Текст книги "Моя любимая кошка (СИ)"
Автор книги: Эль Верж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Раздалось торжествующее хихиканье:
– Ура! Попал! – это был мальчишка лет десяти, и он явно собирался продолжить свои метательные упражнения, так как нагнулся за очередным камнем. Нужно было смываться, причем немедленно. Я немного пришла в себя после удара и только собралась удрать подальше от маленького живодера, как меня кто-то схватил рукой под животик, и я увидела, как удаляется асфальт. Я снова приготовилась обороняться и уже выпустила когти, но тут услышала:
– Не бойся, киса, я не отдам тебя этому придурку! – это было сказано мне. – А ты, Петька, лучше иди из нашего двора! – моему обидчику. – А не-то будет, что и в прошлый раз!
Видимо, этот Петька еще очень хорошо помнил прошлый раз, поскольку, что-то ворча себе под нос, быстренько ретировался.
Мальчик, спасший меня, сел со мной на скамейку и стал гладить по шерстке. Он гладил очень осторожно, бережно, и я, как не трудно в это поверить, замурлыкала! Да, да! Я сидела на коленях этого мальчика и урчала.
– Какая ты красивая! Знаешь, киса, возьму-ка я тебя домой! – с этими словами он встал и направился к ближайшему подъезду девятиэтажного дома. Мы на лифте поднялись на пятый этаж и мальчик, остановившись около красивой железной двери, обитой деревянной реей, позвонил. Дверь открылась, и на пороге появилась женщина лет тридцати пяти в коротком шелковом фиолетовом халатике.
– Мам, смотри, кого я нашел! – радостно сообщил мальчуган и протянул меня матери. Та, к моему удивлению, не стала говорить: «Фу, убери от меня эту гадость!» А взяла на руки, погладила и сказала:
– Какая красавица! Да и чистюля неимоверная! Скорее всего, она была домашняя, но потерялась. Ну что, оставим ее? – обратилась она к сыну.
– Ага! Мне бы хотелось! Я даже имя для нее придумал – Дымка.
– Вот и хорошо! Приготовь ей постель и поставь на кухне чашки, а я организую ей туалет.
Только этого мне не хватало! Организуют мне туалет! Я вспомнила, как когда-то давно, когда у меня была кошка, я учила ее к вышеуказанному заведению. Мне совершенно не улыбалось, чтоб меня тыкали носом в какую-нибудь чашку, поэтому я стала действовать сама. Быстро подойдя к двери, которая напоминала дверь в ванну или в туалет, я остановилась, и начала громко мяукать, привлекая к себе внимание.
– Мам, смотри-ка, она, кажется, просится в туалет! – Удивился мальчик, которого, как мне стало известно, звали Женя.
– Давай откроем ей дверь и посмотрим, что будет. – Предложила женщина. С этими словами она открыла мне дверь, за которой и оказалось нужное мне заведение. Я с уверенностью запрыгнула на белоснежный унитаз и, сгорая от стыда, сделала все свои дела. После чего нажала имеющуюся на бачке кнопку и, услышав шум льющейся воды, спрыгнула вниз.
– Ах ты, умница! – запричитала мама Жени. – Точно, она была домашняя! Жалко будет, если мы однажды увидим объявление от ее хозяев! Я уже к ней привыкла и совсем не хочется расставаться. Ладно, не будем говорить о грустном! Иди, Женя, покажи Дымке квартиру и ее постельку, а я пойду к соседке за Вискасом.
Вискас! Какой ужас! Хотя я и стала кошкой, мои вкусы совершенно не изменились. Есть эту кошачью еду совершенно не хотелось.
– Ладно, что-нибудь придумаю. – Успокоила я себя и отправилась за Женей осматривать квартиру, которая, кстати сказать, имела весьма внушительные размеры. Видимо, она была переделана из двух находящихся рядом квартир. Всего было шесть комнат: спальня родителей, комната мальчика, гостиная, кабинет отца, тренажерный зал и что-то вроде маленькой оранжереи. Все комнаты были обставлены очень изысканно. Несомненно, здесь потрудился весьма талантливый дизайнер. Моя корзинка стояла рядом с кроватью Жени. Лида (мама Жени) уже успела положить в корзинку мягкую подушечку, которую застелила белоснежной простынкой.
