Текст книги "Оборотень на щите (СИ)"

Автор книги: Екатерина Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Два тягучих рывка, и Свейта вздрогнула. Поднялась с досок, цепляясь за него. Под его локтями затряслись белые коленки – а потом внутри тела Свейты рассыпалась судорога. Прошлась по его копью поцелуями, гладя закаменевшую плоть. И подстегнула биенье сердца, бешено колотившее молотками у него в висках.

Ульф рыкающе выдохнул. Забыл вдруг о своей вине – и ее обиде. Опять отловил одну из ладоней Свейты, ласково придавил клыками кожу на тонком запястье. И размашисто качнулся, входя в нее, пьянея от трепета женского тела. Радуясь его тугой нежности – и беспамятству в карих Свейтиных глазах…

ГЛАВА 8

Когда Ульф переступил порог зала для пиров, там уже заканчивали разносить блюда с мясом. Он направился к дальнему столу, не оглядываясь на жену, шагавшую сзади.

От Свейты пахло светлой печалью. А еще цветочным отзвуком желания. Ульф грустил вместе с ней, спокойно глядя на оборотней – сидевших за столами по правую руку.

Волки тоже чуяли запах Свейты, но никто не унизил собрата сочувственным взглядом.

Отмахав шагов двадцать от двери, Ульф заметил Хальстейна. Тот уселся слева, среди людей и альвов. Рядом с ним примостилась Сигвейн. Увидев нового конунга, она почтительно склонила голову.

Придется позвать их за свой стол, мелькнуло у Ульфа. Людям не понравится, если на арвале своего отца Хальстейн будет сидеть простым гостем. А Сигвейн приглашена им…

– Хальстейн, – бросил Ульф, останавливаясь. – Прошу, сядь за мой стол. Я хочу сдвинуть с тобой чаши в память о доблестном конунге Олафе.

Хальстейн поднялся – но из-за стола не вышел. Ответил, сверкнув серыми глазами:

– Я не могу оставить в одиночестве ту, кого сам пригласил на арваль…

– Пусть сестра альвийского конунга тоже сядет с нами, – чеканно проговорил Ульф.

От людей, разместившихся по соседству с Хальстейном, пахнуло ненавистью. Но сейчас эта вонь текла мимо него. От собственной кожи тянуло Свейтой – ее поцелуями, ее возбуждением. Запахи, лепестками увядавшие на его груди и шее, словно укрывали доспехом…

Жаль, что это ненадолго, подумал Ульф. Скоро все выветрится.

Он дождался, пока Сигвейн встанет. Выслушал ее благодарственные слова и пошел к своему столу. Отец с дядей уже пересаживались, освобождая места справа от конунга – для приглашенных.

* * *

Нельзя расслабляться, подумала Света, смерив Сигвейн взглядом.

Затем она зашагала вслед за Ульфом, прикидывая, чего теперь ждать от альвов. Да еще бляхи, о которых муж рассказал по дороге в зал, смущали…

Ульф указал Свете на место слева от огромного стула, укрытого темной тканью. Пробормотал, усаживаясь:

– Вставай, если встанут все. Только не тянись ко мне с чашей.

Она, кивнув, опустилась на сиденье. Сразу припомнила, как муж говорил Хальстейну – хочу, чтобы мы сдвинули чаши…

Похоже, здесь это позволено только мужчинам, мелькнуло у Светы. С женщинами чокаться запрещено? Или запрещено именно на арвале?

Подошедший Хальстейн сел справа от Ульфа. За ним устроилась Сигвейн. Света, настороженно проследив за ней, покосилась на Сигульфа.

Брат мужа, сидевший слева, тут же остро глянул на нее. И снова уставился перед собой. Затем Света встретилась взглядом с Ингульфом, примостившимся за столом в отдалении…

А в следующий миг Ульф встал. Прокричал:

– Выпьем за конунга Олафа. Я уверен, что он сейчас пирует в Вальхалле. Пусть Олаф поднимет там чашу за наше здоровье. А мы здесь помянем его. Лейте хмельное рекой… где не плачут мужи, там заплачут чаши.

– Слава конунгу Олафу, – грянули гости в зале, вскакивая на ноги.

Света тоже поднялась, разглядывая приглашенных.

Люди, оборотни, альвы – все чокались, безжалостно расплескивая по столам выпивку. Лишь альвийские девы сразу подносили чаши к губам. Молчком, скромно опустив глаза.

