Текст книги "За Северным Ветром (СИ)"

Автор книги: Екатерина Мекачима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6. Слово Полоза

«Верилад» встал на якорь у главной пристани столицы, напротив парадных ворот Солнцеграда. Армада сияющих кораблей окружила город.

Витенег долго стоял, не в силах пошевелиться, несмотря на то, что ворожба более не довлела над ним. Бывший страж слышал сотрясающее воздух рычание морского змея, гулкий грохот рушащихся зданий. Глядя на творящийся ужас, сварогин размышлял, кто, зачем и почему решил напасть на столицу? То, что приведенная армада дело рук корабельных волхвов, он не сомневался. Неужели остались еще могущественные чародеи, способные на такую ворожбу? Более всех Витенег боялся женщины в зеленом сарафане, которая молвила мужским голосом. Вот кого сварогин не хотел больше видеть. Никогда.

Витенег посмотрел на море. Вода мягко плескалась о корабль, словно и не было смертельной бури. Повсюду плавали деревянные руины Идры, мусор, остатки тентов и одежды, грязные тряпки, тела. Кое-где еще тлели головешки. Пахло горелой плотью. Витенег чувствовал, что готов на все что угодно, лишь бы не оставаться на корабле. Он уже собрался было прыгнуть в море, как вновь услышал голоса. Мужчина прислушался. Говорила волхва и Мирин, оба стояли ниже полубака, на палубе.

– Как же покинут кочеды свои суда? – удивленно спросил Мирин.

– Кочеды не покинут корабли. Кочеды будут петь песнь, – ответила волхва. – Суда покинут духи тех воинов, что спят в парусах. Духи всех тех, кто погиб в море сегодня, тех, кто погиб в море раньше и не отправился в златой Ирий. Полоз даровал им новую жизнь морских витязей взамен на их служение.

– Так в парусах спит войско самого Полоза? – в голосе мужчины было слышно такое удивление, что у Витенега ни осталось никаких сомнений в том, что всем происходящим заправляет красавица в зеленом.

– Да. В парусах – их души, – продолжила женщина. – А нам с тобой предстоит отправиться в Солнцеград, и оттуда я призову витязей и спою кораблям песню, которую подхватят кочеды и сам Полоз. Одной мне такое Слово пока не по силам.

– На Большой Земле могли заметить происходящее в столице, – заметил Мирин.

– Не могли. Они не слышали ничего, кроме бури моря, благодаря Слову Полоза и волнам, которые воспел Бог морей. А сияющие корабли все еще скрывает от Большой Земли моя песнь и песнь Полоза. Песнь будет литься до тех пор, пока не придет время явить людям Дары.

Витенег понял, что не может больше слушать. Чем дольше он медлит, любопытствуя, тем меньше шансов у него на успешный побег. Пока те двое слишком заняты своими планами, они могут какое-то время не замечать его отсутствия. Главное успеть уплыть как можно дальше от корабля и затеряться среди мусора. Хотя, у Витенега были большие сомнения в том, что мусор может служить убежищем от волхвы. Он так и не понял, почему из всех жителей Солнцеграда чудесного спасения удостоился только он. Не к добру это.

Страж перелез через борт. Внизу о корабль бились какие-то доски. Опасно. Но оставаться на корабле еще опаснее. Витенег вдохнул глубже и оттолкнулся от борта корабля.

Вода приняла Витенега своими холодными объятиями не причинив вреда. Мужчина не вынырнул, а, совладав с течением, поплыл под водой. Сердце бешено стучало. Кто знает, чем обернется его побег, если на «Вериладе» заметили его прыжок. Пусть лучше сочтут его мертвым.

