Текст книги "Воровка. Ты не убежишь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Котлярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

25

Аврора

Ярмарка поражает своей яркостью и запахами. Пахнет выпечкой, яблоками, свежим воздухом и листвой. Толпа суетится, люди переходят от одного прилавка к другому, рассматривая товары, договариваясь о цене и испытывая радость от удачных покупок. На фоне этой суеты слышны крики продавцов, каждому из которых хочется привлечь внимание к своему прилавку. Время от времени ветер доносит до носа запахи пряностей: кориандра, корицы и ванили. Они смешиваются с ароматами жареных орехов и меда.

– Пойдём за мороженым, – заливисто смеётся Лиса и тянет меня прямо в толпу.

Я едва успеваю переставлять ноги, чтобы не потеряться среди посетителей ярмарки. Василиса останавливается у прилавка, где продаётся мороженое, берёт два рожка. Разворачивается и протягивает один мне.

– Спасибо, – прикусываю губу. – У меня сейчас с собой нет…

Лиса вскидывает руку и кладёт мне на рот.

– Я молю тебя, хватит, пожалуйста, про деньги. Я пытаюсь с тобой подружиться, позволь мне делиться с тобой.

– Минуточку, – я деланно хмурюсь. – Что значит, пытаешься?

Лиса теряется и отступает на шаг. Когда я замечаю, что она бледнеет, я торопливо говорю:

– Мне кажется, что мы уже подружились! Сама посуди – ты знаешь мой секрет, мы спали в одной кровати, я сейчас в твоей одежде, осталось только испить из одного кубка и всё, – щёлкаю пальцами, – мы не подруги, как сейчас, а лучшие подруги.

Лиса запрокидывает голову назад и смеётся.

– Что ж… Пойдём искать кубки, из которых сможем испить.

– Подожди секундочку, – я поднимаю палец. – Ты стой так, хорошо?

Я достаю из сумки фотоаппарат, включаю его и направляю на подругу.

– Аврора, я не люблю фотографироваться, – Лиса хмурится и закрывает лицо ладонью.

– Позволь мне сделать несколько снимков. Если тебе не понравится, я тут же удалю, – обещаю девушке. – Повернись немного боком, выставь чуть правую ногу вперёд. Нет, не так. Ближе к себе. Да. Отлично. Смотри в камеру.

Сначала Василиса дико смущается и никак не может расслабиться. У меня выходит её рассмешить, из-за чего девушка запрокидывает голову назад и вновь смеётся.

– Да! – я подпрыгиваю на месте от радости, когда получаю крайне удачные фотографии. – Ты только посмотри!

Я подскакиваю к Лисе и показываю ей снимки.

– Смотри только, какая же ты красавица!

– Ничего себе. Меня даже на фотосессии никто так не фотографировал. Хотя, папуля отдавал огромные деньги. Такие живые снимки, Аврора. У тебя просто невероятный талант!

– Спасибо, Лисёнок, – я смущённо улыбаюсь. – Я хотела пойти на факультет дизайна, и на дополнительные курсы по фотодизайну. Но… пошла на филолога.

– Я уверена, что всё ещё впереди. А когда я смогу эти фотографии выложить? Я хотела бы отправить родителям.

– Вечером скинем на ноутбук. Блин, – я дёргаюсь, когда по пальцам начинает течь мороженое.

Торопливо начинаю слизывать сладость с пальцев.

– Чёрт возьми, воришка, это выглядит слишком горячо, – чей-то горячий шёпот касается уха.

Я вздрагиваю и чуть ли не роняю рожок на землю. На живот скользит тёплая рука, а спиной я чувствую жар горячего тела.

– Мирон, что ты творишь? – взволнованно шепчу я, вопреки всем правилам приличия прижимаясь к молодому человеку ближе. – Мир!

Восклицание вырывается из моей груди, когда молодой человек вдруг поднимает мою руку за запястье к своим губам. Он проводит языком по пальцам, собирая потёкшее мороженое. Откусывает кусок рожка. Я поворачиваю голову назад настолько сильно, что чуть не сворачиваю голову. Молодой человек жмурит глаза, вновь облизывает мои дрожащие от его близости пальцы.

– Вкусно, – незнакомая мне ранее улыбка трогает его губы.

