Текст книги "Оборотень на щите (СИ)"

Автор книги: Екатерина Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Она вскинула голову повыше – чтобы не видеть обрубки на земле. И чтобы не вывернуло при всех. Потом поймала взгляд альвийки, стоявшей рядом с Ульфом. Та смотрела озабоченно и понимающе.

Дальше так стоять нельзя, вдруг осознала Света. Слишком много глаз на них смотрит.

– Идти, – прошептала она, едва шевеля губами.

Ульф все равно услышит, мелькнуло у нее.

…Это пройдет, подумал Ульф со злостью, которая еще не выветрилась после боя. Главное, она с ним заговорила.

– До встречи, – бросил он, развернувшись к ярлам Эрхейма.

А следом отыскал взглядом одного из морских ярлов, командовавших драккарами стражи. Велел:

– Вечером загляни ко мне в крепость, Хакон. Сегодня же. И Эйнара прихвати. Я хочу знать, что сейчас творится в море. Сколько драккаров на боевой страже, сколько ушли отдыхать. Что там с оружием. Темных альвов в крепости нет, придется как-то выкручиваться…

– Я приду, – пообещал Хакон.

И снова уставился на альвиек. А Ульф зашагал к Свейте, на ходу обтирая меч о рукав рубахи, теперь покрытой окровавленными прорехами.

Он чуял по запаху – ей сейчас хотелось развернуться и убежать. Но стояла Свейта, не шевелясь. И в лицо ему смотрела, не отворачиваясь. Хотя взгляд ее был потерянным. А пахла она так, что Ульф снова порадовался альвийской пряди на своем запястье. Сейчас волка держали в узде только волосы Сигвейн.

– Пойдешь передо мной, – тихо приказал Ульф, встав в шаге от Свейты. – Чтобы я тебя видел.

* * *

И прикрывал собой от людей, подумала Света. Затем посмотрела на Сигвейн, стоявшую за Ульфом. Краем глаза заметила ярлов, уже шагавших сюда. За ними, у причалов, дымно разгорался костер – там сжигали щиты.

В следующий миг Ульф развернулся к подходившим мужчинам.

– Мы проводим тебя до крепости, ярл Ульф, – заявил Скаллагрим, встретившись с Ульфом взглядом. – Расскажем страже у ворот о случившемся. Чтобы они знали, кого теперь слушаться. Скот и рабов конунга я велел разобрать по дворам. Но к закату все они вернутся в крепость.

– Благодарю тебя за верные приказы, ярл Скаллагрим, – ответил Ульф.

И снова повернулся к Свете. Хмуро глянул из-под окровавленных бровей.

Она тут же зашагала по площади. Дивные красавицы, стоявшие в начале альвийской колонны, расступались, давая ей дорогу.

– Иди к улице справа, – проворчал сзади Ульф.

Света кивнула, глядя на полоску крепостной стены, поднимавшуюся над городскими крышами. И на дымы, встающие над ней. Перед глазами снова мелькнуло видение – то, как Арнстейн распался надвое. Она чуть не споткнулась…

Ярл Скаллагрим сзади громко сказал:

– Сигтрюг до сих пор сидит в темнице. Он единственный, кого мы оставили в крепости. Торгейр не казнил его, и я все думал, почему… но твой рассказ многое объясняет. Однако Сигтрюг нынче не разговаривает. Онемел, хотя язык у него на месте. Только руками машет и мычит.

Хильдегард постаралась, подумала Света, проходя между альвийками и альвами. Использовала Наудр, руну Подчинения и Рабской покорности?

– Решить судьбу Сигтрюга должен новый конунг Эрхейма, – продолжал Скаллагрим. – Надеюсь, ты с этим согласен, ярл Ульф. Возможно, Сигтрюг Хегнисон, племянник конунга Олафа, невиновен в его смерти. Раз уж ты доказал, что Хильдегард впутала Сигтрюга в это дело, да еще пустила в ход колдовство…

– Я не трону его, – пообещал Ульф. – Хальстейн, вернувшись в Нордмарк, увидит своего двоюродного брата живым. О чем еще ты хотел поговорить, ярл Скаллагрим?

– Твоим спутникам не стоит гулять по нашему городу, – бросил Скаллагрим.

И Ульф еще не успел ответить, как Сигвейн объявила:

– Мы будем сидеть в крепости, ярл.

– А чтобы горожане спали спокойно, – громко добавил Ульф, – я удвою стражу у крепостных ворот и у пролома. Затем присмотрю, чтобы брешь в стене поскорей заделали.

