Текст книги "Ноль эмоций (СИ)"

Автор книги: Екатерина Осянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

зачем ты в наш колхоз приехал

зачем нарушил наш покой

и кстати это ты ващще кто

такой

© SSebastian

Мы продолжили путь по рельсам, перейдя реку по железнодорожному мосту, еще разок перед этим искупавшись и перекусив.

Константин теперь шагал понурый и как будто слегка пришибленный, словно его исповедь потребовала физических усилий и изрядно его вымотала. Я, напротив, чувствовала себя отдохнувшей, посвежевшей и полной сил после купания в бодряще-ледяной водичке.

Костин рассказ многое прояснил, кусочки мозаики сложились в моей голове в довольно стройную картину. Стало ли мне от этого лучше или хуже, я не могла сказать.

Теперь все чаще нас стали сгонять с путей поезда, а одноколейка начала ветвиться, и как Костя угадывал, в какую сторону пойти, я себе и представить не могла. Может быть, он просто шел наобум?

Вскоре нам стали попадаться строения, рельсы как будто размножились, переплелись; из-за многочисленных автоматических стрелок идти стало совсем неудобно, и мы наконец сошли с осточертевших шпал на нормальную асфальтированную дорогу, которая побежала рядом с путями. Нас то и дело обгоняли машины и автобусы, и под вечер мы вышли к нормальной станции.

Перрон был почти пуст. Костик усадил меня на лавочку, скинул свой рюкзак, швырнул мне на колени свою кожанку и что-то пробурчав, направился в здание вокзала.

Я села, с наслаждением откинулась на спинку скамейки и вытянула ноги, обхватив руками и прижав к себе все свое и костиково добро, и слушала переговоры работников станции по громкой связи. Ноги вскоре перестали гудеть, но начало громко и голодно бурчать в животе. Константина все не было. Сначала я подумала, что он направился в туалет в здании вокзала. Потом, когда прошли все разумные сроки пребывания здорового человека в сортире, подумала, что сразу из туалета он прошел искать магазин. Правда, почему-то не взял ни денег из своей куртки, ни рюкзака, куда мог бы сложить покупки. Тогда я, с беспокойством озираясь, встала, надела свою куртку, вскинула на каждое плечо по рюкзаку, сгребла в охапку костину кожанку, следя, чтобы ничего не вываливалось из карманов, и двинулась на его поиски.

Зал ожидания был пуст. Окошко кассы светилось, но перегородка была задвинута. Я поискала глазами указатели с мужской и женской фигурками или соответствующими буквами. Нашла. По стрелочкам повернула в нужном направлении и остановилась возле мужского туалета. Прислушалась. Ни голосов, ни движения. Я набралась решимости, сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и заглянула внутрь, прошла мимо рукомойников и выглянула в зал с кабинками и писсуарами. Никого. Обе кабинки были пусты, судя по приоткрытым дверцам.

Я вышла обратно в зал ожидания. Постояв еще немного, повертев головой в разные стороны и так в итоге не встретив ни одной живой души, у кого можно было бы хоть что-то спросить, я вышла в двери, противоположные тем, в которые вошла. Они вывели меня на площадь, тоже в этот час безлюдную. Впрочем, несколько торговых павильончиков приглашающе светились. Я решила сначала найти Костю, а уж потом пойти за покупками. Только где его искать, не имела понятия.

Покружив по площади, я сначала вернулась на перрон к той лавке, где он меня оставил, а потом все же решила заглянуть в павильончики: вдруг он там уже без меня чего-то покупает?

И за одним из павильонов я услышала шум драки. Остановилась, чертыхнувшись про себя и пытаясь сообразить, что делать, отчаянно озираясь в надежде, что появится хоть кто-нибудь, кто мог бы мне помочь. Как назло: ни прохожих, ни полиции. Обшарила костину куртку и во внутреннем кармане сразу же наткнулась на пистолет. Решительно взяла его в руку, и не сказать, чтобы прикосновение холодной тяжелой стали придало мне уверенности: обращаться с огнестрельным оружием я, кажется, не умела. Тем не менее выбора у меня не было. Я пошла на шум драки и в кустах за углом одного из торговых павильонов в сгущающихся сумерках заметила движение.