Парень открывает глаза и ловит мой плывущий и растерянный взгляд. Я глупо хлопаю глазами и пытаюсь вернуть хоть какие-то мысли в голову, но там только гулкая пустота. Хотя, нет. Мне кажется, что там сейчас взрываются салюты. Или это моё надрывное сердцебиение?

– Это моё мороженое, – шепчу я онемевшими губами.

– М-да? Хочешь сказать, что ты его первая взяла? – Мирон снова кусает рожок.

Мороженое растаяло, поэтому оно начинает течь по моим пальцам до самых запястий. Но молодой человек не даёт сладкой субстанции добраться до рукавов белого свитера. Он снова проводит языком по моей коже.

– Мирон! – выдыхаю хрипло. – Ты творишь что-то… непотребное!

Непотребное. Но такое желанное. Что-то интимное и тонкое… на грани того, как прикасаются к возлюбленным. Я впервые в своей жизни испытываю такие эмоции. Такое томление, которое не только пускает мурашки бегать по коже, но и сладостными спазмами сворачивается в грудной клетке. И я замираю. Застываю, чтобы проанализировать эти чувства. Запомнить и впитать.

– Я решил, что мороженое сойдёт за извинения, – Мирон съедает рожок. – Но у меня есть ещё одно предложение.

– Какое же? – я хочу фыркнуть, но мой голос отчего-то звучит слишком хрипло.

– Пойдём-ка, – он бережно перехватывает меня за запястье.

Я подмечаю этот жест лишь по той причине, что Олег всегда оставлял на руке синяки, когда тащил моё сопротивляющееся тело в укромный уголок.

– Лиса! – я оборачиваюсь на подругу, но замечаю, что её отвлекает Даниил.

Парень о чём-то говорит с девушкой, а она полостью поглощена общением с ним. Мирон подводит меня к небольшому фонтану, закатывает рукав белоснежной кофты, подставляет мою ладонь под струю воды. Большими пальцами смывает липкость с руки.

– Мирон, я вроде не маленькая, – пытаюсь возразить я. – Мне кажется, что я и сама справлюсь.

– Я должен извиниться за вчера, – сведя брови над оправой очков, тихо и немного виновато говорит молодой человек. – Я действительно сильно разозлился из-за того, что прождал тебя во дворе. Ко мне несколько преподавателей подходили и спрашивали, почему я сижу.

– Прости. Я забыла.

– Я понял, почему ты забыла, – молодой человек кивает. – И это покоробило ещё сильнее. Эта девушка совсем не тот человек, с кем стоит заводить дружбу.

– Мирон… Выбирать друзей я буду сама, – оскорблённо выдыхаю я. – Не суй, пожалуйста, свой нос, куда не следует.

– Я просто предупреждаю тебя, Аврора. Я вышел из этого мира, где богатые отпрыски соревнуются, кто купит больше дорогих вещей и урвёт что-то эксклюзивное, но бесполезное.

– И, наверное, сам к таким и относишься, – вставляю шпильку.

Мирон пальцами обхватывает мой подбородок и склоняется. Его глаза находятся так близко, что я могу рассмотреть каждую ресничку. Молодой человек проводит большим пальцем по нижней губе и немного её оттягивает, задумчиво за этим наблюдая.

– Да, Аврора. Я один из них. А ты очень редкий экспонат.

До моего воспалённого от его близости и прикосновений мозга не сразу доходят его слова. А когда доходят, я выхожу из себя. Бью его в плечи ладонями, желая оттолкнуть. И, к моему изумлению, у меня это получается. Молодой человек падает в фонтан.

– Боже, – я прижимаю пальцы к губам и смотрю на мокрого Мирона в ужасе.

Он точно меня убьёт. Но вместо того чтобы извиниться, я выдаю:

– Охладился, коллекционер?

Мирон в ярости поднимается, выхватывает фотоаппарат из моих рук и под мой раненый крик кидает его на асфальт. Я могу только руки протянуть и в ужасе смотреть, как самый дорогой сердцу подарок разлетается на осколки.

– Нет. Нет. Нет, – я плачу от отчаяния.

Падаю на колени и начинаю собирать части фотоаппарата.

– Нет, – прижимаю их груди, будто могу их восстановить и вернуть всё на прежнее место.

