Текст книги "Параллельно любви (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– Пожалуйста, Соня, не заставляй меня думать, что ты глупее, чем есть на самом деле. Я знаю, что это не так. И прекрати нести чушь и разжигать скандалы не вздумай. Всё будет так, как должно быть. И если мои родители назовут эту девочку внучкой, тебя это ни с какой стороны касаться не будет, потому что это не твоё дело. И эти глупости про то, что Антона в какую-то сторону отодвигают – это смешно. И она будет Асадовой, и если понадобится – Алексеевной.
– Не дождёшься, я согласия не дам.
Он согласно кивнул.
– Я об этом и не прошу. Но только не дёргай никого. И всё само встанет на свои места.
Сказав это, Алексей съехал по подушке вниз и выключил лампу на прикроватной тумбочке со своей стороны.
– Ложись спать.
Он глаза закрыл, но чувствовал, что Соня продолжает сверлить его взглядом. Стояла у кровати, уперев руки в бока, и её, кажется, даже трясло от негодования. Но он не смотрел, не хотел.
Она всё-таки легла, и свет выключила, натянула на себя одеяло. Отодвинулась на самый край и спиной повернулась. Алексей повернул голову и стал вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть жену на краю широкой постели.
– Соня…
Она не ответила, но Алексей знал, что она плачет. Не для того, чтобы вызвать его жалость и дать понять, насколько он виноват, как поступала порой. Сейчас Соня была искренна и плакала от обиды. И Асадов знал причину этой обиды, вот только слов, чтобы попросить прощения так и не нашёл.
= 10 =
– Что значит «погожие деньки»?
– Значит, хорошие.
– С солнышком?
Марина кивнула, а на Юлю взглянула выразительно. Та сидела на подлокотнике дивана, вся такая задумчивая и серьёзная, и разглядывала яркую обложку книжки, которую Марина держала в руках.
– С солнышком – это хорошо.
– Юль, давай ещё раз прочитаем, – предложила Марина. – Ты ведь не помнишь?
– Помню, – возразил ребёнок и начал громко декламировать: – Деньки стоят погожие, на праздники похожие!.. М-м… А в небе – солнце тёплое, весёлое и доброе. Правильно?
– Да, правильно. Дальше помнишь?
– Все реки разливаются, все почки раскрываются. Ушла зима со стужами, сугробы стали лужами. И дальше я помню… – Юля на подлокотнике подпрыгнула, на секунду призадумалась, а когда вспомнила, от радости подпрыгнула. – Покинув страны дружные, вернулись птицы южные!
Марина рассмеялась.
– Наоборот! Страны южные, а птицы дружные.
– А как птицы могут быть дружными? Они тоже умеют дружить? По-настоящему?
– Наверное, умеют.
– Наверное или умеют?
– О Господи, почемучка! – Марина отложила книжку и потянула девочку к себе. Поцеловала, а Юля рассмеялась и попыталась вывернуться. – Сколько у тебя вопросов всегда.
Калерия Львовна заглянула в комнату, спустила очки на кончик носа и поинтересовалась:
– Ну что, выучили?
– Выучили! – воскликнула Юля, выбираясь из Марининых рук. – На каждой ветке скворушки, сидят и чистят пёрышки. Тётя Лера, кто такие "сковорушки"?
– Скворушки, – поправила её Калерия и напустила на себя побольше серьёзности. – Сейчас расскажу. Пойдём на кухню, я ватрушек напекла, – вдруг опомнилась она. – И там я тебе расскажу.
Юля забрала книжку и отправилась за Калерией на кухню, но на ходу обернулась.
– Мам, пойдём ватрушки есть!
– Юль, ну какие ватрушки?
– Не забивай ребёнку голову, – чуть нахмурившись, проговорила Калерия и даже пальцем Марине погрозила.
– Платьев у мамы ну прямо не счесть, – жизнерадостно начала Юля за стенкой, – синее есть и зеленое есть, есть голубое с большими цветами – каждое служит по-своему маме!
– И в них ещё нужно влезать, – пробормотала Марина, зная, что слышать её никто не может. Но улыбаться не перестала.
