Текст книги "Оборотень на щите (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
Но она опоздала. Локки исчез, не дослушав ее вопроса, и на прощанье опочивальню залила беспощадно-белая вспышка.
– Я дать тебе свой дар, и ты догнать Локки, – объявила Света, умоляюще глянув снизу вверх на Ульфа. – Привести его. Надо знать, как лечить дети. Мы приносить больных к ворота, я чертить руна…
Ульф вздохнул. Обнял ее двумя руками, вскинул в воздух – и Света посмотрела на него уже сверху.
– Это бесполезно, – сообщил Ульф-Фенрир. – Среди рун нет ни одной, которая звалась бы Детской. Но волки отдадут детям все альвийские повязки, что у них есть. А ты поможешь тем, чье тело уже созрело. Это тоже немало, Свейта. Так ты остаешься, и мы забываем про Мидгард?
Веки на красноватом лице судорожно задергались, словно Ульф пытался их разлепить. На правом глазу неожиданно проклюнулась крохотная щелка, в которой что-то белело.
Зрение возвращается, радостно решила Света.
– А один раз в гости? – ответила она вопросом на вопрос.
И, не удержавшись, коснулась его лица. Кончиками пальцев, только на миг. Недавно наросшая кожа на скулах Ульфа была тверже, чем прежняя.
– В гости? – Веки Ульфа снова отчаянно дернулись. – Иногда из таких гостей не возвращаются, Свейта. И Локки этой возможности не упустит.
– Хорошо, – поспешно согласилась она. – То есть плохо, но я думать. А пока идем к ворота? Звать людей, лечить.
– Если ты хочешь, – согласился Ульф-Фенрир. В голосе его прорывались рычащие нотки, но Свете они казались удивительно напевными. – Только осени руной Бьяркан и себя. А то свалишься с ног. Помни, если подействует как надо, я буду рядом…
Света строго свела брови. Но не удержалась от пристыженного смешка, отыскивая гирлянду с рунными лоскутами в складках плащей. Напоследок предупредила:
– Пока оборотень звать к ворота раненый человек, я мыться. Одеться.
– Это правильно, – поспешно согласился Ульф. – Нечего бегать по крепости в плащах на голое тело.
Света, берясь за руну Врат, нахмурилась еще строже. Но сказанное так напоминало прежнего Ульфа, что взгляд ее из-под насупленных бровей вышел влюбленным. Обожающим.
* * *
Небо, выплакавшееся за ночь дождем, на рассвете блеснуло голубизной. Солнце первым делом дотянулось до залива, усыпав его гладь бликами. Затем, приподнявшись из-за гор, залило косыми лучами городские крыши – справа почерневшие от пожаров.
Света, скользнув взглядом по конькам крыш, подняла руку.
– Этот последний, – предупредил ее Ульф, стоявший рядом.
Она молча чиркнула углем по плечу немолодого мужчины. Оборотень, который подвел его к арке распахнутых ворот, сразу отступил в сторону.
Несмотря на легкий морозец, с утра выстудивший воздух, мужчина был полураздет. И опоясан пятнами крупных ожогов. Света начертила у него на плече длинную, из четырех черт, руну Ингус, знак Мужской силы. Тут же придавила руну ладонью и на несколько секунд замерла.
Затем, уже отдергивая ладонь, она встретилась с мужчиной взглядом. Кивнула ему на прощание – опять молча, потому что на разговоры сил не было.
– Спасибо, дротнинг Свейтлан, – с тяжелым придыханием пробормотал немолодой мужчина.
Он отступил назад и после небольшой заминки повернулся к ней спиной. Следом пошел прочь от ворот, бережно неся перед собой обожженную руку. Шел, стараясь не задевать локтями красные пятна на боках.
Но шагал мужчина ровно, и помощь оборотня ему уже не требовалась. Еще дальше, в просвете улицы, виднелись люди, уносившие последнего из лежачих больных.
Хоть бы помогло, обессилено подумала Света, глядя вслед уходившим горожанам. В других городах, наверно, тоже много обожженных…
– Может, хоть сейчас нарисуешь себе руну? – спросил Ульф.
В следующий миг ноги Светы оторвались от земли. Она шевельнулась, устраиваясь поудобнее – у него на руках, в полутора метрах от земли.
– Руна Бьяркан, – настойчиво напомнил ей Ульф. – Теперь самое время. Рисуй.
