Текст книги "Оборотень на щите (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
И обернулся до конца. Разом, мгновенно.
– Сам содрал, – признался Ульф.
Ревности в запахе Свейты прибавилось. Но вместо злых слов она схватилась за ручку двери, перед которой Ульф стоял. Потянула, открывая – и он шагнул в дверной проем.
Больше они не разговаривали. Ульф не знал, что сказать. Врать не было смысла, она все видела. Он забавлялся с другой бабой…
Медленно потянулось время. Горел альвов огонь, Свейта смотрела на него со своего конца кровати. Глаза ее понемногу заплывали краснотой, но она не сдавалась. Сторожила его истово. А тело Ульфа под ее взглядом каменело от желания. Он терпел, укрывшись покрывалом. Память о собственной вине жгла, только это и помогало…
Но под утро, когда в окне уже выцвела ночная темень, Свейта все-таки уснула. И Ульф поднялся с кровати. Отыскал чистую одежду, побежал в баню – голышом, легко уходя с дороги заспанных рабынь, спешивших на кухню и в коровники.
Ополоснувшись, Ульф отправился на поиски Сигвейн. И нашел ее у дома волчьего хирда, перед входом. Альвийка, завернувшись в белый плащ, разглядывала посветлевшее небо, затянутое тучами.
– Доброго утра, волк, – провозгласила Сигвейн, как только Ульф подошел. – Ты ведь знаешь, что с тобой происходит?
– Я ухожу на звериные тропы, – буркнул Ульф. – Ты об этом хотела со мной поговорить, Сигвейн?
– Нет, о другом, – отозвалась альвийка. – Похоже, ты не продержишься долго. Ты это понимаешь?
Он на миг опустил веки, соглашаясь.
– И моя прядь скоро перестанет тебе помогать, – продолжала Сигвейн. – Прошедшая ночь это показала. Значит, ты должен быстро сделать три дела. Подняться на конунговы щиты, найти того, кому оставишь Эрхейм… и позаботиться о своей жене.
– Не поверишь, – едко заметил Ульф. – Именно это я и собираюсь сделать. Подняться, найти и позаботиться.
Сигвейн кивнула. Легко, едва заметно.
– С первым делом мы тебе поможем.
Она изо всех сил старается быть доброй, вдруг подумал Ульф. Говорит разумные вещи, пахнет тревогой и заботой…
– И мы поддержим твоего наследника, – объявила Сигвейн. – Любого, кого ты выберешь. Однако позаботиться о Свейте должен ты сам. Тут мы можем помочь лишь одним. Ты знаешь, чем.
– Смотрю, Силунд не зря отправил со мной своих девиц, – неприветливо бросил Ульф. – Что, уже приходилось помогать озверевшим оборотням?
Сигвейн спокойно возразила:
– Нет, наших дев Силунд послал, чтобы люди не боялись альвов. Но мы можем помочь и тебе. Заодно, раз уж мы тут. Только в следующий раз не жди ночи, Ульф. Забегай к нам днем, пока жена занята…
Ульф вдруг ощутил, что клыкам во рту стало тесно. Он оскалился – а альвийка осеклась. Следом неспешно проговорила:
– Беспокоишься о Свейте? Тогда позаботься о ней по-настоящему. Она стоит многого, даже потеряв свой дар. К тому же Свейта еще может его вернуть. Если у нее родится ребенок, он будет живой чашей с драгоценным даром… а дети уже в год с легким сердцем отдают свои игрушки нянькам и матерям. Хочешь добра Свейте? Тогда найди того, кому ты ее оставишь. И найди сам, Ульф. Я бы укрыла твою жену в Льесальвхейме, но ты знаешь, как наши мужчины поступают с человеческими женщинами.
Ульф оскалился еще сильней. Сигвейн приподняла темно-рыжие брови, внимательно глядя на него.
– Я знаю, что говорю тяжелые слова. Но я говорю правду. Держись, заглядывай к нам днем и найди того, кто позаботится о Свейте. Ведь если асы ее получат, они начнут все заново. Если хочешь, Орвид скажет твоей жене, что прядь у тебя на запястье развязала она. Чтобы завязать получше, альвийским узлом. И это по ее вине тебя одолел волк…
– Не надо, – сказал он рублено, отрывисто. Почти пролаял.
