Текст книги "Воровка. Ты не убежишь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Котлярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Когда заканчивается пара, я задерживаюсь, чтобы подойти к Ивану Романовичу.

– Аврора? Ты что-то хотела? – странная улыбка появляется на губах мужчины.

– Да. Иван Романович, извините, я не выспалась, поэтому немного погрузилась в свои мысли…

Я прерываю свою речь, когда мужчина подходит ко мне и неожиданно кладёт руку мне на талию, притягивая меня к себе.

– Что Вы делаете? – я теряюсь и даже не сопротивляюсь, когда руки преподавателя сжимают ягодицы.

– Абрамова, неужели ты думаешь, что я не заметил твоих намёков? Твои взгляды на парах, открытые коленки, как ты волосы на палец накручиваешь… Знаю я ваши женские уловки.

– Вы что-то путаете, – шепчу в ужасе, всеми силами пытаюсь отодвинуть его от себя. – Пустите. Вы нарушаете устав академии.

– Только вот не нужно сейчас играть в недотрогу. Я уже давно всё понял.

– Тебя долго… Что за чертовщина здесь происходит? – ещё никогда я так не была рада слышать голос Олега. – А ну-ка, убрал от неё свои руки, урод!

– Гришин, покиньте мой кабинет, – Иван Романович всё же отскакивает от меня, застигнутый врасплох.

– Я тебе сейчас покину! Покину так, что ты ходить не сможешь, – с рёвом раненого бизона Олег заваливается в кабинет и пытается наброситься на преподавателя, но я, сама от себя не ожидая, обхватываю его обеими руками за торс и щекой прижимаюсь к груди.

– Нет, Олег. Прошу. Пойдём на следующую пару.

– Пусти меня, Аврора. Я покажу ему…

– Олег! – я одной рукой обхватываю его подбородок и заглядываю в глаза, налитые бешенством. – Пожалуйста. Отцу хватает Лизы.

Я не знаю, что именно замечает в моём взгляде парень, но он кивает. Я разворачиваю его на сто восемьдесят градусов и в спину подталкиваю к выходу.

– Если об этом кто-то узнает…

– О чём узнает? – наш декан, чьё сложное имя я никак не могу запомнить, вырастает, будто из воздуха.

Иван Романович бледнеет и кидает на нас с Олегом предупреждающий взгляд.

– О том, что преподаватель академии домогается студентки первого курса, – чеканит сводный брат.

Строгий взгляд декана скользит по мне. Мужчина сводит брови вместе и кивает своим мыслям.

– Вам нужна медицинская или психологическая помощь?

– Нет. Всё в порядке. До такого не дошло!

– Хорошо. Идите на следующую пару. Звонок через две минуты.

Я киваю и хватаю Олега за запястье.

– Это и всё? – пытается возмутиться брат.

– Они сами разберутся. Пойдём, Олег, – дёргаю парня за руку. – Ты так возмущаешься, будто сам никогда так со мной не поступал.

Молодой человек останавливается, одёргивает руку и, кинув на меня нечитаемый взгляд, уходит в другую сторону.

– Олег! Ты куда? – кричу ему в спину.

– Смотрю, у тебя потрясающая способность всех от себя отворачивать, – самый любимый и родной на свете голос заставляет вздрогнуть и обернуться.

Чтобы увидеть широкую спину Мирона, удаляющуюся от меня. Я сцепляю зубы и лишь силой воли заставляю себя остаться на месте, чтобы не догнать.

Первые слова, которые он мне сказал за этот месяц. И, несмотря на их грубость, я чувствую счастье в грудной клетке. И лишь звонок на пару заставляет встрепенуться и побежать в аудиторию.

Олег на парах не появляется до конца учебного дня. На обеде и ужине сводного брата тоже нет. Против воли начинаю за него переживать.

Одёргиваю себя, напоминаю обо всём плохом, что он для меня сделал, но всё равно тревожные мысли роем жужжат в голове. Поэтому я даже не сразу обнаруживаю, что Василиса не вернулась в комнату.

– Что? Настолько сильно обиделась на меня, что теперь в одной комнате жить не желает?