И Света поступила так же. Глотнула терпкого вина, села. Еще успела отрезать мяса, положить кусок на тарелку Ульфа – и поймать его взгляд, в котором плавала лукавая, теплая насмешка…

А следом поднялся Хальстейн, и Света снова встала. Сын Олафа перечислил битвы, где дрался старый конунг. Закончил уже знакомыми словами:

– Где не плачут мужи, там заплачут чаши.

– Слава Олафу, – рявкнули в зале.

Зазвенели чаши, по столам потекли ручейки вина и эля. Заметались рабыни, разнося полные кувшины.

Света отпила немного и села, косясь на лужицу за своей тарелкой – появившуюся, когда Сигульф чокнулся с Ульфом.

Пьяные реки, замена слез, пролетело у нее в уме.

Потом Света снова потянулась к запеченной свиной туше, вокруг которой на подносе багровело ожерелье из горок моченой брусники. Отрезала кусок мяса уже для себя, подхватила его, прижав ножом и ложкой – и вдруг заметила пустую тарелку Сигульфа.

Брат мужа наполнял свою чашу, не обращая внимания на еду. Света, почему-то ощутив неловкость, подсунула отрезанный кусок на тарелку деверя. Сигульф в ответ плеснул ей вина. Чаша была почти полна, на столе появилась новая лужица.

В зале уже встал ярл Скаллагрим – и Света снова поднялась. Ярл закричал о железной руке и недреманном оке, с помощью которых Олаф охранял Эрхейм. Затем слово взял следующий ярл. Он рассказал о распрях из-за земель и ворованных дочерей, которым положил конец умерший…

Сигвейн молчала, и Света перестала коситься в ее сторону. Закатил длинную речь ярл по имени Грюдди. А потом, в очередной раз опустошив чашу, Хальстейн внезапно спросил:

– Как там мой двоюродный брат Сигтрюг, конунг Ульф? Не бушует в темнице?

Ульф, не поворачивая головы, бросил:

– Сигтрюг онемел. Но он жив, на нем нет свежих ран, и за ним присматривают.

– Рад это слышать, – неспешно проговорил Хальстейн. – Раз Сигтрюг невиновен, и в колдовские козни его впутала Хильдегард… тогда я не должен забывать о родиче. К тому же тетка Сигню скоро явится ко мне, прося заступиться за сына. Как ты с ним поступишь, конунг Ульф?

– Пока не знаю. – Ульф одним движением когтистой ладони смахнул с блюда мясо, которое до сих пор не трогал. Закинул его в рот. Сразу, весь ломоть.

Света глянула растерянно и начала отрезать новый кусок.

– Ходили слухи о том, что Сигтрюг тоже умеет колдовать, – уронил тем временем Ульф. – Но сам я этого не видел. А теперь Сигтрюг словно помешался. Не отвечает даже жестами, его не допросишь… посмотрим, что будет дальше. Если ничего не случится, я его отпущу.

Следом Ульф забросил в рот новый кусок, подсунутый Светой. Глянул – в янтарных глазах переливалось одобрение. И еще что-то темное, требовательное.

Света, прикусив губу, чтобы не улыбнуться, снова потянулась к печеной туше.

– Позволь мне повидать брата прямо сейчас, конунг Ульф, – вдруг попросил Хальстейн. – Хочу навестить Сигтрюга, пока я трезв и хожу, не качаясь. Заодно отнесу ему вина и мяса с арваля. Пусть брат тоже помянет моего отца, своего дядю.

– Я сегодня уже кормил Сигтрюга, – заметил отец Ульфа со своего конца стола. – Впрочем, могу отнести ему еще еды. В честь арваля.

– Это было бы хорошо, – сдержанно ответил Хальстейн. – Но я слишком давно не видел брата. Я сам схожу с тобой, достойный Ормульф. А затем с чистой совестью поклянусь тетке Сигню, что видел Сигтрюга живым и здоровым.

Голос Хальстейна под конец дрогнул, и Света подалась вперед, чтобы посмотреть на него. Выглянула из-за мужа…

Хальстейн, повернув голову, устало и спокойно смотрел на Ульфа.

– Мы сходим вместе, – неожиданно заявил Ульф. – Ты повидаешь брата, а я посмотрю, как он тебя встретит.

Отец Ульфа тут же отрезал заднюю ножку от свиной туши. Другой рукой подхватил кувшин с вином и встал.

Ульф тоже поднялся. Буркнул, глянув на вскочившую Свету:

– Останься.