Следом Ульф развернулся и позорно сбежал. Подумал, уже оказавшись возле кухни – Сигвейн понимает, что он все равно придет к ним. Рано или поздно. Вокруг слишком много баб, их запахи заполняют всю крепость. К вечеру желание опять ударит ему в голову. Однако Свейта после случившегося его не примет. А если все-таки сжалится, решив покорно полежать…
Тогда ее запах, полный брезгливого отвращения, расчистит дорогу волку.
Ульф, пытаясь отогнать эти мысли, заскочил в кухню. Хрипло спросил:
– Моя жена уже приходила?
Главная повариха, крупная рабыня, одна из тех, кто вернулся в крепость по распоряжению Скаллагрима, ответила:
– Нет, ярл.
Страха в ее запахе было немного. Баба привыкла к нему за те три дня, что он ходил по крепости…
Значит, Свейта еще спит, подумал Ульф. И снова ощутил вину. По затылку пробежал щекотливый холодок, взъерошив волосы, собранные в хвост.
Но сквозь это чувство вины неожиданно пробилось – может, попросить у поварихи сырого мяса? С кровью и костями…
Я зверею, осознал Ульф. Тут же велел, наказывая себя за это:
– Дай хлеба с сыром.
– У меня еще остался запеченный бараний бок, – с готовностью подсказала баба. – С ужина.
И Ульф сдался.
– Давай…
Потом, уже выходя из кухни с полным блюдом, он решил – вечером надо будет поговорить со Свейтой. И надо придумать, как справиться с желанием. Хоть вообще спать не ложись.
Может, и впрямь не спать, пролетело в уме следом. Нужно вымотаться так, чтобы у волка не осталось сил. Завалы у пролома в стене уже расчистили, но есть сараи, под стенами которых землю прожег огонь. Там обрушилось немало углов. Можно взяться за эти сараи после заката. Разобрать их, сложить камни в стороне. Понадобится, так переложить…
И тут Свейта мне помогла, с невеселой усмешкой подумал Ульф. Затем свернул за угол кухни. Присел на траву и вонзил клыки в кусок мяса, занимавший большую часть тарелки.
Недобрые мысли о том, что Сигвейн была права, и надо найти, кому доверить Свейту, Ульф от себя гнал.
Только раз в уме проскочило – может, подобрать ей нового мужа? Чтобы всю жизнь следил за Свейтой и ее детьми, не отвлекаясь на другие заботы?
По коже загривка тут же прошла злая дрожь, ероша волосы над шеей. Но следом Ульф с безрадостной иронией подумал – первый шаг уже сделан. Прежде чем искать Свейте нового мужа, нужно, чтобы она возненавидела старого…
* * *
Света проснулась только к обеду. И сразу, еще не открыв глаза, поняла, что мужа рядом нет. Она вскочила, оделась за пару секунд и побежала его искать.
На Ульфа Света наткнулась перед конунговым домом. Тот разминался с мечом в окружении альвов. Рубаха на Ульфе была порядком изодрана – видно, махал мечом уже давно. Альвы нападали остервенело, однако по очереди. Злости в их взглядах не было, но и веселья тоже.
Он в порядке, подумала Света. Не обернулся, не с альвийкой где-нибудь…
В груди тут же скребнула боль, и Света резко развернулась. Зашагала к кухне. Но чем дальше уходила, тем сильнее хотелось обернуться. Посмотреть, там ли еще Ульф, не ушел ли?
Затем за спиной неожиданно пробормотали:
– Свейта.
И она все-таки обернулась.
С прошлого вечера Ульф изменился. Суше, тоньше стали губы, в углах глаз наметились морщинки. И голову он держал ниже, чем раньше. Смотрел так пристально, как умеют только звери.
– Нам нужно поговорить, – бросил Ульф. – Ты шла к кухне? Позволь… позволь мне, как прежде, принести тебе еду. Если ты согласна, подожди меня в опочивальне. Я приду, и мы побеседуем.
Света стояла, застыв. Сказать хотелось многое. Оскорблено отказаться, гордо уйти…
Но янтарные глаза угрюмо горели, и обида, раненая гордость, ревность – все под этим взглядом распадалось на горячие осколки. Которые по-прежнему жгли разум, но не заслоняли главного.
Им действительно нужно поговорить.
– Я ждать, – коротко уронила Света.