– Нет, – выдавила Света. – Я спать немного, а потом дать тебе дар. Ты искать Локки. Он вести каждый ярл в его город, а следом я… мы идти с руна Врат к этот ярл. Я помнить их лица, идти к ним, в другие города. Помогать туда.
Огромные руки, обхватившие ее тело под лопатками и коленками, напряглись.
– Помогать туда, – пробормотал Ульф. – Заботы настоящей дротнинг никогда не кончаются? Хорошо, пусть будет по твоему. Дай мне твой дар прямо сейчас, Свейта. А к тому времени, когда ты проснешься, ярлы уже соберут в крепостях всех обожженных и обмороженных. Чтобы ты побыстрей добралась до каждого страдальца. Согласна?
– Ты тоже надо спать, – чуть слышно отозвалась Света.
– Я посплю, – пообещал Ульф. – Но волки спят меньше людей. И бегают дольше. Доверься мне, Свейта. Отдай на время дар.
Она, глядя на него, измученно вздохнула. Потом расправила на своей коленке полу плаща, сшитого из блекло-зеленого сукна. Углем нарисовала на ткани ломаную подковку руны Пертфу, и накрыла ее левой ладонью. Проговорила:
– Прими эту руну от меня в дар…
Спасибо Силунду, вдруг стрельнуло в уме у Светы. Научил, какие слова говорить.
– По моему согласию и по моей доброй воле, – закончила она.
Затем подсунула край плаща с нарисованным знаком под пальцы Ульфа – уже разогнувшиеся навстречу складке с руной. Света кое-как подвела под них ткань, стараясь, чтобы закорючка Чаши легла правильно…
– Принимаю, – тихо сказал Ульф.
Пальцы его быстро сдавили Светино колено, заодно накрыв и знак Чаши.
– А теперь сделай еще одно усилие, Свейта. Нарисуй на себе руну Бьяркан.
Она, уже плохо соображая от усталости, зачиркала углем по своему левому запястью. Потом разжала закостеневшие, точно сведенные пальцы, и выронила уголь.
– Засыпай, – велел Ульф сверху. – Прикосновением эту руну я запечатаю уже в опочивальне.
И Света уснула. Без сил, без чувств, мгновенно.
* * *
Ей не удалось «спать немного», как она собиралась. Сон, похожий на обморок, уложил надолго. Даже коварная женская руна Бьяркан подействовала на нее только вечером. Уже на закате.
Зато подействовала резко, наотмашь. Света внезапно проснулась. Ощутила, как горячо и сладко бьется в теле кровь, как хочется сразу всего – и ласки, и еды…
Она подтянула вверх согнутые колени. В животе тут же свернулась тянущая, сосущая пустота. Кожу голых ног погладили складки грубоватого покрывала, придавленного сверху чем-то пушисто-меховым.
А нижней рубашки на мне нет, подумала Света. В мысли этой не было ни капли сонной дремоты.
Следом она открыла глаза.
Ульф лежал рядом, небрежно накинув на живот угол покрывала. Кожа его еще отсвечивала воспаленной розоватостью, но прежняя краснота ушла. Один янтарный глаз уже смотрел в узкую щелку. Надо лбом топорщились отросшие серо-молочные волосы, длиной и цветом напоминавшие шерсть на волчьей шкуре.
А еще в опочивальне витал аромат мяса, запеченного на углях. Со сладкой кислинкой яблочного пирога.
– Люди, – тихо сказала Света, глядя на Ульфа. – Мы должен идти в города. К люди…
– Нет, не должен, – перебил он. Хрипловатый голос звучал как-то мягко. – Все уже сделано. На пирах в Нордмарке успели побывать и жены, и сыновья ярлов. Я их видел, поэтому в Локки не нуждался. Я сам развел ярлов по их городам, а чуть погодя снова навестил их всех. Пометил рунами Ингус и Бьяркан каждого раненого. Управился быстро, потому что в других городах пострадали немногие. Ты вовремя все остановила. Огонь и Лед начали жатву с Нордмарка, до других мест они дотянулись не сразу. У Ингъялда, что сидит в Угланде, я насчитал шестнадцать обожженных. На острове Хреланд, где правит Ульвдан – одиннадцать. Ты спасла Эрхейм, дротнинг. А теперь можешь отдохнуть.
Отдохнуть, подумала Света. Неужели и правда все? Не надо никуда бежать, идти. Не надо ничего бояться…
Ульф вдруг улыбнулся краем рта. Сказал, разглядывая ее в упор:
– Ты пахнешь зарей. Я чую желание, с цветочной страстью. И голод. С чего начнешь? Я припас еды. И себя рядом с тобой положил.
