Текст книги "Крылья за моей спиной (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Настя, я тебя прошу, давай поговорим спокойно. Не знаю, что ты там себе надумала, но я, правда, в Риге. Я тебе клянусь!

– Не клянись, – сказала она, шмыгнув носом. – Козлёночком станешь.

– Настя!

– И ты, сволочь, на нашу годовщину её позвал! – осенило её.

– Я не звал, – мрачно отозвался он, – ты позвала. Всех адвокатов нашей конторы.

– Так это я, значит, виновата!

– Я не говорил, что ты виновата! Я виноват, я! Настён, прости меня.

– Ты даже не отрицаешь…

– А смысл? Будто я тебя не знаю, ты теперь не успокоишься, пока не будешь знать точно.

– Не хочу я знать, я ничего не хочу знать, – проговорила она и зажмурилась. – Ты же мне обещал, ты мне клялся… – Она слёзы ладонью вытерла.

– Насть, это ничего не значит.

– Это для тебя ничего не значит! Я ведь каждое утро просыпалась и думала: господи, ну наконец-то, он нагулялся, перебесился, всё у нас так хорошо. А оказывается, ты просто врать научился мастерски. Смотреть мне в глаза и врать!

– Настя! – в который раз выдохнул он её имя, и даже простонал коротко в трубку, видно, тоже с трудом слова подбирал. – Я тебя прошу, успокойся. Я прилечу завтра, и мы с тобой поговорим. Это не телефонный разговор. – Но снова сорвался на уговоры. – Ты моя жена, это всё, что мне нужно. А… остальное…

– Я не хочу тебя видеть, – сказала она, чеканя каждое слово. – И разговаривать с тобой не хочу. И не надо прилетать, приезжать, ничего не надо. Оставайся со своей блондинкой! И вообще… пошёл к чёрту! – выкрикнула она, и телефон выключила. И не просто выключила, а сходила в гостиную и выдернула шнур из розетки. Потом выключила свой мобильный. Опомнилась, когда поняла, что мечется по квартире, с этими дурацкими телефонами в руках. Села на диван в гостиной и лицо руками закрыла. Сердце прыгало в груди, в висках стучала боль, и Настя только успевала слёзы вытирать. И очень боялась, что Вика из комнаты выйдет и увидит её такой. Придётся объяснять, что-то придумывать, а она ничего не сможет придумать. Тяжело поднялась, опираясь на подлокотник, ушла в ванную.

Решение пришло неожиданно. Понимала, что Серёжка в данный момент уже заказывает билет на самолёт, чтобы как можно скорее вернуться в Москву, а Настя честно не хотела с ним видеться. Ей нужно было время, хотя бы немного. Невозможно думать, когда тебя обида душит. Остаться дома и просто ждать возвращения мужа, представлять, как он войдёт в квартиру, снова виноватый, что ей скажет, как будет уговаривать, просить, держать за руки. От всего этого хотелось закричать, даже просто представляя, становилось невыносимо, а уж как она это переживёт в реальности – не знала. Всё снова повторится – их дом, их вещи вокруг, которые делали их счастливыми изо дня в день столько лет, ребёнок рядом, а Маркелов снова будет просить прощения, всё теми же словами, даже обещания будут те же. Обещаю, больше никогда, клянусь…

– Вот ведь гад. – Лида головой качнула, глядя на подругу. – Даже не отрицал?

Настя слабо усмехнулась, зажмурилась, потом аккуратно вытерла слёзы.

– Он хорошо знает, когда следует признаться. Ему за это деньги платят, большие.

– Кастрировать его надо, вот и весь сказ. – Григорьева поднялась, нервно заходила по кухне. Схватилась за сигареты.

– Ты с магазином справишься одна?

Лида остановилась, посмотрела с тревогой.

– А ты куда собралась?

Настя помолчала, прежде чем ответить.

– На свою малую родину. Не хочу его видеть.

– Насть.

Настя её жестом остановила.

– Родителям надо с квартирой помочь, вот поеду, отвлекусь. Займусь делом. Ты справишься?

– Да справлюсь, конечно. Но ты понимаешь, что он завтра прилетит, и следом помчится?

– Мне всё равно. Я не хочу встречаться с ним дома, не хочу слышать, что он мне говорить будет.