– Да, в крепости сейчас много работы, – обронил Скаллагрим. – Пожалуй, я спрошу и о другом. Ты сказал, ярл Ульф, что придя в крепость, твоя жена попыталась потушить огни, но потеряла свой дар. А как вы ушли из крепости? Открыть дыру в стене, по твоим словам, она уже не могла…

– Торгейр когда-то привел меня в крепость по тайному ходу, – отозвался Ульф. – Свою жену я увел так же. Тайну хода, как ты сам понимаешь, я никому не открою.

Они беседовали так спокойно, деловито, что Света вдруг подумала – уж больно легко все вышло. Но следом опять припомнила страшную смерть Арнстейна. И мысли ее утонули в ужасе, холоде, тошноте.

* * *

После разговора со стражей Скаллагрим захотел повидать Сигтрюга. Ульф, прихватив Свету за плечо, бросил:

– Пойдешь со мной.

Не хочет оставлять наедине с альвами, решила она. А Ульф, уже обернувшись к Сигвейн, велел:

– Найдите себе место в крепости. Все мужские дома сейчас свободны. При мастерских темных альвов тоже есть опочивальни…

– Но темные всегда могут вернуться, – отозвалась Сигвейн. – Уж лучше мы поселимся в доме волчьего хирда.

Затем она повернулась к своим. И без приказов, без слов длинная колонна альвов потекла вглубь крепости. Ярлы, проводив альвиек взглядами, зашагали за Ульфом и Скаллагримом.

Темница стояла у крепостной стены – низкая, наполовину вросшая в землю, сложенная из камней исполинских размеров.

– Не отставай, – тихо уронил Ульф, пока ярл Скаллагрим отпирал дверь.

Света вслед за ним спустилась по каменным ступеням, обросшим по краям мхом. Потом из-за плеча Ульфа посмотрела на Сигтрюга.

Племянник прежнего конунга сидел в каморке с оконцем в ладонь, забившись в угол. Когда дверь открылась, Сигтрюг вскинул голову и уставился на пришедших. Молча заухмылялся, безумно посверкивая глазами.

– Сегодня его кормили, – заметил Скаллагрим.

– Завтра тоже накормят, – отрывисто пообещал Ульф. – И ужин у него будет.

А следом Ульф запер темницу ключом, который отдал ему Скаллагрим. Ярлы, распрощавшись с ним, ушли.

– Вечер близко, – тут же сказал Ульф, посмотрев в небо. – Скоро придет Хакон. Но немного времени еще есть.

Он снова стоял на расстоянии одного шага от Светы. А по окаемке щек как-то странно, дышаще проступала и исчезала молочная щетина.

Запах, подумала Света. Ульф чует ее запах, и он ему не нравится. Хотя ненависти к Ульфу у нее не было. Только глубинный, животный страх. Но и радость оттого, что Ульф жив – была. Просто перед глазами бесконечно вставало случившееся на площади…

Губы Ульфа скривились в безрадостной усмешке.

– Прежде ты сразу сказала бы – мыться, – пробормотал он.

Может, все забудется быстрей, если смыть с Ульфа кровь, пролетело в уме у Светы. И она согласилась:

– Да, мыться.

Ульф вскинул голову, посмотрев на нее свысока, отстраненно. По шее, вокруг кадыка, тоже дымкой плясала щетина – то проступая, то исчезая.

– Сначала одежда, – уронил наконец Ульф. – Своей нет, придется взять чужую. Зайдем в дом конунга, там должны быть рубахи. Жить будем в женском доме.

Он развернулся и пошел прочь, мягко ступая. Волосы альвийки, повязанные на его запястье, опять заполоскались по воздуху.

* * *

Баня, приземистая, огромная, обложенная дерном до самой крыши, стояла на дальнем конце крепости. Ульф, войдя, бросил словцо, зажигая альвовы огни в длинном предбаннике. Затем объявил:

– Постоишь возле меня. Тебе самой мыться незачем, ты крови не касалась. А вода холодная. Завтра сюда явятся рабы, прогреют парильни, тогда и придешь.

Он расстегнул пояс, прислонил к лавке ножны с мечом. Начал скидывать одежду, не глядя на Свету…

Тело Ульфа расчерчивали раны – уже не кровоточащие, успевшие схватиться. Сейчас похожие на длинные подсохшие порезы.