– Вот! Здесь ты будешь спать. Можешь ходить по всей квартире, только сама понимаешь – обои и мебель драть нельзя. В маминой оранжерее цветы не объедать и землю из горшков не выбрасывать, а так можно все!
В это время вернулась Лида с пакетиком Вискаса.
– Смотри, Дымка, какую я тебе вкуснятину принесла! – сказала она, помахав кошачьей едой от одного вида которой меня замутило.
– Неужели придется, есть эту гадость? Нет! Ни за что! Как же сказать, что это я не ем? – размышляла я по дороге на кухню. В огромной светлой кухне, все стены которой завоевал ярко-зеленый вьюнок, на полу стояло несколько стеклянных чашек, явно предназначенных для меня. Лида отрезала край от пакетика с Вискасом и вывалила кашицеобразное содержимое в одну из тарелок. Я подошла, понюхала на всякий случай – не вдохновило. И тут я вспомнила, как моя кошка показывала мне, что эту еду, она есть отказывается. Я повернулась к тарелке хвостом и начала активно загребать лапкой свой обед.
– Мам, кажется, ей не понравилось!
– Странно, а у соседки кошка от него просто без ума! Валя говорит, что у нее кошка так и вертится около шкафа, где у нее пакетики хранятся. Хотя, с другой стороны такая умная кошка, как у нас, вполне может понять, что это не столь уж полезно, как вещает реклама.
– Чем же мы ее будем кормить? – озабоченно спросил Женя.
– А мы у нее спросим. – Ответила Лида и обратилась ко мне. – Ну, что же Дымка, ты тогда предпочитаешь.
– Замечательно! Все-таки, даже не умея говорить, с умными людьми всегда можно найти общий язык, – удовлетворенно подумала я и уверено направилась к холодильнику.
– Мяу! – заявила я. – Что означало: открывайте!
– Мам, она просит открыть холодильник!! – удивился мальчик.
– Умная, кисонька! – умилилась Лида, открывая мне нижнюю камеру, забитую продуктами.
Я быстренько пробежалась глазами по полкам и остановила свой выбор на поджаристых котлетах, оставшихся, видимо после обеда, открытой банке кукурузы и пирожном с белковым кремом. Потом я минут пять объясняла, что я именно хочу получить на обед. В конце концов, меня поняли, и я с наслаждением съела выбранную мной пищу.
– Ну, что ж, так даже проще. Она ест то же, что и мы. Не нужно специально готовить или покупать.– Удовлетворенно сказала Лида. – А теперь, дай нашей барышне отдохнуть, она, небось, с ног валиться от усталости. Иди, положи ее в корзинку, пусть выспится.
Женя взял меня на руки и, принеся в свою комнату, бережно положил в корзинку. Подушка была необычайно мягка, а простыня пахла весенней свежестью. Я удобно свернулась калачиком, закрыла нос своим пушистым хвостом, который почему-то пах карамелью и улетела на крыльях сна в неведомую страну, в которой я была счастлива с Григорием…
– Смотри, она красивая, правда, пап? – услышала я сквозь сон Женин голос.
– Да, сынок, но даже не в красоте дело. Если она и в правду такая умная, как ты сказал, то это просто находка, а не кошка! Нам необычайно повезло!
Я открыла глаза и увидела склонившегося над моей корзинкой мужчину лет сорока – полного, розовощекого с белокурыми волосами, которые смешно завивались на концах.
– Ага! Это Женин папа. – Поняла я.– Очень мил. Явно не вредный, понимающий юмор субъект. Пожалуй, Жене необычайно повезло с родителями.
– Проснулась! – обрадовался папа, увидев, что я открыла глаза, будем знакомы. – Я – Виктор Степанович, а ты – Дымка. – С этими словами он протянул мне руку. Я вложила свою лапку в его небольшую мягкую руку, и он ее слегка сжал.
– Потрясающая кошка! – восхитился он. – Может, она сбежала из цирка? Тогда можно объяснить, почему она такая ученая.
– Пап, нам придется ее отдать? – расстроено спросил Женя.
– Если увидим где-нибудь объявление о том, что ее кто-нибудь ищет, то конечно, ничего не поделаешь, а так пусть живет у нас.
Женя явно расстроился.