– Мне сказать ему, куда ты поехала?

– Не знаю. – Рукой по столешнице провела. – Не надо… А может, надо, иначе он в розыск подаст.

Лида хмыкнула.

– Да, Маркелов может. Кобелина, – сказала она с чувством. – Чего вот не живётся? Мало мы для них делаем? Мой тоже, секретаршу себе завёл. Ты бы видела, Настя! У неё ноги, реально, от шеи. Думаешь, для дела завёл? Нашёл дуру ему верить!

– Самое обидное, Лид, что я ничего не заметила.

– Не заметила, потому что замечать нечего было. Или ты думаешь, у него всерьёз с этой блондинкой? – Лида только рукой махнула, стряхнула пепел с сигареты в серебряную пепельницу. – Поэтому я и не понимаю, чего ему не живётся спокойно! Остроты ощущений ему не хватает! Одно слово – кобель.

Настя глаза опустила, прикусила верхнюю губу. У неё уже не было сил гадать, чего именно Серёжке не хватает в семейной жизни. А Лида её за руку взяла.

– Насть, он тебя любит. Серёжка так смотрит на тебя всегда. Просто дурак, я не знаю, как такое может быть, но… Хочешь, я пойду к этой блондинке и на место её поставлю? Хочешь?

Настя улыбнулась сквозь слёзы и головой покачала.

– Ну, и правильно. Не стоит она того. Позавидовала она, я ещё тогда это поняла, на банкете. Она так на вас смотрела. А Серёжка – дурак, ему предложили себя, и он, конечно, не отказался. А любит он тебя.

Настя не ответила. Нечего было сказать, не рассказывать же подруге всю их с Серёжей историю с самого начала. Она никогда и никому об этом не рассказывала, всё это было между нею и мужем, и Насте всегда казалось, что их это сближает, их общая тайна, такого неудачного начала семейной жизни. Из-за этого и прощала его, понимая, что не может ничего от него требовать. Но это было в начале их пути, а потом, когда поняла, что он не просто муж, а муж любимый, стало намного обиднее. И она не понимала, как он может ей врать, если смотрит так, если в любви признаётся. Редко, но зато по-особенному, она ни разу не усомнилась. Но почему тогда? Чего ему не хватает? Она искренне не понимала.

И кто может её осудить за то, что ей надоело строить предположения? Уж точно не Маркелов.

10

Родной город встретил новостройками, новыми торговыми центрами, изобилием рекламы и ярких вывесок. Настя в удивлении оглядывалась по сторонам, узнавая расположение улиц, вспоминая их названия, но понимая, что не ожидала таких видимых перемен. Ей почему-то казалось, что возвращаясь в город детства, она найдёт всё таким же, каким оставила когда-то, в своих воспоминаниях. Может и изменившимся, но не настолько. А сейчас видела обновлённый проспект, незнакомые названия и магазины, клумбы, которых раньше не было, и количество машин на дорогах увеличилось в несколько раз. Мимо проезжали новые немецкие автобусы, напротив педагогического университета был установлен огромный цифровой рекламный щит, и, кажется, только люди прежние, явно не москвичи, которые вечно куда-то торопятся и бегут, словно жить не успевают. А здесь спокойнее, здесь скверы и парки, порой совсем небольшие, но очень милые, фонтаны незнакомые, и люди идут по улицам, не стремясь кого-то обогнать или сбить с ног.

Настя перестроилась в левый ряд, остановилась на светофоре, и снова, не удержавшись, принялась оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что она помнит, а что появилось без неё. Вспоминала, когда была здесь в последний раз. Лет восемь назад, когда родители переезжали, а точнее, уезжали отсюда, и они всеми силами им в этом помогали. Тогда они с Серёжей приехали, но совсем ненадолго, только для того, чтобы проследить за погрузкой вещей и сопроводить грузовую машину к месту назначения. Пробыли в городе совсем недолго, от силы полтора часа, Настя даже никого из знакомых и бывших приятелей не встретила, только соседку тётю Валю, которой было любопытно, а Насте совсем не хотелось с ней откровенничать. К тому времени двоюродная бабушка Сергея, к которой он приезжал на каникулы, уже умерла, и поэтому их никто не встретил. И они сразу уехали, их ничто не задержало, хотя Настя и чувствовала, как щемит сердце от воспоминаний о детстве и юности, проведённых здесь. Но с тех пор прошло слишком много времени, и Настя, признаться, начала забывать, горечь ушла уже давно, да и тоска вслед за ней, и теперь, глядя по сторонам, понимала, что приехала в чужой город. Здесь столько изменилось без неё, что и не узнать. А её жизнь уже давно связана с Москвой, здесь же живут воспоминания. Когда они с Викой рано утром уезжали из столицы, Насте казалось, что она вздохнёт с облегчением, оказавшись в городе своего детства, а теперь вот понимала, что это вряд ли случится, она здесь гость, и приехала совсем ненадолго, так что незачем ждать чуда, что она вернулась и этим решит свои проблемы.