Затем развернулась и пошла к женскому дому. А переступив порог опочивальни, вдруг кинулась к кровати. Схватилась за покрывала и сдернула их, кривясь от мысли, что Ульф лег в эту постель после альвийки…
Когда Ульф вошел, держа в руках блюдо и кувшин с чашей, Света уже закончила перестилать постель. И стояла у окна, глядя на ленточки дыма, мягко колыхавшиеся над крышами крепости.
– Я помыл чашу, как ты любишь, – тихо проговорил Ульф. – С мылом.
Он сгрузил принесенную снедь на край кровати. И Света, уже отходя от окна, бросила взгляд на блюдо.
Булочки с грушами и медом, украшенные ломтиками свежесбитого масла, сыр сладкий и сыр острый, пара осенних яблок. Ничего лишнего. Только то, что ей нравилось…
– Говорить, – потребовала она, встав в паре шагов от Ульфа.
И замолчала, глядя ему в глаза.
– Говорить, – быстро согласился Ульф. – Я бы прыгал вокруг тебя, вымаливая прощение, будь я его достоин. Но случилось то, что случилось. Мне не хватило ума, чтобы удержать свою похоть в узде. Теперь надо обсудить твое будущее. Я в любой день могу обернуться окончательно и бесповоротно, прошедшая ночь это доказала. Ты помнишь, куда я спрятал вещи, принесенные сюда?
Света кивнула.
– Хорошо, – до жути спокойно сказал Ульф. – Достань оттуда ключ от подземного хода темных альвов. И держи его всегда при себе. Прячь под одеждой…
Ульф вдруг смолк. Ноздри его трепыхнулись, и молочные брови сошлись на переносице. Следом он буркнул:
– Там, где раньше висел мой клык.
Света глубоко вздохнула. Этим утром, одеваясь, шнурок с клыком Ульфа она уже не надела.
– Я приду к тебе ночью, – натужно заявил оборотень. – Когда все уснут.
Света вскинула голову. Хотела возмутиться, но внезапно подумала – его нельзя отталкивать. Не сейчас, когда он может убежать к альвийкам, и там обернуться волком. Озвереть с одной из них…
Ее замутило, а Ульф торопливо добавил:
– Я приду не для того, чтобы взять положенное мужу. Хочу отвести тебя в мастерские темных альвов, пока все спят. Покажу, как найти подземный ход – и как в него войти. Чтобы ты могла сбежать из крепости, если понадобится. Теперь поговорим о другом. Прежде я надеялся, что после моего оборота волки увезут тебя в Ульфхольм. А я доберусь до него на четырех лапах, и время от времени смогу видеться с тобой. Мне говорили, что в полнолуние даже обернувшиеся ненадолго становятся людьми.
Нет, Ульф, тоскливо мелькнуло у Светы.
Это несправедливо. Если кто и достоин в этом мире человеческого лица – то это он. Несмотря на измену…
Она прикусила губу.
– Но теперь я передумал, – неожиданно объявил Ульф. – То, что я сделал, перечеркнуло все. Дня через два сюда приплывут волки из Ульфхольма. Во всяком случае, я на это надеюсь. Приглядись к ним, Свейта. Если тебе кто-то понравится… нет, не нужно ничего говорить. Ни сейчас, ни потом. Мы все поймем сами. Просто помни, что ты теперь свободна. И должна выбрать тропу, на которую ступишь без меня. С волком, что тебе понравится, я поговорю сам. Увидимся ночью.
Потом Ульф вышел. Молча, ссутулившись и пригнув голову.
* * *
Придется ей помочь, безрадостно подумал Ульф, подходя после заката к женскому дому.
Помочь, подтолкнув в нужную сторону.
Он вспомнил, как пахла Свейта этим утром, сразу после его слов. Сквозь обиду и злость пробивалась позорящая его жалость…
Ульф сцепил клыки, опять подросшие во рту. Но дверь женского дома отворил мягко, неслышно. Прошагал по проходу, затем толкнул дверь опочивальни, в которой прежде обитала одна из жен конунга Олафа.
Свейта опять стояла у окна, глядя в темноту, подсвеченную далекими сполохами из ям с огнем. На скрип двери она обернулась.
И снова, как утром, в запахе ее горькими каплями потекла жалость. А еще там трепыхнулось желание. Вернее, отзвук того, каким оно было прежде. Увядающий, надломленный цветок…
– Дверь на ночь надо запирать, Холегсдоутир, – сухо бросил Ульф. – Иначе тебя навестят альвы. Не забывай, что радость от их объятий длится недолго.