Света при виде багровых надрезов, вокруг которых сгустками запеклась кровь, похолодела. Кинула на лавку одежду и чистое полотно, взятое из дома конунга, пробормотала:

– Болит?

Ульф повернул голову, покосился на нее. Бросил:

– Не касайся меня… пока. Извозишься.

И Света вдруг поняла, что руки ее уже потянулись к Ульфу. Сами собой, неосознанно.

– Вот теперь ты пахнешь хорошо, Свейта. – Ульф протяжно вздохнул, не отводя глаз.

Губы у нее задрожали. Она шагнула вперед, ощущая, как режет глаза, до этого сухие – и спазмом перехватывает горло. Трясущимися пальцами коснулась его бока под одной из ран, выдохнула:

– Альвова повязка… надо.

– На мне зарастет само, – ответил Ульф. И как-то непонятно попросил: – Раз уж дотронулась, не убирай руку, Свейта. Время еще есть.

Она подвывающе, совсем не изящно всхлипнула. Переступила, ткнулась губами в его плечо – над раной, где кожу окрасили разводы. Тут же вскинула голову, осознав, что могла сама причинить ему боль, потревожив рану.

Ульф снова протяжно вздохнул, уже с хрипотцой. Проговорил:

– Утешить тебя я сейчас не могу. Руки в крови. Но ты ведь не плакала, когда я дрался с альвами?

– Там все другой, – прошептала Света. – Никто не умирать. Тут смерть для всех. Ты, они…

– Да, сегодня было по-настоящему, – спокойно согласился Ульф. – Хочешь поплакать возле меня, пока я моюсь?

Света кивнула. И стремительно присела. Ухватилась за сапог на ноге Ульфа, сообщила сдавленно:

– У тебя болит. Я помочь.

Но Ульф осторожно высвободил ногу. Велел:

– Встань. На моих сапогах чего только нет. Я же сказал – извозишься.

Он быстро, не сводя с нее глаз, избавился от обуви и штанов. Затем шагнул к одной из четырех дверей, выходивших в предбанник.

Света кинулась следом. На ходу утерла слезы – рукавом, не ладонью. Потому что руки были в полузасохших сгустках крови с сапога Ульфа.

* * *

За дверью правую стену закрывали хитро уложенные камни. Слева от входа и напротив его тянулись широкие деревянные лавки, в углу горел альвов огонь. Под ним стояла бочка с водой. Стояла – и ловила темным кругом отраженье сиявшего шара.

Ульф, зачерпнув из бочки полное ведро, отошел в угол.

– Я полью? – шмыгнув носом, предложила Света.

Он сверкнул янтарными глазами из-под бровей, покрытых багровой коростой.

– Нет. Забрызгаешься. Будешь потом в кровавых разводах…

А следом Ульф начал мыться, фыркая и плескаясь. Мыло в конунговой бане было не такое, как на драккаре – здесь оно исходило сливочной желтизной в деревянных плошках. И маслянисто поблескивало на свету. Даже пахло от него иначе, летними цветами и свежескошенной травой.

Света, снова всхлипнув, набрала полведра. Смыла со своих рук полувлажную кровавую шелуху, косясь на Ульфа. В уме мелькнуло – там и Арнстейнова кровь была, с сапог…

Она опять зачерпнула воду, наполнив ведро уже до краев. Повернулась к Ульфу спиной и принялась остервенело скидывать одежду.

Рукава цеплялись за мокрые ладони, от которых этим утром отвалились повязки, обнажив свежие шрамы. Дыханье у Светы все еще рвалось всхлипами, по телу ползла зябкая дрожь – покрывая грудь и лопатки гусиной кожей…

И за всем этим Света не заметила, как фырканье сзади стихло.

* * *

Прядь альвийских волос Ульф развязал уже в бане, сначала отмыв ее от крови. Намотал на палец колечком, положил на лавку в стороне. Начал мыться, прислушиваясь к Свейте. Принюхиваться было бесполезно – конунгово мыло на его коже перебивало все запахи.

За вторым ведром Ульф пошел на удивленье вовремя. Жена как раз скинула штаны…

Он окаменел, разглядывая то, что Свейта так щедро ему показала. Белое, трепетное, ее. С драгоценной россыпью веснушек на плечах. А затем вдруг понял, что перекидывается. Стремительно, за полтора вздоха.

Хрустнули клыки – Ульф содрогнулся, не давая себе опуститься на четыре лапы. Рявкнул безмолвно, про себя, отгоняя волка – пошел. И сумел все-таки зацепиться за полузверя. За боевое обличье, которое использовал в драках с йотунами.