Потом, уже отворачиваясь, он скользнул взглядом по Сигвейн. И вышел из-за стола.

Как все не вовремя, тревожно подумала Света, опускаясь на сиденье. А из-за слухов, что приписывали Сигтрюгу силу Одина – еще и страшно. Правда, до сих пор Сигтрюг никаких сил не проявлял и не использовал. Сидел себе смирно в темнице…

С уходом Ульфа в зале перестали выкрикивать похвалы конунгу Олафу. Сидевшие за столами пили, ели и разговаривали. В какой-то миг Сигвейн, отделенная от Светы двумя пустыми стульями, потянулась к бараньему боку на одном из подносов. Отрезала ломтик мяса, орудуя ножом так мягко, словно отщипывала крошку от творога.

Затем Сигвейн объявила – доброжелательно, но громко, легко перекрыв гул разговоров за соседними столами:

– Я искренне тебя уважаю, дротнинг Свейта. А потому хочу предупредить. На арвалях сначала поминают умершего, льют вволю хмельное… и только потом едят.

– Но запрета на еду нет, – быстро и громко возразил Сигульф, не глядя на альвийку.

– Да, – согласилась Сигвейн. – И все же уважение к умершему измеряется тем, как долго льют хмельное, не касаясь еды. Я решила, что новая дротнинг должна об этом знать. Ей не к лицу тянуться первой к угощенью.

– Это касается только мужчин, – поспешно провозгласил Берульф, сидевший справа от Сигвейн.

Альвийка промолчала, насмешливо улыбнувшись.

Но я и не притрагивалась к еде, пока Ульф не взялся за мясо, подумала Света. Лишь раскладывала ломти по тарелкам…

Зачем Сигвейн об этом заговорила – да еще возвысив голос? Захотела по-доброму, по-женски укусить соседку? Или здесь что-то другое? То, что выглядит мелкой пакостью, может быть началом чего-то большего…

Она заставила себя не хмуриться. Следом произнесла:

– Спасибо за поучить, Сигвейн. Ты учить меня и дальше, хорошо? Потому что я хочу спросить про бляха. И тот альв, который мы встретить в лесу. Про Алрунд…

Альвийка развернулась к ней всем телом. Царственно уронила:

– Что именно тебе непонятно, дротнинг Свейта? Если нажать на клык змея, выбитого на бляхе, вспыхнет свет. После этого йотун замрет. Вот и все.

– Но почему ваш альв хвататься за бляха, увидев Ульф? – Света вдруг ощутила себя занудливой школьницей.

Сигвейн снисходительно усмехнулась, но промолчала. Света быстро добавила:

– Нет, я не верить, что Алрунд хвататься за бляха просто так. Что он теряться, как пугливый девка, увидев Ульф.

– Ты нравишься мне все больше, дротнинг Свейта, – почти весело сообщила Сигвейн. – Значит, ты не веришь в то, что я наговорила твоему мужу?

Рядом напрягся Сигульф. Берульф, сидевший справа от Сигвейн, пригнул голову. Уши его, торчавшие из гривы полуседых волос, слегка удлинились.

– И ты права, – заявила вдруг Сигвейн. Звонко, мелодично. – Нет, Алрунд не теряться, как девка. Он испытывал наше оружие. На йотунах мы свои бляхи проверили. С ними все получилось, йотуны после вспышек замирали. Но в оборотнях тоже течет йотунская кровь. Они потомки Волка Фенрира, который был сыном Локки и Ангрбоды, турса и йотунши. Был шанс, что свет блях остановит и оборотней. Наши мужи искали встречи с ними, но повезло лишь Алрунду. Он увидел Ульфа, коснулся бляхи – и теперь мы знаем, что для оборотней наше новое оружие не опасно. Поняла ли ты сказанное?

Света молча кивнула. Следом поднесла к губам чашу с вином.

Значит, на Ульфе испытали бляху, пронеслось у нее в уме. Интересно, что сделал бы Алрунд, застынь Ульф неподвижно? Впрочем, в Льесальвхейме у светлых и без бляхи был шанс его скрутить.

– Надеюсь, тебя это не задело? – заботливо спросила Сигвейн.

Она сидела, чуть откинувшись назад, к Берульфу. Разговоры в зале быстро затихали.

– Ты ведь понимаешь, как важно все проверить? К примеру, недавно я видела, как оборотень Ингульф прибежал к Ульфу, крича, что ты натворила дел. Но я все проверила, и оказалось, что ты просто захотела денег. Ради этого ты сорвала печати с кладовой эрхеймских конунгов, и забралась в нее…

В зале поднялся тихий ропот.