– Мама, ты здесь жила?

Вика, которая за несколько часов в машине изрядно вымоталась и заскучала, заметно оживилась, когда они въехали в незнакомый город. Головой крутила, оглядываясь, рассматривала незнакомые места и достопримечательности.

– Да, жила.

– А папа?

– А папа приезжал. Иногда.

Спальный район, в котором она когда-то жила, изменился меньше, чем центр города, с его площадями и проспектами. Но и здесь время на месте не стояло, тут и там попадались супермаркеты, несколько торговых и развлекательных центров встретилось, появился рынок, но дома всё те же, улицы и проулки, подворотни. Собираясь свернуть в некогда родной двор, Настя повернула голову, чтобы увидеть гастроном, в который так любила захаживать, и всерьёз огорчилась, когда вместо него увидела вывеску мебельного магазина. Вот так вот, не продают там больше её любимые молочные коктейли. А она ведь мечтала…

Самое удивительное, что в самом дворе жизнь как будто остановилась. Те же подъезды, кособокие лавочки перед некоторыми, детская площадка, с покосившимся грибком, и даже качели, кажется, те же. Просто поразительно. Настя, чувствуя, как замирает от тоски сердце, остановила машину перед своим подъездом, и нервно сглотнула, не справившись с чувствами. Смотрела на окна родительской квартиры и самой себе не верила. Сколько, говорите, лет прошло?

Вика, как только машина остановилась, завозилась на заднем сидении, торопясь отстегнуть надоевший за несколько часов ремень безопасности, и пряча в цветастый рюкзачок свои вещи, которые достала из него за время пути. Электронную игрушку, книжку про Гарри Поттера и пакетик с шоколадной карамелью. Сунула в карман несколько фантиков, зная, что мать не терпит мусора в своём автомобиле. А Настя тем временем вышла, и остановилась, опираясь на открытую дверцу, снова огляделась. На самодельной клумбе, за невысоким заборчиком, цвели бархотки, а чуть дальше, на верёвках сушилось бельё. Настя уже и забыла, что такое бывает и это в порядке вещей – сушить бельё на улице, у всех на виду.

Дом, милый дом…

Горло вдруг перехватило спазмом и на глаза слёзы навернулись. Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Не хватало ещё перед дочкой расплакаться и потом объяснять, что с ней такое случилось. Нервы ни к чёрту.

– Интересно, – проговорила тем временем Вика. Настя голову повернула и поняла, что дочка из машины вышла и теперь стоит рядом с ней. А она настолько погрузилась в воспоминания, что не заметила этого. А Вика руку в бок упёрла, откинула за спину рыжую косичку и на цыпочки приподнялась, осматриваясь. – Мам, где можно гулять?

– Только во дворе. Со двора ни шагу.

Вика снова обвела взглядом двор, потом поинтересовалась:

– А где охрана?

Настя вдруг улыбнулась, тут же забыв про слёзы. Погладила дочь по голове.

– Здесь нет охраны, Вика. Здесь нужно самой за собой следить, поэтому и говорю – со двора уходить нельзя.

– Да ладно, что я, глупая совсем? Понимаю.

– Очень хорошо, что понимаешь.

Они достали из багажника машины две сумки с вещами, поставили их на лавочку, а после Настя вернулась к автомобилю, и присмотрелась к нему, словно к незнакомцу. Да, её «фольксваген-жук» озорного оранжевого цвета, смотрелся в этом дворе странно, даже чудаковато. Совершенно не вписывался в обстановку. При покупке Настя совсем не думала о том, как автомобиль будет «вписываться», на московских улицах он смотрелся стильно и достаточно престижно, а вот здесь немного смущал своим присутствием, причём не кого-то, а именно Настю, она словно ждала, что её оправдываться заставят за его наличие.