Постояла, никем пока что не замеченная, пытаясь определить, кто есть кто. После очередного приглушенного звука удара и негромкого чьего-то «Хак!» из шевелящейся плотной кучи народа вылетело тело, рухнуло на траву и, едва шевелясь, с приглушенным стоном попыталось отползти, чтобы не затоптали. Еще одно малоподвижное тело обнаружилось с другой стороны от основной кучи. До меня доносились звуки ударов, сопение и изредка – сдавленные матюки и рычание. Потом народ немного расступился, и я, наконец, разглядела, где свои, а где чужие. Чужих на ногах оставалось трое, не считая тех, что уже выбыли из игры. Костик в своей светлой рубашке теперь был хорошо различим. Он стоял в боевой стойке и сосредоточенно отражал удары, направленные ему в корпус и в голову с трех сторон. Сейчас он больше всего напоминал ощетинившегося породистого пса, окруженного стаей дворняжек. Совершенно неожиданно для всех он сменил тактику и нанес в разные стороны два молниеносных удара. Сразу двое из нападавших почти одновременно клацнули зубами и, откинув головы, повалились навзничь. Оставшийся последний противник проворно увернулся от очередной костиной атаки, завел руку себе за спину, и я отчетливо услышала металлический щелчок. Все остальные темные личности, как по команде, начали подниматься с земли, и я неожиданно для себя оказалась рядом с тем, последним, и, хорошенько размахнувшись, плашмя треснула пистолетом ему по затылку. Удар был сильный, моим пальцам тоже досталось, и я едва не взвыла от боли. Но зато этот тип, в руке которого блеснул ножичек, рухнул к моим ногам, и я увидела удивленные Костины глаза. Удивлялся он недолго. Подскочил ко мне, отобрал пистолет, тут же щелкнув предохранителем, схватил меня за руку и, пятясь, начал отступать к зданию вокзала, держа на мушке поочередно всех пятерых нападавших. Даже в сумерках они прекрасно поняли, что шуточки кончились, и, престав дергаться, замерли в разных позах.

Металлический женский голос вдруг заговорил из множества невидимых динамиков. Эхо было такое, что я разобрала только слова «поезд» и «с первого пути». Безо всяких динамиков послышался пронзительный гудок паровоза и раскатился грохот тронувшегося поезда. Оказывается, я пропустила момент, когда он подошел.

Убедившись, что нас не собираются преследовать, Костя перестал пятиться, сунул оружие за пояс, развернулся к вокзалу, отобрал у меня куртку и тут же надел, стянул с меня оба рюкзака, повесил себе на плечо. Чувствительно ткнул меня в спину: беги, мол. Мы побежали к перрону в обход знания вокзала. Выскочив к самым рельсам, мы застали хвост поезда. Проводница последнего вагона с фонарем и флажками уже отступила вглубь тамбура, и на ее место вышел паренек с сигаретой. Уселся на корточки на самом краешке «фартука», перекрывающего ступени, и стал невозмутимо созерцать проплывающие мимо кусты. Мерцающий огонек его сигареты проехал мимо нас, когда мы выскочили из кустов и стали догонять последний вагон. Увидев нас, паренек зажал сигарету в зубах, неторопливо поднялся, отступил на шаг, лязгнул каким-то рычажком. «Фартук», грохнув, отпрыгнул вверх, открыв нам путь по ступенькам. Поезд набрал уже приличный ход, и мы бежали изо всех сил. Я схватилась за поручень и попыталась запрыгнуть на ступеньки. Протянувшаяся сверху рука схватила меня за запястье. В это же время я почувствовала, как сзади Костик подтолкнул меня снизу, и я в мгновение ока очутилась в темном тамбуре. Протиснувшись за спину молодого человека, я, обернувшись, увидела, как Костя на бегу протянул ему оба наших рюкзака, которые парень сразу же молча передал мне, а потом, схватившись обеими руками за поручни, ловко запрыгнул на подножку поезда. Когда мы оба уже стояли в темном прокуренном тамбуре, наш спаситель, не вынимая сигареты изо рта и прищурив один глаз, чтобы не разъело дымом, все так же невозмутимо опустил на место фартук и снова уселся на корточки на самом краю.

– Спасибо, брат! – Костя протянул ему руку, и тот пожал ее, не вставая.