Свейта сразу растерялась, это было заметно. Но возразила быстро:
– Я ждать тебя.
– Я умею стучать, – буркнул Ульф, уже отводя от нее взгляд. Потом приказал: – Пошли.
Следом у него была долгая дорога до мастерских темных альвов. И плыл рядом запах Свейты, шелестело ее дыхание – участившееся, потому что он шагал впереди. Похрустывала подмерзшая трава под ножками, ступавшими по-человечески неуверенно. Но это были ножки Свейты, и Ульф на ходу вспоминал, как мастерил когда-то для нее обувь. Пропуская тонкую щиколотку сквозь кольцо из своих пальцев…
Он показал Свейте, как отыскать в мастерской подземный ход. Заставил ее трижды пройтись от горна в углу до нужного места – в темноте, чтобы она могла найти этот ход даже на ощупь.
Несколько раз Свейта задевала его то рукой, то плечом. И Ульфа каждый раз обдавало жаром. Дыхание начинало частить, рвалось из груди с хрипом. Он застывал, боясь шевельнуться – иначе мог не сдержаться. Придавить ее к стене, разодрать на ней тряпки…
Хорошо, что Свейта каждый раз отшатывалась в сторону.
Под конец Ульф отвел ее в опочивальню. Прошелся первым по коридору, обнюхав каждую дверь. И потащил Свейту обратно к выходу – чтобы закрыла за ним. Вышел, пролаяв напоследок:
– Двери на засов. Тут и там, в опочивальне. Никому не открывай. Амулет от альвов держи на теле даже ночью.
Но далеко Ульф не ушел. Выждал снаружи, пока в петлях не скрежетнул засов, а следом скользнул вдоль стены женского дома. Остановился у окна нужной опочивальни, разобрал в ночных шорохах шаги Свейты – и долетевший из-за стены скрип второго засова. Уже в опочивальне…
Мне придется ее подтолкнуть, подумал Ульф, отступая от окна.
ГЛАВА 6
Еще через день, ближе к вечеру, Света шла вдоль канавы, которую вырыли люди из крепости.
Рабами этих людей она называть не могла. Даже про себя. Это звучало отвратительно. Но и помочь им была не в состоянии – потому что была никем, женой оборотня, который лишь собирался стать хозяином крепости.
Канавы рыли под трубы с горячей водой, которые Света хотела подвести к женскому дому, к бане – и к рабьим домам. Глубина требовалась немалая, чтобы трубы не промерзли зимой. Поэтому она шла медленно, на ходу потыкивая в канаву жердиной с отметками, которые сама же и нанесла. Проверяла глубину, думая об Ульфе…
Потом на дно канавы перед ней посыпались комья земли. И Света вскинула голову.
На земляном отвале с той стороны стоял Ульф. Рядом с ним застыли еще трое мужчин. В них Света сразу признала оборотней – хотя до этого сородичей мужа не видела. Но слишком много у них было общего. Рост, крупные нижние челюсти, густые гривы и широко посаженные глаза…
Значит, оборотни приплыли раньше, чем их ждал Ульф, мелькнуло у Светы.
В следующее мгновенье все четверо перемахнули через канаву. Встали перед ней, и Ульф бросил:
– Доброго тебе вечера, Холегсдоутир. Драккары из Ульфхольма пришли сегодня. Это мой отец, Ормульф Брандульфсон…
Оборотень с русой гривой, в которой поблескивала паутинка седины, едва заметно кивнул.
– Доброго тебе вечера, – заученно пробормотала Света.
И почему-то смутилась.
– Это мой дядя, Берульф Брандульфсон. – быстро сказал Ульф.
У второго кивнувшего седина оплетала темно-русую гриву еще гуще.
– И мой брат, Сигульф Ормульфсон.
Брат Ульфа, русоволосый, как их отец, кивать не стал. Только блеснул глазами, желтыми с прозеленью.
– Доброго вечера, – опять повторила Света.
– Этим вечером мы сядем за стол, – громко объявил Ульф. – Чтобы поговорить, как положено родичам, и опрокинуть по чаше. Народу из Ульфхольма приплыло немало, поэтому мы сядем в конунговой зале для пиров. Тебе, как хозяйке, тоже следует там быть. Повариху я уже предупредил, так что на кухню можешь не заходить. Увидимся в зале перед закатом, Холегсдоутир.