– Ты Ульф или Фенрир? – пробормотала Света, не сводя с него глаз.
Он помолчал, поблескивая янтарем сквозь единственную щелку меж веками. Спросил после паузы:
– А для тебя это так важно?
– Я слышала разный история на твой корабль, – неровно проговорила Света. – И от оборотень. Про великий Волк Фенрир, которого асы обмануть и сковать. Но он откусил руку сын Один. Как его…
– Тюр, – приглушенно заметил Ульф-Фенрир. – Любитель войн и бог чести. Он помог асам меня обмануть. Заявил, что вложит руку в мою пасть, пока асы будут сковывать меня колдовской цепью Глейпнир. Как залог того, что асы эту цепь потом снимут.
Следом Ульф-Фенрир замолчал. Света тихо добавила:
– Ты это помнить?
Ульф-Фенрир мгновенно сел. Полсекунды назад он еще лежал на боку – а сейчас уже нависал над кроватью, согнув одно колено.
– Я откусил ему руку…
Фенрир смолк. Взгляд его стал каким-то отстраненным, и губы на миг разошлись в гримасе, похожей на радостный оскал. Но затем Ульф-Фенрир тряхнул головой. Улыбнулся уже по-человечески, не так откровенно демонстрируя полуотросшие клыки.
– Тогда я много времени проводил в волчьем обличье. И тело у меня было другое, плоть от плоти Ангрбоды. Не думай об этом, Свейта. Тебя я не трону, даже если ты сама на меня кинешься. Волк не грызет свою волчицу. Не тревожься.
А я все равно тревожусь, мелькнуло у Светы. Хотя, наверно, следует бояться. Ведь серебра на Ульфе теперь нет.
Потом до нее дошел смысл его слов – "тогда я много времени проводил в волчьем обличье"…
– Ты быть человек или волк, когда хотеть? – сбивчиво спросила она.
И тоже села, забыв о том, что под покрывалом на ней ничего нет. Выпалила неожиданно высоко, пискляво:
– Ульф? Ты мочь жить как человек? Сейчас, теперь?
Ульф тут же навалился на Свету, подминая под себя. Она отрывисто ахнула, когда одна его рука скользнула под ее шею, а вторая придавила грудь.
– Тогда мог, – бросил Ульф, нависая сверху. – У меня на память о той поре остались лишь куски воспоминаний, мелкие и редкие. Но волк, сидящий внутри, уже кажется мне малым щенком…
По лбу его вдруг стрельнула пара морщин. Лицо неуловимо переменилось, став старше и строже.
– Ему меня не одолеть. – У Ульфа брезгливо дрогнула верхняя губа. – Не волчьей душе тягаться с Локкинсоном. Правда, серебро я уже не надену. Я и раньше не мог его носить, еще живя в Асгарде. Но время от времени я буду выпускать своего волка на свободу. Когда сам этого захочу.
– Ульф, – тихо отозвалась Света, – это еще ты?
Мужчина над ней вскинул брови, и надломивший их изгиб вдруг показался Свете незнакомым. В нем была веселая ярость.
– У тебя есть сомнения? Подтвердить?
Лицо, нависавшее над Светой, исчезло. Но взамен один из сосков обхватили горячие губы. Рука то ли Ульфа, то ли Фенрира подлезла под спину, заставив ее прогнуться. Вторая ладонь с силой погладила ягодицу.
– Еда или я, Свейта? – Он на миг оторвался от соска.
Ты, подумала Света, уже коснувшись его плеч. И вздохнула, принимая то, что Ульф стал прежним даже больше, чем ей хотелось.
Потом, сквозь лихорадочную ласку его губ, она вспомнила, что ладони у нее испачканы углем. Сразу отдернула руки и глянула на них. Кожа была чистой, ее покрывали лишь розовые шрамы…
– Я тебя умыл, – тут же бросил Ульф. Затем потерся щекой о ее грудь, свистяще втягивая воздух. – Стер тряпкой с элем все угольные разводы, как только закончил дела с ярлами. Прости, что обошелся без мыла, которое ты так любишь. Ты чистая, не бойся. Главное, чтобы не раскашлялась после прогулок голышом в Льесальвхейме. И после того ночного ливня…
– Я пользовать руна Бьяркан. Она есть здоровье, – напомнила Света.