– Глупенький, – подумала я. – Никто не будет искать кошку Дымку. Если и будут, то только некую Эллину Владимировну и то, пожалуй, не скоро…
Так я и стала, хоть и ненадолго, членом семьи Фиркиных…
Глава 4
Динь, динь, динь, дззззз… Ужасно! Что это? Будильник? Но я не пользуюсь им с тех пор, как покинул мрачные стены Уральского государственного склепа, то есть университета. Не знаю уж, почему такое название пришло мне в голову, но как только на первом курсе я увидел здание, в котором мне придется провести ближайшие пять лет, так сразу возникло название «Уральский государственный склеп». Так я и называл свое место учебы до момента получения красного диплома. И родители совсем не удивлялись, когда рано утром, я швырял будильник на пол и стонал:
– О, Боже! Опять в склеп! Скоро я стану ученой мумией!
К моему огромному счастью – не стал. В свои тридцать четыре я выглядел весьма неплохо – спортивное телосложение, ни одной жировой молекулы, сплошь – мускульные волокна.
Дззз… – опять! Телефон? Нет. У меня весьма мелодичный звонок, а тут просто какая-то бор машина. Что же это? Вспомнил! Дверной звонок! Вот напасть! Ко мне так редко ходят, что я даже забыл его звучание. Кого это принесло в такую рань? Еще и семи часов, наверное, нет. Я медленно сполз на пол и на ощупь поплелся к двери, безуспешно стараясь разлепить веки, которые свинцовыми жалюзи намертво закрывали глаза, не пропуская ни кванта света. Добравшись до двери, я даже не спросил, кто там, свято веруя, что бандиты ходят или по ночам, или днем, но никак ни утром, когда во всех квартирах народу, как муравьев в муравейнике. Тем более бандиты так оглушительно не звонят. Распахнув настежь дверь, я выглянул в коридор и сквозь узенькие щелки глаз, которые я с неимоверным трудом смог разлепить, увидел сначала нечто напоминающее грязно-цветастый тюрбан и грязно-седые волосы, намотанные на бигуди. Потом пред моими, еще не совсем проснувшимися очами, предстал серый фланелевый халат, поверх которого красовался малиновый клеенчатый фартук. Из под халата выглядывали синие спортивные штаны, а на ногах – сильно потертые тапки, которые уже не первый год просились на помойку. Из этого одеяния, которое довершалось очками с невероятно толстыми линзами на меня взирала старушенция лет семидесяти. В руках у нее была большая грязная кастрюля.
Я не нашелся, что сказать и лишь недоуменно уставился на нежданную гостью. Она начала первая:
– Здрасте! Я Ваша суседка снизу. Не взгляните, у меня суп не прокис? – спросила она и сунула мне под нос свою кастрюлю, в которой на дне, к моему удивлению, плескался вполне приличный суп.
– Ага! Соседка снизу! Наверное, эта та старуха, помешанная на здоровье и постоянно донимающая соседей разными бредовыми просьбами. Одни более вежливые, я слышал, уже не открывали ей дверь, а другие – откровенно посылали за «тридевять земель». Надо же уже сюда добралась! – подумал я про себя, а вслух – Да нет, вовсе не прокис, очень аппетитно пахнет.
– Значит, не прокис! – просияла соседка. – А я все, думаю, прокис или нет, думаю, дай-ка кого-нибудь спрошу.
– Все в порядке, можете спокойно есть. – Успокоил я старушенцию, намереваясь уже захлопнуть дверь, но не тут-то было.
– Знаете, что-то у меня нынче еще зуб побаливает, взгляните-ка уж не дыра ли там, вдруг, как там его, кариус! – обратилась она ко мне и, недолго думая, широко распахнула рот. Меня обдало невероятным зловонием. Перед глазами на мгновение пошли желтые и зеленые пятна. Отшатнувшись от источника смрада и немного придя в себя, я пролепетал:
– Дыры, я не заметил, но на всякий случай, покажитесь к стоматологу, с зубами лучше не шутить.
– К зубодеру пойти говорите? Терпеть их не могу, да, видно ничего не поделаешь, придется идти…
Стоматологов я тоже люто ненавидел, и поэтому мне стало даже немного жаль надоедливую соседку. Выдавив из себя улыбку, больше похожую на гримасу, я попытался ее утешить:
– Сейчас у них новые технологии, сделают укольчик, Вы ничего и не почувствуете!