Витенег плыл, держась изо всех сил, пока грудь не начало резать нестерпимое желание вздоха. Витенег стал медленно выпускать из легких воздух, стараясь как можно дольше оставаться под водой. Когда сил уже не осталось, мужчина поднялся на поверхность и жадно вздохнул. Сделав несколько глубоких вдохов, он нырнул вновь. Накативший страх гнал его как можно дальше от зачарованного корабля. Сварогин не обращал внимания на трупы и мусор, на останки города. Слова волхвы о том, что с парусов будут спускаться мертвые, все еще звучали в ушах. Хуже встречи с мертвецами было только то, что волхва могла его найти. Витенег, изредка выныривая чтобы вдохнуть, плыл недалеко от стены, прячась за обломками порта. Мужчина хотел оплыть поворот стены и, спрятавшись в одной из ниш у ее основания, решить, что делать дальше. Когда Витенег обогнул поворот стены, и «Верилад» скрылся из виду, сварогин с облечением заметил, что погони за ним не было.

Витенег позволил себе отдохнуть и осмотреться. Впереди, из бреши в стене, стекал мощный поток воды. Волна, обрушившаяся на столицу, была слишком громадной. Если кому-то и посчастливилось выжить во время обрушений города, то участь утопленника могла его запросто настигнуть. Вдруг воздух разрезал нестерпимый рык, и Витенег заметил, как вместе с потоком из города вынесло каких-то людей. Прямо над брешью застыл трехголовый ящер. От страха у бывшего стражника перехватило дыхание. Вблизи морской змей выглядел еще ужаснее. Костяные короны, венчавшие его головы, плавно переходили в острые, как бритвы, пластины хребтов. Змей протяжно взвыл, обнажив острые, в несколько рядов, зубы. Витенега бросило в дрожь. Этот монстр пробуждал леденящий, первобытный страх. Мужчина был уверен, что ящеру не составит труда спрыгнуть со стены в море за добычей.

– Помогите! – чей-то голос тонул в воде. Витенег, с трудом отведя от ящера взгляд, обернулся в сторону звавшего. Светловолосый юноша, захлебываясь, не мог справиться с паникой. Сварогин тут же поплыл ему на помощь. Витенег подхватил молодого человека под плечи, стараясь поднять его голову над водой. Но юноша, находясь во власти панического страха, не понимал что происходит. Он отбивался руками, топил своего спасителя, кричал и сильно кашлял. Страж пытался вытянуть юношу на мель, туда, где можно будет достать ногами до дна, но у него не выходило. Витенег пытался освободиться от хватки юноши, но безуспешно. Тогда страж решился на отчаянный шаг: набрав воздуха, он вместе с юношей нырнул как можно глубже. Витенег сразу почувствовал, как хватка мальчика ослабла: он инстинктивно рвался к воздуху. Сварогин некоторое время удерживал его, а затем отпустил. Юноша всплыл, Витенег следом. Он тут же вновь подхватил отрока. Паника оставила юношу. Мальчик продолжал кашлять, опираясь на Витенега. Ящер на стене снова заревел. Страж заметил в воде двоих мужчин, рыжего и черного, и позвал на помощь.

Агния, видя переживание в глазах Драгослава, положила руку ему на плечо.

– Не бойся. Остался лишь шаг, и ты будешь править Сваргореей.

Громкий всплеск заставил обоих вздрогнуть.

– Витенег! – воскликнула Агния и, подбежав к борту, посмотрела на море. По воде расходились круги. Кругом плавал мусор и трупы. Спрыгнувшего человека не было видно.

– Наверное, он больше не увидит Света, – подойдя к волхве, проговорил Драгослав.

– У него на судьбе не было такого, – прошептала Агния, ища взглядом среди обломков Идры Витенега. – Он не мог умереть.

– А ты не можешь ошибаться? – спросил князь.

– Жизнь его, вернее два пути, я видела явно, – ответила волхва, продолжая искать беглеца. – И ни на одном из них не было сегодня смерти.

– Корабли готовы, – окликнул волхву и Драгослава подошедший к ним Ставер. – Я чувствую их.