Парнишка молча кивнул, свесил руку с сигаретой наружу и стряхнул пепел.

Мы прошли в вагон.

Свободных мест не было. Все нижние полки были заняты людьми, все верхние – огромными рюкзаками, странными тюками и какими-то железными палками, обернутыми тканью и целлофаном

Остановившись в дверях тамбура, мы высматривали, куда бы можно было пройти и присесть хотя бы на краешек. Народ, большей частью молодые люди, сновал туда-сюда по проходу, из одного отсека в другой. Где-то играли на гитаре и пели нестройными голосами какие-то странные песни на непонятном языке. Некоторые были чудно одеты: на молодых людях я заметила одинаковые коричневые не то плащи, не то шинели. Одна девица разгуливала по вагону в наряде восточной танцовщицы. Я безучастно на эту пеструю компанию, пытаясь сообразить, куда мы попали: в цирк или бродячий театр? Костя негромко проговорил мне на ухо:

– Толкиенисты!

– Ролевики, – назидательно поправил нас сзади чей-то голос, и мы, одновременно обернувшись, увидели того самого парня, который помог нам забраться в тамбур. – Ну или реконструкторы.

Мне это ровным счетом ни о чем не говорило, а Костя понимающе кивнул парню:

– На ХИшку едете?

– Не, на регионалку. ХИ в этом году под Ёбургом.

– А по какому миру игра?

– По «Светлячку».

Костя многозначительно покивал, я же не поняла решительно ничего из того, что они болтали, хотя слова почти все были знакомые.

Мы сидели в толпе веселых и необычно одетых парней и девчонок. Проводница несколько раз прошла мимо нас, не заметив среди этих странных туристов двух «зайцев». Меня затолкали к самому окошку, где я скучающе таращилась в темноту за грязным стеклом. Константин умудрился найти в этой толпе общих знакомых и выяснил, что кое-кто из его ну очень старых товарищей по таким же студенческим игрищам уже давно на полигоне (слово «полигон» навеяло на меня ассоциации с армией, но никто из этих лохматых ребят не походил на военного, хотя в камуфляж были одеты многие). Я привалилась к стенке купе и задремала в полумраке вечернего поезда под гул голосов и звон гитары где-то в конце вагона. Костя тихонько потряс меня за плечо через какое-то время и всучил мне бутерброд и кружку с чаем.

Я протерла сонные глаза и огляделась. Напротив меня сидели две совсем молоденькие девицы и пожирали Костю глазами. Он, не замечая их хищных взглядов, воспользовался тем, что нижняя полка в данный момент была свободна, и бесцеремонно разлегся, положив голову мне на колени. Я оторопело оглядела его с ног до головы, разведя руки с бутербродом и кружкой, и продолжила жевать, стараясь не крошить хлеб ему на лицо. Для этого мне приходилось отворачиваться и отклоняться. Он закрыл глаза и принялся ерзать, устраиваясь поудобнее, не замечая ни моего немого возмущения, ни разочарования, отразившегося на лице девушек, которые, думая, что я не вижу, переглядывались и гримасничали. Мужчина изогнулся, сунул руку себе под спину и вынул из-под поясницы мешающий ему лежать пистолет, чтобы спрятать его за пазухой. Девицы, заметив это, округлили глаза в полном восторге и стали пихать друг друга локтями. Мне захотелось щелкнуть этого супермена по лбу, чтобы не выпендривался, но я, доев бутерброд, поставила кружку на стол и теперь сидела, не зная, куда девать руки. Выбора не было, и одну пришлось положить ему на грудь, а вторую – на здоровенную шишку у него на лбу. Рука была холодная, и Костик раскатисто мурлыкнул от удовольствия, как здоровенный кот. Девчонки, заметив это, снова стали злобно на меня коситься.

Я доела хлеб, поставила на столик пустую кружку, не зная, что с ней делать дальше, кому возвращать, нагнулась к самому лицу Константина и шепотом спросила:

– Может, расскажешь?

Он открыл глаза:

– О чем? Об этих ребятах?

– Нет, о тех, что тебе на лбу шишку поставили, – я легонько постучала подушечкой пальца по шишке над правым глазом.