Спрашиваю с горечью у самой себя. Непрошенные слёзы собираются в уголках глаз. Я слышу шуршание у двери и кидаюсь к ней, сразу же заметив лист бумаги. Первым делом выглядываю в коридор, но никого не обнаруживаю. Читаю стихотворение.

«Будь моей. Будь со мной.

Солнцем, небом, и землей.

Нашей страстью мир зажгу,

Вместе мы, тебя спасу.

Где ты, там и я, живу,

В этот миг я вновь скажу.

Каждого, кто против нас,

Остановлю в единый час.

Ты – мой день, и ночь, и сон,

Мир вокруг нас удивлен.

Судьбы нить переплетем,

Ты и я, в любви одном.

Ты, как свет в мои мечты,

Словно нежные цветы.

Каждого, кто между нас,

Прогоню, я дам лишь шанс.

Мир весны и первый лед,

Твой ответ меня спасет.

Разве могут все слова

Выразить, как ты мила?

Ты – моя, и ты – во мне,

Вместе, как в той чудной сне.

Каждого, кто боль дарил,

Я прощу, но ты – мой мир».

Чёрт. Вместо улыбки и умиления это стихотворение вызывает мурашки. Я знаю, что писал его не Мирон. Как и первое послание, месячной давности. Я видела почерк Мира. Я брала его работы, чтобы сравнить. Угол наклона букв совсем другой.

Я кидаю бумагу на стол, накидываю на плечи шерстяную кофту и выхожу из комнаты, чтобы отыскать подругу. Она никогда не нарушала правил и её отсутствие очень пугает. Особенно, после этого письма.

Я иду по коридору к лестнице, по привычке кидаю взгляд в свой любимый закуток, где Мир ждал меня в первый день.

– Боже, Василиса! – я падаю на колени и на четвереньках подползаю к подруге, которая лежит у батареи без сознания.

Я щупаю её пульс, с облегчением понимаю, что она просто в обмороке. Мягко похлопываю её ладонью по щеке. Лиса открывает глаза, смотрит на меня, не узнавая.

– Лиса, это я. Что случилось?

Ноги что-то щекочет. Я опускаю голову и чуть не теряю сознание, когда замечаю кровь.

– Лиса. Лисонька. Милая моя, – я ору, как резаная. – Смотри на меня. Смотри. Помогите!

Я ору так, что Василиса морщится.

– Не бойся, милая. Всё хорошо, – подруга пытается меня успокоить.

Я слышу топот десятка ног, охи, вздохи за спиной. Я смотрю в лицо Лисы и чувствую себя беспомощной. Я не знаю, что мне делать. Как помочь. Я даже понять не могу, откуда идёт кровь. Минуты тянутся бесконечно долго, пока я не слышу голоса преподавателей.

– Так, разойдитесь. Мы окажем помощь.

Как в замедленной съёмке вижу, как Лису грузят на носилки, хочу пойти следом, но меня останавливают:

– Нет, Абрамова. В комнату. Все расходимся по комнатам! Немедленно.

– Но мне нужно знать, что случилось с Василисой. Молю. Я не смогу спать. Она мне ближе, чем сестра, – я прижимаю ладони к груди и готова молить.

– Ладно, Абрамова. Я тебя сама отведу.

Я иду следом за преподавателем, а сама не спускаю глаз с носилок, где лежит моя любимая подруга. Я обхватываю себя руками за плечи и гадаю, что же могло произойти. На неё кто-то напал? Упала и ударилась головой?

Я почти впадаю в истерику, пока сижу и жду, когда осмотрят Василису.

– Абрамова? – женщина в круглых очках, делающих её похожей на черепаху из мультфильма, выходит в коридор, где я хожу от стены к стене.

– Да, – я активно киваю головой.

– У твоей подруги выкидыш.

Мне приходится схватиться рукой за стену, чтобы не упасть.

– Что? – я шепчу, чувствуя ком в горле.

– Ты знаешь, кто может быть отцом её ребёнка?

– Да. Подозреваю, – шепчу непослушными губами.

– Аксёнова сейчас спит, я вколола ей успокоительное. Сейчас мы отвезём её в больницу, чтобы сделать чистку.

Я запрокидываю голову назад и тихо скулю от отчаяния и боли за Василису.