Волхва продолжала вглядываться в море. Если Витенег и остался жив, он мог проплыть незамеченным за многочисленными обломками порта. Легкомысленной ошибкой было оставлять его на палубе. Агнии большого труда стоило отыскать бывшего стража среди жителей Солнцеграда, чтобы в итоге потерять. Неужели она истолковала видения неверно? Сейчас нет времени браться за чару: Морской Царь Горыч вот-вот разрушит город так, что от столицы ничего не останется. Волхва закрыла глаза и попыталась найти сварогина. Но вокруг было слишком много боли и страданий, крики умирающих людей затмевали разум, не давая сосредоточиться на мыслях Витенега.

– Буду надеяться, что я ошиблась, и он мертв, – прошептала, наконец, Агния и, отвернувшись от моря, сказала. – Сходим на берег.

– Буду ждать вашего Слова, – поклонился Ставер.

Драгослав и Агния сели в бортовую лодку, и поморы ее спустили. Когда их лодочка причалила к останкам пирса, волхва, обратившись ящерицей, забралась князю на плечо. Драгослав ступил на каменный пирс и свободно вздохнул. Он давно ждал, когда почва под ногами вновь будет твердой.

Князь проследовал к Вратам. Белокаменные створы, на которых по-прежнему сиял Краколист, непоколебимым монолитом высились над грудой камней, в которую превратились Рароги. Драгославу сделалось не по себе. Если Врата, как гласят легенды, действительно строили Боги, то их нерушимость говорит о непоколебимой власти Богов. И подумалось Драгославу, что даже самые страшные поступки всегда совершаются с их позволения, и всегда, за каждым таким поступком будет следовать его естественный итог. Не наказание, а следствие. Эта горькая Свобода и есть дар, преподнесённый Богами своим детям.

– Пора, – прошептала ящерица князю. Драгослав кивнул и отвернулся от Врат.

Агния зашептала. Её песня лилась, сливаясь с миром и дрожа в свете ночного солнца. Когда Слово волхвы достигло моря, вода подхватила его и запела: из глубины вод слышался низкий, вибрирующий, едва различимый голос. Драгослав понял, что Агнии ответил сам Полоз. И вторя его Слову, ожили огненные паруса – ветрила задышали живым огнем. Князь почувствовал, как и из его груди рвётся песня. Он дал ей волю, и голоса Драгослава, Агнии и Полоза слились. Паруса разгорелись нестерпимым светом, будто засияли тысячи солнц, и стало светло как днём. Когда золотое сияние достигло своего апогея, из парусов вышли первые витязи. Их чешуйчатая броня горела и переливалась. Их золотые мечи вспыхивали искрами, а горящие щиты украшал Полозов треглав. Все, как один, прекрасные богатыри плавно спускались на воду и, поднимая искрящуюся пену, ровным строем маршировали к Солнцеграду. Чем ближе подходили воины к столице, тем осязаемее становились. Когда сияющие мужи, отрываясь от моря и поднимаясь в воздух, проходили сквозь стену Солнцеграда, казалось, будто взлетают обычные юноши, одетые в золотую броню. Только, в отличие от живых людей, глаза витязей светились белым огнем.

Когда последние витязи покинули корабли, паруса растаяли, как дым. Тускло светились серебром мачты. Песня стихла, оставшись витать меж опустевших кораблей. Мелодичный страж, коварный и прекрасный, усыпит любого, кто дерзнёт покинуть разрушенный город.

Агния и Драгослав вернулись в лодку. Ящерица сбежала с плеча князя, устроилась на носу суденышка и зашептала.

Следуя велению Слова Агнии, медленно, с гулкой дрожью, открывались монументальные створы Врат, изрыгая рвущийся на волю поток воды. Вода затмила каменный пирс, подхватила лодочку, и, благодаря Слову Агнии, аккуратно, бережно подняла суденышко своей силой. Когда волны опали, лодка, по велению волхвы, сама вплыла в столицу. Драгослав с замиранием сердца встал: от волнения князь не мог плыть сидя.