Он зашипел сквозь зубы, поймал мою руку и снова прижал ее к своему лбу.

– А, эти… Я их не знаю, чего рассказывать? Обыкновенные местные гопники.

– А зачем дрался?

– Да как-то так само вышло.

– Как само? Ты же отошел на минуточку!

– Ну ты что, гопников не знаешь? Им от «дядя, дай закурить» до начала мордобоя хватает гораздо меньше «минуточки».

Я помотала головой, он принял это за укор и перешел от оправданий к наступлению:

– А ты могла бы и раньше появиться, между прочим!

– А ты мог бы предупредить, что собираешься ввязаться в драку!

– Я не собирался драться! И вообще, зачем ты размахиваешь пистолетом, если не умеешь им пользоваться?

– Надо было, наверное, еще немножко постоять и полюбоваться, как ты красиво машешь кулачищами, пока парень с ножичком кромсает тебя на тонкие ремешки. В общем, это… на здоровье!

– Спасибо! – возмущенно буркнул он и закрыл глаза.

Я как могла устроилась поудобнее и тоже задремала, предоставив девчонкам возможность разглядывать нас сколько душе угодно.

Проснулась я от начавшегося в вагоне массового шевеления. Народ вокруг нас возился, собирался, стаскивал с полок свои огромные рюкзаки, явно готовясь к выходу. Кружка исчезла.

За окном была глубокая ночь. В вагоне тоже было довольно темно, слабые «дежурные» лампочки едва освещали проход. Разговаривали приглушенными голосами.

Нога моя, придавленная головой Константина, затекла и слегка ныла, а сам он развалился на всю лавку, покачиваясь, как желе, в такт движению поезда и свесив руку почти до самого грязного пола. Я расправила плечи и потянулась, упершись ладонями в верхнюю полку. Мой спутник не просыпался, несмотря на то, что кто-то дважды чуть не споткнулся о его руку и один раз чуть не уронили ему на живот рюкзак, и мне пришлось пошлепать его по макушке.

Он резко сел и пару секунд ошеломленно озирался, приходя в себя, потом шепотом сказал, всматриваясь в темноту за окном:

– Что, уже приехали?

Я понятия не имела, куда и когда мы должны были приехать. За окном ничего не было видно.

– Нога затекла, – пояснила я тоже шепотом – а что, мы тоже выходим? – спросила я, увидев, что он подтянул к себе свой рюкзак.

– Да, нам лучше пока пойти с ними.

– Куда? На полигон?

Он кивнул, кого-то высматривая в проходе.

Что ж, может быть, в его решении было рациональное зерно, рассуждала я: затеряться посреди леса в толпе пестрых странных личностей – и какой нехилой толпе!

Поезд остановился на какой-то остановочной платформе, где не было даже будки с кассой, и светили всего два фонаря. Несколько дорожек разной степени утоптанности и разъезженности уходили в леса по обе стороны от путей. Стоянка была недолгой, и вся молодежь, загруженная рюкзачищами, не успела повыскакивать из вагонов. Последние оставшиеся выбрасывали свои баулы и выпрыгивали уже на ходу. Два раза дергали стоп-кран. К нашему вагону, в котором, по-видимому, ехала основная часть из этой партии ролевиков, прибежали несколько полицейских. Кто-то из толпы, видимо, тот, кто был за старшего, вполголоса давал им какие-то разъяснения, и стражи порядка, убедившись, что еще полвагона толпится в тамбуре и рвется наружу, остались просто наблюдать за выгрузкой. Константин, не делая резких движений и ни на кого не глядя, взял меня за руку и отвел в сторону от платформы, в самую гущу парней и девчонок. «Хочешь спрятать дерево – спрячь его в лесу», – пробормотал он, забирая у меня рюкзачок. Он вынул из моей поклажи полупустую полторашку с выдохшейся газировкой, вылил остатки на землю и буквально растворился в темноте. Молодежь толпилась возле платформы, а когда поезд наконец-то тронулся, потянулась цепочкой по одной из дорог. Я оглядывалась в поисках пропавшего Кости, а когда осталась одна, смотрела вслед ушедшим в лес, надеясь, что дорога еще какое-то время не будет раздваиваться, и мы их нагоним.