Хоть не плакала больше. В первые дни ревела постоянно. Юля улыбалась, смеялась, осматривала квартиру восторженными глазками, бегала по комнатам, даже шумела, а потом подбегала к Марине, садилась рядом, цеплялась за её руку и сидела тихо-тихо. А у Марины к горлу комок подкатывал каждый раз.
Поначалу Юля вела себя очень осторожно. Сейчас, спустя месяц, стала спокойнее, увереннее и называла её "мамой". Что-то невероятное. Марина почему-то об этом совершенно не думала. Только хотела забрать девочку, окружить заботой, иметь возможность прижимать к себе, успокаивая. Юля очень любила прижиматься к ней, даже в детском доме могла подолгу сидеть у неё под боком, они о чём-то негромко разговаривали, а то и вовсе молчали. Вот и дома Юля время от времени подбегала к ней, прижималась, переводила дух, и бежала играть дальше. Поначалу эти объятия были судорожными, пугливыми какими-то, видимо Юля свыкалась со своей новой жизнью и пыталась поверить, что это правда, что ничего больше не изменится. Это сейчас, привыкнув немного, из Марининых объятий выныривала, фыркала от смеха и жаловалась на щекотку, как любой нормальный ребёнок, которого привычно обнимают каждый день, а раньше только молча жалась к ней. И сама назвала её мамой. Марина укладывала её спать, укрывала одеялом, наклонилась, чтобы поцеловать девочку на ночь, а та обняла её за шею и довольно чётко произнесла:
– Спокойной ночи, мама.
Она повернулась на бок и глаза закрыла, а Марина застыла рядом с детской кроватью, не в силах пошевелиться. Даже моргнуть боялась, потому что слёзы тут же полились бы из глаз, а она боялась Юлю напугать. Очень тихо вышла из комнаты, дверь прикрыла и тут же рот себе зажала ладонью. И груди рвались какие-то страшные звуки, даже на рыдания не были похожи, скорее на вой.
Она теперь мама. Не просто женщина, которая заботится об этом ребёнке, любит его, а мама.
На работе пришлось взять отпуск, потому что времени ни на что не хватало. Марина боялась надолго уйти из дома, потому что Юля начинала волноваться, даже родители, которые приходили чуть ли не каждый день, её отвлечь не могли. Их семья ещё только строилась, и нужно было проводить вместе, как можно больше времени. Они гуляли подолгу, если погода позволяла, играли, валялись на ковре в детской и смотрели мультфильмы. Но гулять Юля любила больше всего. Могла подбежать и сказать:
– Пойдём гулять? Просто так.
Никак не могла привыкнуть к отсутствию чёткого расписания в своей жизни, ей хотелось всё делать не так, как было раньше.
Они вместе ходили по магазинам, и не столько покупали что-то, как просто рассматривали витрины, неспешно прохаживались по огромным торговым центрам, потом сидели в кафе и баловали себя чем-нибудь вкусным. То есть, баловала себя Марина, а Юля смело заказывала себе пирожное или молочный коктейль.
– А как же я теперь пойду в школу? – забеспокоилась Юля в один из вечеров.
Калерия Львовна сняла со сковородки тонкий блин и водрузила наверх стопки. Юля сидела за столом, мотала ногами и на блины смотрела с удовольствием.
– Как пойдёшь? Так и пойдёшь.
– Так школа там осталась.
– Значит, пойдёшь в другую. На соседней улице очень хорошая школа, вот туда и пойдёшь, – безапелляционным тоном заявила Калерия. – Моя подруга там математику преподает, я с ней поговорю…
– На соседней улице? – неловко вклинилась Марина в размышления домработницы.
– А что? Очень хорошая школа.
– Я ещё не задумывалась о школе всерьёз.
– А вот и зря. Но ты не беспокойся, я сама обо всём подумаю.
Марина моргнула, а Юля сунула палец в тарелочку с вареньем, облизала и уточнила:
– Так в школу я всё-таки пойду?
– Ну, конечно, пойдёшь! – в один голос воскликнули Марина и Калерия Львовна.
В школу Юля пошла даже раньше, чем кто-либо ожидал. Калерия своё обещание исполнила, с подругой встретилась, чаепитие их затянулось часа на три, после чего было дано срочное указание покупать портфель.
– Будет ходить на подготовительные занятия, нечего ребёнку дома киснуть.