По обеим сторонам разрушенной Царской Дороги выстроились золотые витязи. Их рост был почти вдовое больше человеческого. Их сияющая броня освещала сумерки белой ночи.

Драгослав с немым ужасом смотрел на последствия собственных деяний: он погубил свой родной город. Родные сердцу и горячо любимые взору белокаменные улицы лежали в руинах. Князь знал наизусть каждый закоулок древнейшего из городов, каждый терем, каждый наличник, каждое крыльцо. Драгослав помнил изысканные Свагоборы, из которых теплыми вечерами лилось баритонное пение волхвов. Царевич ощущал запах свежего хлеба из почивших под водой пекарен. И смех из деревянных, ярко раскрашенных корчм, от которых ничего не осталось. Драгослав видел призраков. Весёлых детей, не знавших забот. Прекрасных девушек в кокошниках и дам с киками на голове. Сильных мужей в подпоясанных рубахах и знатных князей в плащах. Их стоны и крики слышались отовсюду. Драгослав чувствовал, как против его воли по щеке потекла слеза. Даже в самом страшном сне он не мог представить, насколько ужасным будет его деяние. Драгослав ненавидел себя за слабость. У него не получилось пережить зависть к младшему брату. Он не смог принять это испытание Богов. Он не смог принять смерть, когда понял, что идёт не тем путём, что зло, которое он принесёт миру, будет бескрайним. Князь испугался. И сейчас Драгослав видел, как за его малодушие расплачиваются люди, его поданные. Не страшна война в летописи. Не страшно побоище в песнях…

Смерть. Всюду смерть. Когда её видишь, когда чувствуешь её дыхание, слышишь её стоны, видишь её лицо, самое ужасное лицо на свете, тогда открывается то чувство, к которому невозможно быть готовым. Оно подобно ледяному потоку, сметающему все на своём пути. После него остаётся лишь чёрная пустота внутри, кромешная тьма, которая будет преследовать вечно. После убийства нельзя оставаться человеком. Это та грань, за которую нельзя заступать. Он убил. Он убил их всех. И ему предстоит убить. Собственного брата, его семью, несогласных, которые обязательно найдутся. Драгослав плакал. Он думал о том, что, наверное, злые навьи тоже плачут. От своей беспомощности перед собственным уродством. А потом снова идут искать чужие души, чтобы, убив, вновь залиться кровавыми слезами.

– Ты сможешь, – прошептала Агния, которая устроилась у Драгослава на плече. – То, что ты чувствуешь, говорит о том, что у тебя в душе еще есть Свет.

– Свет… – князь грустно усмехнулся. – И как такой Свет допускают Боги?

– Ты сам знаешь ответ. Это самый великий дар Богов для вас, их детей. Это ваша свобода. Вы теперь живёте одни в этом мире, и Макошь прядёт пряжу из вашего выбора.

Когда впереди показались руины Царского Терема, у Драгослава сжалось сердце. Посреди Царской Площади лежал осколок статуи Перуна – огромная рукоять топора громовержца. Рядом с ней расположился трёхглавый змей. Ящер, видимо, устал громить город или почувствовал прибытие повелителей. Он лежал, свернувшись, у останков парадного входа в Терем. Вода ещё стояла на площади, и в ней отражалось восходящее солнце.

Останки амфитеатра белыми костями лежали в воде. Совсем недавно тут был праздник. Ряженые артисты чествовали Хорса, а дети прыгали через костёр. Драгослав внимательно всматривался в руины, надеясь среди тел отыскать своего брата. Если бы он погиб так же, как и эти несчастные, тогда князю не пришлось бы совершать ещё одно страшное деяние.

– Ты? – хрипло окликнули сзади. Драгослав замер. Он бы узнал этот голос из тысячи. Самый родной и самый ненавистный.