– В деревне мне нравится больше, – пыхтя от натуги, проговорила Вика, когда они втаскивали сумки в подъезд. Точнее, втаскивала их Настя, но дочка изо всех сил старалась помочь, уцепилась за ручки и старалась взять хоть часть веса на себя.

– Это сейчас там хорошо, – возразила Настя, – когда бабушка с дедушкой там всё устроили. А когда там жила моя бабушка, дом был раза в четыре меньше, и без всяких удобств.

– Каких удобств? – не поняла Вика.

– Без ванны, душа. Даже туалет был на улице.

Вика выпустила ручку сумки, замерла на ступеньке.

– Это как?

– Это как у деда Василия в конце улицы.

– Бр-р.

– Вот так вот. – Сумка была поставлена на пол перед дверью квартиры, а Настя принялась искать ключи в своей сумочке.

– Надо было папу подождать, – сказала Вика. – Он бы быстро всё внёс.

– Папа в командировке.

– Но он ведь приедет.

Настя вздохнула в сторонку.

– Мы и сами прекрасно справимся.

– Как без папы-то?

– А мы попробуем.

Ключ легко повернулся в замке, Настя дверь толкнула, и помедлила на пороге, заглядывая в квартиру. Сердце билось тяжело и гулко, словно она собиралась сделать шаг и вернуться в своё прошлое.

– Мам, ну ты чего? – Вика в нетерпении протиснулась мимо неё и прошла в квартиру. Начала осматриваться, вцепившись в лямки своего рюкзака. – Мама, здесь почти нет мебели!

– Да? – Настя всё же перешагнула порог, втянула внутрь сумки, и, наконец, закрыла дверь. Вдохнула глубоко, стараясь погрузиться в свою прежнюю жизнь – в её запахи, звуки, интерьер.

– Надо купить!

– Вика, нам не нужна мебель, нам нужно продать квартиру.

– С мебелью выйдет дороже.

Настя улыбнулась.

– Да, ты у меня делец.

Мебели на самом деле было мало. Что-то вывезли родители при переезде, а то, что привезла с собой тётка, когда заселялась, увезла обратно, на квартиру нового мужа. То есть, на новую квартиру мужа, так наверное правильно и не столь двусмысленно звучит. Настя прошла по родительской квартире, открывая все двери подряд. В большой комнате диван и стенка «Русь», в маленькой ещё диван, небольшой и почему-то в разложенном состоянии. Шкаф, старенький письменный стол, за которым ещё она занималась, учась в школе. В прихожей тумбочка, на которой раньше стоял телефон, а теперь старая хрустальная ваза; вешалка на стене. А вот на кухне всё, как прежде: гарнитур, стол в углу, табуретки. Только техники не хватает, на стене вон пустое место с выцветшим обоем, видимо, там микроволновка не один год висела. Но в принципе чисто, тётка побеспокоилась, убралась, прежде чем окончательно выехать. Настя под ноги себе посмотрела, потом провела рукой по обоям, разглядывая незнакомый узор.

– Мам, я там буду жить? – Вика указала на открытую дверь в некогда Настину комнату.

Она кивнула.

– Да. Кровать есть, стол есть, шкаф. Что ещё надо?

Вика выразительно посмотрела на неё.

– Ты серьёзно?

Настя дёрнула её за косичку.

– Ладно, не стони. Нужно бабушке и дедушке помочь. Это ненадолго, зайчик, через недельку я отвезу тебя в деревню.

Вика ничего не ответила, прошла в маленькую комнату и скинула с плеч рюкзачок, положила его на разложенный диван. Затем подошла к окну и отдёрнула в сторону занавеску, выглянула на улицу. И крикнула:

– Мама, под окном цветы растут!

– Вот видишь, как здорово, – отозвалась Настя, но скорее машинально. Прошла в большую комнату, в которой когда-то жили родители, села на диван и глаза на минуту закрыла, откинувшись на спинку. Почему-то никак не получалось сказать, что она дома. Что-то мешало. Может, мысли о муже? О том, что он где-то, с кем-то, и что он натворил.