– Хватит, – резко бросил Сигульф.

Однако Сигвейн, не обращая на него внимания, резко подалась вперед. Надрывно потребовала:

– Только не прячь от людей наши бляхи, дротнинг Свейта. Это дар альвов людям. И это единственное оружие против йотунов, что теперь у них осталось. Если ты заберешь наши бляхи, а потом перепродашь их втридорога…

Сигульф тенью проскочил за спиной у Светы – и с размаху уселся на стул, где прежде сидел Хальстейн. Перебил альвийку:

– Скучаешь на арвале, Сигвейн? Тут положено поминать умершего, а не болтать невесть что. Лучше расскажи, как празднуют арвали по вашим конунгам.

Выходит, Ингульф отыскал Ульфа в объятьях Сигвейн, подумала Света, задыхаясь – и все крепче стискивая чашу с вином. А потом, в ту же ночь, Сигвейн пришла к кладовой. Чтобы узнать, почему Ульф от нее убежал…

– Я говорю правду, – Сигвейн вдруг встала. Крикнула на весь зал: – Альвы. Вы слышали, как меня оскорбили. Назвали болтушкой и балаболкой, хотя я поведала чистую правду. И честно рассказала, что сделает новая дротнинг с нашим подарком. Не зря конунг-оборотень сразу спрятал от людей наши бляхи.

В зале загомонили. Оборотни и люди поднялись с мест, альвы с альвийками резво выскочили в проход между столами.

Набычившийся Сигульф снова встал, телом загородив сестру альвийского конунга от Светы. Рыкнул:

– Хватит. Никто тебя не оскорблял, Сигвейн. Это ты…

– Мы уходим, – Сигвейн метнулась мимо Берульфа, зло смотревшего на нее. Пробежалась вокруг стола.

Она разыграла этот спектакль ради людей, пролетело в уме у Светы. Неизвестно, что альвийка затеяла, но нужно спутать ей карты…

В следующий миг Света со стуком поставила чашу на стол. И рванулась туда же, куда Сигвейн – только стол оббежала с другой стороны. Догнала сестру альвийского конунга уже на середине зала, когда та остановилась рядом с альвами, стоявшими меж столов…

– Ты спать мой муж, поэтому всем врать, – крикнула Света, надсаживая горло.

А следом ощутила себя вдвойне униженной – и изменой мужа, и своими словами.

Высокие красавцы, уже окружившие Сигвейн, дружно обернулись к Свете. Кожу ей похолодил амулет от альвийского взгляда, спрятанный под одеждой – капля черного стекла, в котором мерцала рыжая искра.

Люди смотрели угрюмо и недоверчиво. Сбоку, позвякивая мечами, с нарочитой неспешностью поднимались оборотни.

– Мы уходим, – звучно повторила Сигвейн. – Жители Эрхейма. Когда нечем будет лечить раны, когда у вас закончатся альвийские повязки и снадобья – вините в этом свою новую дротнинг. Которая подло оскорбила сестру самого Силунда, конунга светлых альвов.

У Светы противно засосало под ложечкой.

Неужели альвы и впрямь оставят людей без своих товаров, мелькнуло у нее. Почему Сигвейн затеяла эту ссору? И Ульф ушел…

Ульф.

Рядом уже стоял Сигульф. Она, не глядя на него, хрипло выронила:

– К брат.

Деверь тут же проскочил между ней и Сигвейн. И исчез среди оборотней, выстроившихся вдоль столов. На смену ему рядом возник Берульф. Сразу громко заявил:

– Успокойтесь, красавицы. Не дело ссориться из-за мужика, да еще на арвале.

Сигвейн, не дослушав его, развернулась и зашагала к выходу.

Лучше фарс, чем драма, лихорадочно подумала Света. А потом кинулась вслед за Сигвейн. Крикнула, пробираясь вдоль ряда альвов и альвиек, тоже устремившихся к дверям:

– Я доводить тебя до ворот, Сигвейн. Чтобы ты не забрать какой-то мужик с собой. Как ваши альвы забирают дева.

Сигвейн, успевшая уйти вперед, оглянулась. И Свете показалось, что лицо у нее перекосилось.

Неужели все дело в Ульфе, испуганно подумала Света.