– Аврора, что такое? – голос Лисы раздаётся над головой. – Ты упала? Что с фотоаппаратом?

А у меня нет сил на то, чтобы ответить. Я глотаю слёзы и пытаюсь подобрать каждый осколок.

– Ави, – Василиса присаживается рядом и с тревогой смотрит в лицо, – что с тобой?

– Это подарок папы. Последний его подарок перед смертью, – шепчу, не выдержав и начав рыдать.

– Как же так вышло, Ави?

– Мирон, – выдавливаю имя того, кто снова умудрился причинить мне боль.

Я поднимаю глаза и обнаруживаю, что парень ушёл. Ненавижу! Я его ненавижу! На части разорву этого гадёныша! Я превращу его жизнь в этой академии в настоящий ад!

– Поехали обратно? – предлагает девушка.

– Нет, – я вытираю слёзы. – Я сейчас положу всё в сумку, а мы продолжим гулять. Мы же собирались веселиться.

– Ты уверена, что хочешь? И можешь?

– Из-за этого идиота стереть улыбку с лица? Ну, уж нет! Я найду способ ему отомстить, поверь. Он ещё узнает, что значит, связаться со мной!

– Аврора, мне показалось, что между вами… симпатия, – мягко говорит девушка, прикасаясь к моему плечу.

– С ним? – я машу рукой. – Да он… Да я… Бесит! – выдыхаю яростно. – Прицепился ко мне, как банный лист к пятой точке. Решил почему-то, что может быть мне интересен. Нет, ты видела, как он моё мороженое сожрал?

Лиса начинает тихо смеяться. А я смолкаю, хмуря брови и недоумеваю, что такого забавного я сказала.

– Что смешного?

– То, что ты отрицаешь свою симпатию к нему, – девушка пожимает плечами. – Ты стояла и млела, когда он прижимался.

– На меня накатил ужас. Да! Я вспомнила все домогательства сводного брата и оцепенела, – я лгу. – А потом я толкнула его, он свалился в фонтан. И вот – подарок моего папы разлетелся на части. Вместе с твоими фотографиями.

– Я тебя поняла, – Лиса кивает. – Пойдём на карусели? – я киваю. – Какие карусели тебе нравятся больше всего? – спрашивает Лиса, оглядываясь по сторонам.

– Я обожаю колесо обозрения, – отвечаю, замечая вдалеке огромное колесо с мерцающими огнями, которые завлекают. – Но хочется чего-то более… драйвового. Как насчёт этой вертушки?

Лиса устремляет взгляд в сторону, куда я указываю пальцем. Там стоит высокая, быстро вращающаяся карусель, и от одного только взгляда на неё у меня уже начинает кружиться голова.

Мы покупаем билеты и встаём в длинную очередь. Шум толпы и запах сладкой ваты обостряют ощущения. Когда приходит наша очередь, мы занимаем свои места и кидаем друг на друга предвкушающие взгляды. Механизм оживает, и карусель уносит нас в кружащие движения. Ветер бьёт в лицо, взъерошивает волосы, а меня накрывает чувством свободы и счастья. Несмотря на головокружение и лёгкую тошноту, мне хочется кричать. И я кричу, раскинув руки в стороны.

В этом крике смешивается и боль, и разочарование, и счастье, и надежда на светлое будущее. Мы проводим на ярмарке до восьми вечера. Мы возвращаемся в академию, когда совсем темнеет. В коридоре сталкиваемся с Миленой и её подругами.

– О, Аврора, оказывается, у тебя есть нормальная одежда. Я и не подозревала, что ты можешь выглядеть не как побирушка.

Я вскидываю брови от такого нахальства и приоткрываю рот.

– Ой, а одежда из обезьяны не сделает человека.

Милена кривляет меня. Сутулит плечи и открывает рот, скосив глаза к носу.

– Да, ты права, – спокойно отвечаю ей, хотя в груди всё сжимается от обиды и разочарования. – Из тебя она не сделала хорошего человека. Только подлую и завистливую девчонку, которая ворует чужие вещи из душевой.

Я тыкаю пальцем в небо, и, судя по тому, как она вздрагивает, я угадываю.

– Больно мне нужны твои обноски, – вскрикивает девушка, сжимая кулаки и смотря на меня с ненавистью.

– Милена, я не понимаю, чего ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты исчезла из академии.