После этих слов Ульф развернулся. Оборотни тут же перемахнули через канаву – легко, не напрягаясь. Потом зашагали к просвету между амбарами напротив.
А Света осталась стоять, чувствуя себя униженной. Слишком холодными были слова Ульфа. И хозяйкой вроде бы назвал – но о том, чтобы не заходила на кухню, сказал с явным пренебрежением.
Она уцепилась за жердь двумя руками, внезапно ощутив, как устала. Прошлой ночью она опять не спала. Снова и снова вспоминался Ульф, с альвийской девицей под ним…
Света зажмурилась, чтобы не смотреть вслед мужу. Затем прижалась щекой к необструганной жерди. Почему-то вспомнила об Антоне, который ее когда-то бросил – и вспомнила неожиданно тепло.
Пусть Антон сбежал, но он никогда не утаскивал девушек в нехорошие миры, где есть рабы. Где убивают людей только для того, чтобы доказать свою правоту…
И непреложно, спокойно, ясно, в уме вдруг мелькнуло – да, Ульф другой.
Но он был другим во всем. До предела, до упора. Носил ее на себе, таскал на подносах еду. Обожал и отчаянно льстил. В бедах шел первым. И всегда был готов заслонить ее спиной…
Света зажмурилась еще сильней. Вспомнила дни, что провела с Ульфом. Все, один за другим. Горло перехватило, на глазах выступили слезы – которых не было даже в ту ночь, когда он изменил.
За такую любовь, пролетело в уме у Светы, надо платить еще большей любовью. Жить не ради себя, а ради него. А до заката осталось совсем немного.
Она глубоко вздохнула. Резко выпрямилась. И побежала к женскому дому, зачем-то прихватив с собой жердь.
Ветер, порывами задувавший со стороны моря, успел засеять ей волосы седоватой пылью – и землей с отвала возле канавы. До заката это надо было исправить.
* * *
Где-то через полчаса, когда снаружи уже начало смеркаться, Света ворвалась в опочивальню с влажной головой. Подумала, яростно натирая волосы полотенцем – никаких украшений нет, вечерних платьев тоже. Но сегодня званый вечер с Ульфом и его родственниками…
Может, альвийки тоже явятся в зал для пиров?
Света окинула быстрым взглядом опочивальню. Затем метнулась к сундуку, где лежала одежда, добытая для нее Ульфом после возвращения в Нордмарк. Откинула крышку, переворошила стопку полотняных платьев, с длинными рукавами и затейливой вышивкой. Следом стопку шерстяных верхних платьев, окрашенных в простые цвета – темно-зеленый, рыже-коричневый, блекло-желтый, серо-голубой…
Пальцы ее вдруг наткнулись на то, что было спрятано под тряпьем. И сжались.
Потом Света вскинула руку.
На ладони лежал клык, обмотанный медной проволокой. Остро поблескивал желтовато-сливочный кончик, с другой стороны багровело пятнышко запекшейся крови – здесь клык когда-то соединялся с плотью…
Она снова стиснула клык в кулаке. Медная проволока впилась в ладонь, и недавно зажившие шрамы заныли.
Все не так, неожиданно подумала Света.
Ульф уходит по своей звериной тропе слишком быстро. Прежде он говорил, что на это нужно от двух до трех месяцев.
Но одиннадцать дней назад Ульф еще носил свою серебряную гривну – а сейчас его держит только прядь альвийских волос. Случай с альвийкой показал это ясно.
Когда мы отправились гасить огни в крепости, Ульф еще держался, лихорадочно подумала Света. Входил после заката в дома Хролига и Скаллагрима, пугал их обитателей, ощущал запах их ненависти – но стоял на двух ногах. А на четвертую ночь после возвращения в Нордмарк Ульф вдруг обернулся до конца. И сделал это не в бою, когда все вокруг пахнет чужой злобой. Обернулся рядом с альвийкой, которую он…
Света резко тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
А перед этим Ульф начал оборачиваться на поединке с альвами, пролетело у нее в уме. И ему предложили прядь альвийских волос.
Еще раньше Ульф содрал с альва пояс – которого тот успел коснуться, вызвав странную желтоватую вспышку. Сначала был пояс, потом прядь…
Света вскочила. Полотенце, накинутое на голову, упало – но она, не заметив этого, вылетела из опочивальни. Пробежалась по темному коридору, на ощупь отыскала дверь опочивальни, в которой Ульф устроил тайник. И застыла, взявшись за дверную ручку.