– По-моему, это замечательно, – согласился Алексей, когда Юля при встрече за сорок две секунды рассказала ему о первом занятии, учительнице, других детях, о том, что её похвалили, и пообещала показать портфель. Самый настоящий школьный портфель!
– И на нём принцесса нарисована, – ещё похвасталась Юля.
– Здорово, – "изумился" Асадов.
Алексей появлялся редко. За месяц дважды, и в квартиру никогда не поднимался. Они гуляли вместе в парке, он больше не заводил с Мариной никаких серьёзных разговоров, в основном с Юлей общался, выслушивал детские новости и удовлетворённо кивал. Только напоследок неизменно спрашивал Марину:
– У тебя всё хорошо?
– Просто отлично, – на его манер отвечала она и улыбалась, правда, старалась в глаза ему не смотреть. Зачем душу тревожить?
Не удивительно, что Юлю всё это заинтересовало. В один из дней, после встречи с Асадовым, она спросила:
– А Лёша – он кто?
Марина обернулась на неё. Юля рисовала и, казалась, сосредоточенной на своём деле, заштриховывала что-то синим карандашом и на Марину совсем не смотрела. Но это совсем ничего не значило. Марина призадумалась, стараясь подобрать правильный ответ.
– Лёша – это… Как тебе объяснить? Мы друзья.
Юля перестала штриховать и сунула кончик карандаша в рот. Потом кивнула.
– Ясно.
Марина вздохнула с облегчением, а когда Юля задала следующий вопрос, даже рот открыт от изумления.
– Он нас бросил?
Потребовалось не меньше минуты, чтобы прийти в себя. Даже в жар кинуло от пытливого детского взгляда. Но затем встряхнулась и сказала:
– Нет. Если честно, это мы его выгнали.
– А-а, так это совсем другое дело, – с умным видом заявил ребёнок.
– Почему это? – заинтересовалась Марина и неожиданно улыбнулась.
– Ну как же… Если мы его выгнали, мы можем его простить. А вот если бы он сам ушёл, было бы совсем плохо.
– Мы и так его простили, – осторожно заметила Марина.
– Тогда почему он сюда не приходит?
Марина подошла и погладила её по голове, заглядывая в альбом.
– Понимаешь, солнышко, всё немного сложнее… У взрослых бывают проблемы, которые так просто не решаются. Мало сказать "прости", есть разные обстоятельства… Как бы тебе объяснить?
Юля показательно вздохнула.
– Всё ясно. Он очень плохо себя вёл.
Марина не знала, то ли расстраиваться, то ли смеяться. Поцеловала девочку в макушку и подтянула ей хвостики.
– Не думай об этом. Нам ведь с тобой вдвоём хорошо, правда?
Юля с готовностью кивнула.
– Ты его совсем запугала, – сказала на следующий день ей Калерия.
Марина удивлённо посмотрела.
– Кого?
– Алёшу, конечно. Боится зайти.
Марина оглянулась на дверь, удостоверилась, что ребёнка поблизости нет и, понизив голос, нравоучительно проговорила:
– А ему здесь делать нечего. Вот зачем он придёт?
Калерия Львовна хитро прищурилась и чуть ли пальцем ей не погрозила.
– А зачем ты с ним на улице встречаешься?
Марина отвернулась, не зная, что ответить. Потом рукой махнула.
– Ладно… Какой смысл об этом говорить?
– Дёргаешь мужика за ниточки. Игрушка он, что ли?
Марина обиженно посмотрела.
– Это я его дёргаю? Я его зову, да? Он сам!..
– Сам, – кивнула Калерия. – Потому что зовёшь. И говорить что-то ни к чему. Сами знаете прекрасно, Марина Анатольевна.
Ну вот, она уже и Марина Анатольевна. Калерия обиделась.
Но согласиться Марина с ней не могла. Не зовёт она Алексея, не хочет звать. Сейчас, когда всё вроде бы наладилось, наконец; когда даже их отношения заняли какую-то определённую нишу в их жизнях, не хотелось ничего усложнять…
Пройдёт год, три, пять лет, а они будут вот также встречаться на улице, в кафе, по привычке назначать друг другу… нет, какие там свидания? Встречи. Да, именно так, встречи. Будут обмениваться новостями, важными и не очень. Будут знать, как растут их дети, как сложатся их жизни. Станут друзьями.