Вскоре Вика заявила, что хочет есть. Да и вообще время обеденное, а завтракали они очень рано, выехали из дома – семи утра ещё не было. Настя кивнула, заверила дочку, что она помнит об обеде, а сама никак не могла закончить телефонный разговор с матерью, которой хотелось знать все подробности – как они с Викой добрались, в каком состоянии квартира, и с чего Настя собирается начать, ведь нужно собирать документы на продажу.

– Мама, я все сделаю, найму человека…

– Где?

– Я не знаю пока, наверное, в агентстве недвижимости. Не сама же я буду бегать…

– Насть, это ведь не Москва, вдруг там нет людей, которые бы занимались сбором всех бумажек.

– Мама, сейчас везде такое есть. Только деньги плати.

Это заявление Галине Викторовне не понравилось, она даже попыталась что-то возразить, но Настя перебила её, сказав, что Вика хочет есть.

– Поговорим позже, хорошо? Я позвоню.

– Холодильник пустой, – заявила дочка тем временем.

– Конечно, пустой. Здесь же никто не живёт.

Телефон у Насти в руке снова зазвонил, она взглянула на дисплей, и поторопилась мобильный отключить, увидев высветившееся имя мужа. Не успела телефон включить, чтобы связаться с родителями, так Маркелов тут как тут, уже звонит.

– Поедем в ресторан, – предложила Настя дочери. – Пообедаем, а на обратном пути заедем в магазин, продуктов купим.

– Может, в Макдональдс? – невинно предложила Вика. Но Настя решительно покачала головой.

– Ни за что.

Пришлось покататься по району, прежде чем увидели вывеску «Ресторан». До этого попадались небольшие кафе, но Настя как-то не рискнула в них зайти. А тут всё-таки большой, на вид приличный ресторан, вот только в обеденное время они оказались единственными посетителями. Заняли столик у окна, Настя смотрела, как дочка с аппетитом ест, и время от времени поглядывала в сторону работающих аттракционов в парке через дорогу. Всё казалось чужим и незнакомым, хотя вот то Чёртово колесо она ещё с детства помнила.

– Давай прокатимся, – как бы между делом предложила ей Вика, разламывая ложечкой песочное пирожное.

Настя с ней глазами встретилась, улыбнулась.

– А почему бы и нет?

В парке аттракционов они провели почти час. Сделали два круга на Чёртовом колесе, потом прокатились на Весёлых горках, но этой поездке Настя уже была не рада. Волосы растрепались, а ещё лак на ногтях облупился, после того, как она судорожно цеплялась за металлический поручень. Зато Вика была довольна. Весело подпрыгивала, держась за её руку, когда они шли через парк, а потом попросила сладкой ваты.

– Ты же не любишь, – удивилась Настя.

– А сейчас хочу. Зелёненькую.

Заехав по пути в супермаркет, домой вернулись с покупками. Настя уже в магазине задумалась о том, что зря не проверила, как работает старенький холодильник. Не хотелось, чтобы бы он потёк, получив такое изобилие продуктов в своё нутро, вдруг не сможет от удивления оправиться? Припарковав «жук» на прежнем месте, прямо под окнами своей квартиры, заднюю дверь Вике открыла, а потом багажник, начала выгружать пакеты с покупками.

– Возьми вот этот, – сказала она дочери, указав на самый лёгкий, – и неси пока к лавочке.

– Как без папы трудно, всё самим делать приходится, – вздохнул ребёнок. А Настя кинула на девочку подозрительный взгляд. Может, Вика что-то поняла или услышала случайно, и поэтому без конца напоминает ей об отце?

– А что в этом плохого? – улыбнувшись, поинтересовалась Настя.

– Да ничего, но папа ведь таскает твои сумки.

– Мои сумки?

– Да.

– Интересно. А я, значит, ни на что не гожусь?

– Мама, но я же про сумки говорю! А ты его за это потом кормишь.

Настя замерла на секунду, затем рассмеялась.

– Какое у тебя точное определение наших обязанностей. А для себя ты какие обязанности определила?

Вика поставила пакет на лавку, пожала плечами.

– Я ребёнок.

– Как удачно.

– А папа приедет, мам?

– Не знаю. Наверное. – И всё же решила поинтересоваться: – Почему ты о папе постоянно спрашиваешь?