– Хм… – я подношу палец к губам и постукиваю. – Нет.

Я не собираюсь разбираться, что я успела сделать девушке и по какой причине на меня выливается такой прилив ненависти.

Она сжимает зубы, и я вижу, как в её глазах загорается огонь ярости. Её дыхание учащается, и на мгновение мне кажется, что она вот-вот бросится на меня с кулаками. Но Милена лишь кидает на меня быстрый, полный злобы взгляд и, развернувшись на каблуках, уходит прочь, оставляя нас с Лисой одних.

– Что это было, чёрт возьми? – спрашивает девушка ошарашенно.

– Если бы я только знала, – я пожимаю плечами. – Да и плевать.

– Остаётся только надеяться, что она не будет создавать проблем, – Лиса качает головой. – Боже, я думала, что от всего этого смогла сбежать, а тут… эта…

– До встречи со своими сводными я полагала, что такие, – я мотаю головой в ту сторону, куда ушла Милена, – существуют только в фильмах и книгах. Гиперболизированные истерички, способные возненавидеть с первого взгляда. Но я ошибалась. Моя сводная сестра слишком яркое тому подтверждение. Но я уверена, что такую неприятность у меня выйдет пережить, – я пытаюсь улыбнуться.

– Переживёшь, – девушка машет рукой.

Мы заходим в комнату. Я кладу сумку с остатками фотоаппарата на стол, иду в туалет. А когда выхожу, обнаруживаю, что Василисы в комнате нет. Решив, что девушка ушла в душ, начинаю готовиться ко сну. Но мой желудок напоминает о том, что, кроме завтрака и трети мороженого, я сегодня ничего не ела.

Пожевав нижнюю губу и кинув взгляд на часы, решаю сбегать в столовую. Может, мне удастся что-то поесть.

26

Аврора

В столовой стоит тишина. Минуя столы, я подхожу к дверям, которые, как я заметила ещё утром, ведут на кухню. Заглядываю в круглое окошко и обнаруживаю, что на кухне никого нет, только горит тусклый свет, освещая пустые столы.

Я проскальзываю внутрь, подхожу к холодильнику, воровато оглядываясь по сторонам. Распахиваю створки и смотрю на забитый продуктами холодильник. Достаю сыр, ветчину, сливочное масло и хлеб.

В голове молниеносно прокручиваются варианты того, что можно быстро приготовить. Решаюсь на простой сэндвич. Благо, все необходимые ингредиенты у меня под рукой. Быстро режу хлеб на ровные ломтики, аккуратно распределяю сливочное масло, которое моментально тает, соприкасаясь с мягкой поверхностью хлеба. Затем укладываю ветчину и сыр, чувствуя лёгкое волнение от того, что кто-то может войти. Поскольку я понятия не имею, можно ли что-то брать из холодильника или нет.

– А потом будешь пытаться убедить меня, что не воришка? – этот голос я сейчас хочу слышать меньше всего на свете.

Я даже не оборачиваюсь на Мирона, только нож в руке вздрагивает и оставляет глубокий порез на пальце. Кровь тянется тонкой, алой линией по коже. Я тихо шиплю и подношу палец ко рту.

Я слышу приближающиеся шаги, которые эхом отражаются от стен. Чёрт. Не нужно ко мне приближаться! Я в панике хватаю нож и разворачиваюсь, всем видом показывая, что готова на него наброситься, только бы защитить себя. Вскидываю злой взгляд на красивое лицо. Парень вновь без очков, из-за чего его глаза кажутся слегка незащищёнными.

Я гулко сглатываю. Божечки! Ну, почему этот парень таким странным образом действует на меня? Что в нём такого, что снова заставляет сердце колотиться в горле?

Ты зла на него, Аврора! Он разбил твой фотоаппарат.

Я вновь и вновь твержу себе это, глядя на приближающегося ко мне Мирона. Он переоделся, и только влажные волосы напоминают о том, что он побывал в фонтане. Закрываю глаза и со всей яростью выдаю:

– Как же ты меня достал. Ты следишь за мной?

Вместо ответа Мирон подходит вплотную, ставит обе ладони на стол, заключает меня в ловушку из своих крепких рук. Кончик ножа упирается в его грудную клетку, и мне не остаётся ничего другого, как торопливо отшвырнуть его на стол. Практика подсказала, что лезвие хорошо заточено, а я играть с судьбой не желаю.