– Да… Надо бы сходить… Кстати, об укольчиках! – встрепенулась бабуся. На днях мне поставили тут один, а у меня из-за него, кажись, чирей вылез. Не посмотрите?
– Нет-нет! Мне нужно срочно идти! – Пискнул я от испуга и захлопнул перед носом старушенции дверь.
Запрятав радиозвонок в шапку, а головной убор на самую верхнюю полку шкафа, я поплелся в ванную комнату. Голова раскалывалась на части от невыносимой боли, зарождающейся где-то в глубине каждой из пяти миллиардов нервных клеток, а затем сливаясь в мощный единый шквал, обрушивающийся на меня миллионами невидимых иголок.
– Наверное, так и выглядит похмелье, – подумал я, ни разу за все свои годы не испытавший оного. – А все из-за вчерашнего дня! Целый день без Эллины! Она, бедняжка, упала в обморок, от усталости и ее пришлось отпустить. Давно уже пора отправить ее в отпуск. Она, как пришла полтора года назад, так и работает, практически без выходных, иногда даже в воскресенье приходит. Но не могу я отпустить Эллину, не могу и все! Целый месяц не видеть ее очаровательной, доброй улыбки, таких милых зеленых глаз, которые манят за собой куда-то далеко-далеко… Туда, где небо безоблачно, а солнце ярко светит! Туда, где не бывает туч, а если и пройдет дождь, то сразу же появится сияющая радуга!
–Эх, что-то меня на романтику потянуло… Да как не потянет, если ты влюблен, как мальчишка, хотя я вроде бы и вышел давно из этого возраста. Ладно, если бы я был каким-нибудь музыкантом или поэтом, им еще можно, а мне-то солидному человеку! Просто непростительно. – Печально думал я, отчаянно плеская в лицо ледяную воду.
Влюблен! Как сейчас помню нашу первую встречу. В тот день дождь с самого утра лил как из ведра. Хотя скорее, как из пожарного гидранта. Небесная вода, совместными усилиями с ветром развлекались, сбивая прохожих с ног, обдавая несчастных представителей вида Homo sapiens брызгами грязи, вырывая и выворачивая наизнанку зонтики. Злость поселилась во мне, как только я спустил ногу с кровати. В пятку немедленно воткнулась неизвестно как сюда попавшая канцелярская кнопка. Я с диким воплем повалился обратно в кровать, на чем свет, ругая Кирюшу (своего пятилетнего племянника), поскольку подозревал, что это его маленьких ручонок дело. Ничтожный металл просверлил в моей пятке приличную дырку и будь я Ахиллесом, непременно бы отдал душу тому, кто безраздельно царствует где-то посреди серебристых облаков. Но, к моему счастью, я не был прославленным греческим героем, поэтому залив рану йодом, а потом, залепив пластырем, прихрамывая, отправился на работу.
По дороге ждала другая неприятность. На тойоте я въехал в огромную лужу, коварно скрывающую собой яму, из которой машина, напрягая все свои лошадиные силы, не могла выбраться. Пришлось выбираться под ледяные струи прямо по щиколотку в грязно-желтую жижу, останавливать первый попавшийся грузовичок, а в довершении всего еще возиться с прицепкой. В конце концов, когда я, наконец, выбрался на ровный асфальт, на мне не было ни клочка сухой, чистой одежды. Возвращаться домой не хотелось, поэтому в офисе я предстал в далеко не приглядном виде. Единственное, что радовало, так это то, что в шкафу я обнаружил старый спортивный костюм. Он хоть и был не первой свежести, зато сухой. Только я успел переодеться и удобно устроиться в кресло, мечтая спокойно выпить чашечку кофе, приготовленную собственными руками. Секретарша недавно уволилась но тут в дверь весьма настойчиво постучали.
– Вот проклятье! Не дадут ни минуты покоя! – Выругался я про себя, а вслух сказал:
– Заходите!
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилось чудесное видение – женщина в небесно-голубом костюме, изящно подчеркивающем ее тонкую талию, женственные, округлые бедра и высокую грудь. Темно-каштановые волосы аккуратно собраны в тяжелый узел на затылке. В руке – темно-синий зонтик-трость, с которого ручейком стекает вода. Несмотря на ужасающий хаос на улице она спокойна, на лице милая, застенчивая улыбка, и что самое странное ни на одежде, ни на элегантных туфельках, на высоченных шпильках не было ни капли, нет, я даже уверен ни молекулы грязи.