Но желание, полыхнувшее, как только из запаха Свейты исчез страх, в ответ обожгло еще сильней. Придавило живот ему камнем, вздуло жилы, кружа голову.

И сил, чтобы сопротивляться этому, не было. Свейта теперь стояла рядом, Ульф чуял ее запах. Ужас, глубинный, колющий ему ноздри, из него исчез. Осталась лишь горестная, горчащая у него в горле жалость.

Потом он выронил ведро, и Свейта развернулась. Ульф хрипло выдохнул, глядя ей в лицо. Подумал неожиданно – может, она испугается? И тогда запах страха оттолкнет его?

* * *

Его предает тело, решила Света, глядя на Ульфа. Уже изменившегося, с вытянутыми челюстями, покрытого шерстью.

Неужели он уходит? Той дорогой, по которой уходят все оборотни, снявшие гривну? И победы Ульфа рано или поздно закончатся его поражением…

В следующее мгновенье руки мужа стиснули ее обручем, оборвав все мысли. Подняли над полом. А Света, судорожно дернувшись, вцепилась в плечи Ульфа. Широкие, поросшие жесткой шерстью – под которой пряталась горячая кожа.

– Зажмурься, – просипел он.

Шершавый язык тут же прошелся вдоль ее плеча. Потом Ульф нетерпеливо вздернул Свету повыше. И лизнул грудь, добираясь до соска.

Она зажмурилась. Подумала неожиданно – пусть хоть так. Ульф уходит, но до конца быть с ним…

Пролетела в уме мысль о волосах альвийки, но Света с яростью ее отогнала. В этой мысли опять плескалась обиженная ревность.

* * *

Дождался, затуманено подумал Ульф, когда ноздри ему резанул запах ее злости.

А следом сознание помутилось, и он шагнул к стене рядом с дверью. Впечатал спину Свейты в тесаные бревна, коленом раздвинул ей ноги. Лизнул шею жены, покрытую озябшими пупырышками, придавил клыком нежную мочку уха…

Свейта вздрогнула, и Ульф вскинул голову. Заглянул ей в глаза – в два озера, выстеленных осенним палым листом.

Оттуда на него оскалились две уродливые, мутно-серые морды.

Вот и все, мелькнуло у Ульфа. Надо хоть не навредить. Тело у Свейты не тяжелей охапки листьев. Такое же ломкое, податливое…

Но когтистые лапы уже надавили – резко, судорожно, заставив Свейту вскинуть колени. И Ульф хрипло вздохнул. Напоследок прошелся ладонями по ее озябшим ногам. Придавил их так, чтобы они обхватили ему бедра. Мужское копье, налитое и давно вскинувшееся, ныло. Высасывало из него последние капли терпения…

Ульф дернулся всем телом, пытаясь сдержаться. И снова дернулся, но уже вдавливая копье в плоть между ногами Свейты.

Там, в ней, все было нежным, дрожащим. Слишком узким для него. И сквозь бурю жаркого удовольствия, рвавшего сознание в клочья, у Ульфа в уме пролетело – не надо было в боевом.

Свейта сипло вздохнула под его подбородком, и он окаменел. Лицо жены в этот миг было растерянным, даже испуганным. Но в запахе, лаская ему ноздри, сейчас распускалось желание. Как ни странно. Трепетало, трепыхалось под сердечный перестук…

И Ульф уже бездумно двинул бедрами, вонзаясь в нее.

* * *

Света больше не чувствовала холода. Ей казалось, что Ульф был повсюду. В ней, над ней, перед ней. Шерсть запуталась меж пальцев, щекотала ей нос и щеку. Тревожно, сладко колола набухшие соски.

Но наслаждение в этот раз пришло робко. Забилось под рывками мужской плоти Ульфа, заглушая мягкую болезненность внутри – от того, каким он теперь стал. А потом Света задрожала, цепляясь за его плечи. Зажмурилась, отпуская все печали и горести…

Ульф, напоследок пригвоздив Свету к бревнам, пробурчал:

– Прости.

И она уткнулась ему в плечо. Глухо прошептала – капля лжи в ложке правды:

– Мне было хорошо.

Но следом припомнила, что Ульф чует неправду по запаху. Особенно в этом обличье.

– Ничего, – выдохнул Ульф. – Я боялся худшего. Ты слаще всего, что я в жизни пробовал, Свейта…

Он погладил ей бедра, которые до этого прижимал к своим бокам, поросшим жестким волосом. Затем медленно позволил Свете опустить ноги.