А если не станут? И новости из жизни другого будут попросту не интересны?..
Дружить с Лёшкой!.. Чего только в голову не придёт, в самом деле. Нет ничего глупее, чем дружить с бывшим мужем, которого когда-то сама отпустила и при этом чуть не лишилась рассудка.
Такие мысли пугали. Не общаться с Алексеем – было гораздо проще. Обижаться, злиться друг на друга, и не вспоминать при каждой встрече о…
– Пришла пора весенняя, пришла пора цветения, – вновь в полный голос продолжила Юля на кухне, и Марина очнулась. – И, значит, настроение у всех людей – весеннее!
Да уж, настроение весеннее…
" " "
Они въехали на стоянку друг за дружкой. Точнее, он опередил её на какие-то пару секунд. Лихо зарулил, обдав её новенький Рено, грязью из лужи.
– Да что б тебя, недоумок!..
При этом недоумок оказался ещё и негодяем, потому что занял самое удобное место на стоянке. Нина чертыхнулась вторично, пристроила машину с краю, и поторопилась выйти, чтобы не упустить этого хама. А когда увидела его, только усмехнулась.
– Я могла бы и догадаться! – воскликнула она в спину мужчине. – Манеры отсутствуют на корню!
Томилин видимо торопился, почти бежал к подъезду, но когда услышал женский голос, достаточно возмущённый, обернулся.
– Извините?
– Не извиню. Что за моду вы взяли, скажите мне на милость, при каждой встрече наступать мне на ногу?
Он уже не особо торопился и даже несколько шагов Нине навстречу сделал, сунул руки в карманы куртки.
– Я наступил вам на ногу? Вы уверены?
Он так выразительно уставился на её замшевые сапожки кофейного цвета, что Башинская с трудом сдержала улыбку. Если бы этот здоровенный мужик наступил ей на ногу, страшно подумать, что было бы.
– Это образное выражение, – чуть язвительно пояснила она.
– Да вы что? И такое есть?
Он откровенно смеялся над ней. И глядел именно насмешливо, без всяческой заинтересованности. Если бы она ему в спину не крикнула, он бы даже взглядом её не удостоил, просто прошёл бы мимо, Нина почему-то была в этом уверена. Она гордо вскинула подбородок, наградила этого нахала намеренно небрежным взглядом и прошествовала мимо.
– Могли бы и извиниться.
– Так вы же сказали, что не извините? – удивился он. – Зачем тогда стараться?
– Странная логика, – не удержалась она. Мужчина лишь плечами пожал.
Перед дверью остановилась, но на Томилина не взглянула, даже не сделала попытки посмотреть в его сторону. Просто ждала. Тот же неприятно хмыкнул.
– Знаете, некоторые… дамы личного шофёра нанимают, а вот вам лакей нужен. Чтобы двери открывал.
– Так значит, вы меня запомнили?
– А как же? Очень хорошо запомнил.
– Просто замечательно. Дверь откроете?
– Она не заперта.
Нина перестала улыбаться. Но всерьёз разозлиться не успела. Почувствовала всплеск жгучего раздражения, а когда Томилин вдруг рассмеялся, с удовольствием наблюдая её замешательство, неожиданно растерялась.
– Прошу. – Томилин распахнул перед ней дверь, от её пытливого взгляда скрываться не стал, наоборот, улыбнулся широко и несколько ехидно. Нина только вздохнула и шагнула в подъезд.
Это довольно странно, когда тобой не интересуются. Незнакомое ощущение. Она довольно ясно ощущала на себе взгляд Томилина, вот только особого восторга этот взгляд не вызывал. Её рассматривали с любопытством, если, по мнению этого человека, она вообще достойна его любопытства. А ещё над ней смеялись. Над её манерой держаться, разговаривать, даже над её давным-давно отрепетированными высокомерными и в то же время обжигающими взглядами. Благодаря этим взглядам Нине всегда удавалось держать ситуацию под контролем, с первой минуты, она чувствовала себя хозяйкой положения, а вот сейчас её за это самое высокомерие и привычную насмешливость, по носу щёлкнули, и над ней же теперь смеялись.