Я уже разглядывала этот пояс, подумала она. Так и эдак, со всех сторон. Толку от этого не было. Значит, нужно смотреть не на пояс, а на его хозяев. Исходить из того, что их план уже удался. Ульф две ночи назад обернулся полностью, теперь его удерживает лишь альвийская прядь…
Может, это звенья одной цепи?
Света кинулась назад, в свою опочивальню. Влетела внутрь, равнодушно скользнула взглядом по вышитой кайме покрывала, которую хотела отпороть, чтобы украсить платье – и начала быстро одеваться.
* * *
К приходу Свейты все было готово.
Не было только ее самой.
Она придет, угрюмо подумал Ульф. Затем покосился на Сигвейн, сидевшую слева.
За альвийкой устроились отец с дядей. Родичи на него не смотрели – зато Сигвейн сразу повернула голову. Улыбнулась, встретившись с ним взглядом.
Ульф тут же отвернулся от Сигвейн. И принюхался к сладкому запаху альвийки, сидевшей справа.
Девица его хотела. То ли ей нравились клыки, поблескивавшие из-под губ, то ли будоражила мысль, что он в любое мгновенье может обернуться зверем…
Еще дальше, за альвийской девицей, которая пахла желанием, разместился Хеггульф, один из ярлов Ульфхольма. За ним, на краю стола, сидел Сигульф. Брат тихо беседовал с еще одной альвийкой – подсевшей к нему, как только Сигульф оголодало взглянул в ее сторону.
Тебе не придется ее уламывать, невесело подумал Ульф. Похоже, альвийки рвались помочь любому из оборотней…
Ульф нахмурился и окинул взглядом зал.
Альвы, явившиеся после волков, расселись между ними группками. Девы, которых среди пришедших альвов было большинство, смотрели застенчиво и откровенно, невинно и страстно, пугливо и радостно – на все лады и вкусы.
Засиделись девки в своем Льесальвхейме, мелькнуло у Ульфа. Все как из темницы вырвались. Скучают? Может, альвийским мужикам приелась их безупречная красота? Все настолько хороши, что глазу зацепиться не за что.
Но в следующий миг Ульф увидел вошедшую Свейту – и забыл про альвийек.
Она была слишком далеко, чтобы Ульф мог учуять ее запах. Но то, как изменилось лицо Свейты, он заметил. Даже рука, которую она вскинула, чтобы снять незастегнутый плащ, замерла у плеча.
…Его словно в тиски зажали, подумала Света со злостью, глядя на Ульфа от дверей.
А вдруг он не сам посадил возле себя этих альвиек? Может, это было их желание, их воля? И Ульф уже не хозяин самому себе?
Света резко вздохнула. Затем пошла вперед, решив на ходу – нельзя выдавать свои подозрения. Надо вести себя, как обиженная, ревнивая жена. Во всем, до мелочей, чтобы альвийки не насторожились.
Стол в конце зала был все ближе. Света узнала одну из красавиц, сидевших рядом с Ульфом – Сигвейн, с ее темно-медными волосами. Вторая походила на светловолосую альвийку, с которой Ульф развлекался позапрошлой ночью.
…Пора, решил Ульф. Свейта почти дошла до стола, за которым сидели выбранные им оборотни. Те, кто ее достоин, кому он велел сесть в середине зала и не пускать за свой стол альвиек.
Ульф резко откинулся на спинку высокого стула. Крикнул на весь зал:
– Холегсдоутир. Ты все-таки пришла. Правда, сейчас я занят. Сядь там, где найдешь место.
От этих слов рот ему свело болезненной судорогой. Но вместо того, чтобы скривиться, Ульф оскалился в улыбке. И одним махом затащил к себе на колени альвийку, сидевшую справа. Тут же сгреб длинные пряди, светло-русые, на свету горевшие соломенными бликами…
То ли он замешкался, то ли девица угадала, что сейчас будет – но дергать за светлые волосы не пришлось. Альвийка сама прижалась щекой к его плечу.
И Ульф, глядя на Свейту уже исподлобья, пригнулся к белой шее. Прошелся по ней губами – до изгиба плеча, сдвигая край выреза и обнажая еще больше кожи. Сладкий запах альвийки стал гуще…
Свейта снова остановилась. Посмотрела с таким ужасом, словно он резал кого-то у нее на глазах.