– Еще что-нибудь скажи, – вдруг попросила она, все еще держась за его плечи.

И Ульф почему-то оскалил клыки. Но сказал послушно, хоть и глуховато:

– Твое желанье пахнет цветами. Радость – медом из свежих сот. Дышишь ты как котенок. Смеешься соловьиными переливами…

Потом Ульф умолк, глядя на Свету. Проговорил после паузы:

– Я помогу тебе ополоснуться.

И потянул ее к бочке. Плеснул Свете на плечо первую пригоршню воды – промозгло-ледяную после жара его тела. Тут же прошелся горячими руками по груди, стирая холод воды. Шерсть на ладонях Ульфа вдруг начала пропадать…

Он возвращается, радостно подумала Света. И застыла, глядя на его лицо, проступавшее из шерсти. Стояла не шевелясь, боясь это спугнуть. Даже не охнула, когда ледяные струйки из ладоней Ульфа снова расчертили ей живот и спину.

* * *

Пока они мылись, снаружи успело стемнеть. Выйдя из бани, Ульф со Светой наткнулись сразу на троих – двух мужчин и Сигвейн.

Прекрасная альвийка стояла вольно, забросив на плечо длинную палку, с конца которой свисал горящий шар. Увидев Ульфа, Сигвейн улыбнулась. Объявила:

– Эти двое бродили тут, искали ярла. Доброй ночи, хозяин крепости.

Затем Сигвейн подала палку с альвийским шаром Свете. Скользнула по ней лукавым взглядом и ушла в темноту.

– Говори, Хакон, – велел Ульф.

Морской ярл, уставившийся вслед Сигвейн, перевел рассеянный взгляд на Ульфа. Но тут же моргнул, посуровел – и начал рассказывать, сколько запасов осталось на драккарах. Второй, Эйнар, время от времени вставлял в речь Хакона пару слов.

Поговорив, Ульф проводил ярлов морской стражи до ворот. И сразу повел Свету к женскому дому. Сказал, отмахав шагов двадцать от надвратной арки:

– Завтра я отправлю человека на торжище, за амулетами от светлых альвов. После этого ты сможешь ходить одна. Но только здесь, в крепости.

Нет уж, внезапно подумала Света. Надо урвать каждую минуту, что можно провести с ним…

– Вместе идти торжище? – торопливо предложила она.

И вспомнила, что Ульф мужчина. Прочь, романтика, здравствуй, логика.

– Люди видеть ты вместе с я, – добавила Света. – Нет страх.

Ульф на ходу обернулся к ней. Как-то легко улыбнулся – став на мгновенье прежним Ульфом.

– Это чтобы люди начали мне доверять? Хочешь непременно стать женой конунга? Не просто оборотня, Свейта?

– Оба хорош, – серьезно ответила она.

Ульф остановился. Проговорил, одной рукой притягивая к себе Свету, а второй забирая у нее палку с горящим шаром:

– Что ж, можно и сходить. Альвийские волосы вроде держат крепко. А я заодно поговорю с кузнецами в городе. Края провалов, в которых горит огонь, надо укрепить. Одной глиной там не обойтись.

Да, провалы, печально подумала Света. Затем пристыжено вспомнила две свои неудачные попытки. Сначала ей не удалось выманить Хильдегард огнями, потом не вышло погасить пламя, горевшее в земле…

Ульф еще сильней притиснул Свету к себе.

Он чует мою грусть по запаху, мелькнуло у нее. Значит, надо эту грусть переплавить во что-то другое. Незачем его огорчать.

– Делать баня, – поспешно объявила Света. – На город. Провал, огонь, железный…

Тут она споткнулась, не зная, как сказать – "труба".

Ульф фыркнул.

– Готовишься стать дротнинг? Ты уже вся в заботах о Нордмарке, Свейта?

– Вода, – победно бросила она. – Вода в железный. Огонь внизу. Горячо на город, баня.

И Ульф засмеялся, ослабив хватку. Отголоски его смеха дробным эхом отразились от построек по соседству.

– Пошли, – сказал он наконец. Добавил грубовато: – Я не железный, нет вода. Но горячо на ночь будет.

Следом он ее поцеловал. Губы Ульфа сейчас были человеческими, однако поцелуй вышел болезненным.

ГЛАВА 5

На зеленом шелковом покрывале тело Свейты казалось еще белее. Рыжие пряди горели ярче, отливая полированной медью.