– Ты в курсе, что за проникновение на кухню тебя ждёт выговор и неделя исправительных работ в саду? – молодой человек склоняет голову к моему уху, дыханием шевелит волосы, выбившиеся из небрежного хвоста.

– Мне плевать. Мой обед сожрал один рогатый козёл, – со всей злостью выдыхаю я.

Вместо того чтобы разозлиться, молодой человек начинает неприлично громко ржать.

– Заткнись! – вскидываю руку и кладу на его рот. – Ты из ума выжил? Твоё ржание сейчас услышат! Сюда придут!

– И? – сквозь зажатую ладонь интересуется Мирон, выгибая бровь. – Не хочешь со мной цветочки высаживать?

– С тобой я вообще ничего не хочу, – я брезгливо морщу нос. – Я с тобой рассчиталась. Деньги тебе вернула. Отвали, слышишь?

Мирон опускает длинные чёрные ресницы вниз, скрывая от меня взгляд. Я замечаю, что кровью испачкала кожу вокруг его рта. Собираюсь убрать ладонь, но молодой человек чувствует это, перехватывает руку за запястье и… И срывает с моих губ стон, когда языком проводит по порезу.

Мне должно быть больно, но неприятные ощущения отходят на второй план. Мирон смотрит мне прямо в глаза. Своими потемневшими глазами, радужка в которых кажется мне тягучим горьким шоколадом. Соблазняющим и влекущим. Как заворожённая, я смотрю на кончик его языка, который вновь и вновь проходится по ранке. Сегодня он уже делал нечто похожее и порочное, но тогда мы были не одни. Тогда толпа людей не давала забыться в чувствах и ощущениях. Тогда я ещё помнила, что на нас могут смотреть.

Сейчас же… Сейчас в оглушающей тишине кухни, где нет никого, кроме нас двоих, где стоит тишина, нарушаемая лишь нашим частым дыханием, ничто не способно отрезвить меня.

Губы Мирона становятся красными от моей крови, а у меня сердце в груди застывает. Это ненормально, нездорово, но мне кажется, что он проводит какой-то ритуал на крови, соединяющий нас. Или это его чёрные зрачки гипнотизируют меня и заставляют сердце сбиваться с привычного ритма?

Я без понятия. Всему происходящему нет объяснения. Мирон подаётся вперёд, стремительно приближает губы к моему приоткрытому рту. И я закрываю глаза, ожидая неминуемого прикосновения. Но сердце отсчитывает секунды, мгновения, а поцелуя так и не происходит. Вместо этого я чувствую, как порезанный палец чем-то обматывают.

Открываю глаза и смотрю в сосредоточенное лицо Мирона, который «бинтует» мой палец при помощи бумажных полотенец. На его лице начинает подсыхать моя кровь. Мои мысли расплавились от близости молодого человека, от интимного полумрака, от приятного запаха корицы, исходящего от кожи Мирона. Иначе как объяснить, почему я не отталкиваю его. Почему не вырываю руку из горячих и как-то слишком бережных пальцев, прикасающихся к коже.

Тусклый свет рисует причудливые тени на лице Мирона. Я смотрю на длинные чёрные ресницы, пушистые кончики которых вызывают странное умиление. Я скольжу взглядом по бровям, густые волосинки которых заломались и забавно торчат вверх, по ровному носу, с золотистыми крапинками веснушек, и замираю на слишком пухлых и чувственных для парня губах.

Я поднимаю руку и начинаю стирать следы крови с кожи и абриса губ. Пальцы Мирона замирают и перестают обматывать рану. Парень вскидывает на меня глаза, я чувствую, как он внимательно изучает моё лицо. Я тушуюсь, краснею, убираю ладонь и прячу за спиной.

Чувствую, что Мирон продолжает сверлить взглядом моё красное лицо, как будто пытается прочитать мои сбивчивые мысли.

Я отрываю взгляд от подбородка Мирона и сталкиваюсь с его карими глазами в безмолвном разговоре.

Взгляд парня становится мягче, он едва заметно улыбается уголком губ, словно пытаясь успокоить меня. Медленно и аккуратно он возвращается к бинтованию моего пальца, его руки двигаются уверенно, но бережно, как будто он боится причинить мне боль.