Ульф, уже почти ничего не чувствуя, прихватил губами складку альвийской кожи. Подумал тоскливо – дело сделано. Даже если Свейта убежит из зала, увиденное она не забудет.
Там, в зале, один из оборотней встал. И позвал Свейту за стол, где ей следовало сесть. Ульф сразу насторожился, ловя каждый звук.
Но альвийка вдруг шевельнулась у него на коленях. Прижалась ягодицами к животу, дернулась так, что его мужское копье оказалось меж двух округлостей…
И Ульф прослушал, что ответила жена молодому волку.
* * *
– Потом, – невнятно пообещала Света оборотню, возвышавшемуся над ней.
Следом она рванулась к столу, за которым сидел Ульф. Но через несколько шагов резко остановилась.
Нельзя, пролетело у нее в уме. Сперва надо понять, что затеяли альвы. До тех пор придется пожить униженной и оскорбленной. Безответной страдалицей.
И к Ульфу сейчас приближаться опасно, он слишком многое понимает по запахам. Вдруг что-то почует и расскажет альвийкам? Если они им управляют…
В следующий миг Света скривилась. Закрыла лицо руками, развернулась к оборотню – и застыла перед ним скорбным изваянием.
Оборотень не подвел. Тут же подошел, протягивая руку.
Света сочла нужным завывающе всхлипнуть. От мысли, что за ее спиной Ульф сейчас тискает альвийку, горло перехватило – и всхлип прозвучал пугающе правдиво. Оборотни за соседними столами невозмутимо разговаривали, не глядя на нее. Альвийки посматривали с сочувствием…
– Окажи нам честь, Холегсдоутир, – приветливо сказал оборотень. – Раздели с нами эту трапезу.
Света едва заметно кивнула. Потом заломила руки в горестном жесте и шагнула к столу справа. За ним пустовали два места – однако ни альвов, ни альвийек не было.
Какая удача, безрадостно подумала Света, скидывая плащ и усаживаясь на скамью. При альвах не всякие разговоры можно разговаривать…
– Спросить, – тихо сказала она, не глядя в сторону стола, за которым сидел Ульф.
Оборотень, уже устроившийся слева, пригнулся к ее плечу. Проговорил еще тише, чем сама Света:
– Спрашивай меня, о чем хочешь, Холегсдоутир. И знай, что мое имя Гудульф. Мой отец – ярл Хеггульф.
Парень, сидевший по правую руку от Светы, быстро придвинул к ней чашу, стоявшую до этого посреди стола. Заявил, дружелюбно улыбаясь:
– А я Ингульф.
Гудульф тем временем налил в чашу вина. У Светы в уме мелькнуло – Гудульф в переводе значит хороший волк. Или добрый волк.
Но все равно надо быть осторожной. "Хороший волк" Гудульф завтра может познакомиться с альвийками. Если уже не познакомился. Спрашивать надо только то, что спросила бы ревнивая, уставшая от невзгод жена…
– Как скоро оборотень в зверь? – пробормотала Света, не позволяя себе посмотреть влево. Туда, где сидел Ульф.
Гудульф придвинул к ней чашу. Ответил неторопливо:
– Был случай, когда один оборотень стал зверем через месяц и семнадцать дней. Но все остальные уходили месяца через два с небольшим. Некоторые задерживались подольше, один дотянул до четырех месяцев. Выпей вина, Холегсдоутир. И я буду благодарен, если ты назовешь свое имя.
Ты и так его знаешь, подумала Света. Тут все понятно, представиться – значит, позволить обращаться к себе по имени.
– Светлана, – невесело ответила она. Помедлила и добавила: – Свейтлан.
Ох, Ульф, пролетело у нее в уме. Почему все так вышло?
Она стиснула зубы, отгоняя горестные мысли. Сейчас нельзя раскисать…
Но в следующее мгновенье Света поймала внимательный взгляд альвийки из-за стола напротив – и страдальчески скривилась. Это тоже вышло правдоподобно, потому что губы у нее подрагивали.
– Альвийский женщины есть чары? – едва слышно спросила Света.
Гудульф посмотрел влево. Пожал плечами.
– Не знаю. По правде говоря, я нынче впервые в жизни увидел альвийских дев. Но если альвы очаровывают человеческих девиц без амулетов, то их дочери, наверно, тоже на что-то способны?