Ульф, глядя на жену, потянулся к ее ладони, обессилено лежавшей на шелке.

Тонкие полусогнутые пальцы слабо дрогнули под его когтями. Но потом застыли неподвижно. Даже не шевельнулись, когда Ульф кончиками когтей пощекотал кожу вокруг соска Свейты. Спело-розовую кожу, заласканную его губами до припухлости…

Свейта спала. Плыла в своем зыбком сне далеко от него. Эта ночь, четвертая после их прихода в Нордмарк, измучила ее до вязкого забытья.

И Ульф, надсадно выдохнув, отвел руку. Подумал – может, запретить ей бегать по крепости днем? Свейта уж больно рьяно взялась за прокладку труб от провалов. Глядишь, отлежится до вечера, и силы на ночь останутся. Она не будет так быстро засыпать…

Нет, будет, тут же эхом пролетело в сознании Ульфа.

Слишком сильно грызло его желание – словно свою похоть подпитывала волчья. Зверь брал плату, мстя за то, что его держат в узде. Вот и сейчас тело ниже пояса ныло от давящей тяжести. А если сдерживаться…

Он оскалился, слушая, как похрустывают челюсти, удлиняясь. И противно поскрипывает ткань наволочки, прихваченной клыками.

Альвийскую прядь Ульф теперь носил, не снимая – но она помогала все хуже. Прошлым днем шерсть обметала лицо, едва он унюхал запах стражников у ворот. Пришлось уйти, чтобы люди не встревожились.

Еще немного, зло подумал Ульф. Драккар морской стражи, который он послал, уже прибыл в Ульфхольм. Еще немного, и те из волков, что захотят ему помочь, приплывут в Нордмарк.

Потом вернется Хальстейн. И будет хольмганг, на котором все решится – но до тех пор надо потерпеть. И надо как-то избавиться от желания, сводившего его с ума. Иначе запах Свейтиной боли, жегший ему ноздри по ночам, обернется запахом ее ненависти. Или его безумием.

Ульф помедлил еще немного. Затем встал и тенью выскользнул из опочивальни.

Из женского дома он выбрался бесшумно. Но за порогом замер, решая, куда пойти.

Может, попробовать договориться с одной из рабынь, посулив ей пару гривен?

Однако баба, взяв деньги, все равно будет бояться. И волк еще отчаянней рванется наружу. Чем все кончится, неизвестно. Это люди могут завалить любую…

В холодном воздухе, уже пахшем осенью, вдруг зазвучали тихие, далекие звуки. Похожие на кошачье мурлыканье, весеннюю капель – и плеск рыбы в заводи. В доме волчьего хирда альвы пели свои странные песни. Переливчатые и мягкие.

Ульф шагнул, жухлая трава сухо шелестнула под ногой.

* * *

Свете снился страшный сон, неясный и топкий, как болото. Она дергалась и задыхалась, пытаясь выбраться из омута этого кошмара. Потом ее тряхнули за плечо, и кто-то крикнул:

– Вставай, жена волка.

Света с трудом разлепила веки. Возле кровати стояла Сигвейн. В углу опочивальни мерцал альвов огонь…

А Ульфа не было.

– Вставай, жена волка, – глухо повторила Сигвейн. – Случилась беда. Пошли. Может, хоть ты его отгонишь?

Света рывком села на кровати, прижимая к себе покрывало. Пробормотала, глядя Сигвейн в глаза:

– С Ульф беда?

– Нет, с той, кого он выбрал, – быстро ответила Сигвейн. Затем бросила: – Пошли.

Света тут же вскочила, разом забыв про свою наготу. Схватила платье, брошенное на сундук у изголовья, торопливо сунула ноги в сапожки…

И побежала вслед за Сигвейн, на ходу натягивая платье. Даже саднящая боль меж бедер сейчас отступила. Забылась. Все Светины мысли были об Ульфе.

Слова Сигвейн – с той, кого он выбрал – отдавались у нее в уме бесконечным эхом.

* * *

У выхода из женского дома их поджидал один из альвов. Как только дверь распахнулась, он сунул Свете в руки мелкий шарик альвова огня. И она его приняла, в спешке забыв о предупреждении Ульфа – на альвов не смотреть, ничего у них не брать.

Затем альв побежал туда, где стояли рабьи дома. А Света кинулась следом.