Князь нехотя обернулся. На одном из камней сидел он. Его царское платье было в крови, а на коленях лежала Пересвета. Голова царицы была неестественно повёрнута, руки висели плетьми. Царь плакал. В его глазах блуждало безумие.

– А я не поверил, – прошептал он, безумно глядя на старшего брата. – Я не поверил ему.

– Кому не поверил? – растерянно спросил Драгослав.

Вместо ответа царь истерично захохотал. Драгомир смеялся и смеялся, пока его сумасшедший смех не превратился в вой. Царь выл, пока не затих. Голова Драгомира безвольно упала. Владыка Солнцеграда сидел так, а потом вдруг вскочил, и труп его жены упал в воду. Драгомир резко метнулся к брату, но сияющие витязи преградили царю дорогу.

– Убей меня! – прорычал он, исподлобья глядя на отшатнувшегося Драгослава. Золотые витязи с бесстрастными лицами держали царя под руки. – Убей меня, и получи, наконец, то, о чем мечтал всю жизнь! И пусть наша кровь никогда не смоется с рук твоих, а царствие твоё станет царствием Мора! Я проклинаю тебя, брат! Проклинаю тебя и весь твой Род!

В глазах Драгомира было столько отчаянья и злости, что Драгославу стало страшно. Царь не боялся смерти. Сила его духа пугала. Побеждённый, но не поверженный, искал смерти у поверженного победителя.

Видя смятение Драгослава, Драгомир рассмеялся вновь.

– И ты собираешься править Сваргореей? – спросил он. – Ты, которому не хватает духу завершить задуманное?

– Ну же, – шепнула Драгославу Агния. – Ты можешь.

Один из золотых витязей подошёл к Драгославу и, преклонив колено, подал свой сияющий меч. Трёхглавый ящер с любопытством всех трёх голов взирал на происходящее.

Драгослав, словно во сне, принял золотой меч и шагнул из лодки. Ледяная вода стояла по щиколотку. Венценосный брат с вызовом смотрел на князя. Весь в крови, мокрый, на подкашивающихся ногах, но не сломленный. Истинный царь Сваргореи. Драгославу никогда не стать таким же.

– Ну же, отправляй меня в Ирий, – лицо Драгомира исказила ужасная гримаса смеха и боли, и морские витязи заставили царя пасть на колени. – Оставайся сам в своем царствии Мора.

Драгослав чувствовал, как в воздухе замерло ожидание. Князь крепче сжал рукоять двуручного меча и вдруг увидел ярко, как они с братом, маленькие, играют на залитом солнцем балконе Царского Терема. Драгомир, которому было не более трёх лет отроду, крепкий карапуз, упал, споткнувшись, и расплакался. Драгослав подошёл, обнял младшего брата, другой рукой взял его пухленькую ручонку, потёр ушибленное место и прошептал на ухо: "Я всегда буду защищать тебя!" Драгомир доверчиво улыбнулся... Сейчас, много лет спустя, занося меч над венценосной головой брата, сквозь черты лица царя Драгослав видел все того же маленького мальчика, которого поклялся оберегать. Драгослав по-прежнему любил его. С тех пор, как отец сделал наследником Драгомира, в сердце Драгослава против его воли разгоралась зависть, со временем все больше перерастающая в ненависть. Драгослав думал, что ненавидит своего брата. Думал, что презирает его. Он даже мечтал его убить. Мечтал занять своё законное место на троне. Но сейчас, занося меч над венценосной головой, Драгослав чувствовал, как ошибался. Он любил брата. Всем сердцем. Он всегда любил его: сквозь искаженное ненавистью лицо Драгомира Драгослав видел родные черты. Но Драгослав должен убить царя. Слуги Полоза поклонятся ему как их земному повелителю. Драгослав чувствовал, как мысли предательски путаются. Это не победа... Он занимает трон благодаря силам Полоза. Так не поступал ни один царь. Были братоубийственные войны, были предательства. Но никто не обращался к самому Змию. После победы Перуна над Полозом, после того, как Боги ушли в Светомир, Морского Бога, как предателя, перестали должно чтить даже волхвы. Драгослав предавал не только брата и свою родную кровь. Он предавал не только поданных. Своим поступком Драгослав предавал решение Богов. Ещё немного, и он опустит меч. Драгослав чувствовал, как с каждым мгновением покидает его решимость. Князь закрыл глаза, замахнулся, и сияющее золото окрасилось алой кровью. Истошный крик вырвался из груди нового царя, когда он увидел отсечённую голову брата. Сияющий меч выпал из его рук.