– Какие отношения у неё с отцом ребёнка? Важно, чтобы в такой момент рядом с ней был он.

– Я сейчас к нему схожу, – выдавливаю из себя я.

– Я могу позвонить дежурному, он поднимется в комнату.

– Нет, – я качаю головой. – Я сама… скажу.

– Хорошо. Скорая уже едет, поэтому поторопись.

Я киваю и со всех ног бегу в мужское общежитие. Я знаю номер комнаты, в которой живёт Мирон. Поэтому не трачу время на поиски Дани.

– Звёздочка? – сонный Мирон открывает мне дверь, хмурясь от света.

Я проскальзываю мимо него и взглядом нахожу спящего Даню. Оказываюсь возле его кровати и начинаю трясти за плечо, как безумная.

– Что? Что происходит? Ты что здесь делаешь? Что-то с Василисой?

Молодой человек соображает быстро.

– Да, – рыдания рвутся наружу. – Выкидыш.

Даня белеет.

– Где она?

– В больничном крыле. Скоро приедет скорая. Тебе нужно поторопиться.

Парень вскакивает, надевает штаны, натягивает свитер и бежит на выход.

– Аврора, – Мир ловит меня за запястье, – минуту. Паспорт его возьми. И Василисин тоже.

– Спасибо, – я киваю и, взяв документ Дани, бегу в нашу комнату.

Я успеваю вернуться в больничное крыло в последнюю минуту. Василису уже грузят в машину скорой помощи. Белый Даня пошатывается рядом, смотря на Лису красными глазами.

– Только один человек, – санитар останавливает меня.

– Я просто отдам документы, – я проскальзываю мимо него и протягиваю Даниилу папку. – Тут её и твой паспорт. И медицинские штуки.

– Спасибо. Не уходи, – Даня обхватывает моё запястье с такой силой, что мне становится больно.

– Меня не возьмут. Только один…

– Молю, Аврора. Я не знаю, что делать. Прошу!

Я бросаю взгляд на санитара, который становится свидетелем нашего разговора.

– Ладно. Быстро в машину! – он машет рукой.

Машина скорой помощи едет по пустынной дороге. Я сжимаю дрожащую руку Дани, пытаюсь поддержать его, хотя сама не нахожу себе места. Смотрю в белое и спокойное лицо Василисы и думаю, как же так вышло. Знала ли она про беременность. Какой срок.

– Даня, ты знал? – спрашиваю у него, когда после всех процедур, мы с ним остаёмся в палате Василисы наедине.

– Да, – парень сжимает кулаки.

– Почему вы скрывали? Боялись, что отчислят?

– Это не мой ребёнок. Она была беременна от Ярослава, – имя этого козла Даня выплёвывает.

Я хватаю ртом воздух.

– И, получается, уже три месяца?

Даниил кивает, садится на пол у кровати подруги, берёт её пальчики в ладонь и целует с отчаянием и болью.

– Мы его ждали. Она хотела… Не хотела его, но я убедил. Это был наш с ней ребёнок, ведь Лиса его носила.

Я сворачиваюсь клубочком в кресле и даю волю слезам. Смотрю на своих друзей и даже боюсь представить, что творится в душе молодого человека.

– Лисёнок мой, – шепчет он, – я люблю тебя. Возвращайся ко мне. Я клянусь, у нас будут карапузы. Рыжие, как ты хочешь. С твоими глазами.

Я рыдаю, как ненормальная, стараясь не издать ни единого звука. Меня разрывает на части от боли за моих друзей.

Так мы проводим всю ночь. Я не могу уснуть, слушаю тихий голос Дани, который говорит с Василисой.

– Я тоже тебя люблю, мой солнечный мальчик, – говорит тихо подруга.

Я подскакиваю с кресла, падаю на пол, потому что ноги затекли. Смотрю в лицо подруги, на котором уже появился румянец. Она открывает глаза и смотрит на Даню.

Я выскальзываю за дверь, оставляя их наедине. Сейчас я даже не знаю, какие слова нужно подобрать, чтобы подбодрить подругу. Я сижу под дверью целый час, пока не выходит Даня.

Друг выглядит… бодрым. Больше бледности на его лице не видно.

– Я в столовую схожу. Вася просит тебя зайти.

