Текст книги "Измена. Боль моего сердца (СИ)"

Автор книги: Екатерина Янова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 38.

Свят молча ведет машину, а я свернулась калачиком на заднем сидении и пытаюсь собрать себя по кусочкам.

– Где Богдан? Ты его одного оставил? – спрашиваю сорванным, хриплым шепотом.

– Нет. За ним присматривает одна из медсестер, – так же хрипло отзывается муж.

– С ним все в порядке?

– Да.

Киваю и снова ухожу в себя. Понимаю, я была уверена изначально, что сына бы Свят не оставил в опасности. В этом я ему слепо доверяю. Раньше доверяла и во всем остальном, но теперь слишком многое сломалось между нами.

И все же глупо отрицать, что я все еще люблю его. Ненавижу и жгуче люблю. И от этого только больнее.

Прислушиваюсь к своему телу – оно расслаблено, приятные отголоски нашего взрывного секса все еще отзываются эйфорией в подрагивающих конечностях.

Как ни странно, физически я себя чувствую хорошо, и даже мое сердце бьется ровно. А вот на душе – полный раздрай.

Но… Я как будто немного ожила. Это секс творит чудеса?

На секунду представляю, что могла бы оказаться в постели с Матвеем. Волна отвращения поднимается в душе. А если бы не появился Свят, если бы я была пьяна? Могло бы случиться так, что я перешагнула черту?

Хорошо, что этого не случилось.

Машина тормозит у нашего дома. Свят открывает мою дверь, мы замираем глаза в глаза, а у меня внутри снова война. Я хочу его оттолкнуть и прижаться, ударить и поцеловать.

Судорожно вздыхаю, плотнее кутаясь в шубу.

– Вставай, Ириска, – вздыхает Свят. – Я все вижу и все понимаю. Но нам придется это пережить.

Берет меня под локоть, но я не позволяю. Сама выбираюсь из машины и иду к подъезду. В лифте поднимаемся тоже молча. Свят сверлит меня взглядом, а я упрямо смотрю в пол. Но вибрирую как натянутая струна.

В квартиру вхожу, как в чужой дом. Потому что я сама себя чувствую чужой и инородной.

Откуда-то подкатывают злые слезы. Размазываю их по лицу. Иду по комнатам непослушными ногами, сбрасываю одежду прямо на пол. Чувствую, Свят тенью идет следом. От этого приятно и больно одновременно.

И опять это чувство, разрывающее изнутри. Убить его, но не отпускать! Оттолкнуть, но держать рядом!

Останавливаюсь в ванной у раковины. Смотрю на свое лицо в зеркале. Ужас. Косметика поплыла, но глаза горят, как у ведьмы.

Ненавижу себя и его!

Начинаю отчаянно умываться. Накатывает только сильнее. Слезы душат. Руки дрожат. Брызги летят в стороны.

Чувствую, как за спиной останавливается Свят.

– Уходи! – хриплю в мокрые ладони.

– Нет! – твердо отвечает он.

Разворачивает меня, подает полотенце. Прижимает к себе насильно. Меня колотит, но я сдаюсь. Потому что в этом бушующем океане эмоций, как ни странно, опору чувствую только в нем.

– Маша, – шепчет сорвано мне в волосы, – я понимаю, что с тобой происходит. Я это все пережил. Злость и обида, что все решили за тебя, не спросили, но теперь изменить ты ничего не можешь. Ненависть и любовь. Все смешалось, да, малышка? Я ведь то же самое чувствовал, когда узнал о твоей беременности. Меня взрывало от эмоций, и я не знал куда их выпустить. Разница только знаешь в чем?

Молчу, и он продолжает.

– В том, что ты можешь выпустить свой гнев на меня. Я выдержу и не дам тебе упасть. Переступить черту, навредить себе. А у меня такого преимущества не было. Я наоборот, старался тебя защитить, а вот сам тонул. До дрожи боялся, что твое сердце не выдержит, что ты уйдешь от меня, что между нами все рухнет, и этот страх толкал меня все дальше в пропасть.

– В итоге мы в нее все равно упали.

– Да. Осуществился мой самый главный страх. Но мы еще можем все исправить, малышка.

– Едва ли, – всхлипываю.

– Мы можем, Маш. Хотя бы ради Богдана. Подумай об этом. Подумай о том, что все мы неидеальны. В каждом из нас живут разные сущности. Когда все спокойно, они спят, а вот под действием стресса и эмоций, из тебя вылезает то, что ты не можешь контролировать. Так ведь?