Сквозь радугу слез Драгослав видел, как сияющие витязи преклонили перед ним колени. Трёхглавый зашевелился, поднялся и, сотрясая землю, подошёл к Драгославу. Три гигантские, украшенные костяными коронами головы, склонились перед новым царем. Ещё недавно вид Морского Царя привёл бы Драгослава в ужас. Но сейчас новый царь Сваргореи не чувствовал ничего. Ни страха, ни ужаса, ни боли. Душа была пуста. Только глубокая, вечная тьма. Тьма лютой ненависти к себе самому разъедала душу.

– Да здравствует царь Сваргореи! – сказала ящерица, и её голос разнесся по миру.

– Да здравствует царь Сваргореи! – подхватил хор золотого войска.

Ящер зарычал, и рык его был настолько силён, что дрожал даже воздух. Драгослав рухнул на колени перед обезглавленным телом брата. И тут, прямо перед Драгославом поднялась вода. Гигантская стена сияющих в свете утреннего солнца брызг. Но коленопреклоненный царь не дрогнул. Вода окатила Драгослава ледяным дождем. Когда вода опала, перед царем стоял высоченный муж. Его кожа была зелёная, а вместо волос свисали водоросли. Его глаза были белыми, с поволокой, без зрачков, а нос напоминал рыбий: с двумя дырками, с усами, как у сома. Его рубаха была соткана из сетей, в которых застряли ракушки и камни, а ноги оплели морские змеи, сложившись онучами. Бог морей положил свою жилистую руку на голову Драгославу, и царь невольно вздрогнул.

– Да будешь ты править от имени моего, – пробасил Полоз. – Моя воля отныне твоя воля, моё Слово зазвучит из уст твоих. Дети твои будут править от имени моего, их дети, и дети детей. Отныне и во веки веков Сваргореей будет править династия царей Бога Полоза. Взамен дарую тебе и отпрыскам твоим войско непобедимое и силу тысячи волхвов. Принимаешь ли ты Слово моё, сын Сварога?

– Да, – прохрипел Драгослав и почувствовал, что будто камень лёг на голову, а взор застлала пелена.

– Клянёшься ли сердцем своим исполнять любое моё повеление?

– Клянусь, – выдавил царь. Как только произнёс Драгослав клятву, ощутил он, что будто вонзили в сердце ледяной кинжал, и закричал Драгослав от пронзившей его нестерпимой боли.

– Клянёшься ли Словом своим, что отныне Слово Души Твоей всецело мне принадлежит?

– Клянусь, – прошептал Драгослав, и сковала его душу вечная тоска. Его настоящее, золотое Слово Духа потонуло в ледяной пучине ненависти Полоза. Драгослав чувствовал, как печаль и обида покинутого Бога Морей завладевают его духом, его разумом, его телом. Драгослав чувствовал, как Полоз; Драгослав страдал как он; царь видел глазами Бога…