А следом Гудульф широко улыбнулся.
– Что касается меня, то рыжую волчицу я не променял бы ни на одну из этих девиц.
Да он со мной флиртует, изумилась Света. Только неумело. Видно, и впрямь – "Хороший волк". Однако Ульф рассказывал, что супружеских измен у них не бывает, потому что оборотни все чуют по запаху. И чует не только муж. Разве что…
Гудульф, не сводивший со Светы глаз, за пару секунд едва заметно сник. Пригнул голову, разочарованно поджав губы.
– Выпей вина, Свейтлан, – тут же мягко предложил Ингульф, сидевший справа. – И поешь. Нынче на этих столах праздничное угощенье, его стоит попробовать. Форель в свекольных листьях удалась, и фаршированный перепел. Из него вытащили кости, начинив тыквой со сливками и телятиной. А кожицу присыпали сыром. После ужина я могу проводить тебя до опочивальни. Не стоит одной бродить ночью по крепости, полной альвов. Кто знает, что они выкинут, насмотревшись на то, как их девицы жмутся к оборотням?
Пока Ингульф говорил, его руки накладывали в тарелку еду. Затем он поставил тарелку перед Светой. Ободряюще улыбнулся и отвернулся, показывая, что не навязывается.
А Света молча взялась за чашу с вином – стеклянную, в красивой серебряной оплетке. Коснулась губами края…
И ощутила запах мыла.
Тут так не принято, разъяренно подумала она. Неужели это Ульф? Все подстроил, все организовал? Стол, за которым нет альвийек, чаша, вымытая с мылом, молодые оборотни, один из которых зовется "Хороший волк"…
И альвийку Ульф начал тискать, стоило ей подойти к этому столу.
А затем губы Светы изогнулись в горестной, печальной улыбке. Она глотнула вина. Скривилась, изобразив отчаяние – не для оборотней, этих все равно не проведешь. Для альвийек напротив. Потом негромко спросила, посмотрев на парня слева:
– У тебя быть жена, Гудульф?
– Пока нет, – с готовностью ответил он. И лицо его сразу оживилось. – Но я устал быть одиноким. Если найду женщину, которая не боится оборотней, я буду землю когтями рыть…
Справа от Светы шевельнулся Ингульф – и парень по имени "Хороший волк" осекся.
Так вот чем вас поманил Ульф, решила Света. Предложил позаботиться об особе, которая не боится звериной изнанки. Проверено, страха нет…
– Есть многое в этом мире, что ценится дорого, – вдруг быстро сказал Ингульф, – Но у оборотней больше всего ценится та, что отважна. И может улыбнуться даже зверю. Золото холодно, слава недолговечна. Только улыбка женщины греет в самую холодную ночь, сколько бы лет не прошло.
А ты поумней, подумала Света, взглянув на Ингульфа. Но тут же испугалась, что Гудульф догадается по запаху, что у нее на уме.
Потом она нахмурилась. Сейчас надо думать о том, чего хотят альвы. Не об интригах Ульфа. Хотя…
Может, в этом тоже замешаны альвы?
Сигвейн прибежала в ту ночь – и разбудила, чтобы показать Ульфа, который покрывал женщину в волчьем обличье. На следующий день Ульф объявил, что жена должна найти ему замену. Следом "Хороший волк" Гудульф позвал за этот стол, а умный Ингульф подсунул чашу, вымытую с мылом…
Света невольно уставилась на альвийку, сидевшую за столом напротив. Но через пару секунд опомнилась и опустила глаза. Взялась за нож и корявое подобие вилки, которые Ингульф прислонил к краю ее тарелки. Отрезала ломтик от крохотной, меньше ее ладони, птички. Корочка с запеченным сыром хрустнула на зубах, кусок растаял во рту…
Света этого почти не заметила.
Странная получается картина, подумала она.
Впервые за много лет альвийские девы вышли из Льесальвхейма. И сразу начали заигрывать с оборотнями. Возможно, поэтому их не выпускали из Льесальвхейма раньше – слишком любвеобильны?
Или альвийки так прикрывают свой интерес к одному-единственному оборотню, к Ульфу? Если он станет конунгом, альвы смогут управлять им, используя альвийскую прядь как уздечку. Но пока их управление закончилось звериной шкурой на Ульфе. И его звериной похотью…