Понимаю, что он прав.

– Ты же не думала, что способна на то, что делала сегодня? Ты ведь всегда была хорошей девочкой, примерной женой и матерью. А если сегодня на тебя посмотреть на тебя со стороны, м? Ты себе сама такой нравишься?

– Нет, – начинаю всхлипывать чаще.

– И мне ты такая не нравишься, но я тебя все равно люблю. И знаю, что на самом деле ты другая. Что как только ты примиришь внутри себя этих жрущих эмоции сущностей, ты снова станешь хорошей женой и матерью.

– Мне кажется, уже не стану, – начинаю позорно рыдать.

Свят успокаивает, гладит меня по голове, как нашкодившего ребенка.

– Станешь, – отвечает убежденно. – Обязательно станешь. И все будет хорошо. И с Богданчиком ты справишься, как только успокоишься.

– Я плохая мать.

– Да-да, – кивает он. – И я тебе объясняю, почему. Дети, они очень тонко чувствуют эмоции. И пока тебя штормит, сын тоже не будет рядом с тобой спокойным.

– Ты так говоришь, как будто уже все решил. И уверен, что я тебя прощу!

– Нет, Маш, – вздыхает. – Я ни в чем не уверен. Но я знаю точно, что сделаю все, чтобы ты меня простила.

Молчим, Свят ждет, когда я успокоюсь. Потом идет на кухню, наливает чай.

Я потерянно наблюдаю за ним. Чай некрепкий, одна чайная ложка сахара, долька лимона, разбавляет холодной водой. Пробует губами, убеждаясь, что чай нужной температуры. Добавляет еще немного холодной, точно определяя, какой именно чай я люблю.

Ставит на стол.

– Мне пора, Маш, – обнимает меня со спины за плечи. – Медсестра прислала сообщение, что Богдан начинает капризничать.

Киваю.

– А ты подумай над тем, что я сказал. И возможно, ты захочешь меня понять прежде, чем убить.

Уходит, а пью чай, приготовленный им, плачу от того, что мне безумно вкусно, и от осознания, что я не хочу терять его заботу и любовь. Но по-прежнему не знаю, как простить его измену.

А еще… Сейчас я действительно начинаю смотреть на ситуацию под совсем другим углом…

Глава 39.

Время идёт… Завтра Свята и Богданчика выписывают, а мира у меня в душе не наступает.

Нет, я больше не истерю, не совершаю необдуманных поступков, но и окончательное решение принять не могу.

За эти дни я очень много думала. Вспоминала всю нашу жизнь. Анализировала, как от первой восторженной влюблённости мы перешли к более зрелым отношениям. Всё взвешивала, пыталась найти момент, когда что-то пошло не так. И как ни крути, основные вехи изменений между нами случились, когда мы узнали о моей болезни, а потом о беременности.

Два этих переломных момента изменили нас и нашу семью.

Я ведь после окончания института собиралась начать карьеру, и домохозяйкой быть в мои планы точно не входило. Но как раз вскоре после окончания универа со мной случился первый приступ. И всё. Больше Свят даже слышать не хотел ни о какой работе. Да мне и самой было не до того. Больницы, обследования, бесконечные процедуры, диагнозы.

Я только и варилась в своих болячках, а Свят всё это активно поддерживал. Нет, я верю, что муж делал это из лучших побуждений, я знаю, что в нём поселился страх потерять меня, и каждый раз, стоило мне побледнеть, он бледнел вместе со мной. Этот страх жил в его глазах и передавался мне. Да, муж относился ко мне, как к хрустальной вазе, а вот страсть и лёгкость стали понемногу угасать между нами.

А ещё он много работал, а я не знала, куда приложить свои силы. Да, я занималась домом, рукоделием, готовкой. Но… чувствовала себя бесполезной. И вот тогда у меня зародилось желание о ребёнке. О родном маленьком комочке, который будет всегда рядом.

И да, врачи пугали меня страшными последствиями. Но к тому моменту я уже настолько возненавидела всё больничное, что во мне зародился некий протест. Я хотела сделать всем вопреки! Врачам, болячкам, мужу.

Глупо? Безусловно.

Как оказалось, я вообще горазда на дурные поступки.