– Он домой приедет, а нас нет. Ему далеко до нас ехать.

– Ничего.

– И куклу он мне обещал. У меня никогда не было деревянной куклы.

– Вот только деревянной, наверное, и не было, – попыталась все перевести в шутку Настя.

Вика ничего не ответила.

Дверь открылась, из подъезда вышел мужчина, легко сбежал по выщербленным ступеням крыльца, видно было, что торопился, Настя даже отошла в сторонку, чтобы не мешаться, и не сразу поняла, кто перед ней. Стремительный, интересно одетый, а светлые, выгоревшие на солнце волосы, небрежно взлохмачены, на носу дорогие тёмные очки. Догадалась только, когда мужчина остановился перед ней, очки на нос спустил, к ней приглядываясь, и встретив его озорной взгляд, Настя уже с уверенностью произнесла:

– Федя.

А он очки совсем снял, оглядел её с головы до ног, и насмешливо фыркнул.

– Настён, ты что ли?

Она разулыбалась.

– Я.

– Ничего себе.

– Вот именно, что ничего себе. – Она приглядывалась к Леру с недоверием. А когда он широко заулыбался и раскинул руки в стороны, рассмеялась, и даже приобнять себя позволила.

– Настёна, уж не чаял увидеть. – Федя вдруг её от земли приподнял, и Настя ахнула.

– Поставь меня, что делаешь-то?

Он её отпустил, отошёл на шаг и снова к ней присмотрелся.

– Слушай, классно выглядишь.

– А ты этим, кажется, удивлён?

– Да нет, но… Сколько мы не виделись?

– Десять лет, Федя.

– Десять лет. Обалдеть. – Лер даже головой мотнул.

– А ты тоже здорово выглядишь, – решила похвалить его в ответ Настя. Окинула его взглядом, оценила фирменную футболку, дорогие джинсы, к тому же шею Лера охватывала золотая цепочка приличной толщины, и сейчас, спустя годы, в её качестве сомневаться не приходилось. Настя даже по плечу бывшего соседа похлопала. – Молодец, Федь. Я тебя даже не узнала.

– Да… – Тот лишь отмахнулся. Наконец он приметил девочку, удивлённо вздёрнул брови при виде знакомых рыжих косичек, смело встретил любопытный детский взгляд, и Насте кивнул. – Твоя?

Она дочку к себе притянула.

– Моя. Вика, это дядя Федя, наш сосед.

Вика оглядела незнакомца придирчивым взглядом.

– Ещё один?

– Чего это «ещё один»? Я единственный.

Настя рассмеялась.

– У нас в Москве сосед тоже Фёдор.

– О, москвичи, – фыркнул Лер.

– А ты здесь так и живёшь?

– Вернулся года полтора назад. Как развёлся.

– Что так?

– Что вернулся или что развёлся? – хмыкнул он. От девочки немного отвернулся и схватил себя за горло, при этом выразительно взглянул на Настю. – Совсем за жабры взяла. Оставил ей всё и свалил. А на новую квартиру пока не заработал. А у тебя как? Ты же с Маркеловым уезжала.

– Папа в командировке, – влезла Вика в разговор взрослых.

– Да? – Лер этой информацией очень заинтересовался. – Всё ещё женаты?

Вика всерьёз нахмурилась, глядя на взрослого дядю, который явно странно себя вёл и задавал ещё более странные вопросы. А Настя же спокойно кивнула.

– Да, женаты.

Федя хмыкнул.

– Ну, вы молодцы, ребята.

– Стараемся, – проговорила Настя без особой радости.

– Значит, ты не насовсем?

– Нет. Родители задумали квартиру продавать, вот я и приехала.

– Ну правильно, Галина-то ваша съехала. – Посмотрел на пакеты на скамейке. – Помочь?

– Если не торопишься, Федь. Буду очень благодарна.

– Да не вопрос.

Настя забрала у Вики самый лёгкий пакет и щёлкнула брелком сигнализации. «Жук» послушно мигнул фарами, что вызвало у Лера интерес. Он на машину оглянулся.

– Так это твоя?

– Да.

– А мне мать с утра говорит: приехал кто-то на чудной машинке.

– Она не чудная! – воспротивилась Вика. – Мы любим «жука»!