Нина украдкой оглянулась на мужчину через плечо. Томилин даже не пытался держаться от неё чуть позади, чтобы лучше рассмотреть. Он шёл след в след и совершенно неприлично, с усмешкой, таращился на её макушку. Если честно, то она уже не так сильно им и интересовалась. Никогда не любила хамов, да ещё настолько бестолковых.
– Да что же это… Отодвиньтесь от меня. – Башинская толкнула его рукой в грудь. Под ладонью оказалась пуховая куртка, мягкая и приятная на ощупь.
– Я просто хотел лифт вызвать. Или это вы делаете сами?
– Почему вы так со мной разговариваете?
– Как? Мне кажется, я исключительно вежлив.
– Вам только так кажется. Вы лифт вызвали?
– Вызвал. Может, по лестнице пойдём?
– Интересно… А почему я должна с вами идти по лестнице? Идите, я лифт подожду.
– И не хотите продлить удовольствие?
– Какое ещё удовольствие? – возмущённо начала Башинская и удивлённо на него воззрилась, правда, для этого пришлось закинуть голову, чтобы видеть его лицо.
– А я думал, что я вам нравлюсь, – совершенно спокойно заявил Томилин. И даже тени издёвки в его взгляде не мелькнуло. Даже когда Нина уставилась на него, не в силах справиться с потрясением от подобного заявления, он и то серьёзности своей не утратил. Просто смотрел на неё и ждал ответа.
Где-то наверху залаяла собака, Томилин повернул голову, прислушиваясь, и Нина перевела дыхание. Вдруг поймала себя на мысли, что подходящих слов, чтобы ему ответить, так и не нашла.
Подъездная дверь хлопнула, Нина едва заметно вздрогнула, подивившись тому нервному напряжению, в котором, оказывается, находилась, а когда увидела Асадова, даже обрадовалась. Алексей подошёл к ним, приглядываясь с некоторым удивлением, протянул Томилину руку для приветствия.
– Вы чего здесь стоите?
– Лифт ждём.
– А-а… – Алексей посмотрел на Башинскую. – Нин, ты чего? Хмурая какая-то.
– День плохой. А ты с какой стати явился?
– В гости, – вроде бы удивился Алексей. – Меня пригласили.
– Серьёзно?..
Томилин громко хмыкнул и удостоился за это свирепого взгляда Башинской.
– Брюс лает? – поинтересовался Асадов. Затем протянул руку и нажал на кнопку вызова лифта. Она загорелась красным огоньком и лифт зашумел. Нина снова посмотрела на Томилина, но тот вовремя отвернулся.
– Брюс. Аська-то у меня на юга махнула, отпуск выпросила, вот я теперь и мотаюсь среди дня, гулять с ним.
– Значит, у вас собака? – сладким голосом поинтересовалась Башинская, входя в лифт.
– Собака, – покаялся Томилин. – Ротвейлер. Зовут Брюс. Вы любите собак? – заинтересовался он и заглянул ей в глаза. Нина даже отшатнулась и наступила Асадову на ногу. Тот поморщился и посмотрел с осуждением. А Нине вдруг стало невмоготу стоять между двумя здоровенными мужиками в тесной коробке лифта. На самом деле, лифт был не особо тесным, но когда за твоей спиной Асадов, а прямо перед тобой ещё более выдающийся экспонат в дутой куртке, и оба на тебя смотрят, поневоле становится не по себе, даже дышать не чем.
– Любит, любит, – кивнул Алексей, поудобнее подхватывая коробку, которую держал под мышкой. – У неё даже собака была, мелкая такая… кусачая, зараза.
Башинская двинула локтем, но бок Асадова зацепила лишь слегка.
– Не трогай Джоника, у него была сложная жизнь.
– Ещё бы, раз ты таскала бедное животное с собой повсюду! Несчастное хохлатое создание.
– Лёшка!
Лифт едва ощутимо дёрнулся и остановился. Двери открылись и Томилин посторонился.
– До свидания, – вежливо попрощался он. – Рад был знакомству.
– Не могу сказать того же, но до свидания. Брюсу привет.
– Обязательно передам. Он будет счастлив.
Алексей нетерпеливо подтолкнул Нину в спину. Она выскочила из лифта, но обжечь несносного соседа подруги взглядом, успела.
– Вот ведь… – пробормотала она, когда двери лифта, наконец, закрылись.