Мимо проскочил один из оборотней. Обогнал ее и зашагал впереди, плечом отодвигая замешкавшихся. Рядом текла к выходу цепочка альвов и альвиек, сзади донесся возглас Скаллагрима и рык Грюдди…

Гости толпой вывалились во двор.

Тьму ночи разъедали ржавые отсветы – близкие, от костров перед кухней, и далекие, от огней в дырах. Ветер пах дымом и жареным мясом.

Альвы сразу устремились к задним воротам крепости, и в руках у них загорелись крохотные альвовы шары. Света, кинувшись следом, на ходу обернулась. Почти не удивилась, увидев шагавшего рядом Ингульфа.

– К темнице уже побежали, – бросил оборотень, без слов догадавшись, что у нее на уме.

Света, быстро кивнув, рванулась вперед. Побежала вдоль толпы альвов, ища глазами Сигвейн. Но той все не было видно.

Это случилось уже перед воротами. Толпа альвов вдруг уплотнилась, сжавшись в неровное каре – и кто-то пронзительно крикнул. Над толпой горящим роем взлетели шарики альвовых огней…

А следом полыхнуло.

Мелкие шары разбились о ворота, смотревшие на горы. Облили их мутно-желтым сиянием – тут же растекшимся по крепостным стенам.

Чья-то рука, схватив Свету за локоть, дернула ее назад. Она послушно отступила, даже не заметив, кто это.

Мутно-желтое сияние дрожащим студнем вспухло поверх ворот и стен. Следом они исчезли. А толстый пласт гнойно-желтого света на мгновенье застыл в воздухе – формой, в которой отпечаталось все исчезнувшее.

Затем этот пласт стек вниз. Его затухавшее сияние выхватило из темноты круг скал, поднимавшихся по ту сторону пропавших ворот.

И тут же слева мелькнула серая тень. Вылетела из тьмы, кубарем покатилась к скалам – так быстро, что Света не сразу сообразила, что увидела. Или кого?

– Ульф, – выдохнула она через секунду. Запоздало, заполошно. Потом рванулась к воротам…

Но чужие пальцы стиснули ее локоть и дернули назад. Света, чуть не упав, оглянулась и встретилась взглядом с Ингульфом.

Альвы уже убегали к скалам. В руках тех, кто несся позади, опять засияли мелкие шарики. Цепь желтоватых огней поспешно уплывала туда, где исчез волк, казавшийся во мраке бледно-серой тенью.

Закричали стражники на концах уцелевших стен – извещая всех, что их товарищи, попавшие под желтый студень, пропали без следа.

Света снова рванулась вперед, но Ингульф схватил ее за плечи. Надавил, приказал низким голосом:

– Стой. Бежать в ночь, когда у альвов есть такое оружие, дурость. И это может быть ловушкой. Вот рассветет, тогда и решим, что делать.

Рядом возник Берульф. Рыкнул, оглядываясь:

– За нами люди, болтают о дурном. Парни, сомкнуть ряды. И от тех, кто ушел к темнице, ни слуху, ни духу…

– Ульф, – выронила Света, уже не шевелясь. – Это быть он? Он?

– Убежавший волк походил на него, – нехотя признал Берульф.

Ингульф молча кивнул.

Оборотни, собравшись огромной толпой, выстраивались рядами. Поскрипывали ножны, по которым скользили мечи. Молчание волков было каким-то ощутимым, тяжелым. На него накладывались приглушенные людские разговоры с отдельными выкриками.

Ульф жив, раздавлено подумала Света. И его увели не просто так. Скорей всего, альвы скоро пришлют весточку. Нельзя раскисать, надо ждать…

Она заставила себя отвернуться от ворот. Затуманенным взглядом прошлась по спинам оборотней, что отгораживали ее от людей. Неровно спросила:

– Чего хотеть люди?

– Желают знать, правду ли сказала альвийка, – буркнул Берульф. – И чего им ждать после исчезнувших ворот. С арваля все рванулись вслед за нами, словно только и ждали этой заварухи. Ярлы уже послали людей к темнице, за Ульфом и Хальстейном. Они еще не поняли, кто убежал к скалам вместе с альвами.

Света в последний раз прошлась взглядом по скалам, под которыми таяли желтые огоньки.

В любой миг может начаться побоище, с горечью подумала она. А отца и брата Ульфа все нет. Конечно, путь к отступлению открыт, за исчезнувшими стенами начинаются отроги горной цепи, уходившей к северу. Но там волков могут поджидать альвы. И люди, оставшись в крепости, сразу выберут нового конунга…

– Я должна говорить люди, – выдохнула Света, глянув на Берульфа. – Сейчас.