– Могу я войти, Вы свободны? – спросила незнакомка мелодичным голосом.
– Да, да, проходите, присаживайтесь! – на одном дыхании пролепетал я.
Незнакомка неторопливо прошла через комнату, села на стул, расположенный сбоку от моего стола, поставила свой зонтик рядом, посмотрела на меня огромными темно-зелеными, цвета свежей хвои глазами и сказала:
– В отделе кадров мне сказали, что Вам требуется секретарь, и направили к Вам Григорий Александрович.
Я вздрогнул, когда она назвала меня по имени, но потом понял, что мое имя ей сообщили все в том же отделе кадров.
– Да, мне срочно нужен секретарь, без него я просто как без рук. Думаю, что Вы мне идеально подходите…– Затараторил я, боясь, что незнакомка сейчас же растворится в воздухе.
– Должна Вас предупредить, что, к сожалению, у меня нет опыта работы в этой должности. Я восемь лет проработала в НИИ научным сотрудником.
– Ничего страшного! – поспешно заверил я. – Опыт Вы быстро приобретете. Наша фирма будет очень горда тем, что ее секретарь – научный сотрудник.
Когда Вы можете приступить к работе?
– Думаю, с завтрашнего дня.
– Отлично, а сейчас идите в отдел кадров, оформляйтесь.
Незнакомка легко встала, забрала свой зонтик и легкой походкой направилась к двери. Я зачарованно смотрел ей вслед. Лишь когда она уже взялась за дверную ручку, и до меня донесся ее звонкий, как колокольчик голос: «До свиданья!», я очнулся:
– До свиданья. Простите, как же Вас зовут?
– Эллина… Эллина Владимировна… – ответила она и скрылась за тяжелой дубовой дверью, которой я еще недавно так гордился, а теперь бы предпочел, чтобы на ее месте было бы простенькое стекло или вообще ничего, тогда бы я смог любоваться прекрасной Эллиной еще несколько мгновений…
С тех пор я вижу ее каждый день, за исключением ненавистных выходных. Наше общение сугубо деловое, мы ни разу не заговорили о чем-то кроме работы, ни разу не сходили вместе пообедать в кафе, ни разу не проводил я ее до остановки, хотя порой так хотелось ей предложить прогуляться по улицам, посмотреть зимой на закат… Но это невозможно, потому что у нее есть МУЖ… И что самое ужасное, она его, кажется, любит. Пару раз я видел, как к ней клеился наш красавчик из юридического отдела – Юрка. Перед ним еще никто не устоял, а Эллина вежливо, но твердо пресекла всякие поползновения с его стороны, заявив, что любит мужа. Ох, уж этот муж! Сколько раз я мечтал, что он объесться груш, арбузов или еще чего-нибудь там. Знаю, что это плохо, но ведь счастья хочется всем! Только мне оно явно не светит, если уж даже Юрке не повезло, то мне, как говорится и нос совать нечего…
Вот так и проходила жизнь, утекая в никуда. Я медленно старел, оставаясь старым холостяком. А тут еще маменька пристала – женись, да женись. Видите ли, все детки у нее пристроены. Я только один не пристроен.
Вот и вчера замучила до мигрени. Прихожу домой весь разбитый, уставший, без Эллинки – все из рук валится. Только завалился на диван, сотовый зазвенел.
– Гришенька! Встречай гостей! Мы пришли. Около двери стоим. – Приторно-сладкий голосок мамаши.
Ага! Уже иду! – проворчал я в трубку и поплелся к двери.
Открыв двери, я увидел двух особ женского пола, одна из которых была моя мамаша, а другая – крашеная блондинка лет двадцати, с небольшим хвостиком.
– Гришуня! – восторженно воскликнула мамаша и перепачкала мне щеки ярко-красной помадой. – Сегодня меня проведать зашла
Клавочка – дочка моей подружки – никогда не забывает, всегда найдет минутку забежать, а я к тебе как раз собиралась. Ну, думаю, пойдем вместе навестим Гришеньку, составим ему вечером компанию. – Тараторила маменька, пока я помогал дамам снять плащи и повесить их на вешалку.