А затем прошлась ладонями по плечам Ульфа, заново изучая его тело.
Мужчина, прильнувший к Свете, замер, носом вдавливаясь в ложбинку меж ее грудей. К Светиной коленке прижалась уже напрягшаяся мужская плоть.
– Ты теперь другой, – выдохнула она, дотянувшись до его лопаток.
– Подрос немного, – лукаво согласился Ульф. Затем чуть качнулся, бедром раздвигая ей ноги. Пробормотал уже сдавленно: – Но я буду осторожен… ты позволишь?
Это Ульф, радостно подумала Света, услышав знакомые нотки. И судорожно вздохнула, потому что сосущая пустота в животе внезапно стала болезненной. Кровь билась, трепетала – в горячей тяжести ее грудей, в дрожи разведенных бедер…
Она его хотела. Безумно, прямо сейчас. Голод отступил в сторону, и хотелось спрятаться в объятьях Ульфа – отгородившись ими от воспоминаний о тех, кому не удалось помочь. О детях Нордмарка и погибших всего Эрхейма.
Следом Свете стало не до мыслей. Забылась даже ночь, когда Нордмарк полыхал. Губы Ульфа снова обожгли ей соски жаром, пальцы прошлись по мягкой плоти между бедер, словно проверяя…
Она, не выдержав, коротко простонала. И пропыхтела:
– Не больно? Тебя могу гладить?
Ей хотелось добавить – "везде". Но в последний миг Света сдержалась.
– Ты могу все. – Ульф двинулся, локти его придавили постель справа и слева от ее головы. Он глянул на нее из щелочки на одном глазу. – Нет, уже не больно. Свейта… я вспоминал твое лицо, горя в серебряном огне. Не будь тебя, опять сбежал бы сквозь время… и сейчас хочу на тебя смотреть. Все время хочу.
Я тоже хочу, чуть не крикнула Света. Руки ее уже скользили по телу Ульфа, наглаживая изгиб его поясницы. И бугры мышц, уходившие к лопаткам. Потом она ткнулась губами в его плечо. Заелозила под телом Ульфа, пытаясь дотянуться до его соска…
Он громко выдохнул и вдруг перекатился на спину. В следующий миг Света осознала, что лежит на нем сверху. Сильные руки заставили ее подняться, и она уселась, придавив ему живот. Твердокаменный, неровный под ее ягодицами.
– Тебя так лучше видно, – объявил Ульф.
Огромные ладони прошлись по бедрам Светы, раздвигая их еще шире. Она поспешно наклонилась. Губами коснулась соска Ульфа – и попробовала втянуть его в рот. Но тот не поддался. Кожа на литой грудной мышце лежала плотно, была слишком твердой…
Ульф фыркнул. Пальцы его легко придавили Свете левую грудь. Вторая рука залезла под лобок. Скользко там погладила.
– Это я должен тебя так ласкать, – выдохнул он. – Губами перебирать ягоду, это мое дело. И я уже готов, Свейта. Ты тоже, я знаю. Хочешь поплыть по моему животу? На зависть всем молодым щенкам, что роняли слюни, глядя на тебя?
– Поплыть по твой животу? – изумилась Света, тут же вскинув голову. – На зависть щенок?
Ульф низко хохотнул. В следующий миг руки его вдруг толкнули Свету назад. Она качнулась, в поясницу ткнулась торчащая мужская плоть.
– Садись на меня, и я все объясню, – пообещал Ульф, обнажая почти отросшие зубы в улыбчатом оскале. – Прошу, Свейта.
Знал бы ты, как я этого хочу, сбивчиво подумала Света. А теперь, когда приглашают…
Она приподнялась, еще немного качнулась назад – и опустилась вниз. Медленно и трепетно, тая от его проникновения.
– Так это называют, когда не хотят кого-то задеть, – хрипло бросил Ульф. – Плыть по животу. Сейчас по моему…
Он чуть шевельнулся под ней, и Света остро ощутила объемистую твердость его мужской плоти.
Тело сразу залило судорожным жаром, текущим от бедер. В нем растворилось легкое болезненное нытье, порожденное размерами Ульфа…
– А потом я поплыву по твоему, – невнятно пообещал он.
Света приподнялась, задыхаясь.
– Почти так, как надо. – Ульф вдруг дернул Свету к себе, заставив пригнуться.
Когти обвели ей соски, следом ладони прошлись по бокам.