– Разумно ли это? – проворчал тот. – Лучше я сам с ними поговорю.

Света резко мотнула головой. Произнесла отрывисто:

– Ты оборотень. Я баба. Тебя ненавидеть, надо мной смеяться.

Следом она рванулась из рук Ингульфа. Но он сразу разжал пальцы – и Света, не рассчитав силы рывка, покачнулась. Шатко ступила в ту сторону, откуда доносился людской гомон…

Оборотень, стоявший перед ней, отступил вправо. Следующий в толпе, не оборачиваясь, сдвинулся влево.

Ей уступали дорогу. Но первым в просвет между волками скользнул Ингульф. Берульф зашагал сзади.

* * *

Над темной толпой злым шмелиным гудением кружились разговоры.

А на полоске земли, отделявшей оборотней от людей, валялись восемь фонарей с альвовыми огнями. Похоже, люди прихватили их из зала для пиров – но отбросили в сторону, увидев, что случилось с воротами. И теперь отсветы желтоватого света выхватывали из темноты лица мужиков, стоявших с краю. Угрюмые, с колючими щелями глаз.

– Вы видеть, что сделать альвы, – крикнула Света, выступив на полшага из строя оборотней.

Плечо Ингульфа, замершего впереди и чуть справа, закрывало от нее часть людской толпы. Имя мужа кружилось в сознании. Было страшно за Ульфа, страшно без него…

И на один короткий миг Свету вдруг скрутил приступ малодушия.

Куда я лезу, с ужасом подумала она. Есть же Берульф. Он должен разговаривать с обозленными местными. Здесь патриархат, вот пусть мужчины и договариваются.

Но следом у нее мелькнуло – все, до чего додумался Берульф, это сомкнуть ряды. А волки уже взялись за мечи…

– Ворота рушить не я. Не мы, – заорала Света. Потом сглотнула, и зубы пристукнули от зябкой дрожи. – Альвы хотеть ссора между человек и оборотень. Поэтому все случиться, поэтому нет больше ворота. Нет вместе со стража.

Шмелиное гуденье голосов утихало. Света снова закричала:

– Альвы дарить бляха, чтобы вбить клин. Чтобы быть ссора. Между вы и мы. Альвийка Сигвейн брать мой муж…

На этот раз признание в измене Ульфа не принесло ей боли. Слова выскользнули, не задев сознания.

Зато взгляд Светы наткнулся на мужчину, стоявшего в толпе напротив. Тот с издевкой ухмыльнулся.

Это хорошо, вымученно подумала Света. Пусть лучше ухмыляются, чем хватаются за мечи.

– Сигвейн брать мой муж для забава, – громко объявила она. – Как альвы брать глаза у человеческий дева. Для забава рушить ворота, потому что никто здесь альвы не держать…

– Идут, – истошно заорали справа. – Вон там.

Этот крик хлестнул по Свете плетью. И остро, с отчаянной надеждой в уме пролетело – а если убежавший волк не был Ульфом? Что, если Берульф с Ингульфом ошиблись?

Она тут же развернулась и побежала в ту сторону, куда смотрели люди. Ингульф припустил рядом. Держался он почти вровень, телом прикрывая ее от людской толпы.

Вслед им рванулись оборотни.

С той стороны, где стояла темница, приближались огоньки. Дергано колыхались, высвечивая далекие силуэты.

Света кинулась им навстречу. На бегу разглядела, что половина идущих – люди, которые несут чье-то окровавленное тело. А оборотни, шагавшие чуть в стороне, несли на плаще…

Волчий отряд остановился, когда Света склонилась над их ношей.

– Мой отец ранен, – ровно, невыразительно сказал Сигульф, державший один из концов плаща. – Мой брат ушел на звериную тропу.

Света задохнулась, узнавая черты лица, залитого кровью. Ормульф, отец Ульфа. Глаза у него были закрыты, разодранная одежда кровавыми ошметками сползла к поясу. Плечо старого оборотня прикрывали лоскуты альвийских повязок – и последняя из них охватывала основание шеи. Неровно проминалась вглубь, показывая, какую огромную рану скрывала…

Ужас накатил на Свету липкой, ледяной волной.

Нет, Ульф не мог, отчаянно подумала она. И рывком выпрямилась. Тяжело задышала, сдерживая тошноту.

– Расскажи ей всю правду, волк, – заорал кто-то слева. – Поведай, что натворил твой брат.