Константин появился из темноты внезапно, так же, как и исчез, прижимая запотевшую полторашку, заполненную свежей водой, к своей голове. И бутылку, и мои вещи он запихнул к себе в рюкзак, вскинул на плечо и молча кивнул в ту сторону, куда ушли ребята.

Действительно, вскоре мы их нагнали, и я поразилась, как такая толпа народа, не меньше полусотни человек, может производить ночью в лесу так мало шума. Шли молча, в туго набитых рюкзаках ничего не брякало, тяжелые ботинки едва шуршали по рыхлому песку.

Мы шагали чуть позади этой большой компании. Я попыталась было спросить у Кости, зачем мы вообще за ними потащились, но он прижал палец к губам и помотал головой.

Я зевнула, поежилась и перестала разговаривать, вдыхая запах сосен, рассматривая ночной лес и удивляясь тому, в какие странные обстоятельства нужно попасть, чтобы оказаться посреди ночи в глухом лесу. Рассматривать было почти нечего. Дорогу было еле видно. Все, что было по сторонам от нее, выглядело сплошной черной стеной. А если на самой обочине случался можжевельник, то он вообще казался похожим на странные молчаливо застывшие фигуры людей, закутанные в плащи с капюшонами. Я видела, как идущая впереди меня девушка шарахнулась в сторону, дойдя до такой фигуры, поджидающей ее у самого края дороги. Мне стало любопытно, я подошла вплотную и протянула руку в самую черноту, сгустившуюся передо мной. Рука прошла, сначала не встретив никакого сопротивления, а потом наткнулась на ветку с колючками. Костик фыркнул. Я отдернула руку, и мы продолжили путь в полной темноте. Что странно, никто не включал фонари, хотя возле платформы я видела, что они есть почти у каждого.

Ладно мы, беглецы. Но эти полсотни людей – они что, добровольно здесь оказались?

– Слушай, я обет молчания не давала, – сказала я шепотом. Прозвучало, наверное, все равно громко, потому что на нас обернулись, хотя так ничего и не сказали.

– А тебе что, вдруг приспичило поговорить? – удивился мой компаньон, впрочем, замедлив шаги и еще чуть приотстав от основной массы народа.

Я пожала плечами, хотя он, наверное, не увидел этого в кромешной тьме, но сдаваться не собиралась.

– Тебя что, тянет к психам?

– А кто тут псих?

– Я, например. Ты же похитил меня из психушки.

– Ой, да ладно тебе. Какая это психушка? Так, санаторий. И я тебя не похищал. Сам засунул – сам забрал. Ты за мной пошла? Пошла.

– А куда мне идти?

– Ну вот и скажи спасибо. Жила как на курорте! Пф! «Психушка!» Не видела ты настоящих психушек! С настоящими психами.

– А ты видел?

– А я видел!

– А эти?

– А что эти? Нормальные люди, увлеченные. Идут себе по лесу, не шумят.

– А что за игрища такие у них? Полигон… Что они там делать будут? А чего ряженые такие все?

– Придем на место, сама увидишь.

– А долго идти?

Костик помолчал, прикинул.

– Часа два еще. До рассвета как раз доберемся.

Я поежилась.

– А ты что, раньше здесь бывал? Ты что, сам из «этих»?

– Было дело, – подтвердил он, вздохнул. – Все течет, все меняется. Теперь у меня другие «игрушки».

Ближе к рассвету сделали привал на перекрестке двух совершенно одинаковых дорог. Народ поскидывал рюкзаки, расселся прямо на земле, наконец-то послышались разговорчики, смешки. Я тоже уселась на землю, сдвинув перед этим в сторонку мокрую от росы хвою с шишками. Шла я налегке, но все равно устала, и сейчас прикидывала, каково мне было бы тащить на себе рюкзак размером и весом с полчеловека.

Рассвет слегка разбавил ночную тьму, в лесу начали петь первые птицы, и теперь темнота вокруг меня расслоилась на небо, лес и дорогу. Я начала различать очертания людей, отдыхающих кто на обочине, привалившись к своему неподъемному рюкзаку, а кто и прямо на дороге.

Костя, бросив мне на колени свой рюкзак, ушел кого-то искать, чтобы кое о чем «перетереть», я решила воспользоваться удобным случаем и уединиться с природой.