Федя опустил к ребёнку заинтересованный взгляд, затем качнул головой, вроде в недоумении.

– Какая ты. Вся в маму.

Настя улыбнулась.

– И что это значит?

– Ты такая же ходила по двору, с малолетства, деловая колбаса. Только шевелюра рыжая везде и мелькала. Ой, не рыжая!

Настя открыла перед ним подъездную дверь, рассмеялась.

– Да ладно, Федь. Рыжая я, рыжая.

– Солнцева, ты меня пугаешь.

– Боже, Федь, как давно меня никто так не называл! Я столько лет уже не Солнцева.

– А Серго-то приедет?

Улыбка на Настиных губах растаяла. Она отвернулась к двери квартиры, принялась замки отпирать, радуясь, что за этим делом может спрятать от Лера свои эмоции.

– Я не знаю, не уверена. Он очень занят.

– А когда он был не занят? Деловой наш.

Фёдор прошёл на кухню, поставил пакеты на стол. А Настя не утерпела, поинтересовалась:

– А ты чем занимаешься?

– Так я это, «Ультру» купил. Точнее, с другом напополам купили. Он сам в Москву перебрался, а я здесь заведую. Хороший доход приносит, между прочим.

– С ума сойти. – Настя на самом деле была поражена. – Ты молодец, Федя.

– Мой клуб – моя крепость, – рассмеялся он.

– Не пьёшь?

Он странно скис.

– Знаешь, Настён, как на духу тебе скажу, иногда и рад бы. Но ведь в чём свинство, привык к хорошему. Не меньше ста баксов за бутылку. А за такие деньги особо не попьёшь, разоришься. Приходится вести трезвый образ жизни.

– Молодец, – снова похвалила его Настя, рассмеявшись.

– У меня такое чувство, что ты мне кличку дала, – несколько язвительно отозвался Лер. – Молодец!

– А что поделать, раз ты молодец?

Он на часы глянул.

– Ладно, я пойду, у меня дела. – В расстройстве поскрёб гладко выбритый подбородок. – Пожарники должны прийти, снова будут душу и деньги из меня тянуть. Но мы с тобой ещё поговорим. Ты ведь не уезжаешь?

– Нет, пока не уезжаю.

– Вот и отлично. Солнцева, я, честно, рад тебя видеть. – Он окинул Настю выразительным взглядом и пошловато хмыкнул. – Особенно, когда ты так выглядишь. Как из журнала.

Настя поморщилась.

– Только не говори из какого, – попросила она. – Не хочу знать.

Федя ухмыльнулся, потом посмотрел на девочку, которая стояла у стены и внимательно за ними наблюдала.

– Пока, мелкая Солнцева, – попрощался он.

Вика выдвинула ногу вперёд, совсем как отец, и упёрла руку в бок, принимая вызывающую позу.

– Я – Маркелова!

– Вот сейчас я вижу, – рассмеялся Лер. – Потом поговорим, Насть.

– Поговорим, – согласилась она, открывая ему дверь. – Удачи тебе с пожарниками.

Федя рукой махнул и быстро спустился по ступенькам, хлопнула подъездная дверь.

– Мам, кто это?

Настя на дочку обернулась, та на самом деле выглядела обескураженной.

– Это дядя Федя, друг моего детства. И не говори, что он тебе не понравился. Такого ещё не было. – Настя прошла на кухню, а Вика замерла в дверях. Посмотрела в задумчивости.

– У тебя, оказывается, было трудное детство.

Настя от неожиданности замерла, перестала шуршать пакетом, через плечо обернулась, но дочка уже убежала в свою комнату. Оставалось лишь в растерянности хмыкнуть.

Сергей приехал на следующий день. Настя ждала его появления, мысленно пыталась просчитать время – когда он, самое позднее, может прилететь; сколько времени ему потребуется, чтобы выяснить, куда они с Викой уехали, а это зависит от выдержки Лиды и больше ни от чего; сколько времени добраться сюда. Она ждала его и волновалась. Кормила дочку завтраком, почти не слушая, что та ей говорит, только кивала. Потом они вместе сходили в салон красоты, Настя сделала маникюр, а Вика внимательно наблюдала за процессом. Она любила ходить вместе с матерью в салон, даже никогда не канючила, сколько бы времени не требовалось потратить на наведение красоты, Вике всё было интересно, а уж если ей самой нужно было сесть в парикмахерское кресло – восторгу не было предела. В этот раз в салоне они провели около часа, и когда вышли на улицу, Настя сразу кинула взгляд на часы. Время приближалось к обеду, и по Настиным подсчётам Маркелов должен был вот-вот появиться. Даже подумала, что когда они вернутся к дому, он уже будет их ждать у подъезда. Вот только предугадывать, в каком настроении он будет – не хотелось. Это он провинился, а не она, и выслушивать его претензии за столь скорый и сумасбродный отъезд, она не намерена.