– Береги себя, – тихо велел он, глядя ей в лицо одним глазом. – Стань волной, что скользит надо мной. Помни, что слова про живот – это лишь красивое выражение. Со мной дотягиваться до живота не стоит.
Его руки внезапно стиснули изгибы ее бедер. Надавили, заставив скользко двинуться. Вокруг него, выше и чуть вниз…
– Вот так, – прошептал Ульф. – А щенки, это Ингульф и прочие. У них был шанс, но теперь его не будет. Я все отдам за тебя, Свейта. Все свои будущие жизни. Я остался здесь в этот раз ради тебя. Плыви надо мной. Ты свет в моей ночи, ты огонь в окне, без которого я потеряю берега. Будь со мной, и я забуду, что было в Асгарде. Просто плыви надо мной, Свейта…
И она поплыла – волной, кружившейся в прибое над скалой. Пальцы Ульфа скользили по ее телу, когти почти нежно давили на кожу.
Но хватка его ладоней подгоняла. Торопила. А потом Ульф рванулся сам и притиснул Свету, все-таки всаживаясь в мягкость узковатого входа…
Его орудие содрогнулось в ней. И это биенье мужской плоти вогнало Свету в дрожь наслаждения, пронзительную и чистейшую. Удовольствие скрутило тело мучительно-счастливой судорогой, текущей от раздвинутых бедер. От скользких складок между ними.
Там, в этой безжалостной неге, полосующей тело сполохами, сгорело все. Даже легчайшая боль, что ощущалась поначалу.
Ульф тут же дернул Свету к себе – на этот раз уложив на свою грудь. Тонкие губы запечатали ей рот, поймав и проглотив Светин стон.
Потом они сидели на кровати и ели, глядя друг на друга. Мясо, пропеченное на углях, приправляла соленая морошка, ржаные хлебцы были густо обсыпаны орешками, коричневатый сыр пах топленым молоком…
Меж ними висела тишина – светлая, почти осязаемая. После всего, что случилось, было тихим счастьем сидеть рядом. И делить на двоих этот вечер, с румянцем гаснущего заката в окне, с покоем, окутавшим крепость.
Но на яблочном пироге Света не выдержала. Откусила кусок от кисло-сладкого, печеного на сливочном масле чуда с хрусткой корочкой, проглотила и уронила:
– Я не понимать…
Ульф засмеялся, а она торопливо откусила от пирога еще немного – чтобы не тратить время зря.
– Женщине нельзя долго молчать, – заметил Ульф, отсмеявшись. – Я уже заскучал без твоих вопросов. Что ты не поняла, Свейта?
– Почему боги сами не чертить руна на щит? Ведь у них есть рунная сила? Зачем асам надо, чтобы это делать человек? Хальстейн? – Света живенько проглотила остатки ломтя и стряхнула в тарелку крошки с пальцев. – Раз щит от конунг можно брать в наследство, значит, боги его тоже мог получать? Рисовать Одал, брать как удел, делать все сам. Никого не ждать. Не искать…
– У меня есть одна мыслишка. Но это только догадка. – Ульф быстро кинул ей на тарелку еще один ломоть пирога. Велел, когда Света жалобно вздохнула: – Ешь-ешь. Вспомни, сколько крови ты пролила, рисуя руны. Заодно припомни, когда ты в последний раз ела. И сколько простояла под дождем. После вчерашней ночи у тебя только ребра с кожей остались. Не хочешь думать о себе, подумай обо мне. Как я поплыву по твоему животу, если он провалился вниз, к хребту?
– Ты менять слова, – посоветовала Света. – Не плыть по живот, а карабкаться по камни. Так почему боги сами не трогать руна Исс и Фе? Почему грести жар с человеческий рука?
Ульф снова засмеялся. Следом бросил:
– Полагаю, пробудивший руны тоже был обречен. Поэтому асы использовали человека. Огонь со Льдом пожирали всех, кто прошелся возле ворот с конунговым щитом. Смерть текла по следам людей в их дома, к их ногам… а Хальстейн был последним из тех, кто протоптал стежку к щиту старого конунга. Наверно, он так и помер бы – последним. Только не знаю, какая смерть его ждала. Может, Огонь со Льдом разделили бы Хальстейна пополам?
Ульф смолк и подхватил кусок печеных ребер. На клыках жалобно хрустнула косточка.
