрыгнула на скамейку в остановочном комплексе и стала ждать нужный автобус.

– Ишь ты, кошка, и та на асфальте сидеть не хочет – на скамейку залезла. – Удивился старичок, взглянув на меня из-под полей черной фетровой шляпы.

– Она, что дура? Конечно, тут потеплее, да и почище. Кошки, они вообще умные твари, скажу я Вам. – Вступила в разговор толстая тетка. А по мне, так каждая сотая кошка – оборотень, ведьма вернее. Думаете бабьи выдумки? Да я сама-то в это раньше не верила, пока у нас в деревне одна историйка не произошла. Ни за что бы не поверила, что это правда, если б свидетельницей всего происходящего сама не была. Как у Вас со временем, не торопитесь? А то могу рассказать. – Предложила толстуха.

– А куда мне торопиться? Автобус вот жду, все частные ходят, а я жду городской, бесплатный.

– Какой номер? – Поинтересовалась женщина.

– Двадцать первый, до вокзала еду.

– И я туда же. Если не успею здесь, так по дороге доскажу. Так что слушайте…

Глава 7

Родилась я в небольшой деревеньке, в Средней полосе России, но как исполнилось шестнадцать, приехала на Урал – поступать в техникум. Закончила я его, поступила на заочное отделение в Горный институт. Вышла замуж за горожанина, ну и осталась здесь. Прошло какое-то время, настал конец девяностых. Дети у меня подросли. Старший-то сынок здоров, как дубок молодой, а вот младшенький все болел да болел. Посоветовала мне одна докторша на природу его увезти в деревню. Думаю, куда поехать? К этому времени у меня почти вся родня – брат, сестра, да родители в город перебрались. Только младшая сестричка – младше меня на пятнадцать лет недавно вышла замуж и уехала к мужу в какую-то Сибирскую деревеньку. Пишу ей письмо. «Здравствуй дорогая сестренка! Ты не возражаешь, если я к тебе со своими парнями на пол годика приеду?» Приходит ответ: «Приезжай, конечно, буду очень рада. Хоть поможешь мне чем-нибудь. Скоро ждем прибавление. Ездили в Новосибирск, а там, на УЗИ сказали: поздравляем у Вас будет тройня. Рожать там же в одном из роддомов буду. Когда письмо дойдет, думаю, с ребятишками уже дома буду. Так что, если не боишься криков по ночам – приезжай. Дом у нас большой, комнату вам выделим. Жду. Сестра Света".

Я, конечно, обрадовалась. Детишек люблю страсть! А тут сразу трое карапузов! Красота! Мы быстренько собрались, и муж отвез нас до той деревни, а сам погостил пару дней, да назад – с работы только на неделю смог отпроситься. Светкин муж мне понравился – парень хоть и молодой, да толковый. Дом – большой – пять комнат, да мезонин сверху – сам построил. Работал он на хлебном комбинате инженером. В общем, повезло Светке. Сестру Витька (ее муж) привез из роддома только через пять дней после нашего приезда. Оба гордые, довольные. Еще бы два сына, да дочка. Ну и стали мы жить с трудностями, но в радости. Нам и мальчишки мои помогали – сразу важные стали, повзрослели. В общем, у нас все шло отлично. История эта началась месяца через полтора, как мы приехали, и разворачивалась на наших глазах.

Нашим соседом по улице был мужик – лет тридцати-тридцати пяти. Хороший мужик, хозяйственный. Двор – загляденье: и дом хорош и живности полно. Так вот, Макар этот, сосед-то наш – завидный жених был. За ним все девки от восемнадцать до тридцати бегали, а он – ни на кого не посмотрит даже. Так думали, холостяком и останется. А однажды (это, когда мы уже приехали) ездил в командировку, а возвратился на тебе! С женой! Долго же все бабы плевались! На чем свет ругали Макарку. Говорили своих девок мало что ли, привел кикимору заморскую! А вот это уже неправда была. Девка – красавица! Стройная, гибкая, волосы медью отливают, а глазища-то огромные и зеленые – как изумруды горят. Стали, значит, они жить. Макар – на работу уходит, а Ульяна – дома хозяйничает. Правда, чаще Ульянку я на крыльце видела – сидит на небо смотрит, улыбается сама себе или в лес убежит по ягоды, да грибы. В ту пору как раз лето было. Я даже поверила местным сплетницам, что у нее грязь несусветная в доме, а Макар одной вареной картошкой питается. Но вскоре я в этом разубедилась. Хозяйничали мы однажды со Светкой, она – с ребятишками, я на кухне вожусь, щи варю. Вдруг смотрю – соли нет, ни одной крупинки. Магазин только на станции, быстро туда не добежишь. Что делать? Побежала я к соседям. Забежала к одним, другим – никого дома нет, тогда – к Ульяне. Открываю калитку, она, как всегда на крыльце сидит, говорю ей:

– Здравствуй Ульяна, спасай, если можешь, соли нет, а щи вот-вот переварятся.