Кустики травы, примятые холодом этой ночи, выскакивали из темноты неожиданно. Прыгали ей под ноги, и Света оступалась. Но шага не сбавляла. Тяжелая ткань подола на бегу задиралась, сбиваясь в ком меж коленей. Волосы полоскались на ветру…

А потом шарик в ее руке осветил каменную стену. И огромного волка, стоявшего перед ней.

Ульф скалил клыки, глядя на подбежавшего альва. Меж его лапами, под волчьим брюхом, поросшим молочной шерстью, белело тело. Тонкое, обнаженное, женское. Стоявшее на четвереньках. Голову женщина опустила, и светло-золотистые волосы рассыпались по траве. Концы прядей запутались в стеблях. Скрюченные пальцы цеплялись за землю возле волчьих лап…

Позади ахнула Сигвейн:

– Сестра.

Света судорожно вздохнула. Мир рушился, осколки его были из тьмы и молочно-серой шкуры. В липкой паутине золотистых альвийских прядей…

– Позови своего мужа, – надломлено выкрикнула Сигвейн. – Разве не видишь, Орвид не может пошевелиться. Она испугана. Оттащи волка, или мы его убьем.

И вот это последнее – убьем, – выдрало Свету из трясины ревнивой ненависти. Она сделала шаг вперед, сипло уронила:

– Ульф, ко мне.

Я зову его как собаку, мелькнуло у нее. Но и Ульф сейчас не человек.

Волк зарычал. Однако через мгновенье он сбился на скулеж – и все-таки прыгнул к Свете.

Женщина, зажатая меж его лап, тут же упала. То ли сил у нее не осталось, то ли волк наподдал ей задними лапами, но она растянулась ничком по земле. Оборотень тем временем встал перед Светой. В глазах его жарко, радостно плавился янтарь.

Она, стиснув кулаки, подавила острое желанье попятиться. И потянулась к голове волка. Пальцы подрагивали, на ладони от напряжения заныл свежий шрам.

Но шерсть на ощупь оказалась теплой – а волк игриво вывалил язык возле ее предплечья. Света, осмелев, сразу ухватилась за волчью холку. С силой потянула зверя в сторону, прочь от обнаженного тела. Ульф после заминки подчинился.

Альв, как только волк отошел, ринулся к женщине в траве. Вскинул ее на руки, свирепо глянул на Свету – а потом исчез в темноте. Но Сигвейн почему-то осталась.

А Света, сама не зная зачем, продолжала тянуть волка в сторону. Тот переступал, поблескивая клыками…

– Надо заставить его обернуться человеком, – напряженно сказала Сигвейн. – Орвид не будет жаловаться на случившееся. Хотя у оборотня было человеческое тело, когда она согласилась с ним выйти. Но как Ульф освободился от моей пряди? Орвид развязать ее не могла, она не сумасшедшая.

Света глянула на Сигвейн зло и затравлено. Спросила с хрипотцой:

– Откуда ты знать, что Орвид согласиться? Рядом стоять? Слушать?

Да что я спрашиваю, тут же пролетело в уме у Светы. Альвы знали, где искать Ульфа. Знали, что случилась. Выходит, кто-то из них следил за парочкой.

Она снова посмотрела на волка, стоявшего рядом. Хотела разозлиться, но не смогла. Ульф смотрел слишком преданно, слишком радостно…

Слишком по-собачьи.

– Да, я все слышала, – спокойно ответила Сигвейн. – Для нас в этом нет ничего дурного. Все знали, что Ульф на грани, и любая из нас… ты знаешь, что он не человек. А звери не могут совладать со своей похотью. Ульфа это тоже настигло. И для тебя это тяжело, мы это видим. Не всякой женщине по силам выдержать любовный напор оборотня, когда он не владеет собой.

Света резко выдохнула. Ядовито бросила:

– Так вы помогать?

– А что в этом дурного? – просто сказала Сигвейн. – Или ты не встаешь по утрам, морщась от боли? Но если тебе это не по нраву… верни оборотню человеческий облик и держи его на своем ложе. Пусть он втискивает всю похоть в твое тело. Терпи, не вставая с постели, жена волка.

* * *

Лунный волк был смущен.

От рыжей самки, которая была его – и не его, потому что принадлежала тому, другому – тянуло ревностью. А еще злостью.

И волк понимал, что рыжая злилась на него. Из-за его забавы со светлой самочкой.

Однако это было несправедливо. Рыжую нельзя подгребать под себя, пощелкивая клыками – тот, другой, этого не простил бы. Но никто не имеет права требовать, чтобы он не трогал свободных самок, которые бегают вокруг. Да еще ради самки, которая не совсем его. Которую надо защищать, но не подгребать под свое брюхо.