Света, глянув в сторону кричавшего, узнала в нем ярла Ингьялда.

Тот сразу шагнул вперед. Оборотень, напротив которого ярл остановился, молча пригнул голову. Но не сдвинулся с места.

– Твой муж обернулся волком, – рявкнул Ингьялд. – А перед этим убил Сигтрюга, вырвав ему горло. Изувечил Хальстейна, и чуть не прикончил собственного отца. Что скажешь, дротнинг? Выходит, наш новый конунг не носил серебро? И сколько времени он бегал по Нордмарку без своей гривны? Ты, его родичи, все вы… вы это знали и молчали. У себя дома оборотни таких изгоняют. Или убивают втихомолку. А нам подсунули своего озверевшего собрата, чтобы…

– Ложь, – рыкнул Сигульф, перебивая Ингьялда. – Этим утром на шее моего брата еще висело серебро.

Он врал нагло, беззастенчиво, и Света вдруг подумала – совсем как Ульф.

– Это альвийки заставили его перекинуться, – добавил Сигульф. – У светлых есть чары не только для ваших баб. Но и для нас, оборотней.

Потом Сигульф смолк, оскалившись. В наступившей шепчущей тишине кто-то просипел:

– Он прав…

– Хальстейн, – заорали слева. – Хальстейн очнулся.

Ингьялд поспешно метнулся назад.

Люди, прибежавшие сюда от исчезнувших ворот, зашумели. Зато оборотни, явившиеся вслед за Светой, безмолвствовали. И снова выстраивались рядами – но уже вокруг отряда с Ормульфом.

Угрюмо поглядывая на них, вокруг раненого Хальстейна собрались ярлы. Зашептались. Двое воинов, принесших Хальстейна, тут же отбросили фонари.

Я должна узнать, что случилось в темнице, затравлено подумала Света. Всю правду, от того, кто там был.

Она отступила в сторону, обходя неподвижного Ормульфа. В спину ей хрипло возмутился Сигульф:

– Куда?

– Пусть, – тут же буркнул Берульф.

И больше возгласов не было. Сам Берульф зашагал за Светой, Ингульф уже привычно возник справа.

Люди смотрели на нее с ненавистью. За шаг до ярлов, сгрудившихся вокруг Хальстейна, путь Свете преградил высокий мужчина в багровом плаще. Проворчал:

– Правильно тебе сказал один из твоих – куда? Жене зверя нечего делать возле сына нашего…

– Я только поговорить, – уронила Света, глядя мимо него, на ярлов, заслонявших Хальстейна. – Очень надо.

– Пропусти, – прохрипел кто-то.

И мужчина в багровом плаще шагнул в сторону. Хмурые ярлы расступились, блеснули мечи – обнаженные, но пока опущенные, смотревшие остриями в землю.

Хальстейн тоже был ранен. Однако кора из альвийских повязок прикрывала лишь левое плечо, не дотягиваясь до шеи. Кровь запеклась на челюсти, над багровой коростой неярко посверкивали серые глаза.

Света набрала полную грудь воздуха. Подумала потеряно – наверно, сначала надо спросить, как Хальстейн себя чувствует. Опасно ли ранен, много ли крови потерял…

– Скажи, как это быть, – выпалила она.

Хальстейн перекатил голову по плащу и глянул туда, где стояли оборотни. Следом тяжело прохрипел:

– Я не виню… это было колдовство. Наш конунг обернулся волком, как только вошел в застенок. Сигтрюга он прикончил сразу, я даже глазом моргнуть не успел… потом набросился на меня. Но его отец тоже кинулся… они грызлись, и конунг сбежал. Наверно, осознал, что натворил… а может, не захотел оставаться с людьми…

Света натужно вздохнула. Сжала кулаки так, что суставы пальцев заныли.

Ульф не мог, снова подумала она с тоской.

И сгорбилась, смиряясь с тем, что все сказанное – правда.

– Нам надо решить, что делать, – хмуро бросил один из ярлов.

Света по голосу узнала в говорившем Скаллагрима.

– Эрхейму нужен новый конунг, – продолжал Скаллагрим. – Надо восстановить крепость. Снова, во второй раз. И пора бы решить, как избежать беды, что несут кровавые руны. Я уж не говорю об альвийских бляхах. Их нужно проверить и раздать по драккарам.

Но Ульф собирался назначить своим наследником Сигульфа, пролетело в уме у Светы. Как раз на тот случай, если обернется волком. Его дядя должен об этом знать…

Берульф молчал, плечом подпирая Свету сзади.