Она улыбнулась – весело так, задорно и отвечает:

– Отчего не спасти, идем! – зашли мы в дом, я чуть не ахнула – чистота кругом, ни пылинки, ни соринки. В кухне на столе – пироги под салфеткой белоснежной, на плите в кастрюле что-то булькает, да так вкусно пахнет, что я думала слюнями подавлюсь. Вот тебе и неряха-лентяйка!

– Вот, держи, – протянула она мне солонку в форме грибочка, а это ребятам – гостинец. Дала мне что-то еще Ульяна в полотняном мешочке. Малышам это нельзя, но твоим мальчишкам должно понравиться.

– Спасибо. – Только и сказала я, даже не посмотрев, что лежит в мешочке.

Только дома уже посмотрела, что там – пирожки с земляникой и черникой. А какие вкусные оказались! Мои ребята ко мне всю неделю приставали: испеки, да испеки такие же. Пришлось в лес за ягодами сходить, тесто замесить. Испекла, наконец-то. А младший мой и говорит:

– Знаешь, мам, у тебя, конечно, вкусные пирожки получились, но у тети Ульяны все равно вкусней…

Ну, думаю, может она тесто как-то, по особому, заводит или с ягодами что-нибудь делает. Пойду, спрошу у нее, может, скажет свой секрет. На следующее утро, как увидела в окно, что Макар на работу ушел – я к ней. Только я в калитку зашла, а она уже на крыльце:

– Здравствуй, Марина, – говорит она мне.

– Здравствуй, Ульяна. Пирожки твои ребятам дюже понравились. Все приставали испеки, а испекла, говорят – не такие. Если не секрет твой фирменный – расскажи, как делаешь.

– Не расскажу, – говорит, – что толку рассказывать– смотреть надо. Если есть время – заходи, я как раз собираюсь их печь.

Пошли мы с ней на кухню. На столе в одной мисочке земляника лежит, в другой – черника.

– Сейчас тесто поставим, – начала Ульяна и достала большую эмалированную чашку. Потом приготовила нужные продукты: вода, молоко, дрожжи, яйца, мука – собственно все то же самое, чем пользуюсь и я. Потом одела голубой, накрахмаленный передник, на голову – голубую косынку и, улыбнувшись, сказала:

– Начнем! – и тут все замелькало, продукты, ее руки, ложки, венчики для взбивания. Не успела я оглянуться, как в чашке уже лежало пухлое, белое тесто, а Ульяна вытирала руки об кухонное полотенце. Я посмотрела на часы: прошло ровно пять минут.

– Теперь оно должно постоять с пол часа, подойти, – сказала Ульяна, ставя чашку поближе к плите. – А мы с тобой, если дела не гонят домой, посидим, поговорим.

– Сегодня у меня отдых. Обед еще вчера сварен, мальчишки мои с утра в лес усвистали, а малыши спят, посапывают.

– Вот и замечательно, пойдем в гостиную.

В гостиной, да впрочем, и во всем доме была вполне городская обстановка: мягкая мебель, телевизор. Компьютер, а по стенам висели картинки – поделки из природных материалов.

– Телевизор посмотреть хочешь? – поинтересовалась у меня Ульяна. – Дома, поди, не удается.

– Не получается смотреть, – согласилась я.– Да только я совсем из-за этого не переживаю, не хочу его смотреть, даже когда свободная минута появляется.

– Вот-вот и я его совсем не включаю, – обрадовано подхватила Ульяна. – Что там смотреть? Макар, бывает, только по вечерам новости посмотрит и все. А мне даже новости не интересны. Зачем смотреть что-то искусственное, когда такая природа вокруг. Вышел за ворота – вот тебе и фильм. Гораздо приятнее погулять, полюбоваться закатом, полетом облаков, послушать игру ветра в листве, шорох дождя в лесу… Там, где я жила раньше люди воспринимали это все вполне естественно… Никто не удивлялся, что я могу часами смотреть на облака или проводить целый день в лесу, если все домашние дела выполнены, конечно. А здесь… Здесь только Макар понимает… Он-то знает, что я все успеваю, а все остальные… Мне даже на улицу не хочется выходить. Все на меня смотрят, как на овцу, забредшую в волчью стаю. – С горечью проговорила она и замолчала, но тут, словно отбросив тяжелые мысли, она улыбнулась и сказала:

– Что ж, пойдем лепить пироги.