Царь видел, как в Золотой Век явился прекрасный новорожденный мир, из вод его, Полозова Царства. Царства, созданного самим Сварогом, Богом-Отцом, которого, как и Богиню-Мать породила сияющая звезда Хоровод. Царь видел глазами морского Бога, как рождались леса и поля, как летал над его водами свободный Стрибог, а в небе ковал тучи могучий Перун. Драгослав видел рождение Ярилы и Яры, Рода и Рады… Царь видел, как пришли в Свет люди, сыны и дочери Четы Небесной, Сварога и Свагоры, как мир ожил и преобразился. Видел, как в Свет явились Боги, чтобы обучить детей своих. Видел, как чтили дети Богов. И видел, как его, Полоза, позабыли. Он воззвал к Отцу своему, Сварогу, но тот лишь улыбнулся, и сказал, что дети чтят его, и чтят же должно. Только сварогины живут на земле, а не в море, поэтому не стоит их корить за то, что чуждую для них стихию они пока боятся. Сварог говорил, что время надобно людям, что будут чтить они и Полоза, когда их страх перед его строптивым нравом пропадет. И Полоз ждал. Долго ждал. Но чем дольше ждал Полоз, тем больше его дух темнел и черствел от зависти к миру наземному. Негоже Богу завидовать, негоже Богу роптать. Но Полоз не выдержал и обратился за помощью к Чернобогу – Мору. Полоз просил у Бога Подземного Царства силу и мощь для того, чтобы Свет подчинить своей воле, и взор Богов и их детей обратить на себя. Чернобог сказал, что поможет Полозу, если тот в пучине своих вод воздвигнет мост между мирами: меж Явью и Неявью. Полоз согласился и воздвиг на далеком Севере Мертвый Град и Колодец, что вел сквозь льды и воды прямо в царство Мора. И наводнили пучину морей и океанов страшные твари Неяви. Обретя силу Неяви, Полоз обрушил на мир потоп, а Мор – лютый холод, и почти все живое погибло. Настала в Свету Долгая Зима. Мало кому удалось выжить в то свирепое время Ледяного Века.

Драгослав видел историю давно минувших лет как на ладони. Он вместе с Полозом чувствовал печаль и разочарование: после неистовства строптивого Бога мир на земле был почти разрушен. Но Полоз не смог спросить прощения за свое неповиновение Отцу-Сварогу. Он видел, как Сварог-Белобог вступил в битву с нарушившим равновесие Чернобогом – Мором. И длилась их битва не один век, ибо силы обоих были равны. Когда побеждал Сварог, в Свету наступал День, когда Мор – все сущее скрывала под своим покровом Ночь. Во время их вековой битвы мир на земле лежал в руинах, и Большая Земля раскололась на острова. Все города были разрушены, кроме Солнцеграда и связанных с ним мостами островов, которые возвели и защищали сами Боги.

На помощь своему Отцу спустился с небес Перун и вступил в битву с Полозом, который помогал Мору. Долго бились Боги, сверкали молнии, гремел гром, и неистово плескались воды…

Битва Перуна и Полоза была долгой и изнуряющей, и ощутил Драгослав, будто и на его плечи легла мировая усталость. Полоз резким Словом выбил из ледяной волны стрелы и отбросил топор громовержца, но Перун ударил своим белоснежным, острым мечом и покорил строптивого Бога Морей. Полоз вынужден был повиноваться и уйти обратно в воды.

Так Перун совершил свой великий подвиг, навеки став героем в глазах сварогинов. Силы же Белобога-Сварога и Чернобога-Мора были равны. Бог Яви и Бог Неяви могли биться вечно, не зная усталости. Тогда им явился мудрый Велес, покровитель Слова и силы волхва, и предложил договориться. Так Боги заключили Мир, и было решено, что день – царствие Белобога, а ночь – время Чернобога. Зима – станет временем Мора, а Лето – Сварога. С тех пор так и повелось.

Закончилась эпоха Ледяного Века – прошла эпоха Долгой Зимы, и наступила Эпоха Весны. Мир оживал. Полоз страдал в изгнании в пучине морской, наводненной созданиями Неяви. В то безрадостное время Полоз создал из морской глины сына – трехглавого змея Горыча, Словом вдохнул в змея жизнь и проникся к нему отцовской любовью.