Асадов ухмылялся, весело поглядывая на неё. Позвонил в дверь, а когда обернулся, Нина вдруг спросила:
– А как его зовут?
– Томилина? Федя.
– Как?!
…
– Федя. Его зовут Федя, представляешь?
Марина покачала головой и рассмеялась.
– Не представляю. Нин, ты чего?
– Да ничего! Я даже объяснить тебе не могу, как он на меня смотрел! – Башинская фыркнула от негодования. – Словно я перед ним стриптиз танцую и при этом сама себе плачу.
– Тише, Нин, – шикнула на неё Марина.
– Федя… Бог ты мой…
Марина расставляла тарелки на столе, потом не удержалась и осторожно заглянула в гостиную, где Юля с Алексеем подарок разворачивали. Из комнаты доносился восторженный детский голос и смех Асадова. Нина понаблюдала за ними немного, даже дышать боялась, не хотелось, чтобы её заметили. Башинская от двери её оттащила.
– Что ты смотришь на них?
– Но они же меня не видят!..
– А ты этим пользуешься. Слушай, – Нина понизила голос, – а что Асадов вообще здесь делает?
Марина отошла от неё, а когда отвернулась, якобы безразлично передёрнула плечами.
– У нас праздник. Я же тебе говорила. Сегодня месяц, как Юля живёт здесь. Вечером родители придут, а вот сейчас… Лёшка. Она хотела его позвать.
– Она хотела, а ты?
– Нина, не начинай, пожалуйста!
– А я тебе говорила, что нечего его приваживать. Помог – и спасибо!
– Я так не могу.
– Да, ты можешь обедами его кормить и томиться.
– Уж что могу, – огрызнулась Марина, но тут же повинилась: – Прости. Я просто нервничаю немного.
– Да ладно. Думаешь, я не понимаю? – Нина присела к столу, оглядела сервировку и вдруг покачала головой: – Ну, надо же, Федя!..
– Федя, и что? А как его, по-твоему, должны были назвать? Альбертом?
– Не знаю, почему я так удивилась. Просто… он настоящий хам, Марин! Смотрит на меня так, словно я его соблазняю!
– А ты не соблазняешь?
– Да нужен он мне больно.
– Мам, ты посмотри, какая кукла! – Юля вбежала в кухню и показала Марине куклу. Фарфоровое личико небесной красоты, белокурые локоны, наряд достойный королевы, даже шляпка и корзинка, полная пёстрых цветов в руках. Юля беспрестанно поправляла кружево на платье куклы и зачарованно её разглядывала.
– Принцесса. Правда, красивая?
– Очень, – улыбнулась Марина.
– Да, – согласилась Башинская, – Лёшик всегда хорошо в куклах разбирался.
– Вот как не стыдно за моей спиной меня критиковать?
Асадов появился на кухне, подхватил Юлю на руки, а та первым делом прижала к себе куклу.
– Обедать будем?
– Будем, потерпи чуть-чуть. – Марина старалась улыбаться спокойно, надеясь, что Алексей не поймёт, как сильно она нервничает. Да ещё Калерия, как назло, ушла, отказавшись присутствовать на "праздничном" обеде. Марина подозревала злостный умысел с её стороны. Была уверена, что Лёшкино появление в доме после столь долгого отсутствия Калерия Львовна не пропустила бы. Но видимо решила оставить их наедине, то есть втроём, с Юлей. Она ведь даже подумать не могла, что неожиданно явится Нина и всё испортит. И теперь Марина даже не знала, как эту новость Калерии преподнести. Башинской явно не поздоровится.
Юля поставила куклу на стол и теперь её разглядывала, с трепетом перебирая пышные шелковые юбки.
– Нин, – начал Асадов. – Скажи-ка мне, ты что, на Томилина взгляд свой безжалостный положила?
Марина и Нина вскинулись почти одновременно. Одна осуждающе воскликнула:
– Лёш, здесь же ребёнок!
А другая:
– Почему это – безжалостный?
Ребёнок тем временем фыркнул, посмотрел так, словно всё прекрасно понимал, а затем с многозначительной улыбкой заявил:
– Пойду, покажу Принцессе нашу комнату.
– Какой деликатный ребёнок, – хмыкнула Башинская и уставилась на Алексея: – Не тебе чета!