– Как она? – я хватаю парня за запястье.

– Лучше, чем я думал, – Даня взъерошивает рыжие волосы.

Я вхожу в палату. Слёзы вновь застилают глаза.

– Ну. Не плачь, родная, – просит подруга. – Он родится, но не у меня.

Я кидаюсь к её кровати и склоняюсь, чтобы лбом уткнуться в её плечо.

– Я так испуга-а-а-лась, – вою, заливая слезами её плечо.

– Прости. Прости, что не сказала. И прости, что в столовой наговорила.

Меня сотрясает от рыданий так сильно, что я не могу даже нормально ответить.

– Всё. Всё хорошо.

– Как же так? Как так вышло?

– Я не помню, – Василиса качает головой. – Совсем ничего не помню после ужина. Ты нашла меня, – подруга обхватывает руками моё лицо. – Страшно представить, как ты испугалась. Прости.

– Всё в порядке. Ты только… поправляйся.

Лиса кивает и опускает ресницы, по её щеке катится слеза.

– Тебе нужно в академию, Ави, – тихо говорит подруга.

– А ты? Я не могу тебя оставить.

– Со мной будет Даня, – девушка пальцами гладит меня по щеке. – Ты белая, под глазами синяки, а одежда… – она гулко сглатывает.

– Прости, – я опускаю взгляд на кофту и вижу, что она в крови. – Ты права. Я пойду.

– Дань, вызовешь Авроре такси? – обращается к парню, который возвращается в палату.

Я прощаюсь с подругой, и мы с Сергеевым идём к воротам больницы. Стоим в тишине, вымотанные и морально истощённые.

– Спасибо, Аврора.

Я поднимаю на него глаза и вижу, что его веки покраснели. В его взгляде плещется столько благодарности, что я тушуюсь.

– Дань, она мне как сестра.

– Всё равно спасибо. Держи, – парень даёт мне пакет с пирожками. – Съешь по дороге.

Он открывает мне заднюю дверь подъехавшей машины такси. Даня вдруг склоняется ко мне и по-братски целует в макушку, ещё раз тихо благодаря.

Через минуту такси везёт меня в сторону академии. Бессонная ночь напоминает о себе, и я проваливаюсь в сон, пока водитель не будит меня. Едва переставляя ноги, я дохожу до комнаты, у двери которой на полу сидит Мирон.

– Ты почему здесь?

Парень подскакивает и замирает, ощупывая меня взглядом с ног до головы.

– Как Василиса?

– Нормально. Уже.

– А ты?

– В порядке.

– Понятно. Я пойду.

Молодой человек уходит, а у меня даже нет сил на то, чтобы его окликнуть или остановить. Я открываю дверь в комнату, скидываю всю одежду, мою руки по локти и заваливаюсь в кровать, закутавшись в одеяло по самую макушку.

Моё сознание играет со мной злую шутку, подкидывая сны, в которых Мирон кружит над головой нашего ребёнка.

Жаль, что этот сон так и останется сном…

32

Аврора

Весь день я провожу в постели, просыпаясь и вновь впадая в тревожный сон. Утром следующего дня я с огромным трудом отрываю голову от подушки и, одевшись через силу, иду в столовую. Есть совершенно не хочется. Я вилкой ковыряюсь в тарелке с яичницей.

– Если ты так и дальше будешь издеваться над ней, нечего будет есть.

На соседний стул опускается Даня. Смотрю на любимого подруги с волнением и вопросом.

– Как она, Дань? – в голосе дрожь и смятение.

– В порядке, Ави, – парень кивает и дёргает уголком губ. – Плачет иногда, но хорошо держится. Она твердит, что у нас будут свои дети.

– И я в этом даже не сомневаюсь, – я накрываю руку парня ладонью. – А ты как?

– Я? – тёмные брови взмывают вверх, будто он такого вопроса совсем не ожидал.

– Ты, – я киваю.

– Я в порядке. Точно лучше Лисёнка. Одно только мучает, что я здесь, пока она в больнице.

– Скоро её выпишут?

– Пока не говорят. Родители Василисы приехали к ней. Она боится, что её заберут домой, – парень пальцами сжимает переносицу.