– Так ты знаком с Клавочкой? – пропела мама.
– К сожалению, не довелось, – без всякого сожаления ответил я.
– Клавочка. Мой сын Гриша. – Официально произнесла мамочка. – Теперь вы знакомы. Мы с Клавой пока пойдем в гостиную, а ты приготовь нам, пожалуйста, чай. – Мама пропустила блондинку вперед, а сама схватила меня за шиворот, подтянула мое ухо поближе к своему рту и зловеще, как гремучая змея, зашипела:
– Иди, переоденься, бесстыдник!
Я, весь, дрожа от гнева, пошел в свою комнату. Мало того, что мамаша притащила в дом очередную невесту, так я еще должен встречать ее чуть ли не во фраке. И чем ей только не понравилась моя футболка и старые, но очень удобные джинсы. Нет, так нельзя! Сколько раз я ей уже говорил, что сам буду заниматься выбором своей второй половины, нет ведь, все не угомониться! Я отобью у нее охоту совать нос не в свои дела! Если нечего делать, так пусть сидит с внуками, которых у нее и так уже трое (от старших брата и сестры), или едет путешествовать. Я готов купить ей путевку даже в Антарктиду! – распалялся я еще больше.
– Она хочет, чтобы я переоделся? Отлично! Сейчас я переоденусь! – проворчал я, распахивая шкаф. Из его недр я вытащил красные шаровары, в которых когда-то давно ходил на маскарад, зеленую рубашку и старую соломенную шляпу, оставшуюся тоже от какого-то увеселительного мероприятия. Нацепив, на себя сей странный наряд, я прошел на кухню, заварил чай, поставил на поднос чайник, три чашки, блюдце с печеньем и отправился к гостьям.
Увидев меня на пороге комнаты, мамочка сначала громко хрюкнула, потом ее лицо исказила гримаса, и я думал, что сейчас она разразиться потоком брани, но я недооценил ее выдержку. Нервно дернув головой, она расплылась в улыбке:
– А вот и Гришенька. Садись, дорогой.
Я поставил поднос на маленький столик, подтянул к нему кресло, со всего размаху плюхнулся в него, а потом еще минуту подпрыгивал на мягких подушках под уничтожающим взглядом мамаши. От души напрыгавшись, я широко улыбнулся Клаве, вернее сказать оскалился, махнул рукой в сторону стола и развязно сказал:
– Угощайтесь, дамочки!
Клавочка смотрела на меня, широко распахнув голубые глазки и приоткрыв красненький, как вишенка ротик. Потом она, видимо, оправилась от удивления и сказала, обращаясь, скорее всего, ко мне:
– Сегодня очень х-хорошая погода.
– Отвратительная. – Отрезал я. – Желательно снег с дождем.
Не ожидая такого ответа, она заморгала глазами и замолчала, не зная, что еще сказать. Мама, казалось, сейчас лопнет, от распирающего ее гнева. Я шутливо схватил диванную подушку, прикрылся ею, а потом игриво спросил:
– Может, сыграем в подушечный бой? Так уж и быть, я играю за двоих…
Это была последняя капля. Клава посмотрела на часы и залепетала:
– Ой, мне пора идти… Мне нужно еще э… В… К массажисту.– Довольно уверенно закончила она и решительно встала.
– Как жаль, – фальшиво произнес я, откидывая обратно подушку.– Заглядывайте как-нибудь еще, сыграем в подушечные бои или в чехарду.
– Да, может быть, в другой раз. – Сказала Клавочка и направилась к выходу. Я пошел за ней. Помог надеть ей плащ, открыл дверь и со стуком захлопнул. Вернувшись в комнату, я застал маменьку, которая от злости носилась из угла в угол. Когда я вошел, она проворно подбежала ко мне, и больно ущипнула за ухо, а потом неприятно визгливым голосом заверещала громче, чем пожарная сирена:
– Гадкий мальчишка! Ты специально меня изводишь? – и не подождав ответа продолжила.. .– Тебе скоро тридцать пять, а ты еще все не женат! Чего ты ждешь? Если сам не можешь найти приличной девушки, доверился бы маме! Сколько прекрасных девушек я к тебе приводила! И что? Один результат! А сегодня я чуть со стыда не сгорела! Что это был за балаган? Зачем ты из себя дурачка корчишь, мерзавец! – воскликнула мамочка, схватила лежащий на столике журнал и начала меня пребольно колотить по спине.