Все это чувствовал Драгослав, будто сам был Полозом. Чувствовал царь и досаду повелителя морей, когда Бог от скуки топил корабли и забирал души путников к себе в услужение. Много веков Полоз создавал свое огненное войско морских витязей. После поражения в битве с Перуном, Змий не мог явиться в Свет. Его вотчиной стали только водные просторы. Но поражение не давало покоя Полозу. Не давало покоя и терзало душу Бога и изначальное холодное отношение к нему его отца-Сварога. И в этих чувствах Драгослав узнал себя: как сам страдал от отсутствия отчей любви и от зависти к младшему брату.

Полоз мечтал вновь попытать счастья в Свету, но для этого морскому Богу нужен был наместник из сынов Сварога, который свою душу добровольно одолжит Змию. Драгослав чувствовал счастье Полоза, когда одна из его порабощенных русалок, дева, заточенная в тереме на лесном болоте, нашла ему такого мужа в обмен на свою свободу.

Драгослав ощутил ледяное отчаянье, неистовый крик своей души, когда последние Слова его Духа потонули под громким гласом Полоза.

Так новый царь Сваргореи позабыл себя.

Когда Драгослав очнулся, Полоза уже не было. Царь лежал в лодке, которую охраняли золотые витязи. Подле суденышка разместился Горыч, свернувшись, словно кошка. Три головы мирно спали. Солнце уже взошло высоко, вода почти покинула город. Агния в облике ящерицы сидела рядом.

– Я исполнила твое желание, теперь ты – царь всей Сваргореи, – сказала волхва. – Настало время возвращать долг.

– Разве ты не получила свободу от Полоза, когда отдала меня ему? – удивился Драгослав. Царь медленно сел, голова болела.

– Получила, – кивнула головой ящерица. – Только ты все равно должен вернуть мне обещанное, иначе я вернусь к Полозу в услужение, а тебя потоплю в болоте.

– Я не отказывался от своих слов, Агния, – покачал головой Драгослав. Он ощущал, как неведомая сила наполняет его, изгоняя страхи и печали. Царь чувствовал, как мучавшие его доселе чувства уходят, а за место них рождается спокойное и холодное могущество Духа. Полозова Духа. – Чего же ты хочешь? – снисходительно спросил Драгослав.

– Я хочу стать человеком и царицей Сваргореи, – ответила ящерица. – Ты должен взять меня в жены.

Драгослав рассмеялся.

– И что же я с тобой такой делать-то буду? – улыбаясь, спросил он. – Или нам придется жить на корабле?

Ящерица зашипела.

– Никогда не забывай благодаря кому ты стал царем! – она вытянулась на лапках, словно пружинка. – Хоть теперь в твоем теле и живет дух самого Змия, на твой человеческий дух управа у меня всегда найдется. А коли согласишься исполнить свой обет и в жены меня взять, увидишь, что красивее твоей жены девы во всем Свете не найдется.

– Хорошо, – согласился Драгослав. – предстану я у Огнивицы с тобою. Только что же делать со своею прошлою женою?

– О ней не беспокойся, – уже мягко проговорила Агния. – Страдать она не будет. Я ее душу усыплю, она служить нам будет.

Царь вздрогнул, ощутил вдруг холодный ужас, но тут же позабыл его. Вновь та же бесстрастная пелена застлала его взор, и он кивнул согласно.

– Как же править без столицы? – спросил Драгослав, оглядев руины Солнцеграда. – Чтобы город отстроить вновь времени надобно не мало.

– Ты только Слово витязям скажи, а так же других слуг ты призови, своих, морских, что Полоз дал. Тебя же слушаются теперь полмира, – вкрадчиво проговорила волхва. – И град отстроен будет вновь, еще выше и краше прежнего.