И сейчас я понимаю, насколько это было незрелое решение. Я ведь действительно могла умереть, родить мёртвого или тяжело больного ребёнка. Но в тот момент я думала только о своих желаниях, а вот о последствиях не очень.

Я как мантру повторяла, что всё будет хорошо. И да, я сознательно утаила от мужа, что перестала пить таблетки. Я знала, что Свят будет против, что врачи будут ругать меня, но… Это меня не остановило.

Вспоминаю слова Свята о том, что одна ошибка может запустить ком проблем в будущем. И теперь я понимаю, что именно моя ложь запустила ту цепь событий, которые теперь почти разрушили нас.

На самом деле, я плохо представляла, что такое дети. У меня в голове была красивая картинка с розовощёким малышом. Мне по определению казалось, что он будет меня любить.

На самом же деле жизнь оказалась намного прозаичнее. За красивой картинкой живёт множество проблем.

Но главное, сейчас я понимаю, что такое решение я не имела права принимать в одиночку.

Но… Сделанного не воротишь.

Получается, я своей ложью толкнула мужа к краю.

И да, после последних событий я могу понять, как бушующие эмоции заставляют совершать глупости.

Я могу понять, как случилась измена. Но… понять и простить – разные вещи.

И я вдруг понимаю, что Свят ведь тоже не простил меня. Так? Или я ошибаюсь?

Беру в руку телефон, набираю его номер. Первый раз за много дней я звоню мужу сама. До этого он всегда делал это сам, но наш разговор сводился к отчёту о состоянии сына, не более того.

– Маша? – настороженно отвечает Свят. – Что-то случилось?

– Со мной всё хорошо, если ты об этом.

– У нас тоже порядок. Малой спит.

– Я хотела задать тебе один вопрос. Важный.

– Слушаю.

– Я много думала обо всём, что произошло. И… Ты говорил, что был зол на меня за мою ложь, тебя разрывало оттого, что ты не можешь ничего изменить.

– Да, это так, – звучит его голос устало.

– Скажи, ты смог меня простить?

Воцаряется долгая пауза.

Он молчит, а я не тороплю его с ответом.

Мне кажется, мы бесконечно долго сидим так, слушая дыхание друг друга.

– Я не знаю, что ответить на этот вопрос, – наконец признаётся Свят.

– А ты подумай, – прошу я. – Это важно.

– Это как-то должно повлиять на твоё решение? – настороженно спрашивает он.

– Нет. Это должно повлиять на твоё решение. Потому что проблемы у нас обоих, Свят. Я готова признать, что вина за всё случившееся лежит на нас обоих. Некоторые твои поступки я могу понять, некоторые – нет. Но понять и простить, это не одно и то же. И раз уж мы решили вскрыть нарывы обид, то нужно не забыть то, с чего всё началось.

– Ты права. И если смотреть под таким углом, то сейчас я уже спокоен. Но это только потому, что у меня на руках сын, и ты жива. А стоит подумать о другом исходе, и снова топит гнев.

– Ты бы согласился на ещё одну мою беременность?

– Нет! – рявкает он. – Ни за что.

– Вот видишь, ты всё ещё не готов слушать и слышать меня. А значит, отправной точкой наших проблем стало не моё решение забеременеть, а то, что ты погряз в своих страхах и ставил их выше нашей семьи. Подумай об этом. Подумай о том, что мы задолго до моей беременности перестали слышать друг друга. Иначе ты бы смог понять, почему я отчаянно захотела ребёнка и сделала всё тайно.

Слышу тяжёлый вздох.

– Я подумаю об этом, Маша. И я очень рад.

– Чему? – хмурюсь.

– Тому, что ты созрела для взрослого разговора.

Глава 40.

Жду возвращения Свята и сыночка из больницы. Почему-то волнуюсь. А ещё, я вдруг понимаю, что скучаю. Конечно, пытаюсь убедить себя, что скучаю за сыном, но правда в том, что Свята я хочу видеть не меньше, чем Богданчика.

Чтобы хоть чем-то себя занять, берусь за готовку. Конечно же «для себя». Все эти долгие дни, наполненные моими душевными метаниями, я практически ничего не готовила. А сейчас я мариную утку с яблоками и отправляю в духовку. Варю картофель для пюре. Свят всё это просто обожает.

Ну и я. Утка слишком жирная, а вот печёные яблоки из начинки я с удовольствием съем.

Режу салат. Заправляю майонезом. Чёрт, я не люблю майонез. Но… уже вот так.