– Не заберут. Ей здесь хорошо, – я сжимаю плечо парня.

– Хочу я в это верить, – Даниил кивает. – Ешь свою яичницу, Ави. Ты вчера весь день из комнаты не выходила.

– Откуда знаешь? – я вскидываю брови.

– Да так… Есть источник один, – парень ведёт плечом и виновато улыбается. – Через пять минут уже звонок.

– Я не хочу есть. Сейчас будет физкультура, мне станет плохо, – я отодвигаю от себя тарелку с едой. – Не хочу.

И когда через полчаса я стою в шеренге и с округлившимися глазами слушаю Еву Кирилловну, я радуюсь тому, что в моём желудке нет еды.

– Уважаемые студенты, наша цель – научить вас вести себя достойно в любом обществе и при любых обстоятельствах. Сегодня по прогнозу будет солнечный день, поэтому мы с вами отправляемся в лес. Тихо, – женщина, с идеальной фигурой, вскидывает руки, призывая к молчанию. – Это не пикник. И не поход. Ваша задача – научиться управлять лошадью.

Со всех сторон раздались изумлённые возгласы. Академия подкидывает много сюрпризов, но такого явно никто не ожидал.

– Лошади – это не просто животные, – продолжает Ева Кирилловна, когда шепотки стихают. Женщина прищуривает глаза, будто ждёт возражений. – Эти умные животные – ваши партнеры, с которыми необходимо установить контакт, проявить уважение и четко определить границы. Работа с лошадьми научит вас контролировать не только их, но и самих себя, свои эмоции и реакции. И хочу сразу сказать, чтобы вы рассматривали это занятие, как урок ведения переговоров с деловыми партнёрами. К слову говоря, – Ева Кирилловна улыбается, – за это занятие вы можете набрать в три раза больше баллов, чем за обычную пару физической культуры.

Чёрт. У меня кровь отхлынивает от лица. Я боюсь лошадей просто до ужаса, до трясущихся поджилок. В детстве меня сбросила с себя пони, после чего укусила, чудом не затоптав. Что-то подсказывает мне, что эта пара станет причиной потери баллов. Я кидаю взгляд на Мирона, у которого сейчас столько же баллов, как и у меня. Он выглядит спокойным. Щурится на солнце, смотрит на Еву Кирилловну сосредоточенно, вслушиваясь в каждое слово. От него веет спокойствием и уверенностью. И мне до дрожи в каждой клеточке тела хочется оказаться подле него, чтобы сильные и надёжные руки обхватили за талию, а полные и такие вкусные губы прижались к виску…

– Приглашаю всех к конюшням, – голос Евы Кирилловны вырывает из сладких мечтаний.

Понурив голову, я направляюсь за всеми однокурсниками, плетясь в самом хвосте и надеясь, что мне просто не достанется лошади.

Мы идём по широкой аллее, утопающей в золоте осени. Под подошвой кроссовок шуршит бурая листва. Лёгкий ветерок, дующий с гор, не доставляет дискомфорта, поскольку спортивная форма с эмблемой академии, плотно прилегает к телу и защищает от прохлады. Солнце заливает аллею, создавая причудливую игру теней на дорожке.

У конюшен нас уже ждали несколько конюхов.

Вновь нас выстраивают в шеренгу, поочерёдно выводят лошадей и подводят к каждому студенту. Я стою последняя, поэтому и лошадь мне достаётся последней.

Белоснежная кобыла выглядит потрясающе – статная, сильная, с умными глазами, которые глядят будто в самую душу, видя мой страх.

Ева Кирилловна, аккуратно держа за повод лошадь тёмной масти, объясняет базовые правила обращения с животным.

– В первую очередь, помните: лошадь чувствует ваше настроение, – произнесла она мягким, но твёрдым голосом. – Если вы нервничаете, животное обязательно это заметит.

Я попыталась прогнать страх, сжимая и разжимая кулаки за спиной и не решаясь взять за поводья свою Заря, как мне представил её конюх.

– Не бойся, подойди поближе, – сквозь шум в ушах я услышала голос Евы Кирилловны, которая как-то бесшумно приблизилась ко мне. – Протяни руку, дай ей почувствовать твоё присутствие. Подружись с ней, дай понять, что не обидишь.