Чёрт возьми! Я ведь должна на него злиться, должна оттолкнуть, но я покорно стою и наблюдаю за уверенными движениями молодого человека. Сердце стучит в грудной клетке с такой силой, что я уверена – Мирон слышит этот стук.

Мой взгляд снова скользит по его лицу, я замечаю, как свет играет на его скуле, отбрасывая тень под подбородком. Мысли путаются, и я не могу решить, что делать дальше.

Сказать что-то резкое? Нарушить этот странный момент единения и взаимопонимания?

Я ощущаю, как огненные змеи пробегают под кожей, когда Мирон, закончив, нежно прикасается к моему запястью. Он будто нехотя убирает пальцы с моего пульса.

– Тебе не больно? – спрашивает Мирон тихо, его голос звучит мягко и заботливо.

Я отрицательно мотаю головой, не в силах вымолвить ни единого слова.

Мы молчим несколько минут, застыв, как два сурка, и не двигаясь. Тишину кухни нарушает лишь дыхание. Синхронное. Частое. Взволнованное.

Тишину разрушает жалобное урчание моего живота. Я тянусь к сэндвичу, который сиротливо лежит на разделочной доске, и с огромным наслаждением откусываю. Когда еда попадает в желудок, я жмурюсь от удовольствия. Как же сильно я проголодалась!

Я чувствую тёплое дыхание на своём лице. Распахиваю глаза и давлюсь куском сэндвича от возмущения. Мирон откусывает мой поздний ужин с другой стороны.

– Что ты себе позволяешь? – покраснев от злости, выпаливаю я.

Мирон, как ни в чём не бывало, откусывает ещё один кусок сэндвича, жмурясь при этом, как объевшийся сметаной кот.

– Да, ладно тебе, – улыбается он, прожёвывая еду, – я тоже проголодался. Может, и мне сделаешь один?

Склоняет голову к плечу и внимательно рассматривает меня. Ему нравится надо мной насмехаться.

– Хочешь есть, сделаешь сам! – я морщу нос и начинаю торопливо запихивать сэндвич в рот, чтобы парню ничего не досталось.

Молодой человек хмыкает. Отрезает себе кусок хлеба, сыра и ветчины. Ест свой сэндвич, морщится.

– Твой был вкуснее! – криво улыбается.

– Конечно, как и всё, что есть у меня, – фыркаю.

– Да. Ты права, – молодой человек делает голос ниже.

– Ой, всё. Отойди! – смутившись ещё сильнее, чем до этого, давлю ладошками на плечи молодого человека.

Я хватаю продукты со стола и спешу к холодильнику, чтобы положить их на те же места, где их взяла. Мою нож и разделочную доску и направляюсь на выход.

– Стой! – раздался в спину разъярённый рык.

Мои ноги подгибаются, будто хотят подчиниться приказу, но я ускоряю шаг, кидаю через плечо:

– Мне не о чем больше с тобой разговаривать.

Когда он не стоит близко и не смотрит своими завораживающими глазами, мысли приходят в порядок. Я вспоминаю, что он сделал на ярмарке, а злость накатывает вновь.

– Если ты от меня не отцепишься, я пойду в деканат и сообщу, что ты шляешься ночью по территории академии.

Горячие пальцы сомкнулись на плече и резко развернули вокруг моей оси.

– Не забудь добавить, что ты первая сюда залезла.

– Не забуду, – я зло хмыкаю. – Ничего не забуду добавить, только бы избавиться от тебя и твоего надоедливого общества. Ты с чего вдруг решил, что можешь ко мне лезть? Претендовать на мою еду? Облизывать меня своими мерзкими губёшками? Да ты… омерзительный червяк!

На мои губы лёг его палец. Властным движением закрыл рот, перекрывая поток злой речи. Мирон надавил им на губы, проникая в рот и надавливая на язык.

– Что ты делаешь? – пытаюсь спросить я, но добиваюсь лишь того, что мой язык несколько раз касается подушечки его пальцы.

Миг и мир меняется, взрывается яркими красками. Мирон дёргает меня на себя, я оказываюсь в его крепких объятиях, а его губы обрушиваются на мой рот. Он целует меня яростно, зло, кусая мои губы и сплетаясь языком с моим, наполняя помещение кухни бесстыдными звуками. Пальцы молодого человека зарываются в волосы на затылке и оттягивают голову назад.