Раздаётся звонок в дверь.

Открываю. Приехали.

– Вас отпустили раньше? – перехватываю у Свята автолюльку с малышом.

– Да. Мы очень хотели домой, – устало улыбается муж.

Богданчик спит. Несу люльку в детскую. Аккуратно достаю сыночка, снимаю с него тёплые вещи. Малыш кряхтит, причмокивает пухленькими губками, раскидывает в стороны ручки, но не просыпается.

– Пусть спит, – шепчет сзади Свят.

– Мне кажется, он поправился, – смотрю с теплом на сына, невесомо поглаживаю его румяную щёчку.

– Аппетит у него отличный.

Выходим из детской, останавливаю глаза на муже.

– А вот ты похудел, – брякаю зачем-то.

Это правда. Выглядит Свят уставшим, глаза покрасневшие, черты лица заострились.

– Я бы поспал, – вздыхает. – Ночью малой опять капризничал.

– Да, конечно.

– Я могу лечь в нашей спальне? – смотрит пристально.

– Э-э-э, да, ложись, – отвечаю после волны сомнений.

Это логично, на самом деле. В других комнатах Святу просто не удастся заснуть.

И все же странные бродят чувства от осознания, что мы с ним снова рядом, под одной крышей. И сейчас он будет спать в нашей кровати.

– Сначала душ приму.

И снова как будто ждёт разрешения.

Киваю.

– Полотенце только чистое возьми.

Эти осторожные взгляды, слова. Как будто каждый из нас чего-то ждёт друг от друга, боится сделать неверный шаг, прощупывает почву.

Но куда мы идём, совершенно непонятно. Вместе нам тяжело после всего случившегося, но и врозь не получается.

Свят уснул, уткнувшись в мою подушку. И вот я уже второй раз тихонько захожу в спальню, чтобы взять нужные мне вещи, и невольно залипаю на нём взглядом.

Он так привычно и гармонично смотрится в нашей кровати. Но… всё ещё есть большое, жирное “но”! Эти проклятые кадры, как вытравить их из памяти?

Снова они встают перед глазами. Но парадокс в том, что сейчас во мне уже не поднимается той жуткой удушающей волны. Она как будто стала меньше и тише. И вот этот Свят передо мной – он воспринимается родным и близким, а вот тот, на видео, со стеклянным взглядом и перекошенным лицом – чужим, незнакомым.

Какие-то необъяснимые метаморфозы психики.

Ухожу из спальни, как раз просыпается Богданчик. Сын в прекрасном настроении, улыбается мне, активно дрыгает ручками и ножками, агукает.

Как будто рассказывает мне что-то.

И я, забывая обо всём, воркую с сынишкой. Мы делаем с ним зарядку и массаж.

Звонит мой телефон. Аня.

– Привет, – отвечаю я.

После того вечера мы созванивались с Аней только один раз. Я узнала, всё ли у них с Гордеем в порядке. Конечно, после нашей вылазки буря была, но она уже утихла.

– Напоминаю, – радостно сообщает Аня, – в выходные у нас свадьба. Мы вас очень ждём.

– Оу, – хмурюсь я. – Уже в эти выходные? Я что-то потерялась во времени.

– Я так и подумала, поэтому решила напомнить. Вы будете?

– Не могу сказать, – отвечаю напряжённо. – Мне не с кем оставить сынишку, да и настроение, на самом деле, не слишком праздничное.

– Ничего не знаю. Настроение мы поправим, и остальные проблемы тоже решаемы. И кстати, матери моей не будет, так что это тебя смущать не должно.

– Ты всё же решила её не приглашать?

– Нет, она сама отказалась.

– Понятно. Я пока не готова ответить.

– Хорошо. Я позвоню завтра. Затем, чтобы услышать твой положительный ответ. Ничего не знаю, пока.

Отключается, я остаюсь в задумчивости.

– Кто звонил? – появляется в дверях детской Свят. – Аня? Насчёт свадьбы?

– Да. Но Богданчика я всё равно не смогу оставить. Так что, иди ты один.

– Для Богданчика мы найдём няню. Точнее, я её уже нашёл. Медсестра, которая с ним оставалась в больнице, готова иногда сидеть с малышом. Они неплохо ладят, так что проблем не должно возникнуть.

– Хорошо, но это ведь не единственная проблема, – вздыхаю я.

– Что ещё?