С трудом подавляя дрожь в руках, я вскинула ладонь и осторожно шагнула вперёд. Лошадь фыркнула, но не отступила. Я почувствовала теплое дыхание на своей коже и ощутила, как напряжение постепенно оставляет меня.

– Давай, не бойся, – Ева Кирилловна подошла ближе ко мне, подбадривая и прогоняя страх.

Заря, казалось, тоже чувствовала мой внутренний трепет. Её тёмные и умные глаза внимательно смотрели на меня, как будто изучая, так же, как и я её. За длинными ресницами я увидела собственное отражение.

Ева Кирилловна одобрительно кивнула и жестом указала на поводья.

– Теперь возьми поводья в руку и попробуй провести её вокруг себя, – мягко говорит она.

Сглотнув комок в горле, я протягиваю руку и аккуратно сжимаю кожаные ремни поводьев. Лошадь слегка дёргает головой, заставляя меня вздрогнуть от испуга, но не проявляет сопротивления или агрессии.

– А теперь тебе нужно оседлать её. Ставь ногу в стремена и подтягивайся вверх, – продолжает Ева Кирилловна, внимательно следя за моими провальными попытками подпрыгнуть. Я слишком низкая и неуклюжая, а физическая форма оставляет желать лучшего.

– Мамочка, – вырывается из моей грудной клетки, когда на талии смыкаются чьи-то руки, а меня усаживают на спину Зари.

– Благодарю за помощь, Быков. Напомните добавить мне три балла сверху после занятия.

– Спасибо, – я с замиранием сердца смотрю на Мира, который прикладывает руку к груди и склоняет голову.

Бог мой! Какой же он красивый! Сердце рвётся на куски, а пальцы против доводов разума тянутся к его лицу. Но дотронуться я не успеваю, парень уходит стремительным шагом. Запрыгивает с поразительной лёгкостью на чёрного, как ночь, жеребца.

– Кхм… Аврора, вернёмся к занятию, – чуть насмешливый голос Евы Кирилловны возвращает меня на землю.

Только сейчас я осознаю, что оседлала Зарю и возвышаюсь над землёй. Чувствую, как по моему телу разливается смесь страха и волнения. Я сжимаю поводья чуть сильнее, чувствуя, как лошадь перебирает копытами.

– Ты молодец, смогла победить страх. И это плюс в твою копилку, Аврора. Умение побороть страх – важное умение в жизни и видении бизнеса. Какой бы страшной в наших глазах ни была кобыла, её можно оседлать, – хвалит Ева Кирилловна, улыбаясь. – Теперь подай небольшую команду Заре, чтоб она начала двигаться. Слегка надави пятками по её бокам и дай ей понять, что ты готова отправиться в путь.

Мысленно повторяя её слова, я осторожно надавливаю пытками на бока лошади.

Сначала движение кажется неуверенным. Я до боли стискиваю пальцы на поводьях, а мне кажется, что я вот-вот свалюсь с лошади. Но спустя несколько минут я подстраиваюсь под ритм Зари и расслабляюсь.

– Вот и отлично. Теперь направь её в направлении леса. Мы отправляемся на небольшую прогулку.

Я киваю и сосредотачиваю внимание на том, чтобы Заря шла в нужном направлении. Через какое-то время я даже начинаю наслаждаться этим. До тех пор, пока не слышу голос Милены совсем рядом.

– Что ты со своей подружкой сделала, блаженная? – в её голосе слышу насмешку и превосходство.

Я кидаю на девушку короткий взгляд и даже не удостаиваю ответом. Зачем? Снова на одни и те же грабли наступать? За месяц я уже успела понять, что ничего хорошего или светлого в этом человеке я не найду. Она раз за разом будет унижать меня.

– Что молчишь, Абрамова? Язык проглотила? Или, может, боишься признаться, что нападаешь?

– Что ты несёшь? – я не выдерживаю. – Головой ударилась?

– Ты два раза находила людей без сознания. И заметь, оба этих человека так или иначе оскорбили тебя. Ты так мстишь, да? Нападаешь со спины и начинаешь душить.

От таких обвинений у меня даже дар речи пропадает. Я смотрю на Милену, которая впервые на моей памяти не выглядит так, будто сошла с подиума.