Но у подъезда их никто не ждал, Настя ещё постояла немного на улице, наблюдая за дочкой, которой захотелось покататься на качелях. Та побежала на детскую площадку, а Настя снова окинула некогда родной двор изучающим взглядом. Сейчас все события, произошедшие десять лет назад, – любовные страсти, осуждение соседей, шёпот за спиной – всё казалось странным, и происходило вроде бы не с ней. Когда-то мнение окружающих имело для неё огромное значение, даже мнение людей, которых она толком и не знала, но которые, проходя мимо, могли бросить на неё косой взгляд. И это задевало, это было важно и беспокоило, не давало жить спокойно, ведь так воспитывали её родители, вкладывая в её голову приличия, которые соответствовали их окружению. С годами всё изменилось, не то чтобы наплевать стало, просто изменились ценности, приоритеты; черта, за которую невозможно заступить, отодвинулась и стала чётче, не столь размытая, обусловленная одним словом «нельзя». С возрастом стало понятно, что именно нельзя, а что иногда и необходимо, как бы двулично это не прозвучало.

Что удивило, так это то, что лавочка под кустом сирени, до сих пор была на прежнем месте. Настя настолько этому удивилась, что даже прошла на детскую площадку, чтобы рассмотреть поближе. Не подошла, вдруг испугалась чего-то. Остановилась рядом с качелями, толкнула их, улыбнулась дочке, а сама всё смотрела и смотрела на лавочку. Не давала покоя мысль, что здесь, в этом городе, в этом дворе, ничего не изменилось за десять лет. Она вернулась сюда и почувствовала себя восемнадцатилетней. Не дома, для этого не хватало родителей и чувства покоя в душе, но всё вокруг было знакомо, всё было по-прежнему. Здесь прошла большая часть её жизни. Это было странно, удивительно и… что там говорить? Трогательно. Трогательно настолько, что плакать хотелось. То ли от счастья, что вернулась, то ли от тоски по прошлому, которого не вернёшь.

Серёжка приехал чуть позже. Настя готовила обед на кухне, время от времени поглядывала в открытое окно, на детскую площадку, где Вика пыталась подружиться с местной девочкой, по виду, своей сверстницей. Они уже некоторое время вместе катались на качелях, говорили о чём-то, и даже смеялись. А потом Вика громко крикнула:

– Папа приехал! – и Настя едва тарелку из рук не выронила. Кинулась к окну, увидела, как Вика бежит через детскую площадку, а с другой стороны во двор въезжает чёрный джип Маркелова. Сердце у Насти в груди сделало странный кульбит, даже дыхание сбилось. Она вцепилась в подоконник, с напряжением наблюдая за автомобилем мужа. Вика уже в нетерпении подпрыгивала на тротуаре, ожидая, когда отец припаркуется и выйдет из машины. И руки к нему протянула, как только хлопнула дверца машины. Настя мужа в этот момент видеть не могла, куст боярышника мешал, и поэтому когда Сергей возник в поле зрения, ощутила горячую волну, больше похожую на волнительный трепет, которая мгновенно затопила её изнутри. Она боялась его появления, боялась встретиться с ним взглядом, заговорить с ним… Хотя, это ведь он должен бояться, а не она!

Серёжа тем временем дочку на руки подхватил, поцеловал её в щёку, а Вика его за шею крепко обняла, что-то затараторила, как поступала обычно, соскучившись. Потом рукой на детскую площадку указала, видимо, показывая новую подружку. Маркелов кивнул, но на подружку дочки кинул лишь быстрый взгляд, а потом голову повернул и взглянул на окна квартиры. Приметил жену у кухонного окна, они взглядами встретились, Настя задохнулась и поспешила отойти.