– Аня и Гордей приглашают “нас”. И вот с этим проблема, – сглатываю тяжело, потому что как только мы касаемся острой темы, предательская дрожь поселяется внутри.

– Так давай эту проблему тоже попробуем решить? – смотрит пристально, открыто Свят.

– У меня нет рецепта, как это сделать, – пожимаю плечами.

– У меня его тоже нет. Но если просто молчать, то она точно не решится. Мы ведь это уже проходили, Маш, не так ли?

– И что ты предлагаешь?

– Давай попробуем разговаривать. Просто озвучивать друг другу свои чувства и мысли. Что ты чувствуешь прямо сейчас? – делает шаг ко мне.

Задумываюсь. Судорожно вздыхаю.

– Это сложно описать.

– Давай я попробую.

– Давай.

– Я чувствую себя на своём месте. Дома, понимаешь? Такого чувства во мне не было давно. Вот с той самой проклятой ночи. Даже когда ты всё так же была рядом, разговаривала со мной, так же готовила, но я как будто не чувствовал вкуса. Мне было тошно ото лжи, которая между нами стояла. А сейчас я очень голоден, покормишь меня? – тёплая улыбка трогает его губы.

– Да. Я приготовила твою любимую утку и салат с майонезом, – отвечаю хриплым от волнения голосом.

– Если ты мне наложишь еду сама, она станет просто непередаваемо вкусной.

– Богданчик уже засыпает, – сглатываю.

– Я его уложу, хорошо?

Киваю, выхожу из комнаты. В груди дрожит. И мне кажется, это от зародившейся там надежды.

Я не знаю, лелеять её или лучше задавить на корню. Факт измены мужа всё ещё стоит между нами. Этого нельзя изменить.

Но… если нельзя изменить ситуацию, нужно изменить своё отношение к ней?

И мне кажется, именно это сейчас со мной и происходит…

Глава 41.

С трепещущим сердцем я накрываю на стол. Слышу сзади шаги. Это Свят медленно подходит, останавливается в шаге от меня, чувствую, как он втягивает воздух рядом с моей шеей, по телу бегут мурашки.

– Спасибо, – шепчет тихо. И что-то такое слышится в его тоне тёплое, родное. – Давай поедим вместе, как раньше?

– Давай, – киваю я. – Богдан уснул?

– Да. Думаю, он даёт нам время побыть наедине.

Мы садимся за стол друг напротив друга, забывая ненадолго обо всех наших проблемах. Есть я не хочу, но зачем-то ем. И мне вкусно.

Свят с удовольствием съедает всё, что я ему положила в тарелку, просит добавки.

– Чёрт, это бесподобно вкусно, – нахваливает он, с аппетитом прожёвывая утку и заедая салатом.

– Я поставлю чайник, – хочу встать.

– Нет-нет. Чай сегодня с меня, – вскакивает, опережая меня.

И вот чай налит. Мы снова напротив друг друга, и, мне кажется, дымимся, как чай в чашках. Между нами как будто происходит молчаливый диалог, и в нём сказано сейчас намного больше, чем за пару предыдущих лет.

– Маш, – нарушает тишину Свят. – Мы договорились не молчать. Скажи, что ты чувствуешь.

– Это сложно описать словами, – пожимаю плечами. – Боюсь, у меня не получится.

– И всё же? – в его словах слышится настороженность. Как будто он боится моих слов.

– Во мне борются разные чувства, – судорожно выдыхаю. – Обида, любовь, ревность, ярость, желание всё разрушить и в то же время сохранить. Я не знаю, как правильно поступить.

Свят не сводит с меня глаз. Беспокойство в них усиливается.

– Представь, что мы все же все разрушили. Нет у нас больше семьи, мы не вместе. Ты одна, с сыном на руках. Всё также живёшь здесь. Нет, я есть где-то там, за пределами. Но ты одна. Что ты чувствуешь?

От картины, нарисованной Святом, сердце захлёбывается от боли. От этого его “одна”.

Но ты ведь этого хотела совсем недавно, разве нет?

Нет. Я не хочу терять его. Я знаю, что это будет серое, безрадостное существование. Как бы там ни было, Свят для меня стал самым близким и родным за эти годы.

А с ним? Жить как на вулкане? Вариться в подозрениях и недоверии?

– Почему ты плачешь? – хмурится Свят.

Сама не замечаю, что катятся слёзы.