– Прибить тебя готов… откуда ты только свалилась на мою голову? – оторвавшись на краткое мгновение, впивается в моё лицо безумным, пожирающим взглядом. – Откуда только взялась такая? – повторяет шёпотом и набрасывается на беззащитную шею поцелуями-укусами.

Мир плывёт перед глазами, ноги подкашиваются в коленях, меня накрывает волнами жара и нетерпения. Я подаюсь вперёд и прижимаюсь к сильному горячему телу, впитывая нестерпимый жар его тела. Бедное сердце колотится в груди с такой силой, будто желает вырваться из грудной клетки и упасть прямо к ногам молодого человека.

Мирон, не отрываясь от моей шеи, продолжает свои ласки, оставляя на коже ожоги от поцелуев. Мне кажется, что его губы прикасаются не к коже, а к оголённым нервам. Заставляют меня вспыхивать вновь и вновь. Я стараюсь восстановить сбившееся дыхание, но получается это откровенно плохо. Я дышу часто и прерывисто, будто я астматик. Каждое прикосновение губ Мирона к коже, словно электрический разряд, пронизывает меня с головы до пят.

Руки Мирона опускаются на мои бёдра, скользят вниз по моим бокам, словно изучая каждую линию моего тела. С губ снова срывается громкий стон.

Я хватаюсь за широкие плечи Мирона в попытке удержаться на ногах.

Его власть над моим телом абсолютна. И я чувствую себя бессильной, ведь никак не могу противостоять ему. Его напору. Его сметающей с ног страсти. Мирон подхватывает меня под бёдра и усаживает на стол. Наши лица оказываются на одном уровне, а я тону в горьком шоколаде его глаз.

Что-то вызывает трепет внизу живота в этом взгляде – нечто дикое и необузданное, что заставляет меня почувствовать себя дрожащим зверьком в поле зрения хищника. Его дыхание становится ещё чаще и будто горячее.

Слабый стон вырывается у меня, когда губы Мирона вновь находят мои. Молодой человек прикусывает мою нижнюю губу, втягивает в рот, а его язык с напором проникает в мой рот.

Я чувствую, как тепло растекается по телу, как желание с каждой секундой становится все невыносимее. Я пытаюсь свести ноги вместе, чтобы унять это чувство.

И каждое новое прикосновение усиливает бурю, бушующую внутри меня. Мирон умеючи распаляет моё желание, словно умелый дирижёр, создающий симфонию удовольствия.

Горячие руки, подрагивающие от нетерпения, жадно блуждают по телу, поглаживая каждый изгиб, сжимая грудь сквозь ткань футболки, сжимая напряжённые вершинки пальцами.

Вскоре его губы перемещаются ниже, оставляя на моём теле путь из огненных поцелуев. Он расстёгивает белую кофточку, медленно стягивает по плечам.

Я выгибаюсь навстречу, стремясь к его рукам, к его пальцам, которые словно касаются моей души. С каждым его движением я чувствую себя всё ближе к той точке, где не существует ни боли, ни тревог, только безграничное наслаждение и полное растворение друг в друге.

Мирон медленно поднимает голову, его взгляд снова встречается с моим. Я тону в его взгляде, ощущая, как мир вокруг нас постепенно размывается, остаёмся только мы и эта безграничная страсть, не поддающаяся разумному объяснению.

Мне кажется, что я слышу шорох. И это приводит меня в чувства, будто на меня вылили ушат ледяной воды.

– Боже! Что мы творим? – вырывается истеричный шёпот.

– Тебе сказать, как это называется? – хрипит мучительно Мирон, сжимая руками мои бёдра.

– Отпусти! Мне нужно в комнату.

Я не знаю, что Мирон видит в моём взгляде, но он убирает руки с моих бёдер. Я соскальзываю со стола, кидаюсь на выход.

– Не подходи ко мне больше! Молю! Не разрушай меня и мою жизнь, – прошу шёпотом, замерев у двери.

Я не дожидаюсь его ответа, убегаю в комнату стремглав. Я только что отдала свой первый поцелуй своему врагу. Что ж… Он его украл, а я украду что-то более ценное у него. Осталось только найти его слабые места.