Мы пришли на кухню, и она дала мне скалку. Только пока я слепила два пирога – она десять, я пять, а она уже все остальные. Сейчас я уже точно засекла время – прошло три с половиной минуты… Это было невероятно, но тем не менее факт. Пироги перекочевали в духовку, а через пятнадцать минут на блюдо.

– Теперь ты видела весь процесс приготовления, будешь и сама такие же печь. Вот эти забирай с собой – угостишь своих ребят – сказала она и протянула мне блюдо, заполненное пирожками.

– Но, вам тоже… – начала я.

Нам с Макаром и этого хватит, – махнула она рукой в сторону небольшого блюдца с пятью пирожками.

Я не стала спорить, взяла блюдо, поблагодарила хозяйку и, сказав, что занесу блюдо завтра, ушла.

Так изредка мы с ней общались. Я всегда была рада нашим встречам. С Ульяной было как-то спокойно, хорошо, уютно, словно сидишь в дождливый день около печки с чашечкой крепкого чая с молоком и ешь горячие булочки. Мне почему-то на ум именно такое сравнение приходит. Ульяна мне нравилась, и я никак не могла понять, почему практически все жительницы ее ненавидят. Да, да именно ненавидят, причем ненависть с каждым днем все росла и росла. Единственное объяснение, которое я находила – зависть, зависть к красоте. Я ведь уже говорила, что Ульяна была настоящей красавицей.

Сначала деревенские балы и девки отворачивались от нее, переходили на другую сторону улицы, потом стали сыпаться оскорбления, ругательства, поползли сплетни. Макар на сплетни не обращал внимания. А на улицу Ульяне советовал ходить только с ним – при нем даже самые языкастые бабы рот не открывали. Только ведь не мог Макар с ней всегда ходить – почти целый день на работе. Тогда она по деревне совсем перестала ходить – или на крыльце сидит или через огород, да в лес – благо он у них сразу за забором начинался. Так ведь нет! Все равно от нее не отстали! Стали под забором ходить, ругать, а то возьмут на заборе какую-нибудь гадость напишут, во двор тухлых овощей подбросят. Одна баба – скверная до ужаса – сварливая, склочная – даже муж от нее сбежал на север куда-то, на вахту укатил. Она больше всех ненавидела Ульяну – дочка у нее была перезрелая, но, в общем, не дурнушка, все за Макаром увивалась. Думали, что захомутает она его, да вот не вышло. Вот однажды подошла эта баба к забору, а забор-то невысокий, по грудь где-то и давай на Ульяну браниться, а она на крыльце сидит – побледнела вся, но молчит. А та – надрывается, зло ее берет, что никак пронять не может. Тут баба рассвирепела, схватила пробегавшую мимо кошку (была в деревне бездомная, неказистая с виду кошка, но ласковая к людям), размахнувшись, треснула беднягу о забор, перекинула во двор и прошипела:

– Тебя бы так же, гадина! Не будешь чужих женихов уводить!

Что тут с Ульяной сделалось! Вскочила с крыльца, волосы растрепались, глаза зеленым огнем пылают, ноздри раздуваются.

– Не смей! – кричит – Не смей животных мучить! Убирайся!

Баба-то опешила, глаза выпучила и, что-то бормоча, убралась восвояси. А Ульянка подобрала кошку, у той кровь из головы хлещет, прижала к себе и унесла в дом. Выходила ее и у себя оставила. Из дома не выпускала, да и кошка от нее никуда не уходила, словно на веревочке за ней всюду ходила. Но это так, к слову. На следующее утро нашли ту бабу с перегрызенным горлом по дороге на станцию. Сын ее сказал (дочка, как Макар женился, в город уехала, там себе жениха искать), что мамаша ушла вечером на станцию в магазин и не вернулась. Он и не беспокоился – думал, у подружки своей заночевала. Милиция приехала разбираться. Эксперт, врач какой-то, решил, что зверь ей горло перегрыз: внезапно прыгнул на спину и перекусил сонную артерию. Зверь – скорее всего небольшой – меньше собаки, хорек может. Только, говорит, ни разу не видел, чтобы хорьки на людей нападали. В общем, списали все на несчастный случай, да позабыли на какое-то время.

У нас в это время дома напасть какая-то случилась – мышей море развелось. Один раз даже из детской кроватки Светка жирную мышь вытащила. Слава Богу, еще малышей не успела перекусать. Мы и мышеловки ставили, и отраву клали, ничего их окаянных не берет. Прихожу как-то вечером к Ульянке, а сама грустная сижу.