Вернувшись, я обнаружила, что народ потихонечку двинулся, и что наш путь продолжился не прямо, а налево, впрочем, я была не уверена: если, стоя на самом пересечении, покружиться с закрытыми глазами, то и не вспомнишь, откуда мы пришли. Как они вообще здесь ориентируются? Да еще в темноте. Константин ждал меня на перекрестке, забрал у меня рюкзак, и мы снова зашагали замыкающими в «хвосте» этой странной молчаливой процессии.

Я стояла под стенами деревянной крепости и смотрела на подъемный мост, который только что со скрипом опустился к моим ногам. В проеме под дозорной башней, уперев руки в боки, стоял импозантный мужчина, одетый в кожаный колет поверх широкой белой рубашки с рукавами-буфами, широкие штаны, заправленные в кожаные сапоги с отворотами и бархатный берет с петушиным пером, свисающим до самого плеча. Мужчина картинно расставил руки и торжественно произнес:

– Друг Гу́ндулы – желанный гость в нашем поселении! Проходите, уважаемые! Прошу разделить с нами стол, кров и бутылку водки!

Мы неуверенно ступили на шаткие бревна, сквозь которые виден был грязноватый ручей примерно по щиколотку, протекающий по «рву», через который и был перекинут подъемный мост. Я шла медленно, одной ногой по одному бревну, другой – по другому, подав руку Косте, который, грациозно балансируя, перебежал на ту сторону, и пыталась понять, кто из нас кого поддерживает.

– Не рановато ли для бутылки водки? – пробормотала я себе под нос.

Константин меня услышал, но бровью не повел.

Мужик с пером взревел, расставил руки и поймал моего спутника в свои объятия, почти спрятав его в буфах и кружевах. Откуда-то сбоку выскочил еще такой же разряженный пузатый тип, вырвал у первого типа Костю, приподнял от земли и даже покружил, прижав к своему могучему животу. Я с удивлением отметила, что рядом с ними высокий и поджарый Константин, который казался мне большим и сильным, выглядел почти хрупким и нежным, как одуванчик.

Я скромно стояла в сторонке, присматриваясь к тому, как народ из крепости собрался, чтобы поглазеть на встречу старых друзей, как вдруг тип с пером подскочил ко мне. Я шарахнулась, опасаясь, что он и меня начнет трясти и тискать, и осталась стоять столбом, уронив челюсть, глядя, как он сорвал со стриженой башки свой берет и отвесил мне изящный поклон, мазнув передо мной землю петушиным пером.

– Позвольте представиться, миледи! Я старейшина этого поселения, барон Пампус.

– Очень приятно, – пробормотала я, – Женя.

Он ожидал продолжения, которого я и сама не знала, а не дождавшись, махнул рукой кому-то не глядя:

– Проводите леди Женю в мои покои и накройте пиршественный стол! Дорогих гостей надо встретить как подобает, тем более, что лорд Гу́ндула тоже скоро к нам присоединится.

Он, подняв бровь, ожидал моей реакции, но поскольку я не имела чести быть представленной лорду Гундуле, о котором услышала не более пяти минут назад, я сдержанно кивнула и проплыла мимо с каменной мордой, как, наверное, подобает настоящей леди.

Костя успел освободиться от объятий и выпутаться из рюш, манишек и манжет с кружевами, протянул мне руку, ожидая, когда я к нему подойду, по-простецки представил меня разряженному мужику:

– Это Женя. Это Ржавый.

Обладатель кружевного пуза и странного имени окинул меня пристальным взглядом, попытался выдать кривоватую усмешку за учтивую улыбку и склонил голову.

– Окажите нам честь, присоединившись к нашему скромному пиру в честь прибытия новой партии поселенцев с периферийных планет!

Я открыла было рот, чтобы удивиться, но мой спутник сжал мой локоть и чуть дернул, давая мне знак помалкивать.

– Да, Ржавый, нам бы чего-нибудь пожрать, – вполголоса согласился Константин, оглядываясь вокруг на суету, вызванную прибытием большого количества народа.

«Поселенцы» с нашего поезда, которых приняли в крепости и пропустили внутрь прямо перед нами безо всякой помпы, уже расставляли свои палатки в специально отведенном месте на территории этого странного лагеря.