– Мам, ты решила меня убить? – смеясь, спросил я, закрывая от ударов лицо. – А после сегодняшнего балагана у тебя не будет ни охоты, ни возможности водить ко мне жаждущих знакомства девиц. Теперь все будут думать, что ты хочешь пристроить сына-полудурка. – Хихикнул я, хотя мне было не до смеха. Мамочка смертельно обиделась и отправилась восвояси. Я, наконец-то улегся на диван, чувствуя нарастающую головную боль. Мне было до ужаса жалко мамочку, которая, несомненно, хотела мне только добра, но я не мог представить, как ей объяснить, что я безнадежно влюблен в замужнюю женщину и кроме нее мне никто не нужен.
– Так, наверное, и останусь навсегда холостяком. – Грустно подумал я, завернулся в теплый мохнатый плед и погрузился в беспокойный, тревожный сон. А сегодня проснулся с ужасной головной болью.
В ванне я включил холодную воду, разделся и залез под душ. Тело словно бы обожгло, но зато боль отступила, забилась куда-то в дальний уголок и почти исчезла. Довольный я быстренько позавтракал горячим чаем со слоеными пирожками и помчался на работу в надежде поскорее встретиться с Эллиной.
К моему удивлению, когда я пришел в пятнадцать минут десятого, в приемной ее не было. Не видно было даже следов ее пребывания. Странно, подумал я. Может быть, пробка, или трамваи где-нибудь стоят, она ведь, кажется, на них ездит. Ничего, скоро приедет, успокоил я себя и отправился в кабинет разбирать накопившиеся бумаги. Но работа никак не продвигалась. Мне совершенно не удавалось сосредоточиться. Названия договоров, контрактов, писем расплывались, смысл убегал, словно юркая змейка среди камней, а где-то в сердце кто-то тихонько зудел:
– С Эллиной беда, беда, беда…
– Нет, так просто не возможно работать! – взорвался я и бросил толстенную папку в угол. Та, похожая на большую черную ворону пролетела через кабинет и, врезавшись в стену, свалилась на пол, распластав черные створки-крылья.
Я взглянул на часы – мерзкие стрелки стояли на отметке – двенадцать дня. А вдруг, она пришла? Может, я не заметил? Стремительно выскочив из-за стола, я выглянул в приемную: так же пусто и сиротливо. Я не вытерпел, зашел в соседнюю комнату:
– Эллину Владимировну никто сегодня не видел, она не вышла на работу.
– Наверное, проспала, – раздался ехидный голос. Я, даже не удосужившись взглянуть на его обладателя, ушел, хлопнув дверью. (Как бы это у меня не вошло в привычку).
– Что же делать? Наверное, она заболела. Вчера даже в обморок упала. Я – глупец, идиот! Нужно было самому довезти ее до дома, а еще лучше к врачу. Что же делать? – лихорадочно размышлял я, бегая вокруг своего стола. – Надо ей позвонить! – придумал я, по памяти впервые набирая ее номер телефона. Сколько раз я хотел это сделать, сколько раз по вечерам я набирал первые шесть цифр, не решался набрать последнюю! Теперь же я набрал ее номер весьма уверенно – был повод. В трубке потянулись длинные гудки: один, второй, третий, четвертый… По правилам этикета нужно ждать не более пяти гудков. Пятый… К черту этикет! Десятый…Тринадцатый… Надежда тает, как снег на ярком весеннем солнце. Медленно кладу трубку. На сердце – камень, вернее его поместили в тесную гранитную камеру и сжимают со всех сторон.
– Спокойствие, только спокойствие. – Пришла мне в голову мысль. – Кто это говорил? Достоевский? Горький? Нет!.. Совсем крыша уезжает. Это же Карлсон! – Воспоминание о Карлсоне меня немножко взбодрило. Сердце стало биться ровнее, дыхание тоже восстановилось. Нужно не паниковать, а действовать. Сначала, пожалуй, съездить к ней домой. Отлично!
– Василий! Сегодня меня не будет! – крикнул я своему заместителю и улетел, ничего не объяснив.