– Я знаю, что это эгоистично, но я не хочу тебя терять. Но и простить не готова. Вот такой парадокс, – пожимаю плечами.

– Ты меня не потеряешь, – пересаживается ко мне ближе, обнимает за плечи. – Маш, я много думал обо всём, и вот что понял. Всякое такое дерьмо – это как проверка на прочность. Легко любить и жить счастливо, когда всё хорошо. И кажется, что так будет всегда. Потому мы и не замечаем первых звоночков, а потом и серьёзных сигналов в упор не видим. Потому что нам “хорошо”, и из этого состояния крайне не хочется выходить. А потом случается какой-то адский взрыв, который выкидывает нас резко и мощно на дно пропасти. И всё! Назад впрыгнуть в это “хорошо” уже не получится, как ни старайся. Но туда можно вернуться, если медленно подниматься в гору. Это сложно. Не все это могут, Маш. Кому-то проще всё бросить и идти искать по жизни новую “гору”. Ты понимаешь, о чём я?

– Смутно.

– Я не хочу никого искать, Маш. Я готов карабкаться к нашему с тобой “счастливо и хорошо”. Потому что я люблю тебя. А ты? Ты хочешь всё бросить, или готова проделать этот путь со мной вместе?

– Ты красиво и правильно говоришь. Но… Путь, любовь, гора… Я больше не могу тебе доверять, понимаешь?

– Я буду очень стараться заслужить твоё доверие, – ловит мою руку. – Я на всё готов.

– В том-то и дело, Свят. Я не знаю, что нужно делать. Я не знаю, как побороть это отвратительное чувство внутри.

Его глаза тухнут. Но он не останавливается.

– Маш, но давай искать выход вместе. Я тебя прошу, – смотрит так преданно, ранено. Вроде бы весь передо мной, как открытая книга. Но… Так ли это?

– Чтобы идти вперёд, нам надо разобраться с прошлым, там осталось многое из того, что мы так и не решили, – выдыхаю я.

– Ты просила меня подумать, – тяжело вздыхает Свят. – Да наверное, ты права, мои страхи сыграли с нами злую шутку. И они всё ещё живы, – признаётся он.

– Вот это меня и пугает, – судорожно втягиваю воздух. – Ты ведь не поборол их, а значит, и дальше будешь относиться ко мне, как больной игрушке. Твоей больной игрушке, которую ты можешь посадить дома, опекать, а сам будешь жить. Ты ведь понимаешь, что последние годы я практически не жила. Все эти больницы, диагнозы. Мне уже хотелось умереть, просто тихо закрыть глаза, и чтобы всё это прекратилось. Не жизнь это была, понимаешь! Я так больше не хочу! Даже если мне отпущено не так много, я хочу это время провести полноценно.

– Как ты это видишь? – смотрит непонимающе Свят.

– Я хочу не зацикливаться на болячках. Я хочу жить, как все, отдыхать, работать, посещать какие-то мероприятия.

– Но теперь у нас есть малыш, и это точно помешает тебе работать, – хмурится он.

– Ты прав, не сейчас. Когда Богдан немного подрастёт. И тем не менее мне бы хотелось чем-то заниматься.

– Почему ты не говорила об этом раньше? Неужели ты думаешь, что мы бы не смогли найти компромисс?

– Я пыталась говорить об этом. Вспомни. Но ты всегда засыпал меня вполне логичными аргументами о моей тяжёлой болезни, о том, что я не справлюсь, о последствиях и рисках.

– Да, это так, – соглашается Свят, напряжённо потирая лоб.

– Я так себя и чувствовала: слабой, больной, неполноценной, одинокой. Именно поэтому я так отчаянно захотела ребёнка. Да, это было эгоистично, да, это было беспечно, но я не знала, как ещё до тебя достучаться и что-то поменять в своей жизни.

– Да уж. Ты выбрала очень оригинальный способ долбануть мне по башке и по всем моим страхам одновременно, – невесело усмехается он.

Я только развожу руками.

– Теперь уже ничего не изменить.

– Теперь уже я и не хочу ничего менять. Я не мечтал о сыне, но сейчас даже не представляю жизни без него. Давай попробуем ради Богдана сохранить нашу семью, Маш, – смотрит так пронзительно, что у меня перехватывает дыхание. – Я тебя очень люблю и не хочу терять. Я готов менять и меняться. Но дальше всё зависит от тебя. Что ты выбираешь: сдаться или бороться за нашу семью?