– Юля, руки помой! – крикнула Марина ей вслед.
– Хорошо! – донеслось из комнаты.
– Лёш, ну ты чем думаешь?
– Да она не поняла ничего!
– Конечно, я как раз это и заметила, – что она ничего не поняла!
– Не злись. – Асадов виновато посмотрел на неё. – Так что с Томилиным?
Нина нахально усмехнулась.
– А что с ним?
Алексей развалился на стуле и сочувственно прищёлкнул языком.
– Ты же ему совершенно не подходишь.
Нина кинула растерянный взгляд на Марину.
– То есть?
– Я тебе серьёзно говорю. Ну, вот какая из тебя жена? Ты сама подумай. А Фёдор у нас человек серьёзный, и жена ему нужна такая же.
– Это я – не серьёзная?
– Я не в том смысле. Просто жена… – Асадов скривился. – Тебе же дома не сидится никогда, какие-то вечеринки на уме, рестораны. А Томилин человек не светский.
Марина обернулась на подругу, которая сидела с весьма растерянным видом.
– Вообще-то, он прав, Нин. Удивляюсь, как ты им заинтересоваться могла. Совершенно не твой тип.
– Я и не заинтересовалась, – проворчала Башинская.
– Зато краснела в лифте.
Марина удивлённо на Алексея посмотрела.
– Что?
– Асадов, ты рехнулся? Это когда я краснела?
– Вот и я о том, – он неожиданно захохотал. – Марин, он на неё таращится, а она краснеет и пятится. Все ноги мне оттоптала.
Нина швырнула в него кухонным полотенцем.
– Замолчи, а?
– Нина, ты что, серьёзно? Ты влюбилась в него, что ли?
– В оба не в своём уме, – резко и возмущённо проговорила Башинская. – Я его знать не знаю, как я в него влюбиться могу? Тем более в какого-то хама, который только собаку свою любит. Кстати, ротвейлер – большая собака?
– Если в Джониках мерить, то штук двадцать получится.
– Дурак.
Марина с Ниной зашептались о чём-то, Башинская упёрла руку в бок и видимо, возмущалась. Алексей наблюдал за ними с лёгкой улыбкой, потом облокотился на стол и обвёл взглядом просторную кухню. Так странно было находиться здесь. Сидеть за этим столом, смотреть на эти тарелки – кажется, это их подарочный сервиз, родители подарили на первую годовщину свадьбы, – Марину видеть такую знакомо-домашнюю и то странно. А если честно, это самое странное. Алексей так отвык от этого. Сейчас наблюдал за ней украдкой, впитывал в себя все ощущения. А ведь ещё сомневался – стоит идти или нет. Но как отказать ребёнку? Вот он и решил этого не делать. Но не знал, что так тяжело будет… Встречаться на улице было куда проще. А вот здесь (наверное, неправильно называть эту квартиру своим домом?), когда понимаешь, что ничего не изменилось, словно ты вчера отсюда ушёл, очень тяжело.
Марине тоже было не по себе. Алексей замечал, что она слишком много суетится, старается лишний раз на него не смотреть, отчаянно убегает от опасных тем. Они просто пообедали вместе, посмеялись, отметили маленькое семейное торжество, а потом пришло время уходить. Уходить он всегда не любил, потому что прощаться не умел. Не знал, что говорить, как смотреть, особенно, когда прощаешься с людьми, с которыми прощаться совсем не хочется.
Замявшись в дверях, он сказал:
– Я позвоню.
Марина кивнула, правда, в сторону.
– Хорошо.
Зачем-то шагнул обратно к ней.
– Марин, я…
– Ты мне тоже позвони, я с тобой поговорю! – Юля выскочила в прихожую и подбежала к нему.
Асадов улыбнулся и дёрнул её за хвостик.
– Обязательно.
Марина взяла Юлю за руку и притянула к себе.
– До свидания, Алёш. Спасибо… что пришёл.
Он ничего не ответил (не мог же сказать – не за что?!), подмигнул девочке и вышел. Сбежал по лестнице вниз и остановился на крыльце, тяжело дыша. Потом помотал головой, чтобы в себя прийти.
А проходя мимо машины Томилина, заметил под одним из дворников знакомую визитку. Нину Башинскую смутить трудно.