– Я знаю, что это ты, – она сощуривает глаза и приближает свою лошадь вплотную к моей. – И я докажу это. Я размажу тебя и твою жизнь.

– Ну, ты постарайся, ничтожная девочка, – от злости я запинаюсь и не выговариваю слова. – Постарайся, как ты всегда стараешься подгадить другим. Посмотрим, как ты снова провалишься. Как с оценками. Со списыванием. Интересно, если я расскажу, что под твоей юбкой на каждом занятии прячется телефон, насколько быстро ты вылетишь из академии? Даже деньги твоего отца не помогут. И хлопанье глазами тоже.

Я блефую. Рассказывать я, естественно, ничего и никому не собираюсь. Не в моих правилах и устоях быть стукачкой и подставлять другого человека, даже если он настолько гадкий, как Милена.

Я верю в то, что жизнь всех проучит. Рано или поздно. Везти постоянно ей не будет.

– Тварь, – Милена замахивается и со всей силы бьёт Зарю по крупу. – Ты боишься лошадей? – ухмыляется подло. – Так покатайся с ветерком.

Я не знаю, что она делает, потому что мёртвой хваткой вцепляюсь в поводья, когда Заря подо мной встаёт на дыбы, ржёт, а потом срывается с места, углубляясь в лес. Ветки больно хлещут по лицу, оставляя глубокие царапины. Я жмурю глаза, потому что мир вокруг смазывается в одно сплошное красно-жёлтое пятно. Ещё и из страха, что какая-то ветка попадёт в глаза и лишит меня зрения.

Мне кажется, что Заря с каждой секундой лишь ускоряется. Я трясусь от ужаса и молю о том, чтобы не слететь с неё.

И когда Заря вдруг начинает тормозить, я не верю своему счастью. Она ржёт громко и странно подпрыгивает. Я открываю глаза и вижу Мира, который выставляет руки вверх и что-то говорит утешительное. Заря ржёт ещё громче, а потом кусает за руку. Мирон вздрагивает, но не двигается с места. Парень ладонью касается морды Зари и начинает поглаживать её, что-то ласково приговаривая.

Не в себе от накрывающего с головой ужаса, я не слышу совершенно ничего.

Только подмечаю краем сознания, что Мирон смог успокоить разъярённую ударом лошадь.

– Звёздочка моя, – ласковый и любимый голос касается слуха, – разожми пальцы.

Руки Мирона скользят по моим сжатым до боли пальцам.

– Не могу, – выдавливаю из себя, понимая, что пальцы свело от судороги.

– Всё хорошо, девочка моя. Всё хорошо, – как с Зарёй, разговаривает он со мной. – Вот так.

Мир по очереди разжимает мои пальчики, растирает их.

– Давай, звёздочка, – Мирон обхватывает меня за талию и стаскивает с лошади. – Чёрт, малыш, я так испугался.

Мир сжимает меня в своих руках с такой силой, что я дышать не могу. Но зачем мне воздух, когда он так близко? Когда прижимает к себе, как самую большую драгоценность в своей жизни? Он мой воздух! Он больше, чем воздух. Он моя жизнь. Он моё всё.

Я всхлипываю от счастья, что Мир стоит так близко. От облегчения, что я чувствую тепло и жар его крепкого и сильного тела. От восторга, что могу втягивать любимый запах.

– Всё, всё, Аврора. Всё позади, – Мирон по-своему трактует мои всхлипы.

Парень немного отстраняется, заглядывает в глаза и обхватывает лицо ладонями, чтобы быстрыми поцелуями начать обсыпать расцарапанную кожу. Он бережно прикасается влажными губами к ранкам, будто хочет забрать боль. Я жмурю глаза и тянусь к его теплу, к его ласке и нежности.

Боже мой. Как же мне его не хватало. Как же сильно я ждала, что вновь окажусь в любимых и надёжных руках.

– Всё хорошо, – вновь повторяет он и прикасается к губам нежным поцелуем, который вышибает почву из-под ног.

Наслаждаться этим поцелуем не даёт громкий топот. Вокруг начинают собираться однокурсники. Ева Кирилловна спрыгивает с лошади и кидается к нам.