– Ты тоже ходить мимо ворота, – сказала вдруг Света. Рука, державшая тарелку, дрогнула. – И под ворота. А если мы уходить в Ульфхольм…
– Руны могли достать меня и там, – на удивление жизнерадостно заявил Ульф. – Все волки, вернувшиеся из человечьих городов, были обречены. Помнится, когда я звался Фенриром, эти бабские закорючки асов на меня не действовали. Но нынешняя плоть слаба. Со мной нынешним даже Хильдегард управлялась, используя руну Наудр. Однако моя жена опять вцепилась в меня крохотными ручками, и снова спасла. А все началось с того, что ты захотела отправиться в Нордмарк после разговора с Локки. Я тогда к людям не рвался. И сложись все по-моему, я сгорел бы у себя дома. Или замерз.
Как в моем старом видении, вдруг подумала Света со страхом.
– Все закончилось, Свейта, – обронил Ульф.
И скользнул по кровати, в долю секунды оказавшись рядом. Сел сбоку, лизнул уголок ее губ – но тут же отстранился. Глянул сверху одним глазом. Из щели меж молочными ресницами сверкнул янтарь радужки, напомнив о серьге, которую прислали альвы…
– Не бойся, – пробормотал Ульф.
Следом он пригнулся к плечу Светы. Придавил слегка колючей щекой кожу над ее соском, и серьезно сказал:
– Больше не будет страха. Будет жизнь, долгая и счастливая. Только подумай, сколько всего ты сможешь здесь изменить…
– Нет рабство? – сразу спросила Света.
Его губы прихватили ей кожу на груди. Она вздрогнула, отпуская свои страхи.
– Нет рабство, – с ухмылкой согласился Ульф чуть погодя, приподнимая голову. – Все, что захочешь. Кстати, я обновлю те штуки, которые ты смастерила, чтобы чистить свои зубы после еды. Иначе рабыни так и будут посмеиваться над дротнинг, сующей себе в рот ветки с обрезками льняных ниток. Вместо деревянных сучков у тебя будут золотые ручки, а кисточки у них на концах я сделаю из шелковых нитей. Красных. Чтобы рабыни млели от восторга.
Света фыркнула, представив себе пародию на зубную щетку, которую грозился смастерить Ульф. Затем подумала – он так говорит о рабынях, словно слышал их разговоры. И впрямь слышал? Слух у Ульфа острейший…
– Моя жена смеется? Уж не надо мной ли? – Тарелка вдруг исчезла из рук Светы, и Ульф опрокинул ее на постель. Обхватил Светино лицо ладонями. Глубоко вздохнул, придавливая ее к постели грудью. – Смейся, Свейта. Все позади.
– Все, – вполголоса согласилась она.
А потом задрожала. Ладони Ульфа прошлись по телу. Придавили бока, когти пощекотали ей грудь.
– Чуть погодя я верну тебе рунный дар, – с хрипотцой выдыхая, пообещал Ульф. – Сейчас, прости, не до этого.
Она мелко, неровно кивнула. И провалилась в наслаждение. Тенью качнулся над ней Ульф. Губы, ставшие теперь еще жестче, одарили жгучей, клеймящей лаской…
Но одна мысль еще зудела в сознании, и Света прошептала:
– Ты сказать отец и брат, кто ты?
– Ну… я открыл родичам часть правды. – Ульф тяжело содрогнулся, когда она обвила его руками и ногами. – Пришлось это сделать, когда Ингульф заявил, что запах у меня немного изменился. А Сигульф спросил, может ли называть меня по-прежнему братом.
Ульф прервался и жадно поцеловал ей грудь. Продолжил:
– Дядя сказал, что йотун с голубыми глазами, которого я притащил на ворота, смахивает на Локки. Во всяком случае, он появляется и исчезает так же, как Локки из древних саг, умевший ходить по мирам…
Он еще и с родственниками успел пообщаться, удивилась Света.
– Я заявил всем, что познакомился с Локки, когда тот предложил мне стать конунгом, – уронил Ульф. – А светлые альвы испытали на мне самое грязное колдовство, и после этого меня навестил дух нашего предка Фенрира. Затем дух ушел, но обещал вернуться. Поэтому запах у меня изменился. И Локки теперь питает ко мне особую любовь, видя во мне призрак сына.
Следующий поцелуй Ульфа раздвинул Свете губы. Когтистые пальцы скользнули между ног, и жаркая тяжесть его плоти придавила ее к постели. А потом было скольжение мужского тела, и трепет Ульфа в ней. И долгие стоны, которые он ловил безжалостными губами…
Потом была жизнь, как он и обещал.