Рыжая, поговорив с чужой самкой, чья грива отливала темным огнем, вдруг присела. Выронила светящийся шарик и вцепилась в шерсть под его ушами. Пролепетала на человечьем наречии:

– Ульф, вернись.

Лунный волк мотнул головой, стряхивая с себя слабые ладони. И лизнул рыжую в лицо. Вкус ее губ ему понравился…

Но внутри кто-то дернулся, яростно и судорожно. Волк тихо зарычал. Следом ощетинился, пытаясь удержать того, кто рвался сейчас наружу.

* * *

Сигвейн, стоявшая в паре шагов, быстро сказала:

– Может, попробуем по-другому? Сумеешь повязать ему на лапу мою прядь?

Альвийка схватилась за нож, и Ульф снова зарычал, но уже громче. Сигвейн, отрезав локон из своей гривы, торопливо набросила его Свете на плечо. А сама резво отступила.

– Ульф, – срывающимся голосом попросила Света. – Стоять тихо.

Пальцы дрожали, пока она отлавливала прядь, рассыпавшуюся на волоски. И сворачивала из нее петлю. Потом Света схватила волка за лапу. Потянула к себе, глупо бормоча:

– Тихо, Ульф. Дай лапка.

Под шерстью подрагивали твердые мышцы. Лапа, обхватом в руку взрослого мужчины, казалась стальной. Но через несколько секунд она все-таки поднялась. И Света, поспешно накинув на лапу петлю, затянула узел. Затем снова ухватилась за холку Ульфа. Отрывисто попросила:

– Вернись. Вернись.

Круглые янтарные глаза горели под молочно-серыми веками. Время тянулось, струилось под ледяными порывами ветра, дувшего с моря…

А потом в свист ветра вплелся хруст костей. Морда волка смялась, перетекая в подобие лица, и Ульф обернулся полузверем. Тут же, стоя на четвереньках, коснулся косматой щекой ее руки – которую Света так и не отдернула.

– Прости, – буркнул оборотень, уже пряча глаза.

Она молчала, не зная, что сказать. Вроде и предал… но предал-то не Ульф. А волк, занявший его место.

Виноват ли Ульф, что зверь наконец вырвался? Он годами жег себе кожу серебром, чтобы не выпустить волка. И теперь с ним приключилась беда, подстерегающая каждого оборотня…

Света вдруг ощутила холод. Ветер прибивал к телу платье, продувая его насквозь, и она сжалась, втягивая голову в плечи. Ульф сразу поднялся, стискивая ее руку.

Он голый, стрельнуло в уме у Светы. А Сигвейн стоит и смотрит. То, что случилось, гадко. Грязно. Но Ульф ей не чужой, и сейчас он в беде.

В следующий миг Света шагнула вперед. Обняла Ульфа, прикрыв его своим телом. Руки оборотня сразу сомкнулись на ее спине, и перед глазами у Светы оказалась широкая грудь, с которой быстро исчезала шерсть.

– Вот и хорошо, – радостно объявила Сигвейн, стоя в пяти шагах от них. – Веди его к себе, жена волка. И стереги до утра. До завтра, Ульф.

– Да, – отозвалась Света, отчаянно желая, чтобы альвийка поскорей ушла.

Она не видела, как Сигвейн за ее спиной провела пальцем по губам, глядя в глаза Ульфу. И тот согласно шевельнул бровями, уже проступившими на очистившейся коже. Затем альвийка растворилась в темноте.

– Я тебя понесу, – глухо уронил Ульф. – Ты замерзла, Свейта. Если позволишь, конечно.

И Света опять согласилась:

– Да.

По крайней мере, он вернулся, раздавлено подумала она. Снова разговаривает…

Ульф молча поднял ее на руки и зашагал прочь. Шарик альвова огня, забытый в траве, сиротливо рассеивал мглу за его спиной.

* * *

Всю дорогу к женскому дому Свейта молчала. Лишь у самой двери она спросила:

– Как прядь терять?

Ульф остановился перед входом, пытаясь вспомнить, как это было. Когда он уходил с Орвид из дома волчьего хирда, прядь еще стягивала запястье.

А потом они отошли подальше, и альвийка скинула одежду. Но тело Орвид, хрупкое, нежное, с золотистой порослью под животом, ему не понравилось. Почему-то. После этого кожа на руке остро зазудела. Он вроде потянулся, чтобы почесать…