Дом, где жила Эллина я тоже видел, наверное, сто, а может и больше раз. Часто по вечерам я подъезжал к ее подъезду, вставал где-нибудь подальше, чтобы она меня не заметила (хотя и ездил в другой машине, а не в той, в которой езжу обычно на работу) и долго-долго смотрел на ее окна. (Однажды я увидел, как она вышла на балкон). Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт – подпишись на страничку в VK. Иногда вечером, она выходила в магазин, или гулять с мужем, и я, увидев ее еще раз, уезжал домой. Сегодня у меня есть право туда подняться. Так, внизу домофон. Набираю: квартира двадцать пять. Гудков нет. Значит, трубку они не провели. Ну, что ж, подожду кого-нибудь. К счастью, ждать, долго не пришлось. Минуты через три из двери выкатился толстенький мальчик с огромным догом. Я, осторожно обошел псину, и взлетел на нужный этаж, не дожидаясь лифта. Вот она заветная квартира – двадцать пять! Нажимаю звонок – тишина… Потом где-то в глубине – шуршание, шлепанье, сердитый, ворчливый голос:
– И кто там прется?
Испуганный, женский:
– Ой, а вдруг она?
– Не может быть, красавица. Она, небось, в командировку, какую укатила, вчера ведь ее так и не было. А вообще, накинь что-нибудь на себя, если что ты моя троюродная сестра из Владивостока. Эллинка дура – поверит.
Услышав этот разговор, который был слышан из-за двери так же хорошо, если бы я находился с ними в одной комнате, я позеленел.
– Мерзавец! Жена не была всю ночь дома, а он даже не волнуется! Даже не позвонил на работу! А любовницу притащил! Я идиот, думал, что они счастливы, не хотел портить семейную жизнь, стороной обходил свою любовь, а он вот как!
– Кто там? – подозрительно спросили из-за двери.
– Сантехник, у Вас кран течет. Соседи снизу вызвали. – Соврал я.
Дверь открылась. Передо мной стоял блондин среднего роста с ярким румянцем на щеках и намечающимся брюшком под синей пижамой.
– Вы Сергей? – строго спросил я. (Так звали мужа Эллины).
– Да. А Вы все-таки кто? – спросил он, подозрительно оглядывая белоснежную рубашку и темно-синий, отглаженный костюм.
– Сантехник, – еще раз повторил я и двинул Эллининому муженьку в челюсть. – Вычищаю подлость. – Процедил сквозь зубы я, валяющемуся на коврике перед дверью мужчине и ушел прочь.
Остаток дня я обзванивал ее друзей, которых смог найти, ее родителей, проживающих в Волгограде. Правда, я не стал их раньше времени пугать и сказал, что я Эллинин давний знакомый из Москвы собираюсь быть проездом в Волгограде, может Эллина в ближайшее время навестит родителей? Нет, они сказали, что раньше следующего года она к ним не собиралась. Потом звонил по всем больницам. И напоследок, с замирающим сердцем – по моргам. Эллины нигде не было. Она, как сквозь землю провалилась. Около десяти вечера я отправился в милицию, но там сказали ждать трое суток. Тогда на следующий день я пошел в одну из местных газетенок и дал объявление о пропаже мой любимой. Больше делать было нечего. Оставалось только какое-то время ждать, а потом приниматься снова за поиски.
Что же с ней могло случиться? Она могла потерять сознание на улице, но тогда бы ее отвезли бы в больницу. Может, она потеряла память и сейчас где-нибудь ходит. Приходили и совсем бредовые идеи, как похищение инопланетянами. В общем, пока исчезновение Эллины было полнейшей загадкой, но я твердо решил ее найти, потому что теперь у меня появилась надежда на счастье…
Глава 5
Утро в семье Фиркиных начиналось с совместного завтрака. Все семейство, в том числе и я, собиралось на кухне ровно в семь часов утра. Завтрак занимал минут двадцать, а потом глава семейства отправлялся на работу (насколько я поняла, он был не то нотариусом, не то адвокатом), Лида шла в свою оранжерею, в которой разводила цветы и сдавала их в цветочный магазинчик, а мы с Женей бежали в школу. Обычно я провожала его до дверей, а потом шла обратно, но один раз я побывала с ним на уроках.