После случившегося люди будут против, вдруг осознала Света. И дядя Ульфа это понимает. Оборотней, возможно, попросят из Нордмарка…

Света хрипло вздохнула. Выдавила:

– Ваш конунг еще жить. Он уйти, но вернуться.

– Наш конунг обернулся волком, – крикнул один из ярлов. – И я видел, кто умчался из крепости вместе со светлыми. Наш новый конунг сбежал с альвами, бросив тех, на кого напал.

Толпа вокруг мгновенно взорвалась злыми голосами. Но пока Света искала, что ответить, Хальстейн приподнял над плащом руку. Дрожащие окровавленные пальцы лаково блеснули в отсветах фонарей, валявшихся на земле.

– Тихо, – тут же провозгласил Скаллагрим, склоняясь над раненым.

Стоявшие в передних рядах людской толпы смолкли, остальные продолжали говорить. Но голос Хальстейна и на этот раз не затерялся в шуме.

– Дротнинг права, – как-то пронзительно просипел он. – Наш конунг еще жив… и мы сами подняли его на щиты. Только блудливые бабы бегают от одного к другому…

– Он убил Сигтрюга, – яростно возразил один из ярлов.

– Сигтрюг был его пленником, – прошепелявил Хальстейн. Затем сделал паузу, которую заполнили тревожные, приглушенные шепотки людей, стоявших вокруг. Продолжил: – Ходили слухи, что Сигтрюг владеет магией. Тогда право конунга – решить судьбу колдуна.

– Свои раны ты ему тоже простишь? – на удивление деловито спросил другой ярл.

– Рана не бесчестье, – проскрипел Хальстейн. – Тут мы с конунгом сами сочтемся… когда встретимся. А за Эрхеймом пусть присмотрит тот, кому конунг доверял. Кто имеет право…

Это Сигульф, подумала Света. И обернулась, чтобы позвать деверя.

– Это его жена, – сипло завершил Хальстейн. – Пока муж жив, жене положено стеречь его дом. Она не оборотень, она человек. И я ей верю. Скажи, дротнинг… ты сможешь приютить раненого? Придется где-то отлежаться после раны. Мне нужна крыша над головой и пара досок под спину…

Света встретилась глазами с Берульфом. Затем медленно, осторожно повернулась обратно к Хальстейну. На плечи ей словно навалилась тяжесть.

Это невозможно, испуганно подумала она. А следом, потрясенно – я же здесь ничего не знаю. Кроме объятий Ульфа. Какая из меня королева, без мужа-короля.

– Да, – пробормотала Света, чувствуя, как к страху за Ульфа прибавляется другой. Страх сделать что-то не то, погубить других словом или делом. – Ты лечиться здесь, Хальстейн. В женский дом много кровать, там тебе хорошо. Я тоже жить там. И смотреть за тобой, если надо.

Берульф недовольно хмыкнул.

Не отправлять же Хальстейна в конунгов дом, пролетело в уме у Светы. Там до сих пор лежит тело его брата, заключенное в ледяную глыбу. Воинские казармы для Хальстейна тоже не подойдут. Он сын прежнего конунга, люди это воспримут, как знак неуважения…

– Благодарю, – прохрипел Хальстейн.

Его окровавленная рука снова приподнялась над плащом. Пальцы с дрожью шевельнулись в воздухе.

– Даг, отнесите меня в женский дом. И помните, что я благодарен нашей дротнинг за приют. А теперь выставьте стражу перед… там, где были ворота. И разведите костры. Пусть горят до рассвета, чтобы никто не подкрался в темноте.

Двое ярлов начали вполголоса окликать людей.

– Мы отправим дозор из волков в скалы, – громко заявил Берульф.

– Конечно, – тихо согласился рядом со Светой Хальстейн. – Вы же родичи дротнинг. Кто, как не вы, поможет ей? Люди и волки, мы снова встанем вместе, как в прежние времена… покажи мне опочивальню, дротнинг…

Вокруг закипала суматоха. Но мечи, поблескивая, начали исчезать в ножнах, и Света молча развернулась. Берульф резко подался в сторону, она шагнула в просвет между оборотнями и людской толпой. Пошла в сторону женского дома.

Позади, почти наступая ей на пятки, трое высоких мужчин понесли Хальстейна. И Свету внезапно уколола мысль – меня просто отправили заниматься женскими делами…