– Абрамова, что болит? Ты ничего не сломала? – она вертит меня, как куклу.

Руки женщины дрожат, она явно до ужаса испугалась тому, что мог погибнуть студент.

– Всё нормально. Жива, – спешу заверить её.

– Быков? Вот чёрт, – она замечает кровь на руке Мира. – Дай, посмотрю.

– Пустяки, – Мирон шагает ближе ко мне, обхватывает рукой за плечо, притискивает к себе. – Сущий пустяк.

– Нужно возвращаться в академию, – говорит женщина.

– До академии долго добираться, – Мир проводит пальцами по моему плечу, – а Аврора вряд ли осмелится сесть сейчас на лошадь. Давайте, подождём немного.

– Вам нужно раны обработать, Быков.

– Я видел у вас аптечку, – Мир улыбается. – Всё нормально. Давайте не будем из-за пустяка пару прерывать. Вы вроде хотели что-то в лесу показать.

– Да, – женщина рассеянно кивает. – Тут недалеко озеро. Пойдём.

Я вскидываю глаза и сталкиваюсь с ехидной ухмылкой Милены. Ярость и ненависть ядовитой отравой разъедают грудь. Какая же она… тварь! Хуже животного! Подлая, мерзкая!

– Погодите, – Даниил окликает Еву Кирилловну, – а какое наказание понесёт Новикова?

– Вы про что, Сергеев?

– Я видел, как она ударила лошадь Авроры. Намеренно.

– Я тоже видел, – подаёт голос Олег, заставив меня в изумлении на него посмотреть.

– И я видела.

– И я.

Со всех сторон слышатся голоса, которые на моих глазах стирают ухмылку с высокомерного лица Милены.

– Они все лгут, – визжит девушка.

– Что ж… Пойдём к озеру, – Ева Кирилловна окидывает всех предупреждающим взглядом. – Лошадям нужно отдохнуть. Научимся разводить костёр.

Мир берёт своего коня и мою Зарю за поводья. Я молча следую за ним и за всеми одногруппниками, которые не спешат спешиться.

Через три минуты мы оказываемся у шикарного озера. Ещё через двадцать в ровном кругу камней на ветках пляшет огонь, выбрасывая золотые искры в воздух.

Мирон сидит у дерева, привалившись к нему спиной, а я приближаюсь к нему, держа аптечку в руках. Сердце стучит так громко, что мне кажется, весь лес его слышит. Встаю на колени рядом с парнем, достаю бинт и перекись водорода.

– Закатай, пожалуйста, рукав, – прошу его, не решаясь посмотреть в лицо.

Мир послушно оголяет рану. Слава богу, это просто царапина. Я всё равно лью перекись на рану, бинтую это место. Когда я осторожно прячу всё в аптечку и хочу подняться, Мир пальцами приподнимает мой подбородок и мягко заглядывает в глаза.

– Может, хватит от меня бегать, звёздочка? – шепчет ласково.

– Я не…

– Сядь, – велит Мир.

Он тянет меня за руку и заставляет сесть на траву рядом с ним.

– Мир… – шепчу, когда парень кладёт мою голову себе на плечо, давя ладонью на затылок.

– Молчи, Аврора, – велит строго. – Прошу, молчи сейчас. Просто посиди так. Я слишком испугался.

И я не могу сопротивляться. Наплевав на весь мир, опускаю голову ему на грудь, чтобы слушать, как громко бьётся любимое сердце.

Трещит костёр, однокурсники поют песни, а я слушаю песню любви любимого сердца и впервые за месяц чувствую себя цельной. На своём месте.

Она:

Трещит костёр, осень листья золотит,

В твоих карих глазах весь мой мир блестит.

Я слышу твоё сердце, оно говорит о любви,

За глупость меня, за прошедшие дни – прости.

Ты был моим, но страх всё сломал,

Для спасения моего ты ветви ломал.

Люблю тебя, мой ты единственный свет,

Без тебя в мире пусто, счастья нет.

Он:

Трещит костёр, огонь нам шепчет вновь,

Что свяжет нас навеки эта любовь.

Одну тебя любить буду я всегда,

Ты моя звезда, светишь мне сквозь года.